Любовь не обсуждается Невеличка Ася
– Мамочка, у меня небольшие неприятности. Сразу говорю, небольшие! Не волнуйтесь!
– Что случилось? Господи, Ира, у нас через сутки самолет в Южную Америку. Экспедиция, где не будет связи и возможности помочь. И отменить командировку мы не можем! Говори же, что случилось?
Я выслушала маму, злясь на паузы и необходимость за них платить. Время по роумингу утекало слишком быстро.
– Мне нужны деньги. Я хочу уехать отсюда.
– Куда? Малыш, папа прямо сейчас переведет тебе на карту сколько надо.
– Мама, на карту не надо! Я потеряла старую. Я прилечу к вам, и мы все сделаем.
– Мы улетаем! Скажи, куда перевести деньги.
На меня накатила паника. Я поняла, что сама ступила, не взяв новую карту в банке. Да мне ее без документов и не дадут! А главное, я не смогу быстро восстановить документы. А без документов не смогу улететь!
Я в ловушке.
– Ой, мам, уже не надо. Мне Геля займет! Удачной вам экспедиции. Постараюсь прилететь к вам на каникулы. Не беспокойтесь за меня. У меня все хорошо! Папу целуй! Я люблю вас. У меня заканчивается время! Люблю! Берегите се…
На этом связь оборвалась. Я подождала, когда родители сами перезвонят, но звонка не было. Наверное, они успокоились и посчитали мой звонок ребячьей выходкой.
Иногда я дурачилась, и теперь мне за это прилетело.
– Что будешь делать? – озабоченно поинтересовалась Геля.
Я пожала плечами.
– Отрабатывать. Ну что он может от меня хотеть? Если подарил карту и телефон, значит, не убьет. Скорее, заставит с ним спать.
– А ты? Ты же не…
Я покачала головой:
– Когда-нибудь это все равно бы произошло. Жаль, что с ним, но я потерплю. Большой любви ведь потеря девственности не помеха?
– Нет, – согласилась Гелька. – Даже наоборот. Сначала лучше разобраться в парне, прежде чем влипнуть с ним в отношения.
– Вот за это я тебя и люблю! – засмеялась я, потом обняла подушку, прислонилась к шкафу и спросила. – Расскажи, как это, в первый раз? Что чувствуешь? Как это происходит?
Геля отвела взгляд, разглядывая завалы на нашем шкафу, и сморщилась:
– Первый раз самый стремный. Ожидаешь чего-то волшебного… Знаешь… цветочки, там, радужки, бабочек в животе. А на самом деле, как будто гинеколог вторгается в твою дыру с расширителем не по размеру. И у тебя глаза на лоб вылезают, а он все сует и сует… Буэ!
Я сильнее обняла подушку.
– А дальше?
– Дальше просто лежишь под ним и думаешь, скорее бы закончилось, скорее бы закончилось. И вот знаешь… Как бы тебя ни перло от первого парня, после такого секса встречаться с ним уже не хочется. И бабочек в животе больше нет. Наоборот, видишь его и буэ.
Тут мы обе заржали.
– А как тогда ты решилась на второй раз?
– Снова бабочки. Только теперь от другого. Он меня так сжал за плечи, так посмотрел в глаза, что я поплыла. Ноги в миг ослабли, руки затряслись. А он нагнулся и засосал. Внутри все заныло. И я поняла, хочу! Умереть, как хочу его внутрь!
– И? Снова было «буэ»?
– О, нет, – загадочно улыбнулась Геля. – Было фантастически! Я не представляла, что такое вообще возможно. Знаешь… Это как трешься, трешься, а все мало! И хочешь еще и еще. В общем, в этот момент я поняла, что пропала. Люблю его, сил нет!
– А он?
– А он трахнул и исчез, скотина. Я страдала, думала, со мной чего-то не так. А потом поняла, что у парней вообще все по-другому устроено. И у меня это не любовь, а очарование сексом. Это я уже с третьим поняла. Его я не любила. И бабочек не было. Просто немного выпили, расслабились, начали целоваться и под конец трахнулись. И знаешь…
Гелька замолчала, задумавшись.
– Что? – поторопила я.
– С ним тоже все было классно. Но ни он, ни я не сходили с ума друг по другу. Это просто физика, Ир. Может, ты даже привыкнешь к сексу с Тобольским. А может, тебе нравиться начнет.
– Это вряд ли. Меня от него в дрожь каждый раз бросает.
– Тут главное, первый раз пережить и не зацикливаться на боли, понимаешь?
– Будем надеяться, что ему от меня нужна только девственность. Он словно опьянел, когда узнал, что я еще ни с кем… К врачам меня потащил, прикинь?
– Ну точно псих! – поставила диагноз Гелька.
– Да. У них это фамильное, – согласилась я.
Мы сели за лекции, когда дверь резко распахнулась и вошел сам Тобольский. В дверях застыли два его амбала.
Мы с Гелей молчали, а Тобольский в три шага пересек нашу комнату, потом обратно, посмотрел на потолки, на шкаф и нашу самопальную плитку, на которой мы иногда готовили, подогревали еду из столовой или кипятили чайник. Пристальным взглядом оценил наши постели, потом повернулся ко мне.
– Собирайся. Ты переезжаешь.
– Куда? – сразу среагировала Гелька.
– Зачем? – расстроенно спросила я.
– Потому что мне здесь неудобно. Ты будешь жить там, куда мне удобно приезжать. Пятнадцать минут. Парни помогут с сумками.
Сказал и вышел, унося с собой шлейфом нашу ненависть и презрение.
– И как же теперь… – начала Гелька, но я только пожала плечами.
Решила взять с собой пару шмоток, а дальше сориентируюсь, как поступить.
– Я тебе по мессенджеру сообщу. И фотки скину, – ободряюще подмигнула я подруге и вышла следом за амбалами.
Хотя я и знала, что Тобольские живут на широкую ногу, не представляла насколько!
Меня привезли в один из небоскребов, где располагались бизнес-центры самых крупных фирм страны и зарубежные представительства, где в пентхаусах жили самые богатые и знаменитые люди, где в лифте можно было столкнуться с такими звездами, встреча с которыми даже не снилась.
А когда я зашла в свою новую квартиру на сорок втором этаже, дух захватило от панорамного вида из окон на весь город, лежащий под ногами. Голова закружилась и даже покачнуло.
Вот тогда на плечи легли руки Никиты. Он удержал и прошептал на ухо:
– Нравится?
Я кивнула. У меня от потрясения сел голос, я не могла произнести ни звука. А еще сработала быстро выработавшаяся привычка напрягаться, когда вблизи Тобольский. Он до сих пор был слишком непредсказуемый.
Хотя это еще вопрос – будет ли когда-нибудь понятен. Видимо, его только психиатр может предсказать.
– Идем, покажу тебе спальню.
Никита отошел, а я резко обернулась.
– Сейчас?
Он только загадочно улыбнулся.
Извращенец!
Амбалов в квартире уже не было. Только я и Тобольский. Ах да, и демонстрация спальни.
Никита взял меня за руку, неожиданно нежно скользнув пальцами по запястью, прочертил по ладони и ухватился за кончики моих.
Я в любой момент могла освободиться от его хватки, но пока не стала. Любопытство пересилило.
Он открыл боковую панель, ведущую в спальню, и я зачарованно ахнула.
Помимо огромной кровати, под потолком были протянуты невидимые нити с подсветками-гирляндами, имитирующими звездное небо. А панорамный вид из окон освещал спальню оранжево-розовыми красками заката.
Очень романтично и совершенно не к нашей ситуации с Тобольским.
– Ну как? – насмешливо спросил он.
– Дух захватывает, – призналась я. – Но можно же не переезжать сюда, а просто встречаться…
– Нельзя, – отрезал Тобольский, и его настроение мигом переменилось.
– Почему?
– Потому что кто-то игнорирует мои звонки, назначенные встречи… Меня…
– Я вас не игнорирую. Это довольно трудно сделать.
– Но ты постоянно пытаешься. Поэтому будешь жить здесь и находиться под рукой.
Внутри меня, наперекор страху перед Тобольским, клокотало.
– Вот скажите, как с таким властным отцом могло получиться такое чучело, как Стас?
Я не заметила его движения, но в следующую секунду была опрокинута на постель. Тобольский навис надо мной, а его лицо исказила гримаса:
– Никогда не смей обсуждать меня или мою семью. Это понятно?
Как я могла забыть?!
Я старательно закивала, надеясь, что он меня отпустит, но нет…
Тобольский склонился ниже, прижимая меня к кровати жесткими бедрами с четко выраженной эрекцией.
Кажется, я знала, что у него в планах на этот вечер.
Глава 5. Переезд
Пока я мысленно измеряла орган Никиты Тобольского, прикидывая, насколько мне будет больно при лишении девственности, он подушечками пальцев очертил мои скулы и скользнул по губам.
– Прекрасна и невинна. Это сводит с ума. Можешь себе представить?
Я ему ответила так, как ответила бы любому, без скидки на положение.
– Вас – еще безумнее? Куда уж больше!
И тут же получила легкий удар по щеке. Взвыла и отвернулась. Я понимала, что Тобольский даже силу не вложил, но скула неприятно ныла и горела от пощечины.
– Я заметил, что чем больше тебя гнешь, там сильнее ты сопротивляешься, – тихо проговорил он.
– Это плохо? Нужно прогибаться и вылизывать?
Никита невесело ухмыльнулся:
– Гибкость в жизни очень пригождается, Ира. А вот предложение вылизывать, особенно твоим языком, мне очень нравится.
– Я не это имела в виду, – поторопилась я расставить все точки над «i», – Связываясь со мной, вы должны были понять, что я не из тех, у кого смысл жизни угождать за деньги. Мне ваши деньги не нужны. И квартиры. И внимание. Просто оставьте меня в покое!
Последнее я протянула уже на повышенных тонах, в которых сквозили истерические нотки.
– Не могу, – также тихо и спокойно проговорил он и зажал мое лицо пальцами.
Сдавил так, что говорить я больше не могла.
– Как было бы здорово получить тебя, просто заплатив. Но ты гордячка. И я боюсь…
Тобольский сделал паузу, а я из-за его пальцев не могла спросить, хотя мне было глубоко плевать, чего он боится.
– Я боюсь, что гнуться ты можешь только до определенного предела, а потом сломаешься. Но давай проверим, где этот предел.
Конец Тобольский уже шептал, снова обрисовывая скулы пальцами. Теперь без прежней осторожности.
– От моего желания ничего не зависит? – попыталась поторговаться я.
– Нет, Ира. Учитываются только мои желания. А ты запоминай правила. Их немного, но они отлично облегчают жизнь.
– Кому?
Тобольский расхохотался, а потом дотронулся губами до пульсирующей от удара скулы.
– Нам. Тебе, – он еще раз легко поцеловал, оставляя на щеке мокрый след. – Мне.
Его губы переместились и снова дотронулись до щеки.
– Напомните, зачем я вас терплю и слушаю? – но не успела договорить, как пожалела.
– Люблю дерзких. Те, кто вылизывает за деньги – продажные. Лижут любому, кто больше заплатит. А гордые – идейные. Таким просто нельзя оставлять выбора, – Никита усмехнулся. – У тебя просто нет выбора, Ира. Поэтому ты терпишь, пока не войдешь во вкус.
Больше мне было не до разговоров.
Тобольский качнул бедрами, и я снова почувствовала его напряженный член, прижатый к моему телу. Но в отличие от меня, он сосредоточился на лице. Обводил пальцем линии, потом повторял движение губами, затем языком.
Я терпела.
Нужно быть извращенкой, чтобы такое полюбить. Но Тобольскому явно нравилось. Он вылизывал меня, как кот мороженое, под конец уже пощипывая губами и прикусывая.
В некоторых местах было даже приятно. Я поняла, что закрыла глаза и растворилась в его прикосновениях, когда он добрался до век.
Я смешалась в его запахе. Какой-то дорогой незнакомый парфюм, но с тонкими мускусными нотками. И мне нравился этот запах на его коже. В нем было что-то еще. Может, гель для бритья, или лосьон после…
С закрытыми глазами ничто не отвлекало от разбора аромата на составляющие. А вот когда я уловила запах мятной зубной пасты, то широко распахнула глаза и уставилась на Никиту.
Его лицо было слишком близко, чтобы рассмотреть. Да и не собирался он играть в гляделки. Тобольский совершенно точно намылился поцеловать меня всерьез. А я еще помнила его поверхностные поцелуи, и память услужливо подкинула воспоминания, как я хотела большего.
В теле непонятно откуда взялась странная тяжесть и медлительность. Я с трудом подняла руку, приложила ладонь к колючей щеке Никиты и облизала вмиг пересохшие губы.
– Сделай так еще раз.
Его хриплый голос задел какие-то неизведанные струны в моем теле. Я непроизвольно выгнулась и снова закрыла глаза потяжелевшими веками.
Черт побери! Да ведь мне нравится все, что со мной вытворяет Никита Сергеевич!
Я тысячу раз могу его ненавидеть, не уважать, но вот в такие минуты буду послушно облизывать губы, чтобы он только не останавливался в своих извращенских штучках!
Его язык повторил жест за моим, облизав мне губы. Дыхание сбилось, и я рваными вздохами набрала полную грудь.
В этот момент его пальцы нашли грудь и больно ущипнули за сосок. Я резко выдохнула и распахнула глаза.
Тобольский улыбался.
– Ты как музыка. Но тебя еще настраивать и настраивать. Спи, моя хорошая. Утром приедет водитель и отвезет тебя в университет.
– Водитель? – переспросила я, еле ворочая языком от необъяснимой расслабленности.
– А ты предпочитаешь метро? – нахмурился Тобольский. – Да. Мой водитель будет отвозить и привозить тебя согласно расписанию.
– А вы?
Мне не понравилось, что Никита снова бросает меня и уходит, так и не поцеловав по-настоящему.
– Я не водитель, у меня масса других дел, которые я должен сделать.
– Нет, – отмахнулась я. – Вы не останетесь?
Вот это меня действительно занимало больше всего. Я почему-то решила, что если мы сегодня переспим, то мой долг будет полностью погашен, и я смогу вернуться в общагу к Гельке.
– Нет. Я должен поехать домой. У меня семья.
– А, Стас!..
– Стас, Сашка и жена.
Последнее меня оглушило.
– Вы женаты?
– Конечно. В моем положении нельзя быть холостым.
Все время, пока я расспрашивала его, Никита одевался. А ведь я и не заметила, когда он снял пиджак и галстук и остался в одной рубашке. Но теперь все, вплоть до запонок, возвращалось на места, делая из старого ловеласа добропорядочного господина.
– И ваша жена одобряет все это? – я развела руками, охватывая себя и смятую постель.
– Что именно? – невозмутимо уточнил Тобольский.
– Ну… это. Квартиру, меня… Любовниц?
– Она не знает, – тут он улыбнулся, и от его улыбки пробрало морозом. – Ведь это мои маленькие пристрастия. Зачем ей в них лезть.
На этом Никита развернулся и вышел. Не только из спальни, но из квартиры тоже. Я проверила. И решила не оставлять этот вопрос нерешенным, обошла каждый угол моей новой квартиры.
То, что сбежать отсюда не получится, пока Тобольский мной не наиграется, стало понятно сразу.
Родители помочь не смогут, пока не вернутся из командировки, а я не восстановлю документы. На все это требовалось время.
С другой стороны, сегодня я узнала, что являюсь маленькой тайной от жены Тобольского. Это могло оказаться козырем в выживании с ним. Надо бы побольше узнать об этой крайне терпеливой особе!
– Гель?.. Нет, все нормально. Не трахались. И он точно не импотент! Я прочувствовала все его двадцать сантиметров. Не меньше! Да, сама в шоке. Не отрубайся, сейчас по видеосвязи покажу хату. Ты обалдеешь!
Утром, когда я вышла перед университетом из крутой тачки, те, кто заметил, пооткрывали рты. А я меньше всего хотела кому-то что-то объяснять. Быстро набрала Гелю и побежала ей навстречу.
На лекциях поймала ощущение, что словно ничего вокруг не изменилось. Все те же друзья, преподы, предметы. Вполне студенческие планы на вечер и даже на выходные, только я воспринимала все через призму, разрешит ли мне дядя Никита.
– Вечером приходи на пятый этаж. Киношку посмотрим, поржем.
– Я не могу, – и очень сожалеющее выражение лица.
– Ирка, в выходные собираемся в парке. Покатаемся на роликах, потом посидим в кафешке.
– В этот раз без меня.
– Идешь на тусу?
– Когда? – легкий интерес, еще до того, как вспомнила про Тобольского.
– В пятницу после лекций. И Гельку бери.
– Черт… В пятницу я занята, а Геля придет.
Неужели вся моя жизнь теперь будет проходить с оглядкой на Тобольского?
Но постоянная оглядка на новые обстоятельства не шла ни в какое сравнение с отношением его выродка Стаса. Даже другого слова не подбиралось. Выродок он и есть!
– Эй, соска! Стоять!
Этот голос я узнаю из тысячи. Я сжала челюсть, взглядом посылая Гельку дальше по лестнице. Сама не спеша развернулась и уставилась на молокососа, стоящего на нижней площадке.
– Чего тебе? – как можно презрительнее и брезгливее проговорила я.
Он заржал, оглядываясь на дружков в поисках поддержки.
– Как тебе урок от моего папаши? – продолжал он, нарываясь.
А я все гоняла в голове, если еще раз двину этому выродку по яйцам, спасет ли мое новое положение при Тобольском от его мести?
Судя потому, как он остро реагировал даже на пренебрежительные слова в отношении сына, пока придется без увечий. Но вот молчать и терпеть я точно не стану!
– Я смотрю, ты самостоятельно ничего сделать не можешь, да, Стасик? Везде помощь требуется? С девчонкой заговорить – друзей зовешь. Обидчика наказать – сразу к папке бежишь, размазывая сопли.
Я говорила и видела, как меняется лицо Стаса.
– Не нравится правду в лицо получать? – удивилась я. – А придется. Или всю жизнь будешь прогибаться и вылизывать.
– Заткнись, соска!
– Тогда еще неизвестно, кто из нас сосать будет больше.
– Тварь, – сквозь зубы прорычал Стас. – Ты будешь вылизывать мне ботинки, соска. А потом всем моим друзьям.
Сейчас я видела точное семейное сходство с его дядей Александром. Только тот имел подавляющее спокойствие, когда ставил меня на колени. Сама не помню, из-за чего я так впечатлилась и реально целовала его ботинки.
– Заставь, – ухмыльнулась я. – Потому что в целях самозащиты, я буду отбиваться.
Стас привычно дернул подбородком своим дружкам, и я расхохоталась.
– Сам ты сосунок! Раз с девчонкой справится не можешь!
Зря я так. Вряд ли Стас был в состоянии оценивать свои поступки.
Он бросился на меня с ревом, припечатав к стене. Я охнула от удара, голова закружилась, грудную клетку пронзила боль. Но кажется, Стасу этого было мало. Он замахнулся и наотмашь ударил меня по лицу.
Голова мотнулась, и свет померк.
Где-то на грани сознания я успела сравнить ниочемную пощечину Никиты и полную отбитость его сына.
Очнулась, когда вокруг меня уже навели панику, надо мной склонился ректор, а сбоку медсестра вызывала скорую.
– Не надо скорую, – просипела я, поднимаясь по стенке и морщась от простреливающей боли в боку.
– Я не могу вас оставить в таком состоянии. Нужно исключить переломы. Алло, да, у нас травма. Университет. Записывайте адрес.
Медсестра отошла, а я еще раз проникновенно посмотрела на ректора, причем он у меня перед глазами расплывался.
– Не надо скорую.
– Я уже позвонил Никите Сергеевичу. Он настоял.
Ах да, конечно, теперь все решает Тобольский. Как я могла забыть?
– Кто это сделал? – также тихо спросил ректор, наверное, морально уже прощаясь со студентом, которого Тобольский с говном сожрет. Теперь из-за меня.
– Не переживайте. Это я сама. Оступилась и упала.
Ректору мой ответ не понравился, но он кивнул. А я подумала, что не хочу вмешивать его в «семейные» разборки.
Мне доставит удовольствие наблюдать за решением Никиты Сергеевича.
Он хотел играть со мной, но забыл, что игра – это двусторонний процесс. Я тоже хочу наблюдать, как колеблется его чаша ценностей между мной и придурком-сыном!
Из травмпункта меня забирал водитель. От Никиты Сергеевича не было ни звонка, ни сообщения.
– Кто тебя так приложил? – угрюмо спросил водитель, забирая у врача справку и снимок с диагнозом.
Боль была из-за трещины в ребре. Но я считала, раз не сломана, то легко отделалась!
– Стас. Тобольский, – зачем-то добавила я.
– Ясно-понятно. Садись в машину.
В пентхаусе никого не было. Точнее, не было Никиты, хотя я ждала.
Читать бесплатно другие книги:
