Охранитель. Шаг к цели Назимов Константин

Глава 9

Переговоры

Разглядываю наброски и поражаюсь, как Катька точно уловила смысл происходящего в зале. На первых листах посетители за столиками, танцующие пары, а вот потом уже пошло интереснее. Несколько эскизов этого помещения в другом стиле, этакий дизайн помещения. И, стоит признать, все варианты лучше того, который сейчас.

– Понравилось? – спросила Марта, а потом добавила: – Теперь-то понятно, с чего ты мне такие предложения делал: у вас это семейное!

– Ваня тоже рисовал? – удивилась моя названая сестрица.

– Ну, если так можно сказать, – рассмеялась владелица заведения. – Художник из него никудышный. Вань, я хочу твоей сестре предложить работу у себя. Ты не станешь возражать?

Блин! Еще как стану! Хмуро на девушек глянул и промолчал, решая, куда бы мне свалившуюся на шею Катерину определить. Не ровен час, за ней Макар приедет и такое тут устроит… Мало его знаю, но мужик он резкий. Но не таскать же Катьку с собой, да и не маленькая она. Опять же поселить сестрицу где-то нужно, да и к какому-нибудь делу пристроить, в селе-то она все время в работе проводила, отдыхать редко выдавалось, как бы ее столица не испортила. Черт! Как лучше поступить? Закурил и молча обдумывал сложившуюся ситуацию. Увидев, что к решению прийти не могу, Марта с Катькой начали меня убеждать, чтобы не возражал.

– И потом! Не отыщи тебя – устроилась бы на фабрику, сняла комнатку и жила самостоятельно! А тут мне интересное дело предлагается! Все, Марта, я остаюсь у вас, – вынесла вердикт Катька, чем меня разозлила.

По возрасту она меня старше, но всегда решение и главенствующее слово в старину оставалось за сильным полом. Это своего рода дискриминация, но таковы устои, правда, находились среди них исключения.

– Катерина, если не хочешь вернуться в село, то слушаться будешь меня, – рыкнул я. – Жить станешь в моей… – оборвал себя, мысленно поморщившись и вспомнив, что дверь и замки в квартире никого не остановят, а списывать со счетов британца еще рано. – Пока размещу тебя в одной из палат, а потом что-нибудь придумаю.

– Ваня, а если пообещаю стать Катерине наперсницей? – склонила голову к плечику Марта.

Смерил их взглядом и мысленно чертыхнулся. Как ни крути, а Катерине необходима учительница, иначе ей не адаптироваться в столице. Опять же манерам нужно учить, поведению, да и не смогу ей сам наряды с труселями покупать. Есть вариант на Симу данные обязанности возложить, но у той и так проблем хватает, начиная с Лизы, Анзора и моих заданий.

Пришлось выставить несколько условий, и, для виду поломавшись и посомневавшись, согласился сестру оставить в Мартином заведении. Одно из главных ограничений – чтобы без меня ни грамма спиртного, азартных игр и флирта с мужиками. Понимаю, что это все временно, но на первых порах Катька будет осторожной, а там, глядишь, и обтешется, поймет, что к чему. Вытянув из меня согласие, девушки резко засобирались, Марта решила поселить Катерину рядом со своими комнатами, а там нужно все подготовить. Такова официальная версия, а на самом деле они боялись, что передумаю. Денег у меня с собой мало, но большую часть отдал владелице заведения, пообещав еще занести, чтобы та могла сестру приодеть. Как ни странно, Марта даже деньги без разговоров взяла, хотя уже заявила, что Катерина своими эскизами пару сотен заработала.

Оставшись в одиночестве за столиком, осмотрелся по сторонам. В зале из знакомых никого, хотя посетителей много. Прикинув, что вставать завтра рано, да и стоит подготовиться к Медицинскому совету, отправился на квартиру. По сторонам осматривался, а когда в пролетке ехал, руку в кармане на рукояти нагана держал. Как ни странно, добрался без происшествий, даже слежки или охраны не заметил. В квартиру же в мое отсутствие посторонние не захаживали, сигнальные метки все на своих местах. Изучил выданные нотариусом документы и выписал перечень возможных вопросов, которые могут задать. Увы, пунктов получилось много, а на большинство дать ответ невозможно. Тем не менее не вижу никаких препятствий, что лекарство не одобрят и патента не дадут. У нас с Портейгом имелось несколько козырей в виде излечения тяжелых больных, которых не взялся бы лечить ни один доктор в этом мире. Но глодал меня какой-то червячок сомнения, интуиция подсказывала, что не так просто завтра придется.

– Поглядим, – буркнул себе под нос и, отложив карандаш, отправился выбирать одежку для предстоящей баталии.

Лаврентий, а потом Семен Иванович со шмотками мне помогли, поэтому не сильно переживал, до тех пор пока с удивлением не обнаружил, что почти все вещи малы. Даже к зеркалу отправился, пытаясь понять, что не так. Ну, когда попал в этот мир, тело уже сформировалось, однако за год нарастил мышцы, появились очертания пресса на животе, бицепсы и трицепсы, естественно, и массу тела нарастил. Хм, не качок, в этом надобности нет, правильные черты лица, если не считать, что не отрастил усов и бороды, как в данное время модно. Внешность славянская, но при встрече никто не сможет сказать, что произошел из семьи крестьян, есть что-то такое во взгляде карих глаз. Сам удивился и попытался расшифровать. Уверенность? Целеустремленность и независимость? Хрен его знает, но что-то присутствовало такое, чего даже в родном мире не ощущал.

– Странно, что старая одежда мне впору была, – задумчиво потер щеку и принялся сравнивать свои поношенные и пришедшие в негодность шмотки с неодеванными.

Разгадка оказалась проста: кое-где растянут материал, где-то швы немного подразошлись, тут используется в большей степени натуральный хлопок, вот это все и объясняет. Но от этого-то не легче! У меня вырвалась реплика:

– Мне нечего надеть! – после чего расхохотался, даже за живот схватился, да так это резко сделал, что плечо прострелило, а ребро в грудине заныло.

Н-да, гематомы и синяки у меня знатные. Хорошо хоть на лице особых следов нет, в этом плане мне крупно повезло. Кстати, нужно бы ранением заняться. Повязка от крови не промокла, да и не получится рану обработать самостоятельно, если только на ощупь этим не заниматься, к чему желания нет. Решил плюнуть, а при случае попросить профессора или сестру милосердия. Кстати, сестричек нам стоило бы еще набрать, например, переманить Мартину служанку, девушка она напористая. Гм, это во мне говорит неудовлетворенность, что облом произошел, когда Катька заявилась. Вот и чего бы сестрице не отыскать меня на часик попозже? Необходимо мысли переключить, а то мозг начинает картинки похабные рисовать, а организм молодой на них свою реакцию выдает. Принял холодный душ, подобрал на завтра одежду. Да, маловата, но деваться некуда, придется вновь гардероб обновлять. С этими мыслями и уснул, спал, честно говоря, фигово, сны задолбали эротические. Встал разбитый и с явным жаром – плечо дергало, и, похоже, рана стала воспаляться.

В ближайшем кафе перекусил и отправился на встречу с профессором. Семен Иванович меня дожидался у парадного крыльца министерства, он прохаживался, помахивая своим саквояжем, и выглядел абсолютно спокойным, чего обо мне не скажешь. Поздоровавшись, мой компаньон предложил:

– Иван Макарович, дорогой, реалии и тонкости общения тебе вряд ли известны, предоставь говорить мне, а сам отвечай односложно или сразу наменя ссылайся.

– Считаете, что такая тактика окажется успешной? – недоверчиво покачал я головой. – Если у нас в совете нашлись противники, то они попытаются ударить по слабому, коим заведомо им я представляюсь.

– Признаю, недруги у меня имеются, – поморщился профессор. – Однако в данном случае разговор пойдет о спасении тысяч, если не больше, больных.

– И даже сотен тысяч, – поправил я Портейга.

Тот на меня изумленно посмотрел, а потом снял пенсне, пихнул мне в руки саквояж и принялся тереть стекла своих очков. Лоб профессора прорезали глубокие морщины, он шевелил губами, словно сам с собой разговаривал. Не поднимая на меня взгляда, произнес:

– Ты прав, сложно представить: то, что мы в руках держим, – просто мировое достояние. Этому лекарству нет цены, и понятно, из каких побуждений ротмистр Ларионов так печется о моей фигуре. Кстати, наш пациент, Анзор который, сегодня меня познакомил с пятью молодыми людьми, представив тех как мою охрану от благодарного сообщества. Представляешь? Никогда бы не подумал, что вор проявит подобную заботу!

– Хм, вероятно, он сумел сопоставить разрозненные факты и, возможно, переговорил, не сам, разумеется, с теми, кто хотел заполучить рецептуру антибиотика, – предположил я.

– Ваня, считаю, что необходимо пошагово расписать приготовление лекарства и положить в банк, – сделал заключение профессор.

– И если с нами, точнее с вами, что-то произойдет, то труд не пропадет? – продолжил я его мысль.

– Да, мы не вправе думать лишь о себе.

– Для этого и собираюсь организовать промышленное производство. Если сможем выпускать лекарство в больших объемах, то его себестоимость упадет, а ставить заоблачные цены не станем. Если же сейчас опубликовать все изыскания, то рынок кто-нибудь захватит, но цены взвинтит, а конкурентов постарается с дороги устранить, – ответил я компаньону.

– Но мы же на этом заработаем… – Портейг водрузил пенсне на нос, снял его и вновь вернул на место.

Похоже, до профессора начали доходить открывающиеся перспективы.

– Потребуются бесконечные вложения, – спокойно сказал я, для самого себя выстраивая цепочку действий. – Понадобятся лаборатории, персонал, ученые, очень много людей и техники. Придется курировать, а то и покупать медицинские журналы, в смысле их редакции. Возможно, возникнет необходимость открыть фармацевтическую школу. Даже сложно представить весь объем предстоящей работы.

– Ну у тебя и замыслы, – покачал головой Семен Иванович.

– Одно вытекает из другого и третьим погоняет, – усмехнулся я. – Останавливаться на достигнутом не только глупо, но и преступно.

– Пойдем на совет, нас там могут разбить в пух и перья, вот и будет тебе корпорация с заводами и фабриками, – пробубнил Семен Иванович, а потом чуть слышно добавил: – Грандиозные планы, но каким образом это поднять в наших реалиях – не представляю.

Здание министерства внушало уважение, правда, первые этажи были отданы под различные полицейские службы. Даже ротмистр Ларионов и то на третьем этаже расположился, а как мне пояснил Семен Иванович, чем выше находится один из компонентов управления империей – тем меньший вес имеет в глазах чиновников. Ну, вероятно, так оно везде и есть. Но здание было величественным, красивым и солидным, с колоннами на входе, охраной, всего же этажей я насчитал семь, правда, не думаю, что каждый отведен под одну структуру.

– Культура и просвещение на последних этажах? – предположил я.

– Ваня, – расплылся в улыбке Семен Иванович, – ты угадал ровно наполовину! Просвещение – да, а культурный досуг занимает почетный третий этаж, точнее, его часть.

Мы же направились на пятый этаж, где нас сопроводили в приемную перед залом заседаний, как гласила табличка на широких дубовых дверях.

– Ни чая, ни кофе не предложили, – огорченно констатировал Семен Иванович. – Дурной знак!

– Раньше предлагали? – поинтересовался я, прохаживаясь вдоль стены, увешанной картинами.

– Пару раз здесь бывать доводилось, всегда относились с уважением, – ответил профессор, расположившись в кожаном кресле.

Приемная была богато обставлена, не жалели денег на удобство чиновников, правда, как мне известно, в Медицинском совете числились действующие врачи и хирурги.

– Прошу, вас ожидают, – вышел из зала молодой человек, держа перед собой стопку листов.

Большой кабинет с длинным овальным столом, и на нас смотрят человек двадцать. Лица у многих хмурые, явно заранее выражали недовольство, но имелись и улыбки, предназначенные профессору. Один грузный мужик и вовсе привстал со своего кресла и кивнул Семену Ивановичу. Присутствие генерал-штаб-доктора, как и лейб-хирурга, сидящего с ним рядом, меня не обеспокоило. А вот то, что во главе стола стоял не подпадающий под описание профессора человек, – озадачило. На Медицинском совете командовал господин Рагозин Лев Федорович, но у него должна иметься борода, да и телосложением он мне представлялся не таким грузным. У данного же господина усы пышные и седые, а сам он в теле.

– Попрошу к вашему столу, – указал нам секретарь на приготовленное место для меня и Портейга.

– Кто ведет заседание? – шепотом спросил я у своего компаньона.

– Министр, Плеве Вячеслав Константинович, – ответил мне тот.

– Министр чего? – уточнил я, так как историю учил плохо, да и люди тут могут другие у власти стоять, различия-то имеются, и немалые.

– Всего – внутренних дел империи, – нервно ответил профессор. – Что-то не по чину нас встречают. Рагозин рядом с Плеве сидит, и явно не за первым последнее слово.

Пока мы раскладываемся, профессор достает из саквояжа бумаги, я собственные раскладываю, в зале стоит шепоток, и, как мне кажется, удивленный.

– Что ж, господа, приступим, – произнес Плеве. – Известный нам вопрос озвучит генерал-штаб-доктор Петр Павлович Грин.

Названный встал, пригладил усы и хмуро в нашу сторону посмотрел. А вот министр сидит и задумчиво в пальцах карандаш крутит. Интересно, о чем он думает?

– Господа, – пару раз кашлянув, начал свою речь генерал, – на заседании Медицинского совета рассматривается вопрос о возможной выдаче патента на лекарство и разрешения на его применение. Также нам предстоит решить вопрос о законности проведения господами Портейгом и Чурковым лечения больных и организации больницы, которая не входит в имперский перечень и реестр.

– Прямо судилище какое-то, – возмущенно поделился я своими наблюдениями с профессором, краем уха слушая перечень всего, что мы нарушали и к каким это могло привести последствиям.

– Главное, чтобы угрозу эпидемии в вину не поставили, – мрачно ответил мне Семен Иванович.

Перечень прегрешений оказался длинен, мне приплели и незаконное врачевание непонятными методами. Обман и шарлатанство, даже прозвучало про подлог больных, которые якобы и не болели, а просто притворялись. Правда, когда хотел возмутиться, профессор, сидящий рядом и слушающий обвинения внимательно, мне этого сделать не дал:

– Ваня, не суетись, они решили все, что можно, смешать в одну кучу, и частности не так опасны. Законов, актов и подактов, к сожалению, множество, найти там, что тебе нужно, легко, но вот доказать… – Он чуть усмехнулся. – Мне непонятно только одно: для чего тут цирк устроили?

Минут десять господин Грин зачитывал по бумагам обвинения, а потом добавил от себя, совершенно неожиданно:

– Господа, все, что я тут озвучил, существует в правилах и законах, при желании любого имеющего даже отдаленное отношение к медицине можно обвинить в каком-либо грехе. Призываю тщательно во всем разобраться, а новые методики лечения не отвергать огульно. У меня все. – И генерал-штаб-доктор сел в кресло.

– Кто желает высказаться? – поинтересовался министр.

Как ни странно, желающих не нашлось. Зато когда предложили задать нам вопросы, они посыпались словно из рога изобилия. Мы с Семеном Ивановичем даже не попытались ни на один вопрос ответить. Заседание превратилось в базар!

– Тихо! – встал Плеве, предварительно хлопнув ладонью по столу. – Что за бардак? Ученые же мужи, практикующие врачи! – покачал он головой. – Предлагаю высказаться, – поискал на столе бумагу, а потом озвучил: – Господину Ивану Макаровичу Чуркову. Попрошу вас, Иван Макарович, говорить кратко и по делу.

Честно говоря, как я ни готовился, а оказался совершенно не готов. Деваться некуда, встаю и решаю начать с лечения графини, но предварительно сказав:

– На часть вопросов готов дать ответы уважаемым господам. Много говорить не стану, но попрошу не перебивать, а вопросы задать после. И, если можно, попрошу принести стакан и графин с водой, в горле пересохло. – Стоя перебираю бумаги, приводя мысли в порядок и радуясь про себя небольшой паузе. Мне и вода-то для того потребовалась, чтобы, когда последует неудобный вопрос, сделать вид, что пью. Секретарь принес графин и стакан, поставил передо мной и удалился за свой стол, взяв в руки ручку, собираясь конспектировать мою речь. – Господа, когда возникает какой-то призрачный шанс помочь больному, каждый из здесь присутствующих готов идти на риск. При встрече с графиней Смеевой произошла именно подобная ситуация. Мария Александровна чувствовала себя неважно, и врачи поставили неутешительный прогноз. Зная народные и, возможно, забытые методы лечения, я предложил ей попытаться излечиться. Результат известен, у Марии Александровны наступила ремиссия, признаков болезни не осталось. Однако говорить о том, что она полностью выздоровела, не возьмусь, как, впрочем, и каждый из сидящих здесь. Помогло мое лечение или сложился ряд случайностей, приведших к счастливому концу, – развел я руками, – доказательств, кроме хорошего самочувствия графини, не существует. Граф Потоцкий, – сразу перешел к одному из проблемных мест обвинений. – Мальчик находился на краю, в нашем же распоряжении с Семеном Ивановичем, – чуть поклонился я профессору, – на тот момент уже имелось лекарство, но в стадии тестирования и исследований. Подавать заявку на патент мы не могли, для этого необходимо подготовить множество бумаг, а больной ждать не мог. Мальчик полностью поправился от тяжелого воспаления легких и, насколько мне известно, находится в полном здравии. Касаемо же самого лекарства… – стал я перечислять длинный список его достоинств, не забыв упомянуть и побочные свойства и что не каждому оно может подойти.

В какой-то момент, когда начал путаться в медицинских терминах, мне на помощь пришел Семен Иванович и уже сам стал сыпать латынью (я в ней ни черта не смыслю, кроме общедоступных фраз!), приводить данные своих экспериментов (их оказалось больше десятка) и наблюдений. В общем и целом у нас получился этакий научный доклад, но, по существу, кроме общих фраз, мы ничего не сказали.

– Господа, но это же совершенно ненаучно! – воскликнул господин лет тридцати пяти. – Лекарство получено в короткий срок, оно вполне может оказаться замедленным ядом! За подобное отношение…

– Синтезировать яд несложно, но компоненты нам известны, и при проверке их увидим, – возразил ему лейб-хирург.

– Если знать, что искать, а нам это неизвестно! – припечатал кто-то из совета.

Слово за слово, разгорелся спор, где от нас даже не требовали высказываться. Окончился этот базар, а иначе и не сказать, ударом кулака по столу (на ладонь никто внимания не обратил) министра:

– Господа, перечень полезных свойств впечатляет, но мы не услышали одного из главных – формулы и описания производства. Кстати, не услышали и перспектив этого, как там его… – Он заглянул в лист и прочел: – Портейницелита. Другими словами, непонятно, для чего потребовался патент? С какой целью обустроена больница? Какие дальнейшие шаги предполагаются? Возникает и множество других вопросов, к тому же не принято решения по событиям, имеющим место произойти.

Министр еще намеревался что-то сказать, но в дверь вошел гвардеец в чине поручика:

– Господа, прошу простить, срочный пакет для господина министра!

– Неси, раз вошел, – пробурчал Вячеслав Константинович, недовольный, что его прервали.

Поручик чеканным шагом, словно на параде, подошел к министру, дождался, пока тот распишется за документ, вручил ему пакет, после чего сделал пару шагов и застыл. Плеве на того удивленно посмотрел и сказал:

– Все, свободен!

– Виноват, ваше высокопревосходительство, велено лично убедиться, что конверт вы вскрыли и с бумагами ознакомились! – отчеканил гвардейский поручик.

– Даже так? – бросил взгляд почему-то на нас с профессором министр, но пакет вскрыл, извлек из него листа три-четыре и принялся изучать написанное.

– Разрешите идти, ваше высокопревосходительство?! – спросил поручик.

– Ступай, – не глядя на того, велел министр.

Посыльный удалился, в зале все взгляды устремились на министра, а тот хмурился и о чем-то сосредоточенно думал.

– Вячеслав Константинович, – обратился к министру сидящий рядом глава медицинского совета Лев Федорович Рагозин, – какие-то дурные вести?

– Гм, – прочистил тот горло, – нет, всплыли новые факты, они не подлежат всеобщей огласке, но имеют прямое отношение к нашей встрече. Предлагаю: решение сегодня не принимать, образцы лекарства… – он посмотрел на меня, – Иван Макарович, они же у вас с собой?

– Да, конечно, – подтвердил мой компаньон, полез в саквояж и, вытащив пробирку с порошком, положил ее на стол. – Разбавлять водой, вводится…

– Это всем известно, куда вы уколы делали, зачитывали обв… э-э-э… ваши действия, – прервал его министр. – Так, о чем это я? Ага, образец лекарства вы передаете нам для исследования в фармацевтическую имперскую лабораторию, там сделают заключение о его, гм… – Вячеслав Константинович подергал себя за ус, – …безвредности, и тогда патент мы выдадим. Сейчас же все свободны, кроме Портейга и Чуркова, нам необходимо переговорить.

Народ в недоумении зашушукался, но вслух недовольства никто выражать не стал. Мы с профессором переглянулись: что-то в том пакете министр получил, отчего он резко переменил к данному делу отношение. К нашему столу подошли двое мужчин и принялись с Семеном Ивановичем консультироваться насчет образца антибиотика. Как я понял, это представители фармацевтов, они уточняют технические параметры и что-то еще, не прислушиваюсь, просто стараюсь запомнить, у кого какие эмоции на лицах. А большинство не осталось безучастным от такого завершения нашего дела. Кто-то явно разочарован и говорит коллегам, что сожалеет о безнаказанности Портейга. Другие предпочитают помалкивать, некоторые и вовсе довольны, а вот пара человек всячески старается скрыть досаду, но у них это плохо получается. Почему? А хрен его знает, с наскока тут не разобраться. Постепенно в зале остались только я с профессором, министр и глава совета.

– Лев Федорович, без обид, – посмотрел Плеве на Рагозина.

– Понял. – Тот поднялся со своего места, собрал бумаги со стола и вышел, но напоследок пожал руку Портейгу и чуть слышно шепнул: – Удачи, коллега.

– Господа, поговорим? – Плеве поднялся со своего места и указал нам рукой на кресла, стоящие у окна.

Черт! Меня прямо любопытство съедает. Что же посыльный доставил в пакете?

Семен Иванович кивнул мне и проследовал в указанном направлении, где, облюбовав одно из кресел, сел и приготовился ждать начала разговора.

– Папироску? – предложил ему министр.

– Хм, не откажусь, – неожиданно ответил Семен Иванович.

– Иван Макарович? – протянул мне портсигар министр.

Я благодарно кивнул и взял одну папиросу, покрутил ее в руках, а потом последовал за всеми – чиркнул зажигалкой и выпустил табачный дым в сторону окна. Пока курили, никто и словом не обмолвился. Наконец, загасив в пепельнице окурок, министр сказал:

– Не стану скрывать, настрой перед встречей имел скептический. Докладывали в общих чертах и делали упор на шарлатанстве. Кто дал такой посыл вашим действиям, еще предстоит уточнить, и, если тот человек недалекого ума, он получит понижение по службе. Правда, сомнения имеются, что это целенаправленный оговор, и тогда возникает вопрос… – Плеве замолчал.

– Кому это выгодно? – чуть усмехнулся Семен Иванович.

– Да, кому это выгодно, – задумчиво произнес министр.

Хм, а он знает намного больше, но по каким-то соображениям не хочет говорить. Впрочем, пока не понимаю, в какую сторону заведет данная беседа.

– Вячеслав Константинович, так о чем вы хотели с нами переговорить? – спросил профессор.

– Лекарство и в самом деле помогает и вылечивает от заявленных симптомов и болезней? – думая о чем-то своем, спросил министр.

– Однозначно, но перечень болезней может оказаться неполным, как и побочные симптомы и индивидуальная непереносимость еще полностью не изучены, – ответил я.

– Тогда все ясно, – кивнул Вячеслав Константинович. – Уверен, лабораторные исследования подтвердят ваши данные. Патент выдадим сразу после малого заседания совета, когда получим результат. Больницу возьмем под патронаж…

– Простите, но на это мы не можем согласиться, – отрицательно покачал я головой.

Один из вариантов развития событий, что нас попытаются загнать под империю и сделать «государственными», рассматривал и, как ни парадоксально, это предложение прямо и стояло первым пунктом, что нам могут предложить.

– Опека империи, в том числе подчинение и создание кучи ненужных бумаг для отчетов, нам в данном вопросе не требуется. Наоборот, в какой-то степени можем предложить свою помощь, в том числе и по обучению врачей для работы с препаратом, который самостоятельно, – подчеркнул я последнее слово, – после получения патента, начнем производить и, надеюсь, поставлять на нужды империи.

Вячеслав Константинович губы поджал, ему мои слова не понравились, а профессор еще подлил масла в огонь:

– Иностранные фармацевты, если опубликуют материалы исследований, выстроятся в очередь за лекарством, и от них последуют различные заманчивые предложения.

Плеве поморщился, явно собираясь что-то резкое ответить, но сумел сдержаться. Странно, что он с нами так спокойно себя ведет, вижу же, что человек волевой. Как бы узнать, что ему принес поручик? Боюсь, такой информацией он делиться не станет, мог бы при желании давно сказать. Возможно, пытается прощупать и козыри на стол не выкладывает.

– Каковы планы на производство и как быстро сможете выпустить партию лекарств? Если все верно, то империя остро нуждается в таком лекарстве. Поэтому и возникает вопрос о времени его доступности, – явно зашел с другой стороны министр, собираясь подбить нас влиться в имперскую фармацевтику.

– О каком производстве может идти речь, если у нас нет патента и одобрения? – удивленно спросил Портейг.

Ну, каюсь, этот момент мы с профессором обговорили заранее. Предполагал я, что попытаются нам выделить ссуду под проценты, которые мы не в состоянии окажемся погасить, и все придется отдать. Главное, тянуть время, да и производство может выпускать в день по паре граммов лекарства. Вроде и работает, а вроде и нет.

– Но вы же не сможете потянуть такое громадное дело без финансовых вложений. Учтите, империя не потерпит присутствия иностранного капитала в таком важном стратегическом деле! – начал распыляться министр.

– На данном этапе никаких инвестиций мы привлекать не намерены, только собственные силы. Максимум – заем, на определенных условиях, – медленно проговорил Портейг.

– Империя такой заем выдаст, процент и тот снизим до минимума, когда увидим и определим потребности. Считайте это неофициальным предложением, пока не получен вами патент, но, насколько понимаю, это вопрос нескольких дней или недель. Поэтому прошу, не заключайте никаких соглашений, даже на очень выгодных условиях. Хорошо? – Плеве посмотрел на меня, а когда я кивнул, протянул руку. – Договорились?

– Да, – ответил я, отвечая на рукопожатие.

На этом наша беседа подошла к завершению. Нет, из зала мы вышли где-то через час, министр попросил секретаря принести легкий обед, за которым последовали разговоры на отвлеченные темы. Министр время от времени задавал мне вопросы или, произнеся ту или иную фразу, внимательно следил за реакцией. Психолог, блин! Он собрался понять, чем «дышу» и что думаю. Глупо и наивно? Ну если не пытаться, то и результата не получишь. Расстались мы не удовлетворенные встречей. Нет, с одной стороны, все прошло хорошо, но у меня какой-то осадок остался, не люблю, когда играют втемную и ходят вокруг да около. Понимаю, что это политика и от нее никуда не деться, но… такова жизнь.

– Иван, все просто замечательно, даже не ожидал подобного приема! – радостно подвел итог встрече Семен Иванович, когда мы вышли из здания и на пролетке направились в больницу.

– Не рано радуемся? – осторожно уточнил я.

– Надеюсь, что нет, – чуть помедлив, ответил мне компаньон.

Около больницы мы увидели прогуливающегося помощника Анзора. Заметив нас, Александр, или, как принято его называть, Жало, заспешил навстречу пролетке.

– Иван Макарович! Наконец-то! – воскликнул подручный вора.

– Что-то случилось? – забеспокоился профессор. – Неужели наступил рецидив?

– Э-э-э, вы о чем? – уставился на него Жало.

– Анзору стало хуже или кому-то из больных? – перевел я слова профессора.

– Не дай бог, – троекратно перекрестился Жало и даже через плечо поплевал. – У меня до вас другое дело, – посмотрел он на меня.

Глава 10

Промышленник

Как оказалось, вчерашнего разговора Анзор не забыл. Сперва нас с профессором подручный вора познакомил с пятью прилично одетыми и совершенно не похожими на воров мужиками или… господами. Одеты в дорогие костюмы, у одного тросточка, второй в пенсне из золотой оправы, у третьего массивный перстень на пальце, четвертый и пятый ничем особо не выделялись. Возраст у данных людей, на мой взгляд, где-то от двадцати пяти до тридцати лет.

– Эти господа за вами станут присматривать и по мере своих возможностей живота не пожалеют, но постараются не допускать наглых в отношении вас поползновений, – прокомментировал Жало. – При встрече здороваться не нужно, как и беспокоиться, что это ваши враги.

– Позвольте, господа, но… – откликнулся профессор, но подручный вора его перебил:

– Уважаемый Семен Иванович, ты прости, но вопросы и пожелания тут озвучивать не нужно, мы исполняем просьбу Анзора, с ним и говори.

– Профессор, ни о чем не беспокойся, занимайся своим делом, – вставил я свое слово, хотя не понимаю, как его можно защитить, если на прием пожалует убийца, притворившись больным.

Семен Иванович раздраженно махнул рукой и отправился к больнице, за ним сразу же пошли трое. Хм, таких бы ротмистру: умеют идти открыто и внимания к себе не привлекать.

– Профессия-то основная какая? – глядя в спину так называемой охране профессора, поинтересовался я.

– Профи своего дела, умыкнут из кармана кошель или передернут карту прямо из твоих рук, – усмехнулся Жало. – Иван Макарович, не сомневайтесь, парни способны за себя постоять и ворога отпугнуть.

– Ну-ну, с людьми из контрразведки… – заикнулся было я, но подручный вора, широко улыбнувшись, закончил фразу:

– …В данном деле работаем на взаимовыгодных условиях. Нас с вами уже в паре мест заждались, если вопросы еще имеете, то можно по дороге поговорить, – сказал Жало и помахал рукой, подзывая пролетку.

Артачиться я не стал, в пролетку сел, Жало что-то коротко сказал вознице, и мы отправились в путь.

– Ехать недалеко, дорога минут двадцать займет, – сказал мне подручный вора.

– Так что ты там про взаимовыгодное сотрудничество с контрразведкой говорил? Всегда считал, что ворам работать с органами власти не по понятиям, – посмотрел я на своего спутника.

– А воры и не работают, – хмыкнул он мне в ответ. – Да и свое есть видение у Анзора, как развивается ситуация. По его словам, если жизнь в империи начнет ухудшаться, то первое время мы окажемся на коне, а потом нас затопчут. Ловить рыбку в мутной воде хорошо, но до определенного момента.

– Не знал, что твой, э-э-э, пахан, правильно? – уточнил я, и когда Жало согласно кивнул, продолжил: – Так вот, что твой пахан настолько политически грамотен и разбирается в различных вопросах.

– Иван Макарович, Анзор закончил два университета и получил еще несколько жизненных образований. На данный момент его личность хорошо известна во многих кругах, но никто не может сказать, что он играет нечестно, – ответил мне подручный вора.

Понимаю, что от собеседника ничего не добиться, этот парень, тертый и битый жизнью, побоится сболтнуть лишнего, чтобы пахана не расстроить. Анзор для меня личность темная, свои взгляды он не высказывал, но очень похоже, что к распутинцам и шпионам относится негативно. Из истории помню, что политические и воры редко общий язык могли найти: понятия и идеалы диаметрально противоположны. Однако и с органами власти любому блатному работать западло, так с чего же тут они стали сотрудничать с контрразведкой? Очень интересно, и у симулирующего вора я это обязательно уточню. Интересно, как долго Анзор проваляется у нас в больнице? Пока не падет «крепость» Симы или ему не надоест осаждать неприступную девушку? Хм, кому-то придется выкинуть белый флаг. На кого поставить? Вор не отступится, Сима не сдастся, черт, мне в больнице такие запутанные отношения не нужны, на работе отразится негативно. Ох, чувствую, что придется в их отношения вмешаться, но желания такого не испытываю. Ну, надеюсь, что жизнь сама рассудит.

Пролетка остановилась, и мы оказались на окраине города, перед несколькими длинными зданиями.

– Нам в контору, должны ожидать, – вылез из пролетки Жало, я молча последовал за ним, мельком глянув на остановившуюся рядом еще одну пролетку, где сидели двое господ и о чем-то тихо беседовали.

Мне их не так давно Жало представил, но я вновь мысленно удивился, что никогда бы не причислил данных господ к воровскому сообществу.

Перед входом в контору нас остановил охранитель, с которым я на состязаниях пару раз пересекался.

– Иван? Чурков? – нахмурившись, посмотрел он на меня.

– Илья, если не ошибаюсь, – поднапрягши память, кивнул я ему.

– Нас Роман Романович ожидает, – встрял Жало, демонстративно вытащив часы.

– Как доложить? – хмуро посмотрел Илья на моего сопровождающего.

– Ой, а то мы позабыли, как совместно отдыхали и девок тискали! – криво усмехнулся Жало. – Впрочем, без обид, доложи, что по просьбе Анзора человек пришел.

– Иван? – кивнул в мою сторону охранитель и поправил кобуру на поясе.

– Мы вместе зайдем, познакомлю и слова передам, – хмыкнул Жало.

Охранитель ушел, а подручный вора мне сказал:

– Иван Макарович, мы приехали к крупному промышленнику, в его ведении почти два десятка аптек, различные производства, человек он сложный и резкий, но Анзору задолжал.

Промышленник с такой характеристикой – и я, у которого пара тысяч рублей за душой? Мля, чем Анзор думал?! Выкупить какое-либо производство не смогу, вступить на паях тоже. Наверное, вор посчитал, что у нас с профессором больница дает крупный доход, раз мы заикнулись о собственном производстве. Ну, терять в любом случае, кроме времени, нечего, да и такие знакомства могут оказаться полезными.

Поднялись на второй этаж и около минуты прождали в приемной, где хмурый молодой человек что-то выискивал в бумагах и тихо ругал каких-то учетчиков. Похоже, производил сверку, и концы с концами не сходились.

– Господа, прошу, – вышел из кабинета Илья и указал нам с Жалом на открытую дверь.

Помощник вора прошел первым, я последовал за ним. Навстречу Жалу вышел из-за стола кряжистый мужик и по-свойски хлопнул того по плечу:

– Здравствуй, Александр, как там Анзор?

– Роман Романович, вы, как обычно, мне чуть плечо не выбили, – покачал Жало головой. – Анзор, благодаря Ивану Макаровичу и профессору Портейгу, на поправку пошел.

– Роман Романович Кёлер, – протянул мне руку промышленник.

– Иван Макарович Чурков, – ответил я на рукопожатие.

Дед, а иначе и не скажешь, мою ладонь сломать попытался. Хватка у него медвежья, хотя фамилия-то нерусская. Пришлось поднапрячь мускулы, чтобы не опозориться. Жало, или Александр, с улыбкой наблюдал за нашим противостоянием.

– Силен, уважаю, – кивнул промышленник и указал на одно из кресел, – присаживайся, Иван Макарович, раз пришел с какой-то просьбой.

– Анзор просил передать, что за помощь Ивану Макаровичу он был бы признателен и про долги забыл, – вежливо сказал Жало. – Подожду на улице, мне разговоры про фабрики и заводы, аптеки и лекарства никогда не нравились.

Подручный вора оставил нас, а мы с промышленником принялись друг друга изучать. Роман Романович смотрел с прищуром, голова у него почти вся лысая, лицо округлое, волосы в бороде и усах седые, чуть вьющиеся, но недлинные. Впечатление производил положительное и внушительное, глаза внимательные и умные, противник он явно опасный, если окажется в стане врага.

– Иван Макарович, рекомендация нашего знакомого для меня многое значит, в особенности если он собрался за помощь списать кое-какие мои долги. Кстати, с Семеном Ивановичем Портейгом довелось знакомство свести. Хороший доктор, правда, работать на меня не пожелал. Так по какому вы, собственно, делу пришли? – проговорил Роман Романович, решив первым начать разговор.

– Семен Иванович мой компаньон, мы с ним равноправные партнеры. Недавно организовали больницу, а сейчас решили приобрести или построить фармацевтическую фабрику.

– И вам посоветовали обратиться ко мне, – утвердительно кивнул Келер.