Гробница тирана Риордан Рик

– Элла, смотри! – воскликнул Тайсон. – Друзья!

Элла нахмурилась, ее взгляд скользнул по нам с Фрэнком, словно мы были мелкими отвлекающими деталями вроде косо висящих на стене картин.

– Нет, – заявила она и сложила руки, отчего длинные ногти клацнули друг о друга. – Тайсону нужно больше татуировок.

– Ладно! – Тайсон улыбнулся, словно ему сообщили отличные новости, и поскакал к креслу.

– Подождите! – взмолился я. Запах в этом тату-салоне был ужасен. Но если бы я увидел, как делают татуировку, меня бы наверняка вырвало прямо на Аристофана. – Элла, прежде чем начнешь, не могла бы ты объяснить, что происходит?

– «Что происходит», – проговорила Элла. – Марвин Гэй[15]. 1971 год.

– Да, я знаю, – кивнул я. – Я помогал писать эту песню.

– Нет, – помотала головой Элла. – Авторы Ренальдо Бенсон, Аль Кливленд и Марвин Гэй, толчком к созданию послужили жестокие действия полиции.

Фрэнк усмехнулся:

– С гарпиями не поспоришь.

– Да, – согласилась Элла. – Не поспоришь.

Она подбежала ко мне, пригляделась, принюхалась к повязке на животе и ткнула меня в грудь. Перья ее блестели как ржавчина под дождем.

– Аполлон, – сказала она. – Но ты неправильный. Неправильное тело. «Вторжение похитителей тел», режиссер Дон Сигел, 1954 год.

Сравнение с черно-белым ужастиком мне не понравилось, но мне только что приказали не спорить с гарпиями.

В это время Тайсон разложил кресло, превратив его в кушетку. Он лег на живот, и недавно вытатуированные фиолетовые строки зашевелились на его мощной, покрытой шрамами спине.

– Готов! – объявил он.

И тут меня озарило.

– «Сгорят слова, что память подарила», – вспомнил я. – Ты записываешь Сивиллины книги на спине Тайсона раскаленными иглами. Вот о чем говорилось в пророчестве.

– Ага. – Элла ткнула пальцем в мой жирок, словно оценивая, годится ли это место для записей. – Хмм. Нет. Слишком рыхлый.

– Спасибо, – буркнул я.

Фрэнк переступил с ноги на ногу, озадачившись вопросом, насколько для этой цели подходит его тело.

– Элла говорит, что только так она может записать слова в верном порядке, – объяснил он. – На живой коже.

Тут нечему удивляться. В последние месяцы я получал пророчества, слушая безумные голоса деревьев, страдая от галлюцинаций в темной пещере и носясь по раскаленным клеткам кроссворда. По сравнению с этим восстановление текста рукописи на спине у циклопа казалось весьма цивилизованным делом.

– Но… далеко ли вы продвинулись? – спросил я.

– До первого поясничного позвонка, – ответила Элла.

Судя по ее виду, она не шутила.

Лежа лицом вниз, Тайсон в радостном предвкушении пытки, болтал ногами:

– ГОТОВ! Ой, мамочки! От татуировок щекотно!

– Элла. – Я решил попробовать еще раз. – Я хотел спросить: узнали ли вы что-нибудь важное, например… ну, даже не знаю… о том, что нам угрожает в ближайшие четыре-пять дней? Фрэнк сказал, что у вас есть зацепка.

– Ага, нашла гробницу. – Она снова ткнула пальцем в мой жирок. – Смерть, смерть, смерть. Много смерти.

9

Братья и сестры,

Мы собрались здесь, потому что

Гера – отстой. Аминь.

Хуже, чем слышать «Смерть, смерть, смерть», может быть только слышать это, когда тебе тычут пальцем в жирок.

– А можно поконкретнее?

Вообще-то я хотел спросить «Можешь сделать так, чтобы все наладилось, и не тыкать меня?». Но вряд ли можно получить все удовольствия сразу.

– Перекрестные ссылки, – ответила Элла.

– Что?

– Могила Тарквиния, – сказала она. – Слова из Горящего Лабиринта. Фрэнк говорил так: «Аполлон зрит смерть в Тарквиния могиле, если вход к безмолвному богу не откроет она – Беллоною явленная».

– Я знаю пророчество, – напомнил я. – И зачем все постоянно его мне повторяют! Так что именно…

– Я проверила ссылки на слова «Тарквиний», «Беллона» и «безмолвный бог» по указателю Тайсона.

Я посмотрел на Фрэнка – похоже, в этой комнате я понимал только его:

– У Тайсона есть указатель?

Фрэнк пожал плечами:

– В любом хорошем справочнике должен быть указатель.

– На задней стороне бедра! – похвастался Тайсон, который все еще дрыгал ногами, с нетерпением ожидая, когда по его коже пройдутся раскаленной докрасна иглой. – Хочешь посмотреть?

– Нет! Боги, нет! Так ты говоришь, проверила…

– Ага, ага, – кивнула Элла. – По «Беллоне» и «безмолвному богу» ничего. Хмм. – Она похлопала по вискам. – Тут нужно больше слов. Но «Тарквиния могила». Да. Нашла строчку. – Она засеменила к разложенному креслу, Аристофан побежал следом, то и дело нападая на ее крылья. Элла ткнула пальцем в лопатку Тайсона. – Тут.

Тайсон захихикал.

– «Дикая кошка, круженье огней, – принялась громко читать Элла. – Могила Тарквиния, яркость коней. Дверь откройте пошире – два, пятьдесят четыре».

«Мур-мяу», – сказал Аристофан.

– Нет, Аристофан, – ласково проговорила Элла, – дикая кошка – это не про тебя.

Зверь замурлыкал – громко, как бензопила.

Я ждал более подробного пророчества. По большей части Сивиллины книги напоминали «Кулинарную библию»[16], только рецепты в них касались того, какую жертву принести богам в случае определенной катастрофы. Урожай уничтожают полчища саранчи? Поможет суфле для Цереры и медовый хлеб (поджаривать на ее алтаре в течение трех дней). Землетрясение разрушит город? Подготовьте сюрприз для Нептуна: когда он придет вечером домой, пусть его уже ждут три черных быка, облитых священным маслом и сожженных с веточками розмарина!

Но, судя по всему, Элла больше ничего читать не собиралась.

– Фрэнк, – сказал я, – ты что-нибудь понял?

Он нахмурился:

– Я думал, ты поймешь.

Когда же до людей дойдет: то, что я был богом прорицаний, вовсе не значит, что я понимаю пророчества. Я, между прочим, был и богом поэзии. Разве от этого метафоры в «Бесплодной земле» Т.С. Элиота[17] стали мне понятней? Нет.

– Элла, может быть, это описание какого-то места? – спросил я.

– Ага, ага. Вероятно, где-то поблизости. Но туда можно только войти. Осмотреться. Найти нужное и уйти. Тарквиния Гордого так не убьешь. Нет уж. Он слишком мертвый для этого. А чтобы убить, хмм… Нужно больше слов.

Фрэнк Чжан коснулся висевшего у него на груди значка в виде короны, которым награждали воинов за взятие крепостной стены:

– Тарквиний Гордый. Последний царь Рима. Даже во времена Римской империи считалось, что истории о нем – всего лишь легенды. Его гробницу так и не нашли. С чего ему быть… – Он обвел рукой комнату.

– …в наших краях? – закончил я. – Вероятно, по той же причине, по которой Олимп теперь парит над Нью-Йорком, а Лагерь Юпитера располагается у залива Сан-Франциско.

– Что ж, справедливо, – согласился Фрэнк. – И все же, если гробница римского царя все это время была рядом с Лагерем Юпитера, почему мы только сейчас об этом узнаем? И с чего нежить стала на нас нападать?

Ответа на это у меня не было. Я так зациклился на Калигуле и Коммоде, что о Тарквинии Гордом особо не размышлял. Каким бы ужасным Тарквиний ни был, он все-таки не входил в высшую лигу императоров. Да и не понимал я, с чего бы полумифическому, дикому и, по всей видимости, восставшему из мертвых римскому царю действовать заодно с Триумвиратом.

Где-то у основания черепа шевельнулось смутное воспоминание… Вряд ли можно считать совпадением то, что Тарквиний обнаружил себя как раз тогда, когда Элла и Тайсон начали восстанавливать Сивиллины книги.

Я вспомнил призрака с пурпурными глазами из кошмара и низкий голос эвринома в туннеле: «Уж кто-кто, а ты должна понимать, насколько зыбкая граница отделяет жизнь от смерти».

Рана на животе запульсировала. Хоть бы раз для разнообразия попасть в такую гробницу, где покоится кто-то действительно мертвый.

– Так значит, Элла, – сказал я, – ты предлагаешь нам найти эту гробницу.

– Ага. Отправляйтесь в гробницу. «Расхитительница гробниц» для ПК и приставок «Плейстейшн» и «Сега Сатурн», 1996 год. «Гробницы Атуана», Урсула Ле Гуин, «Сага Пресс», 1970 год.

На этот раз я почти не обратил внимания на лишние сведения. Если задержусь здесь подольше, то, наверное, начну говорить как Элла, включая в каждую фразу случайные факты из «Википедии». Нужно успеть уйти до того, как это произойдет.

– Но мы идем туда, только чтобы осмотреться, – продолжал я. – Чтобы узнать…

– …то, что надо. Ага, ага.

– А потом?

– Возвращайтесь живыми. «Остаться в живых», второй сингл, саундтрек к фильму «Лихорадка субботнего вечера»[18], 1977 год.

– Ну да. И… в циклопьем указателе точно больше нет ничего, кхм, полезного?

– Хмм. – Элла уставилась на Фрэнка, подошла к нему и понюхала его лицо. – Деревяшка. Что-то там. Нет. Это на потом.

Фрэнк был похож на загнанного в угол зверя – причем ему даже не пришлось обращаться в животное:

– Слушай, Элла. Мы не говорим про деревяшку.

Тут я вспомнил, почему еще мне так нравится Фрэнк Чжан. Он тоже входит в клуб ненавистников Геры. Ей с чего-то вздумалось привязать его жизненную силу к маленькой деревяшке, которую, насколько я знал, Фрэнк всегда и повсюду носит с собой. Если деревяшка сгорит – та же участь ждет и Фрэнка. Такая она, эта властная Гера: «Я тебя люблю, ты для меня особенный герой, ах да, вот тебе палка, и когда она сгорит, ты умрешь, ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!». Терпеть не могу эту женщину.

Элла взъерошила перья, одарив Аристофана множеством новых игрушек.

– Огонь и… что-то там мост. Дважды что-то там… Хмм, нет. Это потом. Нужно больше слов. Тайсону нужно сделать татуировку.

– Класс! – воскликнул Тайсон. – А ты можешь нарисовать Радугу? Он мой друг! Пони-русалочка!

– Радуга – это белый свет, – сказала Элла. – Который преломляется в каплях воды.

– И пони-русалочка! – не уступал Тайсон.

– Пфф, – фыркнула Элла.

Кажется, только что случилось нечто вроде ссоры между гарпией и циклопом.

– Вы двое, уходите, – отмахнулась от нас Элла. – Приходите завтра. Или через три дня. «Восемь дней в неделю»[19]. Пока не знаю.

Я уже хотел возмутиться, что через четыре дня яхты Калигулы доберутся сюда и Лагерь Юпитера ждет новая разрушительная атака, но Фрэнк коснулся моей руки и сказал:

– Пойдем. Пусть работает. Все равно скоро вечерний сбор.

Я подозревал, что после упоминания деревяшки он готов ухватиться за любой повод, чтобы улизнуть из магазина, даже если нелепости этого повода позавидовали бы фавны.

Последнее, что я увидел, выходя из комнаты для хранения специальных коллекций, была Элла, пишущая тату-машинкой на спине Тайсона, циклоп, хохочущий «ЩЕКОТНО!», и Аристофан, точащий когти о кожистые ноги гарпии.

Циклопьи татуировки остаются на всю жизнь – в вашей памяти.

Фрэнк потащил меня в лагерь настолько быстро, насколько позволяла моя рана.

Я хотел спросить его, что сказала Элла, но Фрэнк не был настроен разговаривать. Его рука то и дело тянулась к боку, где под ножнами на ремне висел тканевый мешочек. Раньше я его не замечал, но догадался, что внутри хранится Сувенир Геры – убийственное проклятье™.

Возможно, Фрэнк был таким мрачным потому, что знал, что ждет нас на вечернем сборе.

Легион выстроился, готовый к траурному шествию.

Во главе колонны стоял Ганнибал в кевларовых доспехах, украшенных черными цветами. Он был запряжен в повозку с драпированным пурпурной и золотой тканью гробом Джейсона. Четыре когорты выстроились позади гроба, между рядами легионеров мелькали пурпурные лары. Воины из Пятой когорты, в которую Джейсон был зачислен, когда впервые прибыл в лагерь, несли почетный караул, стоя с факелами по обе стороны повозки. Среди них, между Хейзел и Лавинией, затесалась и Мэг Маккаффри. Увидев меня, она нахмурилась и беззвучно, одними губами, произнесла «Ты опоздал».

Фрэнк подбежал к Рейне, она ждала рядом с Ганнибалом.

Старший претор выглядела вымотанной и измученной, словно несколько часов прорыдала в одиночестве и только перед церемонией заставила себя собраться с силами. Рядом с ней, высоко подняв орла Двенадцатого легиона, стоял знаменосец.

Приблизившись к орлу, я ощутил, как у меня зашевелились волосы. Золотая фигура излучала силу Юпитера. Воздух вокруг трещал от напряжения.

– Аполлон, – официальным тоном обратилась ко мне Рейна, ее глаза напоминали пустые колодцы. – Ты готов?

– К… – Вопрос застрял у меня в горле.

Все выжидающе смотрели на меня. Хотят, чтобы я снова спел?

Нет. Ну конечно, нет. В легионе не было верховного жреца, на латыни его называли «понтифекс максимус». Их бывший авгур Октавиан погиб в битве против Геи. (О чем мне трудно сожалеть, но это совсем другая история.) На этот пост следовало назначить Джейсона, но сегодня он был нашим почетным гостем. А это означало, что я, бывший бог, сейчас здесь высший представитель духовной власти. И должен провести похоронный обряд.

Для римлян соблюдение правил было законом. И мой отказ восприняли бы как дурное предзнаменование. К тому же это был мой долг перед Джейсоном, даже если выполнять этот долг приходится нелепому Лестеру Пападопулосу.

Я постарался вспомнить, как следует обратиться к римлянам.

Братья и сестры? Нет.

Чем отличается эта ночь от всех?[20] Нет.

Ага.

– Идемте, друзья, – сказал я. – Сопроводим нашего брата на последний пир.

Похоже, я все сделал правильно. По крайней мере никто не возмутился. Я повернулся и пошел к выходу из крепости, и весь легион в зловещей тишине последовал за мной.

По пути к Храмовой горе меня несколько раз охватывала паника. Что, если я веду их не туда?! Что, если в итоге мы окажемся где-нибудь на парковке супермаркета «Сэйфуэй» в Окленде?!

За моим плечом маячил золотой орел Двенадцатого легиона, посылая в воздух разряды, отчего вокруг пахло озоном. В исходящих от него гуле и треске мне слышался голос Юпитера, он будто звучал на коротких радиоволнах: «ТЫ ПРОВИНИЛСЯ. ТВОЕ НАКАЗАНЬЕ».

В январе, когда я был низвергнут на Землю, эти слова показались мне ужасно несправедливыми. Но теперь, провожая Джейсона Грейса к месту его упокоения, я и сам так считал. Столько всего случилось по моей вине. Столько всего уже не вернуть.

Джейсон взял с меня обещание: «Что бы ни случилось, когда вернешься на Олимп и снова станешь богом, помни. Помни, что значит быть человеком».

Я намеревался сдержать его – если, конечно, выживу. Но пока почтить память Джейсона я должен был по-другому: защитить Лагерь Юпитера, одержать победу над Триумвиратом и, по версии Эллы, спуститься в гробницу ожившего царя-мертвеца.

Слова Эллы грохотали у меня в голове: «Дикая кошка, круженье огней. Могила Тарквиния, яркость коней. Дверь откройте пошире – два, пятьдесят четыре».

Это было слишком абсурдно даже для пророчества.

Кумская Сивилла всегда много болтала, но речи ее были слишком туманны. И она не терпела редактуры. Она написала целых девять томов Сивиллиных книг. Нет, правда, ну кто пишет цикл из девяти книг?! Между нами, я убедился в своей правоте, когда ей не удалось продать их римлянам в первоначальном виде и пришлось сокращать текст до трилогии. Остальные шесть томов отправились прямиком в огонь, когда…

Я застыл на месте.

Позади раздался шум – процессия остановилась.

– Аполлон? – прошептала Рейна.

Мне нельзя было останавливаться. Я вел погребальную церемонию Джейсона. Мне нельзя было упасть, сжаться в комок и рыдать. Нет-нет, определенно нет. Но Юпитеровы треники – почему важные вещи всегда всплывают в моей памяти в самый неподходящий момент?!

Естественно, Тарквиний был связан с Сивиллиными книгами. Естественно, что он именно теперь решил заявить о себе и отправить армию нежити штурмовать Лагерь Юпитера. А Кумская Сивилла… Возможно ли…

– Аполлон? – настойчивее повторила Рейна.

– Все хорошо, – солгал я.

Проблемы нужно решать постепенно. Джейсон Грейс заслужил, чтобы я посвятил все свое внимание ему. Я успокоил кипящие мысли и снова пошел вперед.

Дойдя до Храмовой горы, я сразу понял, куда направиться дальше. Рядом с храмом Юпитера была возведена сложная деревянная конструкция – погребальный костер. По углам конструкции стояли почетные стражи с горящими факелами в руках. Гроб Джейсона будет сожжен в тени храма нашего отца. В этом чувствовалась горькая закономерность.

Когорты легиона выстроились полукругом перед костром, лары в их рядах сияли как свечи на именинном торте. Пятая когорта сняла гроб Джейсона с повозки и перенесла его на платформу. Ганнибала увели вместе с пустой повозкой.

За спинами легионеров, на самом краю освещенного факелами пространства, кружили духи воздуха – ауры, – расставляя складные столы и застилая их черными скатертями. Некоторые несли кувшины, стопки тарелок и корзинки с едой. Римские похороны никогда не обходятся без прощальной трапезы в память усопшего. По римскому обычаю, только тогда, когда скорбящие вместе отведают пищи, дух Джейсона сможет беспрепятственно отправиться в Подземный мир, не рискуя разделить унизительную участь неупокоенных призраков или зомби.

Пока легионеры строились, Рейна и Фрэнк присоединились ко мне у костра.

– Я за тебя волнуюсь, – сказала Рейна. – Рана еще болит?

– Заживает, – ответил я, не зная, кого хочу убедить в этом больше: себя или ее. Ох, ну почему она так хороша в свете факелов!

– Попросим целителей еще раз на нее взглянуть, – пообещал Фрэнк. – Почему ты остановился на полпути?

– Просто… кое-что вспомнил. Позже расскажу. Вам, наверное, не удалось известить семью Джейсона? Талию?

Они обменялись расстроенными взглядами.

– Конечно, мы пытались, – сказала Рейна. – Из близких у него осталась только Талия. Но из-за проблем со связью…

Я кивнул: неудивительно. Одной из самых мерзких гадостей, устроенных Триумвиратом, было то, что они заблокировали все виды магической связи, доступной полубогам. Почта Ириды не работала. Письма, отправляемые с духами ветра, не доходили до адресатов. Даже технологии смертных, которыми полубоги предпочитали не пользоваться из-за того, что те привлекали монстров, были совершенно бесполезны. Понятия не имею, как императорам удалось провернуть такое.

– Хотел бы я дождаться Талию, – вздохнул я, наблюдая, как носильщики гроба из Пятой когорты спускаются с основания костра.

– Я тоже, – согласилась Рейна. – Но…

– Знаю, – кивнул я.

Римляне считали, что похороны следует устраивать как можно раньше. Без сожжения тела дух Джейсона не мог отправиться дальше. Похороны дадут возможность живым оплакать утрату и оправиться… или хотя бы отвлекут их внимание от грядущих угроз.

– Давайте начнем, – сказал я.

Рейна и Фрэнк снова встали в первом ряду.

Я заговорил: ритуальные строки на латыни сами собой срывались с моих губ. Я произносил слова, которые подсказывала интуиция, но едва понимал их смысл. Своей песней я уже почтил память Джейсона. Она шла из самого сердца. А теперь оставались лишь необходимые формальности.

Частичка моего сознания задавалась вопросом: неужели именно это происходило со смертными, когда они молились мне? Возможно, они просто по привычке совершали движения и повторяли заученные строки, а в мыслях были далеко, и прославление меня их вовсе не интересовало. Странно, но это показалось мне… вполне понятным. Теперь, когда я был смертным, может быть, стоило тоже задуматься о ненасильственном сопротивлении[21] богам?

Я закончил свою речь.

Жестом скомандовал аурам начать пир, возложив первую порцию на гроб Джейсона, чтобы он символически разделил последнюю трапезу со своими собратьями в мире смертных. Римляне считают, что когда это будет сделано и костер будет зажжен, душа Джейсона сможет пересечь Стикс.

Но прежде чем факелы коснулись костра, вдалеке послышался полный скорби вой. Затем он раздался снова, на этот раз гораздо ближе. По рядам полубогов пробежало беспокойство. На их лицах не было тревоги, но они были явно удивлены, словно не рассчитывали на визит неожиданных гостей. Ганнибал заворчал и топнул копытом.

Со всех сторон из сумрака выступили серые волки – десятки крупных зверей оплакивали смерть Джейсона, который был частью их стаи.

Прямо за костром, на высоких ступенях храма Юпитера, показалась самая большая волчица, ее серебристая шерсть мерцала в свете факелов.

Легионеры, все как один, затаили дыхание. Никто не преклонил колен. При встрече с Лупой, богиней волков, нельзя падать ниц или выказывать слабость. Мы с почтением стояли, не двигаясь с места, пока стая нас окружала.

Наконец Лупа остановила на мне свои желтые светящиеся глаза. Поджав губу, она отдала мне короткий приказ: «Подойди».

А затем развернулась и скрылась в темном храме.

Ко мне подошла Рейна:

– Похоже, богиня волков хочет поговорить с тобой с глазу на глаз. – Она обеспокоенно нахмурилась. – Мы начнем пир. А ты иди. Надеюсь, Лупа не злится. И не голодна.

10

Поем все вместе:

Нам не страшен серый волк

А вот я боюсь

Лупа была и зла, и голодна.

Бегло по-волчьи я не говорю, но провел достаточно времени рядом со стаей сестры и кое-что знал. Чувства улавливались проще всего. Язык Лупы, как и других волков, состоял из взглядов, рычания, шевеления ушами, различных поз и феромонов. Он был весьма изыскан, хотя не слишком подходил для сочинения рифмованных стихов. Поверьте, я пытался. Но с «грр-ррр-ав-рр» ничего не рифмуется.

От ярости, вызванной смертью Джейсона, Лупу била дрожь. Судя по концентрации кетонов в ее дыхании, она не ела уже несколько дней. От злости она становилась голоднее. А от голода – злее. Трепещущие ноздри волчицы говорили ей, что рядом находится отличная упаковка человеческого мяса – я.

И все же я последовал за ней в огромный храм Юпитера. Выбора у меня не было.

Золоченый изогнутый куполом потолок открытого павильона поддерживался кольцом колонн, каждая из которых по высоте и толщине не уступала секвойе. Пол украшала яркая мозаика с латинскими надписями: пророчествами, фрагментами хроник, грозными фразами о том, что тех, кто не вознесет молитву Юпитеру, тут же поразит его молния. В центре, позади мраморного алтаря, возвышалась золотая статуя отца – Юпитера Оптимуса Максимуса – в шелковой пурпурной тоге размером с парус. Он был суров, мудр и имел поистине отеческий вид, хотя в реальности ему было свойственно лишь одно из этих качеств.

Когда надо мной нависла его фигура с молниями в руке, мне захотелось съежиться и молить о пощаде. Конечно, это всего лишь статуя, но тот, кому довелось пострадать по воле другого, меня поймет. Сущая мелочь может пробудить старые страхи: взгляд, звук, похожая ситуация. Или пятидесятифутовая золотая статуя обидчика – она тоже отлично подойдет.

Лупа стояла перед алтарем. Туман окутывал ее мех, и казалось, что она состоит из испаряющейся ртути.

Она сказала мне: «Твое время пришло».

Или что-то вроде того. По ее движениям я понял, что она чего-то ждет, причем с нетерпением. Она хотела, чтобы я что-то сделал. А ее запах говорил, что она сомневается, справлюсь ли я с этим делом.

Я сглотнул, смачивая пересохшее горло, что по-волчьи означает «Я боюсь». Естественно, Лупа уже почуяла мой страх. На ее языке солгать было невозможно. Угрожать, запугивать, льстить – да. Но прямо солгать – нет.

– Мое время, – сказал я. – Но для чего?

Она раздраженно щелкнула зубами: «Для того чтобы быть Аполлоном. Ты нужен стае».

Мне хотелось завопить: «Я пытался быть Аполлоном! Не так-то это просто!» Но я усмирил свой язык тела и не стал грубить Лупе.

Личное общение с божеством – непростое дело. И я утратил былую сноровку. Да, в Индианаполисе я виделся с Бритомартидой, но это не в счет. Она не стала бы меня убивать: слишком уж ей нравилось меня мучить. А вот Лупа… С ней стоило быть осторожным.

Даже когда я сам был богом, я никогда не понимал Мать волков. Она не тусовалась с олимпийцами. Никогда не приходила на семейные ужины во время Сатурналий. И ни разу не посетила ежемесячные собрания нашего книжного клуба – даже когда мы обсуждали «Танцующего с волками»[22].

– Хорошо, – сдался я. – Я понимаю, о чем ты. О последних строчках Темного пророчества. Теперь Тибр передо мной, и я должен «танцевать и петь». Наверняка здесь имеется в виду не только пляска с прищелкиванием пальцами?

У Лупы заурчало в животе. Чем дольше я болтал, тем вкуснее становился мой запах.

«Стая слишком слаба, – сообщила она, взглянув на погребальный костер. – Многие пали. Когда враг окружит вас, ты должен показать силу. И призвать помощь».

Я постарался сдержаться и не выдать снова нахлынувшего на меня раздражения. Лупа – богиня. Это ее город, ее лагерь. У нее в подчинении целая стая сверхъестественных волков. Почему бы ей не помочь нам?

Конечно, я знал ответ. Волки не сражаются на передовой. Они охотники и атакуют, только если превосходят противника числом. Лупа считает, что ее римляне должны сами справиться со своими проблемами. Пусть сумеют сами за себя постоять или умрут. Она готова дать совет. Учить, направлять, предупреждать. Но она не собирается участвовать в их битвах. В наших битвах.

Поэтому мне стало интересно, с чего вдруг она советует мне звать на помощь. И от кого я должен этой помощи ожидать?

Вероятно, выражение моего лица и язык тела сделали этот вопрос очевидным.

Она шевельнула ушами. «Север. Отыщи гробницу. Найди ответы. Таков первый шаг».

Снаружи, рядом с храмом, затрещало дерево, и погребальный костер с ревом вспыхнул. Дым повалил в открытый зал и окутал статую Юпитера. Я надеялся, что где-то там, на горе Олимп, носовые пазухи отца раскалились от боли.

– Тарквиний Гордый, – сказал я. – Это он наслал нежить. И он нападет снова во время кровавой луны.

Ноздри Лупы затрепетали в знак согласия. «От тебя исходит его запах. Будь осторожен в гробнице. Императоры поступили глупо, призывав его».

На волчьем языке было трудно выразить смысл понятия «император». Оно могло означать альфу, вожака стаи или приказ «подчинись-мне-сейчас-же-или-я-перегрызу-тебе-горло». Но я был уверен, что правильно понял Лупу. В ее феромонах чувствовались опасность, отвращение, тревога, гнев и снова опасность.

Я положил руку на перевязанную рану. Она заживала… ведь так? Меня обмазали таким количеством лемурийских пряностей и стружки единорожьего рога, что его хватило бы, чтобы убить зомби-мастодонта. Но встревоженный вид Лупы мне не нравился, как и мысль, что от меня исходит чей-то запах, особенно если это запах ожившего царя-мертвеца.

– После того как я обыщу его гробницу и вернусь живым… что дальше? – спросил я.

«Путь станет яснее. Одолей великое молчание. Призови помощь. Без этого стая погибнет».

На этот раз я не был уверен, что понял ее правильно:

– Одолей молчание. Ты имеешь в виду безмолвного бога? И вход, который должна открыть Рейна?

К моему разочарованию, ее ответ был слишком неопределенным. Он мог означать «Да», «Нет», или «Вроде того», или «Почему ты такой тупой?».

Я посмотрел на Здоровенного Золотого Папашу.

Это все случилось со мной из-за Зевса. Он лишил меня силы и швырнул на Землю, приказав освободить Оракулы, победить императоров и… Ах да, постойте! Бонусом я получил царя-мертвеца и безмолвного бога! Я надеялся, что сажа от погребального костра, оседающая на статуе, раздражает его. Мне хотелось вскарабкаться по его ногам и пальцем написать у него на груди «ПОМОЙ МЕНЯ!».

Я закрыл глаза. Наверное, поступать так было опрометчиво, учитывая, что передо мной стояла огромная волчица, но у меня в голове вертелось множество мыслей, и большую часть их я еще не успел осознать. Я подумал о Сивиллиных книгах, содержащих всевозможные советы, как предотвратить разные несчастья. И гадал, что же Лупа имела в виду под «великим молчанием». И кого предлагала звать на помощь.

Я резко открыл глаза:

Страницы: «« 123456 »»

Читать бесплатно другие книги:

Осенью 1944 года Красная Армия сражается уже в Румынии. Группа СМЕРШ под командованием майора Вадима...
Семнадцать лет назад криминальный инспектор Эверт Гренс был вызван на место жестокого преступления.У...
Молодой ученый находит в недрах библиотеки таинственную книгу, но когда начинает читать упоительные ...
Автору этой книги потребовалось 42 года, чтобы рискнуть открыться другому человеку. Перед вами истор...
Битва выиграна, но война не окончена. Обстановка остаётся напряжённой. Воды Озёр Мрака, затопившие д...
Современный мир требует умения общаться, говорить уверенно, увлекать своими идеями. В любой сфере, в...