Твоя тень Дивер Джеффри

– Ну разумеется.

– Кейли Таун – очень важная персона здесь, во Фресно. Именно она сделала наш городок знаменитым, а так – это та еще дыра. По уровню жизни Фресно занимает самые нижние строчки в рейтингах. Не знаю, что там на уме у шефа, но, похоже, он думает, будто ты хочешь извлечь какую-то выгоду. То ли для себя лично, то ли для КБР. Он боится, что ты уведешь у нас дело, и тогда плакали денежки шерифа! А сумма на кону может оказаться немалая!

– Плакали денежки?

– Ага. Если мы не раскроем это дело, то на следующий год нам не выделят достаточно средств из бюджета – так говорит Мэдиган. Понимаешь, он душой болеет за наше управление и бьется в администрации за каждый доллар. Однажды наши криминалисты запороли анализ следов в грязи на месте преступления, просто потому что не хватило денег на нужное оборудование. А похищенную девушку вскоре нашли убитой. Так вот, случай этот у шефа из головы не идет, и он каждый год отчаянно пытается раздобыть побольше средств на нужды нашего управления – на какую-нибудь очередную машину для анализа грязи.

– Понимаю.

– И он раздобудет эти деньги во что бы то ни стало, – таков уж наш Мэдиган, – подытожила Кристал.

И, не сказав больше ни слова, Стэннинг села за руль и уехала.

Дэнс подошла к «ниссану».

«Что же делать? – подумала Кэтрин. – Можно попробовать, конечно, расследовать это преступление вместе с несговорчивыми местными умельцами, но пойдет ли на это наш босс в Сакраменто? Вряд ли. Что бы там ни нафантазировал себе Мэдиган, КБР – не то место, где гоняются за громкими делами».

В КБР вообще не занимались преследователями – не их профиль: даже если бы речь вдруг зашла о звезде мирового масштаба. Но у Кэтрин было целых три причины остаться. Во-первых, Кейли Таун – ее подруга. Во-вторых, в опасности не одна только Кейли, и Бобби тому подтверждение. А в-третьих, Эдвин Шарп играючи оставил старшего детектива Мэдигана в дураках.

«Эта странная улыбочка, ледяное спокойствие и невероятная осведомленность – Эдвин вооружен до зубов, и голыми руками его не возьмешь!.. Что же скрывается за этой фальшивой улыбкой? Что у него на уме? Что на сердце?»

В общем, Эдвин Шарп казался агенту Дэнс субъектом прелюбопытнейшим. В отличие от других преступников, раскусить его с ходу она не смогла. Это был настоящий вызов ее профессионализму.

Кэтрин села за руль «ниссана».

И тут же, ошпарившись, выпрыгнула.

«Господи, да там градусов пятьдесят, не меньше!» – ужаснулась она, после чего наклонилась в салон, завела двигатель и включила кондиционер на полную мощность.

Дожидаясь, пока салон автомобиля охладится, Кэтрин подошла к оцепленному сигнальной лентой трейлеру Бобби. Мысли ее снова вернулись к невероятной коллекции музыкальных артефактов.

Ветер колыхал чахлую траву и кусты, поднимал с земли клубы пыли, похожие на призраков, и от этого пейзажа ощущение полной заброшенности лишь усиливалось. Кругом ни души, внимание привлекал только совсем еще молоденький, едва оперившийся патрульный азиатской внешности за рулем полицейской машины. Автомобиль он припарковал таким образом, чтобы одновременно наблюдать за трейлерами как Бобби, так и Табаты.

«Если Мэдиган все-таки арестовал не того, – подумала Кэтрин, и по спине, несмотря на жару, пробежал холодок, – то страшно представить, что натворит за это время, руководствуясь принципом „один куплет – одна жертва“, настоящий убийца, пока полиция будет бездействовать».

Вскоре салон «ниссана» достаточно охладился, Дэнс села за руль, включила передачу и поехала прочь. Вслед ей, словно бы махая на прощание, трепыхалась на ветру желтая сигнальная лента.

«Звонить или не звонить?» – колебалась Кэтрин, уже предвкушая всю прелесть препирательств с боссом.

Через каких-то десять секунд все-таки решившись набрать офис КБР, она попала на автоответчик.

– Чарльз, это Кэтрин. Мне нужно возглавить расследование во Фресно. Перезвони, я все объясню, – произнесла Дэнс. Она хотела было добавить, что понимает, какой эффект – эффект разорвавшейся бомбы – произведет эта ее инициатива взять дело на себя, но в последний момент передумала.

«Обсудим, когда Чарли перезвонит», – заключила Кэтрин и отсоединилась.

Жилище Кейли Таун, двухэтажный особняк в викторианском стиле, располагалось к северу от Фресно. Прилегающие к нему угодья занимали ни много ни мало двадцать акров.

Сам особняк, площадью всего в две с половиной тысячи квадратных футов, огромным назвать было нельзя. Но строили его для Кейли настоящие профессионалы. Певица предоставила им полную свободу действий, выдвинув только одно условие: «Мне нужен уютный дом». Семь месяцев в году Кейли находилась в разъездах, а потому она отчаянно нуждалась в уютном гнездышке, где в перерывах между гастролями могла бы отдохнуть и полностью расслабиться.

Детство Кейли и ее старшей сестры Сью прошло в доме, находившемся на отшибе, в горах к северу от Фресно. Когда Кейли исполнилось двенадцать, Бишоп Таун этот дом продал.

«Туда трудно добираться зимой» – так он объяснил свое решение расстроенным дочерям. Но в действительности отец продал родовое гнездо, потому что хотел выйти из тени предков. А еще потому, что этот простенький, грубо сработанный дом по статусу совсем не подходил звезде кантри-музыки. Из неприглядного, но уютного жилища Тауны переехали на ранчо, раскинувшееся в Калифорнийской долине на пятьдесят акров. Ранчо обошлось Бишопу в десять миллионов долларов. Тут были и овцы, и крупный рогатый скот – все, как полагается! Да вот только Бишопа Тауна ни те ни другие не интересовали.

И переезд, и продажа дома дались Кейли непросто. Но самое ужасное поджидало впереди: Бишоп продал землю местной горнодобывающей компании, и ее владельцы, желая расшириться, сровняли их родовое гнездо с землей. Вскоре компания обанкротилась, а душа у девушки опустела: получается, родовое гнездо принесли в жертву напрасно.

В память о любимом доме Кейли написала песню, мгновенно взлетевшую на верхние строчки хит-парадов.

В просторную гостиную уютного особняка вошел Бишоп Таун, тот самый человек, который своим решением продать старый дом когда-то так сильно травмировал душу дочери.

Отец наклонился и обнял Кейли.

Следом зашла Шери, жена Бишопа. Четвертая, если Кейли, конечно, не сбилась со счету. Недавно у мачехи и падчерицы случился дурацкий спор из-за мебели, но Шери все же подошла и тоже обняла девушку – ни один пепельно-белый локон при этом не выбился из ее идеально уложенной прически. Маленького роста, но с пышными формами, Шери была на десять лет старше Кейли. Чего не скажешь о предыдущей супруге Бишопа! Его жена номер три запросто могла сойти за ровесницу падчерицы, а то и за ее младшую сестру!

Про вторую жену ни Кейли, ни тем паче сам мистер Таун ничего толком припомнить не могли.

После приветственных объятий неповоротливый Бишоп медленно и осторожно, точно дряхлый старик – хотя по виду и не скажешь, – разогнулся и опустился на диван подле дочери.

– Вот же проклятые суставы! – Бишоп все чаще и чаще жаловался на здоровье.

Кейли сначала списывала недомогания отца на возраст, ведь время не щадило даже кантри-звезд первой величины. Но затем сообразила: последствия бурной молодости дают о себе знать. Годы кутежа, беспробудного пьянства и бесчисленных потасовок не прошли даром: у бедняги болело буквально все.

Бишоп Таун признавал только дешевые джинсы и черные рубашки. Живот у него был таким огромным, что пряжка – к слову сказать, не маленьких размеров – едва лишь из-под него проблескивала.

– Он все еще там? На обочине? – спросила Кейли и выглянула в окно, но никого, кроме Дартура Моргена за рулем джипа, не приметила. Телохранитель напряженно всматривался в даль, готовый в любой момент исполнить свой служебный долг.

– Да про кого ты говоришь? – проворчал Бишоп.

– Про Эдвина! Про кого же еще!

– Мы никого не видели, – просипел он в ответ, а Шери, подтверждая слова мужа, покачала головой.

Первым, кого Кейли увидела сегодняшним утром, был Эдвин. Чертов Эдвин! А точнее, она заметила его яркую машину.

«Чертов Эдвин и его чертова тачка, красная и большущая!» – выглянув из окна спальни на втором этаже, в сердцах выругалась девушка. Видеть что Эдвина, что его красный автомобиль было для нее одинаково невыносимо.

Особняк Кейли располагался по дороге к горам национальных парков Йосемити и Сьерра – в том месте, где природа долины особенно радовала глаз. За двухполосным шоссе, пробегавшим мимо дома, раскинулся дендропарк с туристической зоной, куда местные приезжали отдохнуть и позаниматься спортом, благо рощи деревьев, садовые террасы, крутые холмы и бесчисленные тропки к тому располагали. Парковка на автостоянке у дендропарка была не ограниченной по времени – чем Эдвин, самый преданный поклонник, и злоупотреблял.

– Значит, уже уехал. Он тут сидел и пялился на окна, – произнесла Кейли, зажмурилась и поежилась.

– Господи боже мой! – выдохнула Шери. – Только этого еще не хватало!

– Ну, хватит себя накручивать! Теперь-то никого не видать! – прохрипел Бишоп и заметил на журнальном столике рядом со стаканом чая со льдом смятые бумажные платочки и телефон: Кейли обзванивала родных и друзей Бобби и выражала соболезнования.

– Эй, Кей-Ти, мне жаль, что все так вышло с Бобби, – сказал Бишоп. – Очень жаль…

– Ужасная смерть! – подхватила Шери. – Представляю, каково тебе сейчас! А родным Бобби? Кошмар!

Кейли сходила на кухню и принесла отцу молока, а себе и Шери – чая со льдом.

– Спасибо, милая, – вежливо поблагодарила мачеха, а Бишоп в знак признательности молча поднял стакан.

– Пап, – быстро произнесла Кейли, избегая его взгляда. – Я хотела бы отменить концерт.

Кажется, в это мгновение Кейли проще было бы взглянуть в глаза убийцы Бобби, чем в глаза отца.

– Ты собираешься отменить концерт? – пророкотал Бишоп откуда-то из глубин огромного живота. Сложно было представить, что этот низкий утробный рык, сейчас не передававший даже толику человеческих эмоций, когда-то переливался тончайшими оттенками тембра. Ведя разгульный образ жизни, Таун не только посадил себе печень и расшатал суставы: пришлось пожертвовать и самым главным – голосом.

– Да, всерьез подумываю об этом.

– Как скажешь. Тебе сейчас тяжело. Понимаю.

– Кейли, может, я могу чем подсобить? – вмешалась Шери, стараясь направить беседу в более мирное русло. – Приготовить что-нибудь особенное? Что ты любишь?

«Еда и смерть, – подумала девушка, – всегда идут рука об руку».

– Спасибо, Шери. Я скажу, если вдруг надумаю.

У Кейли не возникало желания дружить с Шери, но и ненависти к мачехе она не испытывала. Кроме Маргарет, их со Сью родной матери, обладавшей воистину железными нервами, ни одной из супруг Тауна не удавалось обуздать его неуемный нрав. Рано или поздно все избранницы Бишопа сдавались, предпочитая довольствоваться его славой и харизмой, нежели бесконечно с ним препираться. Так поступила и Шери. Другое дело покойная Маргарет: она до конца своих дней вела с Бишопом междоусобную войну и иногда одерживала хоть и маленькие, но победы.

Вообще говоря, на мачеху Кейли грех было жаловаться. Впрочем, как и на отца. Без женщины Тауну приходилось очень туго. Если бы не злой рок, то Маргарет и Бишоп по-прежнему жили бы вместе. Кейли понимала, что ни одной из супруг отца не затмить в его сердце светлую память Маргарет. Со временем это осознавала также и каждая новая избранница. И Шери наверняка не станет исключением.

– Барри уже знает? – буркнул Бишоп.

– Ему первому сообщила, – сказала Кейли и кивнула на телефон. – Он сейчас в Кармеле вместе с Нилом.

Долговязый энергичный Барри Зиглер, продюсер Кейли, оказавшись в студии, просто творил чудеса. Многие исполнители кантри девяностых годов были обязаны своим успехом чуткому уху Барри Зиглера. Именно тогда кантри-музыка обзавелась приставкой «кроссовер» – обозначавшей единение нэшвиллского, далласского и бейкерсфилдского звучания – и покорила сердца слушателей не только в США, но и во всем мире. Если бы не Барри, то не видать бы Кейли успеха как своих ушей.

Тень Эдвина Шарпа пала и на Зиглера, и на звукозаписывающую компанию. В своих письмах преследователь вовсю критиковал их, буквально разносил в пух и прах! Распоясавшийся фанат придирался ко всему подряд: ему не нравились выбор инструментов для аранжировок, темп песен, технические решения – список можно было продолжать до бесконечности. Вот к чему Эдвин никогда не выказывал претензий, так это к голосу Кейли и текстам ее песен. Самое же главное обвинение, которое безумный поклонник выдвигал против Зиглера, команды звукоинженеров и музыкантов, заключалось в том, что они не позволяли раскрыться таланту певицы в полной мере. Об этом Шарп без устали напоминал всем при каждом удобном случае.

Кейли довелось прочитать несколько таких писем, и кое в чем она даже с ним согласилась. Хотя, разумеется, никому в жизни в этом и не призналась бы!

– Кстати, хотела спросить… – начала было Шери и осеклась. С опаской глянув на Бишопа, смаковавшего молоко точно так же, как некогда бурбон, и не заметив на его лице признаков неудовольствия, она продолжила: – Я хотела уточнить насчет завтрашнего публичного обеда в честь «Поклонника месяца» – все остается в силе?

Мачеха помогала им с организацией конкурса «Поклонник месяца», который Алиша Сешнс запустила одновременно и на «Фейсбуке», и на веб-сайте Кейли. Идея пристроить Шери в команду принадлежала, конечно же, Бишопу, и надо сказать, что его четвертая жена, всю свою жизнь что-то продававшая, справлялась неплохо и даже успела принести пользу.

– Шери, у тебя все по плану? – спросил Бишоп.

– Мы арендовали зал в загородном клубе. Думаю, наш поклонник месяца будет на седьмом небе от счастья.

«Кое-кому этот поклонник и в подметки не годится», – с горечью подумала Кейли.

– А еще мы пригласили прессу.

– Никаких журналистов, – отрезала певица. – Не хочу комментировать смерть Бобби. А они обязательно начнут задавать вопросы.

Репортеры постоянно что-то вынюхивали, но стоило лишь на горизонте возникнуть Алише, как говорливые проныры, прикусив языки, тут же испарялись.

– Ничего, прессу мы прищучим, – пророкотал Бишоп. – Установим правила. Никто не посмеет спрашивать тебя о смерти Бобби.

– Я могу все устроить, – произнесла Шери и неуверенно взглянула на мужа. – Мы объединим усилия с Алишей.

Кейли помолчала и наконец ответила:

– Звучит неплохо.

Сказав это, она едва не расплакалась. Ей вдруг вспомнилось, как всего неделю тому назад они с Бобби сидели в ресторанчике и обедали.

– Ну и славно, – подытожил Бишоп. – Рассусоливать ни к чему. Так и передайте этому поклоннику месяца – встреча будет краткой.

– Пап, я ведь совсем не уверена насчет концерта, – произнесла Кейли. Уступив с обедом для фаната, она почувствовала в себе силы вновь заговорить с отцом о грядущем выступлении.

– Маленькая моя! Делай как посчитаешь нужным!

С этими словами Бишоп наклонился и ухватил за тонкий гриф старую гитару «Гилд» янтарного цвета. Кейли имела обыкновение держать свои гитары под рукой, в гостиной. Отец провел по струнам, проверяя настрой, и еловая дека отозвалась высоким звенящим тембром. Таун наиграл куплет песни Элизабет Коттен «Freight Train».

Мастерства Бишопу было не занимать. Он талантливо играл, используя как синкопированную пальцевую технику в духе братьев Траум и Лео Коттке, так и медиаторную – ее практиковал Док Уотсон. Кейли считала, что медиаторной техникой отец владеет ничуть не хуже, чем легендарный гитарист. Самой же Кейли оставалось только мечтать о том, чтобы достичь подобного уровня. Огромные руки Бишопа так и запорхали над гитарой: левая ладонь ловко скользила по грифу, а пальцы правой быстро перебирали струны. Вместе они исполняли чертовски сложные ритмические рисунки.

В популярной музыке гитара традиционно служила другим целям: для аккомпанемента – точно так же, как барабаны или маракасы. И только в последние восемьдесят лет гитара все чаще и чаще выступала солирующим инструментом. Кейли же использовала гитару «Мартин» по старинке, аккомпанируя главному инструменту – своему голосу диапазоном в четыре октавы.

Пение же Бишопа оказалось настоящей пыткой. Кейли хорошо помнила отцовский лирический баритон, и то, что она слышала теперь, было лишь жалким подобием прежнего величия. Тот же Боб Дилан обладал не таким уж и замечательным тембром, но зато отличался экспрессией и брал высокие ноты. Чего не скажешь про Бишопа Тауна. Когда Кейли случалось выступать дуэтом с отцом на одной сцене, она частенько устраивала ему испытания: то сделает отклонение в неудобную тональность, то возьмет так высоко, что у бедняги весь лоб покроется испариной.

– Рассусоливать ни к чему, – громогласно повторил Бишоп.

«Про что это он? Про концерт? – задалась вопросом Кейли, а затем вспомнила о грядущем обеде с поклонником. – Когда же он состоится? Завтра или послезавтра?.. Ох, Бобби, Бобби!» – с горечью подумала певица.

– А насчет концерта мы еще обсудим, – словно бы подслушав мысли дочери, продолжал Бишоп. – Посмотрим на твое самочувствие. Может, через денек-другой ты еще и оклемаешься. Так почему бы тогда и не выступить? Но повторюсь: самое главное для нас, чтобы ты была здорова и счастлива.

Кейли снова выглянула в окно и посмотрела на рощицу деревьев, специально высаженных между домом и дорогой для вящей тишины и уединения.

«Отличное укрытие для Эдвина, – подумала она. – Небось подобрался к дому, затаился и наблюдает! – От мрачных мыслей ее отвлекли зазвеневшие из-под пальцев Бишопа арпеджио. – Уменьшенный септаккорд, малый секстаккорд, большой мажорный аккорд, – невольно определила Кейли. – Как у него гитара звучит! В руках у папы даже палка запоет!»

Девушка снова задумалась. Отец никогда не отменял концертов – он пропускал их по уважительным причинам: либо был в отключке, либо сидел в тюрьме.

– Сделай все в лучшем виде, – обратился Бишоп к Шери и поставил гитару на стойку.

Услышав это, женщина, каждый день душившаяся разными духами, вся прямо аж взвилась от радости и в знак благодарности потянулась было к руке мужа, но затем передумала. В присутствии падчерицы Шери пыталась вести себя сдержанно.

«А она старается! Просто из кожи вон лезет! – подумала Кейли и улыбнулась мачехе. – Нет, я вовсе тебя не ненавижу. Ты мне просто не по душе. Извини».

– Помнишь, пару лет тому назад я тебе кое-что подарил? – спросил Бишоп.

– Пап, ну конечно помню. Я храню все твои подарки.

Кейли проводила Бишопа и Шери до двери. И не сдержала улыбки, заметив, как Дартур Морген с подозрением глянул на отца и его спутницу. Парочка втиснулась в огромный пыльный внедорожник: маленькая Шери уселась за руль, а Бишоп, вот уже восемь лет как не водивший машину, на пассажирское сиденье. Через несколько мгновений они пропали из виду.

Звонить и рассказывать о гибели Бобби у Кейли совершенно не осталось сил. Она прошла на кухню, натянула рабочие перчатки и отправилась в свой любимый сад – отвести душу. Цветы, душистые травы, овощи – чего здесь только не росло! Недаром Калифорнию называют самой плодородной частью страны.

В садоводстве Кейли привлекало не единение с природой и уж тем более не возможность поразмышлять на досуге о вечном. Девушке нравилось, испачкавшись по локоть в грязи, на время позабыть обо всем на свете, особенно о музыкальной индустрии.

Она мечтала, как однажды будет играть в похожем садике со своими детишками и запекать для них в горшочке овощи с грядки, делать им всевозможные соусы и печь пирожки.

«Я все-таки отменю этот чертов концерт!» – окончательно решила Кейли, убрала волосы под нелепую парусиновую шляпу и внимательно оглядела грядки. Жара девушку не донимала: ей даже нравились эти обволакивающие потоки горячего воздуха. Не мешали и мельтешащие у лица насекомые. Они словно бы напоминали: жизнь – это не бесконечные гастроли и на музыкальной карьере свет клином не сошелся.

Вдруг Кейли замерла. Внимание ее привлекли вспышки света.

«Нет, только не Эдвин… – подумала Кейли и тут же засомневалась. – Хотя вряд ли он бросил бы свою кричаще-яркую машину. Интересно, кто же это тогда?»

Свет вспыхивал с южной стороны, примерно в ста шагах по левую руку от сада. Солнечные блики играли совершенно в другой стороне от дендропарка, где Эдвин устроил свой наблюдательный пункт. Это была небольшая дорожка, перпендикулярно бежавшая от шоссе к недостроенному дому. Соседний участок еще год тому назад выкупил какой-то застройщик, но не успел он заложить и первый камень, как объявил о банкротстве.

«Может, геодезисты? – обрадовалась Кейли новым соседям, а точнее, возможности спутать карты Эдвину и другим ему подобным. Хотя еще совсем недавно она от всего сердца радовалась, что стройку заморозили. – Да что же там такое моргает? – недоумевала девушка, всматриваясь в даль. – То вспыхнет, то погаснет… Надо выяснить!»

Кейли раздвинула кусты и пошла навстречу странному свету.

Вспыхнет. Погаснет. Вспыхнет. Погаснет…

Тем временем Кэтрин Дэнс разыскивала на юге Фресно ресторанчик, который посоветовала ей Кристал Стэннинг.

Она все гадала, какими же окажутся последствия, когда Чарльз Оверби, ее начальник, или, вероятнее всего, директор КБР Сакраменто заберет у шерифа Гонсалес и ее детективов дело об убийстве Бобби Прескотта.

Дэнс так увлеклась этими мыслями, что буквально подпрыгнула от телефонного звонка.

«Надеюсь, этими новостями я не перебила Чарли аппетит за его очередным неспешным обедом…» – подумала Кэтрин.

Но, взглянув на экран телефона, она увидела местный номер:

– Алло?

– Кэтрин?

– Слушаю.

– Пайк Мэдиган беспокоит.

Она промолчала.

– Есть минутка?

Кэтрин почудилось, будто Мэдиган скребет ложкой по дну стаканчика.

«Он что, причмокивает губами? Неужели поедает мороженое, зажав трубку между ухом и плечом?» – возмутилась про себя Дэнс. Однако вслух сказала:

– Да, слушаю.

– Чем занимаешься?

– Собираюсь отведать фирменную курицу Хулио в шоколадном соусе.

– Недурственно! Не вздумай только тамале заказывать. Очень жирно. – Мэдиган выдержал паузу и продолжил: – Звонил начальник экспертно-криминалистического отдела, Чарли Шин – тезка того голливудского актера. Он, конечно, не любит таких шуточек, но устоять невозможно! Ну да ладно, самое главное, что в криминалистике он такой же большой спец, как и Шин-лицедей в своих дурацких выходках.

Дэнс, припомнив слаженные действия криминалистов в трейлере Бобби, не могла с этим не согласиться. Работали парни Шина ничуть не хуже своих коллег из Сакраменто.

– У нас ничего нет. Анализ цементной пыли результатов не дал. Следы, обнаруженные на фотографиях и памятных вещицах из трейлера Бобби, к Шарпу не имеют никакого отношения. Все его безделушки, которые мы поначалу приняли за вещицы Прескотта, куплены на «иБэй». Мы проверили транзакции по банковской карте и сняли отпечатки пальцев в тех местах, где Эдвин получал посылки. Они не совпадают с теми, что мы сняли с тела Бобби в концертном зале. Со следами протекторов шин тоже голяк – все ветром занесло.

– Отпустили, значит, его?

– Ага. Час назад. И вернули все вещи.

«Ну, Мэдиган хоть как-то признал свою неправоту. Извиняться – это, конечно, совсем не про него», – подумала Кэтрин и ошиблась.

– Я хотел бы извиниться. – Но и на этом, к ее удивлению, старший детектив не остановился. – Ты с самого начала была права. Эдвин оставил меня в дураках. Теперь я понимаю, почему он так легко согласился прийти в участок. Этот проныра хотел убедиться, что у нас нет доказательств его вины.

– Вполне вероятно. Если только он и в самом деле преступник.

– Этого парня голыми руками не возьмешь. Такие мне раньше не попадались. У тебя точно больше шансов с ним справиться. Если ты еще не передумала вывести этого ублюдка на чистую воду, то я с радостью помогу. Этой твоей кинесике здесь точно найдется применение.

– Я в деле, – обрадовавшись, что не придется препираться с Оверби, тут же отозвалась Кэтрин.

«Надо срочно созвониться с шефом и сообщить, что ситуация изменилась», – подумала она.

– Спасибо, – с облегчением сказал Мэдиган.

Дэнс припомнила, что говорила ей Стэннинг, и решила успокоить собеседника:

– Честное слово, я вовсе не собираюсь отбирать у вас дело. Я хочу лишь помочь, и ничего больше. Буду консультировать.

«Что ж, вся слава достанется старшему детективу Мэдигану и Управлению шерифа Фресно – Мадера, – подумала Кэтрин. – Но так даже лучше. Я не меньше Арутяна ненавижу репортеров!»

– Очень щедро с твоей стороны! Кэтрин, мы ждем тебя в управлении. Да, и добро пожаловать, помощник шерифа Дэнс. Неплохо звучит, а?

Все-таки это был он.

Причина, по которой Кейли не разглядела красный автомобиль, – солнечный свет, отражавшийся от ветрового стекла и слепивший ее, как луч сценического прожектора. Да и сам яркий кузов «бьюика» скрывался за пригорком. Только оказавшись в пятидесяти шагах, Кейли признала машину Эдвина.

«Похоже, еще одно удобное местечко для самого преданного поклонника, чтобы трепать мне нервы», – со злостью подумала певица, разглядывая своего врага из укрытия.

Эдвин сидел на капоте «бьюика», раскачивался взад-вперед, болтал ногами, улыбался и не спускал глаз с ее особняка. Каждый раз, когда Шарп наклонялся вперед, луч солнца отражался от ветрового стекла и слепил девушку.

Кейли в страхе припала на колени, но Эдвин, погруженный в свои фантазии, казалось, ничего не замечал.

Она отползла на дюжину футов в сторону и снова выглянула из кустов. Оказалось, что Эдвин сидит в наушниках и похлопывает ладонью в такт по бедру.

«Наверняка слушает мою запись, – подумала Кейли. – Интересно, какую именно?»

Время от времени парень осматривался с таким видом, как будто живописнее уголка природы на всей планете не сыскать.

«Что это… – нахмурилась Кейли. – Что у него с лицом?»

В следующее мгновение она поняла: Эдвин в экстазе – но отнюдь не религиозном. Он то и дело прикрывал в блаженстве глаза, расплывался в улыбке, а грудь так и вздымалась от прилива каких-то одному ему ведомых чувств.

«Как будто занимается любовью… – подумала Кейли, и вдруг ее осенило. – Боже, а ведь он вовсе не по бедру стучит в такт музыке! – Она присмотрелась, но сказать наверняка ничего было нельзя. – Неужели и в самом деле? Ну конечно! Достаточно посмотреть на его лицо! Боже! Ну и мерзость!»

Эдвин, закатив глаза под массивные надбровные дуги, сидел с полуоткрытым ртом и…

«Нет, ну это уж слишком!» – возмутилась девушка и хотела было убежать прочь, как вдруг запнулась и чуть не упала, но вовремя ухватилась рукой за молодую сосенку.

Однако ствол сосенки под весом Кейли поддался, и дрогнувшая крона привлекла внимание Эдвина.

Самый преданный поклонник, прекратив раскачиваться, вгляделся в заросли кустарника, за которыми Кейли уже отчаянно спасалась бегством, передвигаясь на четвереньках.

«Господи, неужели он засек меня и теперь преследует со спущенными штанами?» – лихорадочно думала девушка, изо всех сил продираясь через заросли к дому.

Она бежала без оглядки, то и дело уворачиваясь от возникавших на пути деревьев и кустарников. Наконец впереди замаячила оградка ее прелестного сада. Возиться с воротами было некогда: замедлив бег, Кейли перемахнула через забор – точно так же, как когда-то на спор прыгала в гимнастическом зале через коня, – неуклюже приземлилась и упала.

Под удары гулко бухающего сердца она поднялась на ноги, кое-как добралась до дома, хлопнула дверью и подбежала к окну.

«Он все испортил! Уничтожил навсегда! – негодовала Кейли, прижимаясь лбом к оконному стеклу и окидывая взглядом свой драгоценный сад. – Я теперь и шагу ступить не смогу по этому саду. Буду представлять себе Эдвина без штанов!»

Свет мигнул еще раз-другой, а затем медленно двинулся по направлению к шоссе. После чего ярко-красный «бьюик» мелькнул на перекрестке, повернул направо и укатил прочь.

Мобильник завибрировал в такт рингтону – заиграла слайд-гитара. От неожиданности Кейли вздрогнула и нерешительно взяла телефон в руки.

«Неужто Эдвин? Еще один куплет песни и очередное убийство?» – в страхе подумала певица.

Она глянула на экран, некоторое время в нерешительности поколебалась, а затем нажала клавишу «ответить».

Комнаты для совещаний во всех полицейских участках мира одинаковы: стены засалены, обшарпаны, побиты, кое-как подлатаны, завешаны непонятными плакатами и обставлены разномастной мебелью. Освещение скудное: окна грязные, замызганные, а лампочки в зеленых плафонах – тусклые.

Комната для совещаний в Объединенном управлении шерифа округов Фресно – Мадера приятно удивила Кэтрин. Смутил только неприятный запах чеснока.

«Наверное, запоздалый обед какого-нибудь любителя китайской кухни», – догадалась она, стоя между старшим детективом Мэдиганом и его помощником Арутяном. Из-под пышных усов всегда угрюмого Денниса на этот раз проглядывала улыбка. Весть о том, что к ним присоединяется агент КБР Дэнс, его обрадовала.

Судя по всему, ту хитрость с допросом Эдвина он ей простил.

Были здесь и Кристал Стэннинг, и Мигель Лопес: вместе с Габриэлем Фуэнтесом, который сейчас выполнял важное поручение Мэдигана, они составляли основной костяк группы по поимке убийцы Бобби Прескотта и преследователя Кейли Таун. Помогал им Ти-Джей Скэнлон, находившийся в Монтерее, но постоянно бывший на связи.

«Хорошенький отпуск ты себе устроила, нечего сказать!» – не переставал удивляться Ти-Джей.

Помимо детективов, в комнате совещаний присутствовали двое штатских: Кейли Таун, с неохотой принявшая полчаса назад приглашение от Дэнс, и Алиша Сешнс – ее певица взяла с собой для моральной поддержки. Лицо Кейли осунулось, глаза поблекли, а роскошные золотистые волосы девушка забрала в тугой хвост и спрятала под простой бордовой кепкой без логотипа. Кейли изо всех сил старалась оставаться неприметной.

«Какие-то поношенные мешковатые джинсы – вместо тех обтягивающих, примелькавшихся на обложках и концертах. – Кэтрин оценивающим взглядом окинула девушку. – Да еще вдобавок толстенная шерстяная рубашка! Это в такую-то жару!»

«Маскироваться бесполезно, – вот что могла бы сказать Дэнс своей подруге. – Эдвина Шарпа и ему подобных совершенно не интересует, что носит жертва и как она выглядит без макияжа».

Кейли пожаловалась, что Эдвин не только не отстал от нее, но и нашел новое местечко для подглядываний. Вероятнее всего, Шарп со своим красным «бьюиком» на автостоянке заповедника уже примелькался патрульным, вот он и сменил точку наблюдения. Стоило только Эдвину освободиться из-под стражи, как он сразу, точно наркоман в поисках дозы, рванул к дому певицы – усладить свой взор.

Пока Кейли изливала душу, рассказывая о последних событиях, ее голос дрожал так сильно, что в голову Дэнс невольно закралась мысль: приятельница что-то недоговаривает.

«Эдвин не просто подглядывал, – подумала Кэтрин. – Больно уж бедняжка напугана. Похоже, они столкнулись нос к носу».

Алиша, в отличие от Кейли, оделась прямо-таки вызывающе: легкие ковбойские сапоги голубого цвета, обтягивающие джинсы и зеленая майка, из-под которой виднелись оранжевые бретельки, крепкие мускулы и блекло-синяя татуировка, набитая, похоже, во всю спину. Поджав губы, молодая женщина гневно сверлила глазами помощников шерифа, как будто они работали не так, как должно.

– Старший детектив Мэдиган любезно пригласил КБР помочь в расследовании дела об убийстве Роберта Прескотта, и в ближайшее время мы намереваемся выяснить, замешан ли в этом деле преследователь Кейли Таун. Будьте спокойны, дорогу переходить я никому не собираюсь. Если вам что-то не понравится или вдруг покажется, что назревает конфликт между КБР и управлением шерифа, вы всегда можете обратиться ко мне или к старшему детективу. Я здесь, потому что с преследователями знакома не понаслышке.

– У вас тоже есть фанаты? – пошутил Лопес.

Все засмеялись.

– Бьюсь об заклад, один только вид «глока» двадцать третьей модели у вас на бедре, – продолжал Мигель, – мигом отрезвит даже самого отъявленного преследователя.

Вместе с остальными смеялась и Кейли, но смех ее звучал громко и неестественно. А вот Алише было не до шуточек: она то и дело обеспокоенно озиралась.

«Бедняжка напугана до смерти! Прикидывает, как бы не стать второй жертвой», – подумала Дэнс и перешла к вводной части:

– Итак… Первое, что вам нужно знать об Эдвине Шарпе: он очень умный и осторожный. Мой коллега из Монтерея, Ти-Джей Скэнлон, пробил Шарпа по базам и не обнаружил никаких правонарушений или судебных запретов, за исключением парочки штрафов за парковку в неположенном месте. Ни на федеральном уровне, ни на уровне штата – Ти-Джей проверил базы Калифорнии, Вашингтона и Орегона – на Эдвина ничего не нашлось. Для преследователя, следует заметить, ситуация весьма необычная.

Сейчас я расскажу вам немного о преследователях вообще, и мы разберемся, какой именно тип расстройства личности у Эдвина Шарпа. Итак, первый тип – одержимость, возникающая в результате несчастливого брака, внезапно закончившегося бурного романа или неудачной мелкой интрижки. Все, наверное, помнят сюжет триллера «Роковое влечение»?

– Этот фильм сняли, чтобы держать мужей в узде, – пошутил Лопес в очередной раз. Послышались неуверенные смешки.

– Второй тип расстройства – эротомания…

– Извращенцы, что ли? – вмешался Мэдиган.

– Эротоманами движет любовь, а не похоть. Такой тип расстройства чаще всего встречается у женщин. Яркий пример – секретарша, влюбившаяся в начальника. Она оказывает ему всяческие знаки внимания, но ее любовь безответна. Хотя в нынешнее время эротоманы попадаются и среди мужчин. Даже банальное приветствие может быть истолковано эротоманом как проявление симпатии. Такой человек убежден, что объект его любви испытывает точно такие же чувства, а взаимностью не отвечает лишь из-за чрезмерной застенчивости.

И наконец, третий тип расстройства – хотя, по сути, это более тяжелая форма эротомании – помешательство на знаменитостях. Да, это и есть наш Эдвин Шарп. Эротоманы вроде него слепо верят, что найдут в кумире родственную душу. Более того, Эдвин искренне думает, что Кейли якобы предназначена ему свыше и брак с нею будет заключен на небесах.

– Черт бы побрал это «XO»! – пробормотала певица. – И зачем вообще добавлять подобную ерунду в письма поклонникам?

– Тысячи фанатов получили такой ответ от нашего почтового бота, и только Эдвину взбрела в голову мысль, что ты от него без ума! – отозвалась Алиша.

– Письмо тут ни при чем: у Эдвина эротоманический бред. Все преследователи в той или иной степени подвержены бреду. У Шарпа может оказаться как серьезный невроз, так и пограничное расстройство личности. Не исключен даже и психоз: шизофрения или биполярное расстройство. Сейчас диагноз ему поставить невозможно, но одно ясно наверняка: окружающий мир он воспринимает совсем не так, как мы с вами. Шарпу нужна помощь специалиста, но лечиться он не намеревается, потому что ты, Кейли, для него как тяжелый наркотик. Наблюдая за тобой, он ловит кайф.

– Но какой ему резон убивать Бобби Прескотта? Если только это вообще его рук дело…

– Хороший вопрос, детектив Стэннинг. Как раз это и не укладывается в мою теорию. Эротоманы, в отличие от одержимых, по статистике, менее склонны к насилию, но вычеркивать их из списка подозреваемых нельзя – все-таки мы имеем дело с серьезным расстройством личности, – могут и убить.

– Что касается Прескотта, то, мне кажется, не следует отказываться от версии «Оказался не в том месте и не в то время», – сказал Мэдиган. – Если песня, которую включил по телефону преступник, и впрямь была предупреждением о готовящемся убийстве на сцене, то жертвой мог оказаться кто угодно: Бобби просто не повезло.

– Верно подмечено, – кивнула Дэнс. – Надо как следует проверить подноготную Прескотта. Кто знает, может, это как-то связано с наркотиками?

– Ничего подобного, – резко возразила Кейли. – С наркотиками и выпивкой он давно завязал. Последние несколько лет Бобби был трезв как стеклышко!

Верить подруге на слово, равно как и пререкаться с ней, Дэнс не собиралась – иначе какой же она профессионал?

«При Кейли стану говорить о Бобби только хорошее либо же вообще помалкивать, – решила Кэтрин. – Но справки тем не менее наведу. Хотя Табата и не приметила ничего подозрительного, однако подстраховаться не повредит».

А вслух сказала: