Этюд на холме Хилл Сьюзен
– Да, я знаю, что она ходила туда на терапию. Она была моей пациенткой.
– Она твоя пациентка… Я предпочитаю оставаться оптимистичным.
– Не встречали ли ваши ребята парня, который называет себя хилером?
– Кем-кем?
Она пересказала ему историю Карин.
– Это для меня что-то новое. Я могу проверить, видели ли его наши люди. Они ходили по домам, были абсолютно везде. Но, во всяком случае, у меня нет сведений, что Дебби Паркер ходила к нему. Она предпочитала парня в синем халате, который называет себя Дава.
– Она говорила мне о Даве. Слушай, Сай, этот доктор Гротман, или Энтони Орфорд, или как там его зовут, – он опасен. По целому ряду причин его нужно выкинуть из бизнеса.
– Ты была совершенно права, что спросила Карин, не дал ли он повод обвинить себя в любого рода домогательствах, но не похоже, что дал.
– Ты не можешь взять его за что-то другое?
– Например? Он не нарушает никаких законов. Ты сама знаешь, что кто угодно может выступать как практик альтернативной медицины, без образования, без квалификации, просто табличка на двери – и ты в деле. Нет никаких правил. Если мы сможем доказать, что он действительно брал инструмент и кого-то вскрывал, мы, конечно, его арестуем. Но он это делал?
– Это просто ловкость рук.
– Он утверждает, что оперирует людей… ведь так он пишет в своих проспектах?
– О, я думаю, он слишком умен, чтобы делать проспекты.
– А откуда он берет пациентов?
– Слухами земля полнится. Люди говорят о его чудесах.
– Как долго он уже в Старли?
– Недолго. Карин попробует выяснить, где он был раньше.
– И почему он оттуда ушел. Я наведу завтра кое-какие справки, но если судить по тому, что ты мне сейчас рассказала, мы его даже допросить не имеем права. Кто-то должен прийти к нам с официальной жалобой.
– Черт, если честно, меня это просто выводит из себя. Только подумай о тех людях, которых он дурачит, и о деньгах, которые гребет. Подумай о действительно жутких болезнях, с которыми люди идут к нему, вместо того чтобы обратиться к нам.
– Кое-что мы можем сделать… Какой второй лучший способ, кроме как натравить на него полицию? Или, может, даже самый лучший?
– Без понятия.
– Пресса. Взять репортера, который сможет сыграть пациента, а потом хорошо порыскать в Старли. Десять к одному, что им не удастся взять у него интервью, он для этого слишком хитрый, но если хороший журналист потрудится и доберется до его грязного белья, то оно тут же будет вывешено на всеобщее обозрение.
– И у тебя есть на примете кто-то, кто мог бы заинтересоваться?
– О, так точно. – Кэт расслышала улыбку в голосе своего брата. – Я как раз знаю подходящего человека. У тебя есть ручка?
Рэйчел Карр приезжала в офис к восьми каждое утро. Она уже давно выяснила, что репортеры утренних новостей всегда вылавливают самых жирных червей, выползших ночью, и не собиралась давать коллегам возможность побить ее на этом поле. А еще было весело кататься на «Мазде» по полупустым дорогам. В десять минут девятого движение уже разливалось по городу, и спешащие мамаши школьников портили ей все удовольствие от дорогой игрушки. Так что когда Кэт Дирбон позвонила, она сразу взяла трубку, и через несколько секунд разговора ее адреналин уже зашкаливал.
Утро еще было в самом разгаре, когда Рэйчел уже получила зеленый свет от своего редактора, сделала пару звонков людям, у которых могло быть что-то по этим хилерам, и договорилась о личной встрече с ним самим. Когда ей сказали, что его график расписан на ближайшие шесть недель, она слезно пожаловалась на острую боль и страшные страдания, упомянув о подруге, которая рассказала ей о чуде, которое доктор сотворил с ней, и без конца твердила, что он ее последняя надежда.
– Подождите минуту, пожалуйста.
Девушка на другом конце провода вернулась через двадцать секунд и сказала, что она может устроить Рэйчел прием в полдень пятницы на этой неделе.
– Доктор Гротман всегда пытается приберечь немного времени для тех, кто испытывает сильную боль.
Рэйчел благодарила ее долго и эмоционально.
– Возможно, потребуется небольшая дополнительная оплата из-за корректировки графика.
– Я не возражаю, я заплачу любые деньги, мне неважно, сколько это стоит. Спасибо вам огромное.
Она положила трубку и сразу отправилась в интернет, набрав «Доктор Чарльз Гротман Хилер» в Google.
Сайт, который нашелся, уже давно не обновлялся. Доктор Чарльз Гротман, он же Брайан Орчмонт, рекламировал там свои услуги, которые оказывал в клинике в Брайтоне. Кроме его фотографии на сайте еще были выдержки из писем с благодарностями, восхвалениями и рекомендациями от излечившихся пациентов и расписание приемов. Когда она позвонила по указанному телефону, автомат сообщил ей, что такого номера не существует. Рэйчел подумала немного, а потом вспомнила про Дагги Хоттона, который был старшим репортером, когда она только начинала, а потом перешел в «Брайтон Аргус».
Ее перевели прямо на него.
– Рэйчел Карр, конечно, я помню. Чем ты теперь занимаешься?
– Главный репортер в Лаффертоне. – Она понадеялась, что ее никто не слышит.
– Здорово.
– Но я не останусь здесь навечно.
– Следующая остановка, значит, «Дэйли мейл»?
– А ты гляди в оба.
– Чем я могу помочь?
Она начала рассказывать, но он уже оказался в курсе дела.
– Боже, даже не говори мне ничего про этого нашего хилера. У нас на него есть куча всего, но он как-то умудряется всегда выходить из ситуации королем – ну, более или менее. Значит, теперь он в твоих пенатах. Удачи.
– Я провожу расследование. Не можешь мне дать по нему какую-то выжимку?
– Конечно. Он скользкий тип, Рэйч. Будь осторожна. У него нюх на журналистов, и если что, он сразу кричит: «Клевета!» – как резаный поросенок. Еще он призывает себе на помощь самых разных людей, благодарных пациентов, которым он спас жизнь, ну ты знаешь. У нас лежит гора писем.
– Что случилось?
– Мы бросили это. Слишком сильная негативная реакция. Кроме того, он не делает ничего незаконного. Он очень, очень осторожен.
– Отличный отчет, Дагги, я твоя должница.
– Замолви за меня словечко в «Дэйли мейл», когда окажешься там. Это будет в самый раз.
Тридцать три
Единственный раз, когда Сэнди Марш пропустила работу, был день, когда пропала Дебби. С тех пор она приходила рано и уходила поздно, потому что находиться в квартире было невыносимо и потому что на работе она отвлекалась от мыслей о Дебби на приличное количество времени.
Сегодня она пришла в светлый открытый офис без перегородок в самом начале девятого и не рассчитывала, что здесь появится кто-то раньше чем через полчаса. Но Джейсон Вебстер был здесь, и он аккуратно выставлял несколько нарциссов в вазу на столе Сэнди. Все просто невероятно к ней относились, особенно Джейсон, это место превратилось для нее из офиса в настоящий дом, полный заботы и внимания. Люди брали на себя какую-то часть ее работы, приносили ей кофе, каждый раз приглашали ее пообедать вместе на перерыве, а часто и поужинать у себя дома, чтобы ей не пришлось проводить вечер в одиночестве в своей квартире, только если ей самой этого не хотелось.
– Они очень красивые, Джейс. Они выглядят как весна.
– Продолжай улыбаться.
Сэнди бросила на стол свое пальто и сумку и обняла его. Нарциссы сияли, как драгоценные монетки, посреди довольно-таки скучного офиса, где преобладали серый и металлик.
– Кофе?
Сэнди включила компьютер и взглянула на новую папку, которую вчера поздно вечером оставил на ее столе менеджер отдела. Все больше людей в долгах, все больше фирм просит отсрочек по оплате, все больше оправданий. Сэнди работала в сфере кредитного контроля, где оказывались совсем уже отчаявшиеся, которые получили уже буквально все возможные предупреждения и не могли не только заплатить, но даже грамотно пообщаться с банком, предоставить объяснения, причины или оправдания. «Приют Последних Шансов» – напечатал однажды кто-то крупными красными буквами на листочке и прикрепил его к столу Сэнди. Это было сто лет назад.
Ей нравилась ее работа. Она была щепетильна и любила работать с цифрами, но с такими цифрами, которые были ближе к людям, и ей нравилось, что она могла, хотя бы иногда, подхватить человека в последний момент перед тем, как он упадет прямо с края ее стола в пропасть судебных дел о банкротстве.
– Я еще положил сахар, – сказал Джейсон, ставя на стол поднос. Он купил две чашки кофе и два пончика.
– Нет, Джейс…
– Ты таешь на глазах, Сэнди. Мне это не нравится.
Это была правда, она потеряла уже почти пять фунтов с тех пор, как пропала Дебби. Джейсон сел к ней на край стола.
– Значит, никаких новостей?
Сэнди покачала головой. Она уже перестала звонить в полицейский участок. Не то чтобы они не были всегда милы с ней, всегда говорили, что они, разумеется, будут держать ее в курсе… делают все возможное… ищут в нескольких направлениях… Другими словами, они не говорили ей ничего.
– Я тут подумал, – сказал Джейсон, – они ведь искали на Холме, верно?
– Под микроскопом его изучили.
– Но что именно они искали? Я о чем? Они ведь не знают Дебби, а ты знаешь. Они могли пропустить что-то, что ты бы заметила.
– Например?
– В этом-то и проблема.
– Я не думаю, что они могли пропустить что-то… их было так много, Джейсон. Хотя я думаю, они… – Она сглотнула, потом быстро проговорила: – …искали что-то типа деталей ее одежды, следов крови или… чего-то такого.
– Все нормально, не расстраивайся.
– Что поделать, меня это расстраивает. Извини, я не хотела огрызаться, извини.
– Нет, все нормально, не бери в голову. Но я все думаю, может, был бы смысл нам с тобой сходить туда вместе, поглядеть как следует.
– Это заставит меня почувствовать, что я хоть что-то делаю. Я ничего особо не могу, кроме как снова и снова перебирать все, что она говорила, что она делала, все, что могло бы дать хоть какой-то ключ. Но от этого я только не сплю по ночам. Я бы не рискнула пойти туда одна, но ты прав. Может быть, я что-то такое почувствую. Хотя звучит глупо.
– Совсем нет.
– Я подумала прошлой ночью – я ведь злюсь на нее, знаешь? Если она куда-то ушла по своим делам и никого не предупредила, неважно, по какой причине, было ли ей снова грустно или нет, я все равно зла. Я знаю, что это неправильно, но я ничего не могу с этим поделать. А потом я подумала: нет, дело не может быть в Дебби. Это просто не в ее природе. Она очень внимательный человек, очень заботливый. Она никогда, никогда не заставила бы нас пройти через все это. Она бы позвонила своему отцу или написала мне. Мы были подругами с тех пор, как нам было по пять, с первого дня младшей школы, понимаешь? Я знаю Дебби. Я уверена: что-то с ней случилось. Но все вокруг как будто не хотят больше ничего делать. Они не предлагают расширить область поиска или пустить радиообращение по всей стране, но не говорят почему. Это приводит меня в бешенство. Я постоянно злюсь. Я не злюсь на нее, я злюсь на них.
– И в этом нет для тебя ничего хорошего. Так почему бы просто не сходить туда?
– Разве он все еще не перегорожен?
– Нет, все ленточки и прочее убрали, я проезжал сегодня мимо.
– Это значит, что здесь они сдались.
– Неважно. Мы же – нет.
– Но что мы можем сделать?
Джейсон встал.
– Не знаю, милая, я просто думаю, что тебе от этого станет лучше.
– Нет. Я не смогу находиться там, чтобы меня не преследовали всякие страшные мысли. Но спасибо.
– Не за что.
Он взял свой кофе и остатки пончика и направился к своему столу.
Сэнди нажала на первый файл на сегодняшний день и погрузилась в работу. Она была занята, и это помогало, и когда три девочки предложили ей пообедать вместе в бистро за углом, она согласилась с удовольствием.
Этим вечером, первый раз с тех пор, как Дебби пропала, Сэнди решила посидеть дома в одиночестве. Она старалась этого избегать, и на некоторое время это помогло, но она была не из тех, кто просто отмахивается от трудностей, и, в итоге передумав и приняв решение все-таки сходить на Холм вместе с Джейсоном, была намерена встретиться лицом к лицу с пустотой ее квартиры сегодня же.
Как только она вошла, сразу включила радио, нашла станцию, по которой крутили старые хиты, и сделала погромче, когда «Блонди» запели «Течение сильнее». Сэнди прошла прямо в ванную, где налила себе в воду какой-то фиолетовой жидкости под названием «Глубина», которая дала очень много пены, перелившейся через край ванны и закапавшей на коврик. Экзотический запах окутал ее, когда музыка сменилась на песню «Вингз» «Мыс Кинтайр».
– Смотри-ка, все не так плохо, ты отлично справляешься.
После ванны она еще полчаса делала себе маникюр и педикюр, долго выбирая между разными лаками, потом нанесла маску, а затем еще какой-то омолаживающий крем, который купила сегодня вместе с двумя топами, которые сейчас лежали в пакетах рядом с ее кроватью и дожидались, когда она их примерит, но потом, после того как приготовит пасту с соусом из свежих томатов с грибами и пармезаном и выпьет стаканчик с небольшим того белого вина, которое она нашла в шкафу, оставшегося еще с Рождества. Потом будут «Улица Коронации» и «Чисто английское убийство», а еще надо подписать пару чеков и начать читать новый роман Пенни Винченци. Ей надо было сделать все это уже очень давно. Побег от всего на свете еще никому никогда не шел на пользу.
Она легла в постель чуть раньше десяти, взяв с собой книгу и чашку чая. Она перестелила простыни, так что они были прохладными и свежими.
Она прочла две страницы своей книги, когда ни с того ни с сего, ни о чем таком не подумав и не вспомнив, Сэнди начала плакать. Она села на кровати, взяла коробку с салфетками и проплакала так двадцать минут; слезы, вызванные постоянным страхом и волнением, катились по ее щекам, слезы, в которых выплеснулось все едва сдерживаемое напряжение последней недели, слезы, которые лились у нее из глаз под громкие булькающие звуки. Она скучала по Дебби, она боялась даже представить, что с ней случилось и где она была сейчас, но она ужасно боялась того, что Дебби уже не было в живых.
Эту мысль она затолкала куда-то глубоко внутрь себя много дней назад; она была оптимистичной и жизнерадостной, уверенной, что всему есть логическое объяснение – может быть, не самое простое, и, может быть, не самое для нее приятное, но все же объяснение, услышав которое потом от Дебби, она сможет во всем разобраться.
Теперь же она признала, что может не быть другого объяснения, кроме самого худшего из всех. Она говорила правду, когда сказала Джейсону, что Дебби была последним человеком, который бы исчез без предупреждения. Куда бы ни пошла ее подруга, какие бы проблемы, о которых она никогда не говорила, она бы ни решала, она бы в любом случае оставалась на связи, и с ней в первую очередь. Они никогда не забывали говорить друг другу о том, что было действительно важно, еще с тех пор, как были маленькими девочками, играющими в песочнице. Дебби была мертва. Кто-то напал на нее и увез. Кто-то убил ее. Кто-то прятал ее. Она произносила это про себя снова и снова, не переставая рыдать, и в конце концов пошла в ванную умыться холодной водой, чтобы попытаться успокоиться.
Потом она вернулась в постель и легла, но не хотела выключать свет и не могла читать книгу, но час за часом она думала, думала и ужасалась.
Тридцать четыре
Голубой костюм, костюм-двойка с коричнево-розовым принтом и однотонный сиреневый свитер с твидовой юбкой лежали перед ней на кровати, но она даже близко не была к тому, чтобы решить, что из этого будет правильнее всего надеть, а потом, внезапно, она поняла, насколько смешно это выглядит со стороны. Должно же было в этом быть хоть что-то смешное.
«А вот и я, – думала Айрис Чатер, – размышляю о том, какая одежда подойдет лучше всего, как будто иду на какой-то великосветский ужин, тогда как на самом деле собираюсь на…» Но она не могла даже подобрать нужное слово. И все же это было смешно; как будто имело значение, кто что надел на групповую встречу с медиумом, как будто люди будут оценивать ее по одежде или вообще заметят.
Она убрала голубой костюм и двойку обратно в шкаф и остановилась на свитере и юбке.
Она долго не могла принять решение. Она оставила эту идею надолго после первого посещения Шейлы Иннис, во-первых, потому, что она доставляла ей дискомфорт, но по большей части из-за того, что она очень расстроилась, что Гарри не пришел с ней поговорить. В остальном все это было просто слишком странно, чтобы в этом разбираться, а предложение сходить на групповую встречу ставило еще больше вопросов, которые надо было обдумать. В итоге ее заставило решиться не что иное, как любопытство. С этой женщиной она была уже знакома, и оказалось совсем не страшно сидеть с ней один на один, слушать рассказы о своем собственном прошлом, о котором она сама уже почти позабыла, и получать сообщения от людей, о которых она не вспоминала уже пятьдесят лет, и она была уверена, что все-таки пойдет на сеанс, нужно было просто подождать какого-то правильного момента.
Ее состояние духа сильно улучшилось, и светлые утра и вечера этому способствовали, а еще то, что у нее появилась возможность выходить и заниматься садом. Конец дня был самым тяжелым. В это время она скучала по Гарри сильнее всего и не могла ни на что толком отвлечься. Но в светлое время она все больше выходила, пусть только в магазин, и раз в неделю к парикмахеру, а два раза они с Полин съездили на автобусе в Бевхэм, чтобы провести там целый день и пообедать вместе. Она очень много общалась с Полин, но теперь не только из-за ее навязчивого участия. Все же в конце концов Айрис рассказала ей о походе к медиуму; как-никак именно Полин первая предложила ей это, да и тайное всегда становится явным. Ей не было стыдно. Полин слушала с интересом и отнеслась с пониманием и сочувствием к тому, что Гарри молчал.
Но что-то удерживало ее от того, чтобы рассказать, что она собирается на групповую встречу. Может, когда-нибудь она об этом расскажет, может – нет.
Она хотела часть пути проехать на автобусе, а потом немного пройтись, а если все слишком поздно закончится, то она может взять такси до дома. Гарри не нравилось, когда она оказывалась где-то одна после наступления темноты, и он каждый раз просил ее брать такси, кода перестал водить сам, так что она знала все телефоны. Она не думала, что миссис Иннис будет против, если она позвонит по одному из них. Она сказала быть у нее в семь.
– Будет еще шесть человек, миссис Чатер, и вы увидите, какие все дружелюбные и как неформально и расслабленно проходят сами встречи.
Она еще немного поспрашивала Айрис о ее состоянии, стало ли ей проще справляться.
– Единственное, иногда бывают дни, когда мне кажется, что его нет в доме совсем, хотя он всегда был здесь вначале, и я приходила и говорила ему: «Привет, Гарри», потому что знала, что он здесь.
– Он все еще с вами все время, просто вы теперь больше выходите, проводите меньше времени, думая исключительно о нем, фокусируясь на нем.
– Я все еще скучаю по нему, и я очень много о нем думаю.
– Нужно двигаться дальше. Наши близкие не хотели бы, чтобы мы пытались жить в прошлом. Но они всегда где-то рядом.
Тогда она почувствовала себя лучше.
Когда она вышла из дома, колючий ветер утих, и, несмотря на то что было все-таки холодно, пройтись было приятно. Как и планировалось, она вышла из автобуса на несколько остановок раньше, чтобы немного успокоиться.
Все истории, которые когда-либо рассказывала ее мать про столоверчение и доски для общения с духами, скопом роились в ее голове, все эти жутковатые мероприятия за задернутыми шторами. Тогда все ходили на сеансы, это было развлечением, но когда она была молодой, она ненавидела слушать про них, ненавидела упоение, звучавшее в голосе ее матери, когда она рассказывала о том, как кто-то «явился» или как выглядела медиум в трансе – «вся белая и неземная». Она пыталась держать в голове образ комнаты Шейлы Иннис: удобный стул, вазы с цветами, симпатичные шторы, толстый кот Отто.
Когда она свернула на нужную улицу, она услышала за спиной шаги. Пожилой человек догнал ее, кивнул, сказал «добрый вечер!» и пошел дальше.
Пару минут спустя она увидела, что он заходит в калитку медиума, так что у двери они стояли уже вместе.
– Один конечный пункт, значит. Мне кажется, что мы не встречались здесь раньше, это так?
– Нет, это мой первый раз… то есть я виделась с миссис Иннис.
– Но не были на сеансе? Вы найдете это очень интересным, очень. Я Джим, Джим Уильямс.
Они пожали руки, и Шейла Иннис открыла дверь.
В этот раз это была другая комната, с длинным столом и стульями. Шторы были опущены, но горели лампы, так что когда она вошла, Айрис Чатер почувствовала себя вполне комфортно, почти как дома, и Джим Уильямс занял место рядом с ней, после того как повесил свое пальто. Здесь было еще пятеро других, четыре женщины средних лет и старше и один молодой человек. Он выглядел очень несчастным, как подумала Айрис, потерянным и подавленным, он был бледным, у него была плохая кожа и темные круги под глазами, а когда она увидела его руки, то заметила, как сильно у него искусаны ногти.
Шейла Иннис вошла в комнату.
– Как приятно вас всех видеть. Всем добрый вечер.
Они все что-то пробормотали, кроме молодого человека, который сполз со своего стула так, как будто хотел исчезнуть.
Медиум заняла свое место во главе стола. На ней была кремовая блуза с рядом голубых бусинок и голубой жакет. «Утонченно», – пронеслось в голове у Айрис, и она подумала, не стоило ли ей лучше надеть костюм.
– Сегодня мы должны поприветствовать всего одного нового гостя. Айрис, если я могу вас так представить. Нам не нужно слишком много формальностей.
Они все посмотрели на нее и улыбнулись, и Айрис почувствовала, что ей были рады и что ее приняли за свою. Она удивилась, из-за чего так нервничала. Только молодой человек смотрел в другую сторону. Медиум не представила его как новенького, так что ему все это должно быть уже знакомо. Айрис стало любопытно. «Трагедия, – решила она, – может, молодая жена? Что-то, от чего он так и не оправился».
Огни потускнели, хотя никто не вставал и не трогал выключатель. Наверное, какое-то хитроумное устройство под столом. Одна стандартная лампа за спиной Шейлы Иннис светила по-прежнему, хотя ее лицо оставалось в тени. Все сидели очень тихо.
– Давайте приклоним головы и попросим благословения для нашего круга сегодня. Давайте пригласим наших духов-проводников, чтобы они присоединились к нам, и наших любимых с другой стороны, чтобы они подошли ближе. Давайте также предостережем все беспокойные, злонамеренные и бунтующие души, чтобы они оставили нас и искали убежище и покой в других мирах.
Это было как молитва, но не совсем. Айрис закрыла глаза, сложила руки и представила себя в церкви и увидела алтарь и крест. Потом она попыталась представить себе Гарри, но не смогла. Она быстро открыла глаза. Головы склонены, руки сложены на столе. Лампа освещает лицо медиума. Тишина в комнате. Ее сердце начало биться слишком быстро. Она посмотрела на Шейлу Иннис. Ее лицо было напряжено и не имело выражения, ее глаза закрыты, а голова слегка наклонена назад. Никто не говорил. Никто не двигался. Айрис увидела кожаную окантовку на рукаве спортивной куртки Джима Уильямса краем глаза…
– Здесь со мной кто-то есть… молодая женщина, очень привлекательная молодая женщина. У нее необычный браслет на запястье… Я не могу как следует рассмотреть… подойди ближе, дорогая, дай мне рассмотреть браслет… спасибо, теперь она держит его прямо передо мной. Он серебряный… и в форме змеи… голова и кончик хвоста сближаются друг с другом у нее на запястье, но так и не встречаются. Я никогда не видела ничего подобного. Кто-нибудь знает?..
– Это Кэрол. У моей Кэрол был такой браслет, она поехала в отпуск на Бали и привезла его оттуда, это было незадолго до того, как ее убили, это был ее последний отпуск. Она говорит что-нибудь? Она хорошо выглядит?
– Вы можете говорить громче? Это Кэрол? Теперь она кивает и смеется и продолжает показывать браслет. Теперь она рисует что-то в воздухе… и все еще смеется… дразнит нас, наверное… она рисует рукой большие круги. Я не знаю, что они могут значить… она говорит, что вы… да, что вы водили ее на ярмарку. Она вместе с Керри…
– Кенни… ее брат, Кенни, мой сын. Да, они ходили, мы все ходили на ярмарку, и они пошли кататься на большом чертовом колесе. Это Кэрол!
Айрис посмотрела на женщину напротив. Она улыбалась и плакала в одно и то же время и вытирала глаза салфеткой, которую ей кто-то передал, так что ее тушь потекла и размазалась по щекам.
Лицо медиума не изменилось, и теперь она говорила странным, ничего не выражающим тоном, как будто разговаривала во сне. Айрис ждала, когда придет Гарри – если вообще придет, пока вокруг все эти люди. Он был застенчивый, не любил большие группы незнакомых людей. Может быть, он предпочтет не связываться с ней здесь.
Кто-то справа от Айрис внезапно схватил ее за руку, заставив вздрогнуть. Женщина смотрела округлившимися глазами на Шейлу Иннис, но держалась за Айрис. Что-то, чего Айрис никогда не могла себе и вообразить, во что не могла бы поверить, происходило здесь, и она никогда бы не сумела описать или объяснить произошедшее после. Когда-то она об этом слышала, но всегда воспринимала как шутку. Взглянув на медиума сейчас, она поняла, что это не шутка.
Шейла Иннис больше не была Шейлой Иннис. Ее лицо менялось у них на глазах. Вместо бледной женщины средних лет, которая выглядела спящей, перед ними возникало стареющее лицо со впалым ртом, нос увеличивался, щеки становились более худыми, подбородок выдавался все больше. Это было лицо очень старой женщины, угрюмой и неприятной, со злым взглядом глубоких, колючих темных глаз. Айрис сжала руку соседки в ответ.
– Кто-то избавился от меня. Меня устранили. Меня заперли. Кто-то хотел, чтобы я не видела белого дня. Это был ты? Это был ты? Я точно знаю, кто из вас это был, и ты тоже знаешь, ведь так? Ты никогда не думал, что я вернусь, чтобы обвинить тебя, ты думал, что отделаешься от меня, уберешь с глаз долой и заберешь деньги, когда я умру. Что же, ты забрал деньги, много же хорошего они тебе принесли? Твоя совесть не может очиститься, так ведь? Ты будешь говорить со мной. Ты знаешь мое имя. Ты знаешь, кто ты, и я знаю, кто ты. Посмотри на меня, посмотри на меня, посмотри, посмотри…
За столом возникло легкое движение. Молодой человек опустил голову, но его лицо было жуткого желтого цвета, воскового и болезненного. Его руки лежали на столе, и пальцы были сцеплены вместе. Он ничего не говорил.
Они продолжали смотреть на Шейлу Иннис, которая уже не была Шейлой Иннис, в молчании и ужасе.
Но то, что последовало дальше, было еще хуже, и это произошло так внезапно, что Айрис подумала, что она сейчас упадет в обморок, ее сердце будто заледенело и больно колотилось в груди; она с трудом могла дышать.
Старая женщина медленно растворялась в облике медиума, и на секунду показалось, что он вернулся к знакомому приятному лицу Шейлы Иннис. А затем ее рот начал издавать непрерывный захлебывающийся лай: так обычно гавкают маленькие злые собачки, когда защищают свою территорию. Лай не останавливался, он становился все громче и все истеричнее, пока Айрис не захотелось закрыть уши руками или выбежать из комнаты. Это звучало так, будто собака хотела сбежать откуда-то, лай превратился в тявканье, а потом тявканье стало совсем жалобным и стало смешиваться со скулежом и плачем, и завершилось все придушенным слабым гавканьем.
Айрис обратила внимание на Джима Уильямса, который сидел рядом с ней. Он отодвинул свой стул, и когда она посмотрела на него, то увидела, что его лицо горело, а глаза были широко открыты от дикого изумления. Он положил руку себе на горло. Лай все не прекращался, рот медиума растворялся и захлопывался, и ее голова вертелась так, что волосы били ее по лицу.
Джим встал.
– Скиппи, – произнес он умоляющим голосом, – Скиппи. Скиппи, где ты? Что с тобой происходит? Скиппи…
Никто не знал, что нужно делать. Джим стоял, приложив руку к горлу, его плечи тряслись.
Внезапно загорелся свет. Шейла Иннис сидела с открытыми глазами и выглядела так, будто только что очнулась от глубокого сна. Джим Уильямс осел на свой стул.
Через минуту дверь открылась, и в нее вошел усатый мужчина в голубой рубашке и галстуке с большим подносом чашек и блюдец, который он поставил на стол, улыбнувшись всем вокруг так, как будто он прислуживал в Институте благородных девиц, а не на спиритическом сеансе, который, по мнению Айрис, начинал становиться пугающим и жутким.
Люди начали вставать с мест и брать чашки. Мужчина вышел из комнаты, а затем появился снова со вторым подносом – с чайником, молоком, сахаром и печеньями.
Шейла Иннис улыбнулась.
– Спасибо, дорогой, – сказала она.
Все казалось нормальным, ничего такого здесь и произойти не могло. Лицо Джима Уильямса все еще было красным и обеспокоенным; когда он потянулся за чашкой, его руки дрожали.
– Вы хорошо себя чувствуете? Вас это расстроило, да?
Он смог сделать только маленький глоток, а потом поставил чашку на место, боясь расплескать ее от волнения.
– Я потерял маленькую собачку, – сказал он. Его голос срывался, – Скиппи. Она лаяла точно так же. Это был Скиппи.
– Это ужасно, потерять любимца. Люди этого не понимают. Если у них самих нет животных, они думают, что это не может быть так страшно, как, например, потерять близкого человека, но это именно так, по крайней мере, какое-то время, именно так.
– Он убежал. Просто испарился. Я виню себя, мне не стоило спускать его с поводка, Филлис никогда бы так не сделала, никогда не стала бы, я думал, она зря суетится, но она была права, понимаете, мне не нужно было его отпускать, а когда я это сделал, он пропал. И этот лай был его. Это значит, что он мертв. Получается, что так.
– Где вы его потеряли?
– На Холме. Он просто исчез в кустах. Я долго звал его, а потом приходил туда почти каждый день, пока не начались эти полицейские дела.
– С той бедной девочкой?
– И с другой. Еще одна женщина пропала, знаете, постарше, перед Рождеством. Я видел ее. Я сказал полиции. Я им и про Скиппи рассказал, но, конечно же, им это было не очень интересно, ну их нельзя винить, то собака, а то человек, приоритет тут очевидный, я все понимаю. Но я чувствую, что подвел Филлис. Она доверила мне Скиппи, понимаете. Я ее подвел.
– Но он может вернуться. Не переставайте надеяться. Собаки убегают, они перестают чувствовать запах дома, их подбирают незнакомцы… Вы пробовали обратиться в собачью службу? Или вы могли бы дать объявление в бесплатной газете, вы думали об этом?
Джим покачал головой.
– Мог бы, – сказал он. – Но не теперь. Не после того, как я это услышал, – он посмотрел в сторону медиума.
Она стояла рядом с одним из гостей, держа чашку в руках и болтая о чем-то. Как будто бы это было нормально, как будто ничего не произошло и ее лицо не превращалось в лицо той злой старухи, как будто не было тявкающей собаки. Если бы не Джим, Айрис Чатер подумала бы, что сходит с ума. Она оставила любую надежду услышать Гарри сегодня. Он не придет, когда вокруг творится такое.
– Мой муж умер, – сказала она Джиму. Она не думала, что скажет это. Он похлопал ее по руке. – Прямо перед Рождеством. Это было для него избавление, он очень болел, но… ну, это все равно тяжело, не так ли? Очень тяжело.
– Вы уже слышали его? Через нее проходит очень много людей… иногда четыре или пять. Не сдавайтесь, как вы сказали мне про Скиппи. Он может прийти, знаете.
– Вы приходите каждую неделю?
– Почти. Ну, это интересно. Я нахожу это интересным. И еще это компания. Я прочел много книг о мире духов. Я довольно неплохо изучил вопрос.
«Но это не подготовило вас к тому, чтобы услышать, как лает Скиппи», – подумала она. Ему, кажется, стало лучше; он допил свой чай, не пролив ни капли, и его лицо выглядело вполне довольным. Она представила, как приходит сюда каждую неделю, просто из интереса и ради компании. Да она лучше просидит дома месяц, не видя ни души.
– Как вы, миссис Чатер? Я надеюсь, что мы услышим вашего любимого во второй части вечера. Я уверена, что есть те, кто готов прийти прямо сейчас. В этот раз я использую доску. Я добиваюсь очень хороших результатов.
Айрис встала.
– Я боюсь, мне надо идти, мне надо вернуться к… своей соседке. Она плохо себя чувствует. Я пообещала ей, что меня не будет не слишком долго, понимаете?
Шейла Иннис протянула руки и взяла в них ладонь Айрис. Они были теплыми. Приятными. Айрис вглядывалась в ее лицо, пытаясь снова увидеть старуху, но сходства не было. Никакого.
– Не волнуйтесь, миссис Чатер. Иногда некоторые вещи кажутся слишком странными или, может быть, даже отталкивающими для того, кто пришел первый раз… Конечно, я не знаю, что происходит, я впадаю в транс, я не контролирую ничего из этого. Это очень отличается от индивидуальных приемов – ну, я думаю, вы уже заметили.
Но Айрис уже стояла с сумкой. В комнате было жарко, и что-то в ней издавало странный запах, тошнотворно-сладкий и неприятный, наполнявший ее ноздри.
– Извините.
Джим встал, отодвинув свой стул.
– Я надеюсь, вы придете снова. Надеюсь, вам понравилась компания. – Его глаза увлажнились и смотрели на нее с мольбой.
– А я надеюсь, что вы найдете свою маленькую собачку. Попробуйте разместить это объявление.
Люди говорили одновременно. Никто не заметил, что она уходит, кроме молодого человека с обгрызенными ногтями и плохой кожей, который поднял голову и посмотрел на нее белесыми бессмысленными глазами.
Коридор был пуст. Мистера Инниса было не видно и не слышно.
Айрис открыла входную дверь, проскользнула наружу, и когда тихо закрыла ее, прислонилась к ней на секунду, дрожа, как дрожал Джим Уильямс, но от наплыва глубокого облегчения. Ветер был легким и прохладным и пах зелеными кустарниками и выхлопными газами. Он пах прекрасно, подумала Айрис, так прекрасно, как ничто другое в ее жизни.
Когда она свернула на дорогу, она увидела, что огни за опущенными шторами в гостиной внезапно потемнели.
Она поняла, что, покидая этот дом в такой спешке, она не попросила вызвать такси, но из-за того, что вечер был такой приятный, она не стала противиться мысли пройтись по городу. Коммерческие такси никогда не ездили по дорогам просто так, но она подумала, что, может быть, ей повезет и появится автобус.
Сначала она шла быстро, но после нескольких ярдов настолько запыхалась, что ей пришлось остановиться. Когда она снова пошла, ее ноги стали подгибаться, а одышка усилилась. Айрис села на невысокую каменную изгородь какого-то дома. Там горел свет. Если она не почувствует себя лучше, она позвонит в дверь и попросит, чтобы они вызвали для нее такси по телефону. Люди никогда не отказывались помочь в такой ситуации.
Да. Так она и сделает. Она встала, но затем произошли сразу две вещи. Она испугалась, совершенно внезапно, от предчувствия какой-то катастрофы и безысходности. Это был не страх, это был смертный ужас, это была абсолютная уверенность в том, что с ней произойдет что-то чудовищное. В тот же самый момент боль в ее груди сжала ее железными клещами, и дышать стало невозможно. Вторая волна боли. Если бы она только могла добраться до двери этого дома, если бы она только могла заставить их услышать. Айрис сражалась с болью, сражалась за то, чтобы не упасть, сражалась с приступом страха, пыталась закричать, но потом она была спасена – кто-то приехал. Ей удалось встать, даже поднять правую руку немного, чтобы помахать машине, и все вышло отлично. Машина подъезжала все ближе и, когда оказалась рядом, стала замедляться. Она почувствовала, как сияние фар окутывает ее теплом, и светом, и спокойствием. Она подняла голову и увидела, что машина остановилась рядом с ней. Свет был прекрасен.
– Гарри, – сказала она. Но больше ничего.
Тридцать пять
Детектив Фрея Грэффхам провела большую часть этого долгого холодного дня в компании Нейтана Коутса и констебля Гэри Уолша. Они поочередно дежурили в тоннеле Бевхэмской дороги, ведущей к старшей школе сэра Эрика Андерсона, единственной общеобразовательной в Лаффертоне, и обходили адреса в неблагополучных районах.
Все остальное время они сидели в припаркованных машинах, наблюдали, ждали и пили кофе из бумажных стаканчиков. Операция по наркотикам шла уже четвертую неделю, и стало известно, что поставщики используют тоннель, чтобы вылавливать старшеклассников. Также, несмотря на то что сердце наркоторговли в регионе находилось в Бевхэме, по Хартфилд-Эстейт в Лаффертоне проходила важная артерия. Нескольких персонажей в тоннеле они отловили, но это почти ничего не дало. Руководителей сбыта, вот кого им надо было найти, и кто-то в Бевхэме решил, что Хартфилд может обеспечить им поимку одного или двух из них. Это было маловероятно. Огромные старинные дома во Флимби и Вудфорд-Пойнс, особняки в элитном поселке на Милл-роуд – вот где стали бы жить боссы, обеспечивая обучение в частной школе своим детям, «Ягуар» с трехлитровым дизелем себе и сумки «Гуччи» с походами на благотворительные ужины своим женам. Но тут никаких доказательств не было. А без них богатые люди со связями из Лаффертона и окрестностей не будут рады стуку в дверь и тычущимся им в лицо удостоверениям.
Фрея замерзла и едва сдерживала раздражение, которое всегда вызывали у нее впустую проведенные дни, не принесшие результата. Операции по наркотикам были хуже всего, но грядущий день стал выглядеть не менее мучительным, когда она изучила новые материалы, пытаясь связать между собой несколько случаев краж бытовой техники в новых домах. Кто-то провернул хитрое дельце, но перспектива просидеть за компьютером шесть часов подряд или даже больше, выясняя кто именно, ей не улыбалась.
Дети давно ушли, уборщики остались в школе, а в тоннеле было пусто. Во время обхода жилых районов им удалось обнаружить только массу сквернословящих жителей и дохлого кота. По большинству адресов, куда они приходили, им даже не открыли дверь.
– Ладно, все. Операция «Дом»! – Нейтан поднял большие пальцы вверх и с удовольствием завел машину. Как только они поехали, другая машина, припаркованная в нескольких ярдах, сверкнула фарами и тронулась следом.
– На секунду подумал, что вы хотите предложить сверхурочные, сержант.
– Трата полицейского ресурса, констебль.
– Да, как и весь остальной день. Собираетесь как-то особенно провести вечер?
– Ты говоришь как девочка, которая убирается в моей парикмахерской. – Фрея начала изображать: – «Что-то особенное планируете на выходные, да? Отправляетесь в какое-то приятное путешествие на праздники, правда?»
Читать бесплатно другие книги:
