Мышеловка на три персоны Александрова Наталья

— Хамство и достойный ответ на него всегда актуальны, — строго ответила Ирина, — но сейчас нам не до того… забудь ты о своей соседке хоть на час! Нам надо успеть встретить твоего мужа!

— Да, конечно, — тяжело вздохнула Катерина, и замахала руками. Возле неё тут же остановились побитые с одного бока «Жигули».

— В «Пулково-2»! — воскликнула Катя и плюхнулась на переднее сиденье.

— В шесть секунд! — радостно отозвался водитель, хитроватый мужичок средних лет с синяком под правым глазом.

— Может, мы лучше на маршрутке? — протянула Ирина, с сомнением оглядывая машину и её водителя.

— Сама говоришь — опаздываем! — прикрикнула на подругу Катя, — пока ещё эта маршрутка приедет…

Ирина пожала плечами и села сзади.

Водитель лихо заломил кепку и нажал на газ. Внутри машины что-то громко застучало, но с места она, несмотря на это, тронулась. Шофёр крутанул руль и свернул в боковую улицу.

— Эй, вы куда! — воскликнула Ирина. — Нам же в «Пулково», прямо по Московскому проспекту!

— Дамочка, попрошу меня не учить! — покосился на неё водитель. — Я же вас не учу щи варить! На Московском сейчас офигительные пробки, два часа простоим, а тут мы живенько!

— Однако! — возмутилась Ирина. Она хотела достойно ответить на хамство водителя, но внутри машины опять что-то загремело, и её достойный ответ все равно не был бы услышан.

Водитель снова повернул руль, выехал на параллельную проспекту улицу, резко нажал на тормоза. Вся улица была плотно забита машинами.

— Вот черт, — проговорил мужчина, сдвинув кепку на затылок и почесав лоб, — первый раз здесь пробку вижу! Ну ничего, дамочки, успеете вы на свой самолёт! Туточки можно аккуратненько срезать!

Он сдал назад, снова крутанул руль и въехал на тротуар. Оглядевшись по сторонам, свернул во двор и поехал по дорожке среди кустов и скамеек с дремлющими пенсионерами.

— Совсем обнаглели! — крикнула вслед «Жигулям» какая-то всполошившаяся старушонка. — Ни стыда ни совести! Скоро по живым людям поедут! Чтоб у тебя карбюратор отсох!

— Вот ведь ведьма, — проворчал водитель, — скажет же такое! И главное, слова-то какие знает! Карбюратор! Чтоб у тебя самой глушитель отвалился!

Он свернул к воротам, и вдруг его машина закашляла и остановилась.

— У, ведьма старая, — взвыл мужчина, выскакивая наружу, — сглазила-таки!

Он забежал вперёд и открыл капот «Жигулей».

— И что теперь? — холодно поинтересовалась Ирина. — На маршрутке мы бы уже давно доехали!

— Ну кто же знал… — жалобно протянула Катя, — давай я пока расскажу тебе про свою соседку! Это такой ужас!

— Не волнуйтесь, дамочки! — донёсся из-под капота жизнерадостный голос водителя. — Тут дело плёвое, минута — и все будет в порядке!

Нечего разъезжать, где не положено! — прокричала со своей скамейки довольная старуха. — Говорила я тебе, что отсохнет карбюратор!

— Заткнись, ведьма! — приглушённым голосом отозвался шофёр. — А то сейчас схлопочешь трамблёром между глаз!

— Не посмеешь при свидетелях! — не сдавалась бабка.

— Ну вот и все! — водитель вынырнул из-под капота, захлопнул его и впрыгнул на своё место, проворчав напоследок: — Скажи спасибо, ведьма, что я спешу, а то разобрался бы с тобой по-своему!

Он снова включил зажигание и выехал со двора. Однако радость его была недолгой. Прямо при выезде его поджидал коренастый милиционер с полосатым жезлом в руке.

— А ну-ка, быстренько остановимся! — ехидно проговорил вредный гаишник. — Мы что — плохо видим? Для нас дорожные знаки ничего не значат? Мы не знаем, что такое «кирпич»?

— Сержант… — начал водитель, снова безнадёжным жестом сдвинув кепку на затылок, — тут такое дело…

— Ты как хочешь, — раздражённо прошипела Ирина, — а мне это надоело! Я немедленно выхожу из этой чёртовой машины, возвращаюсь на Московский и ловлю маршрутку!

— Я с тобой! — жалобно пискнула Катя, с трудом выбираясь из салона «Жигулей». — Я с тобой!

— Дамочки, вы куда же? — безнадёжно воскликнул водитель, глядя им вслед. — А платить кто же будет?

— Тебе ещё и платить? — огрызнулась Ирина, набирая скорость.

В результате всех этих приключений, когда подруги добрались до аэропорта, они выяснили, что самолёт, на котором должен был прилететь профессор Кряквин, приземлился уже больше двух часов назад. Последние пассажиры ловили такси, но Валентина Петровича среди них не было.

— Только пожалуйста, ничего мне не говори! — проговорила Катя, чуть не плача. — Я ведь тебя знаю, сейчас начнёшь меня воспитывать, заведёшь свою обычную песню — «я тебя предупреждала…»

— Да ничего я не собираюсь говорить! — отмахнулась Ирина. — Поехали обратно, встретишь своего Валика дома!

— Дома… — как эхо, повторила Катя, нахмурив лоб, — там такой ужас… ты не представляешь… «Моя соседка, Ирина Сергеевна…

— Ну вот, опять! — Ирина перекосилась, как будто съела целый лимон. — Ты взрослый, серьёзный человек, а ведёшь себя как ребёнок! Позволяешь какой-то старухе так помыкать собой… в конце концов, поговори с ней серьёзно!

— Это невозможно, — вздохнула Катя.

— Нет ничего невозможного! — оборвала её подруга. — Для каждого человека можно найти какие-то убедительные доводы!

— Только для живого, — вполголоса ответила Катя.

— Что ты хочешь этим сказать, — Ирина повернулась к подруге, — твоя соседка умерла?

Катя молча кивнула.

— Ну конечно, это печальное событие, но почему ты так близко приняла это к сердцу? Вроде бы вы с ней не дружили… и это ещё мягко сказано…

— Она не просто умерла! — страшным шёпотом сообщила Катя, предварительно оглядевшись по сторонам.

— Не просто? Что значит — не просто? — удивлённо переспросила Ирина.

Катя снова огляделась, округлила глаза и прошептала:

— Её убили! Она поднялась ко мне, когда мы с тобой разговаривали, в своих ужасных сиреневых цветочках, и стала снова скандалить, что я на неё протекла… а я всего лишь разлила чашку кофе… а потом я к ней спустилась, чтобы посмотреть, а она — того!

— Ничего не понимаю! — Ирина затрясла головой, как будто хотела вытрясти из ушей воду. — Какая чашка кофе? Что случилось с твоей соседкой? Когда это случилось? Когда мы с тобой… по телефону?

— Ну да! — подтвердила Катя, неожиданно успокоившись. — Мы разговаривали, а она притащилась… а когда я спустилась к ней — она уже лежала на полу, вся в крови и совершенно мёртвая!

Катька, у тебя бред! — твёрдо сказала Ирина. — У тебя от одиночества нервы расшатались, вот и мерещится всякая дрянь со страху. Хотя чего бояться-то? Чушь какая! Думать меньше нужно о всяких вздорных старухах, тогда и мерещиться ничего не будет.

— Я не могу, я глаза закрою, а она стоит, вернее, лежит у меня перед глазами, — пожаловалась Катя.

— Из-за тебя профессора упустили! — упрекнула Ирина. — Человек не был дома больше полутора лет, рассчитывал на встречу с поцелуями и цветами, а вместо этого его вообще никто не встретил! Что он о тебе подумает?

— Ужас какой! — Катя расстроилась. — Просто кошмар! Бедный Валик! Что теперь делать?

— Домой скорее ехать, у мужа прощения просить!

Катерина тут же рванулась к стоянке такси.

— Ты что — с ума сошла? — зашипела Ирина, схватив её за рукав. — Да здесь, возле аэропорта, с тебя как минимум триста баксов за такси сдерут! А ехать-то до города — всего-ничего!

В это время совсем рядом с ними остановилась весьма потрёпанная «девятка» — кто-то привёз пассажиров из города. Водитель, крупный круглолицый мужчина, вышел вразвалочку из машины и открыл багажник. Тотчас с переднего сиденья выкатилась бойкая невысокая тётка в мелких кудряшках и открыла заднюю дверцу. Ирина отвела глаза и потянула Катю к остановке автобуса, пообещав, что доедут они на нем только до города, а там уже возьмут машину. Катька утверждала, что она хочет домой как можно скорее, и было никак не втолковать ей, что из-за пробок скорее как раз будет на метро.

Из машины выгружали толстую старуху с палкой. Тётка в кудряшках чмокнула водителя в щеку, подхватила необъятных размеров чемодан и понеслась в здание аэропорта. Сзади поспешала старуха, стуча палкой. Водитель проводил их равнодушным взглядом и закурил.

«Не мог уж до места чемодан донести, — с необъяснимой неприязнью подумала Ирина, — ведь, судя по поцелую, не чужих людей привёз…»

Она тут же напомнила себе, что это не её дело, но тут водитель оглянулся, лицо его просветлело, и он заорал на всю площадь:

— Ирка! Вот это встреча!

По голосу Ирина тотчас узнала своего бывшего одноклассника Сашку Березкина. Да и внешне он не слишком изменился — то же круглое румяное лицо, только потолстел, да волосы слегка поредели. Сашка уже подошёл к ним с Катей и кинулся обниматься. Ирина вежливо освободилась и улыбнулась:

— Здравствуй, Саша! Рада тебя видеть. Ты как здесь?

— Да вот, сестра попросила подругу свою в аэропорт подбросить! — орал он. — А я ещё ехать не хотел, а тут такая встреча! Ну, ты какая стала — не узнать просто! А в школе-то такая девчонка была с косичками, замухрышистая, в общем…

Ирина нахмурилась. Никогда она не была в школе замухрышкой, рано выросла и сформировалась, в седьмом классе уже на неё заглядывались. И вовсе не косички у неё были, а косы, да такие толстые, что мальчишки на переменах даже и не дёргали. Правда, в старших классах косы она остригла, и мама до сих пор ей этого простить не может. А Ирине короткая стрижка шла ещё больше, тут уж от поклонников просто отбою не было. Другое дело, что Ирина была девочка серьёзная, круглая отличница и редко посещала школьные вечеринки и шумные компании. Так что Сашка, наверное, её с кем-то перепутал.

Сашка сообразил, что ляпнул не то, и обратил внимание на Катю.

— Будем знакомы, Александр! Вас подвезти, девочки?

— Да мы вообще-то… — замялась Ирина, но Катька уже обрадованно устремилась к «девятке».

— Слушай, Иришка, — разглагольствовал Сашка за рулём, — да мы наверное лет двадцать не виделись!

Ирина вспомнила, что Сашка в школе был сероват, ей было с ним скучно, и согласилась, что да, не виделись лет двадцать.

— А вы, Саша, водителем работаете? — спросила Катя, пытаясь вызнать, нужно ли им будет платить ему деньги.

— Да вы что, — обиделся он, — я в серьёзной фирме работаю! Это сестра попросила подругу отвезти. Стану я ещё просто так людей в собственную машину подсаживать! Машина у меня отличная — двигатель недавно перебирал, и цвет замечательный — фильдекос!

Ирина от неожиданности чуть не фыркнула.

— По-моему, фильдекосовые бывают только чулки, — прошептала ей Катя, — и то сто лет назад их носили, во времена молодости наших бабушек!

— Молчи, — приказала Ирина, не разжимая губ, — неудобно!

Машина ехала уже в городе по Московскому проспекту.

— Вам, вообще-то, куда нужно? — спросил Сашка.

Ирина вовсе не собиралась ехать к Катьке — как-нибудь сами они с мужем разберутся. Но она перехватила в зеркале слишком заинтересованный взгляд Сашки, и вспомнила, что в аэропорту он слишком сильно сжал её в объятиях. По дороге они уже перебрали общих знакомых, так что теперь ей хотелось поскорее с одноклассником распрощаться. Она назвала Катин адрес и, не вдаваясь в подробности, сказала, что они очень торопятся.

Катерина молчала, она готовила себя к встрече с возвратившимся мужем и очень нервничала.

Сашка высадил их на углу за два квартала, уж больно изрытый был асфальт в Катином переулке. На прощанье он вытребовал у Ирины телефон и отбыл, присовокупив, что обязательно позвонит на днях.

Подруги выскочили из машины, и Ирина вздохнула с заметным облегчением. Фильдекосовая девятка умчалась в туманную даль, выпустив на прощание облако ядовитого выхлопа. Катя двинулась к подъезду и вдруг замерла на месте, как антилопа, сражённая меткой стрелой чернокожего охотника.

Перед её подъездом стоял милицейский «уазик», в который заталкивали невысокого, загорелого до черноты человека, облачённого в выгоревшие полотняные шорты, перехваченные в талии поясом из шкуры неизвестного животного, и футболку цвета хаки с длинной надписью на загадочном языке. Человек был худ до крайности, в его растрёпанных волосах красовалось перо попугая, лоб и щеки казались пятнистыми от солнечных ожогов. Поверх защитной футболки на его плечи был накинут кусок пятнистой шкуры.

— Валик! — завопила Катя, схватившись за сердце, и бросилась на выручку своему блудному мужу.

Профессор Кряквин, который до сих пор пассивно сопротивлялся сотрудникам милиции, за что уже получил пару затрещин, при виде жены удвоил усилия и даже смог на какое-то время вырваться на свободу. Катерина налетела на него, как океанский шквал налетает на утлую лодку, обхватила тщедушного профессора, прижала к груди и покрыла поцелуями. На обгорелых и обветренных щеках Кряквина появились малиновые отпечатки помады.

— Валик, — всхлипывала Катя, разглядывая обретённого мужа, — как похудел! Как обгорел! Как зарос! А кто эти люди? — она покосилась на растерявшихся сотрудников милиции и сделала шаг вперёд, словно собираясь защитить от всего мира своего возвратившегося мужа.

Милиционеры, лишившиеся арестанта, опомнились и кинулись следом за ним, на ходу вытаскивая табельное оружие.

— Вызывай подкрепление, Лампасов, — кричал один из них, — задержанного сообщники отбивают!

— Сами справимся! — отвечал второй, совершая охватывающий манёвр и изготавливаясь к стрельбе.

— Какое сами! Тут целая банда!

— Стоять! Лежать! Вы окружены! — прокричал Лампасов, щёлкая предохранителем. — Сопротивление бесполезно!

— Что здесь происходит? — удивлённо поинтересовалась Ирина. — Вы что, кино снимаете?

— Какое кино? — милиционер покосился на неё, поправил фуражку, но все же затормозил и задумчиво опустил пистолет. — Происходит задержание опасного преступника!

— Это не преступник, — проговорила Катя, на мгновение выпустив профессора из рук, — это мой муж Валик, он вернулся из Африки!

— Оч-чень интересно! — протянул второй милиционер, завершая окружение и перехватывая выпущенного Катериной преступника. — Значит, вы можете установить личность подозреваемого? А у вас самой документы имеются?

А как же! — Катерина, всхлипывая, полезла в свою сумку, где как назло не оказалось никаких документов, кроме пропуска в бассейн спортивного общества «Буревестник» почему-то на фамилию Ташьян.

— Вот куда, оказывается, Жанкин пропуск подевался! — удивлённо проговорила Катя, разглядывая зеленую книжечку.

— Значит, гражданка Ташьян, — начал милиционер, выхватив у неё пропуск, — вы утверждаете, что подозреваемый является вашим мужем?

— Является, — кивнула Катя, — только я вовсе не Ташьян, я Дронова… а Валик — Кряквин…

— Одну минуточку, — милиционер ещё больше посуровел, — гражданка Ташьян, она же Дронова, она же Кряквина… не многовато ли у вас фамилий для честного человека? Придётся проверить вас по нашей базе данных!

Ирина попыталась вмешаться, но в это время из подъезда выкатилась генеральша Недужная, на какое-то время утратившая контроль над интереснейшими событиями, чтобы убавить огонь под кипящим на плите борщом. Увидев Катерину, она радостно закричала:

— Вот, вот она только утром с покойницей ссорилась! Я свидетель! Я как раз в магазин шла, а она и говорит: «Топором тебя непременно зарублю! Уже и топор в магазине подходящий приобрела!» Так что это наверняка она и зарубила несчастную Ирину Сергеевну! — и генеральша громко высморкалась в клетчатый мужской платок, тем самым выразив сочувствие жертве преступления.

— Постойте, свидетельница, — проговорил один из милиционеров, неодобрительно наморщив лоб, — ведь вы не так давно заявляли, что застали на месте преступления вот этого гражданина…

— Застала, — подтвердила Недужная.

— А теперь говорите, что это она, гражданка Ташьян…

— Она не Ташьян! — возразила генеральша.

— Я не Ташьян! — вскрикнула Катя. — Я же вам сказала — Дронова я! Из восемнадцатой квартиры!

— Ой! — генеральша Недужная всплеснула руками, уставившись на загорелого преступника. — Да ведь это же Кряквин, муж её! Тоже из восемнадцатой квартиры! Здрассьте, Валентин Петрович! Как же я вас сразу-то не признала! Больно уж вы на лицо переменились!

Тут же она повернулась к служителям закона и заявила:

— Тогда все сходится! Катерина с покойницей поссорилась, а Валентин Петрович её зарубил! Вот что Африка-то с людьми делает! А ведь был когда-то приличный человек, профессор!

— Одну минуточку, свидетельница, — строго оборвал Недужную милиционер Лампасов, — вы, это, не спешите выводы делать! Выводы делать — это пре… при… рогатива следственных органов. А ваш гражданский долг как свидетеля в точности сообщить то, что вы своими глазами видели. Вы этого загорелого гражданина видели на месте преступления?

— Видела, — генеральша часто закивала.

— И орудие убийства видели в его руках?

— Так точно, — ответила генеральша.

— И происходило это в четырнадцать часов?

— В четырнадцать часов ноль шесть минут! — чётко рапортовала генеральша, которую покойный муж приучил к армейской точности.

Сотрудники милиции переглянулись, и Лампасов кивнул:

— Приблизительно в это время и наступила смерть. Следователь вас на днях вызовет, чтобы запротоколировать ваши показания. И ещё одно: вы можете подтвердить личность подозреваемого и этой гражданки?

— Могу, — генеральша почему-то понизила голос, — это мой сосед Кряквин Валентин Петрович из восемнадцатой квартиры, хотя его внешность за последнее время сильно изменилась, а это жена его Катерина, с позволения сказать, Михайловна… Вот как Валентин Петрович на ней женился, так его словно подменили! Совсем другой человек стал! Потому что она — богема! На нормальное место работы не ходит, каждый день у неё гости, по ночам свет не знаю до которого часа горит… Никакого, в общем, порядка и дисциплины!

— Опять вы, свидетельница, это, выводы делаете! — огорчился Лампасов. — Но это ничего, следователь вас от этого отучит.

Милиционеры развернули грустного профессора и повели его к своему транспортному средству. Профессор горестно повесил голову и прекратил активное сопротивление.

Катерина, осознав, что у неё окончательно и бесповоротно уводят только что возвращённого мужа, неожиданно бросилась наперерез милиционерам и громко закричала:

— Он ни в чем не виноват! Отпустите его! Это не он, это я виновна, меня и арестовывайте!

— Как это — не он? — Лампасов несколько замедлил шаги и недоверчиво уставился на упорную женщину.

— Говорят же — это я её убила! На почве сильной личной неприязни!

— Как же не он, когда у нас свидетель имеется? — Лампасов возобновил движение в сторону «уазика». — Попрошу вас, гражданочка, посторонитесь и не чините препятствий при исполнении! И имейте в виду, что за дачу ложных показаний полагается значительный срок!

Катя собралась было ещё что-то сказать, но к ней подбежала Ирина и оттащила её в сторону.

— Тоже мне, жена декабриста нашлась! — зашипела она на подругу. — Что это тебе в голову взбрело?

— Но они же уводят Ва-алика! — заревела Катерина, и из её глаз брызнули крупные слезы.

— Так ты хочешь, чтобы они и тебя заодно прихватили?.

— Какая ты чёрствая! Может быть, я хочу в этот трудный момент быть рядом с любимым человеком!

— Во-первых, рядом с ним тебя не посадят, у нас пока мужчин и женщин содержат в тюрьмах раздельно, — остудила её пыл Ирина, — а во-вторых, на свободе ты сможешь принести своему Валику гораздо больше пользы. Хотя бы передачи ему носить, адвоката нанять, а может быть, мы с тобой и сами сможем доказать его невиновность… ведь ты не убивала Ирину Сергеевну?

— Как ты могла такое подумать! — от возмущения слезы на глазах Катерины высохли.

— Ну так и нечего брать на себя чужую вину! Лучше возьми себя в руки и попробуй думать логично.

— Я попро-обую, — без энтузиазма протянула Катя, — только что мы с тобой на улице разговариваем? Поднимемся ко мне, хоть чайку выпьем!

Ирина подумала, что, если уж её подруга заговорила о еде, значит, она понемногу приходит в себя. Взглянув на часы, она прикинула, что час свободного времени ещё может выкроить, и пошла с Катей вверх по лестнице.

В прихожей стоял огромный, видавший виды чемодан профессора. Увидев его, Катя снова собралась зарыдать. Ирина, чтобы не допустить этого, подхватила подругу под локоть и потащила её на кухню. Наполнив чайник и нажав кнопку, она села напротив Катерины и строго проговорила:

— Не раскисай! Помни, от тебя сейчас зависит свобода мужа!

— Он в ка-амере… — затянула Катя, — среди уголо-овников! Они ему даже переоде-еть-ся не дали, прямо в том, в чем он прилетел, повели!

— Сказано — не раскисай! — прикрикнула на неё подруга. — Лучше думай! Ты ведь видела соседку мёртвой ещё до того, как отправилась в аэропорт?

Катя глядела на неё совершенно стеклянными глазами и даже не пыталась взять себя в руки. Ирина вздохнула и открыла холодильник.

— Ну-ка, что тут у тебя есть?

Она достала упаковку сыра, намазала маслом кусок булки и протянула подруге бутерброд.

— Ветчинки сверху положи, — жалобно попросила Катя. Взгляд её стал осмысленным, на что Ирина и рассчитывала.

— Но твои показания они, скорее всего, не примут в расчёт, — задумчиво проговорила она, торопливо намазывая Кате второй бутерброд, — скажут, что ты выгораживаешь мужа… тем более что у них есть такой основательный свидетель, как генеральша…

— Послушай, — проговорила Катя с набитым ртом, — а что это Недужная говорила про время? Что она видела Валика в четырнадцать часов?

— В четырнадцать часов шесть минут, — машинально уточнила Ирина, и вдруг подскочила: — Катька, ты стала соображать!

Я всегда говорила, что еда обостряет мои умственные способности, — скромно произнесла Катерина, проглатывая остатки первого бутерброда и незамедлительно приступая ко второму.

— Действительно, как она могла видеть его в шесть минут третьего, если самолёт приземлился только без десяти три? Значит, их главный свидетель врёт!

— Я всегда не любила генеральшу! — горячо воскликнула Катерина, — вечно пристаёт со своими нравоучениями!

— Ну, может быть, не врёт, а просто путает, — слегка отступила Ирина, — например, часы у неё встали или ещё что-нибудь в этом роде… во всяком случае, её свидетельство даёт трещину!

— Точно! — Катерина вскочила из-за стола. — Едем сейчас же к следователю и все это ему расскажем!

Однако когда подруги добрались до отделения милиции, строгая женщина в круглых очках сказала им, что рабочий день уже окончен и никого, кроме оперативных дежурных, на месте нет, и вообще, гражданам не полагается проявлять инициативу в вопросах следствия, а нужно сидеть у себя дома, неукоснительно соблюдать законы и ждать, когда следователь сам вызовет их повесткой и задаст все необходимые вопросы.

Катя снова впала в истерику, и Ирине пришлось, махнув рукой на собственные дела, остаться у неё ночевать, чтобы помочь подруге справиться со свалившимися на неё несчастьями. Единственное, что она сделала прежде — позвонила домой и попросила дочь погулять с кокером Яшей и накормить его.

Ночью ей приснился профессор Кряквин. Валентин Петрович переплывал Неву верхом на небольшом розовом слоне. Выбравшись на берег неподалёку от Эрмитажа, профессор развёл на набережной костёр и принялся танцевать вокруг него ритуальные африканские танцы. Мокрый слон стоял рядом, поворачиваясь к костру то одним боком, то другим. В это время к профессору подошла высокая худая старуха, похожая на хозяйственную бабушку с упаковки молока «Хуторок в степи». Старуха была облачена в парадный мундир маршала бронетанковых войск. Она строго взглянула на танцующего профессора и сурово заявила:

— Вы протекаете на мою воинскую часть и залили уже четыре танка и два тяжёлых бронетранспортёра! Моя бронетехника застрахована, но это не избавляет вас от ответственности! Немедленно высушите своего слона, или последствия будут катастрофическими!

Профессор пытался оправдываться, но старуха не хотела его слушать и грозила немедленно передать дело в международный суд в Гааге.

Ирина проснулась в холодном поту, взглянула на будильник и увидела, что уже десятый час. Она поднялась, приняла душ и сварила кофе. Однако попытки разбудить подругу не привели ни к чему, кроме донёсшихся из-под одеяла возмущённых Катькиных воплей:

— Отстаньте все от меня, я уже сдала выпускной экзамен!

— Какой экзамен? — рявкнула Ирина. — Ты что — забыла? Нам нужно вызволять из заключения твоего мужа!

Катя отбросила одеяло и села в кровати, тараща в пространство сонные круглые глаза.

— Валик! — воскликнула она с глубоким чувством. — Бедный Валик, он сегодня ночевал на нарах! Нужно немедленно его выручать! А мне, понимаешь, приснилось, что я сдала в школе выпускной экзамен по литературе, а меня заставляют сдавать его ещё раз! И такой ужасный билет попался — роль галош и полотенца в романе Островского «Как закалялась сталь»…

— Катька, если так будет продолжаться, тебе скоро придётся идти к психиатру, — заявила Ирина, покачав головой, — или хотя бы к психоаналитику! Вставай немедленно, нужно ехать в милицию!

Несмотря на все перенесённые невзгоды, Катерина сохранила свой неизменный аппетит и уплела на завтрак яичницу из трех яиц, пару аппетитных розовых сосисок, огромный бутерброд с сыром и ветчиной, слоёную булочку с шоколадом и полпачки песочного печенья. Оглядев стол и убедившись, что есть больше нечего, она вздохнула и принялась собираться в — дорогу.

Однако подруги не успели выйти из дома.

Когда они уже стояли в прихожей, требовательно зазвонил дверной звонок.

— Ой! — вскрикнула Катя, схватившись за сердце. — Не открывай! У меня какое-то нехорошее предчувствие!

— Не дури, — отмахнулась Ирина, направляясь к двери, — все самое плохое, что могло случиться, уже случилось!

— Не открывай! Я чувствую, что это она! Прошу тебя, не открывай! — И она схватила подругу за руку.

— Кто — она? — раздражённо осведомилась Ирина.

— Она… моя соседка… твоя тёзка, Ирина Сергеевна!

— Катька, ну ты действительно чокнулась! Ведь её вчера увезли в морг! Ты собственными глазами видела её труп! — Ирина выглянула в глазок и громко спросила:

— Кто здесь?

— Дронова Екатерина Михайловна здесь проживает? — донёсся из-за двери незнакомый, но крайне неприятный скрипучий голос.

Ирина вгляделась в глазок и различила на лестничной площадке сердитую старуху с узлом туго стянутых седоватых волос.

— Почему это вы не открываете? — проскрипела старуха. — Я знаю, что вы дома! Мне срочно нужно с вами поговорить! Мне что — вернуться с участковым?

— Это она! — вскрикнула Катя, и за спиной Ирины раздался звук падения чего-то тяжёлого и мягкого.

Ирина обернулась и увидела, что подруга без чувств лежит на холодном полу прихожей. Забыв про странную женщину за дверью, Ирина бросилась на помощь. Она принесла ковшик холодной воды, плеснула Кате в лицо, затем похлопала её по щекам. Катя приоткрыла один глаз и простонала:

— Мне это показалось… скажи мне, что это мне только показалось! Ну пожалуйста, скажи, иначе я… не знаю, что со мной будет!

Ирина хотела успокоить подругу, но то, что она видела в глазок, вызывало у неё самой не слишком приятное чувство. Дверной звонок снова залился требовательной трелью.

— Не открывай! — повторила Катерина.

— Откройте, милиция! — раздался на этот раз хорошо поставленный мужской голос.

Ирина выпрямилась и неуверенно шагнула к двери.

— Откройте, — настойчиво повторил тот же самый мужской голос, — я знаю, что вы дома!

Ирина подошла к двери, с трудом преодолев мистический страх. Она уверила себя, что на дворе — двадцать первый век, а не тёмное средневековье, и никаких призраков в природе не существует. Не без опаски заглянув в глазок, она увидела полного усатого мужчину средних лет, протягивающего перед собой открытую книжечку удостоверения. Прочесть через глазок, что написано в этом удостоверении, не удалось, но Ирина справилась со своим страхом и открыла дверь.

На пороге стоял плотный человек лет пятидесяти в помятом светлом плаще. Лицо мужчины украшали аккуратно расчёсанные усы, на концах загибающиеся кверху. День был жаркий, плащ явно не соответствовал погоде, и на лбу визитёра выступили мелкие капельки пота. Ирина отметила про себя, что странный человек кого-то ей смутно напоминает.

— Екатерина Михайловна? — осведомился мужчина, слегка отступив назад и склонив голову к одному плечу.

Ирина тут же поняла, кого он ей напомнил: комиссар Коломбо из американского сериала! Этот мятый светлый плащ, этот прищур проницательных глаз… только усы не вписывались в образ, казались лишними и неуместными на его широком одутловатом лице.

— Екатерина Михайловна? — повторил «Коломбо», снова раскрывая своё удостоверение. — Позвольте представиться, следователь Килькин Василий Иванович. Веду, понимаете ли, следствие по делу вашего мужа…

— Вообще-то я — не Екатерина Михайловна, — возразила Ирина, — я её подруга, моя фамилия Снегирёва. А Екатерина Михайловна — вот… — и она широким жестом указала на Катю, которая пыталась встать, опираясь на одного из многочисленных африканских божков.

— Ах вот как! — с лёгким смущением проговорил следователь и привычным жестом подкрутил кончики усов.

Ирина сообразила, откуда эти усы: они явно позаимствованы у Эркюля Пуаро, знаменитого сыщика из романов Агаты Кристи…

— Ах вот как! А почему она лежит в таком неудобном месте? — И сыщик приблизился к Кате.

Тут же с ним произошло что-то непонятное: на лице выступили малиновые пятна, руки задрожали, Василий Иванович попятился и неожиданно изменившимся голосом проговорил:

— Здра… здравствуйте, Екатерина Михайловна! Что с вами?

Он снова козликом подскочил к ней и наклонился, чтобы помочь подняться, но вместо этого задел африканский щит из кожи гиппопотама. Огромный щит с грохотом свалился на пол. Василий Иванович ещё больше покраснел. Катя тем временем поднялась на ноги без посторонней помощи и смотрела на странного посетителя, широко открыв глаза.

Василий Иванович снова попятился и странно замахал руками. Все эти манипуляции показались Ирине настолько подозрительными, что она протянула руку и попросила:

— Можно взглянуть на ваше удостоверение?

— Да-да, пожалуйста! — невнимательно ответил следователь, не сводя глаз с Кати, и подал Ирине свою служебную книжечку.

«Килькин Василий Иванович, — прочла Ирина, — старший следователь…»