Охранитель. Шаг к цели Назимов Константин

Глава 5

Несговорчивость

Мои слова неожиданно разрядили обстановку, старики между собой переглянулись и усмехнулись в бороды.

– Ты Анзора спас? – спросил дед с длинной седой бородой.

– Пока рано говорить, – ответил горцу, а потом положил ладонь на лоб Анзора.

Температура есть, но не высокая, после таких операций и его плачевного состояния, когда лечили, не удивился бы, если бы он «полыхал» от жара. Да и выглядит не в пример лучше нашей первой встречи. Теперь на вид уже не такой и старик, складки кожи на лице разгладились, и если бы не борода, в которой есть седина, то на вид ему больше сорока или сорока пяти и не дашь. Правда, когда оперировали с Семеном Ивановичем, обратил внимание на мышцы и кожу: та не могла деду принадлежать. И почему же в первый момент, когда его увидел, решил, что он совсем старик? Впрочем, боль никого не красит, а признак близкой смерти резко старит людей.

– Хорошо, времени у меня мало, Лизу посмотрю и к тебе вернусь, – сказал вору, а потом указал на зажаренную курицу: – Этого пока есть нельзя, фрукты и сок – можно.

– Понял, дорогой, – кивнул сидящий рядом с кроватью дед, сделав в воздухе движение кистью руки.

От двери отделился парень и без слов поднос с цыпленком табака взял. У меня во рту непроизвольно слюноотделение произошло, сразу вспомнил, что ел вчера вечером, а потом все калории растратил.

– Иван Макарович! Наконец-то! – вышла из-за ширмы Сима, с опаской покосившись на гостей Анзора. – Лиза вас заждалась, у нее ничего не болит, сестра домой просится. Посмотрите ее.

Не подав виду, пошел к девочке, бегло ее осмотрел и пришел к выводу, что угроза миновала и можно даже антибиотик не колоть, если только для подстраховки.

– Так, вас переведут в палату на втором этаже. Есть можно все, укольчик сегодня сделаем, а завтра, если не поднимется температура, домой пойдете, – вынес я заключение, прислушиваясь к эмоциональной речи Анзора, который что-то доказывал на своем языке посетителям. – Но мои слова обязательно должен подтвердить Семен Иванович, он Лизу оперировал, следовательно, и выписывать сам будет.

Хм, понятно, почему Жало выставили: тот наверняка знает язык своего шефа, а разговор тут не для его ушей. Странно, что они от меня не скрываются и не узнали, понимаю ли их речь.

– Иван Макарович, а сколько мы за лечение должны? – поинтересовалась Сима, закусив нижнюю губу.

– Вай, зачем обижаешь?! Меня с твоей сестрой доктор с того света вытащил, мы теперь родня, а оплачивать все должен мужчина! – раздался голос Анзора, который слова Симы услышал.

– Он ко мне пристает, – пожаловалась шепотом Сима и смущенно глаза отвела.

– С оплатой решим, не переживай, а с Анзором сама разбирайся, – шепнул я ей в ответ, понимая, что горец мужик горячий и явно на девушку запал. Но как он, лежа на кровати, может к ней приставать – не понял.

А у Симы румянец вдруг щеки залил, она ладошку ко рту приложила и глаза круглые сделала. Горцы засмеялись, а Анзор на них рявкнул. Это как он так себя с аксакалами ведет? Нельзя же, они его… а что ему можно сделать? Ну отругают и пристыдят, а старший в горах – закон и уважение, зря наш раненый на рожон лезет. А недавно прооперированный начал что-то медленно и настойчиво вещать на своем гортанном языке. Говорил уверенно и зло, аксакалы уже не смеялись – слушали.

– Ты их язык понимаешь? – шепнул девушке, у которой щеки похожи на костер в ночи, так и пылают, даже жар ощущаю.

– Я грузинка по матери, а у отца горной крови на треть, – ответила та мне.

– Пошли, – кивнул ей на дверь и хотел за руку взять, но в последний момент передумал. Ну его на фиг, горцы – они такие – чуть что, сразу за нож, а потом наворотят дел и начинают разбираться, да поздно бывает после драки пить боржоми.

– Дам тебе перевязочные материалы и объясню, как рану Лизы обрабатывать, – громко сказал и пошел на выход, Сима семенила позади, чуть ли не упираясь мне в спину лицом.

В коридоре не стал девушку расспрашивать, отправился с ней на второй этаж. Там зашел в первую же палату и присел на кровать.

– Рассказывай! – коротко приказал, видя в глазах Симы смятение и испуг.

– Они о нас с сестрой говорили, – шмыгнула девушка носом.

– Это я понял, конкретику давай.

– К Анзору пришел дед с друзьями, сперва о здоровье интересовались, кто его подстрелил и что он теперь делать станет. Как поняла, кто-то на место его метил, решил с дороги устранить, но не получилось.

– Угу, это понятно, а то он якобы из револьвера себя случайно подранил – хрень полная! Не мальчик уже, знает, как с оружием обращаться. Дальше что? – поинтересовался я, понимая, что интересное впереди.

– Ну, мм, там про меня разговаривали.

– Это понятно, что говорили? – поторопил я девушку.

– Анзор заявил, что сделает меня своей, если нужно, то украдет и в горы увезет, на самый высокий пик затащит и… – Она сглотнула и глаза отвела.

– И?

– Женой сделает! Вот что «и»! – раздраженно выпалила Сима.

– А ты не желаешь. Правильно? – покивал я.

– Иван Макарович, а может, вы меня с сестрой отпустите? Лиза чувствует себя хорошо, ходить может, мы и убежим.

– Далеко? – поинтересовался я. – Ты же реалии знаешь, он тебя мгновенно отыщет.

– Но что делать-то? Мы и уехать не можем, денег нет, а еще и за лечение… – Она оборвала себя на полуслове, подняла испуганные глаза и спросила: – Иван Макарович, а сколько я вам должна за спасение сестры?

Понимаю, когда близкий болен, то готов отдать последнее, в том числе и в рабство продаться. Положение сестер аховое, но мне они обе симпатичны, почему-то есть желание помочь.

– Сима, еще ничего не подсчитывали, стоимость лекарства у профессора нужно узнать. Слушай, а ты не хотела бы поработать у меня в клинике распорядителем? В обязанностях слежение за порядком, запись и распределение больных, а то сейчас это возложено на дворника, но, сама понимаешь, не тот он человек. Опять-таки нужно учет вести, картотеку больных, – на ходу придумал я.

На самом деле подобный человек необходим, сестры милосердия на такую роль не подходят, их вотчина заниматься с больными, а кто-то типа распорядителя нам требуется.

– Кстати, если у меня работать станешь, Анзор не сможет действовать нахрапом, побоится, – привел я еще один аргумент.

– С чего бы ему опасаться этого места? – задумчиво поинтересовалась девушка.

– Поверь на слово, – хмыкнул я. – Ну, по рукам?

– Иван Макарович, а какова… – Она запнулась и продолжила не то, что хотела спросить: – Каков круг обязанностей? Не уверена, что справлюсь.

– Не умеешь – научим, не хочешь – заставим, – ответил ей, не представляя, какую зарплату девушке предложить.

Другой на моем месте выставил бы баснословный счет и заполучил бы в услужение девушку. Ну так бы, скорее всего, произошло в моем родном мире, за некоторыми исключениями: еще встречались честные и порядочные бизнесмены, но они становились диковинкой и редкостью. Не про тех говорю, кто имеет мелкий бизнес и близок к народу, они-то еще не скурвились, хотя и встречаются определенные рвачи. А вот у кого дворцы в разных странах, многометровые яхты, а бабла (не денег, а именно бабла!) через край – они не могут понять родителей, у которых детишки больны. Черт, а вдруг и я в подобного монстра превращусь? Брр, страшно подумать. Нет, если в человеке присутствует честность и он не ударит в спину друга из-за тридцати сребреников, то не сгниет духовно и не скурвится.

– Сима, считай, что ты принята на работу, финансовое положение клиники, гм, больницы таково, что огромных денег посулить не могу, но под покровительство тебя и сестру возьму, Анзор без твоего на то согласия ничего не сделает. Денег же за лечение сестры можешь не платить, из зарплаты высчитаем. Кстати, как ты в бухгалтерских делах, не разбираешься?

– Курсы окончила в прошлом году, но устроиться… – стала пояснять девушка, но я ее перебил:

– Отлично, это тоже в твои обязанности войдет! – воскликнул я и потер руки.

– Кто и куда войдет? – открыв дверь, поинтересовался профессор, услышавший мои последние слова.

– Семен Иванович, позвольте представить вам нашу новую работницу… – указал я профессору на Симу, а потом и сам на девушку посмотрел, так как полного имени ее не знаю.

– Серафима Георгиевна Адания, – смущенно произнесла девушка.

– Адания, Адания, – нахмурил лоб профессор. – Позвольте, голубушка, ваше имя с данной фамилией как-то плохо сочетается. А потом, не родственница ли вы одной знатной горской фамилии?

– Очень отдаленная, – махнула рукой Сима. – Прапрадед ослушался, и про него давно забыли.

– Иван, я не против, тем более что на все рук не хватает, а на тебе организация, – пожал плечами мой компаньон и кивнул в сторону окна: – Отойдем, разговор есть.

– Что-то случилось? – нахмурился я, видя, что профессор мрачен и чем-то обеспокоен. – Какой-то сложный случай и не знаете, как лечить?

Мой компаньон молчал, задумчиво глядя в окно, Сима стояла у двери и всем видом показывала, что ее не интересует наша беседа, хотя и нервничала, думала, ее судьбу решаем. Ошибалась: Портейга знаю, ему и в самом деле не до девушки, кроме больных и лаборатории, он ничем не интересуется, ну почти. Вообще, создается впечатление, что доктор на медицине женат и с ней живет. С одной стороны, это похвально, но приносить себя в жертву я бы не смог.

– Нас вызвали в МС МВД, – огорошил меня профессор.

– Э-э-э, – протянул я, не понимая, как расшифровывается эта аббревиатура, но догадываясь, что жандармерия или полиция к этому отношения не имеет. Хотя Министерство внутренних дел Российской империи существует, в частности, контрразведчик подчиняется одному из его департаментов, но даже не напрямую. Вертикаль выстроена своеобразная, с различными ответвлениями. Мы же с профессором ничего, что может заинтересовать полицию, не делали, да и Ларионов, наверное, предупредил бы. – Семен Иванович, а это куда нас вызвали?

– В Медицинский совет Министерства внутренних дел Российской империи под руководством директора Льва Федоровича Рагозина. Этому совету подчиняются все государственные больницы, – пояснил Семен Иванович.

– И? Какое мы имеем к этому отношение? – нахмурился я.

– Читай, – протянул мне профессор вытащенный из кармана лист.

Официальная бумага, с печатями и подписями. В ней говорится о рассмотрении дела в отношении меня и моего компаньона: халатное отношение к больному, лечение экспериментальным и непроверенным лекарством.

– Последствия? – поинтересовался я.

– Самые печальные, вплоть до запрещения оказания медицинских услуг. Редко, но подобные случаи имели место быть, – рассеянно ответил профессор.

– Так что это за совет такой, можно подробнее?

– Медицинский совет представляет коллегиальный совещательный орган. Декан избирается на три года из числа членов совета. Председатель и действительные члены утверждаются повелением императрицы по представлению министра внутренних дел из «снискавших своими действиями всеобщее уважение» ученых – экспертов в вопросах, требующих специальных медицинских знаний. Непременные члены совета, назначаемые по должности: директора Медицинских департаментов МВД и Военного министерства; генерал-штаб-доктор флота и президент Медико-хирургической академии. Почетных членов избирает совет и утверждает министр внутренних дел. Так, последнее к нам отношение не имеет, – проговорил Семен Иванович, поглаживая бородку и морща лоб. – Видишь ли, Ваня, решения по всем вопросам в совете принимаются большинством голосов и утверждаются министром внутренних дел. Он имеет исключительное право удостаивать врачей высших ученых степеней без испытаний, но не только, в том числе и лишать званий.

– Но из-за чего к нашим персонам такой интерес? – озадачился я.

– Твое смелое лечение графини Смеевой, потом мы излечили сына Потоцких, во всех этих случаях действовали по неутвержденной и непроверенной методике, лекарство давали неизвестное, могли повредить не только больному, но и окружению. Понимаешь?

– Что-то типа вызова эпидемии? – предположил я.

– Ну, в том числе, как и опыты на живых людях запрещены, а у нас не имелось проведенных исследований, и даже препарат не предоставлен на проверку ни в одно фармацевтическое общество.

Слова профессора заставили призадуматься. Что-то мне подсказывает – не прав он, не в этом тут дело. Да и интерес к нам слишком быстро возник, а бюрократическая машина всегда раскачивается медленно. Хотя времени прошло прилично, нельзя исключить того факта, что бумаги проделали длинный путь и сейчас «полыхнуло». И что теперь? Данный вопрос я задал профессору, но ответа не получил, у Семена Ивановича нет ответа. Идти придется однозначно, а там посмотрим, в какую сторону ветер дует. Сейчас же имеются насущные дела, в том числе и лечение больных.

– Семен Иванович, идите и продолжайте прием больных, – задумчиво потер я щеку. – А в МВД сходим, поговорим. Да, кстати, вы оформили патент на лекарство?

– Иван Макарович, голубчик, вам ли не знать, что времени на занятие бумажной волокитой нет ни минуты! Да и, напомню, организационные вопросы на вас, – ответил мне профессор и заспешил на выход. – Больные ждут! – оглянулся он от двери и, не дав мне слова сказать, вышел.

– Иди к Семену Ивановичу и помоги организовать прием больных. Как бы он тебя ни просил, ни в какие медицинские процедуры не вмешивайся, даже если это что-то безобидное. На тебе порядок в очереди, ведение учета и прием средств, расположишься в кабинете доктора, – велел Симе.

– Иван Макарович, а как же Лиза? – спросила девушка.

– Не переживай, все устрою, – ответил я ей и достал папиросы.

Девушка удалилась, я же после перекура отыскал сестру милосердия и отправился в операционную. Пора девочку и Анзора разводить по разным палатам, не дело им вместе лежать, да и, не дай бог, еще кого-нибудь оперировать понадобится.

Лизу перевели на второй этаж, поселив ее в одну из палат. Вообще, девочку можно уже выписывать, на мой взгляд, она может дома отлежаться и восстановиться, терапия ей пошла на пользу. А вот вора трогать поостерегся – все же недавно он перенес операцию, удивительно, что ни разу не пожаловался, а болеть-то обязано! Да и нет у меня уверенности, что шов не разойдется, так что трогать Анзора никак нельзя. Мимоходом объявил, что Сима теперь на меня работает и никому обижать девушку не позволю. Мои слова Анзору пришлись не по душе, вор прищурился и зубы сжал.

– Иван Макарович, а Серафиму Георгиевну вы под свою опеку взяли по каким мотивам? – уточнил Жало, явно знающий о планах своего босса.

– Из-за знаний и деловых качеств, исключительно, мне она подходит под определенные задачи, такими специалистами нельзя разбрасываться, – ответил, сообразив, что мои предыдущие слова могли вызвать неверное толкование. – Да, в личном плане она меня не интересует, но за своих людей любому горло порву. Впрочем, у вас же примерно такие отношения в… э-э-э… скажем, сообществе. Не так ли?

Дал понять, что Сима меня не интересует, но под защиту ее взял. Не хочу, чтобы у Анзора какие-то иллюзии неправильные возникли.

– Жало, за дверью погуляй, – приказал своему подручному Анзор, а после того как тот вышел, обратился ко мне: – Иван Макарович, пара вопросов к тебе имеется. Поговорим?

– Если недолго, – согласился я. – Времени мало, на все не хватает.

– Понимаю, много не отниму. Вопрос к тебе: моих людей лечить возьмешься в случае нужды?

– В порядке живой очереди, – пожал я плечами, понимая, что о финансовой стороне речь не идет. – Но если полиция проявит интерес к кому-то из твоих… гм, – чуть запнулся, подбирая слова, – друзей, то защищать их не стану, не адвокат.

– Хорошо, понял, – удовлетворенно кивнул тот. – Ты меня с края спас или ситуация еще не ясна?

– Этот вопрос к Семену Ивановичу Портейгу, – уклонился я от прямого ответа. – С моей точки зрения, ты поправляешься, и даже быстрее, чем мы могли надеяться.

– Серафиму от меня решил спрятать?

– В том числе, – решил я не упираться. – Анзор, а могу тебе вопрос задать?

– Валяй.

– Ты в столице один из главных, э-э-э, в своем обществе и многое знаешь, что происходит, в том числе и устремление народа. Верно?

– Смотря кого под народом подразумевать, – улыбнулся он.

– Как к политическим относишься?

– Они не в сфере моих интересов, но иногда работаем совместно. Нас объединяет одно: приходится от полиции скрываться и денег вечно не хватает. У них свой интерес, у нас свой. Дело сделали и разбежались, – не стал лукавить вор. – У тебя с ними проблемы? Скажи – порешаем.

– Иван Макарович, – сунулся в дверь наш дворник, – там носилки привезли, куда их складывать?

– Иду, – направился я к двери, а Анзору сказал: – Потом договорим.

К моей радости, ротмистр не только сдержал слово насчет носилок, но и медикаментов с перевязочным материалом прислал. Нет, он явно не в курсе, что нас с профессором на «ковер» вызвали. Пятеро сопровождающих груз нижних чинов под руководством Михаила разгрузили телегу и вскоре уехали. Теперь можно из операционной больных без опасений в палаты переносить, если те в более-менее нормальном состоянии будут. Хотел уже навестить профессора, но к крыльцу подкатил автомобиль с разбитой фарой, и из-за руля выскочил какой-то подполковник, звеня наградами:

– Врача! Немедленно! – закричал он командирским голосом, а до меня дошел свежий запашок алкоголя.

– Что-то случилось? – поинтересовался я, подходя.

– Пацан под машину бросился, – ответил тот мне. – Помощь нужна.

– Показывайте, – сказал ему, а появившемуся Михаилу крикнул: – Семена Ивановича зови!

Пацан лет двенадцати лежал на заднем сиденье автомобиля и чуть слышно стонал. Одежка на нем обычная, родители явно не из шибко обеспеченных.

– Что болит? – склонился я над парнем.

– Нога и бок, – ответил тот сквозь зубы.

– Доктор, у него открытый перелом ноги, у меня имелся бинт, перебинтовал, – подсказал мне подполковник, сбивший паренька.

– Что тут у нас? – спросил запыхавшийся профессор, а потом обернулся к стоящему позади дворнику. – Носилки тащи!

Вот и пригодился подарок ротмистра, правда, рассчитывал, что не скоро им воспользуюсь. Парня мы с подполковником Виталием Пугаевым, служащим в генштабе (так он представился), перенесли в операционную. Профессору предстоит собрать кость на ноге, запаковать ту в шину и сверху наложить гипс. А вот с боком дело обстоит хуже, но внутренние органы мы проверить не можем: приборов нет. Гематома на грудной клетке парня профессору не понравилась, есть подозрение на перелом ребер. Эх, нам бы захудалый прибор УЗИ или рентгеновскую установку!.. С немецким послом необходимо связь поддерживать и попытаться разыскать господина Рентгена. Правда, что тому предложить – понятия не имею, но заполучить установку одним из первых – хочу. По идее, мне есть что предложить в обмен, тот же антибиотик стоит… Хм, а сколько стоит данное лекарство? Честно говоря, даже себестоимости не знаю. Ладно, это все в процессе разузнается, и решим, как поступить. Сейчас мне необходимо разобраться с МС МВД, уверен, что неспроста нам пришло приглашение. Поразмыслив, решил действовать.

Подошел к пролетке, где скучал наблюдатель Ларионова, и поинтересовался:

– Братец, ты тут один или еще люди Вениамина Николаевича где-то поблизости?

– Всех сняли, один я, – зевнув, ответил тот. – К ночи сменят, тогда и усиление будет.

– Хм, а с чего ротмистр людей отозвал?

– Мне неведомо, мое дело наблюдать да помощь вам оказать, если чего случится, – ответил тот.

Н-да, а ведь и он не все время тут ошивается, Михаил мне доложил уже, что данная пролетка пару раз уезжала. Это-то понятно, служивому необходимо питаться да нужду справлять. А в столице что-то и впрямь назревает, если Ларионов оставил больницу без присмотра, один человек мало что сделать может, да и подозреваю, что у того приказ не тот, который он мне озвучил. Побьюсь об заклад, что в случае нападения на меня или профессора служивый рванет за подмогой, так что рассчитывать на него не приходится. Правда, не думаю, что кто-то решится нанести удар днем.

Поймал пролетку и отправился в адвокатскую контору, где нам с Портейгом делали договор о компаньонстве. Адвоката я сильно удивил, попросив зарегистрировать лекарство под торговой маркой «портейницелит», относящийся к препаратам широкого спектра действия и группы антибиотиков. Нет, мог бы придумать другое название группы, но решил самого себя не путать. В любом случае антибиотик не раз еще с моего языка сорвется.

– Иван Макарович, но это не моя прерогатива, медицинские препараты никогда у нотариуса не регистрировали, – удивленно ответил мне адвокат.

– И что? Я же не патент у вас прошу на использование, просто вы делаете мне документы, что данный препарат имеет такие-то свойства и название, вносите в свой реестр, и не более того, – объяснил я ему.

Дело в том, что если идти и регистрировать лекарства в медицинскую палату, где аптекарское сообщество потребует исследований и доказательств лечебных свойств, то времени и бумаг на это уйдет прорва. А в свете последних событий и, как подозревает мой компаньон, без медицинского совета и заключения фармацевтов ни хрена-то у нас не получится, я пытаюсь сделать небольшой финт. Нет, ничего противозаконного в этом нет, простая подстраховка, и… никто не сможет возразить, что подобного лекарства нет. Понимаю, что это лазейка в законодательстве, но не воспользоваться таким грех.

– Противоправного в вашем желании не усматриваю, – после продолжительной паузы сказал адвокат, полистав какой-то толстенный талмуд. – Пожалуй, смогу выдать подобный документ, но вы перечислите свойства своего чудо-лекарства. Не переживайте, – дополнил он, заметив, что собираюсь что-то сказать, – лечебное действие мы опишем в приложении к основному документу. Вас такой подход устроит?

– Да, – коротко ответил я и, попросив ручку и бумагу, перечислил основные заболевания, с которыми справляется антибиотик. – Вот перечень того, от чего мы сможем излечить, – протянул лист адвокату.

– Ну-с, посмотрим, – улыбнулся мне тот добродушно.

По мере чтения он пару раз недоверчиво на меня косился, крякал, даже попросил папиросину.

– Господин профессор, Портейг Семен Иванович, заверит данные сведения? – спросил адвокат, ослабив узел галстука, словно ему дышать стало тяжело.

– Естественно, – пожал я плечами, – лекарственный препарат назван в его честь.

– Иван Макарович, у меня сейчас брат болеет, не могли бы вы его осмотреть и, если потребуется, своим лекарством полечить? Не беспокойтесь, стоимость лечения мы оплатим, средства имеются, – огорошил он меня просьбой.

– И каковы у брата симптомы? – медленно спросил я, неожиданно поняв, что скоро меня начнет каждый встречный просить за кого-нибудь из родни или знакомых.

– Жар, кашель с мокротой, Грегу поставили диагноз: тяжелое воспаление легочной ткани, перешедшее из бронхита вследствие простуды, – на одном дыхании выпалил адвокат. – Иван Макарович, голубчик, если поможете брату, то… то могу вам помочь протолкнуть на патент данное лекарство, естественно, за лечение расплачусь, какую бы вы сумму ни озвучили!

– Уважаемый, – прочел его имя и фамилию на стоящей позолоченной табличке, – Агамемнон Василиадис, чудотворного спасения может и не наступить, зависит от запущенности заболевания. Тем не менее могу вас направить с запиской к профессору Портейгу, уверен, что он сделает все возможное.

– Иван Макарович, а если за вашим компаньоном кого-нибудь отправить, чтобы он сам пришел? Брат вряд ли дорогу переживет, а мы пока бумаги оформим, и я начну в патентный отдел прошение составлять, – предложил хитрый адвокат, но в его взгляде мелькнуло разочарование.

Похоже, он принял меня и Семена Ивановича, которого знает не один год, за шарлатанов. И что делать? Связи необходимы, в том числе и в данной среде.

– Хорошо, но дайте слово, что не станете направо и налево говорить о чудесном выздоровлении Грега, если оно случится. Увы, всех больных мы не можем спасти: пока не хватает ресурсов для производства лекарства в нужных объемах, – объяснил я свою позицию, без спроса взяв лист бумаги и быстро набросав записку профессору.

Адвокат отправил своего слугу с моей запиской к профессору, а сам принялся составлять бумаги. Когда уже почти все подготовил (около полутора часов это заняло, без компьютеров дело обстоит печально!), пришел раздраженный Семен Иванович. Компаньон мне попенял, что ему пришлось бросить больных, правда, никаких тяжелых случаев он не усмотрел и сестры милосердия должны справиться. Адвокат уточнил у моего компаньона, все ли верно о чудо-лекарстве, и попросил заверить документы личной печатью врача и собственноручной подписью. Пряча усмешку в бороду, Семен Иванович выполнил данную просьбу, после чего и я в бумагах расписался, а когда расплатился, хотел ретироваться, оставив Портейга разбираться с больным. Однако меня упросили присутствовать на осмотре, посулив ускорить дело с патентом. Пришлось согласиться и наблюдать, как Семен Иванович, поставив диагноз (пневмония в тяжелой форме), вколол антибиотик. Возникла единственная заминка, когда адвокат уточнил насчет оплаты лечения. Профессор посмотрел на меня, а я решил свалить все на нашу новую бухгалтершу:

– Серафима Георгиевна, наш делопроизводитель, – сказал я, новую должность девушке придумав прямо на ходу, – все обсчитает и счет выставит.

На этом мы разошлись, я с копиями бумаг решил навестить Ларионова, а потом заняться поиском денег и приобрести какое-нибудь производство, связанное с фармацевтикой. Нет, можно начинать и с пустого места, но затрат, а главное времени уйдет намного больше. А с другой стороны, не факт, что деньги не окупятся или старое оборудование не придется на новое менять, да и поговорка есть, что скупой платит дважды. И что же делать? Хочется всего и сразу, но такой подход к делу неправильный. Сижу в пролетке и размышляю, и настолько погрузился в раздумья, что не отреагировал, когда британец устроился напротив меня и, широко улыбаясь, держа в руках револьвер, сказал:

– Какая приятная встреча, Иван!

– А чего с оружием? – поинтересовался я, прикидывая шансы в драке.

– Это чтобы ты более сговорчив был. Да и так огульно от предложений не отказывался, – широко улыбнулся Гарри. – Василий! Притормози у ломбарда! – крикнул он кучеру.

Пролетка замедлилась, и в нее еще два мужика вскочили, зажав меня между собой.

– Обыскать, – коротко велел британец.

Из моих карманов выгребли все, включая портмоне, портсигар с зажигалкой, мелочь, револьвер и нож, все перекочевало к британцу в карман, документы Гарри положил на колени и бегло их просмотрел. По лицу ничего не понятно, но похоже, что он доволен добычей. Пролетка тем временем развила большую скорость, хотя мы и ехали еще по столичным улицам, но уже приближались к окраине.

– Это похищение? – поинтересовался я. – При первой встрече мне показалось, что к бандитам ты не имеешь отношения.

– А мы не бандиты! – усмехнулся сидящий рядом мужик. – А гниду кровопийц давить будем. Вы же как пиявки на шее трудового народа!

Я покосился на говорившего, у него даже слюни изо рта летят, зрачки расширены, кожа бледная, испарина и мелкая дрожь в пальцах. Наркоман? Или просто шизофреник?

– Ничего, что я сельчанин? – поинтересовался я у говорившего распутинца.

Принадлежность мужика к данной организации не вызывает сомнений. А Гарри тем временем с тонкой улыбкой смотрел на меня и ждал развития событий. Больно, мля! Меня наркоман локтем в грудь приложил от души. Эх, если бы не револьвер в руках британца.

– Петр, успокойся, мы еще с Иваном Макаровичем не поговорили. Возможно, ты еще с ним побеседуешь и свои взгляды доскажешь, – остановил Гарри повернувшегося ко мне боевика, который уже кулак для удара занес.

А может, он не наркоман, а психически больной? Габаритами что тот медведь, а симптомы могут и о другом говорить. Краем глаза оценил Петра и пришел к мнению, что он не так давно на иглу подсел, явно под кайфом находится.

Мы остановились на безлюдной улочке, дома за покосившимися заборами ветхие, сухая трава с прошлого года чуть ли не в полный рост. И куда местный околоточный смотрит? Начнется пожар – так тут все заполыхает!

Мне скрутили веревкой руки, а потом бесцеремонно из пролетки вышвырнули на пыльную дорогу. Британец при этом весело корил своих подручных, а Петр меня еще и носком сапога в живот приложил, сделав вид, что случайно. Наконец-то я дождался того момента, когда Гарри свой револьвер убрал. Понимаю, что со связанными руками, против четверых, если кучера считать, шансов у меня не так много. Первым намечаю Петра, тот самый опасный из-за своих габаритов. Руки даже складывать не пришлось, пальцы в замок сцепил и, делая резкий шаг к наркоману, бью того снизу вверх.

Глава 6

Вырваться

В руки отдало болью, но она порадовала – не промахнулся, челюсть Петра звонко щелкнула, а сам боевик полетел спиной назад в сторону забора. Ждать времени нет, прыгаю в сторону второго боевика (он ближе) и пытаюсь в прыжке ударить противника ногой в голову. Тот, словно тюлень с выпученными глазами и открытым ртом в каком-то крике, медленно стал руку поднимать, чтобы свой череп защитить.

– Н-на! – выкрикиваю, когда носок моего ботинка встречается с головой бандита.

Меня по инерции ведет, и поймать равновесие не получается: руки-то связаны. Краем глаза замечаю, что Гарри почти вытащил револьвер. До британца всего пара метров, перестав пытаться поймать равновесие, падаю на дорогу, перекатываюсь и бью Гарри по опорной ноге. Он все же успел наган выхватить и даже выстрелил, но падая, и пуля ушла в небо. Мне пока чертовски везло, успел отметить краем сознания, когда вскочил на ноги и несколько раз пнул лежащего британца от души, стараясь лишить того сознания. Револьвер в нескольких метрах от британского подданного, тот попытался до него дотянуться, прыгнув, но удар в область шеи не позволил ему завладеть оружием. Петр хрипел где-то за спиной, его напарник в себя еще не пришел, британец повержен. Отлично, можно делать ноги! Разворачиваюсь и вижу кучера, про которого в горячке схватки позабыл. Мужик уже замахнулся столбом, не иначе из забора выдрал, отметил я, выставив вперед руки и качнувшись в сторону, пытаясь избежать удара.

– Получи, гад! – выкрикнул возница и шарахнул меня этой импровизированной дубиной.

Руки мгновенно онемели, удар смог парировать, но меня ощутимо повело, удар силу хоть и погасил, но он прошел в голову. Расчет, что у меня имеется несколько секунд передышки, не оправдался. Думал, что вознице придется гасить размах дубины (на это сила нужна немалая!), но у мужика в роду не иначе медведь затесался. Столб забора почти без отскока сразу же шмякнулся о мой бок, ребра явно затрещали. Я на резко подкосившихся ногах рухнул на колени и стал заваливаться. В этот момент мне на голову обрушился сокрушительный удар, – уже обливаясь кровью, через десяток секунд я услышал:

– Петр, ты его к праотцам-то не отправил? – поинтересовался возница.

– И хрен с этим гнидой! Никто плакать не станет, – сплюнул на землю рядом со мной распутинец.

Слюна-то в крови, отметил я про себя, порадовавшись кружащейся головой, что сумел достойно связанными руками помахать.

– Если ты его убил, то сам не жилец, – прошипел британец и попинал меня ногой.

Помимо воли из себя выдал пару стонов: этот британский козел меня по больным ребрам ногой пинал.

– Жив! – произнес Петр.

– Господин, чего с ним делать? – поинтересовался возница.

– В подвал тащите, – распорядился британец.

– Слышь, гнида на теле трудового народа, – склонился надо мной Петр и по печени кулаком заехал, – мы с тобой еще поговорим. Зря ты тут кони не двинул, пожалеешь теперь.

– Петр, не шибко его лупась, а то англичанин рассвирепеет, – шепнул подельнику возница.

– Он к Ваську подошел, – оскалился тот, нанося мне по ребрам еще два сокрушительных удара, – не видит.

Сука, похоже, все же ребро одно, а то и два, сломал – боль затмила разум мгновенно, и на некоторое время я выпал из происходящего.

Очнулся в полутемном подвале привязанным к столбу, и лишь тусклый свет из оконца под потолком озарял мою камеру. Н-да, иначе и не скажешь, это действительно камера, оборудованная для несчастных узников. Грубо сколоченные нары напротив у стены, рядом с массивной на вид дверью стол с табуретом. Кстати, тут устроена допросная, на столе стояла пепельница, писчие принадлежности и подсвечник с двумя свечками. Эх, хорош подсвечник, массивный, такой бы на темечко с размаху врагу опустить, и никакой врач не поможет. Ребра ныли, кожа на руках ободрана, правый глаз видел плохо. Блин, вот и прогулялся за патентом. И где же, интересно, люди ротмистра, которые должны за мной присматривать и охранять? Почему Ларионов одного человека у больницы оставил? Нас с профессором двое, и один никак уследить не сможет, да и толку-то с него! Так, надеяться не на кого, а сам я ничего сделать не в состоянии. Покрутил руками, веревка еще больнее в запястья врезалась, да и мышцы рук потянуты, вишу тут не менее получаса, судя по ощущениям: если больше, то вряд ли еще пальцы слушались бы.

Дверь со скрипом отворилась, свет ударил по глазам, и пришлось зажмуриться, а потом меня окатили ледяной водой.

– Очухался? – поинтересовался Петр, отвесив мне пару пощечин.

– Сука! – плюнул в его сторону.

Отбросив ведро, которое с оглушительным звоном и дребезжанием ударилось о стену и отскочило на пол, Петр несколько раз меня от души ударил в живот. Ну такой поворот событий я предвидел, пресс напряг, но второй удар все же причинил неудобства – сумел он пробить мышцы живота. Гм, необходимо усилить тренировки по физподготовке, а то последнее время я их за круговоротом дел подзабросил. Однако сперва еще нужно из лап этих сволочей выбраться. Что-то сомневаюсь, что, получи от меня сведения по антибиотику, британец успокоится и отпустит с миром.

– Господин Джонс, этот в себя пришел! – прокричал Петр в сторону открытой двери.

Примерно через минуту в камеру вошел Гарри, покрутил головой и, поморщившись, велел:

– Кресло притащи, а Ивана от столба отвяжи, такого тебе не приказывал.

– Он опасен, – буркнул Петр, но спорить не стал.

Распутинец вытащил из-за голенища нож и, подойдя ко мне, срезал веревку, которая удерживала мои руки. На ногах я сумел устоять, но понимал, что сопротивление оказывать сейчас нельзя. Хрена с два чего-нибудь смогу, пока немного не восстановлюсь. Да и рук этот гад мне не освободил.

– Иван, ты не стесняйся, присаживайся, – кивнул британец в сторону нар. – Разговор не так планировал, но в этом твоя вина.

Дернув головой, я решил, что отдых нужен, и не стал кочевряжиться и показывать гордыню – прошел несколько шагов, качаясь от головокружения, и сел на ложе арестанта. Голову кружило, были позывы к рвоте – явное сотрясение мозга получил. С другой стороны, еще легко отделался, если прикинуть, что дальше произойдет.

– Глупо, – хрипло выдохнул.