До тебя… Кистяева Марина
Девушка высвободилась и уже хотела вставать с кровати, когда Миша схватил её за руку.
– Что такое?
– Всё хорошо. Пора идти умываться.
Она осторожно освободилась, сдержанно улыбнулась и пошлепала босыми ногами в ванную, не замечая нахмуренного мужского взгляда.
И вот Дина приехала, принеся в дом смех и беззаботность.
– Я хочу с тобой поговорить, – едва ли не с порога заявила она. – Можно?
Настя медленно кивнула.
– Думаю, да.
– Настя, я тебя прошу, не смотри на меня ежиком. Тебе же сообщил Минька, что я увлекаюсь парапсихологией?
– Да. Но при чем тут парапсихология и потеря памяти?
Девушка беззаботно пожала плечами.
– Ни при чем. Если не считать того, что мне чертовски интересно знать, как ты воспринимаешь мир.
Сначала Настя хотела отказаться. Её не прельщала мысль, что кто-то из окружения Миши будет копаться в её душе. Достаточно и того, что она его пустила в сердце. Не хотела, так получилось. Порой происходят вещи, на которые мы не можем повлиять. Они происходят спонтанно, неосознанно по той причине, что должны случиться. Не запланировано. Настя нет-нет да задавала себе вопрос – могла ли она избежать влюбленности в собственного мужа? И каждый раз на ум приходил лишь один ответ – отрицательный. Тогда Настя начинала протестовать сама себе. Миша же ей не понравился, она сразу, как только открыла глаза, воспротивилась общению с ним. А, как говорят, что первое восприятие самое правильное. И тут вступала в ход другая сторона Насти, которая говорила, что восприятии Миши было не первым, а продиктовано лишь тем, что на подсознательном уровне Настя тревожилась из-за развода и из-за желания Зареченского во что бы то ни стало оставить ребенка себе. Ребенок, кстати, выступил не последним фактором, из-за которого Настя подпустила к себе Мишу.
И если соединить воедино все доводы, то, возможно, разговор с человеком, имеющим образование психолога, пусть и с предлогом «пара», для Анастасии будет полезным. Да и сама Дина казалась приятным человеком. Глотком свежего воздуха в огромном пустом доме.
– Ты извини, я с самолета. Кое-как улетела, рейс два раза переносили.
– Для извинений нет причины.
Дина остановилась и более пристально посмотрела на Настю.
– Да, а Минька прав, но я даже не предполагала, что да такой степени.
Настя чуть прищурила глаза.
– То есть? В чем прав Миша?
– Что ты стала другой.
– Так заметно?
– Очень. Где твои каблуки, Настя?
Тут девушка фыркнула.
– Почему-то все зациклились на туфлях с каблуками. Каблуки были моим фетишем в прошлой жизни?
– Совершенно верно.
– Тогда понятно, почему мне принесли лабутены, или как там они называются, в больницу. Нет, я всё понимаю, но, черт… Дина, как вообще можно было принести на выписку беременной женщине обувь на каблуках? Честно? Я чудом не запустила их в Мишу.
Глаза Дины приняли серьезное выражение.
– Хотела бы я на это посмотреть?
– На что? На то, как я запускаю туфли в твоего брата или, как шлепаю от больницы до машины в больничных тапочках?
Дина прикрыла рот рукой, сдерживая смех.
– Я желаю знать все подробности.
– Будут они тебе.
С Диной они быстро нашли общий язык.
– Миша предложил мне пожить у вас несколько дней? Ты не против?
Это был ещё один огромный плюс в копилку качеств Дины.
– Конечно, нет.
Дина могла бы согласиться, не сообщая Насти ничего. Дом принадлежит Мише, и, пусть номинально, Настя считается тут хозяйкой, таковой она себя не чувствовала. Но то, что Дина спросила её, ей понравилось.
Первый день они разговаривали ни о чем, обедали вместе, гуляли. Настя подозревала, что Дине не терпится задать ей вопросы личного характера, но она от них воздерживалась, давая возможность Насте лучше её узнать. Это внушало доверие. Иначе Настя могла воспротивиться, внутренне ощетиниться, если бы вновь прибывшая сестра Миши, пусть и очень обаятельный человечек, сразу полезла бы к ней в душу.
Вечером Дина уехала в город, и Настя снова осталась одна.
Холодный дом, который не желал принимать её. Лишь в тренажерном зале Насте было комфортно, но где зал и где беременная девушка? Она иногда прохаживалась между тренажеров, касаясь их кончиками пальцев. Её непреодолимо тянуло сюда. Надо заняться йогой. Или стрейчингом. Любым видом спорта.
Часы показывали начало двенадцатого, Миши всё не было.
Настя опустилась в кресло, накрыла себя заранее прихваченным пледом, прикрыла глаза. Подремлет здесь. В гостиной потушила свет, лишь оставила пару напольных светильников зажженными. За окном погода испортилась, небо заволокли тучи.
Не успела она провалиться в более глубокий сон, как её выдернули оттуда.
– Настюша, девочка, ты что тут делаешь?
Настюша… Так ласково, так пронзительно нежно. Нет, это во сне её кто-то мог назвать, в реальной жизни, скорее, сука или дрянь.
Настя застонала и, мысленно отмахнувшись от того, кто незвано вторгся к ней в сон, попыталась перевернуться, хотя сделать это было не так-то просто в кресле, да ещё и, имея прилично выпирающий живот, который не подомнешь и не подожмешь.
Но заснуть ей снова не дали.
– Эй, Настя, а ну, просыпайся!
Голос Миши нельзя ни с кем перепутать, и она всё же открыла глаза, щурясь.
Он стоял рядом с креслом, возвышаясь, точно башня. В полутьме Миша казался ещё шире в плечах и крупнее. У Насти мгновенно сработала реакция тела, и она невольно вспомнила, с какой легкостью он нёс её на руках.
– Почему ты спишь в кресле? – недовольно бросил мужчина, скрещивая руки на груди.
Без пиджака и галстука, он выглядел более доступным. Если ещё штаны заменить спортивными брюками или джинсами, то для Насти его образ станет идеальным.
– Тебя жду.
– Зачем?
– Черт, Миш, что за глупый вопрос? Накормить тебя хочу. Да, снова. И, кстати, что за дурацкая привычка не сообщать, когда задерживаешься?
Взгляд антрацитовых глаз стремительно потемнел, и, если бы Настя заглянула в них, то с удивлением заметила бы, как в них разливается теплота. Но теплота особая, густая, поднимающаяся из самых глубин и смягчающая холод стали.
– Я никогда раньше не предупреждал тебя – задержусь или нет. Ты ложилась спать и всё.
– Странно.
Настя, опираясь о подлокотники, поднялась на ноги. Плед стремительно заскользил книзу, упасть ему не позволил Миша – вовремя подхватил.
– Я часто задерживаюсь.
Настя осуждающе покачала головой и чуть иронично поинтересовалась:
– И я никогда не ворчала? Хотя не говори – по твоей реакции вижу, что нет, и что тебя такое положение устраивало. Что ж… Впредь ждать не буду. Пошла-ка я и правда спать, во мне тут не особо-то и нуждаются.
Она успела сделать полшага, намереваясь обогнуть несносного Зареченского, который с удивительным постоянством и точностью на корню обрубал все её душевные порывы и стремления. И чего, спрашивается, она ждала в этот раз?
Злясь в первую очередь на себя, что совершила очередную глупость и выставила себя, не пойми кем, она не уловила момента, когда тело Миши напряглось, и он осторожно, но решительно ухватил её за локоток.
– Ты охрененно выглядишь, когда ворчишь, полусонная.
Не успела Настя отреагировать и на его дальнейшие действия. Он нагнулся и впился голодными губами в её губы, мгновенно обжигая и ввергая в водоворот стихийного желания. Его губы были теплыми, они ласкали, сразу же стремясь проникнуть внутрь рта. Мужчина прижал её к себе боком, вплотную, одной рукой удерживая скулы. Он их ласкал пальцами, и те места, к которым он прикасался, начинали гореть.
Настя хотела воспротивиться, обидеться, потом передумала. Зачем? Поцелуи мужа ей нравились, чего тут лукавить, а лишать себя сейчас удовольствия – ради чего? Их перемирие и так было слишком шатким. Они оба, не сговариваясь, сейчас молчали и по поводу развода и по поводу дальнейших действий в этом направлении.
Настя изловчилась и обняла Мишу, чуть поцарапав его шею, пробравшись за ворот сорочки. Ей нравилось щекотать его ноготками, правда, видя, как она его «разрисовывала» в порыве страсти, ей становилось стыдно, но Миша ни разу ей ничего не выговорил, лишь единожды хмыкнул, рассматривая бедро.
– Всем спину царапают, мне бедро.
Настя усмехнулась в ответ.
– Не переживай, до спины тоже доберусь.
Сказала и прикусила язык, потому что увидела, каким стремительно задумчивыми становятся его взгляд и лицо в целом.
Настя ни на шаг не продвинулась в понимании мужа. Да и пустое это… Пустое… Каждый день она ждала фатальных слов: «Я начал бракоразводный процесс». И как бы им хорошо ни было в постели, как бы она ни горела от его поцелуев, факта их расставания никто не отменял.
Михаил оторвался от её губ и прошептал прямо в них:
– Я поужинал в ресторане с партнерами. Но я бы не отказался от десерта.
Сердце Насти ёкнуло в необъяснимой тревоге. Интуиция? Всё может быть. Сейчас она обострилась, как никогда. Словно предвестница надвигающейся беды, катастрофы, от которой невозможно скрыться.
Девушка отстранилась от мужчины, уперев руки ему в грудь.
Миша сразу же напрягся, нахмурился.
– Я что-то сказал не то?
Настя качнула головой.
– Извини, это я… Черт, голова что-то закружилась.
Она врала, и оба это понимали.
– Я пойду… Тем более, если ты уже поужинал.
– Настя!
В голосе мужа проскользнули предупреждающие нотки, но девушка махнула рукой.
Она, не чувствуя ног, абсолютно не понимая своего состояния и резко испортившегося настроения, направилась к лестнице. На этот раз её задерживать никто не стал, лишь за спиной послышалось приглушенное ругательство. Настя грустно улыбнулась – сам ругается, как сапожник, а её оговаривает.
Поднявшись в спальню, она так же меланхолично умылась, переоделась в очередной шелковый шедевр с изумительным кружевом на бюсте и забралась в постель. Хватит быть маленькой девочкой и ждать, что Миша последует за ней и ляжет рядом лишь по той причине, что ее стали мучить кошмары. У него и без неё хлопот и забот хватает. И пойми ты уже, Настя, наконец… Не воспринимает он тебя, как полноценного партнера. То, что он привез тебя единожды в «Альянс», ничего не значит. Хотел сделать приятное, и только. А, может, у самого настроение требовало джаза. Между вами ничего не изменилось. Ничего. То, что ему нравилось заниматься с тобой сексом, и, по его словам, он не трахает никого на стороне, удобно лично для него.
Настя зажмурилась. Не смей раскисать… Впереди самое трудное.
Она не заметила, как уснула. А проснулась от того, что её бесцеремонно потряхивали за плечо, причиняя боль.
Настя распахнула глаза, поморгала. И натолкнулась на яростный взгляд мужа. Таким она его ещё не видела. Чтобы лицо исказилось от бешенства, губы плотно сжаты, лишь верхняя нервно подрагивает, на скулах напряглись желваки, вены на висках вздулись. Взгляд же прожигал, клеймил Настю, и, казалось, дай она волю, испепелит её до основания.
Настя не успела ничего спросить, потому что Миша, не размыкая губ, бешено прошипел:
– Мля, кто такой Никита?
Глава 18
– Мне Миша сказал, что тебя беспокоят кошмары.
Настя прикрыла глаза и сосчитала до десяти. Кто-то говорит, что подобный нехитрый маневр позволяет не сорваться.
У неё настроение, как раз было «срывное». Имя мужа выступало превосходным детонатором. Пшик – и она взорвется. Кстати, может и к лучшему. Иногда полезно выпускать пар. Она же всё держала в себе.
– Привет, Дина. Я не слышала, как ты подошла.
– Извини, я помешала тебе?
– Нет, всё отлично. Напротив, от твоей компании я не откажусь. Мне надо поговорить, иначе я кого-нибудь убью. Выпотрошу. Точнее, не кого-то, а одного конкретного человека.
Дина понимающе усмехнулась.
– Миньку?
– Так точно.
– Поссорились?
– Нееее, – Настя наигранно растянула слово. – С твоим братом поссориться невозможно.
– Тогда что?
– Ссорятся те, кто общается. А мы тупо живем под одной крышей, потому что мне некуда съехать. Или не так. Я не могу никуда съехать, потому что ни фига ничего не помню, это первое. И второе, моё положение беременной жены могущественного Зареченского не позволяет совершить столь опрометчивый шаг.
– Как всё серьезно…
– Хуже не бывает.
– Посидим на веранде? Сегодня, правда, прохладно, но можно захватить для каждой по пледу и попросить приготовить ягодного чая. Как тебе мой план?
– Отличный.
Дина пыталась помочь. Скорее всего, по просьбе того же брата. И если ранее Настя даже испытывала благодарность к мужу, то сегодня всё, что касалось Зареченского, воспринималось слишком остро.
Его хотелось прибить. Четвертовать. Спалить на костре. Замуровать.
В общем, сделать с ним что-нибудь нехорошее.
Девушки прошли на застекленную веранду, и Настя тоскливо вздохнула. Даже погода соответствует её пасмурному настроению. Небо заволокли тучи, ни намёка на пробивающиеся солнечные лучи, и градус температуры резко упал, на улице было не больше двадцати, да и ветер не на шутку разгулялся, загибая ветки и срывая листья. Цветам и декоративным растениям, что украшали садовый ландшафт, доставалось больше всех.
Дина пришла, неся одновременно два пледа и поднос с горячими напитками. Настя, охнув, поспешила ей на помощь, забирая поднос.
Девушки уютно расположились в креслах-качалках, укрывшись пледами.
– Так что у вас произошло, Настя? Не хочешь поделиться?
– Ты вроде бы как хотела услышать про мои сны.
– И про них тоже.
– Мне нечего скрывать. И, кстати, после разговоров с тобой мне становится легче. Никогда не думала, что это скажу, но разговор с психологами реально помогает.
– Расценю, как комплимент.
Дина не торопила её. И Настя сдалась.
– Кошмары начали беспокоить ещё в больнице, сразу после теракта. Я не знаю, как было до него. Сначала я не обращала на них внимания, да и кто особое значение придает снам? О, если только парапсихологи. Обычные люди – нет. И я бы до сих пор на них не зацикливалась, это… твой брат зачем-то тебе сказал. Ну, да, снится какая-то ерунда. И я просыпаюсь в жутком состоянии, наверное, близком к панике. Кстати, когда твой брат рядом – всё нормально, сразу успокаиваюсь. Дина, и не смотри на меня так! Тебе ли не знать, какие у нас отношения, и что мне твой Зареченский пинка под попу даст, как только я рожу.
– Хмм… ты так думаешь?
– Про что?
– Про пинок.
– Уверена, на сто процентов.
– Странная уверенность, – Дина сделала глоток, обхватив чашку с чаем обеими руками. Пальцы девушки украшали крупные кольца, придающие ей эксцентричность. – И что именно тебе снится?
– Ничего, – Настя так же взяла чашку и повторила действия Дины. Теплая чашка в ладонях дарила уют и видимое спокойствие. Даже ветер за окном начинал восприниматься иначе, спокойнее. Не так бередил душу. – Себе снюсь я, любимая.
Она иронизировала.
– Это как? Если не сложно, поподробнее расскажи?
– В основном мне ничего не снится, Дина, я уже сказала выше. Темнота или туман. Возможно, я плохо помню свои сны. Не запоминаю, да и не стремлюсь. По поводу моего второго заявления…Что себе снюсь я. Так и есть. Постоянно вижу в этой серости себя, – Настя взяла чашку одной рукой, второй принялась жестикулировать, помогая высказать то, что никак не формировалось в слова. – Даже не знаю, как объяснить. Словно я смотрю на себя со стороны, мне отчего-то больно, а ещё странное чувство, что я никак не могу примириться с происходящем. Именно во сне. Казалось бы… с чего я должна впадать в панику от вида себя? Причем, я никуда не падаю, мне никто и ничем не угрожает. В общем, сумятица какая-то. Пройдет.
– А что у вас произошло с Мишей? Кстати, он тоже сегодня не в духе.
– Так и ему и надо. Нечего на меня орать.
– Ну, вообще мой брат довольно спокойный человек, – Дина улыбнулась.
– В каком месте? Я, конечно, не помню, как мы с ним общались раньше, но сейчас… Не дружим мы с ним, Дина, как ни пытались. Не получается.
– Разве? А по мне у вас всё отлично получается.
Настя пожала плечами и снова посмотрела в панорамное окно.
– Может, со стороны и виднее… Сегодня ночью, например, он разбудил меня злой, как черт. Видите ли, я во сне звала какого-то Никиту. Идиотизм… Мало того, что мне ничего не снилось, так ещё и какой-то Никита ему привиделся. У меня в прошлом были знакомые Никиты?
– Я не знаю.
– Вот и я не знаю. Но твой брат распсиховался. Наорал на меня. А я-то тут причем?
В глазах собеседницы блеснул довольный хитрый огонёк. Дина снова сделала глоток и добавила:
– А тебе, Настя, не приходило в голову, что Миша приревновал? Сама посуди, как это выглядело со стороны. Вы спите вместе, и тут он слышит имя другого мужчины.
Настя думала о ревности, и даже испытала в какой-то момент угрызения. Но ровно до той поры, пока её муж не начал бесноваться и обвинять её едва ли не в измене.
«Любовничек из прошлого? Уже нашла мне замену? Быстро. На скаку, я бы сказал, времени зря не теряешь».
Настя взбунтовалась не на шутку. Сон, как рукой сняло. От его обвинений её внутренне заколотило, и, вместо спокойного сна и уюта, получился скандал, который она же и оборвала, не желая распыляться и что-то доказывать Михаилу. Если он по-прежнему в ней не увидел ничего хорошего, не разглядел её душевные качества, а видит только тело, то к чему лишние слова, сотрясание воздуха?
Настя отвернулась от него, глотая слезы и сжимая кулаки. Она не будет плакать. Она сильная. Она – боец.
Утром Миша уехал, не позавтракав. Вот пусть и катится. Но, как оказалось, у того состоялся разговор с сестрой. Интересно, о чем он ей рассказывал?
Настя хотела спросить, потом передумала. Она ещё не настолько доверяла Дине, чтобы говорить о чувствах.
А чувства были…
Вспыхнули нежданно-негаданно и грозились доставить Насте много боли.
– Не хочу больше о себе. На сегодня достаточно, – произнесла Настя уверенно и одновременно спокойно, давая понять, что настаивать не стоит. – А можно встречный вопрос?
Дина с готовностью кивнула.
– Конечно.
Как родные брат и сестра могут столь разительно отличаться? Дина была полной противоположностью брата. Мягкая, добрая, улыбчивая. С совершенно потрясающими глазами, в которых не было и намёка на холодность или равнодушие.
– Почему именно парапсихология, Дина? Я понимаю, что такое психология. Но «пара»… Это же от паранормального. Значит, что-то, выходящее за рамки обыденного понимания жизни.
– Дословно парапсихология трактуется, как область психологических исследований, изучающая явления, не объяснимые деятельностью органов чувств. Википедия же нам сообщает, что парапсихология – это комплекс псевдонаучных дисциплин, направленных на обнаружение сверхъестественных психических способностей людей, феноменов жизни после смерти и тому подобное.
– Я так и представляла. Нечто за гранью того, что можно изучить и потрогать.
– Совершенно верно.
– Параллельные миры, двойники, телепатия и многое другое?
– Да, а ещё, например, переселение душ.
Настя отвлеклась на входящий звонок и не заметила, как взгляд Дины стал серьезным и сосредоточенным.
Звонок был от гинеколога Насти.
Телефонный разговор с Орешко длился недолго.
– Мне необходимо сделать вам, Анастасия, дополнительные анализы. И да, я бы хотела поговорить с Михаилом Николаевичем. До него не могу дозвониться. У меня свободно на семнадцать часов. Будет здорово, если вы оба сможете подъехать к этому времени.
– Спасибо, я обязательно буду.
Настя нажала на отбой и посмотрела на Дину.
– Дина, расклад такой. Звонил мой врач, назначил встречу на семнадцать часов. Мне и Мише. Я у Орешко буду ровно в пять. Твоя задача донести эту информацию до брата. Я звонить ему не буду!
Дина понимающе улыбнулась.
Настя благодарно кивнула и поднялась.
Больше разговаривать она не могла. На душе от разговора не полегчало. Напротив, общение с Диной усугубило и без того не простое настроение Насти.
Оказывается, она большая беспросветная идиотка.
Потому что только идиотка может очень быстро и безответно полюбить человека, который ее не замечает, и ему от нее надо лишь одно – ребенка, которого она носит под сердцем.
Глава 19
Миша вошёл в кабинет Орешко в семнадцать двадцать.
– Извините, пробки.
Ангелина Геннадьевна оторвалась от компьютера и кивнула на стоящее рядом кресло.
– Присаживайтесь, Михаил Николаевич.
– А где Настя?
– Сдает анализы.
Зареченский прошёл и опустился в кресло, после чего достаточно жестко сказал:
– Ангелина Геннадьевна, я хочу знать, что происходит. Зачем на беседу вы пригласили меня?
Орешко сняла очки в черной оправе, инкрустированной несколькими бриллиантами, положила их на стол и потерла переносицу. Жест, выражающий усталость.
– Я не буду ходить вокруг да около. Более того, я рада, что Настя сейчас отсутствует. Потому что я бы не хотела её беспокоить лишний раз. У вашей жены и так достаточно причин для нервотрепки. Пережить теракт… Сильная девочка. А главное, меня поражают её перемены. Ни капризов, ни особого внимания к себе. Да и выглядит она иначе. Мягче что ли. Михаил Николаевич, извините, я ушла от темы, зафилософствовалась. Итак, скажите мне, пожалуйста, вы в курсе, что у вашей жены наблюдалась клиническая смерть в течении одной минуты?
– Чтооо? – выдохнул Михаил, ошарашенный услышанным.
На него, точно жидкий азот вылили сверху да так, что придавило, и он не сразу очухался.
Его Настя могла умереть…
Нет! Его Настя была мертвой! Целую минуту! Ему, как человеку, далекому от медицины, был известен термин «клиническая смерть» только из газет, журналов, сети да телевизора. У кого-то где-то там… На грани фантастики.
А тут… реальность.
У Зареченского оборвалось дыхание, ему разом перекрыли кислород, и лишь одна мысль билась, металась в голове, разрывая её на миллиарды частей – он мог потерять Настю. Там, в метро или уже в больнице. И тогда не было бы уже ничего – ни её задорно-застенчивой улыбки, ни изучающего взгляда, ни уверения, что она спортсменка и большая поклонница спорта. Ни её потрясающего, сводящего с ума запаха клубники с миндалем, необычного, даже экзотического. Не было бы ни её тихих стонов, когда он захватывает её губы в плен, ни коготков, впивающихся ему в кожу. Ни гневно пылающих глаз, ни спокойного, рассудительного тона, когда она расставляет все точки над «i».
Только его память и обида. Злость и негодование, что его обманули.
И их ребенок никогда бы не появился на свет.
Михаил кое-как сглотнул ком в горле, принимая весь ужас того, что могло случиться.
– Поэтому мне и понадобились дополнительные анализы. Вижу по лицу, что вы не знали… Что ж, соответствующие вопросы вы можете задать врачам, которые оказывали первую медицинскую помощь Анастасии. Думаю, они более подробно вам всё расскажут. Могу признаться честно, что я сама пребываю в неком удивлении, шоке. Я впервые сталкиваюсь с феноменом клинической смерти, плюс по моим наблюдениям, и ваша жена, и ребенок абсолютно не пострадали. Все органы функционируют полноценно.
Орешко ещё что-то говорила, Михаил слушал её в пол-уха. Его сердце лихорадочно билось в груди. В последний раз подобный выброс адреналина он испытывал в ночь, когда погибли родители. То ощущение безвозвратности, полного бессилия. Поставили перед фактом, и ты должен жить. Как?.. Непонятно, да и никого по большому счету не волнует твоя боль. Ты – мужчина, ты должен быть сильным, ты не смеешь показать свою слабость.
– Я вас понял, Ангелина Геннадьевна, спасибо за информацию.
– Надеюсь, она вам будет полезна. И всё же я бы поговорила с врачами.
– Я поговорю.
Да, он обязательно узнает, почему ему ничего не сказали!
Читать бесплатно другие книги:
