Метро 2035: Питер. Специальное издание Врочек Шимун

Стараясь не дышать слишком громко, Иван выглядывает из-за колонны. В освещенном пространстве никакого движения. Платформа «Восстания», выложенная бордовым мрамором, хорошо просматривается – хотя свет идет только от фонаря в тяжелой латунной окантовке, стоящего у перехода на «Маяковскую». Где же их часовые?

Иван аккуратно сдвигается, в левой руке – зеркальце на длинном щупе. Иван вытягивает руку с зеркальцем. В отражении видна пустая платформа. На дальней стене мозаичное панно – на нем изображены люди в странной одежде. Иван поворачивает зеркальце и смотрит в другую сторону. И тут пусто.

Что за ерунда?

Куда все подевались?

«Ловушка?!»

Иван собирается уже взять автомат и перебежать на другую сторону платформы – через открытое пространство, черт – как в зеркальце что-то мелькает.

Движение. Он точно видел движение.

Иван бесшумно опускается на одно колено. Аккуратно высовывает за колонну зеркальце. Лишь бы не отсвет, выдать-то себя легко, попробуй потом уберись отсюда живым. Иван задерживает дыхание…

Ничего. Показалось? В последний момент он видит, как одна из чернильных теней шевельнулась – и тусклый отблеск. Вороненый металл. Оружие.

«Что ж, посмотрим, кто кого».

Иван идет в обход колонны. Кукри плывет перед ним, разрезая плотный душный воздух тяжелым лезвием.

Иван делает шаг и замирает. Вот оно!

Перед ним лежат люди. Много. Укрытые одеялами бордюрщики. Без охраны. Десятки спящих.

Иван делает шаг, заносит кукри для удара…

Головы рубить, говорите?

Нож опускается мощно, как топор. Всплеск темной, почти черной крови… Еще удар…

Иван проснулся с беззвучным воплем. Долго не мог прийти в себя, сбросить липкое ощущение, что только что убивал собственными руками женщин, детей, стариков.

Что это было?

«Что это, блин, было?!»

– Галлюциногены? – Солоха смотрел пристально. – Ты имеешь в виду – ЛСД-трип? Грибочки?

– Э-э… Что-то вроде. – Иван почесал нос: почему-то хотелось чихнуть. – Расскажи мне про них.

Солоха помедлил, переступил с ноги на ногу.

– Ну, если коротко. Известны издавна. Относятся к двум семействам химических веществ – не спрашивай, каких, не помню. Самый известный галлюциноген, он же психоделик – ЛСД. В наших условиях самые доступные психоделики – в грибочках. В псилоцибе полуланцетовидной и в псилоцибе навозной содержится псилоцибин. Гриб нужно съесть, так активный элемент через стенки кишечника попадет в кровь.

– А не траванешься?

Солоха улыбнулся.

– Ну… Если ты способен съесть пару тонн таких грибов…

– Понял, – сказал Иван. – Попал он в кровь, что происходит дальше?

– Действие псилоцибина примерно такое – кажется, что тело произвольно меняет размеры, иногда нападает жуткий давящий страх. Еще слышишь цвета и видишь звуки. Короче такая хрень, что ну ее нах, крышу снести может, в глюках будешь глаза таращить и ждать, когда отпустит.

– Галлюцинации? Видения?

Солоха с интересом посмотрел на командира.

– И это тоже. А что тебя так заинтересовало, командир?

– Надо мне. Потом скажу. Агрессия?

– Шел бы и спросил там, где дурь выращивают, – обиделся Солоха. – Ему помогаешь, а он…

Иван почесал затылок.

– А это где?

– «Улица Дыбенко». Там грибники засели, вся дурь в метро оттуда идет – не знаешь, что ли? Теперь ту станцию называют «Веселый поселок».

– Кто называет?

Солоха пожал плечами. Мол, что тут непонятного…

– Да грибники и называют.

– Слышал кто-нибудь про Шестую линию?

Некоторое время они молчали. Точно взорвалась бомба, и всех оглушило.

– Золотая! – Кузнецов очнулся первым.

– Да, – сказал Водяник. – Еще ее называют Райской веткой. Иначе – Д7.

– Что?

– Да. – Профессор обвел собеседников значительным взглядом. В глазах вспыхивали электрические разряды. – Я говорю именно о нем… – пауза. – Секретное метро Петербурга – существует!

Пауза. Убер неторопливо встал, подошел и приложил ладонь ко лбу профессора.

– Да нет, холодный.

– Что вы делаете? – возмутился профессор, оттолкнул руку.

– Да вы вроде как перегрелись, Проф… нет?

Водяник возмущенно посмотрел на Убера. В глазах полыхнуло пламя.

– Молодой человек. – Он голосом выделил обращение. – Что вы имеете в виду?

Уберфюрер едва сдерживал смех.

– За это я Питер и обожаю. Тут любой мужик до старости «молодой человек». А что до секретного метро… – Убер улыбнулся. – Так это никакая не тайна, профессор. Есть бункеры, лаборатории секретные есть – под Кировским заводом, например, еще много всякого. УС «Дачник», например. Знаете, что это такое? Говорите, в ЧГК играли раньше? Нет, профессор, не взяли вы этот вопрос. Приз уходит к телезрителям.

– Ну, знаете! – Проф покраснел.

Для Ивана все эти «чэгэка» и прочие «телезрители» звучали как заклинания кришнаитов. Харе, Кришна, Харе, Рама. Кришна, Кришна, Харе. И вступает аккордеон.

Но про секретное метро он знал гораздо больше профессора. Даже пару раз сталкивался с «подземниками» лицом к лицу. Странные ребята. Сдержанные и таинственные до невозможности. Стоят, смотрят на тебя и улыбаются загадочно.

Словно родились с серебряной ложкой в заднице и теперь держат ее напряжением ягодиц.

– Хуйня все это, – сказал Убер. – Понимаете, профессор, в Питере «Метро-2» как такового никогда не было. Отдельные подземные лаборатории, бомбари, командные пункты ПВО, спецобъекты, это да. А секретного метро – нет. Увы. Так что, Проф, извиняйте, но приз все-таки уехал к жителю села Малые Васюки, Челябинская область.

«А вот тут ты, друг, не прав», подумал Иван.

– А туннель до Кронштадта? – спросил Кузнецов. – Я слышал, был такой…

– Байки! – отрезал Убер. – Вот я сейчас скажу, что есть тайный ход в тыл бордюрщиков. Пойдем по нему, а там спальня царя Ахмета. Бери его голыми руками, и конец войне. Это же бред, понимаете? Хотя и клевый.

– Хмм, – сказал Иван.

«Почему сразу бред?»

Кажется, у нас кроме плана А, предложенного Сазоном, появился и план Б.

Расспросы ничего не дали.

– Может, Дятел знает… – начал невский и осекся. Но Иван уже научился ловить такие моменты. Люди иногда самое важное сообщают в оговорках.

– Дятел? Это еще кто?

Невский повел плечами – с досады, что проболтался.

– Философ местный. Дурачок. Но вы его не обижайте, мужики не поймут. Он святой человек.

– Юродивый, значит, – сказал Сазонов из-за плеча Ивана.

– Сам ты юродивый, – буркнул невский. – Пророк он. Не трогайте его, ясно?

Сазонов мерзко улыбнулся. Невский вздрогнул.

– Ясно, – сказал Иван. – Так где его найти, говоришь?

Жилище святого человека напоминало усыпальницу фараона. Или сорочье гнездо.

Обитал Дятел в перегоне от «Маяковской» до Плана – «Площади Александра Невского», в заброшенном тупичке. Иван оглядел решетку, закрывающую ржавые циферблаты, надпись на стене гласила «Не влезай, убьет» и рядом – зеленым и красным сакральное «Enigma хороший человек TM». Вторую надпись можно было встретить практически везде в метро. Легенды гласят, что самые древние диггеры – еще до Катастрофы – тайно спускались в метро, чтобы нанести знаки поклонения Изначальному Диггеру. А их ловили монтеры, слуги Изначального Монтера. В общем, такая байка для малолетних. Иван хмыкнул.

На решетке висели блестящие побрякушки – часть из фольги, часть из стекла и камней. Крышки от бутылок, продетые на шнурок. Целые гирлянды из монет.

Пророк сидел в углу, на продавленном матрасе. Запах здесь стоял вполне цивилизованный. Похоже, «святому человеку» кто-то регулярно стирал белье и одежду.

На маленьком столике горела спиртовка. Голубоватое пламя изгибалось, отсветы плясали на стенах.

Дятел поднял голову. Худой, глаза навыкате, длинные волосы заплетены в косички. Оглядел Ивана, моргнул.

– Ты ко мне пришел?

– К тебе, – сказал Иван. Сел и протянул руки к пламени. Тепло спиртовки обволокло ладони. Иван неторопливо потянулся к сумке, выставил на стол бутылку мутной василеостровской сивухи, настоянной на японских грибах шиитаке. Убойная штука.

Взгляд пророка стал осмысленнее.

– Человече, – сказал Дятел проникновенно. – Ты действительно человече.

– Аминь, – подытожил Иван. Откупорил бутылку. – Стаканы у тебя водятся, святой?

– А як же! Обижаешь.

– Метро вообще страшная штука, – сказал Дятел. – Люди так этого и не поняли. Думаешь, это мы войну захотели? Нет, чувак. Вот ты хотел войну?

– Нет, конечно. То есть мне всего шесть лет было… или пять…

– И я не хотел. Понимаешь теперь? – Дятел смотрел на Ивана, словно ждал от него правильного ответа. Как учитель на ученика, который оболтус, конечно, но иногда соображает и сейчас соберет остатки интеллекта и догадается. – Втыкаешь, человече?

– Не совсем.

– Никто войну не хотел. То есть были выживальщики всякие, готы и прочие – но и они войны не хотели. Они просто чувствовали желание Его. – Дятел воздел руки, словно мусульманин на молитве. – Слабые люди, большая восприимчивость. Если желание сильное, оно кого хочешь загипнотизирует. Это Оно хотело войны. Оно, а не мы.

– Оно? – переспросил Иван, хотя уже знал, что ответ ему не понравится. «Вот и еще один псих на мою голову. Черт».

– Метро, – сказал Дятел торжественно. – Понимаешь? Метро есть и в Москве, и в Лондоне, и в Нью-Йорке, и даже в Мексике, говорят, было. Миллионы людей прошли через его чрево. Метро хотело этой войны. Оно жадное, но глупое… Хитрое, да, иначе бы у него ничего не получилось, – но глупое.

Смотри дальше. Раньше люди уходили из него, а теперь оно сделало так, что уйти людям некуда. Люди теперь все время внутри него. И оно людей пожирает. Потихонечку съедает и не торопится. Мы исчезаем, а оно нет.

– Метро? – повторил Иван.

– Метро, – сказал Дятел. – Ты в двести первой ФВУ был?

– Не думаю. – Вентиляционные шахты, особенно старые, до семидесятых годов оснащались фильтро-вентиляционными установками – ФВУ, где целая система угольных фильтров, охлаждение воздуха и прочее. Эта, судя по номеру, одна из самых древних.

– Метро – оно же сгнить давно должно было, сгнить и развалиться. А оно как новенькое. И все дело в двести первой ФВУ. Понимаешь?

– Точно, – сказал Иван. Поднялся. – Спасибо за гостеприимство. Так говоришь, есть коллектор?

– Есть, – кивнул Дятел.

Развлекаемся, а потом падаем в омут сомнений.

Иван попробовал рукой стену коллектора. Провел по шершавому бетону вниз, посмотрел на перчатку – да, влажная.

Этот коллектор, по словам Дятла, ведет в обход путевого туннеля и выводит в ту самую ВШ двести первую, что находится за «Площадью Восстания», у станционной сбойки.

Будем надеяться, что патрулей там нет.

Они параноики. Они же москвичи. Иван усмехнулся. Мнение Шакилова о бордюрщиках со временем не изменилось, а скорее приобрело благородный дубовый привкус, как у старого виски. Иван включил фонарь и лег на пол. Если уж лезть в шкуродер, то обязательно ногами вперед. Если застрянешь, так можно выбраться обратно. Если наоборот, то потом найдут твое высохшее тело. Эти коммуникации строились черт знает когда, тут заблудиться можно. И сюда давно никто не ходит. Даже гнильщики.

Иван поморщился. Нашел, о ком вспомнить. Гнильщики обитали на заброшенных станциях, в туннелях, в старых ВШ или забытых санузлах. Питались отбросами, грибами, растущими в туннелях, всем, что украдут или выпросят у жителей цивилизованных станций. Отравленной радиоактивной едой с поверхности. Ходили упорные слухи, что гнильщики даже едят человечину.

Иван несколько раз наталкивался в туннелях на человеческие кости, разделанные и обглоданные, иногда разрубленные ударами топора. Сначала он думал – крысы. Хотя откуда у крыс топор?

О гнильщиках вообще много слухов ходит…

Мол, они детей воруют и солят в бочках. На «Фрунзенской» однажды был настоящий бунт, когда выяснилось, что табор гнильщиков обосновался в заброшенной ТДП-шке. Народ разволновался, надавал по шее ментам и пошел гнильщиков жечь.

Иван нахмурился…

И кажется, сожгли.

…так и есть, плечо начало цеплять стену. Сужение коллектора.

Черт, только бы пройти… Только бы…

Ноги уперлись во что-то твердое. Иван изогнулся, подсветил фонарем… проклятье!

Тупик. Коллектор забит бетонной пробкой.

«Значит, план Б отменяется. В спальню Ахмета мы не попадем.

Остается план А. Сомнительный, но все же…»

Иван вздохнул и полез обратно.

– Помнишь, ты говорил про газовую атаку? – спросил Иван.

Сазонов мгновенно сообразил, круто развернулся. Полы бежевого плаща взлетели, опали. Глаза у Сазона желтовато-серые, яркие.

– Ты что-то придумал?

Иван посмотрел на него с прищуром:

– А ты угадай.

– Давай не тяни, – потребовал тот.  Ну же!

– Слушай, Сазон. – Иван продолжал улыбаться, – а что у нас есть из противопожарных средств?

– Как что? – Диггер поднял брови. – Лопаты, багры, песок, вода, ведра, брезент – все как положено. Сам не знаешь, что ли? На хрена тебе они?

Иван покачал головой.

– Да так. Есть одна идея…

Иван никак не мог вспомнить внешность генерала целиком. Взгляд выхватывал фрагменты: мощный, чуть раздвоенный подбородок. Подстриженные русые волосы вокруг ушей, частью седые, вот глаза – очень светлые, с темной каемкой вокруг радужки, зрачки точечные, словно наколотые булавкой. Вот пальцы – волосатые, крепкие. Растянутый карман рубашки, армейской, выцветшей, с пятном чернил от вытекшей ручки. По отдельности эти фрагменты Иван видел четко, но в целом образа не складывалось.

Закрыв глаза, как привык делать, тренируя зрительную память под руководством Косолапого, Иван попытался увидеть Мемова, собрать фрагменты в единый образ лидера «Адмиралтейской». Но ничего не выходило.

Процесс внимания состоит из трех этапов, говорил Косолапый. Первое действие: держать объект, второе – притягивать к себе, третье – мысленно проникать в него. Косолапый рассказывал что-то про актерскую систему Чехова, но Ивану про писателя было неинтересно, а вот про Блокадников – даже очень. Но о Блокадниках Косолапый не рассказывал…

А теперь вот Мемов.

Если рассмотреть как следует, можно задавать вопросы. И образ человека будет отвечать. Не словами – а покажет, чтобы он сделал.

Иван заставил себя расслабиться и снова вызвал в воображении образ генерала.

Крепкие пальцы, курчавые волоски на них. Руки Мемова лежат на столе – почему-то плывущее, как сквозь туман, нечеткое изображение…

Мемов нахмурился.

– Так что у тебя за идея? Только коротко.

– Мох, – сказал Иван.

Густые брови Мемова поползли вверх.

– Что? – Генерал смотрел удивленно. – Какой еще мох?

Иван усмехнулся.

– О-очень интересный. А идея такая…

Когда Иван закончил свои выкладки, Мемов помолчал. Побарабанил пальцами по столу. – Смело, – сказал генерал наконец.

Потер подбородок. Крупный, с легкой синевой, недавно выбритый. Иван опять подумал, что с таким лицом надо прохожих по голове бить, а не армией командовать. Образина. Но ведь умный мужик – даже страшно становится, насколько умный. Генерал повернулся к диггеру:

– Думаешь, получится? Уверен?

Черта с два тут уверен. Иван выпрямился.

– Вот и проверим.

– Хорошо мыслишь, – сказал генерал. – Раскованно. Выглядеть глупо не боишься. Это мне нравится.

Иван пожал плечами.

– Я же диггер.

– У меня этих диггеров хоть задом ешь, – откровенно признался Мемов. – Ты – другой… – Он помедлил. – Как закончим с войной, пойдешь ко мне замом? Мне нужны такие раскованные. Ты талантливый человек, Иван. Я таких людей ценю.

Иван даже сперва не понял, что ответить. От открывающейся перспективы кружилась голова. Заместитель первого человека в Альянсе? Это же офигеть, что такое.

«Таню на “Гостинку” перевезу, – подумал он. – Выходила замуж за диггера, а станет женой большого начальника. Вот тебе и семейное счастье. Хотел?»

– А если не выгорит? – спросил он.

– А это уже не так важно, Иван. Веришь, нет?

Иван посмотрел на Мемова. «А ведь не врет, сволочь». Серьезный мужик.

– Верю.

Через два дня заказанное прибыло с «Василеостровской».

– Думаешь, получится? – спросил Пашка приглушенно.

Он поднял биток и с силой опустил. Бум! Взлетело облачко фиолетовой пыли. Работать приходилось в респираторах и противогазах, иначе давно бы все лежали и радостно улыбались в потолок. У Пашки весь намордник заляпан фиолетово-серой грязью.

Иван покачал головой. Лямка ГП-9 привычно давила на затылок.

Опять вспомнилась почему-то та странная, последняя улыбка Косолапого.

– Я везучий, – сказал Иван.

Он размахнулся и ударил. Взвилось фиолетовое облачко, часть пыли попала на стекла противогаза.

«Таня, скоро я буду дома. Жди меня. Иван».