Шельф Ильин Андрей
В посольства прибывают какие-то бесконечные «представители».
Журналисты вьются подле генералов, как влюбленные юноши…
Такая активизация может быть только перед большим и скорым наступлением. И с этим согласен Сергей Семёнович.
А наши, что?
А чёрт его знает! Что-то наверняка делают, но что? Сергей Семёнович ничего не скажет, да и не всё знает. В такой игре они сошки мелкие – это уже уровень МИДа и первых лиц государства. Может, на шельфе на дно уже залегли наши подводные лодки, к берегам спешит авианосная ударная группировка, а в Москве идут переговоры на высшем уровне. О том в открытых источниках не напишут. Ну, только если лет через пятьдесят-сто. Но надо заметить, что наше посольство тоже зашевелилось. Смотрим дальше.
Партизаны…
Оппозиция…
Миссия…
Резиденты…
Агенты…
Стоп. А это что такое? Сообщение от Вероники. По аварийному каналу! «Нужно срочно встретиться!» Что же она узнала такого, что так невтерпеж? Или это просто женские страхи? Нет, на истеричку она не похожа. Дама выдержанная и тёртая-перетёртая. Профессия обязывает. Они тоже как разведчики – всегда в окружении врагов, всегда настороже, в ожидании удара.
Надо встретиться, на нее теперь многие каналы замкнулись. В том числе и Сергей Семёнович, который «при деле». Ну, не разрушать же ему личную жизнь из-за вдруг возникшей на профессиональной основе дружбы. Тем более, что теперь он друг, а завтра получит приказ – и станет врагом. А Вероника, глядишь, предупредит.
Такая жизнь у нелегала, что только успевай крутить головой на сто восемьдесят градусов, как летчик-истребитель времен той войны, чтобы тебе враг в «хвост» не зашел. С тем только отличием, что и за друзьями надо приглядывать.
Ну ладно, Вероника, встретимся. Совершенно случайно. Где-нибудь в укромном месте, например, в старом городе, в галерее современного искусства. Там обычно ни души. Или в кинотеатре на местах для «поцелуев». Пожалуй, лучше там. Выкупить три десятка билетов, чтобы рядом никого не было, взять даму для отвода глаз за коленку и, томно наклонившись к личику, послушать…
Какой кинотеатр выбрать? Где идет древняя голливудская мелодрама, потому что мужикам там делать нечего, и, значит, они будут бросаться в глаза.
Теперь посадить на хвост пару филеров. Самому себе. Чтобы они отсмотрели возможную слежку. И Веронике тоже.
Пошли?
Идем… Путанно идем, как лисица к курятнику. Окольными путями. Следом – «наружка». Филеры смышленые, одни из самых дорогих. Информацию дают в онлайн-режиме.
Всё чисто. Никого.
Это радует…
В кинотеатре темно, сеанс уже начался.
Пройти по ряду. Заметить в темноте приятную во всех отношениях даму. Сесть рядом. Вокруг – никого. Три ряда впереди и сзади выкуплены не пришедшими на сеанс зрителями. Такое бывает. Предложить попкорн. Похрустеть. Посмотреть… Присмотреться… Прислушаться…
Нет, всё спокойно…
Припасть к ушку. Спросить одними губами, словно комплименты нашептываешь.
– Что такое, Вероника? Что случилось?
– Еще не случилось, но может. Мне кажется, что он заподозрил меня.
– Почему вы так считаете?
– Потому что я не дура! Он вдруг начал расспрашивать меня о прошлом, о моих приятелях в том числе, которые здесь. Обо всем. Он каждый день задает мне вопросы, на первый взгляд случайные, но они повторяются, и я уже не помню, что отвечала в первый раз.
А вот это похоже на «прокачку». Потому что если задавать много вопросов в разных контекстах и под разным «соусом», то рано или поздно можно поймать отвечающего на лжи. Вероника – дама не профессиональная, жить в легенде не умеет.
– И что вы?
– Изображаю беспамятную дуру, которая только про покупку шмоток помнит – в каком бутике и за сколько. Но только я вижу, что он мне не верит. Может, мне уйти от него? Придраться к пустяку, закатить скандал и сбежать?
– А он отпустит?
– Не знаю.
– Давайте так… Вначале успокоимся, а потом…
Что-то чиркнуло вспышкой по спинке кресла спереди. Маленькая светящаяся точка, уперлась в грудь. Что это? Не важно! Упасть, рухнуть, между сидений, увлекая за собой Веронику. Сейчас долго размышлять не приходится! Где ее рука? Вот она! Вниз!
И тут же толчок в плечо. Не очень сильный. Значит, не пуля! Схватиться там, где был укол. Что это? Шприц? Черт возьми – шприц. Из плеча торчит шприц! Надо выдернуть его и…
Но… уже не выдернуть! Руки повисли плетьми, голова безвольно упала на грудь. И визг, страшный визг в самое ухо. Кажется, Вероники.
Всё. Приехали. Кончилось кино, включайте свет!
Маски нет, это плохо.
Грим в этом случае не спасает, потому что лицо можно рассмотреть во всех деталях, спешить некуда. А потом отмыть, вынуть все деформирующие накладки, сдернуть парик и сфотографировать фас, профиль и анфас. А заодно пальчики откатать и образчики ДНК взять.
Что произошло? Вероника, кинотеатр, шприц… Зачем это? И кто? Какие-то звуки… Оглядеться сквозь прикрытые ресницы, не поворачивая готовы, чтобы понять…
Обычное помещение. Люди в местной военной форме. В портупеях, с кобурами на боку. Два африканца, один белый.
Стул. На стуле… Вероника? Сидит недвижимо. На руках наручники. Значит, не она?..
А дальше кто? Сергей Семёнович? Какой милый сюрприз! Он-то зачем здесь? Или решил разобраться, с кем имеет дело? Вернее, ему приказали разобраться. Очень может быть. Спецслужбы не любят загадок, особенно если это касается их резидентов.
Повернулся. Глянул. Подошел.
– Очухался? Вижу очухался, так что можешь разлеплить глазки – ты же не дитя, чтобы под одеялом от страха прятаться. А я не «гроб на колесиках».
Широко открыть глаза.
– Зачем вам это нужно?
– Это? – обвел Сергей Семёнович взглядом помещение. – Хотел поговорить с тобой в спокойной обстановке. А то всё на бегу да на бегу. Я думаю, ты сам обо всем догадываешься: мои начальники не поверили в сержанта Петренко и попросили узнать, откуда ты взялся. Ну, и про подружку твою… – Он указал на Веронику.
Про «подружку»… Выходит, он знает? Откуда?
– Давно с ней работаешь?
– Мы не работаем. Так, шапочное знакомство. Зачем она вам?
– А как бы я тебя выманил из норы? Только приманкой. Сладкой. И ничем иным. Я ведь сразу понял, как с тобой пообщался, что кто-то стучит на меня. Кто-то из моего ближнего окружения. Просчитал… Вот она и помогла вытащить тебя. Так что извини. Нам выбирать не приходится – мы люди подневольные. – Повернулся к своей возлюбленной: – Спасибо тебе, Вероника, радость моя, за помощь!
Та глянула злобно.
– Сними наручники, больно мне!
– Не могу, не положено. Ты ручкой не дергай и тогда ничего не будет. Кожа у тебя нежная, можно ее ободрать.
Обозлился он на нее за предательство, за то, что сдала она его, это видно.
– Ну что, поговорим по-приятельски? Мы ведь в одной лодке сидим, одно дело делаем. Ты всё расскажешь, ну или хоть что-то, чтобы удовлетворить любопытство моих командиров. А после мы подумаем, как тебя в строй вернуть. Добро? Потому, что сказать всё равно придется. Такой у меня приказ… – Смотрит почти просительно.
А если дать ему зацепку, если дать канал на куратора? Ради спасения своей жизни? Куратор передаст информацию выше, верхние командиры выйдут через посредника на Первого, всё ему объяснят, и тот спустит приказ. И его отпустят. Без объяснения причин. Вряд ли они разберутся, в каком ведомстве он состоит. Конечно, в их организации не принято обращаться за помощью, но здесь особые обстоятельства, здесь заговор, все нити от которого – у него. И наезд не врагов, а своих, от которых глупо принимать смерть. Это же не какие-нибудь бандиты, это коллеги. Так?
Нет!
Именно потому, что коллеги, профессионалы, которые не будут размахивать пистолетами, а выпотрошат его «по науке», не здесь, так в Москве. Нет у него «спасательного круга», самому выплывать придется. Вернее, тонуть.
– Ну, так что?
– Мне нечего сказать.
Сергей Семёнович тяжко вздохнул.
– Не хочется мне применять силу, ой не хочется… Но выбора ты мне не оставляешь. Ты ведь, когда меня взял, тоже со мной не церемонился. Работа у нас с тобой такая.
Кивнул бойцам. Подошли двое. Встали напротив. Удар. Демонстративный, в лицо, чтобы кровушка пошла.
Близко взвизгнула Вероника:
– Не смейте!
Но ее никто не слушал.
Удар.
Еще удар!
Бьют вполсилы, щадяще. Он же коллега… Меня же еще на Родину переправлять. Ну, не в цинке же.
Удар.
Удар…
Со стороны всё это выглядит, наверное, ужасно: глухие шлепки, брызги крови во все стороны. Но все повреждения поверхностные. Так… ссадины. Просто демонстрируют силу и готовность.
Еще серия по корпусу.
И долго они так намерены?
И вдруг как выстрел, резкий командный голос:
– А ну, прекратить!
Женский голос! Голос… Вероники!
– Отставить, я сказала! Это мой работник. Не трогайте его! Все вопросы, обращенные к нему, можете переадресовать мне.
Вот это да, вот это поворотец!
Сергей Семёнович опешил. Повернулся, глянул вопросительно на Веронику. Ответа ждет. Кулаки бойцов повисли в воздухе. Немая сцена. И ни черта же не понять! Чего это она? Какой ее работник? Впрочем, почему бы и нет? Чем больше тумана и недомолвок, тем лучше. Как минимум, случится передышка в этом мордобое.
Ну что им ответить? Ну, не подводить же даму. Кивнуть согласно. И плечами пожать, мол, так и есть, служу под бабой. Вот угораздило…
Сергей Семёнович обернулся к Веронике. Та свела бровки, смотрит сурово. Не узнать в ней любовницу, которая отличалась редкостной тупостью и на удивление тихим характером. Тут совсем другой типаж. Тут гром и молния!
– Но, Вероника…
– Отставить! Я не Вероника и не девка для утех, я такой же, как ты, работник органов. Только другого ведомства. И попрошу ко мне без панибратства! Может, я вообще не Вероника, а Зинаида.
Вот дает! И что она хочет этим добиться? Пара-тройка вопросов – и ее фантазия рассыплется в прах! Но, похоже, она отступать не собирается, а напирает, как старшина на новобранцев на плацу.
– Я требую дать мне координаты вашего командира, чтобы я связалась с ним и прекратила это безобразие. Ну?
– Я… не имею права, – растерянно сказал Сергей Семёнович.
– Хорошо, тогда я дам вам номер, свяжитесь по нему, назовете внутренний номер и пригласите полковника Кравченко. Только его. Пароль для связи, это чтобы с вами разговаривали, «Дрозд», отзыв «Трясогузка». Вы «Трясогузка». Скажите, что агент Красотка вынужден обратиться за помощью и вкратце обрисуйте ситуацию. Звоните с посольского телефона по закрытой линии, если не хотите огрестись неприятностей. И будьте любезны вести себя по отношению ко мне достойно. Не исключаю, что я выше вас по званию и должности! И уж точно – по уровню знакомств среди командного состава. Я ваших генералов… И поэтому найду способ, когда всё выяснится, сообщить кому следует о методах, которые вы применяете к своим коллегам. Всё ясно?
Пауза. Потому что никому ничего не ясно. Но всем – страшно. От такого бешеного напора! Черт же ее знает… В современной России всё что угодно может быть. Вон, даже у министра обороны дамы в чине майора генералов как рядовых в хвост и в гриву гоняли! Ночная кукушка повыше иного маршала может быть! Тут лучше не нарываться.
– Распорядитесь, чтобы мне принесли воды и ведро.
– Зачем ведро?
– Затем, что я хоть военнослужащая, но женщина, и могу захотеть оправиться. И куда прикажете? В угол? И еще уберите ваших держиморд, я не хотела бы при них…
– А этот?
– А этот мой любовник. Мне его стесняться нечего, как, впрочем, и вас. Вы меня разную видели в разных ракурсах! Или мне про наши кувыркания в подробностях напомнить? Это может быть интересно. Всем.
Сергей Семёнович судорожно кивнул.
«Держиморды» куда-то побежали, притащили пластиковое ведро.
– Спасибо. А теперь кругом и марш! Отсюда, – приказала Вероника.
«Держиморды» оглянулись. Сергей Семёнович кивнул на дверь.
– Наручники снимите, – подняла руки Вероника.
– Извините, до выяснения не могу. – Пошел к двери. Стукнул, чтобы ему открыли. Вышел.
И что теперь? Через полчаса-час он вернется. Взбешенный, потому что по тому номеру ему никто не ответит. Или, напротив, пошлют очень далеко и грубо. После этого с Вероникой они церемонится перестанут.
А со мной?
Мне начнут задавать вопросы.
В ответ можно нести какую-нибудь чушь. Возможно, его снова побьют, но убивать не станут, переправят в Москву, где за него возьмутся специалисты. Да не палачи-костоломы, а «медработники» в халатиках, которые станут накачивать его химией. И рано или поздно он проговорится.
Они, конечно, свои, но для него это не имеет никакого значения. Тайна организации не ставит разницы между своими и чужими, она – абсолют. И тут есть только один выход. Тот самый, непопулярный.
– У вас есть какие-нибудь женские штучки, ну там пилочки, ножнички, заколки?
– Были, но у меня всё забрали, – вздохнула она.
– Жаль.
– А что надо?
– Что-нибудь острое, вроде гвоздя или иголки.
– Да? Так у меня лифчик есть.
– При чем здесь лифчик? Я не фетишист.
– Там чашечки. И снизу проволочка вшита, стальная. Для поддержания формы груди.
– Серьезно?
– Ну да. Я только очень дорогое белье ношу, а оно всё натуральное, в дорогом белье пластмассы не бывает.
Вероника быстро перебрала пуговички на блузке. Но расстегнуть бюстгальтер сзади не могла, так как руки ее были спереди скованы наручниками.
– Сорвите с меня лифчик, – попросила она и усмехнулась криво. – Мне будет очень приятно. Хотя бы так вы проявите свое, по отношению ко мне, мужское начало.
Подцепить, рвануть бюстгальтер, так чтобы лопнула застежка. Да, точно, внутри чашечек что-то твердое и пружинящее. Надорвать ткань, потянуть, вытащить блеснувшую никелем проволоку. И еще одну. Кто бы мог подумать…
– Застегните кофточку, чтобы никто ничего не заметил.
Засунуть бюстгальтер поглубже в карман. Рассмотреть проволоку. Хорошая проволока, каленая, надо только пластмассовые пробочки с кончиков сорвать. Хоть даже зубами. Теперь согнуть дугой, свести кончики, стянуть их лентой из разорванного платка. Чем не стилет?
Вот и инструмент нашелся, чтобы оборвать цепочку – по живому. Оборвать на себе. Тут без вариантов. Они получат тело, но дальше ничего размотать не смогут. Проверят его портрет и отпечатки пальцев по всем базам, ничего не найдут и спишут дело в архив. После этого информация ляжет в секретное хранилище. И вряд ли кто-нибудь, когда-нибудь…
Конечно, если по правилам, то он должен «прибрать» за собой, даже несмотря на свой уход. Потому что они видели его без маски и «макияжа». Но «зачищать» коллегу, который ведет работу по заговору… А теперь и вообще один ее поведет… А если уйдут оба, то все наработки пропадут. Не по-хозяйски это! Да и не хочется. Ведь и не по своей воле он теперь копает. Начальство приказало. Убрать – делу навредить. Вполне достаточно будет «зачистить» себя, потому что он всё равно ничего не знает.
Ну что? Сейчас? Или чуть погодить? Не хочется пугать Веронику, не хочется оставлять ее наедине с трупом. Напротив, хочется успокоить. Потому что она помогла… тем, что дала орудие самоубийства.
Улыбнуться, спросить почти весело:
– Вероника, откуда вы этого понабрались?
– Чего?
– Команд, званий, паролей?
– Детективы люблю читать. И папа у меня был военный. Так что я с детства командную речь слышала. Я еще и не так могу гаркнуть! А вам зачем проволока?
– Для самообороны.
Дверь открылась. Вошел Сергей Семёнович. Спокойный, но злой как собака. Встал напротив Вероники. Покачал головой.
– Ну ты, Верочка, все-таки, сука. А говорила, что полковница. А я ушки до пола развесил.
Вероника фыркнула.
– Может, я пошутила. Разыграла тебя по-дружески. Мы же люди не чужие.
– И зачем тебе это? Хочешь судьбу свою обмануть?
– Ну, тебя же смогла.
Сергей Семёнович неожиданно, без предупреждения, без каких-то слов, отвесил ей крепкую пощечину.
– Это за удачную шутку.
Нет, все-таки он не самой высокой пробы профессионал.
Настоящего профи ни словами, ни розыгрышами не пронять.
Сергей Семёнович резко повернулся, спросил с угрозой в голосе:
– Ты тоже шутить будешь?
Дальше всё было ожидаемо – теперь их должны разъединить, развести в разные стороны. Его – в Москву. А Веронику, скорее всего, допросят здесь.
Сергей Семёнович приблизился. Замер. И вдруг что есть силы ударил в лицо. Ни черта себе! А что это он так неаккуратно? Что он будет начальству говорить про расквашенную физиономию пленника? Что тот со стула упал?
Еще один удар. Уже по больному месту. Уже по ране!
– Кто ты? Отвечай быстро, не задумываясь! Откуда и что узнал про меня?
Еще удар. Непрофессиональный, но болезненный.
– Ну так что, ответишь мне на мои вопросы?
Мотнул головой. «Держиморды» придвинулись ближе. И стали молотить кулаками, как по боксерской груше, уже не стесняясь.
– Отстаньте он него! – закричала Вероника.
Но кто бы ее теперь слушал? Долбят, в полный контакт, со всем их усердием. Что здесь вообще происходит?
– Стоп! – скомандовал Сергей Семёнович. – Пока с него хватит. – Наклонился, заглянул в глаза. – Так кто ты такой? Только не надо мне рассказывать про сержанта Петренко. Меня правда интересует. Ведомство, номер воинской части или почтового ящика, если такие есть, имена командиров, твое задание и кто навел на меня?
Молчание.
Сергей Семёнович кивнул.
Град ударов.
Они что, покалечить его не боятся, если начали бить в полную силушку? Тогда совсем ничего неясно! Он ценный свидетель, более того, их коллега, а его молотят почем зря. Они что, не думают, что его начальство предъявит претензии их начальству за покалеченного работника? Начнутся служебные проверки, разбирательства, оргвыводы. Или… не начнутся? Но тогда можно предположить… Хм… Но это меняет всё дело! А если проверить? Для чего «раскиснуть» и пойти на контакт.
– Хорошо, я скажу.
Сергей Семёнович замер заинтересованно.
– Скажу… Но не тебе. Твоему непосредственному начальнику. Или послу. Позови сюда посла. Или военного атташе. Прямо сейчас! И тогда – на все вопросы! Как на духу!
Сергей Семёнович покачал головой.
– Нет, с тобой буду беседовать я. Только я!
Даже так? То есть он отказывается от признательных показаний? Другой бы рысью за атташе побежал, чтобы добыть интересующие его сведения. А этот нет. Этот сам желает до правды дознаться. Что это может значить? Только одно: что ему неинтересно, чтобы его начальство узнало подробности о случившемся. А почему? Боится, что проскочит какая-то опасная для него информация? Какая?
Что-то здесь не связывается! Не укладывается в привычные рамочки!
Почему вместо того, чтобы отдать пленника в руки специалистов, которые гарантированно вытащат из него информацию, он тут самодеятельностью занимается, рискуя его до смерти прибить? А если до смерти, то это против всех правил и против начальства! Потому что добытых за линией фронта «языков» берегут пуще глазу своего – пылинки с них сдувают, телами своими от пуль и осколков прикрывают! А тут… Какое всему этому найти объяснение? Почему он готов отправить его на небеса, лишь бы со следователями не сводить? Или он сам по себе?
Но нет. Ведь был анонс несуществующего сериала по Первому каналу, где были подтверждены его полномочия. Реально он – свой. Но при этом чего-то боится! Что за каша?!
Еще раз. Есть резидент, который, ведя двойную игру и втираясь в доверие иностранной спецслужбе, проводил санкционированные Центром встречи с агентурой противника и сливал разрешенную информацию. Его выследил неизвестный, который похитил его, но убедившись, что он свой, отпустил подобру-поздорову, более того, начинал сотрудничать по заговору. Правда, дружба продлилась недолго, так как его самого умыкнули. Почему? Ну, тут как раз всё понятно: потому что Центр дал такой приказ – изъять подозрительного субъекта для проведения следствия и выяснения его личности.
А дальше сплошные непонятки. Потому что вместо того, чтобы первым же «бортом» его отправить в Москву, Сергей Семёнович лично долбит его кулаком в морду, рискуя нарваться на разборки с вышестоящими командирами. За каким ему это надо? Или… Всё не так просто и однозначно?
А если сделать еще один допуск? Вполне логичный. Потому что цифра два, она в числовом ряду не последняя… Там и другие есть! И тогда…
И тогда всё встанет на свои места. И встанет с ног на голову!
Пауза.
Бойцы оттирают кровь с кулаков, воду хлебают. Устали бедолаги. Теперь – можно. Можно попытаться наскоком… Вдруг противник дрогнет и выдаст себя? Потому что ничего другого не остается, как брать на испуг.
Сплюнуть кровь. И, кажется, пару зубов. Подозвать Сергея Семёновича.
– Что-то сказать хочешь?
– Хочу. Хочу высказать предположение, почему ты меня своим не отдаешь, почему сам допрос учинил. И похищение, кстати, тоже. Ты ведь не санкционировал его?
Смотрит с интересом. Со спокойным интересом. Как лаборант на приборном стекле на муху дрозофилу.
Поманить его ближе. Пальчиком. Чтобы глаза в глаза. Чтобы малейшей реакции не пропустить. Потому что есть только подозрение, только догадка.
Ждет…
Ну, слушай-слушай.
– Давай начистоту. Ты ведь не просто агент и даже не двойной агент… – Пауза. – Потому что ты… тройной агент.
Ни один мускул не дрогнул на лице. Но там, в глазах, метнулась искра испуга. Неужели так, неужели попал?! Тогда дожимать!
– Ты прибыл сюда, с заданием внедриться в стан врага. Возможно, по своей инициативе. Что и сделал и о чем доложил начальству. Доложил, что успешно завербован, что получил за предательство оклад, различные гарантии и обещания, и что готов приступить к работе в тылу врага. И все были счастливы! Но только ты совершил еще один кульбит, ты открыл вербовщикам, кто ты есть на самом деле. Что ты – засланный казачок. К ним засланный! Отчего ценность твоя, как завербованного агента, выросла вдвое. А может быть, втрое. Ведь теперь, получая приказы российских командиров, ты передаешь их своим новым заокеанским хозяевам, а они, зная все наши планы, могут принимать действенные контрмеры. Я уж не говорю про «дезы», которые ты попросту сводишь на нет.
И новая мысль!
– И весь этот заговор ты не тормозишь, а разгоняешь по их просьбе. Потому что имеешь такую возможность – придерживать своих, давая зеленый свет чужим. И сдавая все наши планы, которым после этого – грош цена! А я-то думал, что приобрел в твоем лице союзника. А вышло наоборот! Скажешь, не так?
Сергей Семёнович рассмеялся. И хлопнул себя ладонями по коленям.
– А ты молодец. И не дурак. По крайней мере, не такой, каким хотел казаться. Допустим, ты прав и я не двойной, а тройной агент. Что тоже нормальная для разведки практика. Бывают и четверные, допускаю, что и пятерные. Потому, что если хочешь жить, то надо вертеться. А если хочешь жить хорошо, надо вертеться во все стороны. Всеми своими подвижными частями. И, возможно, это я предложил и проработал эту комбинацию, чтобы обеспечить себе будущее. Безбедное, в процветающей стране. А не в нашей, которая… Но, если бы я вышел на их резидентов напрямую, я бы подставился. Меня могли вычислить и привлечь. И подвесить за одно интересное место. А вот если всё то же самое делать с санкции отцов-командиров, то и рисков никаких. Потому что я получил право встречаться с врагом, брать от него деньги, дружить с ним. А после беспрепятственно, без перестрелок, погонь и прорывов через границу, убыть на свою новую родину. Да-да, может у меня уже и гражданство есть, и особнячок на берегу океана, и прочие капиталистические радости. И всё без лишних хлопот и риска. И никакая слежка ничего выявить не сможет. Потому что выявлять нечего! Ну то есть меня можно сопроводить, засечь и доложить начальству, которое лишь плечами пожмет, потому как всё и так знает, и на всё добро дало. Такая интрига. Зачем лезть в пасть тигру по чужой прихоти, если можно с ним договориться и задружиться на взаимовыгодной основе? И смею уверить, теперь мною все довольны – и те и эти. И оклад двойной. И премии. И ордена, – Сергей Семёнович весело усмехнулся, – будут тоже в двух экземплярах. И здесь, и – там. Вот только ты со своей слежкой…
– При чем здесь я?
– При том, что мог нарыть лишнего, так как далеко не о всех встречах я докладывал по команде. О каких-то умалчивал.
А вот и ответ на все вопросы! Вот почему он не горит желанием переправлять пленника в Москву. Там ведь начнут копать всерьез, по датам, по месту… И вычислят несоответствия. И потянут, потому что маленькая ложь рождает большие подозрения… Вот отчего путь в Москву закрыт!
– Но теперь мне информация от тебя не нужна, потому что ты сам нарвался. Тем, что догадался. Теперь можно вскрыть карты. Ты что-то знаешь, но это уже неважно, потому что ты об этом никому не расскажешь. Можешь оставить этот компромат при себе. Вот так всё быстро и неожиданно изменилось. Теперь мне наплевать, кто ты, откуда и кому служишь, потому что итог один… Слишком много ты понял и узнал.
А ведь он прав, всё изменилось – вдруг и в корне! Потому что одно дело – свой в доску коллега из общей системы, который продолжит твое дело, и совсем другое – предатель. С тройным дном! Который начнет стучать своим новым хозяевам и наведет их на след. На его след. А через него на не укладывающуюся в привычные рамочки спецслужбу.
Какую?
Откуда она взялась?
Чем занимается?
И чем занимается здесь? И начнется игра в контрслежку, и они, конечно, выцепят филеров, потому что будут знать, где и кого искать! И карусель закрутится в обратную сторону – они будут садиться на «хвост», вычислять, отлавливать, допрашивать… То есть делать все то, что делал он, но с иными, с противоположными целями. И так, помаленьку, вытянут на божий свет всех. И увидят масштабы. Оценят их. И на многое взглянут по-другому.
А ведь он почти поддался соблазну сдать ради своего спасения информацию коллеге и другу, а сдал бы ее – врагу! Мудра контора, которая не делает из правил исключений даже ради спасения своих работников, потому что никогда не знаешь, чем это обернется!
И что дальше? Дальше они могут начать копать вглубь. И уже не здесь. Потому что получат алгоритм. И их аналитики начнут ворошить историю под уже другим, под опасным углом. Найдут странные факты и склеят их в причинно-следственные цепочки. Начнут наводить дополнительные справки, копаться в архивах, собирать слухи и делать какие-то выводы. До всего не докопаются, но даже если до малой части, то…
И эту ниточку своим уходом не оборвать. Нет! Тут надо совсем другие ниточки рвать! Тут надо все рвать! Вот как всё обернулось…
Был коллега и двойной агент, а стал – тройной и враг!