Напряжение растет Ильин Владимир

Глава 27

Там, где встречаются разные культуры, редко обходится без вооруженной до зубов границы или стены от горизонта до горизонта. Нужна мудрость, чтобы признать право других жить иначе, а также достаточно силы, чтобы другие проявили эту самую мудрость к тебе, опасаясь достойного отпора.

Одиннадцать судей необычного турнира были достаточно мудры, чтобы не замечать различия в цвете кожи, одежде, еде или количестве жен. Пожимались руки тех, кто полагал, что их целование — высшая награда для остального мира. Невозмутимо плескалось вино в бокалах у истинных праведников. Темнокожая ладонь деликатно и со всей вежливостью пожималась плантатором-рабовладельцем в сороковом поколении. И повсеместно — дружеские объятия тех, кто полагал себя сыновьями богов, с теми, кого народ окрестил выходцами из преисподней. Все усреднялось до среднеевропейской величины демонстративного равенства, комфортного для общения и свободного от угрозы поубивать друг друга. Хотя в последнем была серьезная заслуга организаторов.

Мало дать гарантии безопасности, необходимо создать атмосферу, привычную каждому из важных гостей и достойную его высокого статуса. Поэтому шикарное помещение, подготовленное для арбитража последнего этапа соревнований, одной своей бесконечной стороной начиналось в редком лесочке, теплом и зеленом, перетекая дубовым паркетом через две сотни квадратных метров с удобными креслами и столиками, беседками и садом камней, диванами и татами и завершаясь невесомыми мостиками через широкий пруд в противоположной стороне.

То, что находилось все это на последних этажах высотки и скромно именовалось «малым залом для встреч», невольно впечатляло. Об истинном расположении места прямо сообщала одна из стен помещения — затянутое бронепленкой окно, достаточно прозрачное, чтобы продемонстрировать всю красоту Онежского озера с высоты сотни метров. Истинный же интерес присутствующих был направлен на противоположную стену зала — все пространство там занимали огромные экраны.

Включен, правда, был только центральный — самый большой, от пола до потолка и с десяток метров в ширину. Демонстрировалась на нем телевизионная передача. Но в отличие от той, что поступала на другие экраны страны с получасовым опозданием, для особых гостей трансляцию вели в прямом эфире, без вырезок и монтажа «деликатных» моментов, таких, как слезы и злость, отчаяние и ненависть, драки внутри команд и предательство случайных союзников — все крупным планом. Потому что именно в такие моменты правила и забывались. Или становились не нужны тем, кто уже проиграл.

Обычно в этот момент с дронов отстреливались сигнальные огни, а громкоговорители доносили до участников вкрадчивый голос князя Долгорукого, поименно перечислявшего нарушителей и возвещавшего о скором прибытии вертолета. На данный момент ни одна из шести команд-аутсайдеров не посмела возразить, а острый конфликт так и не дошел до грани смертоубийства.

Хотя последнее, если честно, большинство из арбитров изрядно расстраивало. Им после какого-то времени наблюдений за гонкой становилось откровенно скучно: чужие дети, даже не дальние родственники; однообразный рельеф с высоты вертолета; переводчики, не поспевающие за разгоряченными русскими комментаторами. Драки — и те рафинированно-техничные, обычно до разбитого носа или рассеченной брови. Где ярость, где схватка на грани жизни и смерти, прокушенные зубами уши и расцарапанные лица?! Даже никаких хищников в лесу! Их сыновья и внуки наверняка давным-давно выиграли бы у этих вкусных белокожих неженок!

Или не выиграли — признавали те, кто поглядывал на темп движения лидеров турнира. Да они бы и не стали требовать от своих детей не спать сутками, вырывать голыми руками глотки волкам за тряпки и консервы. И уж точно не пустили бы их на маршрут с теми, кто делал все это с легкостью, поджигая лес за собой и шагая вперед чуть быстрее огненной волны. Дикие люди эти белые. Наверное, от того, что произошли от обезьян, а не от богов.

Но даже такие моменты были крайне редки, показывали их без особой охоты — все равно эпизод уйдет под нож монтажеров. В основном на экране сменялись условно-спокойные эпизоды, вникать во внутреннее напряжение которых судьям было откровенно лень. Вот и сейчас камера показывала небольшой плот на глади реки, двигавшийся едва ли быстрее течения. Слишком медленно, слишком в стороне, слишком отстали от основной гонки.

«Очевидно, у них есть какой-то план, и они его придерживаются, — щебетал голос диктора. — Напомним уважаемым телезрителям, что именно волки, коварно выпущенные командой на волю, вывели из гонки команду Алабышевых. Коллектив телеканала от всей души желает Михаилу и Александру скорейшего выздоровления… Возможно, движение ночью позволит сократить расстояние».

Сомнительно настолько, что даже недостойно обсуждения уважаемым жюри. Истинные победители в эту ночь тоже спать не станут.

Словом, оживлялись судьи редко, комментируя через переводчиков способности конкурсантов на экранах, но неизменно приходили к общему мнению о пропащем поколении. В основном же коротали время, как могли. Слишком его, этого времени, выдалось много — работа не предполагала перерыва на сон. Терпимое условие за грандиозную оплату. Только скучно.

В первый день спасала череда разговоров и знакомств — часть судей не была знакома с остальными, да, если честно, ранее и не стремилась заводить такие знакомства. Все они были так или иначе дружны с Долгорукими, но друг с другом виделись в третий или четвертый раз, если считать все моменты с начала турнира. До соревнований у этих людей просто не пересекались интересы — слишком далеко друг от друга, чтобы делить, враждовать, дружить или испытывать любые эмоции, кроме признания самого факта их существования. Но раз уж встретились, следовало попытаться извлечь прибыль.

То еще занятие, без толпы консультантов, финансистов, да еще с чужим переводчиком, навязанным Долгорукими. Свои специалисты, конечно, были бы лучше, но стоило признать, что если от приближенного приятно слушать дифирамбы в свою честь, то гробить время на скрипучий голос и отвратительный акцент слуги чужака, что-то там бормочущего о титулах собеседника, наскучило и стало откровенно раздражать еще в день первого, официального представления друг другу. А без перечисления титулов эти карьеристы работать давно разучились. Так что переводчик Долгоруких все же был меньшим злом. В любом случае взаимный интерес даже через него удавалось обозначить, а этого вполне достаточно.

Потому сегодня арбитры уже сидели группами по два-три человека, скрашивая ожидание легкой беседой и игрой — дух соревнования и жажды победы добрался с экранов до их умов и сердец.

Где-то играли тихо, степенно передвигая фигуры на доске. Азартные возгласы доносились в направлении от тройки игроков в кости. Ну а в одном месте, в правой стороне зала, старые знакомые и вовсе не сдерживали эмоции. Вернее, один из них — как проигравшему и положено.

Хрустнула рубашка карт, сминаясь в руках разгневанного невысокого господина в белом шелковом халате, расшитом золотым узором.

— Мошенник, прохиндей, шарлатан! — с чувством летели гневные слова на хинди над карточным столиком.

Карты хлопнулись на столик картинками вниз и были тут же убраны профессиональным жестом крупье.

— Раджа расстроен исходом партии, — деликатно произнес переводчик на английском, обращаясь к жутко довольному мужчине, прибравшему двадцать фишек номиналом в пятьдесят тысяч.

— Скажи, что я предлагаю ему отыграться, — фыркнул лендлорд Куомо, трогая ус и пристраивая стопку выигранных банкнот к двум таким же.

Раджа Миттал отлично знал английский, французский, русский и многие другие языки, на землях которых стояли предприятия его концерна. Но не видел удовольствия говорить на родном наречии старого американца, трогающего грубыми пальцами ковбойскую шляпу всякий раз, когда приходила хорошая карта.

Куда приятнее высказывать в улыбающуюся физиономию все то, что он о нем думает, прикрываясь новым проигрышем и спецификой перевода, не позволявшего воспринять слова как прямые оскорбления. Тем более что Куомо владел хинди. Но в этом и крылось все наслаждение.

— Ставлю миллион! — хлопнул раджа по столику полной рукой.

Крупье тут же подвинул новую стопку купюр в центр.

— Ставь три, сразу отыграешься, — посоветовал ему партнер по игре делано участливым голосом.

Ну уж нет, это же в три раза меньше ругательств из-за уведенного из-под носа железного рудника!

Рядом с приклеенной к лицу улыбкой прошелся с бокалом в руках молодой князь Долгорукий. Слуги говорили, хотел обсудить ряд деловых вопросов и даже спрашивал об удобном для этого времени. Был бы это старый князь, время обязательно нашлось бы прямо сейчас, но пока череда поражений в игре выглядела гораздо интересней.

— Сет на дамах у его превосходительства, — посочувствовал ему крупье.

— Гад, враль, короста! — возопил раджа, с удовольствием прощаясь с деньгами.

— Раджа расстроен исходом партии, — с вымученной улыбкой перевели лендлорду.

— Поднимем ставки? — сытым котом улыбнулся тот.

«А может, отыграть у него рудник?»

В приятных раздумьях раджа чуть не пропустил момент странной тишины в зале. Повернул голову к экрану, с которого продолжали щебетать голоса дикторов — на этот раз обеспокоенные, с ощутимой долей паники, — и замер на месте.

На экране через всю его многометровую диагональ катила грязно-серая лавина воды, вырываясь из узкого русла реки и штурмуя чащобу волнами двухметровой высоты. В ее волнах, кипящих от выпущенной на волю дикой силы, невесомыми щепками закручивало и уносило вперед вырванные с корнем деревья. В бурунах белой пены терялись любые препятствия, уносимые течением вслед за собой. В зале гремел отзвук победного рокота реки, вознамерившейся смыть земную пыль в океан, — и невольно тянуло обернуться назад, на Онежское озеро, чтобы убедиться через окно, что эта беда произошла не здесь.

— Что они говорят? — полюбопытствовал раджа, пропустивший начало репортажа, у переводчика.

— Г-говорят, скорость волны восемьдесят километров в час. Заметили только сейчас. Она достигнет границ турнира через десять минут, — в некой растерянности произнес тот.

Раджа убрал в сторону карты с двумя тузами, встал со своего места и подошел к князю Долгорукому, замершему в центре зала перед экраном. В этот момент он хотел быть первым, кто скажет необходимые и крайне важные слова устроителю турнира — то, что каждый на его месте желал бы услышать: дань уважения и долг гостя хозяину.

— Александр Сергеевич, — с ощутимым акцентом, чуть медля и подбирая слова чужого языка, начал раджа, — то, что произошло… сейчас, перед всеми нами…

— Да, — сухо сглотнул князь, продолжая сжимать бокал.

— Это восхитительно! — торжественно завершил Миттал, поворачиваясь к остальным судьям.

— Наконец-то достойное испытание, — поддержали в зале.

— Жемчужина! Я уж думал, эта тягомотина будет длиться еще двое суток.

— Мы не сомневались в вас, князь. — Слова сопровождались одобрительными кивками — не всех, но десяти судей.

Одиннадцатый силуэт молча застыл в глубине беседки, пряча эмоции за тенью навеса, укрывавшего его от яркого света экрана.

— Да, — повторил князь, слегка обозначив поклон. — Спасибо. Вынужден вас покинуть. Надо за всем проследить.

Стараясь двигаться не слишком быстро, он направился в сторону рукотворных озер — там был один из выходов. Привычным жестом поставил бокал на поднос официанта.

Бокал, оплавленный Силой по всей длине ножки, неуклюже упал набок, выплеснув на поверхность подноса и на фартук слуги алое пятно.

Только пройдя комплекс озер, князь позволил себе сорваться на бег, игнорируя удивленные взгляды случайных встречных. Говорят, бегущий по коридорам начальник — плохая примета. Они даже не представляли насколько.

Следом, покинув свою беседку, медленно и неспешно вышел румынский князь. Соревноваться в беге с Долгоруким ему даже не пришло в голову — какой в этом смысл, если можно подождать нужного ему человека на вертолетной площадке.

Старому князю Долгорукому повезло еще пару минут пребывать в неведении насчет своего статуса «нужного человека». Новости сын доставил самолично, проигнорировав телефон.

— Я уже распорядился перекинуть войска и инженерные части. Готовим массированный арт-удар по руслу реки. Мы скажем всем, что это новый этап соревнований, — лихорадочно вышагивал по ковру кабинета нынешний князь, не отрывая взгляда от ритмично повторяющегося рисунка на ворсе. — У нас все еще под контролем!

Щелкнула тяжелая оплеуха, от резкого звука которой прояснились панические мысли в голове.

— Спасателей поднял? — глухо прозвучал голос враз постаревшего старшего родственника. — Поднимай. Всех предупреди. Всем гербовым вертолетам участников — координаты и зеленый коридор. Эвакуация.

— Но мы можем…

— Немедленно!!! — рявкнул старик так, что дрогнули стекла. — Кто у нас на месте из старших?

— Андрей уводит в сторону дождь, — ответил князь, непослушными пальцами набирая центр координации турнира.

— Пусть держит волну с остальными.

— Он не сможет, — поднес князь аппарат к уху.

— Пусть сделает или умрет, — глухо ответил отец и дед… А после напряженной паузы добавил с горечью: — Мы тоже должны кого-то потерять. Иначе будет не отмыться.

— Все останутся живы! — упрямо наклонил голову Александр Сергеевич. — Подлетное время по спутникам…

— Придет волна, — прошипел Сергей Михайлович, надвигаясь на сына. — Заберет всех с собой. За мусором и мутной водой твои спутники ни-чер-та не увидят!!! Сколько продержатся их щиты, камешки и перстни?! Какую виру назначат нам их отцы?!

— Но должен быть виновник! — с некоторой оторопью, только сейчас осознав всю грандиозность пропасти, разверзшейся под родом и кланом, произнес сын.

— Так найди его!!! А пока делай то, что я велю!!!

Старый князь вышел из кабинета и зашагал к лифтам.

— Оператор слушает, ваше сиятельство, — бодро произнес голос в ухе.

— Оператор, вторая полка, конверт номер три. Открыть немедленно. Приступить к исполнению, — стараясь говорить буднично, распорядился князь.

Палец с силой продавил клавишу отключения. Еще один номер.

— Канцелярия! — ответил немолодой женский голос.

— Юлия Сергеевна, шестой конверт. Немедленно. Подтверждаю, — не сдержался от горечи в голосе.

— Вы подтверждаете?.. — запоздало уточнили с некой растерянностью. И тут же добавили: — Принято.

Эвакуация женщин и детей клана в день конца света не бывает лишней. Так же, как и вызов всех союзников. Осознание беды пришло слишком поздно, но вместе с ним появилось полное понимание всей картины происходящего. Горькой и крайне тревожной.

Это не рядовое ЧП, тут и думать нечего. И не простая диверсия. Гигантская волна не только окатывала грязью репутацию Долгоруких. Ее мутные воды смывали в океан все надежды и чаяния получить земли Борецких.

Повсеместное освещение турнира, невероятное внимание к нему и ожидаемый грандиозный успех соревновательного замысла — все должно было привести к тому, что место, где он проводился, в людских умах привяжется к фамилии клана, станет ассоциироваться с ней. Дорогие подарки и щедрые авансы, выданные императорской фамилии, должны были узаконить свершившийся факт.

Кто-то, видимо, этого вовсе не желал. И был зол настолько, что решил наказать Долгоруких, втянув в конфликт с десятком сильнейших семей империи. Будет радость, если это не закончится войной.

Александр Сергеевич оглядел кабинет отца, пытаясь сохранить в памяти атмосферу добродушия и богатого спокойствия. Затем развернулся и быстрым шагом последовал за старым князем.

Опыт поколений и житейская мудрость обретают бессмертие в поговорках и крылатых фразах, красивых сравнениях и народных байках. Правда, доподлинно неизвестно, сколько времени требуется, чтобы черта характера стала понятием нарицательным. Вот, например, старому князю Долгорукому Сергею Михайловичу хватило всего пары дней, чтобы всей душой принять правильность фразы «упрям как румын».

Мировая несправедливость заключалась в том, что это, по всей видимости, только его опыт и личная боль.

— Ты что тут делаешь?! — рыкнул Сергей Михайлович, распахнув дверь вертолета и глянув на князя Вида снизу вверх.

— Сижу, — невозмутимо ответил тот, будто вертолет изначально строился в комплекте с ним.

Князь дернулся и обернулся к нервно переминающемуся начальнику охраны вертолетной площади.

— Что он тут делает?!

— Мы пытались его не пустить, — вытянулся во фрунт верный служака, досчитывающий до пенсии последние деньки на почетной службе. — Даже стреляли.

Похвально, бесстрашно, но ожидаемо бесполезно.

— Ладно, летим на втором вертолете, — махнул рукой на проблемного гостя старый князь.

Благо личная площадка вмещала две разъездные вертушки — для отца и сына.

— Он не работает, — донесся со спины голос румына.

— Это еще с чего?!

— Они в меня стреляли.

— Ваше сиятельство, он сначала в тот вертолет сесть хотел, — пояснил начохраны из-за правого плеча. — Там пулями приводы винтов посекло. Техников уже вызвали, к вечеру обещают…

— !!!!! — именно столько восклицательных знаков было в экспрессивной речи, обращенной подчиненным к румыну и немного к небесам.

— Что тебе надо, а? — уже устало обратился к Виду старый князь.

— Ничего, — невозмутимо пожал он плечами. — Ты лети по своим делам, не обращай внимания.

— Выбери себе другой транспорт, я сейчас не в город.

— А мне не надо в город, — одними губами улыбнулся князь Вид.

— Друг, действительно не до всего этого. — Сергей Михайлович забрался внутрь, заметил вышедшего на крышу сына и ударил по перегородке кулаком, приказывая пилоту заводить машину. — Куда тебя доставить?

— Пока не знаю. Полетаю. Может, скажу.

— Мы будем долго летать, — начал терять терпение старый князь.

— Этот год у меня совершенно свободен, — меланхолично ответил Вид, глядя перед собой.

— Ладно, — вновь махнул старый князь рукой и пересел чуть дальше, уступая место нынешнему главе рода.

— Отец? — не удержался сын от вопроса, указав глазами на нежданного попутчика.

— Ничего не спрашивай, — поднял тот ладони и отвернулся к иллюминатору.

— Рад, что в эту трудную минуту вы с нами, — понял по-своему Александр Сергеевич, кивнул князю Виду и нацепил на голову наушники.

— Я не с вами, — донеслось еле слышно.

— … Жаль.

— Молодой еще, — с некоторой скорбью посмотрел князь Вид на старшего Долгорукого. — Не понимает.

Тот хотел было раздраженно мотнуть головой и гневно (но про себя) ответить, что понять его могут только по известному адресу в известном месте с желтыми стенами и дверьми без ручек.

Но вместо этого замер, утратив всякие эмоции. Лицо его выражало безмерные уважение и признательность.

— Я запомню, — благодарно качнул он головой.

— Эй, — усмехнулся самый старый «виртуоз» этого мира, за услуги которого обычно расплачивались поколениями. — Я просто лечу рядом.

Это не значило, что платить не придется. В мире вообще не бывает ничего бесплатного, кроме ненависти и боли.

Просто однажды придется сесть в один вертолет с князем Видом и полететь отдельно от него. Но в итоге прибыть все равно вместе. Если повезет, даже вернуться назад. Потому что те проблемы, которые не сможет решить это существо, вряд ли под силу князю Долгорукому. Зато не будет долга на клане и семье. А одна жизнь взамен многих — всегда хороший выбор.

Впрочем, сейчас была надежда справиться без упрямого попутчика, и на это Сергей Михайлович искренне рассчитывал. Пока они не прибыли на место.

Река под ними соревновалась ревом с вертолетным гулом, срываясь с высоты плотины кажущегося бездонным водохранилища. Спокойствие зеленовато-синей воды с одной стороны бетонного барьера и пенное бешенство, на добрую сотню метров взлетающее от удара по бетонированному дну канала, — с другой.

Машина вильнула вверх и к берегу, словно опасаясь, что стихия дотянется до брюха машины и утащит за собой вниз.

— Где наши люди? — повернулся Сергей Михайлович к сыну.

Тот молча указал на правый берег, там в отдалении проглядывала широкая поляна, возле которой хищными птицами кружили несколько вертушек. Грязно-желтая камуфляжная расцветка машин и палаток под ними терялась на фоне осеннего леса, так просто не заметить, а гул вертолетов просто не был слышен в окружающем буйстве.

— Давай к ним.

Машина рухнула отвесно вниз и в сторону, пилот, прочувствовав важность каждой секунды, не особо заботился о комфорте пассажиров.

На земле уже ждал доклад — традиционно поспевшая первой разведрота отчиталась о физическом блокировании механизма закрытия шлюза и об обнаруженном минировании плотины. Живого персонала нет, следы нападения зафиксированы, время нападения по характерным признакам зафиксировано — полтора — два часа назад.

— Саперы уже работают, ваше сиятельство. Также собрана бригада из добровольцев, пытаемся срезать сварку на затворах. Продвигаемся, но мешает поток воды, — доложили ему деловым тоном, без особых эмоций.

Как будто там нет напора, способного сорвать с высоты и сломать шею о камни.

— Сколько времени вам нужно?

Старый князь стоял впереди треугольника из прибывших высоких персон, из-за общего напряжения ситуации позабыв уступить место сыну. Это дело младшего — требовать отчета, карать и награждать, но сейчас было не до церемоний. Тем более что внук, возглавлявший операцию на земле, прекрасно знал, кто руководит кланом, а кто и есть — клан.

— Час, максимум полтора, — прищурился на солнце солдат. — Но закрыть все равно не сможем, пока не восстановят электропитание. Враг все срезал, уничтожил кабель и разграбил автоматику затворов. Ожидаем специалистов и ремкомплекты из столицы. Сложная номенклатура, но обещают уложиться в три часа.

— За это время все до океана смоет, — процедил старый князь в сторону, коротким кивком приняв доклад.

— Деревья замедлят волну, — предложили из-за спины. — Может, бомбардировка?

Старый князь глянул на сына как на несмышленыша. Даром что тому шестой десяток. Ведет себя, как… Недостойно. Говорит до того, как думает.

Накопленная за годы вода будет истекать еще очень долго, а преграду ниже течения сметет, не заметив. Впрочем, хватило взгляда, чтобы на нынешнего главу рода снизошло озарение, внешне это выразилось в нервно закушенной губе, но пояснять при посторонних не пришлось.

Разум старого князя искал решения проблемы, сердце заходилось недобрым стуком, напоминая о возрасте.

— А где князь Вид? — выйдя на мгновение из столь же тяжелых раздумий, спросил Александр Сергеевич, оглядываясь по сторонам.

Сергей Михайлович тоже с некоторой растерянностью рефлекторно оглянулся.

— Вот ять! — в сердцах припомнил он старославянскую буквицу, так же не обнаружив вздорного румына.

Где-то недалеко воздух дернуло резким криком постового: «Стой, кто идет!»

— Ага! За мной! — нахмурившись, бульдозером двинулся старый князь в ту сторону.

Шагнув было туда же, остановился командир разведроты, уступая им и жестом успокаивая насторожившихся от крика дежурных.

Между тем интуиция Сергея Михайловича не подвела.

— Уважаемый, я не вхожу, я выхожу, — вежливо обратился князь Вид к патрульным, не обращая внимания на приставленное к груди дуло автомата.

— Руки за голову, на колени! — в неком ошеломлении требовал от него молодой солдат эдак лет девятнадцати, разглядывая старика без бровей и волос в традиционном наряде из красного и черного, вышитом золотом, и шапке с алыми каменьями.

Не самая рядовая встреча в диком лесу. Особенно если такой подходит из-за спины, куда зайти просто не мог!

— Давай я пойду, а ты стреляй, — со вздохом предложил румын компромисс и уже собрался идти дальше.

— Отставить! — на всякий случай крикнул Сергей Михайлович солдату.

— Стой, кто идет! — вместо этого произнес в панике молодой и направил ствол уже на них.

— Боец, смотри налево, — указал старый князь на сына. — Узнаешь?

— Руки за голову, на колени!

— Да твою же… Потрет у вас в части висит, над входом и в актовом зале, — раздраженно посмотрел Сергей Михайлович в спину неспешно удаляющемуся румыну, а затем повернулся к сыну. — А ты сделай одухотворенное лицо. Вот так.

— Ваше сиятельство! — признал солдат, опуская оружие. — Виноват, ваше сиятельство!

— Благодарю за службу! Продолжать наблюдение! — побежали князья вслед за румыном. — И не вздумай ему в спину пальнуть!

Красно-черная одежда то терялась впереди между ветвями, то появлялась на другой стороне неглубокого овражка, который пришлось обходить, чтобы не завязнуть в грязной луже на его дне. Погоня уже превратилась в самоцель, заглушив вполне логичную мысль: «Ушел — да и черт с ним, не маленький».

— Гребаный партизан, — чертыхался Долгорукий-младший.

Становилось ясно, почему за все эти годы румына так и не выгнали из родных лесов. Тут бы самим не сгинуть, за ним шастая.

Шикарные ботинки были заляпаны глиной, брюки до колен покрылись грязной влагой и паутиной, а лицо и прическа из-за попадающихся ветвей уже выглядели так, что князя в каждом из них не признал бы даже собственный секретарь.

— Сейчас колокол найдем, станция и комбинат нашими будут, — позволил себе шутку Александр Сергеевич, вытирая пот со лба.

— Так и так будут, — пер буром вперед Сергей Михайлович. — Внуки пока первыми идут.

Слабая улыбка на его лице тут же погасла. Уже никуда не придут.

Ввинтившись в ярости в очередную группу кустов, старый князь неожиданно для себя оказался на берегу водохранилища, где-то в паре километров от водосброса. Река тут ревела почти столь же сильно, но о катастрофе говорили только звук да пар, поднимающийся вдали. А без этого — будто бы и нормально все, только тянет сор на воде в сторону, да и то — может, ветром гонит. Слишком тут этой воды много. И зачем Борецким столько? Даже больших поселений рядом толком нет.

Мысли пронеслись мгновенно и тут же сменились более яркой эмоцией — догнали.

Князь Вид стоял у самой воды, заложив руки за спину. Он был отвратительно чист — аж негодование брало.

— Тут место, в которое тебе надо? — кое-как отряхнувшись, подошел к нему старый князь и встал рядом.

— Ты воду подкидывать умеешь? — мельком глянул на него румын.

— Да, — не стал тот обращать внимания на очередное чудачество.

— Много воды, Силой, — уточнил гость.

— Могу, — уже иным тоном подтвердил Сергей Михайлович — собранный и спокойный.

Мало ли…

— А твой сын — держать ее в воздухе?

— Да, — выступил вперед Александр Сергеевич, до того стоявший за спиной.

— Тогда ты подкидывай, а ты держи.

Все еще с неким сомнением старый князь черпанул Силой воду в сотне метров от них и бросил вверх. Вода, как и положено, с брызгами плюхнулась вниз, пустив кольца по поверхности.

— Выше кидай. И больше.

Подавив накатившее раздражение, Долгорукий выполнил просьбу.

Мир рядом дернуло резким порывом Силы, наждачкой черканув по обостренным чувствам. В воздухе резко заискрилось и дыхнуло холодом.

То, что было выплеснутой вверх волной, рухнуло вниз ледяным осколком.

— Он не держит, — пожаловался старику на родственника князь Вид.

— Сашка!

— Делаю, — сухо отозвался нынешний князь и Силой вытащил из воды упущенный от удивления ледяной булыжник.

— Где вода? — проворчал румын.

— Будет тебе вода, — лихорадочно пробормотал старый князь, распахивая ладони и пытаясь прочувствовать объем, который следует поднять.

Из воды показалась кромка высотой в полметра и длиной в полноценные три сотни, пеналом выдвинувшаяся из глади водохранилища и мутноватым стеклом потянувшаяся ввысь. Поверхность тут же покрылась инеем под скрип и хруст скованной волшебством воды, выводившей зимние узоры на гигантском полотне.

— Держит? — уточнил Вид.

— Держу.

— Тогда давай такое же стеклышко. Только чуть больше и шустрее.

Сергей Михайлович дал. И еще раз, и еще больше сотни раз, уже дыша горячим паром в стуже, идущей от огромной стены, созданной в небе из воды, холода и людской воли.

Рядом надсадно дышал сын, упрямо раздувая крылья носа и удерживая созданное ими над водой.

Часы нагло врали о пятнадцати минутах, прошедших с начала спасательной операции. Тело и разум жаловались на сутки без сна и отдыха, и только ужасно бодрый румын требовал еще и еще воды, делая что-то невообразимое в небесах — замораживая, склеивая между собой холодом, придавая форму, ребра жесткости и округлый контур преграды в половину километра высотой.

Иногда Александр Сергеевич невольно ослаблял контроль, и барьер проседал на полметра, пока неведомо что не поддерживало его снизу. Он верил, что помогал отец. Отец верил, что сын отлично справляется сам.

Князь же Вид выглядел слишком бодрым, чтобы испытывать к нему положительные чувства.

— Теперь неси это к водосбросу и перекрой его, — буднично подвел румын черту титаническому труду, выдохнув слова теплым облачком.

«Оказывается, он еще теплый, после стольких-то лет», — пронеслось ворчливое в голове старого князя.

Громада льда, трещавшая под собственным весом, медленно поплыла к цели, накрывая тенью двух «виртуозов» и одного «мастера».

— Погрузи осторожно, сбрасывать не смей, — въедливым прорабом стоял румын за плечами вспотевших от напряжения князей.

Те же испытывали к нему светлое чувство любви подчиненных к мудрому начальству.

Громада льда шевелилась, легонько качалась от налетавшего ветра, сбивала птиц и лишала уверенности в собственном здоровье случайных наблюдателей.

В момент погружения по глади водохранилища прошла высокая волна, а вместо рева падающей воды пронесся тоскливый стон бетона, по которому заскрипела ледяная преграда, ударившись о дно и почти полностью перекрыв сечение шлюзов. Что-то наверняка все равно протекало, но это был совершенный пустяк.

— Справились, — рухнул как подкошенный сын.