Я спасу тебя от бури Мартин Чарльз

Если бы это не было так больно, то выглядело бы комично. Проблема заключалась лишь в том, что было очень больно. Я скатал сигарету, закурил, глубоко затянулся и выдохнул дым на легкий ветерок, задувавший справа от меня. Ветер подхватил белое облачко, а потом, словно играя, швырнул его мне в лицо. Я сделал глубокий вдох, заполняя легкие пахучим дымом, и повторил это несколько раз, пока не заслезились глаза. Потом я щелчком выбросил окурок в заросли сорняков на бывшем огороде, вошел в дом, положил в старый носок кольцо с маленькой голубой коробочкой и убрал все это в верхний ящик комода. Слова «У вас есть право вернуть кольцо в течение двух недель» звенели у меня в ушах. Я опустился на край кровати и положил руки на колени. У меня не было ни малейшего понятия, что делать дальше.

Броди вернулся, когда начало темнеть. На ужин я приготовил омлет и свиные отбивные. Мы ели в молчании; единственным звуком было тиканье настенных часов. Они тикали так громко и навязчиво, что в конце концов я встал, вынул батарейки и положил часы на тумбочку. Через минуту за окном затрещали сверчки. Я встал и закрыл окно. Дампс размазывал омлет по своей тарелке.

– Ты бы из них тоже вынул батарейки?

– Ну, извини.

Броди обсасывал косточку, демонстрируя жирные молочные «усы». Он допивал второй стакан молока.

– Папа?

– Да.

– Знаешь, ты ведь можешь вернуть кольцо в магазин.

– Я знаю.

– Если бы ты это сделал, мы могли бы взять деньги и купить мне лошадь.

Я кивнул.

– Папа?

– Да?

Он посмотрел на остатки свиной отбивной.

– Она уже не вернется.

Я кивнул.

– Это я тоже знаю.

– Папа?

– Да.

Броди посмотрел на меня и покачал головой:

– Она больше не вернется.

– Ты только что это сказал.

Он кивнул.

– Ну… один из нас должен был это сказать.

Я взъерошил его волосы.

– Завтра мы совершим экскурсию. Посмотрим, можно ли найти подходящую лошадь для тебя.

Ужин завершился в молчании, и я мыл посуду, пока Дампс и Броди смотрели фильм с Джоном Уэйном. Сон как-то не привлекал меня, поэтому я пошел к реке. Я не мог вернуть свою жену и не мог вернуться к Сэм. Она всегда будет чувствовать себя второй скрипкой в оркестре. Я не хотел так поступать с ней. Она заслуживала лучшего. Она заслуживала главной премии, а не утешительного приза.

На следующее утро я поехал в город. Когда продавец увидел, как я вхожу в магазин, его улыбка растаяла. Я выложил носок на стойку; внутри обозначилась форма коробочки с кольцом. Он почесал голову.

– Кажется, не сработало.

– Нет, не вышло, – деловито ответил я.

– Насколько я понимаю, бесполезно пытаться продать вам что-то еще?

– Нет, это… – Я замолчал и призадумался. На планете живет шесть миллиардов людей. Половина из них – женщины, и простоты ради можно сказать, что около четверти из них находится в том возрасте, что я мог бы жениться на одной из них. Я могу столкнуться с языковым барьером, но из трех четвертей миллиарда людей я смогу найти одну женщину, которая захочет выйти замуж за мужчину вроде меня. Мое оперение немного пострадало, и я обтрепался по краям, что было плохим сочетанием, когда речь идет о деньгах и бриллиантах, но я повернулся к продавцу.

– Да. – Я снял шляпу и положил ее на стойку. – Вы можете кое-что предложить.

Он показал мне несколько колец на выбор, и, честно говоря, я позволил ему уломать меня. Наверное, Броди на год лишил бы меня членства в мужском клубе за то, что я позволил это сделать, но отказ от покупки был равнозначен капитуляции. Это было бы признанием того, что я больше никогда не женюсь. Я уже отложил деньги на покупку лошади для Броди. Если я отдам кольцо и получу возмещение, то потрачу деньги на что-нибудь еще – может быть, на другую новую лошадь или на старый «корвет», – и если потом случится чудо и я захочу жениться, то у меня не останется ничего, что я мог бы предложить. Поэтому я просмотрел весь ассортимент и выбрал другое кольцо, которое выглядело как достойный подарок для любимой женщины. Один прямоугольный камень, окруженный с четырех сторон маленькими треугольными бриллиантами. Самое красивое кольцо, какое мне приходилось видеть. Оно обошлось мне в лишнюю тысячу долларов. Продавец вставил мою карточку в свою машинку.

– Вы уверены? – спросил он.

– Да, уверен.

– Мне даже не хочется говорить об этом, но если вы измените свое мнение, то я увеличу срок возврата до нескольких недель или больше, если понадобится.

Я поблагодарил его, вернулся домой, положил носок с кольцом в ящик комода и попытался убедить себя в том, что это хорошее капиталовложение, а не эмоциональная покупка, и что даже если я не воспользуюсь кольцом, то однажды оно пригодится Броди. Но самое главное, я пытался убедить себя в том, что мне стало лучше.

Увы, мне не стало лучше. И через две недели, когда на почту поступит счет по моей кредитной карте, я получу дополнительное напоминание об этом.

Прошло две недели. Я снова приступил к работе. Арестовал несколько человек и держался подальше от перестрелок. Мы нашли хорошую лошадь для Броди, гнедого жеребца-четырехлетку. По непонятной для меня причине он называл его Динго. Пятнадцать ладоней в холке, смышленый и энергичный. Ласковый, когда это нужно. В общем, редкая находка. Если Броди не ложился спать, он сидел на Динго. Мы дважды подряд совершали экскурсии с ночевкой на выходные. Навьючивали лошадей, складывали еду в мои седельные сумки и отправлялись вниз по реке. Мы ночевали под звездами, разговаривали, иногда смеялись, и я восхищался мужчиной, в которого превращался мой мальчик. Ах да: с помощью компенсации от Департамента общественной безопасности и банковской ссуды, полученной благодаря Майку и тому обстоятельству, что я снова находился на службе (и вопреки рекомендации моего капитана), я приобрел новый четырехдверный «Додж-2500» с полным приводом и на этот раз с автоматической коробкой передач. Броди решил, что наше благосостояние действительно улучшилось. Я уговорил дилера поставить на автомобиль покрышки «БФ Гудрич»[61] из нераспроданных складских запасов. Все в мире было правильно.

Ну, или почти правильно.

Я просыпался, ходил на работу и старался быть нормальным отцом для Броди. Мы проводили долгие часы в седле. Мы с Дампсом и Броди попробовали свои силы в выращивании помидоров. Иногда мне удавалось немного поспать, в основном урывками. Я проводил много времени на веранде, просто качаясь в старом кресле. И я перестал сворачивать сигареты. Не знаю, почему, – просто бросил, и все. Однажды в конце рабочей недели я осознал, что уже давно не делал этого. Поэтому я достал табак и папиросную бумагу из кармана рубашки и выбросил в мусорное ведро. Я много думал над тем, что однажды слышал от Сэм: «Жить с кем-то рядом… а не быть совершенно одной». Она была права.

Я слышал, что у нее было несколько свиданий с парнями из города. Я юристом, с владельцем ранчо, с брокером по торговле недвижимостью и с менеджером дилерской компании «Форда». Я был рад за нее. Рад тому, что у нее был широкий выбор. Она заслуживала этого. Я надеялся, что она счастлива. Броди и Хоуп делали успехи в школе. Они даже принимали участие в постановке школьной пьесы «Волшебник страны Оз». Правда, не знаю, какие роли они исполняли. Хоуп раздала четырех из пяти маленьких морских свинок. Одну она оставила, чтобы Турбо не чувствовала себя одинокой. Она сообщила Броди, как рада тому, что остались только две свинки, потому что устала собирать дерьмо за семерыми.

Я стал ездить в другой городок, чтобы стричь волосы. Решил, что будет не очень вежливо приходить в салон Джорджии и делать вид, будто ничего не случилось. Решил, что это будет тяжело для Сэм. Ну, ладно… тяжело для меня.

Политика двухнедельного возврата так и не пригодилась. Как бы я ни старался, но не мог заставить себя отнести назад новое кольцо. Оно как будто символизировало перемены в моей жизни. Пусть теперь лежит и собирает пыль в ящике комода.

Однажды вечером, направляясь домой, я проезжал мимо церкви на окраине города. Надпись на бегущей строке гласила: «ВСТРЕЧА СТАРЕЙШИН СЕГОДНЯ В 19.00». Объявление не имело звукового сопровождения, но я был готов поклясться, что слышал имя Фрэнка Хеймера. Я остановился и оставил автомобиль с работающим двигателем. Через пять минут я принял участие в своей первой встрече старейшин.

Десять мужчин сидели вокруг большого стола. Пастор Кайл выступал в роли председателя. Я вошел внутрь, держа шляпу в руке. Во взаимных представлениях не было нужды: мы были хорошо знакомы. Я подошел по очереди к каждому из них: Джордж, Фред, Том, Стив, Пит, Дейв. Когда я обошел стол и приблизился к Кайлу, то заметил, что его облик несколько изменился. Он побледнел и внезапно вспотел. Я встал рядом и похлопал его по спине:

– Как поживаете, Кайл?

Он кивнул и отчего-то стал еще бледнее.

Я достал бумажник, развернул пожелтевшее признание и посмотрел на него. Потом расправил листок ладонью и обратился к собравшимся:

– Когда я был ребенком, отец рассказал мне одну историю. В тысяча восемьсот тридцать пятом году человек по имени Давид де ля Крокетан, лучше известный под именем Дэви Крокетта, был номинирован на повторные выборы в Конгресс США от штата Теннесси. Он сообщил своим избирателям, что «если я проиграю, то вы все можете идти к чертям, а я отправлюсь в Техас». Будучи человеком слова, он так и поступил. Эта история запала мне в душу, поскольку в ней есть простая идея: человек должен держать свое слово. Если он дает слово и ставит где-то свою подпись, то он должен жить в соответствии с этим принципом.

Я положил листок бумаги на стол и поочередно посмотрел на каждого из них.

– Я уверен, что все вы придерживаетесь такого же мнения, тем более что мы находимся в доме Господнем. – Я почесал голову и покосился на молочно-белое лицо Кайла. – Мой отец сказал кое-что еще. Он говорил, что этот мир полон зла. Так было с тех пор, как Каин убил Авеля. И есть лишь один способ разобраться с этим.

Я прикоснулся к шляпе.

– Всего хорошего, Кайл, – сказал я и вышел на улицу.

Как я слышал, после этого собрание старейшин стало гораздо оживленнее. По крайней мере, так писали в газетах.

Учебный год закончился, и я потратил несколько дней на поход и рыбалку вместе с Броди. На этот раз мы загрузили автомобиль и ехали вдоль берега до тех пор, пока не нашли место, которое нам понравилось. Мы разбили лагерь и расставили несколько донок вдоль берега. Потом уселись рядом с костром, попивая диетическую колу и закусывая шоколадными крекерами. Каждый час мы проверяли удочки. В пятницу вечером мы выловили так много сомов, что не спали до утра. Когда солнце поднялось над горизонтом, мы заполнили рыбой переносной холодильник.

Броди сидел у костра и завтракал бисквитами со сливочным маслом, а я чистил рыбу.

– Папа? – окликнул он меня.

– Да, сынок.

– Вчера я видел мисс Сэм.

– Вот как?

Он кивнул и заговорил с полным ртом:

– Она спрашивала о тебе.

– Что она сказала?

– Она просто хотела знать, как ты поживаешь и что делаешь. Всякие мелочи.

– Ага, – я немного поразмыслил. – Что-нибудь еще?

Броди насвистывал, намазывая очередной бисквит.

– Не могу припомнить. – Он облизнулся. – Ах, да! Она сказала что-то насчет того, что не может понять, почему ты такой упрямый. Почему ты не можешь вернуться и предложить ей выйти замуж за тебя?

Я уставился на него. Броди не смотрел на меня, но улыбался, изучая свой бисквит.

– Она в самом деле так сказала?

– Нет, что ты. Я это выдумал. Но я задавал себе такой же вопрос.

Я вытер руки и опустился на бревно рядом с ним.

– Правда?

Он посмотрел на меня.

– Да, сэр. Я задавался вопросом, почему вы никак не сделаете предложение мисс Сэм.

– Но я думал, что ты…

Он покачал головой.

– Я хочу сказать…

Он снова покачал головой.

– Ты не…

Броди положил руку мне на плечо.

– Папа, ты отличный рейнджер, но ты немного туповат, когда речь идет о женщинах.

– Ах, вот как?

– Ну да. Мисс Джорджия сказала, что если бы у тебя были хоть какие-то яйца…

– Когда ты говорил об этом с мисс Джорджией?

– Вообще-то, мы несколько раз говорили об этом.

– Вот оно что?

– Да. И она сказала… в общем, если бы у тебя было это хозяйство, то ты бы перестал упрямиться и женился на мисс Сэм.

– Когда это ты стал таким взрослым, чтобы ругаться?

Он улыбнулся:

– Примерно тридцать секунд назад.

Я надвинул шляпу ему на глаза и столкнул его с бревна. Он захохотал.

– Значит, ты не возражаешь… против меня и мисс Сэм?

Он сдвинул шляпу на затылок.

– Нет, сэр.

– Это вроде как делает Хоуп твоей младшей сестрой.

Он кивнул.

– Это я тоже понимаю.

– Когда это ты стал таким умным?

– Папа, я видел, как ты на полном ходу въехал в горящее здание, чтобы спасти человека, который многое значил для тебя. Ты занимался этим всю свою жизнь. Ради каждого из нас, включая меня. Я не знаю, что за проблема у мамы, но это ее проблема, а не твоя. Я люблю маму, но думаю, что она эгоистка, а ты нет. Ты должен быть счастлив, и мисс Сэм тоже. По правде говоря, она мне очень нравится. И я думаю, это все, что нужно сказать.

Я положил руку ему на плечо:

– Из тебя выйдет отличный блюститель закона.

Он кивнул, но спросил:

– Почему ты так говоришь?

– Ты видишь черное и белое, но очень мало оттенков серого.

– Папа, я вижу то, что есть. Наверное, иногда я вижу, как должно быть и как быть не должно.

– Ладно, давай дочистим эту рыбу и приберемся. Я не могу ехать в салон Джорджии с таким запахом.

– Подожди, у меня кое-что есть для тебя. – Он побежал к автомобилю и вернулся с коричневой сумкой. – Это тебе.

Я открыл сумку. Внутри я обнаружил шляпную ленту, сплетенную вручную из конского волоса.

– Дампс помог мне, – сказал Броди. – Мы измерили твою шляпу, пока ты не смотрел. Я решил, что тебе должно понравиться.

– Сынок, я не могу. Ты должен…

– Мы сделали две штуки.

Я надел ленту на шляпу и улыбнулся. У меня не было слов.

– Ты уверен?

– Уверен.

– Думаю, мистер Б. был бы очень горд.

– И я тоже.

Мы собрали вещи и поехали домой. Пока Броди раскладывал рыбу в пакеты для заморозки, я принял душ и попытался избавиться от рыбного запаха. Я побрился и воспользовался лосьоном после бритья, который мне дала Джорджия. Было слишком жарко для того, чтобы надевать пиджак, но на всякий случай я перекинул его через руку.

Броди показал мне два больших пальца, а Дампс улыбнулся, показывая дырки на месте передних зубов. Это означало, что мой вид ему нравился. Я вышел из дома в облике рейнджера, кем я и был на самом деле. Отутюженные джинсы, начищенные сапоги, ремень с кобурой, накрахмаленная оксфордская рубашка, ковбойская шляпа «Резистол» с лучшей шляпной лентой в Техасе и блестящая звезда, приколотая над сердцем.

Я поехал в город, теряясь в догадках о том, что нужно сказать. Когда я взглянул на спидометр, стрелка показывала девяносто семь миль в час. Когда я поднял голову, то увидел позади голубую мигалку. Я остановился на обочине, вышел наружу и столкнулся с полицейским из дорожного патруля, которого последний раз видел во время бунта в тюрьме. Он вышел из патрульного автомобиля, держа руку на задней лямке своего «глока». Солнце у меня за спиной светило ему в глаза. Он прищурился и закричал:

– Отступите назад и положите руки на автомобиль!

Я сделал, как было положено, при этом открыв для обозрения свой значок и кобуру «Кольта 1911». Он начал сбивчиво бормотать и извиняться, как только я снял солнечные очки. Я был почти на шесть дюймов выше его, так что ему приходилось задирать голову, чтобы смотреть на меня.

– Прошу прощения, сэр. Не знал, что это вы. Меня сбил с толку новый автомобиль.

– Думаю, я все же немного превышал скорость.

– Куда вы направлялись?

– Думаю, на свидание.

– Вы думаете?

– В общем, надеюсь это выяснить, когда окажусь на месте.

Он кивнул.

– Надеюсь, все будет хорошо. Я могу что-то сделать для вас?

– Нет, спасибо. Я поеду помедленнее.

– Да, сэр.

Он направился к своему автомобилю.

– Эй, сынок, – окликнул я его.

– Сэр.

– Ты когда-нибудь думал сделать карьеру среди рейнджеров?

Он кивнул и улыбнулся.

– Я почти каждый день думаю об этом.

Он сел за руль, погудел на прощание и умчался, обогнув мой автомобиль. Я сидел, глядя через ветровое стекло, и думал о том, что увидел самого себя двадцать лет назад.

Я доехал до города, соблюдая скоростной режим, и остановился возле салона Джорджии. У парадного входа стоял большой дизельный «форд», так что я пристроился за ним. Я лизнул палец и пригладил брови, а потом надел пиджак, потому что хотел прикрыть вспотевшие подмышки.

Я поднялся на крыльцо, снял солнечные очки и вошел внутрь. Джорджия, стоявшая над своим креслом с большими ножницами в руке, спросила:

– Какого черта тебе нужно?

В ее устах эта фраза звучала особенно мелодично. Я сглотнул, когда увидел, что Шон Джонсон – владелец местного дилерского центра «Форд» и автомобиля, который стоял снаружи, – помогает Сэм надеть жакет, придерживая его за плечики. Он кивнул мне.

– Добрый день, Тай.

– Шон.

Он пожал мне руку.

– Рад видеть вас живым и здоровым.

– Спасибо.

– Все очень гордятся тем, что вы совершили.

Я кивнул. Джорджия приподняла брови и прислонилась к креслу.

– И?..

Я посмотрел на Сэм.

– Я надеялся…

– Сейчас она не может говорить с тобой, потому что у нее свидание.

Я посмотрел на Шона, потом на Сэм.

– Ясно.

Я отступил в сторону. Шон открыл дверь, и я прикоснулся к шляпе, когда Сэм проходила мимо. Дверь захлопнулась. Я стоял и жевал нижнюю губу, когда услышал смех за спиной. Повернувшись, я увидел Джорджию, которая согнулась пополам от хохота. Она покачала головой.

– Ковбой, твои романтические задатки не лучше, чем у куска подгоревшего тоста. – Она снова прыснула. – Но я слышала, что тебя хотят назначить старейшиной в баптистской церкви. Ты возглавишь пасторскую отборочную комиссию.

Я кивнул, глядя на отъезжающий «форд». Потом я покачал головой и поехал домой.

– Что случилось? – поинтересовался Броди, когда я вышел из машины.

Я рассказал. Он рассмеялся, и Дампс присоединился к нему.

Мне это вовсе не казалось смешным.

Я начинал выходить из себя, поэтому оседлал Кинча и сказал Дампсу и Броди, что они могут найти меня у реки. Я набил седельные сумки амуницией, забрался в седло, отдал поводья и позволил Кинчу шагом отвезти меня к реке.