Любовь не обсуждается Невеличка Ася
– Мамочка, у меня небольшие неприятности. Сразу говорю, небольшие! Не волнуйтесь!
– Что случилось? Господи, Ира, у нас через сутки самолет в Южную Америку. Экспедиция, где не будет связи и возможности помочь. И отменить командировку мы не можем! Говори же, что случилось?
Я выслушала маму, злясь на паузы и необходимость за них платить. Время по роумингу утекало слишком быстро.
– Мне нужны деньги. Я хочу уехать отсюда.
– Куда? Малыш, папа прямо сейчас переведет тебе на карту сколько надо.
– Мама, на карту не надо! Я потеряла старую. Я прилечу к вам, и мы все сделаем.
– Мы улетаем! Скажи, куда перевести деньги.
На меня накатила паника. Я поняла, что сама ступила, не взяв новую карту в банке. Да мне ее без документов и не дадут! А главное, я не смогу быстро восстановить документы. А без документов не смогу улететь!
Я в ловушке.
– Ой, мам, уже не надо. Мне Геля займет! Удачной вам экспедиции. Постараюсь прилететь к вам на каникулы. Не беспокойтесь за меня. У меня все хорошо! Папу целуй! Я люблю вас. У меня заканчивается время! Люблю! Берегите се…
На этом связь оборвалась. Я подождала, когда родители сами перезвонят, но звонка не было. Наверное, они успокоились и посчитали мой звонок ребячьей выходкой.
Иногда я дурачилась, и теперь мне за это прилетело.
– Что будешь делать? – озабоченно поинтересовалась Геля.
Я пожала плечами.
– Отрабатывать. Ну что он может от меня хотеть? Если подарил карту и телефон, значит, не убьет. Скорее, заставит с ним спать.
– А ты? Ты же не…
Я покачала головой:
– Когда-нибудь это все равно бы произошло. Жаль, что с ним, но я потерплю. Большой любви ведь потеря девственности не помеха?
– Нет, – согласилась Гелька. – Даже наоборот. Сначала лучше разобраться в парне, прежде чем влипнуть с ним в отношения.
– Вот за это я тебя и люблю! – засмеялась я, потом обняла подушку, прислонилась к шкафу и спросила. – Расскажи, как это, в первый раз? Что чувствуешь? Как это происходит?
Геля отвела взгляд, разглядывая завалы на нашем шкафу, и сморщилась:
– Первый раз самый стремный. Ожидаешь чего-то волшебного… Знаешь… цветочки, там, радужки, бабочек в животе. А на самом деле, как будто гинеколог вторгается в твою дыру с расширителем не по размеру. И у тебя глаза на лоб вылезают, а он все сует и сует… Буэ!
Я сильнее обняла подушку.
– А дальше?
– Дальше просто лежишь под ним и думаешь, скорее бы закончилось, скорее бы закончилось. И вот знаешь… Как бы тебя ни перло от первого парня, после такого секса встречаться с ним уже не хочется. И бабочек в животе больше нет. Наоборот, видишь его и буэ.
Тут мы обе заржали.
– А как тогда ты решилась на второй раз?
– Снова бабочки. Только теперь от другого. Он меня так сжал за плечи, так посмотрел в глаза, что я поплыла. Ноги в миг ослабли, руки затряслись. А он нагнулся и засосал. Внутри все заныло. И я поняла, хочу! Умереть, как хочу его внутрь!
– И? Снова было «буэ»?
– О, нет, – загадочно улыбнулась Геля. – Было фантастически! Я не представляла, что такое вообще возможно. Знаешь… Это как трешься, трешься, а все мало! И хочешь еще и еще. В общем, в этот момент я поняла, что пропала. Люблю его, сил нет!
– А он?
– А он трахнул и исчез, скотина. Я страдала, думала, со мной чего-то не так. А потом поняла, что у парней вообще все по-другому устроено. И у меня это не любовь, а очарование сексом. Это я уже с третьим поняла. Его я не любила. И бабочек не было. Просто немного выпили, расслабились, начали целоваться и под конец трахнулись. И знаешь…
Гелька замолчала, задумавшись.
– Что? – поторопила я.
– С ним тоже все было классно. Но ни он, ни я не сходили с ума друг по другу. Это просто физика, Ир. Может, ты даже привыкнешь к сексу с Тобольским. А может, тебе нравиться начнет.
– Это вряд ли. Меня от него в дрожь каждый раз бросает.
– Тут главное, первый раз пережить и не зацикливаться на боли, понимаешь?
– Будем надеяться, что ему от меня нужна только девственность. Он словно опьянел, когда узнал, что я еще ни с кем… К врачам меня потащил, прикинь?
– Ну точно псих! – поставила диагноз Гелька.
– Да. У них это фамильное, – согласилась я.
Мы сели за лекции, когда дверь резко распахнулась и вошел сам Тобольский. В дверях застыли два его амбала.
Мы с Гелей молчали, а Тобольский в три шага пересек нашу комнату, потом обратно, посмотрел на потолки, на шкаф и нашу самопальную плитку, на которой мы иногда готовили, подогревали еду из столовой или кипятили чайник. Пристальным взглядом оценил наши постели, потом повернулся ко мне.
– Собирайся. Ты переезжаешь.
– Куда? – сразу среагировала Гелька.
– Зачем? – расстроенно спросила я.
– Потому что мне здесь неудобно. Ты будешь жить там, куда мне удобно приезжать. Пятнадцать минут. Парни помогут с сумками.
Сказал и вышел, унося с собой шлейфом нашу ненависть и презрение.
– И как же теперь… – начала Гелька, но я только пожала плечами.
Решила взять с собой пару шмоток, а дальше сориентируюсь, как поступить.
– Я тебе по мессенджеру сообщу. И фотки скину, – ободряюще подмигнула я подруге и вышла следом за амбалами.
Хотя я и знала, что Тобольские живут на широкую ногу, не представляла насколько!
Меня привезли в один из небоскребов, где располагались бизнес-центры самых крупных фирм страны и зарубежные представительства, где в пентхаусах жили самые богатые и знаменитые люди, где в лифте можно было столкнуться с такими звездами, встреча с которыми даже не снилась.
А когда я зашла в свою новую квартиру на сорок втором этаже, дух захватило от панорамного вида из окон на весь город, лежащий под ногами. Голова закружилась и даже покачнуло.
Вот тогда на плечи легли руки Никиты. Он удержал и прошептал на ухо:
– Нравится?
Я кивнула. У меня от потрясения сел голос, я не могла произнести ни звука. А еще сработала быстро выработавшаяся привычка напрягаться, когда вблизи Тобольский. Он до сих пор был слишком непредсказуемый.
Хотя это еще вопрос – будет ли когда-нибудь понятен. Видимо, его только психиатр может предсказать.
– Идем, покажу тебе спальню.
Никита отошел, а я резко обернулась.
– Сейчас?
Он только загадочно улыбнулся.
Извращенец!
Амбалов в квартире уже не было. Только я и Тобольский. Ах да, и демонстрация спальни.
Никита взял меня за руку, неожиданно нежно скользнув пальцами по запястью, прочертил по ладони и ухватился за кончики моих.
Я в любой момент могла освободиться от его хватки, но пока не стала. Любопытство пересилило.
Он открыл боковую панель, ведущую в спальню, и я зачарованно ахнула.
Помимо огромной кровати, под потолком были протянуты невидимые нити с подсветками-гирляндами, имитирующими звездное небо. А панорамный вид из окон освещал спальню оранжево-розовыми красками заката.
Очень романтично и совершенно не к нашей ситуации с Тобольским.
– Ну как? – насмешливо спросил он.
– Дух захватывает, – призналась я. – Но можно же не переезжать сюда, а просто встречаться…
– Нельзя, – отрезал Тобольский, и его настроение мигом переменилось.
– Почему?
– Потому что кто-то игнорирует мои звонки, назначенные встречи… Меня…
– Я вас не игнорирую. Это довольно трудно сделать.
– Но ты постоянно пытаешься. Поэтому будешь жить здесь и находиться под рукой.
Внутри меня, наперекор страху перед Тобольским, клокотало.
– Вот скажите, как с таким властным отцом могло получиться такое чучело, как Стас?
Я не заметила его движения, но в следующую секунду была опрокинута на постель. Тобольский навис надо мной, а его лицо исказила гримаса:
– Никогда не смей обсуждать меня или мою семью. Это понятно?
Как я могла забыть?!
Я старательно закивала, надеясь, что он меня отпустит, но нет…
Тобольский склонился ниже, прижимая меня к кровати жесткими бедрами с четко выраженной эрекцией.
Кажется, я знала, что у него в планах на этот вечер.
Глава 5. Переезд
Пока я мысленно измеряла орган Никиты Тобольского, прикидывая, насколько мне будет больно при лишении девственности, он подушечками пальцев очертил мои скулы и скользнул по губам.
– Прекрасна и невинна. Это сводит с ума. Можешь себе представить?
Я ему ответила так, как ответила бы любому, без скидки на положение.
– Вас – еще безумнее? Куда уж больше!
И тут же получила легкий удар по щеке. Взвыла и отвернулась. Я понимала, что Тобольский даже силу не вложил, но скула неприятно ныла и горела от пощечины.
– Я заметил, что чем больше тебя гнешь, там сильнее ты сопротивляешься, – тихо проговорил он.
– Это плохо? Нужно прогибаться и вылизывать?
Никита невесело ухмыльнулся:
– Гибкость в жизни очень пригождается, Ира. А вот предложение вылизывать, особенно твоим языком, мне очень нравится.
– Я не это имела в виду, – поторопилась я расставить все точки над «i», – Связываясь со мной, вы должны были понять, что я не из тех, у кого смысл жизни угождать за деньги. Мне ваши деньги не нужны. И квартиры. И внимание. Просто оставьте меня в покое!
Последнее я протянула уже на повышенных тонах, в которых сквозили истерические нотки.
– Не могу, – также тихо и спокойно проговорил он и зажал мое лицо пальцами.
Сдавил так, что говорить я больше не могла.
– Как было бы здорово получить тебя, просто заплатив. Но ты гордячка. И я боюсь…
Тобольский сделал паузу, а я из-за его пальцев не могла спросить, хотя мне было глубоко плевать, чего он боится.
– Я боюсь, что гнуться ты можешь только до определенного предела, а потом сломаешься. Но давай проверим, где этот предел.
Конец Тобольский уже шептал, снова обрисовывая скулы пальцами. Теперь без прежней осторожности.
– От моего желания ничего не зависит? – попыталась поторговаться я.
– Нет, Ира. Учитываются только мои желания. А ты запоминай правила. Их немного, но они отлично облегчают жизнь.
– Кому?
Тобольский расхохотался, а потом дотронулся губами до пульсирующей от удара скулы.
– Нам. Тебе, – он еще раз легко поцеловал, оставляя на щеке мокрый след. – Мне.
Его губы переместились и снова дотронулись до щеки.
– Напомните, зачем я вас терплю и слушаю? – но не успела договорить, как пожалела.
– Люблю дерзких. Те, кто вылизывает за деньги – продажные. Лижут любому, кто больше заплатит. А гордые – идейные. Таким просто нельзя оставлять выбора, – Никита усмехнулся. – У тебя просто нет выбора, Ира. Поэтому ты терпишь, пока не войдешь во вкус.
Больше мне было не до разговоров.
Тобольский качнул бедрами, и я снова почувствовала его напряженный член, прижатый к моему телу. Но в отличие от меня, он сосредоточился на лице. Обводил пальцем линии, потом повторял движение губами, затем языком.
Я терпела.
Нужно быть извращенкой, чтобы такое полюбить. Но Тобольскому явно нравилось. Он вылизывал меня, как кот мороженое, под конец уже пощипывая губами и прикусывая.
В некоторых местах было даже приятно. Я поняла, что закрыла глаза и растворилась в его прикосновениях, когда он добрался до век.
Я смешалась в его запахе. Какой-то дорогой незнакомый парфюм, но с тонкими мускусными нотками. И мне нравился этот запах на его коже. В нем было что-то еще. Может, гель для бритья, или лосьон после…
С закрытыми глазами ничто не отвлекало от разбора аромата на составляющие. А вот когда я уловила запах мятной зубной пасты, то широко распахнула глаза и уставилась на Никиту.
Его лицо было слишком близко, чтобы рассмотреть. Да и не собирался он играть в гляделки. Тобольский совершенно точно намылился поцеловать меня всерьез. А я еще помнила его поверхностные поцелуи, и память услужливо подкинула воспоминания, как я хотела большего.
В теле непонятно откуда взялась странная тяжесть и медлительность. Я с трудом подняла руку, приложила ладонь к колючей щеке Никиты и облизала вмиг пересохшие губы.
Читать бесплатно другие книги:
