Жнец Шустерман Нил
Фарадей достал свой телефон, направил на женщину камеру, и тотчас же вся информация о ней появилась на экране. Природный возраст – девяносто шесть лет, физический – тридцать четыре. Мать девятерых детей. Менеджер базы данных небольшой транспортной компании.
– Она доставит покупки домой, а потом отправится на работу, – сказал жнец. – После обеда мы наведаемся к ней в офис и займемся «жатвой».
Ситра шумно вздохнула. Не застонала, но что-то в этом роде. Роуэн взял себя в руки, чтобы не выдать свои эмоции, подобно Ситре.
– Но почему? – спросил он. – Почему именно она?
Жнец холодно взглянул на него.
– А почему бы и нет?
– У вас же были основания забрать Кола Уитлока.
– Кого? – спросила Ситра.
– Парня из моей школы. Тогда, когда я впервые встретил нашего досточтимого жнеца.
Фарадей вздохнул.
– Смертельные случаи на парковках составляли 1,25 процента всех несчастных случаев в последние годы Века Смертных. Вчера вечером я решил, что сегодня я выберу очередной объект «жатвы» именно на парковке.
– То есть все время, когда мы ходили по рынку, вы знали, чем закончится наш поход? – спросил Роуэн.
– Да что вы за человек такой! – не удержавшись, воскликнула Ситра. – Даже тогда, когда вы ходите по магазинам, смерть прячется в молочном ряду.
– Смерть никогда не прячется, – сказал жнец с такой усталостью в голосе, что ее невозможно было бы ни описать, ни подделать. – И не спит. Вы это скоро узнаете.
Но ни Роуэн, ни Ситра не стремились к такому знанию.
После обеда, как и планировал жнец, они отправились в транспортную компанию, где работала эта женщина, и стали свидетелями «жатвы» – так же, как Роуэн был свидетелем смерти Кола. Но сегодня это было больше, чем просто пассивное присутствие.
– Я выбрал для вас таблетку, – сказал жнец лишившейся речи, дрожащей женщине. Он вынул из кармана маленький стеклянный фиал с крохотной пилюлей.
– Таблетка не активируется, пока вы ее не прикусите, – сказал жнец женщине. – Поэтому вы сами можете выбрать подходящий момент. Глотать не нужно, просто прикусите. Смерть будет мгновенной и безболезненной.
Голова женщины безвольно кивала, как у плюшевой куклы.
– Могу я… могу я позвонить детям?
Жнец отрицательно покачал головой.
– Нет, но мы передадим им все, что вы захотите сказать.
– Разве это как-то повредит, если мы позволим ей попрощаться с семьей? – спросила Ситра.
Жнец жестом руки заставил ее замолчать и передал женщине лист бумаги с ручкой.
– Напишите все, что нужно. Обещаю, что письмо будет доставлено.
Они подождали за дверями офиса. Терпение Фарадея, похоже, было безгранично.
– А что, если она откроет окно и выбросится? – спросил Роуэн.
– В любом случае это будет смерть, только при более неприятных обстоятельствах. С тем же результатом.
Но женщина не стала выбрасываться. Вместо этого она пригласила жнеца и его учеников в комнату, вежливо протянула конверт Фарадею и вновь села за свой стол.
– Я готова.
И тут Фарадей сделал то, чего ни Роуэн, ни Ситра не ожидали. Повернувшись к Роуэну, он протянул ему фиал.
– Помести таблетку в рот миссис Бекер, – сказал он.
– Кто? Я?
Жнец Фарадей не ответил. Он просто держал фиал в вытянутой руке, ожидая, пока Роуэн возьмет его. Юноша понимал, что он не является официальным жнецом, но быть посредником, инструментом… Сама мысль лишала его сил. Сглотнув, он словно почувствовал горечь пилюли в своем рту и отказался брать таблетку.
Мгновение выждав, Фарадей повернулся к Ситре.
– Тогда ты.
Ситра отрицательно покачала головой.
Жнец Фарадей улыбнулся.
– Очень хорошо, – сказал он. – Это было испытание. Мне не очень понравилось бы, если бы кто-нибудь из вас немедленно проявил готовность стать причиной смерти.
Услышав слово «смерть», женщина судорожно вздохнула.
Жнец Фарадей аккуратно открыл фиал и извлек таблетку. Треугольная форма, зеленая оболочка. Кто знал, что смерть может являться такими маленькими порциями?
– Но мне… мне всего девяносто шесть! – проговорила женщина.
– Мы знаем это, – ответил жнец. – Теперь, прошу вас, откройте рот. Помните, нужно не глотать, а только прикусить.
Женщина, как было сказано, открыла рот, и жнец положил таблетку ей на язык. Она не стала сразу же кусать таблетку, а по очереди смотрела – на Роуэна, на Ситру. Потом взгляд ее остановился на Фарадее, раздался легкий хрустящий звук, и тотчас же тело женщины беспомощно обмякло в кресле. Как просто! Но нет, не все так просто!
На глаза Ситры навернулись слезы. Она плотно сжала губы. Как ни старался Роуэн сдержать чувства, его волнение выдавало его шумное дыхание. Голова его кружилась.
Жнец Фарадей повернулся к Ситре.
– Проверь ее пульс.
– Кто? Я?
Жнец был терпелив. Дважды он ни о чем не просил. Но видя, что Ситра колеблется, он, наконец, сказал:
– На сей раз это не проверка. Я действительно хочу, чтобы ты подтвердила отсутствие пульса.
Ситра протянула руку к шее женщины.
– С другой стороны, – сказал Фарадей.
Ситра прижала пальцы к сонной артерии умершей, чуть ниже уха.
– Пульса нет.
Удовлетворенный, Фарадей встал.
– И это все? – произнесла Ситра.
– А чего ты ждала? – спросил Роуэн. – Хора ангелов?
Ситра посмотрела на него почти с ненавистью.
– То есть, я хотела сказать… это все так обыденно!
Роуэн понимал, что она имела в виду. Когда жнец забирал жизнь его однокашника, он пережил удар электрического тока. Это было ужасно, но то, что произошло сейчас, оказалось много хуже.
– И что теперь? – спросил он. – Мы так и оставим ее тело?
– Лучше не задерживаться, – сказал Фарадей, набирая сообщение на телефоне. – Я известил коронера о необходимости забрать тело миссис Бекер.
Затем он взял письмо, написанное умершей, и опустил его в один из многочисленных карманов своей мантии.
– Вы вручите это письмо ее близким во время похорон.
– Подождите, – сказала Ситра. – Мы что, идем на ее похороны?
– Мне кажется, вы предложили не задерживаться, – проговорил Роуэн.
– Задерживаться и выказывать уважение – разные вещи. Я посещаю похороны всех людей, которых мне приходится забирать.
– Это правило обязательно для всех жнецов? – спросил Роуэн, который никогда не присутствовал на похоронах.
– Нет, это только мое правило, – ответил Фарадей. – И я называю это «обычной вежливостью».
Покидая здание компании, Роуэн и Ситра старались избегать взглядов людей, когда-то работавших с миссис Бекер. Как они поняли, для них это был ритуал инициации. Теперь они стали полноправными учениками жнеца.
Часть 2
Нет иных законов, кроме этих
Заповеди жнеца
1. Убивай.
2. Да не владеют тобой в миг убийства предубежденность, нетерпимость или злоба.
3. Даруй иммунитет сроком на год тем, кого возлюбили люди, приемлющие твой приход, а также тем, кого сочтешь достойными.
4. Убивай тех, кого возлюбили люди, чинящие тебе препятствия.
5. Служи человечеству всей своей жизнью, и семья твоя обретет иммунитет в возмещение жертвы твоей, пока жив ты.
6. Жизнь твоя, дела и слова да служат примером.
7. Да не падет от руки твоей ни один жнец, исключая тебя самого.
8. Не взыскуй никаких владений земных, исключая мантии и кольца.
9. Да не будет у тебя ни супруга, ни потомства.
10. Нет для тебя иных законов, кроме этих.
Раз в год я соблюдаю пост и размышляю над заповедями. По правде говоря, я размышляю над ними ежедневно, но раз в год я позволяю им быть моей единственной поддержкой. Их простота гениальна. До того, как появилось «Гипероблако», правительства имели конституции и массивные своды законов, о которых велись нескончаемые споры, по поводу которых сомневались, которыми манипулировали. Из-за различных интерпретаций какой-нибудь доктрины велись войны.
Раньше моя наивность заставляла меня полагать, что простота заповедей жнеца делает их непроницаемыми для изучения. С какой стороны ни подступись, выглядят они совершенно одинаково. На протяжении многих лет меня восхищает и ужасает податливость и эластичность заповедей. То, что мы, жнецы, пытаемся оправдать. То, что мы извиняем.
В пору моей юности еще существовали жнецы, бывшие современниками заповедей. Никого из них уже нет в живых – все они исполнили заповедь семь. Жаль, мне не пришло в голову спросить, откуда пошли заповеди? Каждая из них. Кто и как принимал решение по их воплощению в слова? Существовали ли какие-нибудь отвергнутые заповеди в черновике – пока окончательный вариант не был начертан на камне?
И почему их десять?
Из всех заповедей дольше всего я размышляю над десятой. Потому что желание встать над законом неизбежно приводит человека к катастрофе.
Из журнала жнеца Кюри.
Глава 6
Аккорд жнецов
Рейс отправится вовремя. Как обычно. Хотя полностью контролировать атмосферные условия невозможно, от аэропортов и авиамаршрутов непогоду отгонять научились. Большинство авиалиний могло хвастаться тем, что 99,9 процента их рейсов взлетают и приземляются точно по расписанию.
Все билеты на этот рейс были распроданы, но современные нормативы организации полетов позволяли достаточно щедро распоряжаться внутренним пространством лайнера, а потому никто из пассажиров не чувствовал тесноты. Летать ныне так же удобно, как сидеть в собственной гостиной – добавьте сюда еще и преимущества «живых» развлечений: струнные квартеты и солисты-вокалисты парили за облаками вместе с пассажирами, услаждая их слух. Да, путешествия приобрели теперь гораздо более цивилизованный вид, чем это было в Век Смертных. А путешествие по воздуху, вне всяких сомнений, – самый приятный способ добраться до места назначения. Хотя в этот день пассажиры рейса 922 компании «БигСкай» отправятся совсем не по тому маршруту, который они для себя запланировали.
В кресле 15С, примыкавшем к проходу, уютно устроился бизнесмен. Он всегда требовал это место – не из суеверий, а потакая привычке. Когда это место ему не доставалось, он капризничал и злился на того, кто захватил его любимое кресло. Компания, которую он возглавлял, работала над технологией гибернации, позволяющей в недалеком будущем воспринимать самые долгие путешествия как мгновенные, но пока он был вполне доволен обслуживанием «БигСкай» – тем более, что сидел в своем любимом кресле.
Люди все еще заходили в самолет, занимали свои места. Бизнесмен смотрел, как они идут по проходу – не потому, что питал к ним какой-либо интерес, а для того, чтобы избежать столкновения с ручной кладью, которую они несли.
– Домой или из дома? – спросила его женщина, усевшаяся рядом с ним в кресло 15А. Кресла 15В не существовало – сама концепция кресла «В», где человек вынужден был сидеть между двумя другими пассажирами, давно была выброшена на свалку – вместе с болезнями и правительствами.
– Из дома, – ответил бизнесмен. – А вы?
– А я домой, – ответила она с тяжелым вздохом.
За пять минут до взлета легкий шум в голове салона привлек внимание бизнесмена. В самолет вошел жнец и теперь разговаривал с бортпроводницей. Когда жнец собирается лететь самолетом, он вправе сесть в любое кресло – выдворить из него уже сидящего пассажира, заставить его перейти на другое место, а то и на другой рейс, если свободных мест в самолете нет. Ходили тревожащие слухи о том, что некоторые жнецы попросту расправлялись с пассажирами, на чьи места претендовали.
Бизнесмену оставалось только надеяться, что этот конкретный жнец не нацелился на место 15С.
Необычной была мантия жнеца. Ярко-синяя, украшенная сияющими драгоценными камнями, скорее всего бриллиантами. Пожалуй, слишком шикарно для жнеца. Бизнесмен не знал, что и подумать. На вид жнецу было около сорока, хотя внешний вид теперь не значил ничего: в действительности этому человеку могло быть и за тридцать, и за двести тридцать. Темные, ухоженные волосы. Навязчивый взгляд. Бизнесмен постарался не встречаться со жнецом глазами, когда тот бросал взгляд вдоль прохода.
Неожиданно сзади появилось еще трое. Еще три жнеца! Эти были моложе, вероятно, по двадцать лет с небольшим. Их разноцветные яркие мантии были также украшены камнями. Яблочно-зеленая мантия молодой темноволосой женщины была испещрена изумрудами, на оранжевой мантии первого юноши горели рубины, а желтую мантию второго покрывали топазы.
Каким словом описать целую группу согласно работающих жнецов? «Аккорд», не так ли? Странно, что существует слово для такой редкости. Бизнесмену было известно, что жнецы – одинокие люди, они никогда не путешествуют и не работают группой. Проводница поприветствовала аккорд жнецов, но, как только они прошли мимо нее в салон, повернулась, покинула самолет и побежала прочь по рулежке.
Спасается, подумал бизнесмен. Но затем отринул эту мысль. Вряд ли. Наверняка торопится сообщить контролеру на посадочном терминале о дополнительных пассажирах. Вот и все. Паниковать она не может по определению – бортпроводников специально тренируют, чтобы не паниковали. Но вторая бортпроводница только что закрыла дверь, и ее лицо выражало что угодно, но не покой и уверенность.
Пассажиры принялись разговаривать друг с другом. Слышалось бормотание, нервный смех.
А затем главный жнец возвысил голос, взлетевший над этим обыденным шумом.
– Внимание, пожалуйста, – сказал он. – Мне очень жаль, но весь этот рейс выбран для «жатвы».
Бизнесмен слышал слова жнеца, но мозг уверял его, что он что-то неверно понял. Может быть, жнец шутил? Если, конечно, эти люди способны шутить. Весь этот рейс выбран для «жатвы». Как это может быть? Кто же такое позволит? Или уже позволили?
Через несколько мгновений до пассажиров дошел смысл сказанного. Раздались крики, стоны, хныканье, неконтролируемые всхлипы. Так горевать пассажиры могли только в прошлом, когда самолет терял двигатели, – техника в Век Смертных не отличалась надежностью.
Бизнесмен был человек сообразительный, способный за долю секунды принять решение в кризисной ситуации. Он знал, что нужно делать. Может быть, другие тоже знали это, но действовать начал только он. Выскочив из кресла, он бросился вдоль прохода в хвост самолета. Другие последовали за ним, но у задней двери он оказался первым. Быстро оценив расположение механизмов, он дернул за красный рычаг и распахнул дверь навстречу яркому солнечному утру.
Прыгнув с такой высоты на взлетную полосу, он может сломать кость или вывихнуть сустав, но наночастицы в крови мгновенно разродятся опиатами и снимут боль. И несмотря на повреждение, он сможет улизнуть. Но прыгнуть он не успел, сзади раздался голос:
– Предлагаю вам всем вернуться на свои места, если вы цените тех, кого любите.
Это была обычная процедура – жнецы забирали жизни тех, чьи родственники противились «жатве» или убегали. Одновременно это была эффективная мера устрашения. Но здесь полный самолет народа – если бы он спрыгнул и убежал, как бы жнецы узнали, кто он?
Словно прочитав его мысли, жнец произнес:
– У нас есть полный список пассажиров этого самолета. Мы знаем имена всех, находящихся на борту, а также имя бортпроводницы, которая продемонстрировала трусость, несоотносимую с ее должностью, и сбежала. Ее семья заплатит за это, равно как и она сама.
Бизнесмен опустился на колени и прикрыл лицо ладонями. Сзади протиснулся человек и выпрыгнул из самолета. Приземлился и побежал, более обеспокоенный тем, что происходит сегодня, а не тем, что может случиться на следующий день. Возможно, у него нет семьи, или же он предпочел бы, чтобы они ушли из жизни вместе с ним. Бизнесмен же не мог и мысли допустить, что его жена и дети будут лишены жизни вместо него.
«Жатва» – необходимость, сказал он себе. Все это знают, все согласились с этой необходимостью. Кто он такой, чтобы восставать против общего решения? Ужасно, правда, что теперь он находится под прицелом у смерти.
Бизнесмен увидел, как старший жнец поднял руку и указал на него. Ногти у него были чуть длиннее, чем принято.
– Ну-ка, вы, – сказал он, жестом подзывая бизнесмена, – смельчак! Идите сюда!
Стоящие в проходе расступились, и бизнесмен вдруг ощутил, что он двигается вперед. Ног он не чувствовал, словно жнец просто подтягивал его к себе на веревочке – настолько непреодолимой была власть человека в синей мантии.
– Нужно начать с него, – произнес светловолосый, брутальной наружности жнец, державший в руках нечто, похожее на огнемет. – В качестве примера.
Но главный жнец покачал головой.
– Во-первых, убери эту штуку. С огнем играть не будем. Во-вторых, пример пригодился бы выжившим, а таковых здесь не предвидится. Так что это не имеет смысла.
Блондин, получивший отпор, опустил свое оружие. Остальные молодые жнецы хранили молчание.
– Вы очень быстро сорвались с места, – сказал главный жнец бизнесмену. – Похоже, среди пассажиров этого самолета вы – альфа-особь. Поэтому я позволю вам выбрать последовательность, в которой мы будем забирать жизни этих людей. Если хотите, станете последним в цепочке, но сначала определите очередность среди прочих пассажиров.
– Я… я…
– Перестаньте. Будьте решительнее. Когда вы бежали к выходу, решительность и воля вам не изменили. Пусть они пребудут с вами и сейчас.
Жнец явно получал удовольствие от происходящего. Но ведь это запрещено базовыми принципами сообщества жнецов! Какой-то частью своего мозга бизнесмен подумал: Я должен подать жалобу. Что, правда, будет непросто сделать, если он сейчас умрет.
Бизнесмен посмотрел в испуганные глаза сгрудившихся вокруг людей – теперь они боялись и его. Теперь и он стал для них врагом.
– Мы ждем, – сказала женщина в зеленом, которой явно не терпелось начать.
– Но как? – спросил бизнесмен, пытаясь контролировать свое дыхание, – каким образом вы будете это делать?
Он хотел выиграть как можно больше времени.
Главный жнец откинул складки мантии, демонстрируя внушительную коллекцию аккуратно спрятанных там орудий убийства: ножи разной длины, огнестрельное оружие. Еще что-то, что бизнесмен даже не смог опознать.
– Мы выбираем метод в зависимости от настроения, – сказал жнец. – Но, конечно, никакого огня. А теперь, прошу вас, делайте свой выбор, чтобы мы могли начать.
Женщина-жнец покрепче сжала рукоять мачете, свободной рукой отбросив назад свои черные волосы. Она что, облизнула губы? Это будет не «жатва», а кровавая баня. И бизнесмен понял, что не хочет быть ее инструментом. Да, он обречен, и ничто не может изменить его судьбу. А значит, ему не обязательно играть в грязную игру, навязываемую ему жнецом. Неожиданно страх покинул его; он встал и, посмотрев жнецу в глаза, столь же глубокого цвета, как и цвет его мантии, сказал:
– Нет. Я не буду никого выбирать. И не доставлю вам удовольствия смотреть, как стану до последнего оттягивать свою собственную смерть.
Потом он повернулся к пассажирам и сказал:
– Я советую всем вам покончить с собой до того, как жнецы примутся за работу! Слишком много радости они получают от убийства, и этим они позорят свое высокое звание. Нужно лишить их этого удовольствия!
Главный жнец мгновение смотрел на бизнесмена, затем обернулся к своим спутникам и приказал:
– Начали!
Жнецы выхватили оружие, готовые приступить к страшной «жатве».
– Я – завершение вашего существования! – громогласно заявил старший жнец, обращаясь к обреченным. – Я – последнее слово вашей жизни. Благодарите меня. И – прощайте!
Из складок мантии он выхватил длинный нож, но стоящий перед ним бизнесмен уже приготовился. Как только лезвие сверкнуло перед его глазами, он собрал всю свою волю и бросился на нож грудью. Настоящий человек способен сам распорядиться своей жизнью, не полагаясь ни на кого. Это был его выбор – но не жнеца-безумца!
Когда-то давно меня занимал вопрос: можно ли где-нибудь встретить жнеца, одетого не в мантию, а в обычные одежды? В других частях мира жнец не имеет права переодеваться. В Мидмерике такого запрета нет. Здесь это просто обычай, хотя и редко нарушаемый. Потом, по прошествии многих лет, мне стало понятно, почему это так. Жнецы обязаны сохранять дистанцию между собой и остальным человечеством – ради собственного душевного покоя. Даже дома, вдали от чужих глаз, я ношу бледно-лиловый халат, который обычно надет на мне под мантией.
Многие видят в таком поведении признаки высокомерия. Я думаю, что в каком-то смысле это так, но для меня это скорее средство напомнить себе, что я отличаюсь от других людей.
Конечно, в большинстве случаев человек, носящий униформу, имеет возможность сменить рабочую одежду на обычную. Полицейские или пожарные, например, в свободное от работы время запросто переодеваются в джинсы и майки. Они устраивают для своих соседей и друзей барбекю, обучают их детей различным видам спорта. То есть их личность лишь частично определяется их профессией и, соответственно, униформой. Но быть жнецом означает никогда не выходить из роли. Профессия определяет суть твоего бытия, и только ночью, во сне, ты освобождаешься от ее бремени.
Хотя даже во сне я иногда занимаюсь «жатвой».
– Из журнала жнеца Кюри.
Глава 7
Искусство жатвы
– В течение того года, что вы проведете со мной, – сказал жнец Фарадей Ситре и Роуэну, – вы научитесь использовать различные лезвия, метко стрелять более чем из дюжины различных видов огнестрельного оружия, получите практические навыки в токсикологии и наиболее опасных боевых искусствах. Мастерами вы не станете – это потребует нескольких лет упорного труда, – но обзаведетесь базовыми умениями и знаниями, которые вы будете совершенствовать.
– Знания и умения, которые для одного из нас окажутся бесполезными.
– Нет ничего бесполезного из того, что мы узнаем.
Хотя дом жнеца поражал скромностью и простотой, одно из его помещений производило неизгладимое впечатление. Это было хранилище оружия, устроенное в старом гараже, на стенах которого рядами висели экспонаты его коллекции. Одна стена была отдана под холодное оружие, другая – под огнестрельное. Третью стену занимали полки, похожие на аптечные, а четвертую – полки и шкафы с различными предметами антиквариата. Здесь лежали и висели изящно изогнутые луки, колчаны со стрелами, оснащенными обсидиановыми наконечниками, пугающе мощные арбалеты, даже булава – хотя трудно было представить, чтобы жнец Фарадей лишал кого-нибудь жизни с помощью булавы. Скорее всего, как решили Ситра и Роуэн, четвертая стена представляла собой музей, хотя до конца в этом они не были уверены, и это обстоятельство их несколько тревожило.
Дневной распорядок был напряженным. Роуэн и Ситра овладевали искусством обращения с различными видами холодного оружия, при этом Фарадей выступал в качестве их спарринг-партнера, демонстрируя необычную для человека его возраста силу и ловкость. Они учились стрелять в специальном тире, предназначенном только для жнецов и их учеников. Там использовалось оружие, запрещенное для обычной публики, но ученики должны были научиться владеть им в совершенстве. Им преподавали основы боевого искусства «Бокатор Черная вдова» – смертоносной версии древней камбоджийской системы рукопашного боя, адаптированной к нуждам сообщества жнецов. Каждое занятие выматывало Ситру и Роуэна физически, но они выходили из него гораздо крепче и сильнее, чем были прежде.
Физические упражнения, однако, были лишь одной из сторон их подготовки. В хранилище оружия, в самом центре, стоял старинный дубовый стол, явно пришедший из глубин Века Смертных. Здесь ежедневно, в течение нескольких часов подряд, жнец Фарадей обучал Роуэна и Ситру искусству жнеца.
Возможности человеческого мозга, история, биохимия ядов, а также ежедневные записи в ученические журналы. Оказывается, о смерти можно узнать гораздо больше, чем они до этого подозревали.
– История, химия, письмо – все как в школе, – ворчал Роуэн, оставаясь наедине с Ситрой, поскольку при Фарадее пожаловаться он бы не рискнул.
Кроме того, была «жатва».
– У каждого жнеца есть квота – двести шестьдесят человек ежегодно, – сказал им как-то жнец Фарадей. – То есть в среднем по пять человек в неделю.
– То есть, у вас есть и выходные, – пошутил Роуэн, стараясь придать разговору слегка нервозную живость.
Фарадей не поддержал Роуэна. В «жатве» для него не было ничего смешного.
– В те дни, когда я не работаю, я посещаю похороны и собираю информацию для будущей работы, – сказал он. – У жнецов, то есть у хороших жнецов, не бывает выходных.
Мысль, что не все жнецы могут быть хорошими, до этого не приходила в голову ни Роуэну, ни Ситре. Всем было известно, что жнецы придерживались высочайших морально-этических стандартов. В своих действиях они были мудры и справедливы. Даже те из них, кто стремился к известности, заслуживали этого. То, что не все жнецы могут быть так же достойны уважения, как жнец Фарадей, не укладывалось в голове его учеников.
Ситра так и не научилась преодолевать шок, который сопровождал каждый акт «жатвы». Хотя жнец Фарадей – после первой попытки – уже не предлагал им самим стать орудиями смерти, роль соучастника этого действа была весьма тягостной. Все эпизоды безвременной кончины каждый раз были окутаны новым облаком ужаса, и, как повторяющийся каждую ночь кошмар, не теряли своей остроты. Ситра надеялась, что она привыкнет, притерпится к этому ужасу. Но этого не происходило.
– Это означает, что я сделал мудрый выбор, – сказал ей жнец Фарадей. – Если твоя подушка суха, когда ты засыпаешь, значит, тебе недостает силы сострадания, и ты не можешь работать жнецом.
Ситра сомневалась, что Роуэн плачет перед сном. Он умел держать свои эмоции при себе, и Ситра была неспособна что-либо прочитать в его душе, непроницаемой, как черный ящик в темноте. А может быть, как раз наоборот, она была совершенно прозрачна, и ее взгляд проникал насквозь, ни за что не зацепившись? Ситра не знала, что и думать.
Очень скоро ученики поняли, что жнец Фарадей весьма творчески подходит к делу, никогда не повторяясь в методах своей работы.
– Разве среди жнецов не бывает ритуалистов, – спросила Ситра, – которые из раза в раз повторяют одни и те же действия?
– Да, – ответил Фарадей, – но каждый из нас должен искать свои методы. Свой кодекс поведения. Я предпочитаю в каждом человеке видеть уникальную личность, заслуживающую уникального, индивидуально подобранного отношения.
Жнец изложил пред учениками семь основных методов «жатвы».
– Самые обычные – это лезвие, пуля и грубая сила. Следующие три – удушение, яд и внешняя, вызывающая катастрофу, энергия, то есть – электричество и огонь; хотя огонь я не люблю и никогда его не использую. И наконец, это голая сила без применения оружия – вот почему мы и обучаем вас искусству «Бокатор».
Чтобы быть жнецом, объяснял Фарадей, нужно в равной мере хорошо владеть всеми методами. И Ситра понимала, что «в равной мере хорошо владеть» означало то, что ей придется участвовать в самых разных видах «жатвы». Неужели он заставит ее нажимать на курок? Или бросать нож? Взмахивать дубинкой? Ситре вдруг отчаянно захотелось поверить в то, что она неспособна к работе жнеца, что она создана из совершенно иного материала. И впервые в жизни она пожелала себе неудачи.
Роуэном же в этой связи владели смешанные чувства. В присутствии Фарадея, вдохновляемый его моральными принципами и этическими нормами, Роуэн чувствовал, что готов во всем следовать за учителем. В отсутствие же жнеца, оставленный наедине с собственными мыслями, юноша сомневался во всем. До сих пор в его памяти горел взгляд той женщины, которая с ужасом, но и с готовностью открыла рот, чтобы принять яд из рук жнеца. Взгляд, которым она глянула на него, перед тем как прикусить смертоносную таблетку. Я соучастник самого древнего преступления, когда-либо совершавшегося в этом мире, говорил Роуэн себе в минуты одиночества. И дальше будет только хуже.
Хотя к журналам жнецов мог получить доступ кто угодно, ученики наслаждались пока привилегией неизвестности. Жнец Фарадей выдал Роуэну и Ситре пергаментные тетради с грубыми обрезами, переплетенные бледной кожей. Роуэну его тетрадь казалась каким-то средневековым ископаемым. Он бы не удивился, если бы Фарадей дал им в придачу гусиные перья – для письма. Но, по счастью, им было разрешено пользоваться обычными письменными принадлежностями.
– На журнал обычно идет пергамент, изготавливаемый из кожи ягненка, – объяснил Фарадей. – А на обложку – кожа козленка.
– Хорошо, что не ребенка, – усмехнулся Роуэн.
Жнец засмеялся, что расстроило Ситру, – Роуэн опять ее обошел. Тот знал – хотя Ситра и не стремилась во что бы то ни стало сделаться жнецом, из чувства соперничества она не могла допустить, чтобы Роуэн хоть в чем-то ее превосходил. Так уж она была устроена. Состязательность была у нее в крови, и всем приходилось с этим мириться.
Роуэн предпочитал не тратить силы по пустякам. Он мог соревноваться, когда это было действительно необходимо, но тешить свое самолюбие мелкими победами было не в его характере. Давало ли это ему преимущество над Ситрой? И нужно ли было ему такое преимущество?
Работа жнеца не казалась ему главным делом жизни. Правда, он еще не стоял перед проблемой выбора и не знал, как распорядится своим бесконечным будущим. Но сейчас, став учеником и воспитанником Фарадея, Роуэн начал ощущать в себе присутствие тех качеств, которые формируют настоящего жнеца. Если Фарадей, выбирая его, счел его морально достойным этой работы, значит, так оно и есть.
Что же касается журнала, то Роуэн ненавидел его. Живя в своей большой семье, где никто особенно не прислушивался к его словам, он привык держать свои мысли при себе.
– Никак не пойму, стоит ли нам упираться или нет, – сказала как-то Ситра, когда они после обеда работали над своими журналами. – Ведь никто, кроме тебя, никогда не заглянет в твой журнал.
– Тогда зачем его писать? – спросил Роуэн.
Ситра вздохнула с таким видом, словно разговаривала с ребенком:
– Это подготовка. Потом ты станешь вести официальный журнал жнеца. Того из нас, кто получит кольцо, закон обяжет делать там ежедневные записи.
– Я уверен, никто не станет их читать, – сказал Роуэн.
– Но люди будут иметь такую возможность. Архив сообщества жнецов – открытый свод документов.
– Ну да, открытый, – усмехнулся Роуэн. – Как «Гипероблако». Люди могут читать все, но никто ничего не читает. Всех интересуют только игры да голограммы котиков.
Ситра пожала плечами:
– Тем более нет нужды волноваться. Если твой журнал потеряется среди миллиардов страниц, можешь вписать туда то, что купил в магазине или съел за завтраком. Никто и внимания не обратит, всем все равно.
Но Роуэн был из тех, кому не все равно. Если ему предстояло писать журнал – если он станет исполнять эту обязанность вместе с прочими обязанностями жнеца, – то отнесется к этому со всей серьезностью. Будет писать. Или ничего не будет писать. Пока он склонялся к последнему варианту.
Он смотрел, как Ситра выводит строку за строкой, полностью поглощенная своим журналом. Со своего места он не мог разобрать то, что выходило из-под ее пера, но и отсюда видно было, насколько хорош ее почерк. Похоже, в школе она брала уроки каллиграфии. Так делали те, кто хотел подчеркнуть свое превосходство. Это все равно как заняться латинским языком. Роуэн подумал, что ему неплохо было бы научиться писать курсивом – уж если он действительно собирается стать жнецом, – но пока обходился корявыми неряшливыми печатными буквами.
А интересно, если бы они с Ситрой ходили в одну школу, поладили бы? Наверное, они бы даже не были знакомы. Ситра относилась к тем, кто с охотой идет на контакт, участвует в разных мероприятиях; Роуэн же предпочитал по возможности избегать и первого, и второго. Их орбиты так же далеко отстояли друг от друга, как орбиты Юпитера и Марса в ночном небе. Теперь, однако, они вынуждены сосуществовать. Друзьями они до сих пор не были – у них не было шанса подружиться до того, как стать учениками жнеца. Они – партнеры, они – соперники, и Роуэну было все труднее определить, какие чувства он питает к Ситре. Единственное, что он знал наверняка, так это то, что ему нравится смотреть, как она пишет.
В отношении семейных связей жнец Фарадей был строг.
– Иметь контакты с семьей в период ученичества не рекомендуется, – говорил он.
Ситре это было тяжело. Она скучала по родителям, но еще больше – по брату, Бену. Это ее удивляло, потому что дома она едва его выносила.
Роуэн же не сильно переживал разлуку с родственниками.
– Они наверняка предпочитают мне свой иммунитет, – сказал он Ситре.
– Я должна тебя пожалеть? – спросила она.
– Скорее позавидовать. С глаз долой, из сердца вон – так легче.
Хотя один раз жнец Фарадей сделал для Ситры исключение, позволив ей через месяц после начала ученичества сходить на свадьбу тетки.
Читать бесплатно другие книги:
