Воображаемый друг Чбоски Стивен
Мольбу Дэвида принес ветер. Кристофер запрокинул голову и увидел, что ключ летит по воздуху быстрее Дэвида. Нужно было перехватить этот ключ, но Кристоферу недоставало сил. Ему требовались тысяченогие орудия. Ему требовались руки.
Ему требовалось дерево.
Всю свою силу Кристофер отдал матери.
Но сохранил рассудок. Закрыв глаза, он позволил шепоту забрать его тело. Дотронулся до дерева, пульсирующего, как сердце. Под ладонью ощущалась не кора. Под ладонью ощущалась живая плоть.
Я провел здесь шестеро суток.
Кристофер вытолкнул из разума шепот и вогнал его в древесную плоть. Растопырил пятерню, шевеля верхними ветвями, будто пальцами перчатки. На глазах у Кристофера ключ пролетел мимо веток. А следом – Дэвид Олсон. Тени продолжали погоню. Все вокруг замедлило свое движение. Ветер. Воздух. Древесные сучья над головой. Ключ носило по ветру. Он поднялся почти до макушки дерева. Настал решающий миг: сейчас или никогда. Кристофер забросил верхнюю ветвь, как удочку.
И подцепил ключ из воздуха.
Он протянул свой улов Дэвиду, и тот, едва уворачиваясь от настигающих его теней, сорвал ключ с ветки. Кристофер открыл глаза и увидел, что Дэвид увенчал собою верхушку дерева.
Там кружил славный человек
– прИвет, дэвИд.
Опустив руку, он как громом поразил Дэвида Олсона; тот упал, будто глиняный голубь с неба. И рухнул оземь у ног Эмброуза. Изо рта и глаз потекла кровь.
– НЕТ, – раздался страдальческий крик шептуньи: Дэвид выронил ключ.
Глава 134
Ключ лежал на земле. Эмброуз в ужасе следил, как снижаются облака. Через круги в глазах он видел славного человека, укутанного туманом. Славный человек взмыл в воздух и неслышно приземлился. Потянулся за ключом. Эмброуз нанес бешеной силы удар тому, кто похитил его брата. И пятьдесят лет подвергал того пыткам. Но схватки не получилось.
Удерживая стариковские руки, славный человек вонзил большие пальцы ему в глаза. Эмброуз не удержался. Скрюченные артритом пальцы. Спина. Колени. Занемевшие в окопах ноги. Остатки целительского дара Кристофера улетучились. Эмброуз опять стал слепым и беспомощным стариком.
Славный человек потянулся за ключом.
Эмброуз слышал, как шептунья разбросала оленей и сбила с ног славного человека. Они сцепились в драке, и вопли заполонили ночь багрянцем. Ему оставалось только беспомощно слушать, как проклятые атакуют Кристофера и его мать. Детские скелеты с хихиканьем затягивали шерифа в могилу.
Эмброуз слепо шарил руками в поисках ключа. Запускал руки в жирную грязь и в конце концов нащупал его в луже крови. Подняв с земли тельце младшего брата, он на шатких коленях поковылял к двери. Он держал ключ в изуродованной артритом руке и сквозь облака в глазах выискивал замочную скважину.
– тебЕ вовеК еЕ не найтИ, стариК, – издевался ветер.
– Я – слепой, но не тупой, ты, сучонок, – бросил ему Эмброуз.
Руки Эмброуза нащупали замочную скважину. Он вставил в нее ключ и со щелчком провернул. Эмброуз открыл дверь на…
Свет.
– Сюда, Дэвид! – прокричал он.
Подхватив на руки младшего брата, Эмброуз бросился к свету. С каждым шагом круги в глазах темнели. Но одновременно возвращалась радость. Он нашел брата. Он приготовился его спасти. Он приготовился вытащить его из этого жуткого места. Внезапно Эмброуз наткнулся на невидимую стену. На невидимую ограду. Он выронил брата, которого нес на руках. Обернулся и понял, что Дэвид кое-как поднимается на ноги. В полном отчаянии.
– Поспешим, Дэвид!
Дэвид покачал головой. Нет.
– Тебе отсюда не уйти? – спросил Эмброуз.
Дэвид кивнул. Да. Он привалился к старшему брату. И стал проталкивать его к свету, чтобы спасти.
– Пятьдесят лет я тебя искал. Я тебя не оставлю, – сказал Эмброуз.
Дэвид заплакал. Он толкал брата, но тот, как вековой дуб, не сдвинулся с места.
– Не трудись, Дэвид. Больше я тебя никогда не оставлю.
Старик бережно отвел ручонки брата. Потом опустился на колени и положил ладонь Дэвиду на плечо. У брата внутри он различил свет. И посмотрел сквозь круги в своих глазах.
– Дэвид… ты знаешь, как попасть на Небеса? – спросил Эмброуз.
Дэвид кивнул. Да.
– Тогда почему ты еще здесь?
Дэвид посмотрел на Эмброуза.
– Ты задержался ради меня? – поразился Эмброуз.
Дэвид кивнул. Да.
– Ты меня защищал?
Дэвид снова кивнул. Эмброуз оглянулся на поляну. И увидел, как славный человек рвет шептунью на куски. Все тени и скелеты сползались к шерифу. Проклятые отрывали Кристофера от матери; олени шли в атаку. Все пропало.
– Дэвид? Хочешь повидать маму с папой?
Дэвид замер. Он знал, почему Эмброуз задает такой вопрос. Мальчик кивнул. Да.
– Тогда в путь, Дэвид, – сказал Эмброуз. – Мы идем домой.
Он взял Дэвида за руку, и они побежали к славному человеку. С каждым шагом Эмброуз все явственней ощущал себя семнадцатилетним. Больные колени. Артрит. Шрамы многих войн. Все мелкие недомогания и хвори. Все это улетучилось. Боли не было и быть не могло, потому что не было плоти, в которой она гнездится.
Братья Олсон взапуски бежали к поляне.
А потом… удар.
Они сбили славного человека, который в агонии свалился на землю. Ему под кожу картечью проник их свет. Такой яркий, что все тени исчезли. Олени, терзавшие мать Кристофера, ослепли. Скелеты и проклятые разом отлетели от шерифа и Кристофера, будто карточный домик.
Время замедлилось. Эмброуз открыл глаза. Кругов в глазах больше не было. Перед ним был нимб. Все скорби. Все тревоги. Пятьдесят лет пустоты. Все ушло. Он наконец-то нашел своего младшего брата. Теперь он мог не ходить как потерянный. На один миг он увидел, как Дэвид повернулся к шептунье. Своей заступнице. Своей хранительнице. Оберегавшей его полвека, когда этого не мог делать Эмброуз. Помахав ей на прощанье, он улыбнулся, выдавая отсутствие двух передних зубов. У нее вырвался крик радости, когда она смотрела, как он навек уходит из этих мест. Ее Дэвид наконец-то возвращался домой. Братья Олсон встали. Два сына. Два солнца. Они лучились таким ярким светом, какого Эмброуз еще не видел, но рези в глазах не было. У него в комнате вспыхнул свет. Эмброуз оторвал голову от подушки и увидел младшего брата, который стоял у выключателя.
– Привет, Эмброуз, пошли мяч покидаем? – предложил Дэвид.
Глава 135
На глазах у Кристофера последние отблески их света помигали на ветру, а потом опустилась тьма. Лес возвращался к жизни. Кристофер подбежал к матери, которая истекала кровью на земле. Он помог ей подняться на ноги. Она перенесла вес тела на ногу, объеденную оленями до сухожилий. Кристофер провел ее через могилы, оставшиеся от скелетов, а шептунья тем временем подняла шерифа и закинула его руку себе на плечо, как делают солдаты.
Все четверо поковыляли к дереву.
Дверь открылась навстречу свету. Шептунья подтолкнула шерифа к стволу. Чтобы вернуть к жизни. Чтобы вернуть на реальную сторону. И обернулась к матери Кристофера. Один взгляд длиною в жизнь.
– Вперед! – скомандовала она.
Мать Кристофера направила сына к свету. Оглянувшись на шептунью, он вдруг увидел, что за ними гонится славный человек. Кристофер знал, что двоим отсюда не выбраться. Значит, выбор стоял между ним и его матерью. Он вытолкнул на свет мать.
– Нет! – вскричала она.
Славный человек сгреб в охапку Кристофера и отшвырнул его обратно на поляну. К нему бросилась шептунья. В своей неизбывной ярости он бросил ее оземь, как жевательную игрушку – оленям.
– крисссСтоферрр, – заговорил он, – еслИ уходитЬ нельзЯ, значиТ, нельзЯ.
Славный человек прижал Кристофера к дереву.
– тЫ забраЛ всеХ моиХ питомцеВ.
Заперев дверь, он повертел ключом перед носом у Кристофера.
– с тобоЙ придетсЯ начинатЬ сначалА.
Он сунул ключ в рот и проглотил. Кристофер видел, что металл застрял у него в горле, едва не протыкая кожу. Дверь заперта. Ключ пропал. Кристофер оказался в ловушке.
– тебЕ никогдА нЕ уйтИ с моеЙ сторонЫ.
Кристофер искал пути к побегу, но бежать было некуда. Все свое могущество он отдал матери. Дэвид ушел. Шептунью передавали от оленей к проклятым. Человек в девичьей скаутской форме вытащил нож. Поцелуйная парочка отрастила себе зубы вдвое длиннее нормальных. Человек-долбунец хихикал, как ребенок. Все ждали своей очереди.
На горизонте – Кристофер это видел – над деревьями мерцал мягкий свет. Вставало солнце. На рассвете ожидались какие-то перемены. Он чувствовал их во всем. Голоса скандировали:
Смерть уж близко.
Все мертво.
Ты умрешь на Рождество.
А над горизонтом – Кристофер видел – занимался восход. Вдруг послышался новый голос. Тонкий голосок, прорезающийся сквозь общий гомон. Он узнал бы его где угодно.
Голос был его собственный.
– Я тебя прощаю, – сказал он.
– чтО? – переспросил славный человек.
Кристофер рассмотрел славного человека в лучах рассвета. Он понимал, что перед ним фокусник. Такой всегда заставляет тебя следить за одной рукой, а другой передвигает предметы. В этом на поверку и заключалась его реальная сила.
Кристофер перевел взгляд на свою руку. И увидел бечеву. Невидимую. Тот всю жизнь носил ее при себе. Сам того не ведая. Он отдал всю свою власть матери Кристофера не отому, что власть Бога – это всезнание. Власть Бога – это и не всесилие.
Власть Бога заключается в любви.
– Я тебя прощаю, – повторил он.
Кристофер преклонил колени перед славным человеком. Он любил всех. И в вышних пределах. И в нижних. Он знал, что обречен умереть в этом лесу. Не раскрывая славному человеку истины: чтобы выйти наружу, ему достаточно заглянуть внутрь. Потому что внутри – это и есть снаружи. Чтобы сохранить могущество, его нужно отдать. Чтобы убить зло, насилие не требуется. Требуется добро.
– Я тебя прощаю, – повторил Кристофер.
Славный человек посмотрел на него, как на воющего пса.
– хвАтиТ талдычитЬ однО и то жЕ! – прошипел он.
– Можешь меня убить, – сказал Кристофер. – Я займу места их всех.
Кристофер повесил голову, приготовившись к смерти.
– я нЕ даМ тебЕ умеретЬ! тебЕ никогдА отсюдА нЕ уйтИ! я запеР дверЬ.
– Запереть дверь ты не можешь, – сказал Кристофер.
– этО почемУ? – расхохотался славный человек.
Покосившись на шептунью, Кристофер улыбнулся. Кругом царили тишина и покой.
– Да потому, что никакой двери нет.
Подняв руку, Кристофер дотронулся до своих глаз. Как легко заметить это у других и как трудно – у себя. Глаза его были зашиты. Подняв руку, Кристофер сорвал со своих глаз все стежки. Теперь он видел все вокруг при ясном свете дня. Вот поляна. Совсем небольшая, в сущности. Это все равно, что зайти в свой старый детский сад и увидеть маленькие шкафчики. Тени – совсем не страшные. Они всего-навсего доказывают существование света. Адские муки – это мираж. Облака – не более чем пар над ванной. Всего-то требуется – протереть зеркало.
А ключ ему не требовался.
Ключ – это он сам.
Кристофер повернулся к славному человеку и посмотрел на него реальным взглядом. Впервые он увидел, что тот –
бес
славный.
Готовый нанести удар. Спокойный. Тихий. Падший. Безумный. Угодивший в ловушку, которой саМ не видит. оН одинок. егО глаза зашиты. егО рот наглухо застегнут на молнию. саМ носит на шее своЮ веревку. оН ничего не создает, а только смотрит на отражения своегО дыма в зеркалах и называет их облаками. Никакой он не Бог. оН – трус.
Подняв руку, Кристофер расстегнул себе рот. Кристофер расслабил челюсть и впервые заговорил в полный голос.
– Теперь я свободен.
Он бросил бечеву к ногам. Внутри домика на дереве открылась дверь.
– нЕЕЕЕЕт! – заверещал дьявол.
Дерево лопалось по всей высоте. Свет пробивался сквозь трещины в его коже и каскадами ниспадал по гигантскому стволу. Олени и проклятые бросились врассыпную. Их глаза обезумели от паники. Кристофер разбирал только два слова внутри их безумия. Внутри всех их воплей.
– Помоги мне.
Свет поглотил их всех и смыл потопом. Одни зарыдали. Другие голосили. А потом в мгновенье ока все исчезли. Осталась только шептунья, лежащая в безопасности на земле, и свет уже принялся ее исцелять.
Кристофер посмотрел на славного человека.
– Я тебя люблю.
Потом он развернулся и пошел обратно в свет.
К нему бежал славныЙ человеК. Свирепствуя.
– тЫ никудА не уйдешЬ…
оН вслепую ворвался в свет и протянул руку, чтобы затащить Кристофера назад. Но стоило емУ наткнуться на невидимый забор – и кожа егО загорелась. оН яростно протиснулся сквозь преграду.
– гдЕ жЕ дверЬ?!
егО жглО, но оН не останавливался. Кристофер оставил проем. Только неизвестно где. Но оН чуял. Где же, где? емУ еще удастся сбежать! оН вырвал у себя из горла ключ и принялся ощупывать забор, обжигавший все тело. Где же? Где?
– выведИ менЯ отсюдА!
оН увидел, что Кристофер возвращается на землю. Кристофер был на реальной стороне, в своем домике на дереве. оН втягивал носом запахи зимней свежести. Сосен. Кристофер вышел из домика. еМу было хорошо видно.
Дверь домика на дереве стояла открытой!
– выведИ менЯ отсюдА!
Снаружи оН испытал прилив энергии. Почувствовал мокрую траву и зиму. У негО еще оставалась возможность выбраться! оН протиснулся в проем, сжигая своЮ кожу до рубцов. И очутился в домике на дереве с реальной стороны. Кристофер захлопнул дверь. оН глядел из окон на реальный мир. Диким, обезумевшим взглядом. По ту сторону двери была свобода. оН бросился к выходу. Спасение близко!
– теперЬ я свободеН! – заорал он.
Кристофер всем телом навалился на дверь. СлавныЙ человеК напирал с другой стороны. Раскалывал древесину в щепки. Расшатывал когтями. Бился, как зверь в клетке.
– выпустИ менЯ! выпустИ менЯ! выпустИ менЯ!
На подмогу Кристоферу поспешил шериф. Весь город удерживал дверь. СлавныЙ человеК со стонами царапался в застекленные окна.
– вЫ всЕ сгоритЕЕЕ!
Внезапно оН увидел, что оконное стекло плотным потоком заливает вода. емУ подумалось, что это дождь, но облаков оН с собоЮ не приносил. И не понимал, что это за струи, покуда не вдохнул носом запах. Зимний воздух и замшелые сосны оттеснило кое-что другое.
Бензин.
оН увидел, как мать Кристофера спускается по лестнице с крыши, держа в руке канистру. С логотипом коллинз констракшн. В руке у нее появилась зажженная спичка. СлавныЙ человеК стал отчаянно скрестись в стекло, чтобы потушить пламя. Кристофер прижал к стеклу ладонь, и руку славногО человекА оцарапал шепот.
– Теперь ты свободен, – сказал он.
Мать Кристофера бросила спичку в домик на дереве.
беС славный заголосил.
Кристофер беззлобно посмотрел на славногО человекА. Никакой ненависти не было в его взгляде. Ничего, кроме сострадания и прощения. Кристофер взял егО руки в свои, чтобы беС славныЙ получил назад все, что в свое время дал миру. оН стал одинокой миссис Хендерсон, нежеланной даже в собственной кухне. оН стал Майком, зашивающим глаза родному брату. оН стал Скоттом и Дженни, утонувшими в потопе. оН вволю пил вместо миз Ласко. оН не мог согреться на заднем дворе ни с Брэйди Коллинзом, ни с его матерью. оН стал первым родителем, который причинил вред своему ребенку и всем детям после того.
– положИ этомУ конеЦ!
Пламя вгрызалось в оконные рамы. В дверь. оН заметался, чтобы избавиться от этого чувства. оН кричал через окна домика на дереве. Каждое слово – другим голосом.
– тушитЕ пожаР! хорошиЕ парнИ побеждаюТ в войнаХ. слушаЙ бабушкУ!
И спокойный голос из многовековой давности.
– Убивать именем Бога – значит служить дьяволу.
В егО глаза пролился свет. Ослепил егО. Связал егО. СлавныЙ человеК чувствовал, что свет егО окружает. Домик на дереве был деревянным костюмом. Пламя разгорелось слишком сильно. Шептунья вытолкала егО через свет обратно. Туда же, к гигантскому дереву на кровавой поляне.
Дьявол вернулся в Ад.
оН посмотрел на шептунью, которая наклонилась и вынула ключ из егО обугленной ладони. Она со щелчком заперла за собою дверь. И вернула ключ себе на шею. Дверей больше не было. Больше не было путей к отступлению. Не было оленей. Не было проклятых. Не было теней.
Были только он и она.
– Ты сошел с асфальта, – усмехнулась она.
оН посмотрел на нее. Поверженную. Изломанную. Глаза егО застила ярость, крещенная слезами. И оН бросился на нее со всей ненавистью своегО сердца. Шептунья стояла тихо и неподвижно. На нее снизошел покой.
– умрИ! – вскричал оН.
Размахнувшись, оН ударил ее изо всех сил Ада.
Боли она не чувствовала. Только слышала голос. Сладкоречивый мягкий голос.
– Вернись домой. Прости. Отец любит тебя.
Брат ее умер на земле. А она выбрала для себя – умереть здесь. Шептунья раскололась на миллион частиц света. СлавныЙ человеК наблюдал вознесение шептуньи на Небеса. По небу струились звезды. Все мы становимся океаном. Все мы становимся звездами.
– Прошу. Вернись домой. Ты уже натворила достаточно. Отец так сильно по тебе скучает.
Шептунья подошла к дому Отца. На заднем дворе коченела женщина в летах. Она постучалась в дверь и дождалась, когда Он откроет. Ощутила теплый кухонный воздух. Шептунья подняла глаза на своего Отца. Отец раскрыл объятия и прижал ее к груди.
– Я каюсь в содеянном, – сказала на.
– Знаю. Я тоже каюсь, – сказал Он.
– Я люблю Тебя, Отец, – сказала она.
– Я тоже тебя люблю, Ева, – сказал он, целуя ее в лоб. – Добро пожаловать домой.
Эпилог
пОдмораживало; стоя на заднем дворе, славныЙ человеК заглянул в кухню через оконное стекло. В этот миг его захлестнула такая ненависть, что оН готов был вынести дверь и прикончить их обоих. Подбежав к двери, оН грохнул по ней кулаком.
– впуститЕ менЯ! впуститЕ!
Тишина. оН колотил в дверь, пока не разбил руки в кровь. Но никто егО не услышал. оН был деревом посреди леса. И мог лишь смотреть на падающие звезды. Каждая звезда – солнце. Каждое солнце – душа. Одно мгновение – и звезды исчезли. На планетах вокруг земли больше не было света.
А сам оН остался один.
СлавныЙ человеК вдруг испугался.
Потому что понял: с ниМ такое уже бывало, сотню миллиардов раз.
Лица всегда менялись, но конец оставался неизменным. Бог бросил егО в этой западне. Чтобы пытка закончилась, нужно найти выход. егО окружала бесконечная вселенная, но оН видел только тесную камеру размерами два на два шага. Смотрел на белые стены, не замечая, что бечеву держит оН один. оН ни разу не потянулся к глазам, чтобы ощупать стежки на веках. Ни разу не ощупал и молнию, на которую был застегнут его рот.
– Теперь ты свободен, – был емУ голос.
Но оН этого не слышал. емУ оставалось только прозябать в своеЙ одиночке. Наблюдая за горожанами. Подыскивая следующего ребенка.
оН пересек поляну. Неотрывно следя за ними. Лягушки просыпались, ковыляли, трезвели. Смотрели, как горит егО домик на дереве, а дым улетает в
Облака.
оН знал: некоторые предпочтут забыть эти воспоминания, как страшный сон. А иные, наверное, даже попытаются изгнать их силком. Но оН всегда будет здесь. У них в ушах. У них в сновидениях.
«миссиС хендерсоН… псст… миссиС хендерсоН…»
оН шептал ей прямо в ухо, наклоняясь так близко, что она принимала егО дыхание за ветерок. Поскребла в ухе, а егО все равно не услышала. Ей все заслонял муж, который смотрел на дерево, невольно взяв жену за руку. Теперь, когда кошмар закончился, ему хотелось только одного: уехать с нею куда-нибудь на выходные. К счастью, она даже сумку собрала.
«дженнИ, милаЯ. скотТ всЕ ещЕ топчеТ землЮ. даваЙ умертвиМ егО в потопЕ».
Но Дженни егО не слышала. Она была в безопасности: отец уносил ее на руках подальше от сводного брата. Дженни дала себе слово заявить на Скотта в полицию, решив, что добиться справедливости для нее важнее, чем избежать огласки. Откуда ей было знать, что Скотт тем же вечером явится к шерифу с повинной. Только так мог он спастись от утопления в том ручье. В потопе.
«брэйдИ… убеЙ тогО мальчишкУ… слушаЙ бабушкУ».
Брэйди Коллинзу было не до голоса – он слушал, что говорит его родная бабушка. Линн Уилкинсон повинилась перед дочерью за то, что не приструнила тогда своего ныне покойного мужа, а миссис Коллинз пообещала сыну никогда больше не загонять его в конуру.
«эддИ… псст… эддИ… слушаЙ бабушкУ…»
Тормоз Эд почесал ухо, а потом вновь открыл себя для поцелуев и обещаний бесчисленного множества пирожных и пирожков, а также кабельных каналов и ночных телепередач. Той ночью Тормоз Эд вернет отцовский пистолет на место. Заберется в кровать и будет смотреть, как дерево за окном болезненно ухмыляется своими ветвями. Испугавшись, побежит к родителям и обнаружит, что мать с отцом снова спят в одной кровати. Той ночью Тормоз Эд втиснется между ними, заснет и увидит во сне свою бабушку. Настоящую.
– Я так горжусь тобой, Эдди. Ты победил в войне.
В славноМ человекЕ закипала злость, пока оН шел поляной и видел, как родители забирают своих детей. Майка и Мэтта обнимали их матери. оН знал, что Мэтт и Майк вырастут вместе. И на всю жизнь останутся друг для друга опорой. Мэтт будет нацеливать на брата свой магический глаз. Больше никто и никогда не разлучит Эм-энд-Эмсов.
«послушаЙ менЯ…»
Шепотом оН напомнил миз Ласко, как приятно ощущение бабочки на коже, но та больше в этом не нуждалась. А значит, больше «мерЛОТА» останется для сестры Тэмми, которая смутно помнила, как задремала на работе, а теперь проснулась неизвестно где, рядом с доктором, который решил поначалу, что это горячечный сон, вызванный гриппом. Позвонив отцу, она пообещала приехать домой и отпраздновать Рождество, как только они с доктором поставят на ноги горожан. Отец поддразнил: «Не тот ли это симпятага-доктор, что не сходит у тебя с языка?» – «Прекрати, папа».
«послушаЙ менЯ!»
оН кричал прямо им в уши, а они знай отскребали егО и успокаивались – покой был им необходим. Джилл с Кларком вернулись в свой дом. А старуха – в бревенчатый особнячок. Этой ночью, сидя в комнате, она будет смотреть из окна на прекрасные звезды, мерцающие почище солнечных бликов на реке Огайо. И заметит, что муж делает ей знак войти в реку, дабы воссоединиться им навек. А она и без того готовилась очень скоро с ним воссоединиться. Уж очень был он видным парнем.
«джеррИ! онА собираетсЯ переспатЬ с шерифоМ, джеррИ. этА стервА наД тобоЙ насмехаетсЯ».
Но даже до него было не достучаться. Чтобы заманить сюда Джерри, оН встряхнул Ад и Землю, но теперь оставалось только наблюдать, как Джерри бормочет два простых, бесхребетных слова…
– Прощай, Кейт.
Джерри кивнул Кристоферу. Потом забрал в казино свой выигрыш и поехал домой в Мичиган. Где ждала Салли-Мустанг.
«нО боГ всЕ равнО предаеТ смертИ, шериФ. боГ убьеТ женщинУ, которуЮ тЫ любишЬ…»
Шериф смотрел на Кейт Риз, перепачканную грязью и кровью. Никогда в жизни не видел он никого прекраснее. Шериф понимал, что отпущено им не так уж много, а потому не хотел терять ни минуты. Он хотел, чтобы у них были общие воспоминания. Хотел, чтобы она родила ему ребенка. Чтобы каждое Рождество и все выходные до конца своей жизни он проводил с нею и Кристофером.
«оН покинеТ тебЯ, кейТ. совсеМ каК твоЙ муЖ».
Обернувшись, Кейт Риз жестом пригласила шерифа присоединиться к их с Кристофером маленькой семье. На миг ей вспомнился покойный муж. Воспоминания вернулись, но боль – нет. Она посмотрела на Кристофера: сын полностью восстановился. Температура покамест не лезла вверх. И у нее тоже. Дети не плачут от умиления, когда смотрят фильмы со счастливым концом, и уж от нее-то сын тем более этому не научится. Кейт Риз поцеловала шерифа. Зная, что выйдет за этого человека. И они заживут семьей. А конец, как ни крути, приходит всем и каждому. Вопрос только в том, счастливый или нет, но это зависит от них самих.
«я наблюдаЮ зА тобоЙ».
оН смотрел, как шериф целует на прощание Кейт Риз и приступает к служебным обязанностям, чтобы помочь жителям города спокойно вернуться домой. Шериф решил с утра наведаться в город Эри, штат Пенсильвания, чтобы немного поддержать родных Эмили Бертович. Но сейчас он нужен здесь, в этой точке. СлавныЙ человеК смотрел, как рассеивается толпа и шериф следит, чтобы каждый благополучно добрался до дома. Вот что всегда поражало егО в людях. Не важно, сколь тягостна война. Сколь жестока битва. Когда все заканчивается, лягушки прыгают себе дальше. На пожарищах пробиваются молодые побеги. Вечная история.
Ротозеи.
«я наблюдаЮ зА вамИ».
оН смотрел, как жители расходятся с поляны и идут домой через Лес Миссии. Смотрел на своЙ мир. Пустота. Тишина. Посередине леса рухнуло дерево, но вблизи никого не осталось и треска никто не услышал.
Кроме Кристофера.
Кристофер смотрел прямо на негО.
«я наблюдаЮ зА тобоЙ, крисСстофер», – сказал оН.
Теперь Кристофер смотрел сквозь негО. Туда, где облако. Лицо. Голубая луна. Затмение. Край света. Звезды, падающие на фоне хрупкого неба. Вот и еще одна. И еще. Каждая – дочь. Сын. Солнце. Душа. Цветная крапинка в очах Бога.
– Я тоже за тобой наблюдаю, – сказал Кристофер.
оН увидел, как мать Кристофера повернулась и со всей яростью Небес посмотрела прямо емУ в глаза.
– И я, – сказала она.
Взяв за руку своего маленького мальчика, она вышла из Леса Миссии. СлавныЙ человеК на миг задержался у древесной кроны. Последний домик на дереве превратился теперь в горсть углей на земле. Дым поднимался к небу, и оН отправился следом.
оН плыл к середине облака, взмывая над лесом. Выше и выше. И наконец увидел поляну с деревом – устремленное ввысь злобное исполинское око.
Увидел горизонт. Единственное солнце. Земля была головой на исполинском теле. По лицу букашками ползали люди. оН всматривался в мир. Наблюдал. Выжидал. Искал очередную душу.
оН покружил над городом. Там, где выли сирены. Увидел машину скорой помощи, мчащуюся по дороге. Поплыл за ней до самой больницы и увидел, как санитары с каталкой бегут по коридору в операционную.
Читать бесплатно другие книги:
