Шельф Ильин Андрей

Так что уход отменяется. Ну, или откладывается. На неопределенный срок!

А дальше всё покатило по привычной схеме. Потому что на рефлекторном уровне. Как учили… Учили, что если думать и сомневаться, то ничего не получится. Что надо довериться своему телу. И тренировали сутками напролет на мешках с песком, на манекенах, на тушах животных, на трупах. Чтобы потом, в реальных боевых не думать, не вспоминать, что и как делать, а просто довериться мышечной памяти. И тогда всё получится как надо.

Успокоиться. Восстановить дыхание. В драке нельзя допускать эмоций, нельзя жаждать мести, нельзя бояться быть побитым. Надо просто драться – как в шахматы играть. Сосредоточенно.

Ход первый: Е2–Е4.

Дождаться новой серии ударов, на которых «сломаться». Рухнуть на пол, задергаться, свернуться калачиком, пряча лицо. И пряча руки. «Поиграть» мышцами, разминая тело, сжимаясь как пружина.

Ход второй: «Ход конем».

Раскиснуть, изобразить «мешок с дерьмом», чтобы расслабить противника. Можно заплакать, слюни пустить, можно штанишки замарать, можно даже с запахом.

Смотрят удивленно. И презрительно.

И Вероника смотрит, широко раскрыв глаза. Не ожидала она такого. И они не ожидали. Даже бить перестали. Ну да, не противник он, слабак. Теперь «потечет». А кое- где уже течет…

Ход – третий.

Захлюпать носом, заканючить, попросить:

– Я всё скажу. Только бить не надо.

Довольная улыбка Сергея Семёновича. Страдальческое лицо Вероники. Безразличные у «держиморд». Двое справа в полутора метрах, один прямо, совсем рядом…

Ход четвертый: «Рокировка».

– Поднимите меня.

Подошли, ухватили с двух боков, дернули вверх.

Только не надо спешить вставать на ноги, пусть держат. Пока они его держат, их руки заняты. А у него, если не считать наручников, свободны. И ноги тоже! Такая диспозиция. Не профессионалы – нет! Настоящие «спецы» не стали бы его лапать вдвоем: один бы встал у него за спиной, сгреб за одежду и поднял рывком. Покуда другой стоял в полутора метрах с изготовленным к бою оружием. И ничего в такой ситуации не сделать: дёрнешься – тебя либо сзади по затылку огреют, либо спереди пристрелят, потому что вторым бойцом, тем что за спиной, прикрыться не удастся. А эти точно, всё больше с мешками на погрузке-разгрузке дело имели…

Встряхнули как куль, так что зубы клацнули.

Физиономии рядом, пальцы на руках, кобуры застегнуты, взгляды расслаблены… Поверили в его игру. Повелись…

Задышать часто и прерывисто. Задергаться, падучую изображая. Чтобы они сдвинулись чуть вперед. Ну?

Точно, сдвинулись и слегка наклонились, чтобы в лицо ему заглянуть.

Ход пятый: «Шах»!

С хрипом выдохнуть воздух, согнуться, словно от боли, увлекая бойцов за собой, быстро сунуть в рукав правую руку, нащупать импровизированный стилет, зажать его в ладони, выпустив острие между пальцев.

И теперь уже не сомневаться, не сдерживать себя! Вспомнить, как они ложками, вилками, ручками, карандашами, осколками стекла рубили свиные туши. Как били в лица трупов – женских, мужских и даже детских, чтобы научиться не осаживать себя, не сдерживать удар, потому что это очень трудно убивать живого человека. Не технически, нет, морально. И надо тренироваться, надо вычистить эмоции, перестав воспринимать человека как человека, но видеть в нем только муляж, манекен, который нужно поразить… Или – врага. Так умели драться фронтовики. Только их учили не инструкторы, их учила жизнь. Вернее, смерть. Учила сама война: если увидишь в противнике человека, то ты запоздаешь на долю секунды, а он – нет! И уже после первой рукопашки всё вставало на свои места, и уже никто никого не жалел, потому что хотел жить. А для этого надо было убивать! Первому! Такие законы…

Ход шестой…

Осесть на подкосившихся ногах, повиснуть, чтобы потянуть бойцов вниз и подтащить их друг к другу еще ближе, потому что свободы удара нет, ведь они его за руки держат. Одновременно максимально, до врезания железа браслетов в кожу, развести руки.

Ну что? Можно объявлять мат?

Еще раз быстро и незаметно оглянуться, просчитать расстояния и траектории. Рядом двое, чуть поодаль – третий, еще Сергей Семёнович и Вероника, которая не в счет. Смотрит испуганно и со страданием. Пора!

Резко и неожиданно упереться ногами в пол, чтобы обрести опору и тут же сильным рывком потянуть на себя левого бойца и… сделав встречное движение правой рукой, насадить его на стилет, целя в глаз. Убить удастся вряд ли, потому что руки скованы наручниками, но «ослепить» страхом и болью – возможно.

Боец взвыл, отпрянул, отпустил руку. Что и следовало ожидать.

Теперь, не раздумывая и не мешкая, ударить кулаком левой руки в переносицу правого противника. Ударить что есть сил, чтобы проломить хрящи, чтобы осколки под череп загнать. Так их учили на муляжах и учили на трупах. И его мышцы, его рука помнят этот поставленный инструкторами удар и теперь отработают его в полную силу без тормозов!

Хруст пробитой кости, вздох и падение тела. Уже мертвого. Не смотреть на него, не отвлекаться! Сделать два быстрых шага к третьему бойцу, ударить его по-простому – между ног, чтобы он согнулся от боли, и добить ударом кулака в основание черепа. Всё!

Окинуть взглядом поле боя.

Эти готовы. Тот, первый, который корчится на полу, зажимая ладонями лицо, безопасен. Но всё равно лучше подстраховаться, потому что раз в год даже грабли стреляют. Не должно оставаться в тылу живых противников, это правило без исключений.

Где Сергей Семёнович?

Вот он, стоит как прибитый к полу, пучит глаза, ничего не понимая. Нет, не боец, не «спец» – кабинетный «шпион», который всё больше бумажки перебирает и на ноутбуке стучит. Может, его чему и учили, только абы как, для галочки. А после он штаны в штабах просиживал, «аналитикой» занимаясь. В «поле» не ходил, в «боевых» не участвовал, зарубки на прикладе оружия не резал, товарищей не терял.

Визг! Сильно запоздалый…

Вероника! Ох, уж эти женщины. Когда ее кавалера смертным боем бьют-колотят – она криком кричит. Когда он освободился, своих врагов одолев – тоже! Вот и пойми их! Видно, страшно ей стало от увиденного, от мужских разборок. Надо ее успокоить, лишний крик теперь не нужен.

Обаятельно улыбнуться разбитыми в хлам губами. Подмигнуть подбитым глазом. Подойти ближе.

– Вероника, всё хорошо, всё кончено. – И, распахнув объятия, не очень сильно, но точно, ударить ее в висок костяшкой пальца.

Крик оборвался.

Вероника уронила голову на грудь…

– Ну что, поговорим, Сергей Семёнович?

– О чем?

– О самом насущном. О вас, обо мне, о планах переворота. О которых вы, возможно, осведомлены лучше меня.

– Нет, деталей я не знаю, только в общих чертах.

– Валяйте в общих. Если знать общую задумку, детали можно вычислить самому.

Молча смотрит на Веронику.

– Зачем вы ее?

– Радуйтесь, что не вас. Ни к чему ей слышать ваши признания. Это дело интимное, касается только вас и меня. Или вам свидетели нужны?

Сергей Семёнович отрицательно покачал головой.

– Тогда начинайте, у нас очень мало времени.

– Послушайте, давайте попробуем договориться. Я могу вывести вас отсюда.

– Это само собой. Но вначале ответы на вопросы.

Молчит, думает, прикидывает. А время тикает… Нет, так не пойдет, надо его поторопить.

– Вот часы. У вас две минуты на раздумье.

– А потом?

– А потом «горячий допрос». Знаете, что это такое? Это когда вас на кусочки нарезают. Ножом. Вот этим. Пальчики ломают… Мужского достоинства лишают… И вы начинаете говорить. Всё равно начинаете, но уже без пальчиков и мужского естества! Вам это надо? Откройте рот!

– Для чего?

– Чтобы кляп вам воткнуть. Вы же кричать будете от боли и страха. А нам шум ни к чему. Ну! У вас есть только два варианта: или открыть рот для кляпа, или для разговора.

Не верит… Люди никогда не верят в худшее. Это инстинкт самосохранения, который защищает. Все боятся, но никто не допускает самого страшного… Нет, так не пойдет. Иллюзий «языков» надо лишать сразу.

– Две минуты… Ваше время истекает.

Потому что для всех – истекает!

Подойти и уже без предупреждения и дополнительных угроз жёстко схватить пленника за руку, выдернуть из сжатого кулака мизинец и с хрустом переломить его. Пополам. Как карандаш.

Сергей Семёнович вскинулся, взвыл и тут же заткнулся, от удара в зубы.

– Я просил тишины. Рот вы открываете только для показаний. Какой пальчик у вас еще лишний?

Смотрит с ужасом. Из глаз текут слезы, из разбитого рта – кровь. Ему даже еще не больно, потому что адреналин, но ему уже страшно. Очень!

Схватить за еще один палец, надавить слегка, демонстрируя намерения. Демонстрация всегда важнее действия.

– Ну что, считаю до пяти? Раз!

Наращивать давление, чтобы больно было. Всё больнее и больнее. Это допрос еще не «по горячему», еще по «теплому» – «языкам» на фронте куда как хуже приходилось. Это, скорее, психологическое давление, хоть и на пальчик.

– Два!

Палец хрустнул.

Ну давай, давай, дозревай! Один черт – сломаешься! Или второй палец сломается! А потом еще один! Хоть все!

– Три!

– Хорошо, я скажу… Методы у вас!

– Такие же, как у вас! Просто мы местами поменялись… И от перестановки мест слагаемых, всё так сильно изменилось. Я слушаю! Только прошу без повторов и отступлений. То, что я знаю – не повторять. А чего не знаю, вы теперь быстренько расскажете. На всё про всё у вас пять минут. Через пять минут… Ну, вы понимаете!

Сергей Семёнович согласно кивнул. Потому что кабинетный работник. Потому что привык бумажки с места на место перекладывать. Пальчиками… Целыми…

Всё, теперь пора уходить и как можно быстрее. Потому что представился шанс! Может быть, мизерный, может быть, никакой, но нужно попытаться… Не себя спасая – вновь полученную информацию. Голову свою, которая как сейф.

– Вероника? Вероника!

Наклониться, приподнять, похлопать даму по щекам. Довольно ощутимо.

– Вероника! У вас тушь поплыла.

Распахнула глазки. Отшатнулась.

– Вы… меня…

– Я – вас. Для вашей же пользы. Зачем вам присутствовать при мужских разговорах? Давайте, приходите в себя, если не хотите остаться здесь навсегда.

Вероника в ужасе оглянулась по сторонам.

– Это вы… Их? Всех?

Как-будто она не видела, не присутствовала, не помогала. Ответить зло, чтобы пресечь разговоры.

– Нет, это они сами себя. Оступились. В жизни своей! Здесь война, здесь или я – их, или они – нас. И вас тоже! Решайте с кем вы?

Вероника еще раз взглянула на трупы. Усмехнулась криво:

– Боюсь, что с вами! Без вариантов! С ними мне еще рано.

Правильно решила. И про отсутствие вариантов верно сообразила, потому иного выхода нет. Один черт ее… Только до того выпотрошат, наизнанку вывернут – и она всё расскажет. Не очень много, но всё равно – лишнего.

– Через три минуты вы должны быть в порядке.

Внимательно осмотреть мертвые тела. Кто больше подходит? Рост, комплекция, размер одежды… Пожалуй, вот этот – просто брат-близнец. Хоть и африканец.

Расстегнуть портупею, стащить с него обмундирование, снять ботинки. Примерить… Ничего так. Ботиночки чуть жмут, но можно потерпеть – не в магазине.

Надеть портупею, сунуть в кобуру пистолет. Еще один – за пояс под ремень, чтобы сподручнее было его выдернуть. Запасные обоймы по карманам рассовать. Хорошо, что среди охранников один белый нашелся, а то пришлось бы сапожную ваксу искать.

– Вероника!

– Да?

– Идёте с Сергеем Семёновичем. Рядышком. Я сзади. Если он будет сопротивляться или панику наводить – можете его убить. Без суда и следствия, как изменника Родины. Не сможете вы, убью я. Такая диспозиция. Уйти мы можем только вместе. Или умереть – тоже вместе. Без вариантов. Всем всё понятно?

Главное, чтобы Сергею Семёновичу было понятно.

– Вероника, возьмите пистолет. Это спусковой крючок, это предохранитель, его нужно…

– Не надо объяснять, я дочь офицера и не раз была на стрельбище, – отмахнулась Вероника. – Папа мечтал о мальчике.

– Но там вы имели дело с табельным макаровым.

– Оружие и в Африке – оружие. Принцип один. Взведи курок, смотри на мушку, жми на спусковой крючок. – Злобно глянула на своего бывшего кавалера. – Не имела привычки убивать своих клиентов, хотя иногда очень хотелось. До зуда в пальцах! Так что с удовольствием открою счет сегодня… Ну что, любимый, пошли? – ткнула Сергея Семёновича в бок дулом. Хотя здесь не стрельбище, а он не мишень.

– Вероника, так не надо, так он легко может выбить у вас оружие из рук или уйти с траектории выстрела.

– А как надо?

– Прижмитесь к нему вплотную, можете под локоть взять и уткните пистолет в ребра. Так он не сможет мгновенно выскочить из ваших объятий. Только держите его покрепче.

– Так?

– Именно так. Если что, стреляйте ни секунды не задумываясь.

– А если она случайно нажмет? – настороженно спросил Сергей Семёнович.

– А если не случайно? – зловеще парировала Вероника.

– Дура-баба, – тихо прошептал пленник.

– Ну что, пошли? И еще, Вероника, побольше здоровой эротики. Это привлекает и отвлекает от несения службы.

– Тогда минуточку…

Вероника расстегнула несколько пуговичек и дернула плечиками, так что в образовавшемся вырезе тяжело колыхнулась грудь. И все невольно посмотрели туда. Потому что инстинкты не обманешь.

– Так?

– Впечатляет.

Стукнули в дверь. С той стороны громыхнул засов.

Оставшиеся в комнате трупы сидели, привалившись спинами к невидимой от двери стене. Сидели, как живые.

Но боец внутрь не посмотрел, он пялился на колыхающуюся в вырезе роскошную грудь.

– Милый, скажи ему, пусть не глазеет. – И больно ткнула пистолет под ребра своему спутнику.

– Зайди и помоги там ребятам прибраться! – приказал Сергей Семёнович.

Боец шагнул к двери, продолжая коситься на девушку. Он так и вошел в помещение, поворачивая голову назад. И тут же присел рядом со своими приятелями. Верно говорят: не крути головой, на каждую встречную бабу оборачиваясь, шею свернешь. Вот он и свернул.

Подхватить автомат, привычный АКМ, забросить его на плечо и еще касочку поднять, надеть и пониже на лицо надвинуть.

– Теперь пошли.

Сладкая парочка – Вероника с Сергеем Семёновичем впереди, «охранник» – сзади.

Коридор. Ступеньки. Улица. И никого… Ну, правильно, это ведь не регулярная армия, это какие-то, нанятые Сергеем Семёновичем по случаю, шавки. Так что даже пострелять не придется. И слава богу!

Автомобиль – потрепанный джип. Не соврал пленник.

И вдруг окрик. Из-за угла показался патруль. Откуда он тут? Похоже, это какая-то партизанская база, а казалось, что просто маленькая деревня. Впрочем, тут всё одинаково выглядит – и деревни, и казармы, и больницы. Всё из глины и веток. Черт! Поторопился с выводами, сглазил! Теперь они прикопаются – не отстанут.

Начальник патруля недвусмысленно повел стволом автомата. Вероника обаятельно улыбнулась ему в ответ. Молодец. Не робкого десятка!

Быстро, полушепотом, приказать:

– Сажайте его в машину. Там, на всякий случай, по башке шарахните, чтобы не мешался. Если что – уезжайте, меня не ждите. Везите его в наше посольство, там разберутся. Расскажете, кто он такой есть. Ну, быстрее!

Вероника потянула кавалера под руку к машине, виляя бедрами, на которые таращились все.

Но тут случилось нехорошее.

Прозвучало понятная на любом, хоть даже на папуасском языке, команда.

– Стоять! Стрелять буду!

Плохо дело! Два бойца быстро шагнули вперед, упёрли стволы в грудь. Теперь быстро оружие не выдернешь. Теперь можно заполучить очередь поперек корпуса.

Ладно, это сейчас неважно, лишь бы Вероника успела. А после можно будет пободаться. Но только после, чтобы ее под выстрелы не подставить!

Ну же!

Но Вероника не спешила. Она вдруг повернулась и рывком повернула своего кавалера. Сделала шаг навстречу патрулю. Сказала томно:

– Ребята, давайте жить дружно!

Ее слов, произнесенных по-русски, никто не понял. Но какая интонация! И взгляд…

Негры, сами того не желая, заулыбались. Потому что Вероника шевельнула плавно плечами, отчего ее бюст колыхнулся и почти выскочил наружу.

А дальше… А дальше случилось странное. И страшное! Потому что приятная во всех отношениях дама вдруг, высвободив и вскинув руку, всадила по пуле в каждого бойца.

И тут же побледнела, как полотно. И губки у нее задрожали. Но Сергей Семёнович побледнел и затрясся еще больше.

А вот это она зря! Зря шум подняла! С патрулем надо было тихо! Ну да теперь уже поздно!

– В машину! Быстро!

Заскочили в джип. Рванули с места.

Сзади раздались выстрелы, но далеко, уже вне досягаемости. Но это ничего не значит – сейчас они кинутся в погоню…

– Из автомата папа тоже учил стрелять?

– Да, – кивнула Вероника. – Из такого же.

Молодец ее папа!

– Тогда давайте так: сопли в платочек, нервы в кулачок! Вышибайте заднее стекло и стреляйте, если увидите преследующие нас машины. Только короткими очередями.

– По три патрона?

– Как получится…

Две машины выскочили из деревни. Приличные машины, так что оторваться от них будет сложно.

– Упритесь во что-нибудь. – Повернуться к мужчине: – Сергей Семёнович!

– А?

Ударить коротко, чтобы оглушить. Он, конечно, кабинетный работник, но мало ли что.

Поворот.

Еще.

Вероника болтается где-то там сзади, стукаясь о борта.

А погоня? Погоня приближается… Захлопали выстрелы. Несколько пуль шмякнули в заднюю дверцу.

– Падайте на пол!

– А как же стрелять?

– После стрелять, если скажу.

Вильнуть в одну, в другую сторону.

Нет, не оторваться. Они тут местные, им все дороги известны, рано или поздно достанут. Надо притормозить и попытаться разбить им передок или пробить колеса.

Вытащить, сунуть в карман в дверце пистолет, чтобы можно было мгновенно выдернуть. И еще один перетащить поближе. Но не теперь, теперь безнадежно. Надо там, где будет прямая дорога. Дать по тормозам и через плечо выпустить обойму! Только ближе подпустить, как можно ближе!

Это только в кино во время погони из машин на полном ходу в яблочко попадают, а в жизни – умудрись, когда тебя как на аттракционе «Американские горки» мотает!

Еще несколько пуль пробили джип навылет! Так можно и не успеть, не дотянуть до прямого участка. Надо сбить их с прицела, надо огрызнуться! А уже потом…

– Вероника!

– Что?

– Хотели пострелять – стреляйте. Чего тянете?

– Куда?

– Хоть куда. Неважно! Можно по передку, чтобы в радиатор угодить!

– А если в водителя?

– В водителя на ходу не попасть. Ваша задача их с прицела сбить!

Бах, бах! Еще несколько пуль ударили в джип.

– Да стреляйте уже!

Вероника поднялась с пола, зашаталась. Это было видно в зеркале заднего вида.

– Стреляйте, я сейчас тише поеду!

– Ага! – ответила Вероника. – Села в багажнике на пол, расставив, уперев туфли в борта.

Нужно держать машину по возможности ровно, хотя – колея и песок, и кидает из стороны в сторону… До ближайшего поворота метров триста.

– Вот сейчас!

Короткая быстрая очередь. Точно – на три патрона!

Еще очередь! И опять – на три! Не рвет, не дергает спусковой крючок. Отсекает.

– Притормозите! У меня ничего не получается!

Бах, бах! Удары пуль о металл.

Убрать ногу с педали газа. Но не тормозить, нет! До поворота сто метров. Держать руль, который как живой…

Очередь!

Очередь!

И вдруг машина преследователей, на полном ходу вильнула в сторону и зацепилась за обочину.

Как это она?

– Куда вы стреляли?

– В водителя! – злобно крикнула Вероника. – Притормозите! Там еще одна машина! Ну какого черта вас болтает?!

Очередь!

Очередь!

Очередь!

– Медленнее! Куда вы несетесь! Не на ралли!

Очередь!