Охранитель. Шаг к цели Назимов Константин
– И он придет? – полувопросительно и забыв о смехе, спросила Марта.
– Надеюсь, – хмуро ответил я. – Да, охране своей накажи, чтобы ограничила передвижение гостей, из залов и комнат никого не выпускала, но и сами пусть носы свои никуда не суют. Кто бы это ни был, какой чин ни занимал, все должны дождаться ротмистра, а он уже сам решит, кому и что можно. Понятно?
– Все так серьезно? – встала владелица заведения с кровати.
– Надеюсь, что нет, но лучше перестраховаться, – задумчиво ответил я ей, не понимая, из-за чего так погано на душе и отчего вопит интуиция.
Владелица заведения ушла, я обыскал парня и озадачился найденному: три тысячи рублей, аптекарская склянка с этикеткой «героин», паспорт на имя Василя Петрухина, пара распутинских листовок. Меня даже не столько героин аптекарский поразил (не знал, что наркотик свободно продается), а текст в листовках.
– Это что? – потряс перед носом Василя бумагами.
– Амба вам, народа угнетатели! – криво оскалился тот.
– Тут указано, что весну не пережили первые лица империи. Вся верхушка, включая императрицу и ее семейство, умерла. Министерства парализованы, на фронте с Англией и Германией наши войска терпят сокрушительные поражения. Мля! Это как понимать?! Пока еще июнь не наступил, а войны у нас ни с кем нет!
– Да пошел ты, пес цепной императрицы! – сплюнул на пол Василь.
А ведь он ничего не скажет, разговаривать с таким бесполезно. Выбивать признание? Могу попытаться, но парень хлипок очень, от боли сразу сознание теряет. С подобными наркошами легко разговаривать, когда у них ломка начинается, но тут он, скорее всего, нанюхался, когда на дело с подельником отправился.
– Насчет цепного пса ты загнул, – усмехнулся я и сел за стол.
– А кто нам покушение сорвал и парней убил? Не ты ли? – криво усмехнулся парень, почему-то воспрянув духом.
– Слушай, но почему ты в меня сегодня стрелять не стал, раз я такой пес цепной? – вспомнив, что меня удивило, спросил я и закурил.
– Отмашки не было, – поморщился Василь. – Повезло тебе, гнида на шее пролетариата.
Перебираю на столе найденное у этого революционера и чувствую, что упустил еще что-то. Паспорт? На первый взгляд настоящий, в меру помят и засален. Бумажник неновый, порошок в склянке сделан аптекарем, деньги… А вот ассигнации новые, словно сошли с печатного станка, и еще краской пахнут, не фальшивые, следовательно, их сняли со счета в банке. Можно ли по номерам купюр отследить их происхождение? Сомневаюсь.
– Значит, продался, как иуда, врагам России за тридцать сребреников, а в данном случае за три тысячи, – швырнул я деньги на стол. – Скажи, а самому не противно, прикрываясь лозунгами, работать на одну из разведок вражеских государств?
– Кто тут работает на чью разведку? – вошел в комнату Ларионов.
Ротмистр явился быстро, даже слишком. Бледен, на лбу выступил пот, губа прикушена, что-то серьезное произошло. Кратко изложил происшедшие события, Вениамина Николаевича заинтересовали деньги Петрухина, а сам революционер сидел с независимым видом.
– Листовки… – подсказал я, пытаясь обратить внимание контрразведчика на текст, но тот меня перебил:
– Ваня, я видел уже сегодня подобные бумажки. Так что же вы тут позабыли? – подошел ротмистр к Василю и присел на корточки. – За какой надобностью посетили это заведение? Только не стоит говорить, что решили повеселиться. Отвечай!
– С жандармами не разговариваю! – вздернул подбородок парень.
– А я не жандарм, – устало хмыкнул ротмистр. – Могу бумаги показать, что борюсь со шпионами империи, кои завербованы иностранными разведками, чтобы захватить Россию.
– Я распутинец! Россия будет народной, и рабочий люд…
– Парень, ты не понял, – перебил его Вениамин Николаевич, – мне плевать, кем ты себя считаешь и за кого хочешь сойти. Деньги и листовки доказывают, что ты шпион одной из разведок, а с этим у нас разговор короткий.
– Лет двадцать в ссылке? – дернул головой Василь.
– Нет, семь грамм из нагана, и разговор закрыт, если, конечно, ты не пересмотришь собственные взгляды, – ответил ротмистр и револьвер вытащил. – Видишь ли, могу тебя прямо сейчас пристрелить и не отвлекаться от насущных проблем. А они начинают валиться как снежный ком.
– Стреляй, гнида имперская! – дернулся навстречу ротмистру Василь.
– Ты дурак? – поинтересовался я у парня, отводя руку Вениамина Николаевича с наганом в сторону. – Не соображаешь, кому и что выгодно? Хрен с ними с революционерами, желаете свергнуть императрицу и власть – ваше право, но вы же себя называете патриотами, а что произойдет дальше? Могу тебе нарисовать картину! Желаешь?
– Это все ваши сказки и происки, лишь бы паразитировать на шее трудящихся, – ответил мне Василь.
– Конечно, ты совершенно прав, как и твои идейные вдохновители. Правда, они забыли сказать, что, посылая в бой подобных парней, сами остаются в тени и выезжают за ваш счет. Параллель не видна? Те же паразиты, но уже в вашей организации. А почему? Ответ прост и элементарен. Всегда есть начальство, и равенства с братством никогда не наступит. Кто-то работает, а кто-то желает развлекаться за чужой счет, но если это внутри государства, то смириться можно. Но представь на секунду, что произойдет, если не станет императрицы. Начнут одеяло перетягивать все кому не лень, чтобы власть захватить. Неужели считаешь, что англичане с французами и другие державы не захотят откусить кусок пирога и половить рыбку в мутной воде? Давно же известно, что стоит искать того, кому выгодно! Думай! – От этой речи у меня в горле пересохло, прямо из бутылки отпил шампанское и заметил, как ротмистр морщится. – Вениамин Николаевич, я что-то не то сказал?
– Да нет, прямо в яблочко, – ответил тот, а потом на Василя взгляд перевел. – Говорить будешь?
– Да толком ничего не знаю! Но шпионом не являюсь, нам поставили задачу: отыскать в этом заведении германского посла и отправить к праотцам. Задаток дали, и мы с Тихоном пошли.
– Тихон – это кто? – уточнил ротмистр.
– Мы с ним в одной ячейке состоим, сами являемся распутинцами, он старший, а я на подхвате, – ответил Василь.
– И три тысячи рублей, – озадачился я, а потом задал свой вопрос: – Почему в меня не стрелял?
– Приказано пылинки сдувать, – криво поморщился Василь, – если кто-нибудь ослушается, то лишится головы, а его семья без поддержки останется.
– Оба-на! – воскликнул я. – С чего это такое отношение к паразиту?
– Ты из сельчан, просто запутался и не понимаешь, что к чему, – пожал Василь плечами, повторив чьи-то слова.
– Он простой исполнитель и вряд ли знает что-то, – убрав револьвер, сказал ротмистр, а потом крикнул: – Увести!
В комнату вошли трое в штатском, один из них мне приветливо кивнул. Батон, или крепыш, не так давно за мной ходил по пятам, производя слежку по заданию ротмистра. Время от времени с ним сталкиваюсь, и случается парой фраз перекинуться, нормальный парень. Правда, я ему обещал показать пару приемов рукопашки, но так времени и не выбрал.
– Сергей, останешься, для тебя задание есть, – заметив наши переглядки с Батоном, задумчиво сказал Вениамин Николаевич, перебирая на столе то, что я у Василя изъял. – Иван, где его наган?
– А, прости, – выложил на стол трофейный револьвер и нож.
– Стоп! – крикнул ротмистр, уставившись на окровавленное лезвие. – Ты кого порезал?! – подошел он к революционеру, которого под руки держали люди контрразведчика.
– Сюрприз! – рассмеялся Василь.
– Обыскать заведение, проверить все комнаты! Этого пока тут оставить! – коротко приказал Вениамин Николаевич.
– Не нужно, – вошла в комнату Марта, слышавшая последние слова.
– Почему? – спросил ротмистр. – Уже известно кто?
– Посол Австро-Венгерской империи тяжело ранен, девушка, его развлекавшая, – убита, – сказала Марта и, подойдя к столу, взяла бутылку шампанского, поискала бокал, но, не найдя его, прямо из горла, как недавно я, сделала большой глоток. – Ваня, папиросу дай.
– Этого в подвал в управе, глаз не спускать, – кивнул своим людям ротмистр, а потом посмотрел на Марту. – Пошли, покажешь. – Вениамин Николаевич поморщился, словно от зубной боли, и вполголоса сказал: – Мля, как же не вовремя, нам еще не хватает международного скандала с Австро-Венгрией!
Идти пришлось на третий этаж, перед одной из дверей Марта остановилась и сказала:
– Это там, простите, но заходить не хочу.
Вениамин Николаевич кивнул и взялся за ручку двери, но заходить не стал, а обернулся к владелице заведения:
– Кто обнаружил?
– Официантка, принесла заказ, сейчас в моем кабинете, больше никто не знает, она сразу меня бросилась искать, – ответила Марта.
– Сергей, проводи госпожу в кабинет и оставайся там, смотри, чтобы никто никому ничего не говорил. Головой отвечаешь! – приказал крепышу ротмистр.
– Слушаюсь, ваше высокоблагородие! – вытянулся тот по стойке «смирно».
– Исполнять, – сказал контрразведчик и, открыв дверь, вошел в комнату, а я последовал за ним.
Н-да, картина открылась печальная. Посредине комнаты, в одних чулках в неестественной позе в луже крови лежала молоденькая девица. Рядом с ней валялся поднос, бутылка с коньяком (не разбилась), фрукты и нарезанная колбаса, склянки от разбившихся бокалов. На кровати лежал мужик лет пятидесяти с обмотанной вокруг живота простыней, на которой проступило кровавое пятно. Ротмистр прошел по осколкам бокалов и разбившейся вазы, стекло под его ботинками противно скрипело, поднял валявшийся стул и сел перед кроватью, раздраженно ударив кулаком по своей ноге. Я прикрыл дверь и еще раз осмотрелся. Взгляд зацепился за ведерко из-под шампанского, а потом я разглядел и саму бутылку, закатившуюся под журнальный столик. Столовые приборы валялись по всей комнате – по всей видимости, посол стал оказывать сопротивление, завязалась скоротечная драка, но…
– Три вилки и три столовых ножа, – протянул я. – Их было трое!
Подошел к шкафу и распахнул его дверки – одежда, и никого. Ротмистр меня понял, уже в ванную комнату заглянул и сразу же вышел:
– Пусто!
– Или кто-то убежал, или прячется, – отдернул я тяжелые шторы, но и за ними никого не обнаружил.
– Упс, вот так сюрприз! – открыв неприметную дверцу, воскликнул ротмистр. – Генрих Каллер, если не ошибаюсь?
Я подошел и увидел полураздетого седовласого мужика, держащего перед собой небольшой пистолет. Ротмистр наклонился и вытащил браунинг из рук господина немца, а потом и самого его изъял из чулана.
– Что тут произошло, господин посол? – спросил ротмистр, но немец заикался, трясся и слова вымолвить не мог.
Я поднял бутылку коньяка, вытащил пробку и протянул Генриху.
– Пей!
Тот к бутылке мгновенно присосался и за миг чуть ли не половину выпил, Вениамин Николаевич стал коньяк отбирать:
– Хватит! Успокойся!
А немец мычал и сопротивлялся, решив осушить бутылку до дна. Кое-как ротмистр выдрал полупустую бутылку и за спину ее спрятал:
– Генрих, рассказывай!
– Господа, я не одет, – икнул тот, а потом покосился на лежащего на кровати посла Австрийской империи.
– Угу, мы заметили, как и то, в какой вы компании развлекались, – ответил ротмистр.
– А убийство девушки и тяжелое ранение коллеги плохо скажется на вашей карьере, – задумчиво произнес я.
– Ты о чем? – воскликнули посол и ротмистр дуэтом, в недоумении уставившись на меня.
– Как это о чем? – обвел я рукой комнату. – Мне кажется, что все ясно и понятно. Не хватает журналистов и фотоснимков, но это мы исправим. Правда же, господин Ларионов?
– Э-э-э, можно и так, – обтекаемо ответил ротмистр, не понимая, куда это я клоню.
– Не так давно приходилось читать, что в Германии ввели дактилоскопию, когда преступников обличают по отпечаткам пальцев. Полиции стало легче доказывать вину и собирать улики. В России данный метод еще не признан официальным, но снять отпечатки пальцев можем, как и передать заинтересованной стороне. Правда же, господин ротмистр? – доброжелательно улыбнувшись послу, посмотрел я на растерянного Вениамина Николаевича.
Тот опять что-то нечленораздельное в ответ промычал. Не понимает, что ему удача улыбнулась и сейчас он имеет возможность вербануть посла, как минимум одного, если второй не выживет. Кстати, в случае чего и стрелки можно на немца перевести. Мы тут ни при чем, они развлекались и что-то не поделили. Завязалась драка, и… никакой напряженной обстановки! Самое интересное, что в этом деле мы на коне – куда ни поверни и как ни посмотри, если все правильно преподнесем и доказательства предоставим. Конечно, это будет передергивание фактов, но действуем-то в интересах своей империи, а они работают против нее. Нет, возможно, тут так не принято, но, если против нас грязно играют, значит, и мы можем использовать все средства.
– Позвольте, господа! – возмутился посол. – Я тут совершенно ни при чем!
– Разберемся! – нахмурился ротмистр и показал мне большой палец, так чтобы посол не заметил. – Как тут у нас господин Пауль Мюллер поживает? – подошел он к кровати и поцокал языком. – Н-да, плох совсем, боюсь, что не выживет, а вам, Генрих Каллер, придется отвечать за содеянное.
– Прекратите этот циркус! Я посол! Имею неприкосновенность! Буду жаловаться императрице и канцлеру! – закричал немец, брызгая слюной.
– И тем самым погубите свою карьеру, – покивал я, выглянул из комнаты в коридор и спросил у Марты: – У тебя тут фотограф есть? Если нет, то немедленно обеспечь его доставку с аппаратурой, он нам необходим.
– Ваня, а раненый? – кусая губу, спросила владелица заведения.
– Черт! Про него забыл! – стукнул я себя по лбу, а потом велел: – И за Семеном Ивановичем отправь кого-нибудь, профессор наверняка в лаборатории сейчас.
– В вашей клинике? – уточнила девушка, проявив осведомленность.
– Да, адрес знаешь? – уточнил у нее, та кивнула.
Дал еще ей указания, чтобы мой компаньон не забыл прихватить инструменты и лекарства, после чего Марта заспешила по коридору.
Довольный, вернулся в комнату, где посол Германии сидел за столом и внимательно слушал, что ему толкует Вениамин Николаевич. Ротмистр мой посыл понял правильно, сообразил, что к чему, и сейчас Генриха дожимал, приперев к стенке и рисуя нерадужные перспективы. А они заставляли задуматься. Нет, не проблемы господина посла, а то, что над нами тучи сгущаются. Противник действует на несколько шагов вперед, а мы, кроме смутных догадок, не представляем, кто он такой. Дыхание посла Австро-Венгерской империи прерывистое, кровопотеря явно большая, а ранения неизвестны. Осматривать его не берусь: нет у меня необходимой квалификации и инструментов. Надеюсь, до приезда профессора посол дотянет.
– Это что еще за хрень! – вскочил я с места и чуть с ротмистром не столкнулся, который повторил мои действия и револьвер выхватил.
– Господа, это на улице стреляют! – хладнокровно сказал нам Генрих, явно пришедший в себя.
Глава 4
Угроза
– Ждем и не высовываемся, – поморщился Вениамин Николаевич. – Ваня, на тебе дверь, хрен его знает что тут творится!
– Понял, – встал, прислонившись боком к косяку, прислушиваясь, что происходит в коридоре.
Вениамин Николаевич подошел к окну и осторожно выглянул на улицу, предварительно распахнув раму. Стрельба стихла, но раздались свистки городового, а потом и разъезд проскакал. С улицы доносился шум, крики, кто-то ругался и матерился.
– Похоже, все, – отошел от окна ротмистр и посмотрел на Генриха. – И что делать будем, уважаемый посол и он же подозреваемый?
– Милейший, вам же скандал на высшем уровне без надобности, правильно? – усмехнулся тот.
– Допустим, – осторожно ответил Вениамин Николаевич.
– Следовательно, мы с уважаемым Паулем, кстати, давним моим приятелем, прогуливались по ночной столице и неторопливо беседовали, как какие-то бандиты на нас напали. Господина Мюллера ранили, но на помощь подоспела полиция, а бандиты убежали. Как вам версия? – склонил голову набок Генрих, в глазах которого блеснуло торжество.
Контрразведчик закусил губу и обдумывал сложившуюся ситуацию. Мне-то уже понятно, что немецкий дипломат вывернулся, даже если мы начнем упорствовать, то он и впрямь закатит скандал, и… его слово окажется против нашего, чем бы дело ни завершилось, но обстановка еще больше накалится. Эх, момент оказался упущен, когда его можно было вербануть и заставить на себя работать. Нужно отдать Генриху должное: сориентировался он быстро, да и не факт, что, если бы нас не отвлекли, мы сумели бы его дожать.
– В целом ваша версия имеет право на существование, – потер висок Вениамин Николаевич, отвечая послу. – Вполне возможно, что кое-какие детали мы сможем скрыть и представить вас в выгодном свете. Однако не вижу для себя никакой выгоды из-за такого беспокойства.
– А с учетом того, что уже знаем, в ваших интересах с нами дружить, а не враждовать, – вставил я реплику.
– Э-э-э, а что же вам известно? – заинтересовался посол.
– Дело в том, что я случайно столкнулся с убийцами, и у нас завязалась драка. Один сумел уйти, но второго я поймал, а он мне поведал занимательную историю, – сообщил я, но в дверь постучали, а когда ротмистр выглянул и о чем-то говорил с Батоном, сделал паузу.
А новости контрразведчику принесли хреновые, он вышел и дверь за собой прикрыл, но матюгался на все заведение и слов не жалел, высказывая своему подчиненному, какого о нем мнения и каковы у того умственные способности. Мы с послом переглянулись и постарались прислушаться, чтобы понять, что же произошло. Ну, я-то уже давно догадался – побьюсь об заклад, что, когда Василя вывели на улицу и собирались доставить в здание контрразведки, парня попытались отбить. А так как палили долго, а сейчас Батон выслушивает от ротмистра, кто и для чего его родил, можно сделать вывод, что Василь или сбежал, или мертв.
– Похоже, никаких доказательств у вас нет, – пришел к аналогичным выводам немецкий посол. – А не устроили ли имперские службы данную провокацию? Для чего им это могло понадобиться? Ответ элементарен – заставить работать послов двух государств в собственных интересах.
Генрих рассуждал на русском языке, которым владел в совершенстве и без акцента. Он медленно прохаживался по комнате, обходя труп девушки и стараясь не смотреть на своего приятеля, хрипло дышащего и находящегося без сознания. Все, никаких дивидендов нам уже не получить, наоборот, как бы самим от этого дипломата хитрозадого не пострадать. А тот начал проводить длинные цепочки и аллегории.
– Хорош! – оборвал я его, когда посол стал намекать, что Россия желает развязать войну. – Мне дуть в уши бесполезно, побереги красноречие для других случаев! – Я закурил очередную папиросину и в раздражении подошел к окну. Открыл раму и выпустил табачный дым в сереющее утро (раненому и так дышать тяжело). – Генрих, ты мне можешь не верить, но один из нападавших был нанят кем-то из противников императрицы. Им заплатили, и немало. Для чего? Столкнуть лбами наши страны, а самим наблюдать со стороны. Догадайся с трех раз, кому это может быть выгодно. Молчишь? – посмотрел я на посла и увидел, что тот чуть улыбается.
Мля, да все он понял и просчитал! Не удивлюсь, если и информацией какой-то владел! Хотел попытаться призвать к его совести, но в комнату вошел ротмистр, и вместе с ним профессор.
– Иван, что тут у вас? – задал мне вопрос Семен Иванович.
– Человек ранен, девушка убита, – ответил очевидное, но мой компаньон уже и сам сориентировался.
Правда, первым делом он проверил пульс у лежащей ничком девицы и тяжело выдохнул, а потом переместился к раненому на кровати.
– Ну-с, приступим, – открыл профессор саквояж. – Иван Макарович, ты мне ассистируй, а господа пусть принесут столик и, если потребуется, подержат раненого, чтобы он не дергался.
Ротмистр с немецким послом безропотно притащили столик к кровати, а мне профессор велел встать с другой стороны, напротив.
– Так-с, – осторожно разрезая простыню, произнес Семен Иванович, а потом поморщился: – Кровопотеря огромна, сердцебиение частое, пот холодный, сам пациент без сознания. Иван, сколько он мог крови потерять?
– До фига, – мрачно ответил я, рассматривая постель.
– А точнее? Сколько в данном господине крови примерно? – поднял на меня глаза доктор.
Мне показалось, что он решил устроить мне этакий экзамен на живом примере. Правда, наш пациент и в самом деле может скоро перестать дышать, особенно если мы начнем разглагольствовать на медицинские темы.
– Порядка восьми процентов от массы тела, – наморщив лоб, ответил я, припомнив данные из медицинской книги, которую мой компаньон заставил меня изучить.
– Отличная память, значит, от шести до восьми процентов составляет в организме кровь от веса тела, так, и твой вывод? – кивнул Семен Иванович.
Пришлось мне взглянуть на раненого глазами доктора. Вес у австро-венгерского посла немалый, килограммов сто двадцать, а то и больше. Но сколько у него осталось крови – понятия не имею!
– Необходимо что-то предпринять, а не устраивать тут экзамен! – возмутился Генрих.
– Он умирает, – пожал плечами мой компаньон. – Уже сказал, что кровопотеря большая, на мой взгляд, он потерял не меньше двух литров крови. Если же учесть, что имеется три раны, одна от пули и две ножевых, то прогноз неутешительный.
– Необходимо переливание крови и одновременная операция, – задумчиво произнес я.
– Иван, ты же сам говорил, что донор должен иметь аналогичный или близкий состав крови! Это возможно у близких родственников, но их нет. Как и времени на анализы, да и сам донор отсутствует! – покачал головой профессор. – Увы, в данном случае помочь не могу.
– Родственник может служить, э-э-э, этим вашим донором? – уточнил Генрих.
– У посла имеется здесь родственник? – удивленно спросил ротмистр.
– В охране посольства служит один молоденький лейтенант. Ходили слухи, что Курт является незаконнорожденным, а Пауль настоял, чтобы молодой человек служил рядом с ним, – обхватив подбородок, проговорил Генрих.
– Понял! – Вениамин Николаевич встал и посмотрел на меня: – Иван, за тобой слово, парня доставят и привезут, на все про все час! Нам необходимо попытаться вытащить посла с того света.
Н-да, ситуацию понимаю, на кону высокие ставки, и если мы ошибемся, то… последствия сложно предсказать. Однако в такой ситуации брать на себя ответственность? Покрутил головой и поморщился. Время уходит, необходимо решаться.
– Вези парня, – сказал я Вениамину Николаевичу.
Тот скорым шагом вышел, чтобы отдать распоряжения. Отсутствовал контрразведчик минут десять, за это время в комнату вошли двое рядовых и вынесли тело девушки. Вениамин Николаевич к нам заглянул и сказал:
– Господа, я в австро-венгерское посольство, постараюсь привезти родственника посла. Вы уж попытайтесь до моего приезда поддерживать жизнь господина Пауля.
Мы с профессором переглянулись: идей никаких по поддержанию у того жизни нет.
– Может, ему вколоть морфина? – огладив бородку, предложил Семен Иванович.
– Но дозу лучше раза в три уменьшить, – поддержал я профессора.
– Угу, – кивнул тот и полез за шприцем.
– Вижу, что мы разговариваем на одном языке! – расплылся в улыбке Ларионов. – Все, господа, я побежал!
Ротмистр нас покинул, а в коридоре я заметил пост охраны, которая несколько минут спустя отказалась пускать Марту. Не помогло даже мое заступничество. Седовласый подпрапорщик пожал плечами и сказал:
– Не велено, пока господин ротмистр не вернется в комнату, никто не должен проходить и выходить.
– Но солдатики-то… – возмутилась владелица заведения, но служивый ее прервал:
– Мадам, они приказ выполняли.
Владелица заведения отправилась разыскивать Ларионова, подозреваю, чтобы поскандалить: нервы у девушки взвинчены сверх меры, ей помог бы алкоголь, пара стаканов, да крепкий сон. Впрочем, Вениамин Николаевич прав, нечего тут глазеть, а нам еще подготовиться необходимо. Экспериментальное устройство для переливания крови от донора к больному Семен Иванович соорудил по моим чертежам. Он даже его опробовал, но не на больных, естественно. Правда, отнесся скептически, решив поверить мне на слово. К моей радости, профессор в свой саквояж сложил все наши с ним новинки, в том числе и новомодную капельницу. А вот порошка антибиотика у него совсем чуть-чуть осталось. На мой удивленный вопрос, почему так мало, профессор ответил:
– Ты забыл про наших больных и что им прописал? А сколько во время операций сам извел?! Ты же не стал экономить!
Ну, с этим не поспоришь, но и пререкаться не следует под удивленным и задумчивым взглядом Генриха. Этот жук себе на усы мотает, да виду не подает, но какие выводы сделает – неизвестно. Не факт, что спасение Пауля, если сумеем того вытащить, окажется нам в плюс. Черт, и удалять немецкого посла из комнаты никак нельзя, необходимо, чтобы он зафиксировал наши действия. Впрочем, забываю про лейтенанта, коего должен привезти ротмистр. Хотя парня можно погрузить в сон, и он ничего рассказать не сможет.
– Если у нас получится, то могу результаты переливания опубликовать? Ваня, пойми, это не лекарство, но подобными действиями и устройством, – кивнул профессор на открытый саквояж, где лежат инструменты, – коллеги смогут вернуть много людей, стоящих перед пропастью.
– Сперва спасем, а потом и поговорим, – ответил я, а про себя решил, что если сейчас все сложится, то можно брать кредит и налаживать производство медицинских приборов и инструментов.
В первую очередь меня не устраивает шприц. Закрытый металлический цилиндр, в нем невозможно отследить воздух, а для внутривенных инъекций он незаменим. Одного не представляю – сколько потребуется денег! Тот же стетоскоп необходим новый, слушать дыхание через трубку – непривычно и неудобно. Чисто с технической стороны никаких препятствий не вижу, материалы уже есть, правда, придется вносить кое-какие конструктивные изменения. Прозрачных пластиковых шлангов не встречал, но тонкие резиновые в достатке, а сделать вставки из стекла, где можно наблюдать движение лекарства, несложно. Нет, имеется риск, что резина переломится или начнет воздух пропускать, но… определенные проблемы и в моем мире у современной медицины имеются. Дело за малым: отыскать производство и переориентировать его под наши нужды. А еще меня встреча с немецким послом заинтересовала в «корыстных» целях. В Германии примерно в это время изобрели рентген, об этом мне одна медсестричка рассказывала, когда снимки моей руки делала. Я-то тогда с ней флиртовал, а она намекнула, что, если руки распускать начну (и как это, интересно, когда одна сломана?!), то облучит так, что ничего не поднимется. Слово за слово – и поведала мне о древней установке, которой в обед сто лет, кто ее изобрел и когда. Имени не помню, но фамилию-то сложно забыть, Рентген – физик из Германии. Интересно, их там много? Принцип работы знаю лишь отчасти, а техническую составляющую и вовсе не могу представить. Есть надежда на российских ученых-физиков, которые смогут по описаниям что-то подобное сделать, но пока ни с одним ученым мужем знакомства не свел. Профессор обещал кое с кем познакомить, но никак не можем состыковаться. Теперь же меня случай столкнул с немецким послом, и если его приятеля на ноги поставим, то, возможно, как-то и про физика сможем переговорить. Или поставить задачу ротмистру, чтобы тот соблазнил ученого и в Россию переманил? Гм, но тому необходимо предоставить лабораторию, инструменты и материалы, помощников, проживание… Черт! Аппетит у меня огромен, а средств за душой – копейки. Хотя можно прошение императрице подать, но та потребует, если примет (надеюсь: все же от пуль ее защитил), все рассказать в подробностях, а на это идти не могу. Вот замкнутый круг!
– Господа, а нас кормить завтраком не собираются? – спросил Генрих, выходя из ванной комнаты.
– Так узнайте у охраны, – пожал плечами профессор, готовя прибор для переливания крови. – Иван, как думаешь, сколько крови мы можем взять у молодого человека?
Вопрос меня поставил в сложное положение – сам донором никогда не был, но если рассуждать логически, то изъятие процентов десяти от имеющейся крови у здорового человека не нанесет ему сильного вреда. Конечно, тут необходимо учитывать состояние его здоровья, но у нас безвыходное положение.
– Граммов пятьсот, – потер я щеку и решил, что стоит бриться через день, а не раз в неделю, щетина еще мягкая, но начинает быстро расти.
– Угу, согласен, осталось дождаться донора, – вздохнул профессор.
– Нам бы его где-то положить, а потом накормить, чтобы силы восстановил, – вспомнил я непреложные правила.
Ни Семен Иванович, ни Генрих на мое замечание ничего не ответили, пришлось озадачить охрану.
– Господин, но мы не можем покинуть пост, да и распоряжаться тут права не имеем, – покачал головой подпрапорщик на мою просьбу организовать еще одну кровать и чтобы принесли побольше еды и питья.
– Позови мне владелицу заведения, она решит данный вопрос, и, любезный, поторопись, у нас не так много времени, – приказал я, не имея на подобный тон полномочий, но, исходя из ситуации, приходится брать решения на себя. – Кстати, Вениамин Николаевич, когда прибудет, мои приказы подтвердит, а если что, то и ответственность на себя беру. Действуй, подпрапорщик, не тяни кота за… э-э-э, хвост!
– Под вашу ответственность, – решил тот не связываться со мной, памятуя, как Ларионов общался.
– Давай-давай, шевелись или пошли к Марте кого-нибудь. – Я закрыл дверь, а потом подошел к кровати Пауля.
– Пульс плохой, – коротко охарактеризовал состояние посла профессор.
Томительно тянется время, на улице уже рассвело, нам принесли еду, установили кровать, а ротмистра еще нет. Наконец-то дверь в комнату открылась, и Вениамин Николаевич вошел в сопровождении молодого человека в германской форме.
– Курт согласен помочь, приступайте, – смахнул пот со лба ротмистр, предварительно узнав состояние раненого.
– Долго же вас ждать, – пробубнил Семен Иванович. – Действуем по старой схеме: Иван мне ассистирует, а если потребуется, господин Ларионов и господин Каллер не дают раненому дергаться.
Следующие полчаса пролетели незаметно, мы влили в посла Австро-Венгрии где-то пятьсот граммов крови от лейтенанта, и в это же время профессор извлек пулю из бока и зашил ножевые ранения, предварительно все обработав. Напоследок Семен Иванович вколол раненому антибиотик, после чего заявил:
– Все, что в наших силах, мы сделали, остальное зависит от удачи и организма Пауля, разрешите откланяться, меня больные ждут. Кстати, Иван Макарович, это и вас касается!
– Семен Иванович, да мы с вами на ногах еле стоим! – возмутился я. – Сутки уже не спали!
– И вряд ли еще уснем, – хмуро сказал ротмистр. – Я еду с вами, по дороге или в больнице переговорим.
– А что делать нам? – поинтересовался Генрих, о чем-то тихо беседовавший с Куртом по-немецки.
– У вас отсутствуют в посольстве доктора? – усмехнулся в ответ ротмистр.
– Мои рекомендации: больного не стоит пару дней транспортировать во избежание нежелательных последствий, – протирая пенсне, сказал профессор. – Впрочем, если доктора не напрасно носят свое звание, то они разберутся.
– Господин ротмистр, надеюсь, данный инцидент не получит огласки? – задумчиво уточнил Генрих.
– Это не в наших с вами интересах, – ответил послу Ларионов. – Сами понимаете, определенные силы желают столкнуть наши государства и идут на всяческие ухищрения. Впрочем, я попрошу о встрече с вами, тогда и доведу официальную точку зрения, но, вероятно, без дальнейшего цитирования источника.
– Договорились, – кивнул Генрих.
Странно, но вышли мы из заведения Марты, не встретив владелицы. Чем таким она оказалась занята, что бросила все на своих людей? Нельзя исключать того, что просто свалилась от усталости и нервотрепки. Ничего, Вениамин Николаевич тут частый гость, успокоит девушку. Временами мне кажется, что между ними существует близкая связь, по едва уловимым жестам и словам в те редкие встречи, когда оказываемся вместе, Марта с ротмистром ведут себя странно. Правда, видимся слишком редко в такой компании, да и не каждый раз это замечаю. Вполне возможно, не так трактую, а у них сугубо деловые отношения, что совсем неудивительно. Черт! Меня в какую-то не ту степь понесло, да еще когда голова анализировать отказывается от усталости.
Мы проехали уже полдороги до нашей с профессором больницы, а Ларионов так не сказал и слова. И чего с нами увязался?
– У меня есть данные, что готовится удар по императорскому дому и правительству. Попытки понять, что к чему, пока не увенчались успехом, информаторы едины в одном: готовится мощное отравление и обезглавливание империи. Господа, прошу вас иметь запасы лекарств против различных ядов под рукой, в любой момент могу вас вызвать, – медленно произнес ротмистр, когда мы уже подъезжали к больнице.
– Но, голубчик, позвольте! Антидот дается против определенного вида яда, подготовить неизвестное количество на неопределенную численность людей и непонятно от чего – невозможно! – воскликнул профессор.
– Мне это известно, – устало произнес Вениамин Николаевич. – Поверьте, подобное самому не по душе, все больницы города в срочном порядке делают противоядия, крупные провизоры заняты той же проблемой.
– Это сделать нереально, – покачал я головой и остановил ротмистра взмахом руки. – Постойте, я не о том! Всех сразу отравить никак не получится. Даже на приеме императрицы далеко не все угощались пищей и соблазнялись напитками. Да и как вы себе подобное представляете? Готовится-то все не в общем котле!
– Иван, я не знаю, – устало прикрыл глаза Вениамин Николаевич. – Доподлинно известно, что вещество в столице. Подозрения падают на связи британского посольства и распутинцев. А вот какую акцию они готовят и как это сделают – не понимаю. Ладно, я вас предупредил. Да, еще просьба: сообщайте своей охране, куда собираетесь, чтобы мог в случае необходимости с вами связаться. Хорошо?
– Не вопрос, – ответил я, а профессор согласно кивнул, погладил свою бородку и сказал:
– Вениамин Николаевич, голубчик, мне кажется, что вам не стоит бросать все силы на устранение последствий. Это же как болезнь, когда борются с симптомами, но не изгоняют недуга.
– Не понял, – озадачился ротмистр, а мой компаньон поджал губы и головой покачал, снял пенсне и продолжил:
– Вот вчера у нас с Иваном Макаровичем больной был, у него несколько симптомов и жалоб имелось. Боль в животе, инородный предмет в плече. Если бы мы боролись с симптомами, то дали бы молодому человеку обезболивающее да промыли желудок. И летальный исход ускорили. Нет, установив причину, вырезали аппендикс и извлекли пулю из плеча, промыли все и зашили, больной, вероятнее всего, поправится.
– Профессор хочет сказать, что не стоит дожидаться удара, а действовать на опережение и устранение угрозы, – перевел я слова своего компаньона.
– Эх, если бы знал, как и кто за этим стоит, – поморщился контрразведчик.
– Так вы же сами только что говорили, что британский след очевиден, – пожал я плечами. – Возможно, он ложный, но отработать его стоит. Достаточно подыскать правильных людей, не связанных с имперской службой, и поговорить с вашими подозреваемыми по душам.
– Иван, но подобные методы…
– Когда стоит на кону угроза империи и против императрицы начинают грязно играть, то ответ должен быть адекватным, иначе никто из нас долго не проживет, – перебил я его.
– Понял ход твоих мыслей, – кивнул ротмистр и вылез из пролетки.
Ларионов с нами распрощался, предварительно узнав у своего человека, дежурившего в еще одной пролетке, которая стояла чуть ли не перед входом в нашу больницу, что никто подозрительный в его поле зрения не попадал.
Ну, голова у меня не варит, но в здравом уме никто демонстративно шататься перед полицейским не станет. Тот хоть и в штатском, но служивого издали видно. А с учетом того, что у нас вор лечится и его дружки тут должны ошиваться… Рассказ и предупреждения Ларионова в голове не укладываются, провести такую операцию невозможно, но ротмистр своим людям доверяет и явно озабочен. Если же связать сегодняшнее покушение на послов, то, скорее всего, какие-то события в скором времени произойдут.
– Иван, ты в кабинет или в одну из палат? – задал мне вопрос Семен Иванович.
– К больным?
– Нет, я про то, где спать станешь. – Осматривать пациентов еще рано, к вечеру обход сделаем. Так на диване или на кровати? – устало махнул рукой профессор и широко зевнул. – Устал, сил нет, да и у тебя глаза уже красные, необходим отдых. Сам собираюсь в первой палате устроиться, там вид из окна хорош, а в кабинете, предполагаю, еще успею кресло просидеть.
– Тогда я на диване, – поразмыслив, ответил я и чуть от спонтанного зевка челюсть не вывихнул.
Дверь в больницу была заперта – хорошо, что у профессора ключи оказались запасные, а у меня-то их нет, необходим дубликат для подобных целей. Конечно, в планах обустроить тут круглосуточное дежурство для оказания экстренной помощи, но это отдаленная перспектива. А вот кадровый вопрос необходимо решать. Мля, но где врачей взять? Не объявления же в газетах давать – мол, доктора и эскулапы, приходите к нам лечить, а зарплату вам заплатим опосля. Вот дурные мысли! Это все от недосыпа.
Уже улегшись на диване и прикрыв глаза, вспомнил слова ротмистра о готовившемся отравлении. Нет, не там контрразведчик роет, имеется у меня по этому поводу мысль какая-то, но она все время ускользает, хотя и нудит в мозгах, словно вот-вот и пойму, что к чему. С этими думами провалился в сон.
– Иван, вставай! – потряс меня за плечо профессор.