Твоя тень Дивер Джеффри

Как Дэнс того и ожидала, в следующее мгновение Бишоп попросил Арти оставить их с дочерью наедине.

– Разумеется, как скажешь, – отозвался Франческо и отошел в сторонку.

Кейли тут же набросилась на отца:

– Как ты мог? Я же заверила Барри, что мы и словом не перемолвились с «Джей-Би-Ти»! Я обещала ему, что все будет по-прежнему!

– Кей-Ти, – вкрадчиво просипел Бишоп, – Барри – пережиток прошлого. Мир Барри Зиглера и всех этих звукозаписывающих компаний рухнул как карточный домик. Все это осталось в прошлом.

– Но ведь Барри предан нам! Что бы ни случилось, он всегда рядом! Только благодаря ему я получила все свои платиновые диски!

– Пройдет пара лет, и эти платиновые диски можно будет выкинуть на помойку. Наступает совершенно другая эпоха. Люди перестанут покупать музыку, но они будут платить за ее трансляцию через кабельное телевидение и Интернет. Это касается и альбомов, и концертов. Вся музыкальная индустрия изменится до неузнаваемости. У руля будут стоять крупные компании: авиаперевозчики и рекламные агентства. И права на всю музыку будут принадлежать именно им! Вот какой все это примет оборот! Мы сейчас стоим на пороге новой эры!

– Ба! Вот это, папочка, ты и речь толкнул! Долго репетировал? – сощурившись, с вызовом спросила Кейли. Кэтрин еще ни разу не видела, чтобы ее подруга так разъярилась во время разговора с отцом. Певица между тем дерзко хохотнула и продолжила: – Неужели ты думаешь, будто я поверю в эту сказку? Все это делается для меня? Да не смеши! На самом деле ты задумал все это исключительно ради себя!

– В смысле?

– Ты просрал свою карьеру, пропил к чертям собачьим свой голос и окончательно исписался! И какой же выход ты нашел из столь бедственного положения? Ну конечно же: ты замыслил стать великим импресарио! Что там вы порешали с «Джей-Би-Ти»? Какой слоган придумали? «Встречайте… дочь великого Бишопа Тауна», наверное?

– Кей-Ти, прекращай! Это просто…

– А как же Барри? Он теперь лапу будет сосать?

– Барри? – спросил Бишоп с таким удивлением, будто и думать забыл о существовании этого человека. – Ну, он либо подстроится под новые веяния времени, либо ему придется менять профиль и работать в другой индустрии. Кстати говоря, Арти наверняка сможет подыскать ему местечко в «Джей-Би-Ти». Продюсеров-то еще никто не отменял!

– Вот, значит, как? Либо-либо? Так-то ты ценишь своих друзей? Так ты рассуждал и в моем случае, да? Когда заставил меня отказаться от… – На этих словах Кейли вдруг умолкла, но Дэнс прекрасно поняла, на что намекает подруга.

«Самое главное, – подумала Кэтрин, оценивая поведение Кейли, – что сейчас развивать эту тему она точно не будет».

– Я слишком от многого отказалась, чтобы ты мог оставаться на плаву в музыкальной индустрии и тешить свое эго! – выкрикнула Кейли, крутанулась на пятках и направилась прочь.

– Кей-Ти! – крикнул Бишоп. Она застыла на месте. – Обожди-ка минуточку! Не кипятись!

Певица обернулась и окинула отца вызывающе-пренебрежительным взглядом. Бишоп подошел к дочери, но меньше всего он сейчас походил на разгневанного отца. Не обращая внимания на зевак, он заговорил с Кейли на равных.

– Выслушай меня, пожалуйста. Хочешь правду? Я скажу тебе правду, – бормотал Бишоп. – Только не веди себя как капризная девчонка. Сейчас ты поймешь, как многого ты еще в жизни не понимаешь. Да, я попросил и Сью, и конгрессмена Дэвиса отговорить тебя от отмены концерта. Да, я обстряпал дело с «Джей-Би-Ти» у тебя за спиной. Но сделал я все это не для себя. И не для тебя. А знаешь ради кого?

– Ну давай, удиви меня! – огрызнулась Кейли.

– Да ради них! – Бишоп махнул рукой в сторону зрительного зала. – Кей-Ти, я сделал это для них. Твои слушатели, вот кто имеет значение. Они и только они.

– О чем, черт возьми, ты тут болтаешь?

– Кей-Ти, такие одаренные люди, как ты, рождаются раз в сто лет – ну от силы два. Сочетание твоих талантов – большая удача. Твой голос, твоя манера исполнения! А уж мелодии и слова, что приходят тебе в голову! Ты не представляешь, какая это редкость! Но что самое главное, твои песни невероятно важны для слушателей.

Кей-Ти, разве ты не знаешь, что в наши дни нет ничего важнее музыки? – смягчившимся голосом продолжал Бишоп. – Ни священники, ни политики, ни ведущие новостей по этому чертову ящику не могут дать нам ответов. Все они обманщики. И лишь музыка не врет. Только музыка способна говорить правду. Думаешь, иначе стал бы весь мир затыкать себе уши наушниками? Стал бы весь мир изо дня в день слушать песни? Правильно, музыка нужна людям как воздух! А музыке нужны такие, как ты, Кей-Ти. Люди жаждут услышать ответы в твоих песнях. Люди желают слушать твои песни и забывать обо всем на свете. Они хотят знать, что не только им в этой жизни приходится несладко и что за черной полосой обязательно последует белая. Кей-Ти, ты заставляешь слушателей улыбаться и вселяешь в их сердца надежду.

Разве я принуждаю тебя писать песни? – продолжал Бишоп. – Нет! Ты делаешь это сама. Я лишь направляю тебя в нужное русло. Ты не можешь этого не делать. Песни придумываются сами собой, правда? Для тебя написать песню проще пареной репы! Ну-ка, скажи мне, сколько песен ты накропала за последние пару дней? Бьюсь об заклад, штук десять, не меньше!

Кейли сморгнула, и Дэнс отметила про себя, что отец, похоже, попал прямо в яблочко.

– Дорогая моя, это редкий дар, – увещевал Бишоп с горькой усмешкой. – Именно поэтому я считаю своим долгом твердой рукой направлять тебя. Знаю, тебе это не по душе, но твоя судьба, Кей-Ти, стать тенью для всех и каждого. Ты должна спеть для них. Они нуждаются в тебе. – Бишоп снова обвел рукой полный слушателей зал.

– Похоже, все они будут сегодня вечером сильно разочарованы. Потому что концерт если и состоится, то без моего участия! – С этими словами Кейли развернулась и ушла.

Два десятка людей за кулисами молча уставились на Тауна, который, умолчав о сделке с «Джей-Би-Ти», определенно дал маху – да еще какого! Как ни странно, но Дэнс прониклась речами Бишопа и искренне ему сочувствовала. Отец Кейли как-то вдруг враз состарился и сник.

«Вот бедняга, хотя и Кейли, конечно, тоже можно понять», – подумала Кэтрин.

Однако уже в следующее мгновение ей стало не до размышлений о судьбах семейства Таун.

За спиной раздался знакомый голос:

– Салют!

Дэнс медленно обернулась, заранее зная, кого увидит: так с ней здоровался лишь один-единственный человек.

Перед ней стоял Джон Боулинг собственной персоной: такой же милый и непринужденный, как и его приветствие.

«И обаятельный, как и прежде. Но об этом теперь лучше не вспоминать».

Дэнс уставилась на Боулинга непонимающим взглядом. Удивленный ее безучастностью, Джон списал все на драму, разыгравшуюся перед самым его появлением.

«Как же тут не загрустить, когда кругом столько мрачных лиц!» – подумал он и обнял Кэтрин.

А та невольно прижалась к нему в ответ. Кэтрин помаленьку оправилась от удивления, и теперь ее все сильнее охватывал страх: неизбежность предстоящего разговора пугала.

«Неужели Боулинг проделал весь этот долгий путь – три часа, – чтобы попрощаться со мною навсегда и объявить, что переезжает в Сан-Диего? – недоумевала Кэтрин. – Не струсил, выходит. Решил быть настоящим мужиком и честно все сказать в лицо…»

Дэнс с горькой иронией подумала, что из последней фразы может получиться неплохая песня: не для альбома Кейли, конечно же, но для аутло-кантри – в самый раз!

– Что, не ожидала? Ты так изумилась, когда увидела меня! – Боулинг чуть отстранился, чтобы внимательнее рассмотреть лицо Кэтрин. Затем он скорчил серьезную гримасу, огляделся и спросил: – А любовник твой где? Наверняка ведь контрамарку ему организовала! Мне-то, между прочим, билет пришлось покупать! Не стыдно?

Она засмеялась. Шутки Боулинга всегда веселили Кэтрин, и поэтому сейчас ей от своего смеха стало только горше.

«Сколько же прекрасных мгновений мы пережили вместе!»

Между тем они отошли подальше: в ту часть сцены, где никто не мешал бы им говорить по душам.

– Да что происходит, в конце концов? – озираясь, спросил Боулинг. – Все жутко напряглись, как я посмотрю.

– В двух словах и не расскажешь, – уклончиво ответила Дэнс, хотя видит Бог – так отвечать она не хотела.

Джон внимательно оглядел Кэтрин и произнес:

– С телефоном прямо беда какая-то у нас с тобой вышла. Я работал по десять часов кряду, а тебя, как сказала твоя мама, всю целиком поглотило это расследование. Интересный отпуск у тебя, я смотрю, выдался?

«Моя мать, моя шпионка…»

– И Линкольн с Амелией, говорят, тоже приезжали?

– Без них мы пропали бы, – ответила Кэтрин и вкратце рассказала, как благодаря следам горной породы она догадалась, куда похититель увез Кейли. – Уж слишком Эдвин близко принял к сердцу песню о доме рядом с серебряной шахтой. На этом-то он и прокололся, – подытожила Дэнс. – Так мы его и выследили.

Боулинг наклонился и быстро, но крепко поцеловал Кэтрин.

В этот миг у нее зазвонил телефон.

«Ну конечно! – Она бросила взгляд на экран и подумала не без иронии: – Ни раньше, ни позже! Майкл О’Нил объявился!»

– Надо ответить?

– Перезвоню потом.

– Народу тьма-тьмущая! – между тем воскликнул Джонатан Боулинг, выглядывая в зал. – Пока ехал сюда, послушал один альбом Кейли – теперь не терпится посмотреть на нее вживую!

– Тут такое дело… в общем, концерт могут отменить, – сказала Кэтрин и поведала о ссоре Бишопа и Кейли.

– Да ладно! Неужто вот так возьмут и отменят концерт, когда тут уже полный зал народу набился?

– Похоже на то.

Группа Кейли, техники, сессионные музыканты и детский хор – все стояли в неловком томительном ожидании и вертели головами в поисках виновницы этого сборища. Их охватывал все больший ужас. Они прекрасно понимали, что если певица ушла, то концерта не будет. Кейли Таун была не из числа эстрадных див, играющих на публику и ждущих, пока их мольбами уговорят вернуться на сцену. Кэтрин вспомнилась строчка из одной из самых ранних ее песен: «Ушла навек и не жалею ни о чем».

Бишоп Таун стоял в сторонке, то и дело вытирая ладони о широкие брюки. До начала оставалось пять минут. Зрители пока еще ни о чем не подозревали.

«Узнав, что концерта не будет, они устроят настоящий бунт, – подумала Кэтрин, – и отдуваться придется Бишопу».

Дэнс снова обнаружила себя в медвежьих объятиях Боулинга. Она посмотрела на его красивое мужественное лицо, перевела взгляд на редеющие темно-русые волосы, а затем на твердо очерченный подбородок. Внутри словно бы сжалась стальная пружина, и на ум вдруг пришла жестокая мысль.

«Лучше бы он, конечно, исчез навсегда. Так расставаться проще всего, – подумала Кэтрин, вспоминая, как исчез из ее жизни муж. – Но что же поделать! Пойдем каждый своей дорогой. Здоровые, любящие друг друга, но порознь. Может, в будущем и получится что-нибудь? По крайней мере, он мне не изменял. Надо каким-то образом сделать так, чтобы Джон остался другом для детей. Хорошо, что мы с ним все-таки не съехались!»

– Держи-ка. Тайно протащил! – Боулинг оторвал ее от невеселых размышлений и вручил стаканчик «Старбакс», из которого отчетливо пахло вином. Джон знал: Кэтрин предпочитает красное. А еще сам он когда-то работал барменом, так что в его выборе сомневаться не приходилось. И в самом деле, сделав глоток, Дэнс сразу узнала напиток из винограда сорта «мальбек». Одно из открытий, совершенных в ходе их недавних вылазок на дегустации в Монтерее и Кармеле.

«Да уж… те вечера были что надо! – подумала Кэтрин и строго-настрого приказала себе не рыдать. – Решил уехать, пускай валит на здоровье – никаких полумер не будет!»

– Кэтрин, все хорошо?

– Да, просто вымоталась с этим делом.

– Я так переживал, что мы никак не можем созвониться.

«Хватит уже! – воскликнула она с немой яростью. – Не мешай мне ненавидеть тебя!»

Джон Боулинг, почувствовав напряжение собеседницы, отпустил ее руку и отступил на шаг.

Однако это проявление эмпатии только еще больше разозлило Кэтрин.

Она заметила, что Джон наконец-таки решился перейти к серьезному разговору: язык тела выдал его намерения.

«Если поначалу он и оттягивал этот неловкий момент шутками-прибаутками, то теперь от этой идеи, похоже, пришлось отказаться, – анализировала Дэнс поведение Боулинга. – Все мужчины одинаковые! То балагурят – слова серьезного клещами не вытянешь, а то вдруг вываливают все разом, да еще в самый неподходящий момент».

– Я тут кое о чем хотел с тобой потолковать…

«О боже…. Как же я ненавижу этот нарочито игривый тон!» – подумала Дэнс и отхлебнула вина. Сделала здоровенный такой глоток.

– Возможно, мои слова покажутся тебе немного странными, но…

«Святые приставы-исполнители! Помогите уже Джонатану Боулингу толкнуть свою речь, ну а потом я с чистой совестью вернусь к детям, собакам и гостям из Нью-Йорка… и к подруге, у которой теперь будет на тридцать пять тысяч преследователей больше».

– Прости, милая, я что-то нервничаю.

– Джон, ну что ты, – произнесла Дэнс и, к своему удивлению, обнаружила, что говорит с ним очень ласково, – продолжай, пожалуйста.

– Я помню, мы договаривались, что при детях спать вместе не будем… по этой же самой причине мы особо и не путешествовали… Ну и я… – Джон, вдруг осознав, что хватит уже ходить вокруг да около, взял и выложил все начистоту. – В общем, я подумал, что было бы классно отправиться всем вместе в путешествие, – произнес он, отвел глаза в сторону и прибавил: – Мне предложили поработать две недели в Сан-Диего. Компания предоставит мне дом на берегу океана, в северо-западном районе Ла-Хойя. Проработав на них пару недель, я смогу оставаться в арендованном доме до конца месяца. Вот я и подумал: почему бы нам всем не поехать? Посмотрим Хёрст-Касл, сводим детей в Леголенд и в Диснейленд. Я тоже, кстати, не прочь там побывать… Не в Леголенде, конечно же, а в Диснейленде. Ну так что думаешь? Скатаемся вчетвером на недельку в Сан-Диего?

– На недельку?

– Ладно-ладно, – поморщился Боулинг. – Понимаю, тебе не вырваться… Особенно после этого отпуска. Но если бы тебе удалось хоть на несколько дней отпроситься, а? Там целых четыре спальни, так что у каждого будет своя комната. Мы с тобой тоже станем жить раздельно. Мне кажется, для нас это станет прогрессом. Я имею в виду, что путешествовать всем вместе – вместе с детьми – большой шаг для достижения взаимопонимания.

– На недельку? – Дэнс вдруг осознала, что ее пластинку заело.

«Он, наверное, уже решил, что я идиотка! – подумала Кэтрин. – Заладила одно и то же! Боже, ну я и дура… Никуда Боулинг и не думал переезжать! По крайней мере, навсегда! А мама, как всегда, в своем репертуаре! Слышит звон, да не знает, где он!»

От Джона не укрылась нерешительность Кэтрин, но тем не менее он не оставлял попыток уговорить ее.

– Ладно, если неделя – это много, тогда, может, прилетишь с детьми на несколько дней? Нет, конечно, я не против, если ты прилетишь одна… Но эта поездка – отличная возможность попробовать сплотиться. Семейные каникулы, понимаешь?

«Семейные каникулы, – словно бы на вкус попробовала эти слова Кэтрин. – А что, звучит неплохо! Только не надо раньше времени строить воздушные замки!» – предостерегла она себя.

– Я… – начал было Джон, но она вдруг крепко обняла его. Он испуганно отшатнулся. – Эй, ты чего?

Кэтрин переполняли противоречивые чувства: радость (их отношения с Джоном не летят в тартарары) и стыд (как это ее, сотрудницу бюро расследований, так легко ввели в заблуждение?!).

Дэнс звонко поцеловала Боулинга.

– Конечно-конечно! Мы обязательно что-нибудь придумаем. Я просто в восторге от твоей идеи! – воскликнула она. – Но можно я все-таки попрошу тебя кое о чем?

– Разумеется, валяй.

– Если хочешь, мы будем спать в раздельных комнатах. Но когда дети уснут… Ты согласен? – шепнула Кэтрин.

– Ну конечно согласен.

Дэнс еще раз чмокнула Боулинга. Раздался сигнал. На телефон Кэтрин пришло сообщение:

Документы подписали. Разведен. Приятного вечера. Надеюсь, скоро свидимся…

«Милый Майкл! – подумала Кэтрин. – Такой верный, надежный друг! Что бы я без него делала?»

Телефон вновь пискнул. Она глянула на экран.

XO, Майкл.

Дэнс отправила мобильник в карман и крепко взяла за руку Боулинга.

– Что-то случилось? – насторожился тот.

– Нет, – отозвалась Кэтрин. – Все в полном порядке.

Переваливаясь с одной ноги на другую, к ним подошел Бишоп. Помолчал пару секунд, а затем прохрипел, обращаясь к Кэтрин и совершенно не замечая ее спутника:

– Кажется, это конец. – Он с трудом перевел дыхание. – В такие минуты я жалею, что бросил пить. Ну да ладно. Похоже, настало время пойти и разворошить это осиное гнездо.

И Бишоп Таун побрел на сцену.

Грянули аплодисменты. Увидев Тауна, зрители заулюлюкали: еще бы, легендарный Мистер Кантри – собственной персоной! – пожаловал на сцену, чтобы объявить выступление своей невероятно талантливой дочери.

Бишоп помахал рукой, салютуя собравшейся толпе.

Дэнс и Боулинг переместились к краю сцены и во все глаза уставились на Тауна.

В ярких лучах прожекторов Бишоп выглядел каким-то незначительным, старым и больным человеком. От ослепительного света он зажмурился на миг, а затем подошел к включенному микрофону.

Дэнс показалось, будто на лице Тауна промелькнуло удивление, когда он увидел, сколько людей пришло послушать его дочь.

«Ну не мог же он не знать, что все билеты распроданы!» – подумала Кэтрин.

– Вечер добрый всем. Я… – прохрипел Бишоп, и голос его сорвался. – Можете не сомневаться, я благодарен всем и каждому за поддержку.

Дэнс уже давно подметила, что южный акцент появлялся у Бишопа, лишь только когда он пел. В простой же беседе в его речах слышался аппалачское гортанное «р».

И вновь крики, свист, хлопки.

– Тише, тише! Я, гм, хотел бы объявить…

Почуяв неладное, толпа в зале разом затихла.

«Неужели похищение и неурядицы все-таки выбили Кейли из колеи?» – читалось на лицах слушателей. Смятение в их рядах нарастало.

– Повторюсь, ваша поддержка для нас очень важна. Кейли, ее группа и вся семья Таун выражает вам огромную благодарность за помощь в эти нелегкие времена, – пророкотал Бишоп. – И я вот что собирался вам сказать… – Он громко прочистил горло и повторил: – Я собирался вам сказать…

И тут зал вдруг взорвался аплодисментами, которые нарастали, пока не достигли предела, став оглушительными. Две или три секунды зрители, поднявшись со своих мест, дружно рукоплескали, голосили и свистели.

Бишоп, не понимая, что происходит, замялся и умолк.

Дэнс пребывала в точно таком же смятении, что и Бишоп, пока не догадалась посмотреть в левую часть сцены, откуда появилась Кейли с гитарой. Она помахала слушателям, на мгновение застыла и послала воздушный поцелуй, а затем двинулась дальше, к центру.

Дэнс и представить себе не могла, что возможно бить в ладоши с такой силой. Те, кто не хлопал, размахивали из стороны в сторону светодиодными палочками или фотографировали певицу. То и дело темноту взрезали вспышки камер, бликуя над головами слушателей, точно лучи солнца на волнах неспокойного океана.

На другом конце сцены – там, откуда появилась Кейли, – Дэнс приметила Шери, Сью и Мэри-Гордон. Они смотрели ей вслед и дожидались примирения дочери с отцом. Рядом с Шери и Сью крутился Арт Франческо из «Джей-Би-Ти» и нашептывал что-то на ухо то одной, то другой женщине.

Бишоп поклонился, обнял Кейли, а она поцеловала его в щеку. Кейли подстроила второй микрофон по высоте, дождалась, пока стихнет гомон толпы, и сказала:

– Спасибо всем вам! Огромное спасибо! Мой папочка собирался объявить, что мы подготовили для вас этим вечером большой сюрприз, но, слушая его речи, я решила – нечего ему купаться в лучах славы в гордом одиночестве, как он привык!

Грянул дружный хохот.

– Впервые за долгие годы вы услышите дуэт дочери и отца, – сказала Кейли, и в голосе ее послышался мелодичный южный акцент.

И вновь оглушительные аплодисменты.

– Наверняка многие из вас наслышаны о мастерстве моего отца играть на струнных инструментах! – произнесла Кейли и вручила Бишопу гитару. – Поэтому в нашем дуэте он будет первой скрипкой, а я стану лишь аккомпанировать. Тем более что и песня тоже не моя, а его. Папуля написал ее и пел мне, когда я была еще совсем маленькой. Наверное, это была самая первая песня, которую я услышала после рождения. Называется она «Думаю, ты будешь вся в меня».

Кейли глянула на отца: улыбка тронула его обветренное лицо.

Когда волна одобрительного гиканья стихла, Бишоп перекинул ремень гитары через широкие плечи, проверил строй, поправил микрофон, убедился, что музыканты готовы, и вгляделся в тысячи лиц поклонников, терпеливо дожидавшихся начала концерта.

– И раз… И два… – произнес он в микрофон, отбивая такт ногой. – И раз, два, три…