Ванька-взводный Найтов Комбат
– Товарищ полковник, я понятия не имею, к какому управлению принадлежит группа. В колонне, которую я вел сюда, сами собой образовались четыре группы бойцов: первая – моя, с которой я высадился. Вторая – группа лиц польского происхождения, 12 человек, плохо говорящих по-русски. Группа гражданских лиц, в том числе женщин и подростков, 18 человек, среди которых три иностранца, и четвертая группа из пяти человек с отдельной радиостанцией. Остальные нормально включились в коллектив, и я их абсолютно не выделяю. Я их всех довел до места, довел быстро и без потерь. С их задачами меня никто не познакомил, и таких указаний мне не поступало. Что касается «москвича», то он прибыл с повреждением нижней конечности, но опять-таки, с поставленной ему задачей, в Москве, меня не познакомили. Четвертая группа держалась и держится «особняком», я даже не знаю расписания их выходов на связь. Шифровки мельком видел, коды не совпадают.
– Да, их ведет не второе, а четвертое управление, но с вас, как с командира группы, никто ответственности за организацию их действий не снимал. Интересоваться надо и людьми, и их проблемами. Партсобрания проводили?
– Лично я – нет, в группе заместителя по политчасти нет или мне его не представили. Непосредственно в той группе, которую я готовил к выброске, такого человека нет. Парторг был ранен в самолете, не выпрыгнул. Я же вам докладывал.
– Сплачивать надо людей, лейтенант, а не разделять их на группки!
Вечером того же дня командир отряда собрал всех людей, как тех, которых привел он сам, так и полностью группу Ивана и провел общее собрание, разобрав и потребовав отчета о проделанной работе практически всех. После совещания отдельно спросил у Ивана: понял ли тот свои ошибки?
– Понял, товарищ командир, постараюсь впредь подобного не допускать, и проводить политико-воспитательную работу в своем подразделении.
– Ну, а замполита мы тебе найдем. Кого из своих можешь рекомендовать?
– Лейтенанта Архипова, он мой заместитель.
– Пусть ко мне подойдет.
– Есть. Сергей, найди Алексея Ивановича, его комбриг вызывает.
Несмотря на совместное собрание, группа Медведева встала лагерем в семи километрах южнее, но строительством землянок не озадачилась. Еловые шалаши служили им укрытием практически до глубокой осени. По первоснежью они переместились чуть западнее, на более сухое место, и там приступили к строительству. Группа Стехова расположилась еще южнее, за дорогой, проходящей через Рудню-Боровскую, в урочище Кабардын, буквально в километре от колхоза Воронувка. Ну, а Иван, вняв разносу, постепенно подмял под себя «самоопределившихся» лидеров всех групп и группировок у себя, по-новому распределив всем обязанности. Выделилась группа «дальней разведки», которую возглавил капитан госбезопасности Грачев, шесть человек, хозяйственная группа старшины Круглякова включала в себя двадцать семь человек, а сорок человек, основу которых составлял бывший взвод Ивана, занимались как охраной базы, так и рейдами, постепенно расширявшимися в сторону двух железных дорог.
Практически сразу после прибытия командира бригады выяснилось, что «москвич» далеко не так прост, имеет звание выше, чем сам Иван, в органах работает с начала тридцатых, знает шесть языков, в том числе владеет несколькими немецкими диалектами. Фигура вполне самостоятельная, в советской и мировой литературе проходит под именем Николая Ивановича Кузнецова, героя Советского Союза. Поприсутствовав на нескольких допросах, которые проводил Иван, неожиданно предложил ему немного заняться немецким языком, чтобы исправить произношение. Отчетливо понимая, что за этим последует, Иван счел за благо отказаться, но добыл для группы Грачева приличный автомобиль с «прусскими номерами», на который Женя Аграновский, давно и прочно занявший место «зампотеха», перебросил новенький форсированный двигатель BMW, «муха не сидела», надыбали на станции Томашгруд. Шестицилиндровый, 140 лошадок. Номера кузова ему перебили, и такие умельцы нашлись в отряде. У самого Грачева в его «четверке» оказался «умелец с Дерибасовской», который «делал» любые «ксивы», да так, что не подкопаешься. В начале августа обер-лейтенант-тыловик люфтваффе появился в Ровно и успешно начал свою деятельность. Его группу пополнило Четвертое управление, так что Иван остался в отряде, а не стал водителем Грачева или Пауля Зиберта. Понятно, что его целью № 1 был Адольф Гитлер, но Иван уже знал, что этого «товарища», камерада Адольфа, следует беречь, чтобы не произошло чего-нибудь худшего, например, «Немыслимого». Поэтому он и принял решение в эту группу не входить. Тем более что события на юге разворачивались по тому самому сценарию, как и в том времени, о котором у него были сведения из «браслета». Через информацию «оттуда» он знал, что Гитлер, действительно, находился до глубокой осени 1942 года в своей новой ставке «Дубовый домик» под Винницей. Но в Ровно он не появится и улетит в Германию самолетом. Гораздо больше его интересовал кабель, который был протянут туда через Ковно, но это было далековато от места базирования. Все решилось с появлением в отряде старого знакомого инструктора разведшколы Лукова (он же полковник Лукин, начальник разведки бригады). К тому времени в отряде достаточно хорошо знали о том, что ставка немцев на Украине существует, но прослушивание эфира не выявило ни одной новой радиостанции в Ровенской области и на прилегающих территориях. Луков-Лукин согласился с мнением Ивана, что существует подземный кабель связи. В конце сентября 1942 года Иван получил отдельное задание: вернуться на базу в Данилевичах, там пополниться людьми и перейти в Малорытские леса Брестской области.
Глава 15
«Столько сведений не передать!»
Людей пришлось «добирать», так как нескольких человек из отряда не отпускали. Из-за Жени пришлось поссориться с Лукиным, его ни в какую не отпускали, а без его «волшебных ручек» все могло сорваться, ведь найти слаботочный кабель под землей – целая проблема. Лишились Алексея Ивановича, троих командиров малых разведгрупп, но позволили добрать их в других подразделениях всего отряда. Плюс подобрали саперную группу, а переводчиков им просто навязали, четырех девчонок. Но инженер был один, так что его требовалось беречь как зеницу ока. К тому же отойти тихо не удалось, еще до пересечения «железки» произошло боестолкновение с небольшим отрядом «бульбашей», которые хотели ликвидировать передовой разведдозор. Около 30 человек попытались выйти им в тыл, но были обнаружены и состоялся короткий, но интенсивный бой. Отряд противника был разгромлен, но «прошумели». Избавиться от «хвоста» удалось только через трое суток, навязав им еще один бой, но в группе появились раненые. Хорошо еще, что удалось передать их в отряд батьки Василя, базировавшегося севернее. Один раненый требует усилий 8-10 человек на каждые носилки, а группа насчитывала 50 человек плюс сам Иван. Для переноски троих раненых требовалось задействовать половину отряда.
Их осталось сорок восемь, таким составом через две недели прибыли в Данилевичи. Там сели четыре борта, которые подвезли оборудование, но не для поиска кабеля, а для организации трех бункеров для подслушивания. Местные отряды выделили еще 120 человек для переноски грузов и 42 лошади, плюс восемь саней. Снег выпал рано, но морозов еще не было. Предстояло пройти 280 километров по прямой, поэтому готовились серьезно. Получили неожиданную помощь: эти места оказались на пути рейда соединения Сидора Ковпака. Ковпаковцы разгромили Лельчитский гебитскомиссариат, уничтожив примерно 500 оккупантов, здесь на базе они спешились, чтобы уйти в Ровенскую область, удалось полностью превратить группу в конную. Сложив «2 и 2», Иван понял, что послужило причиной карательной экспедиции декабря 1942 года, поэтому рекомендовал Колосу, Мельчитскому и деду Мазаю, пока Ковпак ушел к Барановичам, сменить место дислокации, спустившись ниже и восточнее: к Юзову или в район Дубов, а вернуться после облавы. Сам отряд, дождавшись уверенного снежного покрова и ледостава на реках, двинулся на запад, стараясь не шуметь. Успели преодолеть открытые места за Тонежем и войти в правобережные Припятские леса. Затем вдоль Пини и Бугско— Днепровского канала, где не удержались и потопили в затонах несколько «немецких» катеров и буксиров, открыв им кингстоны, без взрывов. Диверсию предложил и осуществил Женя с тремя бывшими моряками-мотористами, которым были знакомы эти «корыта». Дальше места пошли знакомые, по отступлению 1941 года. Основной лагерь разбили в Великорытском лесу между Лешницей и Рыдванычами, найдя несколько неплохих землянок, которые предстояло лишь немного поправить. И тут при очередном сеансе связи выяснилось, что группа Грачева захватила «языков», при которых была обнаружена карта с тем самым кабелем. И «примета»: немцы расстреляли всех красноармейцев, принимавших участие в прокладке кабеля. По переданным координатам выходило, что искать надо на восточной стороне железной дороги. Однако поиски там ничего не дали. Тупик: карта есть, свидетелей нет, кабеля тоже нет. А должен быть!
Выручили волки, которые разрыли неглубокий ровик с многочисленными трупами людей в летнем обмундировании, в лесу у деревни Луково. Двое мальчишек из Добрисово дорисовали картину. Красноармейцы рыли канаву, проходящую под линией электропередач, проходящей между Мокранами и Великорытово. В тех местах наш кабелеискатель работать не мог. Пришлось провести диверсию почти у самого Бреста и временно вывести из строя линию электропередач через речку Каменка. После этого кабель обнаружили, и в трехстах метрах от него саперы соорудили «схрон». Теперь на этом месте деревня Ужово. Там был обнаружен колодец, причем хитрый! С сигнализацией и минированный. Обнаружив эти «хитрости», Женя и предложил сделать этот самый «схрон».
– Командир, следы сегодня же заметет, вон сколько снега валит. Мы его трогать не будем, доберемся до него под землей. Москва таких спецов прислала, полукомпас и все инструменты для проходки. Там, сто процентов, муфта. Вот только землю придется в речке топить. Или в канале. Полезем сверху, немцы это дело сразу обнаружат, отключат кабель. А могут и карательную экспедицию здесь учинить. В живых тогда никого не оставят.
Делать было нечего. Доложились в Москву, план одобрили, но постоянно подгоняли саперов. В середине ноября немцы были окружены под Сталинградом. Там решалась судьба войны, и от группы требовали сведений, а не метров проходки. Затем начался песок, и потребовался цемент. Москва его прислать не могла. Пришлось добывать на месте. Только второго января они смогли подсоединиться к кабелю, и сразу же стало понятно, что вся их работа была «пустышкой». Информации было настолько много, что ее было не передать. В тот день стало известно о переброске на юг трех танковых дивизий из Франции, входивших во 2-й танковый корпус войск СС. Ну и что с этим делать? Корпус перебрасывался через Брест. Отдали РДО. Приказано умножить, даже не усилить, а умножить диверсии на железной дороге. Ну и как это сделать? Тола нет, связи с подпольем нет. Мост через Мухавец – однопролетный, восстановленный. И охраняется, как бог его знает что. А больше мостов в округе нет. Один эшелон с танками удалось «уронить» с высокой насыпи в болото. И все! Пришлось отходить, так как немцы сразу начали карательную экспедицию. Терпеть диверсантов под боком никто не станет. Отошли на территорию Польши, там переждали активную часть экспедиции и вернулись. А девочки, которые не отходили, а слушали, слушали и слушали противника, передали такое количество немецких распоряжений, что потребовался самолет, чтобы все это доставить в Москву. Отошли за Луковское озеро, там зашугали местных полицаев, предварительно обрезав всю связь, и приняли борт, отправив все в Москву. Немцы окружили Язвинцевский лес и две недели там кого-то гоняли, позже выяснилось, что отряды УПА и АК. Но и основной группе отряда пришлось много маневрировать, чтобы не раскрывать своего интереса к селу Высокому. В конце концов до командования дошло, что этот объем информации просто не переварить, тем более что в результате перехвата стало известно о подготовке нового наступления в районе Курска. В феврале дали команду отойти от места бункера, обеспечив питанием и всем необходимым группу Швейцера, немецкого коммуниста, который принял командование над их девочками. Оставив десять человек в прикрытие, отряд отошел в Комаровские леса, соединившись там отрядом лейтенанта Пронягина, у которого был постоянно действующий аэродром. Отправив все в Москву, Иван рассчитывал пару недель отдохнуть. Однако этого не произошло: через сутки прилетел еще один самолет и шестерых человек из его группы отозвали в Москву, в том числе и его.
Ивана обвинили в том, что немцы через него сливали ложную информацию, потому как далеко не все предписания ставки Гитлера выполнялись войсками на месте. Например: ставка фюрера приказывала 2-му корпусу СС деблокировать Паулюса, а Хауссер даже до Миллерово не дошел, повернул обратно. То, что наши отбили Ростов и создали прямую угрозу окружения еще одной группировки под Донбассом, уже никто не учитывал. Пришлось отбиваться от «своих».
– Товарищ Василевский! Я ни одного сообщения лично не слышал. Моим делом было обеспечить прослушивание кабеля, что и было сделано. И обеспечить передачу данных в Москву. С этим возникли серьезные сложности: слишком велик объем информации, а прямой связи с вами нет, а та, что есть, не имеет возможности передать весь объем. Радиостанцию могут запеленговать и обнаружить бункер у села Высокое. В этом случае мы бы потеряли саму возможность использовать эти данные. Все, что могли отправить вам – мы отправили. Регулярно передавать информацию мы возможности не имели. Попутно отряд задействовали на проведение диверсий, по свежим данным, в основном касающихся железнодорожных перевозок, а место ровное, мосты были взяты под усиленную охрану противником с ноября прошлого года. К ним не подобраться. То есть заниматься анализом сообщений у нас возможности не было. Отправляли все, в расчете на то, что штабы РККА найдут способ отобрать необходимое. Вполне вероятно, что часть информации передавалась с намеренным искажением. Этими вопросами мы просто не занимались. Соответствующих специалистов у нас не было. Помимо телеграфного канала, там идет телефонный, вполне вероятно, что через него тоже передают что-то, в том числе и корректирующее телеграфный канал. Взаимоисключающие приказы попадались довольно часто. Немцы были шокированы окружением их сильнейшей армии, и это чувствовалось по всему.
– Стелите вы мягко, да спать жестко, – ответил генерал, и встречу прекратил.
Прошла неделя, больше его никто не вызывал, но и назначения Иван не получил. Лишь когда «схлопнулись» два «мешка»: под Сталинградом и под Ростовом, и началось освобождение Донбасса, его вызвали из Кратово на Лубянку. Там переодели в новую форму, с погонами, и повезли в Генеральный штаб. Встречи с Верховным не было, только с его заместителями. На этот раз его хвалили, вручили новенький орден Суворова, третьей степени за номером 0003. Но назначение он получил в корпусную разведку 5-го воздушно-десантного корпуса, командиром взвода. Не поверили, что он сделал все, что мог.
Узнав о серьезном понижении в должности, Иван не удержался и позвонил Судоплатову. Тот неохотно, но согласился встретиться. Его еще и ожидать очень долго пришлось. Тот заглянул в свой кабинет, разрешил подождать его там, до этого старший лейтенант сидел в приемной.
– Вот, почитай, – коротко бросил комиссар третьего ранга. – Времени у тебя много, я еще не скоро освобожусь. Твои важную информацию прислали.
– Да какие они теперь мои.
– Под твоей фамилией проходят, – ответил Павел Анатольевич, раскрывая дверь на выход.
Документ, который передал ему комиссар, назывался «Отзыв», подписан он был Василевским и Жуковым. Из него следовало, что «стратегическим мышлением Иван не обладает», «перебрасывает свою работу на мелких исполнителей», «штабной культурой не владеет», «не организовал», «не способствовал», «не проверил», «не сравнил», в общем, за Генеральный штаб всю работу не выполнил, подвел ГРУ и внешнюю разведку. Всех подвел! На стене висела карта с линией фронта, большего Павел Судоплатов себе позволить не мог, а это – общедоступная информация. И хотя его перевели из второго в четвертый отдел, он продолжал курировать несколько бригад ОсНаз, продолжавших начатое им еще в 41-м дело. Иван, глядя на то, что произошло на юге, прекрасно понимал, что без тех сведений, которые добыл он, «Большой Сатурн» был бы сорван. В том, что Хауссер не дошел даже до Миллерова, большая заслуга нескольких партизанских соединений, уронивших мосты под Ковелем и совершивших глубокие рейды по временно оккупированным территориям. А здесь, в Москве, тихо и уютно, фронт проходит вдалеке от нее, даже бомбардировщики теперь не достают по дальности. Генералы, здесь засевшие, просто не понимают, сколько усилий требуется для обеспечения посадки самолета в тысяче километрах от нее. Тот же Павел Пронягин, узнав, что вылетает второй самолет к нему, ворчал, что теперь придется менять место дислокации. «Рельсовую войну» пришлось прекратить из-за отсутствия взрывчатки. Москва так и не сумела наладить снабжение диверсионных групп на большом удалении от фронта. Все транспортные машины, как по ленд-лизу, так и с 84-го завода идут исключительно в АДД, те могут впустую сбрасывать тысячи тонн взрывчатки, а передать ее партизанам – не могут.
– Прочел? «Не в свои сани – не садись!»
– Да мы «академиев» не кончали, товарищ комиссар третьего ранга.
– Заметно. Но ты понимаешь сам, что второй раз проигнорировать мнение Генштаба нам не удастся. Я доложил Меркулову, что думаю по этому поводу, но он ссориться ни с кем не хочет. К нашей информации о том, что удар состоится на юге, и немцы на Москву не пойдут, отнеслись очень и очень настороженно. Отреагировали с большим запозданием и огромными потерями. Тем более что ГРУ «скушало липу» и активно нам противодействовало. Да и партизанское движение у нас «отобрали». Едва-едва сумели организовать несколько рейдов по тылам. Результаты ты, наверное, видел.
– Видел. На местах очень тускло с толом, а АДД его просто разбазаривает.
– Так сложилось, а мы далеко не всесильны. Мы на вторых ролях.
– Там уже нет подножного корма.
– Я знаю, но только в конце года промышленность и транспорт вышли на довоенные показатели. Вот что: предстоит «битва за Днепр». Сам понимаешь, правый берег высокий, и немцы заговорили о строительстве Днепровского вала. Задействовать тебя от себя не могу. У меня в прямом подчинении только «Победители» Медведева, но они далековато от Днепра стоят. Тут 5-й воздушно-десантный корпус в который раз переформировывают. Пока он в резерве Ставки. Есть там такая 9-я разведрота. Гвардейская, хотя участие в боях принимала только в начальном периоде войны, от Двинска до Острова. Стоял вопрос о передаче ее нам, да не срослось. Так что бойцов ее готовили у вас в Кратово. Самим корпусом командует «морячок» с Ленфронта. Ничего про него сказать не могу, а вот с его начштаба, Дрычкиным, мы договорились, что задействуем эту самую роту для дальней разведки. Предварительно кадры я отобрал. Вот список «твоей группы». Две недели на слаживание, и на выход. Меня интересуют береговые укрепления вдоль Днепра, темпы строительства, и «дыры», чтобы подать их на блюдечке. Вот и посмотрим: есть у тебя «стратегическое мышление» или нет. Другого пока ничего предложить не могу. Можешь отказаться и сидеть в резерве, к лету понадобишься. А так ты у нас специалист по десантам, тебе и карты в руки.
– Я бы хотел в Рязань съездить ненадолго. Там что-то произошло, письма прекратили идти. Подруга моя рожать должна была в июле-августе прошлого года.
Судоплатов поморщился, достал и раскрыл папку, как Иван понял, это было его личное дело.
– Их нет, обоих. Преждевременные роды, вначале умер ребенок, потом она. Тебе мы не сообщали, так как официально ваш брак не был зарегистрирован. – Он положил на стол два свидетельства о смерти. – Бумаги направили тебе, так как у нее был указан твой номер полевой почты, а родители старшины Улановой находятся на оккупированных территориях. Ты никогда не говорил никому, что у тебя есть близкие.
Иван поднял со стола оба свидетельства, посмотрел на даты и положил их на стол.
– Пусть у вас полежат, товарищ комиссар. Где базируется пятый корпус?
– Теперь он седьмой дивизией называется. Во Внуково. Предписание я отправил в Кратово. Там возьмешь.
– Разрешите идти?
– Да, сроки мы оговорили. – Комиссар встал, протянул руку.
Иван пожал ее, козырнул и вышел из кабинета. Личное счастье в этой жизни, видимо, не предусмотрено.
Глава 16
В глубоком поиске и без поддержки
Утром он добрался до Внуково. Еще в кабинете у начальника Четвертого управления он понял, что зря отказался пройти обучение у Николая Грачева. В списке группы сплошь немецкие фамилии, и только шесть человек имели «стандартные» «ов» и «ин» в окончаниях. Две недели ему «ставили» произношение, учили вытягивать губы при использовании некоторых звуков, но в результате его «официальная должность» стала еще на несколько ступеней ниже. Он – обер-ефрейтор с двумя полосками, а «командует» ими целый обер-лейтенант. Они – «пионеры», саперы 9-й армии. Предстояло прибыть в Дорогобуж, там перейти линию фронта и начать движение по маршруту, величиной в 1486 километров, меняя документы по ходу движения. При этом не раскрыться и права на провал они не имеют. Большинство группы – поволжские немцы. Саму группу готовили, они вполне выдрессированы инструкторами, но у сорока процентов это первый выход за «нитку». Более двух недель на подготовку им дать не смогли. Все требовалось «срочно», как обычно. Самолетами их перебросили в Какушкино. Там Иван еще раз встретился с Сергеем Гришиным, который уже майор и командир целой бригады «13». Их разведчики и проводили группу к родной деревне их командира: Фомино, где они перешли через Ужу, и ушли в Кузинские леса. К Днепру они вышли чуть южнее Соловьевской переправы у деревни Пнёво. Трое суток работали у села Пашкове, с круч которого отлично просматривался левый берег с большой деревней Заборье, где на высоте 195,6 немцами создавался опорно-огневой пункт. Там удалось добыть командировочное удостоверение со всеми отметками, чтобы двинуться дальше. Но! Это не прифронтовая полоса, здесь немцы целыми подразделениями не передвигаются. Так ездят только егерские команды, поэтому, заполучив необходимые бланки, группа отошла к станции Приднепровская, откуда выехала к месту проведения работ, к станции Катынь-Успенское, это уже за Смоленском, откуда и начали свой рейд. Первые 70 километров которого дались легко, это была полоса 9-й армии. Однако уже у Киреева она кончилась. Дальше пути не было. Направленная в Оршу группа из трех человек вместо трех дней вернулась через восемь. Отметки она собрала, а вот конспиративная квартира была провалена, поэтому бланки они добыть не смогли, но провели осмотр большей части правого берега от Орши до Дубровно. Были запущены в дело отпускные билеты, с помощью которых большая часть группы попала в Шклов на поезде. Несмотря на «потери»: шесть человек до Шилова не добрались, добыли два грузовика и прорвались в леса за Могилевом (западнее его). Затем вернулись на маршрут, где их ожидали пять «потерянных» человек. Рядовой Краузер, как позже выяснилось, был расстрелян гестапо в Могилеве, но о группе ничего не сообщил. У Рогачева вновь пришлось уйти в леса, так как снова сменился гебитскомиссариат, и пришлось принимать бой с фельджандармами. Провели его удачно, без потерь, и полностью уничтожив пост, забрав у них данные о том, какие бумаги и спецзнаки используются. Но пришлось уходить за Днепр, на левый берег, где лесов и болот было значительно больше, а деревень – меньше. У деревни Глушец смогли привести себя в относительный порядок и собирались переправиться на правый берег, но были раскрыты каким-то проницательным дедком. Дед им тихо посоветовал уходить, так как немцев в таком изношенном обмундировании он никогда не видел. Советовал он по-русски, хотя никто и никогда в группе на нем не говорил. Отошли обратно в лес, дали РДО о ситуации, а сами уселись решать: где добыть бланки и обмундирование? Ответное РДО содержало место встречи с партизанским отрядом «Большевик». Пришлось еще отходить, и за Борховым пытаться встретиться с партизанами. Однако те решили с места встречи «свалить», так как не соответствовала форма одежды разведгруппы нормам РККА, а любой человек в немецкой форме ими воспринимался как цель или серьезная угроза. Группу партизан удалось перехватить у гати через небольшое болотце. Но их было двадцать человек, активно задействовать Иван мог только шестерых, у остальных имелся акцент. Но обошлось без стрельбы, правда, у одного молодого партизана потом долго искали под ногами чеку от противотанковой гранаты, которую он куда-то отбросил. Довольно напряженные переговоры закончились тем, что всю группу Иван позволил разоружить, ну и посидели немного в каком-то сарае. ЦШПД их личности подтвердил, поэтому вновь начались переговоры, но уже за ужином. Ребят тоже покормили. Посадочной площадки у них здесь не было.
– А в Заселье? Там по карте сесть можно.
– Пожгут… В Борхове полицейская управа.
– Мешают? Так может их… – партизаны выразительно посмотрели на одного из своих, который представился как Иван Степанович.
– Ну, вообще-то, мешают, но их там человек двадцать.
– Где живут, знаете?
– Казарма у них в сельсовете да в бывшем амбаре, а Трофим у себя за речкой живет, он – фершалом был, до войны.
– Нарисовать кто-нибудь сможет? У меня карта мелковата.
– Да вон – Василий. Он – борховский.
Борхов от Заселья всего в четырех километрах, а Заселье от того места, где они находились, всего в восьми. Так как «отдыхали под арестом» весь день, то быстренько закончив ужинать, двинулись в ту сторону, но с сопровождением, которое выделил «заботливый» Иван Степанович. Несмотря на подтверждение, он им откровенно не доверял.
Однако бывший фельдшер был из пограничников, и служба у него в «управе» была поставлена. Его собственный дом охранял парный пост, по улице ходило два парных патруля, и у «казарм» еще двое. Так что повозиться пришлось, особенно определяя скорость их перемещения. Тем не менее постовые были тихо сняты в ножи. Иван Степанович очень просил фельдшера живым доставить, так как «елки у него стояли не украшенными». А в бывшем амбаре, помимо четырех человек, «проживала» и старая полуторка. На обратном пути местные захватили какого-то «свояка», которого чуть позже повесили рядом с фельдшером. После этого на Ивана и его группу смотрели уже совершенно другими глазами. Но самолета с обмундированием они так и не дождались. Ни в эту, ни на следующую ночь он так и не прилетел, хотя фронт не так далеко, где-то в 200 километрах находился.
Тот же Василий, который план рисовал, сказал, что в лесу у Новой Буды в бывшем пионерлагере немцами организован госпиталь. Там работает более 50 женщин из окрестных сел прачками. Комплектов обмундирования там много. Это была идея, тем более что по поводу уничтожения полицейской управы еще никто не хватился. Иван Степанович туда своих людей направил. Ваня не слишком рвался доставать таким образом необходимое, но пришлось, после того как перетаскали шинели и фельдграу с сапогами в машину, оставить пятерых все заминировать и сжечь. Подождали их, сели в машину и отъехали от места. Но взрывы и пожар увидела почти вся группа, а они – немцы.
– Товарищ командир! Разрешите обратиться? – задал вопрос сержант Вайсмюллер, уже в расположении.
– Да, Саша, что хотел?
– Это же был госпиталь. Их конвенция Женевская охраняет. Зачем вы так?
– Воинское преступление, говоришь? Садись, Саша. Я знаю и про конвенцию, и про то, как она соблюдается немецкой стороной. Видел неоднократно расстрелянных медсестер из медсанбатов, но дело не в этом.
– А в чем?
– Если бы мы его целеньким оставили, то уже утром стало бы известно, что пропало сорок комплектов обмундирования, и стало бы понятно, что его надо искать на переодетых под немцев. А документы у нас – липовые. А так, может быть, успеем уйти. Я кое-что прихватил в том госпитале, справки о ранениях. Их требуется заполнить, но писать не о ранах, а о контузиях и простудных заболеваниях. Есть кто-нибудь, кто знаком с этой терминологией? Я лично ни бум-бум.
– Лешу Шнейдемюля попросим, если что.
– Судя по документам, южнее начинается полоса второй армии. Требуется «язык», с бумагами, и номер фельдкомендатуры, которая действует на этом участке. А насчет раненых немцев: не суди строго, они – не ангелы, они – солдаты и офицеры вражеской армии. И когда стоят на кону ваши и их жизни, я выбираю ваши. Мне их сохранить требуется, как командиру группы. Ты хоть и носишь погоны обер-лейтенанта, но группой командую я, старший лейтенант госбезопасности. Переаттестацию я не проходил, и мое армейское звание майор, товарищ сержант.
– Есть, товарищ майор. Все это мы знаем, просто никогда не думал, что самим предстоит участвовать в таких акциях.
– Ты уже совершил воинское преступление, надев форму обер-лейтенанта, не имея на это никаких прав, и расстреливать нас будут как диверсантов. Если попадемся. Вот, чтобы не попасться, я и приказал уничтожить следы. Все, нюни не распускать, переодеваться, переподшиваться, утром уходим. Три раза работали из этой точки, требуется уходить. Исполняйте!
– Есть, товарищ старший лейтенант.
У Белого берега переправились на правый берег, чуть южнее добыли две автомашины и бросили их через сорок километров, но уже в Киевской области. Здесь стало полегче: фронт дальше, это глубокий тыл, никакого строительства укреплений пока нет, о чем и доложились в Москву. Там приказали отходить на запад и соединиться с отрядами Ковпака в Мозырьских лесах.
Группу расформировали там же: специалисты с немецким были на вес золота, а Ивану приказали возвращаться со всей добытой информацией. Наши к этому времени взяли Великие Луки и Невель. Продвинулись не слишком далеко, но имели перспективу взять Витебск, Оршу, Гомель и Могилев, окружив вновь 9-ю армию второго формирования, но тем не менее продолжили заниматься подготовкой шести воздушно-десантных дивизий к выброске за Днепр. Ивану поручили Мозырьское направление. Хотя полностью маршрут пройти не удалось, но рейд подтвердил, что немцы готовятся обороняться в зоне ответственности группы армий «Центр», и атаковать южнее. К тому же заметно возросло количество сообщений в «Дубовый домик», который продолжали прослушивать и время от времени доставлять сообщения в Москву. На этот раз Судоплатов стесняться не стал, хотя лично к нему у Ивана была тысяча и одна претензия по организации рейда, в первую очередь это касалось взаимодействия с фронтовыми и армейскими разведками. Они должны были подготовить документы или хотя бы организовать передачу таких данных в Четвертое управление НКГБ, но Судоплатову требовался успех именно «его» подразделения, видимо, несмотря на повышение в звании, вопросы у руководства к нему остались. Рейд показал действительное положение вещей, и то, что перехват данных из «Вервольфа» в «Дубовый домик» остался незамеченным противником.
Глава 17
«Отвлекающий» удар, принесший освобождение 19 000 квадратных километров страны
Иван, которого временно оставили в управлении разведкой Воздушно-десантных войск, побывал на совещании в Управлении войсковой разведки Генштаба (бывшем 5-м управлении ГРУ ГШ, которое теперь называлось ГРУ НКО и подчинялось непосредственно Сталину), на котором кратко, без подробностей, начальников отделов посвятили в планы командования на 1943 год. Основное усиление получали войска Центрального, Брянского, Воронежского и Юго-Западного фронтов, там же создавались два резервных фронта: Степной и Резервный. В составе фронтов было шесть танковых и шесть воздушных армий. Впервые были задействованы только что созданные бригады и дивизии ПТО. По планам немецкого командования, используя Брянский и Харьковские выступы, массированным ударом требовалось окружить и разгромить войска Центрального и Воронежского фронтов, развернуться и вновь захватить Донбасский угольно-промышленный район, с перспективой удара в район Волги и Ростова. По сведениям из ставки Гитлера, о наличии там еще трех фронтов немцы пока не догадывались. Войскам Западного и Северо-Западного фронтов предлагалось провести ряд наступательных операций, с тем чтобы убедить противника в том, что Советы собираются «закончить» с существованием группы армий «Центр».
– До середины апреля жду ваших предложений, согласованных со штабами ваших фронтов. Прошу учесть, что на подкрепления и резервы вы можете не рассчитывать. Все операции планировать в расчете на собственные силы, – сказал полковник Мамсуров, начальник управления войсковой разведки.
Времени он предоставил всего неделю, так что серьезную операцию за это время было подготовить невозможно. Тем не менее для 7-й воздушно-десантной дивизии места для выброски Иван нашел и произвел расчеты потребной авиатехники и вооружений. Десантники будут этому «очень рады»! Если есть на земле задница, то она находится в районе деревень Ленино (Туричино), Литвинове (Ленинградской области, ныне Псковской) и Стайки. Второе место – историческое! Езерищи, но не замок, ни станция Аронова Слобода, а небольшая деревушка Зезюлино, которое с юга прикрыто озером, с запада – болотом, а с востока – хлябями реки Курбульки. Проблема была в следующем: противотанковое вооружение 7-й дивизии не позволяло остановить модернизированные танки противника. Разложив все по полочкам, теперь уже капитан ГБ направился в хорошо ему известный разведотдел Западного фронта, так как Резервный (московский) фронт имел свой штаб тоже в том месте, но кроме полковника Москвина, там уже никого из старых знакомых не было. Вместе с Анатолием Александровичем пробежались по всем инстанциям и к вечеру были приняты на Военном Совете фронта.
Иван доложил о приказе начальника управления, о том, что непосредственной связи с Калининским фронтом у него нет, поэтому он выполняет задание и вносит предложение.
– Так как комплектация частей воздушно-десантных войск не предусматривает боев с бронетанковыми частями вермахта, то места для десанта подобраны таким образом, чтобы этого заранее избежать. Охват противника сверху лишит их подвоза продовольствия и боеприпасов, и у «калининцев» появится шанс пробить оборону немцев у Ароновой Слободы в направлении Витебска и Городка, а наступая вдоль железной дороги на Полоцк – выйти на оперативный простор в Белоруссии.
– Силами одной дивизии? – усмехнулся Жуков.
– Нет, но используя ее мобильность, мы будем вскрывать, как консервным ножом, укрепрайоны противника в лесисто-болотистой местности Белоруссии. Кроме того, там находится до половины личного состава партизанских соединений, у которых просто нет тола и боеприпасов, которые им никто не поставляет. Планом операции их снабжение предусмотрено. Это эффективнее, чем пытаться выбомбить немцев самолетами в этих местах.
– Ну да, ты же у нас партизан и диверсант. Соедините меня с Пуркаевым.
Жуков еще не знал, что его вот-вот с этой должности переведут в «Представители». Сорок второй год, после окончания Вяземской операции, фронт провел в позиционной обороне. Несколько неудачных операций уже перечеркнули его заслуги в битве под Москвой и Вязьмой. В ходе зимы 1942/1943 годов Жуков участвовал в освобождении Великих Лук и Невеля. Сил у РККА было все-таки чуть побольше, но его смущало то обстоятельство, что ледовый и снежный покров стремительно тают, идет половодье, а там и зимой весьма сложно передвигаться. Пуркаев заявил, что у него дивизии еще не пополнились и потребовал дополнительно перебросить ему артиллерийские боеприпасы, довести их хотя бы до нормы. Генерал Громов, командующий 3-й воздушной армией, высказался за прием трех дивизий самолетов В-25 и двух дивизий транспортников. Аэродромная сеть это позволяла сделать.
Так как все понимали, что Иван из другого ведомства, и обязательно доведет это дело до «своих», то особо перечить ему не стали. Ввели его в состав штаба десантной операции, и 25 апреля, днем, под прикрытием всех истребителей 3-й воздушной в том районе, началась выброска двух полков дивизии с усилением у Литвиново и Ленино. Выброска велась с небольшой высоты 400–600 метров. Перед этим там «поработала» штурмовая и истребительная авиация, так что 18-й и подразделения 29-го парашютно-десантных полков потерь в воздухе практически не понесли. Пять деревень с юга, имевшие мосты и дороги на более высокий берег, были быстро заняты десантниками. Наличие большого количества тола и даже авиационных бомб позволило разрушить мост через болото Зыбун, а единственная дорога оказалась блокирована как самими десантниками, так и многочисленными партизанскими отрядами. Ночью состоялась выброска у Зезюлино, подорваны мосты через Дубровку и через болото Гнилое Беревенье, и гарнизон немцев в Ароновой Слободе оказался в огненном кольце. Двое суток боев, и Пуркаев двинулся на Городок.
Здесь уже вмешалась Ставка, и Иван получил приказ обеспечить переброску в район Андреаполя частей 1-й, 5-й, 8-й и 10-й воздушно-десантных дивизий, которые переформировываются на месте. До этих событий 7-я ВДД «числилась» тоже в 68-й армии генерала Толбухина. В марте 68-я была отведена с переднего края и ожидала отправки на переформирование. У нее даже командующего не было, исполнял обязанности генерал-майор Журавлев. Первым же бортом в Андреаполе оказывается генерал-майор Капитохин, командир 8-й ВДД, и Глазунов, командующий ВДВ. Второй, правда, прилетел из Москвы. Наибольшую помощь в организации десантной операции оказали не они, а генерал-майор Травников, летчик, умеющий все распланировать, командир 5-й ВДД, наиболее полно сохранившейся, которая и составила второй эшелон десанта. Увы, Травников ушел со своей дивизией в бой, а пока Глазунова не отправили в Москву с понижением, на корпус, он портил всю картину. И уже в середине мая, наконец, появился настоящий «хозяин», тот самый Журавлев, вся армия которого передислоцировалась на левый фланг фронта. Должность начальника разведки по своему принципу – совещательная. Пока 7-й дивизией командовал Парафило, Терентий Михайлович, который сразу сказал, что принимал участие только в подготовке морских десантов и лыжных рейдов, к мнению капитана ГБ Артемьева прислушивались, и даже дали возможность «порулить» четырьмя выбросками: двумя основными и двумя вспомогательными. Все места выбросок предлагал именно он, вовсю используя данные, которые ему передавала 9-я гвардейская разведрота. Сложность в чем: вот сейчас это ухоженный, осушенный и приглаженный район Белоруссии. Псковская область (тогда она входила в Ленинградскую), там места поглуше, дорог – поменьше. А тогда этот район состоял из сплошных болот, покрытых лесом или кустарником. Между селами – 300–600 метров, и в каждой избе – гитлеровцы. С одним маленьким «но», если дорога в село не шла через лес. В таком случае минимум полицаи, а чаще всего – партизаны или им сочувствующие. Поэтому тут просто так ткнуть пальцем в понравившееся место и приказать: «Высаживаемся здесь!», было невозможно. Иван просто бывал в подобных местах и уже имел опыт «работы» в Белоруссии. Ни Капитохин, ни Глазунов такого опыта не имели. Тем не менее от больших ошибок Иван их удержал, а наличие еще пяти полнокровных полков позволило перехватить все пути снабжения группировки. Десантники высадились в районе Мануково, быстро захватили станцию Забелевица. У них открылся путь на Идрицу и Режицу. Для тех, кто не представляет себе сделанного, поясняю: из Идрицы в Псков шла железная дорога, еще одна, тоже в Псков, идет через Режицу. Взятие этих двух станций означает тактическое окружение группы армий «Север».
Наращивание сил провели оперативно в течение недели. Взяли Пустошку и Идрицу, немцы оставили Новосокольники и начали отход. Выяснилось, что Новосокольники держали немцы из 16-й армии, которая входила в группу армий «Север». Теперь требовалось взять Режицу, но выше головы не прыгнешь! В Пустошке приличный аэродром удалось соорудить, затем в прорыв вошла 68-я армия и его расширила. В общем, в результате «небольшой частной операции прикрытия» освободили 19 000 квадратных километров, вынудив подвинуться две группы армий.
Но дожидаться «пряников» было некогда, закончив высадку усиления и результатов действий 5-й ВДД под Забелевицей, отчетливо понимая, что если немцам удастся перебросить на тот фланг танки, то десант будет смят, Иван самолетом, на Як-7, вылетел в Кубинку, куда после контузии вернули старшего лейтенанта инженерной службы Аграновского. У него и до контузии было не слишком хорошо со зрением. Теперь правый глаз практически не видел, но кавалеру трех орденов, в том числе одного «полководческого», сделали снисхождение и оставили его служить в том же самом НАМИ, на полигоне.
– Женя, привет! Ты как, оклемался?
– Ой, Иван Иванович, заберите меня отсюда! Не могу я больше без дела сидеть. Зрение на правом глазу улучшается понемногу, витамины требуются, да где их взять?
– У меня в кармане, авиационные. Женечка, тут такое дело: о десанте под Великими Луками слышал?
– Слышал, конечно.
– Ну, вот я оттуда. Понимаешь, пока весна – десант держится, чуть просохнут дороги и упадет вода в болотах, немцы шуранут туда танки, а встречать десанту их нечем. Посадочных площадок там нет, ничего крупнее разобранной «сорокапятки» мы туда доставить не можем. Там, где уже соединились с войсками, там полегче, но не дело это, когда выбрасываем людей в тыл к противнику практически безоружных. Тут у меня идея мелькнула… – Иван развернул несколько листочков в клеточку из большого блокнота, на котором он попытался изобразить подсмотренный через браслет гранатомет РПГ-2, немного модифицированный под РПГ-7Д. Все размеры и номера стандартных частей он самым тщательным образом переписал и пометил на набросках.
– Жень, требуются чертежи, чтобы я мог его показать комиссару Судоплатову. Ты же сам видишь, что все части – стандартные, кроме двух рукояток и вот этой трубы.
– Да-да, замечательная конструкция. Чертежи, чертежи сделаем.
– Вопрос: когда? У меня времени совсем нет, сюда-то на истребителе вырвался.
– Пара часов есть?
– Найдется. И еще. Я тебя хочу с собой прихватить в Москву, чтобы познакомить тебя с Судоплатовым. Сам понимаешь, я – не инженер и не «изобретатель», могут завернуть, даже не выслушав. А ты у нас – «технический бог».
– Был «богом», пока «колотушка» на бруствере не взорвалась. Хорошо, я хочу вернуться в вашу группу.
– Время, Женя, время!
Они перешли в другое здание, где находился конструкторский отдел, и через час выехали в Москву на служебной машине особого отдела в/ч 68054. Женя положил к себе на колени опечатанный тубус с чертежами.
Судоплатов принял их без задержки, так как об успехах Калининского фронта говорилось в каждом сообщении СовИнформБюро. Почти час «убили» на обсуждение нюансов операции, начальник управления хотел быть полностью в курсе событий, включая фамилии тех, кто мешал исполнению задачи. И лишь после этого перешли к делу. А в Управлении существовал «технический отдел», возглавляемый майором ГБ Дроздовым. Тут же собрался консилиум, обсудили детали, затем, уже без Ивана, Евгений Аграновский в компании таких же инженеров перебрался на небольшой заводик в Подмосковье, где была изготовлена и собрана партия таких «гранатометов». Кому-кому, а диверсантам он очень понравился! Помимо основной модели, появились разборные, десантируемые и засадные модификации. Их пристреляли, разметили прицелы для каждой модификации. И показали вначале Меркулову, как специальное оружие для диверсионных групп. Но Женя, помня о том, что говорил Иван, прямо на показе рассказал о том, как дошел до такой жизни, и что это требуется в воздушно-десантных войсках. Всеволод Николаевич немного нахмурился.
– Павел Анатольевич, это же опять на Госкомитет выходить, а там к Артемьеву отношение… не очень…
– Я еще не докладывал, но Калининский сейчас исполняет операцию, которую разработал и осуществил лично Артемьев, вначале силами той дивизии, в которую он был направлен после того самого заседания ГКО, а затем Ставка подключила туда остальные дивизии ВДВ, точнее, то, что от них осталось после неудачной операции под Старой Руссой. Иван Артемьев и доказал, что если использовать их по прямому назначению, то толку будет значительно больше. Он прилетал из-под Андреаполя неделю назад, мы с ним все успели обсудить. Его отчет об операции у меня, сегодня будет у вас на столе.
– Ну, вот и обсудим это вечером, перед моим докладом Верховному. Что касается нужд наших боевых групп, то, Виктор Саныч, немедленно организовать производство и снабжение всех наших диверсионных групп. Желательно задействовать генерал-майора инжслужбы Галицкого, из ГВИУ. В основе «гранатомета» – его мина. Он должен знать, где они производятся массово.
– Есть, мы его уже задействовали, тащ комиссар. Они сняты с производства в прошлом году, с отметкой «временно прекратить изготовление». Все мощности переданы под производство авиационного противотанкового боеприпаса.
– А вот это – серьезное препятствие, Павел Анатольевич. Обратите на это внимание.
– Тот же Артемьев уже обратил, у него отдельным пунктом приведены расчеты эффективности применения авиации по слабоосвещенным или замаскированным в лесах целям. Во время проводимой операции он организовал целевое снабжение партизанских отрядов и соединений толом и неснаряженными авиабомбами, которые использовались и в качестве мин, для разрушения мостов, и как контейнеры для доставки толовых смесей. Это существенно снизило расход авиабоеприпасов на участке фронта.
– Хорошо, жду вас к 21 часу с докладом. Все, спасибо, товарищи! Очень нужное и своевременное оружие, так как участились случаи использования немцами фронтовых частей для проведения карательных экспедиций.
Вечером, обсудив отчет Ивана, Меркулов направился на «ковер» в Кремль, где и познакомил Верховного с причинами успехов Калининского фронта.
– Капитан Артемьев стоял у истоков десанта под Вязьмой, принимал участие в штурме Юхнова, позже именно его группа обнаружила и подсоединилась к линии связи «Дубовый Домик – Логово волка». Из-за отрицательного отзыва от командования Генштаба был переведен из стратегической разведки в дивизионную, но и там провел стратегическую операцию по оценке темпов строительства укреплений «Днепровского вала», использовал полученные данные для тренировки личного состава воздушно-десантных войск, которые, по замыслу Ставки, и должны помочь нашим войскам преодолеть «Днепровский вал». Благодаря его усилиям части Калининского фронта вышли в тыл и во фланг будущей линии обороны на центральном участке советско-германского фронта.
– Молодец капитан ГБ. Где он сейчас?
– В Андреаполе, начальником разведки десантной операции. Он тут прилетал в Москву, просил срочно развернуть производство новых «гранатометов» на основе «летающей мины Галицкого». Техническим отделом Четвертого управления, по предоставленным чертежам, с помощью его бывшего заместителя по технической части, который ранее сконструировал кабеле-искатель, позволивший обнаружить секретный кабель, были созданы несколько образцов на его основе. Вот их фотографии. Бронепрожигающая граната пробивает до 200 миллиметров брони, товарищ Сталин. Кумулятивно-осколочная – метр бетона или полтора-два метра древесно-земляной обшивки дзота. Очень эффективное оружие и против танков, и против живой силы противника в укрытиях. Под Курском оно может здорово пригодиться. Он просит срочно довооружить воздушно-десантные войска подобными гранатами, так как противотанковых орудий в ВДВ абсолютно недостаточно. Бороться с танками десантники могут, только подпустив их вплотную. Доставить им пушки возможно только в случае наличия аэродрома.
– Вы говорите, что образцы готовы?
– Так точно, товарищ Сталин.
– Мы организуем Государственные испытания этого оружия.
– Есть! Здесь последние сообщения тех агентов, с информацией от которых вы просили знакомить вас лично.
– Давайте их. В чем причина задержки ликвидации Эриха Коха?
– Стал реже бывать в своей резиденции. Завтра полковнику Медведеву будут направлены самолетом новые гранатометы. Думаю, что это существенно ускорит приведение приговора в исполнение.
– Хорошо, товарищ Меркулов. Вы будете включены в состав государственной комиссии, как и капитан Артемьев. Работайте! – Комиссар первого ранга вытянулся, повернулся кругом и, притворив первую дверь, вынул из кармана платок и промокнул вспотевший лоб.
Доклад прошел успешно и не вызвал отрицательных эмоций у Верховного, хотя вопросы затрагивались очень скользкие! Ведь Сталин согласился с оценкой действий группы Артемьева, данной в феврале Генеральным штабом. Но на носу июнь, меняются сейчас не только времена года!
В Андреаполе внезапно приземлился самолет представителя Ставки, Ивану приказали сдать дела, выделив для этого десять минут, и следовать в Москву. Маршал Советского Союза Жуков посмотрел на него недобрым взглядом, проходя мимо стоящего навытяжку Ивана у борта самолета. Ивану один из ординарцев показал одно из кресел в самом конце салона. Самолет был американской постройки, чисто штабной, со столиками, буфетом и прочими «излишествами», две «восьмерки» «кобр» и «спитфайров» крутились вокруг него весь полет. Выходили из самолета все в том же порядке, что и входили. Иван вышел последним из пассажиров. Сел в указанную ему машину, и оказался на Измайловском полигоне ГАУ, где, наконец, увидел кое-кого из своих. В том числе Женю Аграновского.
– Здравия желаю, товарищ капитан. У нас сегодня контрольные стрельбы, в присутствии членов Государственной комиссии. Вам требуется пройти вон к тому столику и расписаться.
– В чем?
– Вы – член комиссии.
– Ух ты! Как отстрелялись до этого?
– Сейчас распишетесь, и покажу.
Но у столика стояла очередь, все ждали чего-то, поэтому Иван сделал знак Евгению, и тот повел его смотреть попадания по стоящему в 250 метрах незнакомому большому немецкому танку.
– Это «элефант» или «мамонт» 502-го тяжелого батальона немцев. Сто миллиметров брони, почти двести в районе маски. 92 снаряда 88 миллиметров. Применялся под Ленинградом и Харьковом. Этот из-под Ленинграда. А вот это – дырки от вашего гранатомета.
– Нашего гранатомета.
– Вашего, вашего, все в курсе.
– Понял, – сказал Иван и покачал головой.
– Вон там стоит генерал-инженер Галицкий, очень хотел с вами познакомиться.
– Ну, будем говорить так, он – крестный отец этого гранатомета. Так что не будем ему отказывать.
Но дойти до генерала не успели. У столика все начали строиться, туда же быстрым шагом зашагал и генерал. А им пришлось бежать, правда, по дороге Женя свернул в сторону, он – в другой команде, которая также строилась для встречи. Иван подскочил к левому флангу и встал последним. Командовал всеми Жуков, как старший по званию. После доклада Сталин прошел вдоль строя, пожав каждому руку. Задержался он только возле Ивана.
– Капитан ГБ Артемьев, начальник разведки 7-й воздушно-десантной дивизии. – Его «официальная» должность была именно такой. Оперативная должность была выше.
Сталин протянул свою руку, Иван пожал ее.
– Представляться следовало, как члену Госкомиссии, – послышалось сбоку, когда Верховный повернулся и пошел к столу, поставить свою подпись, а Иван там еще не расписался, не успел. В очередях за подписью он еще ни разу не стоял. Его подозвали туда, чтобы он поставил свой автограф.
– Извините, не успел, товарищ Верховный. Рассматривал новый танк и дырки в нем.
– Ну что ж, нам, наверное, тоже стоит на это посмотреть, – резюмировал главком, и все зашагали к танку.
«Комиссаров» было довольно много, поэтому оказаться в первых рядах с одной полоской и четырьмя маленькими звездочками на погонах было проблематично. Указ от 18 февраля перевел его из старшего начсостава в младший офицерский. Впрочем, звание у него совсем недавно, и ожидать быстрого роста не приходилось. Должность, правда, позволяла… Толкаться и говорить: «Дяденьки, дайте посмотреть!», он не стал, он уже все видел. Но к нему подошел маршал Жуков, который, оказывается, мог говорить и шепотом, и тихонько спросил:
– А ты здесь каким боком?
Иван пожал плечами, потом ответил:
– Отдал своему зампотеху наброски этого устройства.
– Хорошо «набросал»! – ответил маршал и отошел от него.
Кто-то из артиллерийских генералов нарисовал мелом круги на броне, где еще пробитий не было. После этого «высокую комиссию» укрыли за перегородкой с бронестеклом, и по танку произвели выстрелы из орудий, затем из гранатометов. Орудия звучали громче, но вот ни одно из них пробить броню так и не смогло. Лишь 85-мм зенитка смогла продырявить лоб с 500 метров, но снаряд застрял в вязкой броне. От выстрелов из гранатомета что-то загорелось внутри танка. Его потушили, затем члены комиссии осмотрели вновь вражескую машину.
– Что скажете, товарищи артиллеристы? – спросил Сталин.
– Маршал артиллерии Воронов. Выстрел из «гранатомета» демаскирует стреляющего. Очень мала дистанция выстрела. И нам не показали стрельбу в борт.
– В борт машина пробивается с 500 метров 85-мм орудием. 76-мм может взять борт с 250–300 метров. Гранатомет уверенно поражает машину с 250 метров при любом ракурсе, даже при выстреле в район маски, – ответил подошедший Женя Аграновский.
– А подкалиберным? – переспросил Воронов.
– Подкалиберного 85-мм не существует, 76-мм лоб не берет до 400 метров, и их в складских запасах практически нет. 45-мм не берет на любой дистанции, любым снарядом.
– А в июне немцы начнут, – достаточно громко сказал Сталин.
– Его берет 57-мм подкалиберный на дистанции в 700 метров, – сказал генерал-полковник, артиллерист.
– А сколько у нас 57-мм пушек, товарищ Яковлев?
– Выпущено 371 орудие, в 1941 году. В строю 127, а наше письмо о возобновлении производства пушек ЗиС-2 ГКО так и не утвердил. Впервые мы обстреляли такой танк в апреле этого года. По результатам обстрела и было написано это письмо.
– Вернемся к гранатометам, товарищи. Какова стоимость его производства? – решительно повернул разговор Сталин, так что задержал письмо, скорее всего, он лично.
– Самого пускового устройства – 120–150 рублей, выстрела – 70–76, – ответил Женя. – При ручном изготовлении.
– В массовом производстве моя мина имела себестоимость 28 рублей, товарищ Сталин. В довоенных ценах, – добавил генерал Галицкий.
– Вопрос снимаю, это – дешево. Где и когда мы сможем развернуть выпуск этой продукции?
– Сейчас все линии по производству мин Галицкого заняты изготовлением большой партии авиабомб ПТАБ-2,5.
– Сколько накоплено ПТАБов?
– Примерно полтора миллиона единиц, – ответил еще один член комиссии, который военную форму не носил.
– Ставьте выстрелы на конвейер, разрешаю использовать до трети мощностей. Теперь само устройство? Где и когда?
– Здесь, под Москвой, в Калининграде, в Клину и в Коломне.
– Вот так вот, товарищи артиллеристы! На носу наступление немцев на юге, а у нас опять нечем жечь их танки! – Ни с кем не простившись, Сталин развернулся и пошел к машине. Больше его испытания не интересовали.
Все генералы набросились на Женю и Галицкого, пока Жуков не указал им на истинного виновника недовольства Сталина. Его отличало от многих только отсутствие значка рода войск на погонах. А так – летчик и летчик, с голубой полоской на погонах. Но рядом с ним теперь стоял его «большой шеф»: комиссар госбезопасности первого ранга Меркулов.
– Да-да, мой человек! И вчера, с помощью нового гранатомета, был казнен главный палач Украины Эрик Кох, которого не спас ни бронированный автомобиль, ни многочисленная охрана. Гранатомет разработан и испытан у нас в ведомстве, и его изобретатель считает, что в качестве средства противотанковой обороны он тоже годится. Я отдал распоряжение по дальнейшему совершенствованию подобных систем. Если они позволяют в 8-20 раз увеличить дистанцию эффективного огня по бронированной цели обычному пехотинцу, значит, они должны быть на вооружении РККА. У вас еще есть вопросы? Вопросов нет. Подписывайте акт о завершении Государственных испытаний, – сказал действующий нарком госбезопасности и первым поставил свою подпись под ним. Передал ручку Ивану, тот подписался, и нарком ему рукой показал на свой серый лимузин.
– Давно не виделись, Иван Иванович, – сказал Всеволод Николаевич, усаживаясь поудобнее на заднем сиденье. – А чего вид-то был такой растерянный?
– Да я никогда в жизни не видел такого количества лампасов. А тут еще и звание подкачало, раньше это было три шпалы, а теперь младший офицер.
– Младший, младший. Вот так получилось. Переаттестацию не проходил?
– Нет, но прочел о ней. Мне там ничего такого не светит.
– Вот здесь ты заблуждаешься, Иван Иванович! Послужной список у тебя что надо! Так что не обидим. Подавай на аттестацию, нечего в младших бегать.
До Лубянки доехали довольно быстро, там, невзирая на очередь из собравшихся в приемной, Ивана проводили в кабинет и усадили за стол. Меркулов вызвал адъютанта, и тот быстренько скрылся в комнате отдыха. Пока тот с чем-то возился, Меркулов перебирал стопку радиограмм и телеграмм, скопившихся за время его отсутствия. Вышел адъютант, поднял папочку со стола, с которой он вошел, и передал Меркулову еще одну телеграмму.
– А вот это – интересно! Маршал Жуков просит направить вас в его распоряжение на время подготовки и проведения операции «Кутузов».
– Я у него уже был помощником по разведке, под Вязьмой. Кроме шишек, ничего не получил.
– Ну, положим, ты сам отказался от звезды Героя. Это я хорошо помню! Так, прошу в столовую, отметим удачно завершенные госиспытания. И у меня еще дел выше крыши, а вам – пять суток отпуска. Потом в распоряжение Жукова. Это – приказ! Мне тоже требуется свой человек в его окружении.
Глава 18
«Опять бузишь, Ванечка? Что случилось?»
Тепло попрощавшись с наркомом и выслушав его пожелания удачной службы на новом месте, Иван в приемной заполнил бланк на переаттестацию, получил у адъютанта ордер на проживание в штабе родной бригады в доме Союзов, во флигеле за Колонным залом, на Пушкинской улице, на третьем этаже находилось что-то вроде гостиницы для переменного состава и командированных в распоряжение штаба. До этого Иван здесь никогда не был, но ему объяснили, как туда добраться. Увы, он туда не попал. На улице его ожидала машина, присланная маршалом Жуковым, который никогда не любил откладывать что-нибудь на завтра. Вместо Пушкинской его привезли на Фрунзе. Приемная кабинета первого заместителя наркома обороны была заполнена ожидавшими приема генералами и старшими офицерами, поэтому Иван приготовился к длительному сидению и сну в положении сидя. Но этого не произошло, его очередь неожиданно продвинулась вперед с большой скоростью.
– Я получил ответ наркома безопасности, поэтому с сегодняшнего дня вы находитесь в моем распоряжении.
– Тащ маршал, мне приказано подать рапорт на прохождение переаттестации, и я получил пять суток отпуска.
– Про это я знаю, но это не отменяет первого. Вам предстоит за это время подобрать пять-шесть групп со знанием немецкого языка и воинских уставов вермахта, проверить их подготовку и прибыть с ними в Старый Оскол. Вот мое распоряжение на право использования авиатехники спецотряда НКО. Срок исполнения – пять суток. Седьмогого июня быть в Осколе.
– Есть!
– Исполняйте.
В бумажке, которую передал Жуков, его должность называлась «оперуполномоченный при НКО». Что это такое и с чем это кушают, предстояло выяснить. Мог бы и завтра это распоряжение передать. Отпуск закончился, не начавшись, но адъютанты маршала направили его в гараж комиссариата обороны, где Иван «обогатился» «виллисом», с пропуском по всей Москве, и рванул в Кратово, выполнять распоряжение замнаркома обороны. В школе прошел выпуск, курсантов разобрали «заказчики», поэтому добирали их в Саратове, где напирали на несколько иную программу. Там готовили людей для «дальней» разведки, а не войсковой. С физподготовкой у выпускников было хуже, зато особенности Германии и вермахта знали лучше, язык знали в совершенстве, а подтягивать остальное им придется на выходах, да и сейчас скучать не придется. Шесть групп по три человека определили, пришлось сгонять самолет за кандидатами и загрузить инструкторов школы изготовлением «легенд» и документов, а заодно погонять вновь прибывших со старожилами вместе, так, чтобы прикинуть предварительный состав групп. В перерывах Иван успел пройти переаттестацию, и ему «вернули» «дельту», капитан стал подполковником, несмотря на то что звание старший лейтенант ГБ он получил после 1 января 1942 года, а капитана этой же службы вовсе не до 1 января 1943-го. Учли задержки и нахождение на временно оккупированных территориях в составе групп ОсНаз. Собственно, он сдал только физподготовку, огневую и приложил отчеты о проведенных операциях. Учли даже нахождение его в гвардейских частях. В общем, со всей лояльностью отнеслись, по просьбе наркома, не иначе. Вообще-то на переаттестации «резали» по-черному, задача у комиссий состояла в том, чтобы уменьшить расходы на содержание тыловых частей. Но «боевиков» первой линии старались не трогать, как тех, которые действовали за линией фронта, так и в прифронтовой полосе. Иван относился к «элите»: ее всячески поощряли, работа у нее, этой самой элиты, была адовой.
Управившись на сутки ранее означенного срока, группа приземлилась на аэродроме Углы, на западной окраине Старого Оскола. Никто их не встречал, расположив группу в роще, восточнее аэродрома, Иван в сопровождении двух сержантов двинулся в сторону «Сельхозтехники» и рембазы Геологоразведки КМА. Там, в конце Песочной улицы, в оврагах Пушкарского леса находился замаскированный командный пункт. Город восемь месяцев был под оккупацией, и освобожден в феврале. Жителей практически не видно, хотя сплошных разрушений не так много. Следы боев имеются, но уже «поджившие», завалы разобраны. Кругом и всюду одни военные. Старый город весь на правом берегу Оскола. Новый – на левом, туда и путь держали. Там железнодорожная станция, это где-то за ней. Мост лежит в реке, взорван летом 1942-го, так и не починили, переброшено два понтонных. У «Сельхозтехники» начались посты, шли они в правильном направлении. Сопровождающих сержантов остановили за два поста до ЗКП, дальше пустили только Ивана. На месте выяснилось, что маршал в войсках, группе выделено место в бывшем общежитии медучилища на Ленина, буквально в двух километрах от того места, где они сейчас находятся. Самому Ивану предстоит жить в палаточном городке, раскинутом в Пушкарском лесу. Ивана туда проводил майор, представившийся помощником коменданта.
– И, товарищ подполковник, у нас принято, что все вновь прибывшие представляются самому коменданту, генерал-майору Минюку. Зовут его Леонид Федорович, это на всякий случай.
– А он комендант чего? Города?
– Нет. Он начальник комендатуры особой группы представителя Ставки.
– Оригинально, никогда не слышал о таких должностях. Где его найти?
– Я провожу. И аккуратнее высказывайтесь, товарищ подполковник. И кстати, у вас почему-то нет эмблемы на погонах. Голубой просвет – есть, а «птички» – нет. Комендант терпеть не может нарушение формы одежды.
– Она нам не положена, я – подполковник Народного комиссариата государственной безопасности, и просвет у меня не голубой, а лазоревый, вот только выгорает быстро.
– Извините, товарищ подполковник ГБ.
– А вот такого звания, увы, не существует. Начудили у нас со званиями, сами путаемся, – улыбнулся Иван. – Вы лучше подскажите, где находится разведотдел.
– За разведку отвечает полковник Москвин.
– Я его знаю, где его найти?
– Насколько я в курсе, он убыл в войска, вместе с товарищем Жуковым.
– А кроме него?
– Это мне не известно. Спросите у коменданта.
Комендант, на самом деле старший адъютант, но в звании генерал-майора, занимал очень хорошо обставленный кабинет в одном из горизонтальных штреков ЗКП. Тот начал «инструктировать» Ивана, напирая на устав Внутренней службы РККА и специфические «особенности» их положения, с главной задачей обеспечить отдых, охрану и заботу о здоровье и быте первого заместителя наркома обороны СССР.
– Извините, товарищ генерал-майор, я – лицо временно прикомандированное, с совершенно другими задачами. Где найти разведывательное управление или отдел в вашем «ботаническом саду или цветнике»? Насколько я в курсе, полковник Москвин выехал в войска. А задача мне еще не поставлена.
Генерал тут же сорвался на крик, пообещав упечь строптивца на трое суток на «губу». Выглядел Иван молодо, награды на груди не носил, был в полевой форме. Дав ему выкричаться, Иван спросил: