Двери иных миров Хайнлайн Роберт

6

Кабинет Потбери располагался на юге города, за университетом. Миля за милей рельсы надземки тянулись среди давно знакомых жилых кварталов. Обычно подобные пейзажи воспринимаются механически, почти не отражаясь в мозгу, но сегодня Синтия глядела на них и видела, причем видела окрашенными в тона своего мрачного настроения.

Четырех-, пятиэтажные дома без лифтов, отвернувшиеся фасадами от линии надземки, в каждом здании – не меньше десяти семей, а чаще – два десятка, даже больше. Дома эти теснятся почти вплотную друг к другу, деревянные крылечки черных лестниц ясно говорят, какими ловушками станут эти перенаселенные крольчатники в случае пожара, несмотря на свои кирпичные стены. Семейные постирушки, вывешенные сохнуть на эти самые крылечки, мусорные баки. Миля за милей уродливого, унизительного убожества.

И на всем – черная пленка грязи, вечной и неизбежной, – в точности такой же, как и грязь на раме вагонного окна, сквозь которое смотрит Синтия.

Она начала думать об отпуске, о чистом воздухе и ярком солнечном свете. Зачем оставаться в Чикаго? Чем этот город может оправдать свое существование? Один приличный бульвар, один приличный пригород на севере, но жить в нем по карману только богатым, два университета и озеро. А все остальное – бесконечные мили грязных, наводящих тоску улиц. Этот город словно огромный загон для скота.

Теперь дома сменились вагонным парком надземки, поезд свернул налево и полетел на восток. Еще несколько минут поездки, и они сошли на остановке Стоуни-Айленд; Синтия с большим облегчением вышла из поезда, избавилась от слишком уж откровенных, повергающих в уныние картин изнанки повседневной жизни – даже шум и грошовое торгашество Шестьдесят третьей улицы, по которой шли теперь они с Рэндаллом, казались предпочтительнее.

Окна кабинета Потбери выходили на улицу, давая великолепный вид на эстакаду надземки. В таком месте терапевт может не сомневаться, что пациентов у него будет достаточно, в равной степени ему не приходится сомневаться, что ни богатых людей, ни знаменитых среди этих пациентов не окажется. Маленькая душная комната ожидания была переполнена, но очередь двигалась быстро, так что ждать Рэндаллу и Синтии пришлось недолго.

– Кто из вас пациент? – спросил Потбери, окинув их взглядом. Выглядел врач довольно раздраженным.

Они собирались подойти к вопросу о Хоге исподволь, использовав в качестве предлога для визита недавний обморок Синтии. Следующая фраза, произнесенная Потбери, совершенно поломала такую схему – с точки зрения Синтии.

– Кто бы ни был пациентом, второй может подождать снаружи. Я не люблю устраивать здесь митинги и демонстрации.

– Моя жена… – начал Рэндалл.

Синтия крепко сжала его руку.

– Моя жена и я, – без малейшей запинки перестроился он, – хотели задать вам, доктор, пару вопросов.

– Ну и?.. Говорите.

– У вас был один пациент – некий мистер Хог.

Торопливо встав, Потбери подошел к выходящей в комнату ожидания двери, убедился, что она плотно закрыта, и повернулся спиной к этому единственному выходу из кабинета.

– Ну, так что же насчет Хога? – зловеще спросил он.

Рэндалл вынул свои документы.

– Вы можете сами убедиться, что я имею вполне законное право проводить расследование. У моей жены тоже есть лицензия.

– Какое отношение имеете вы к… к упомянутому вами человеку?

– Он поручил нам провести некое расследование. Ваша профессия чем-то близка к моей, и как врач вы понимаете, что я предпочитаю откровенность…

– Вы работаете на него?

– И да и нет. Если конкретнее, мы пытаемся узнать некоторые факты, касающиеся его жизни, но ему это известно, мы не делаем ничего за его спиной. Можете, если хотите, позвонить и убедиться в этом лично.

Рэндалл сделал такое предложение скорее вынужденно, он надеялся, что Потбери им не воспользуется.

Именно так Потбери и поступил, однако его поведение не внушало особых надежд.

– Разговаривать с ним? Только под страхом смертной казни. Что вы хотите про него узнать?

– Несколько дней назад, – осторожно начал Рэндалл, – Хог принес вам на анализ некое вещество. Я хочу узнать, что это было за вещество.

Потбери негодующе фыркнул.

– Всего несколько минут назад вы сами напомнили мне о родстве наших профессий. Удивляюсь, как вам в голову могло прийти задать подобный вопрос.

– Я понимаю вашу точку зрения, я знаю, что врачебные сведения о пациенте являются конфиденциальными. Однако в данном конкретном случае имеется…

– Вам лучше этого не знать.

Рэндалл на секунду задумался.

– Знаете, доктор, я достаточно насмотрелся на изнанку жизни, так что вряд ли что-нибудь может меня шокировать. Может быть, вас стесняет присутствие миссис Рэндалл?

Потбери с интересом посмотрел на него, а затем перевел взгляд на Синтию.

– Вы выглядите довольно приличными людьми, – снизошел он в конце концов. – Вероятно, вы и вправду считаете, что шокировать вас почти невозможно. Но позвольте дать вам хороший совет. Как я понимаю, вы тем или иным образом связаны с этим человеком. Так вот, держитесь от него подальше. Не имейте с ним никаких дел. И не спрашивайте меня, что было под его ногтями.

Синтия с трудом сдержала возглас удивления. Она не участвовала в беседе, однако следила за ней очень внимательно. И Тедди ни словом не упомянул прежде о ногтях.

– Но скажите мне, почему? – настаивал Рэндалл.

Потбери начинал подавать признаки раздражения.

– Вы довольно глупый юноша, сэр. Позвольте мне сказать вам следующее: если вы знаете об этой личности не больше, чем можно судить по вашему поведению, то не имеете и малого представления о бездонности скотства, возможного в этом мире. И это ваше счастье. Лучше, несравненно лучше не знать этого.

Рэндалл помедлил, он понимал, что спор поворачивается не в его пользу. Затем он сделал новую попытку:

– Хорошо, доктор, предположим, вы правы. Но почему же тогда, зная, что он такой злодей, вы не сообщили о нем в полицию?

– А откуда вы знаете, что не сообщил? Но я отвечу вам на ваш вопрос, сэр. Нет, я не сообщил о нем в полицию и поступил так по очень простой причине: от этого не было бы никакого проку. Наши блюстители порядка не обладают ни умом, ни фантазией, необходимыми, чтобы хотя бы представить себе саму возможность связанного с Хогом зла. В наши дни, в наш век он просто неуязвим для правосудия.

– Простите, я не понял, что вы имели в виду, говоря «в наши дни, в наш век».

– Ничего, не обращайте внимания. И вообще с обсуждением этого вопроса покончено. Вначале вы сказали что-то про свою жену, так она что, хотела со мной проконсультироваться?

– Ерунда, – торопливо вмешалась Синтия. – Ровно ничего серьезного.

– Просто предлог? – почти дружелюбно улыбнулся Потбери. – Так что там у вас было?

– Пустяки. Утром со мной случился обморок, но сейчас все в порядке.

– Хм-м. Вы ведь не в положении? По глазам не похоже. Вид у вас вполне здоровый, ну, может, чуть анемичный. Думаю, вам не повредило бы побольше солнца и воздуха.

Подойдя к дальней стене кабинета, Потбери открыл белый шкафчик и начал перебирать пузырьки. Через минуту он вернулся с небольшим стаканчиком, наполненным янтарно-коричневой жидкостью.

– Выпейте это.

– А что это такое?

– Тонизирующее. В его составе как раз достаточно «того, от чего проповедник заплясал», чтобы вам понравилось.

Синтия нерешительно посмотрела на мужа.

– Не хочется пить в одиночку? – весело поинтересовался Потбери, перехватив этот взгляд. – Ну что ж, нам это тоже не повредит.

Он опять отошел к шкафчику и вернулся с двумя новыми порциями коричневатой жидкости, одну из которых вручил Рэндаллу.

– Ну, давайте за то, чтобы забыть обо всех неприятностях, – сказал он, поднял свой стаканчик и опрокинул его в рот.

Рэндалл тоже выпил, а затем его примеру последовала и Синтия. «Вполне приличная отрава», – подумала она. Малость горьковатая, но вкус виски – а это именно виски, решила она, а не какой-то там медицинский спирт – покрывал все остальные привкусы. Возможно, бутылочка такого тонизирующего и не принесет реальной пользы, но зато почувствуешь ты себя значительно веселее.

Потбери проводил их к двери.

– Если ваш обморок повторится, миссис Рэндалл, приходите сразу ко мне, и я вас тщательно обследую. А пока не беспокойтесь попусту о таких делах, в которых вы бессильны.

На обратном пути Синтия и Рэндалл сели в последний вагон и достаточно далеко от других пассажиров, чтобы говорить, не стесняясь ничьим присутствием.

– Ну и что ты можешь про все это сказать? – спросил Рэндалл, когда они устроились на своих местах.

– Даже и не знаю, – наморщила лоб Синтия. – Ясно как божий день, что Потбери не любит Хога, только он так и не сказал почему.

– Вот-вот.

– А как понимаешь все это ты, Тедди?

– Во-первых, Потбери знает Хога. Во-вторых, Потбери крайне озабочен, чтобы мы не узнали ничего про Хога. В-третьих, Потбери ненавидит Хога – и боится его.

– Да? А почему ты так решил?

Вот за такие снисходительные улыбочки Синтия иногда была готова выцарапать любимому мужу глаза.

– Пошевели немного извилинами, красавица. Думаю, я могу сойтись с Потбери, но только напрасно он надеется напугать меня так, чтобы я прекратил попытки узнать, чем занимается Хог в свое рабочее время.

Синтия вполне резонно решила не спорить сейчас с мужем: за годы совместной жизни она узнала его достаточно хорошо.

По ее просьбе они поехали прямо домой, а не в контору.

– Я сейчас просто не могу, Тедди. А если ему так уж хочется поиграть с моей пишущей машинкой – ну и пускай его.

– Все еще дрожат коленки после несостоявшегося прыжка в окно? – озабоченно спросил Рэндалл.

– Да, вроде.

Почти весь оставшийся день Синтия продремала. «Похоже, – думала она, – что от этого самого тонизирующего никакого проку – только голова кружится да во рту противный вкус».

Рэндалл не стал мешать ей. Покрутившись бесцельно по квартире, он установил мишень и начал было свои метательные упражнения, но вовремя сообразил, что может разбудить Синтию. Заглянув в спальню, он увидел, что она и вправду мирно спит. Тогда Рэндалл решил, что, проснувшись, его жена вряд ли откажется от пива, найдя таким образом вполне удовлетворительный предлог для прогулки, тем более что и сам хотел пива. Слегка побаливала голова, ничего особенного, но только после посещения доктора ему все время было как-то не по себе. Ерунда, пара пива – и все пройдет.

А как раз не доходя до ближайшей деликатесной лавки располагалась вполне уютная пивная, в которую Рэндалл и завернул, чтобы опрокинуть кружку разливного. В какой-то момент он с удивлением обнаружил, что невесть уже сколько времени с пылом втолковывает хозяину заведения, почему именно вся совокупность реформ никогда не покончит с машиной, заправляющей городом.

Выходя из пивной, он припомнил все-таки первоначальное свое намерение, а потому вернулся домой, нагруженный пивом и разнообразными мясными деликатесами. Синтия уже встала и возилась на кухне.

– Приветик, крошка!

– Тедди!

Рэндалл поцеловал ее, еще не успев освободить руки от свертков.

– Испугалась небось, когда проснулась, а меня нету?

– Не то чтобы, но лучше бы ты оставил записку. Что это у тебя?

– Пиво и всякое мясное. Рада?

– Отлично. Не хочу сегодня никуда идти и вот пробую сообразить, что бы состряпать, но в доме ни кусочка мяса.

Синтия взяла свертки.

– Кто-нибудь звонил или заходил?

– Ага. Проснувшись, я позвонила на станцию, там ничего интересного. Но зеркало уже доставили.

– Зеркало?

– Не строй невинные глазки, Тедди. Большое спасибо за такой приятный сюрприз. Пойди посмотри, как теперь красиво в спальне.

– Слушай, давай-ка разберемся, – остановил ее Рэндалл. – Я не знаю ничего ни про какое зеркало.

Синтия удивленно смолкла.

– А я думала, ты купил его мне как сюрприз. Грузчики сказали, что за него уже уплачено.

– А на чье имя его доставили, на твое или мое?

– Даже и не заметила, я ведь тогда едва проснулась. Просто подписала какую-то бумажку, а они распаковали его и повесили, где я попросила.

Зеркало оказалось очень красивым – толстое шлифованное стекло с фаской, безо всякой рамы – и довольно большим. Рэндалл был вынужден согласиться, что теперь туалетный столик Синтии выглядит совсем по-другому.

– Знаешь, лапа, если ты хочешь такое зеркало – я тебе куплю. Но это зеркало не наше. Думаю, нужно позвонить и сказать, чтобы его у нас забрали. Где квитанция?

– Они, кажется, взяли ее с собой. Да и вообще сейчас уже поздно, все закрыто.

– Тебе оно, что, очень понравилось? – снисходительно, как ребенку, улыбнулся Рэндалл. – Ну ладно, на сегодня оно твое, а завтра я подсуечусь добыть другое.

Это и вправду было великолепное зеркало – абсолютно прозрачное стекло, покрытое безупречным слоем амальгамы. Синтии казалось, что в него можно просунуть руку, как в открытое окно.

Когда они легли, Рэндалл уснул быстрее Синтии. «Это потому, – подумала она, – что я чуть не весь день провалялась». Приподнявшись на локте, она смотрела на мерно дышащего во сне мужа. Тедди. Он очень добрый – во всяком случае, ко мне. Завтра я скажу, чтобы он не беспокоился доставать другое зеркало: зачем оно мне, собственно? Мне нужно одно: всегда быть с ним, чтобы ничто нас не разделяло. Вещи ровно ничего не значат, быть вместе – это единственно важная вещь.

Синтия взглянула на зеркало. Красивое, слов нет. И такое прозрачное – ну как распахнутое окно. Сейчас ей показалось, что она может пролезть сквозь это зеркало, как Алиса пролезла в Зазеркалье.

Проснулся Рэндалл оттого, что кто-то кричал его имя.

– Вылезай из постели, Рэндалл. Ты опаздываешь.

Не Синтия, это уж точно. Он сонно потер глаза и попытался их сфокусировать.

– В чем дело?

– В тебе, – сказал просунувшийся сквозь новое зеркало Фиппс. – Пошевеливайся! Не заставляй нас ждать.

Рэндалл инстинктивно посмотрел на соседнюю подушку. Синтия исчезла.

Исчезла! Теперь у Рэндалла сна не осталось ни в одном глазу; мгновенно вскочив с кровати, он начал лихорадочно искать ее, сразу везде. В ванной нет.

– Син!!!

В гостиной тоже нет, на кухне, в столовой – тоже.

– Син! Синтия! Где ты?

Все так же лихорадочно он пооткрывал все шкафы и чуланы.

– Син!

Затем он вернулся в спальню и встал посреди нее, не зная, где еще искать, – печальная босая фигура в мятой пижаме и с всклокоченными волосами.

Взявшись одной рукой за нижний край зеркала, Фиппс без видимого напряжения перепрыгнул в комнату.

– Здесь должно быть место для установки высокого зеркала, в рост, – заметил он, поправляя пиджак и галстук. – В каждой комнате должно быть высокое зеркало. Думаю, вскоре такое требование будет выдвинуто – я прослежу за этим лично.

Рэндалл перевел глаза на зазеркального гостя, словно только что его заметив.

– Где она? Что вы с ней сделали?

Он угрожающе шагнул к Фиппсу.

– Не ваше дело, – отрезал Фиппс. Кивком головы он указал на зеркало. – Перелезайте туда.

– Где она? – закричал Рэндалл и попытался схватить Фиппса за глотку. Он так и не понял, что, собственно, произошло дальше. Фиппс поднял руку, и Рэндалла отбросило к кровати. Он попытался подняться – никакого толку. Все усилия были бесполезны, словно в кошмарном сне.

– Мистер Круз! – окрикнул Фиппс. – Мистер Райфснайдер! Мне нужна ваша помощь.

В зеркале появились еще два смутно знакомых лица.

– Сюда, пожалуйста, мистер Круз, – скомандовал Фиппс.

Мистер Круз пролез сквозь зеркало.

– Прекрасно! Думаю, мы пронесем его вперед ногами.

Мнением Рэндалла никто не интересовался; он пытался сопротивляться, но мускулы словно превратились в студень. Слабое подергивание конечностей – это все, чего он смог добиться. Он попробовал вцепиться зубами в оказавшуюся рядом руку и был вознагражден за свою предприимчивость ударом в лицо. Впрочем, это был скорее даже не удар, а болезненный толчок твердым, костлявым кулаком.

– Добавлю потом, – пообещал Фиппс.

Протиснув Рэндалла через зеркало, они свалили его на стол – на тот самый стол. И помещение было то же самое – зал заседаний совета фирмы «Детеридж и компания», вокруг стола собрались те же самые знакомые ледяные физиономии, а возглавлял приятную компанию тот же самый жовиальный толстяк со свинячьими глазками. Единственным изменением было большое зеркало, не отражавшее зал, а показывавшее вместо этого изображение спальни Рэндалла, но изображение не прямое, а перевернутое справа налево, словно наблюдаемое в это же самое зеркало.

Однако все эти подробности мало интересовали сейчас Рэндалла. Попытавшись сесть, он, как и в прошлый раз, убедился, что не может этого сделать, и был вынужден ограничиться приподниманием головы.

– Куда вы ее дели? – с ненавистью спросил он у председательствующего.

Улыбка Стоулза была полна самого искреннего сочувствия.

– А, мистер Рэндалл! Так, значит, вы решили снова посетить нас. И где вы только не бываете, вы такой общительный человек. Я бы даже сказал, чересчур общительный. Неразумный, слабый и глупый, – задумчиво, словно сам себе, добавил он. – И только подумать, что я и мои родные братья не смогли создать ничего лучшего, чем вы. Ну что же, вы за это заплатите. Птица жестока.

Это последнее замечание он произнес благоговейно и на секунду закрыл лицо руками. Остальные сделали то же самое; чья-то ладонь грубо опустилась Рэндаллу на глаза, а затем убралась прочь.

Стоулз заговорил снова. Рэндалл попытался перебить его, но, как и в тот раз, Стоулз ткнул пальцем в его сторону и строго произнес: «Достаточно», после чего сыщик утратил способность говорить. При каждой попытке сказать что-либо перехватывало горло и накатывала тошнота.

– Хотелось думать, – с манерами заправского оратора продолжал Стоулз, – что существо даже столь жалкой породы, как ваша, сумеет понять предостережения, которые вы получили, и будет действовать соответственно. – Смолкнув на мгновение, он выпятил вперед плотно сжатые губы. – Иногда мне начинает казаться, что моя собственная слабость – в непонимании того, насколько бездонны слабость и глупость, присущие людям. Будучи сам существом разумным, я обладаю несчастной склонностью ожидать от других, не подобных мне, разумного поведения.

Здесь он остановился и перенес внимание с Рэндалла на одного из своих коллег.

– А вы, мистер Паркер, не надейтесь попусту, – произнес он с самой приветливой улыбкой. – Уж вас-то я не стану недооценивать. А если вы желаете сразиться со мной за право сидеть там, где сижу я, – пожалуйста, но только чуть позже. Интересно, – добавил он задумчиво, – какова на вкус ваша кровь.

Мистер Паркер был не менее учтив.

– Думаю, господин председательствующий, что на вкус она практически такая же, как и у вас. Ваша мысль сама по себе превосходна, но я вполне удовлетворен существующим положением вещей.

– Крайне печально слышать такое, мистер Паркер, ведь вы мне нравитесь. Я надеялся, что у вас побольше амбиций.

– Я терпелив – как наш Предок.

– Даже так? Ну что ж, вернемся к делу. Мистер Рэндалл, в прошлом я уже пытался убедить вас в настоятельной необходимости прекращения каких бы то ни было отношений с… с вашим клиентом. Вы понимаете, какого клиента я имею в виду. Каким, по вашему собственному мнению, способом можно убедить вас в том, что Сыны Птицы не потерпят вмешательства в их планы? Говорите, отвечайте мне.

Но Рэндалл слышал очень малую часть сказанного и не понял вообще ничего. Все его существо поглощала одна-единственная, ужасная мысль. Обнаружив, что снова способен говорить, он выразил эту мысль вслух.

– Где она? – спросил он хриплым шепотом. – Что вы с ней сделали?

Стоулз нетерпеливо махнул рукой.

– Иногда, – раздраженно сказал он, – коммуникация с ними становится практически невозможной – почти полное отсутствие разума. Мистер Фиппс!

– Да, сэр.

– Вы не откажетесь позаботиться, чтобы сюда был доставлен другой экземпляр?

– Непременно, мистер Стоулз.

Фиппс взглянул на своего помощника, они вышли из зала, но почти сразу вернулись. Ноша, которую они небрежно сбросили на стол рядом с Рэндаллом, оказалась Синтией.

Прилив облегчения был почти невыносим. Он накатился на Рэндалла, лишив его дыхания, оглушив его, застлав глаза слезами, он не оставил места для понимания всего ужаса их теперешнего положения. Однако постепенно трепет всего его существа ослабел, и Рэндалл понял наконец, что здесь что-то не так. Ни малейшего движения. Даже если они взяли ее спящей, небрежное обращение должно было разбудить Синтию.