Расцвет магии Робертс Нора
Там уже ждал Маллик.
– Как я счастлива тебя видеть! – радостно воскликнула Фэллон. – И счастлива, что ты не ранен.
– Город наш. Даже вороны улетели. Ранее здесь находилось сосредоточие власти. Учредишь свою ставку в Белом доме?
– Нет. Такие, как Харгроув, уничтожили весь свет на много миль вокруг. И он никогда не засияет тут снова. Теперь это место – настоящая тюрьма. Мы будем удерживать столицу под контролем, но нет смысла делать ее центром.
– Согласен.
– Хотя кормить, содержать, лечить и охранять пленников будет очень проблематично. По последним отчетам, их больше четырех тысяч. Оставить их всех здесь – просто негуманно.
– У меня есть идея на сей счет. Хотя вернее сказать: у нас с Дунканом есть идея.
– Не терпится услышать. Но только не тут, – Фэллон взглянула на остатки пыточных инструментов. – Хочу оказаться на свежем воздухе и пройтись. Давай прогуляемся до плаца. Мне комфортнее на военной площадке, даже если она раньше принадлежала врагу.
Пока они с Малликом поднимались по лестнице и шагали по коридорам, Фэллон видела, как ее люди проверяют кабинеты, выносят вещи и помогают добраться до временного лазарета легкораненым.
– До моего сведения дошла информация о твоем распоряжении изымать все предметы исторической ценности, дабы сохранить их для потомков.
– У нас нашлись знатоки, которые сумеют определить важность данной категории, – кивнула Фэллон. – Это здание, этот город, эта страна, этот мир уже никогда не будут прежними. Поэтому мы должны ценить историю и искусство, которые помогут нам помнить прошлое.
– Моя лучшая ученица.
– Мой лучший наставник, – с улыбкой сказала Фэллон в тон Маллику и вышла в холодную зимнюю ночь.
Основная часть окружающей территории превратилась в руины, как и везде в Вашингтоне. Кое-что уничтожила сама Избранная. Но все можно было отстроить заново при необходимости.
– Ты планируешь разместить здесь войска?
– Ага. Отсюда удобно нанести прямой удар по Нью-Йорку. И нужно сделать это быстро, Маллик, пока мы не потеряли запал, напор. И вскоре новобранцев прибавится, благодаря трансляции Арлис. Я видела только кусок, но знаю – многие захотят присоединиться.
– А остальные возжелают нанести ответный удар.
– Пусть! Пора встретиться с ними в открытом бою, выкурить их из нор.
– Чувствую, ты говоришь о ком-то конкретном.
– О Петре и ее матери, – глядя в ночное небо, призналась Фэллон. – Я жажду схватки с ними всем сердцем, всей душой.
– Столь сильная жажда способна затмить свет, затмить все, – вздохнул Маллик, отчего к небу взлетело белое облачко пара.
– Разве? – нахмурилась Фэллон. Разве ее щит не предназначался для защиты, а меч – для нападения? – Я чувствую, что эти две мерзавки уже давно перестали быть просто Темными Уникумами, а являются скорее полным отсутствием света. Думаешь, я выдаю желаемое за действительное? Или так и есть на самом деле? Мне сложно сказать наверняка.
– Как и мне.
– Они несут смерть, безумие, страдания и горе и будут продолжать это делать, если их не остановить. Пока я их не остановлю, – Фэллон покачала головой и решила отложить обсуждение до лучших времен. – Но это случится не сегодня. Сегодня мы победили тьму, но не всю, а лишь ее часть. Слушаю твою идею.
– Мы с Дунканом размышляли над проблемой содержания пленных. Их количество будет расти, засим оттягивая необходимых в сражении воинов на охрану узилищ. А также требуя продовольствия, нужного и на базах.
– Вряд ли можно избежать всего этого.
– Существуют изолированные места, доступные лишь магам. Места, кои богаты природными ресурсами: землей для возделывания, фруктами и дичью, материалами для строительства.
– Ты предлагаешь основать островные тюрьмы?
– Их легче контролировать, а коли снабдить инструментами пленников, они сами устроят свою жизнь.
– Тем самым освобождая нас от необходимости предоставлять проживание, пропитание, одежду и выделять людей для охраны. У тебя уже есть на примете такие места?
– Воистину так.
– Я хочу взглянуть на них собственными глазами. Если мы решим поселить пленников на острове, то нужно для начала выбрать тех, кто сумеет выжить на открытом пространстве, причем не буйных, которые приложат все усилия к побегу. Наверняка в таких условиях появятся семьи, Маллик.
– Полагаю, что так.
– Им можно будет предоставить выбор, присоединиться к нам или продолжить жить там. – Фэллон задумчиво провела рукой по волосам. – Даже если мы сумеем переселить хотя бы несколько сотен пленников, то это значительно облегчит наше нынешнее положение.
– Некоторые возжелают принести тебе обет верности.
– И некоторые, наверное, даже сдержат слово и пополнят ряды нашей армии. Сколько человек сражалось за Харгроува под давлением? Сколько не понимало, что творится в лабораториях? Сколько притворялось, что не знают? А сколько знало, но поддерживало? Мы выясним. – Фэллон внимательно посмотрела на Маллика и лишь сейчас заметила, что он выглядит утомленным, а вокруг глаз залегли морщинки. – Я должна заскочить в Арлингтон, проверить освобожденных и пообщаться с солдатами, а затем направлюсь в Нью-Хоуп. Из тех, кого я повела за собой этим утром, восемьдесят два человека не вернутся домой. Некоторые из них имели семьи.
– Павших всегда будут помнить и чтить.
– Верно. Дункан знает, какие острова ты хотел отвести под тюрьмы?
– Я ему показывал.
– Отлично. А он покажет мне. Ты же возвращайся домой, в лесную хижину.
– Полагаю, я покуда не исчерпал своей полезности, – с достоинством отозвался Маллик, на его лице удивление сменилось раздражением.
– Я так и не считаю, именно поэтому и отправляю тебя отдохнуть. Возьми отпуск на неделю, чтобы проверить пчел, спокойно попить вина возле камина. Отец называет это необходимым восстановлением сил. А потом возвращайся ко мне.
– А ты, дитя, возьмешь ли неделю отдыха?
– Может, не неделю, но день или два точно. Но тебе, пожилому человеку, требуется неделя, – до того, как наставник успел возразить, Фэллон обвила его шею руками и прошептала: – Я нуждаюсь в твоей мудрости, в твоей силе. Пожалуйста, отдохни неделю.
– А ты тогда изволь отдохнуть хотя бы пару дней, – сдался Маллик и погладил ученицу по волосам.
– Договорились. Начиная с завтрашнего дня. Сейчас же я должна отыскать Колина и перенести его обратно в Арлингтон. Попросить кого-нибудь привести твою лошадь?
– Полагаю, я справлюсь и сам. Благослови тебя свет, Фэллон Свифт.
– И тебя, Маллик Уэльский.
Волшебник исчез, а она побрела в здание резиденции президента, где обнаружила не только Колина, но и Флинна со Старр, которые делили между собой посуду для баз. А рядом с эльфом, прижимаясь к его ноге, сидел дымчато-серый волк. Пока еще не заматеревший, скорее подросток, он наблюдал за происходящим внимательными золотыми глазами и первым заметил Фэллон.
– Флинн!
Он обернулся с чайной чашкой в руках. На левой щеке тянулась цепочка синяков, на правой виднелись потеки засохшей крови. Заметив направление взгляда вошедшей, эльф пояснил:
– Этот бродяга явился ко мне вчера. Просто выбежал из леса и потрусил рядом, – Флинн отставил чашку и положил ладонь на голову волка. – Я чувствую в нем кровь Люпы. Похоже, один из внуков.
– И теперь он твой. Как назвал?
– Блэйдд.
– Волк по-гэльски, – кивнула Фэллон.
– Это Маллик постарался, – добавила Старр и ухмыльнулась, хотя обычно даже улыбалась крайне редко. – Флинн почувствовал это. Волчонка послал старый волшебник.
– Я хотел поблагодарить его, но во время сражения было не до того.
– Я отправила Маллика отдохнуть на неделю в лесную хижину.
– Заеду туда на обратном пути, – с удовлетворением сообщил Флинн и потянулся к стопке тарелок.
– Я бы хотела попросить вернуться пока со мной в Нью-Хоуп. Кто может тебя заменить? – Когда эльф посмотрел на Старр, Фэллон уточнила: – Ты согласишься? – А получив утвердительный кивок, продолжила: – Тогда принимай командование. Собираюсь отправить с тобой сотню бойцов из сил сопротивления. Они станут не только поселенцами, но и окажут помощь с обороной.
– Тогда тебе понадобятся все эти навороченные тарелки, – фыркнул Колин. – Лучше подумай, как их потащишь. Мик запрашивал посуду и кухонные приборы для готовки. Собирается разбить дополнительный лагерь.
– Ты видел Мика? – испытав огромное облегчение, уточнила Фэллон. – Как он?
– В порядке. Мне в Арлингтон тоже до фига всякого дерьма вроде постельного белья, одежды и всего такого понадобится, раз уж мы взваливаем на себя заботы об освобожденных.
– Давай быстро соберем все необходимое и отправимся. Я хочу поскорее вернуть тебя на базу. Завтра нужно назначить совещание для всех командиров… – Фэллон осеклась, вспомнив обещание. – Нет, через два дня. Флинн, передашь остальным? И сообщи моим родителям, что я планирую прибыть домой либо завтра, либо послезавтра, хорошо? – Она помогла Колину уложить посуду, белье, полотенца и прочий скарб. Затем нерешительно спросила: – Ты как, нормально?
– Скоро буду, дай очухаться. Битва вышла адская. Некоторые под конец драпали, как кролики. На меня навалилась пара ТУ, спасибо ведьмам из отряда, заслонили магическим щитом, – брат вздохнул и ухмыльнулся. – Мы взяли чертов Вашингтон! Ты, типа, теперь президент?
– Уж точно не ты, – с улыбкой отозвалась Фэллон, взяла Колина под локоть и перенеслась вместе с ним в Арлингтон.
Уже там она прошлась по домам, в которых разместили освобожденных пленников из столицы. Добровольцы и солдаты притащили дополнительные кровати, матрасы, одеяла. Другие варили на кухне суп, разливали чай, пока медики лечили раненых.
В одной из больших общих комнат Фэллон насчитала двадцать пять коек. Привезенные из Вашингтона Уникумы находились повсюду: кто-то спал, кто-то ел, кто-то просто сидел, уставясь в пустоту. В воздухе носился целый ураган эмоций, да так явно, что можно было дотронуться: страх, растерянность, надежда. Между кроватями пробирались добровольцы и предлагали новоприбывшим чай, суп, закуски. Иногда просто клали руку на плечо, проявляя участие.
Фэллон заметила Трэвиса, который сидел рядом с седой, морщинистой женщиной и шептал ей что-то, заботливо укрывая одеялом. Чуть поодаль Ханна склонялась над кроватью, где лежали сразу двое детей, цепляясь друг за друга.
Трэвис поднялся, записал что-то на планшете и двинулся навстречу сестре, огибая койки.
– Я составляю список имен плюс вношу самые общие данные: возраст, способности, если получается разговорить. Блин, какие они рассказывают ужасы, просто жесть. Даже не жесть, а не описать словами что.
– Теперь эти несчастные в безопасности, – заверила разъяренного брата Фэллон, сжимая его плечо. – Мы о них позаботимся.
– Как им после такого жить? Та женщина, с которой я сейчас общался, Сьюзен Грант, тоже эмпат. Раньше она работала учителем, потеряла всех родных после Приговора. Вместе с группой переселенцев, среди которых были ее студенты, выбралась из Далласа и в итоге оказалась к востоку от Теннесси, где они и решили обосноваться. Сьюзен открыла небольшую школу, а способностями даже не пользовалась, потому что опасалась их. Просто хотела учить детей.
– Долго ее продержали в плену?
– Сьюзен и сама не знает точно. Пять или шесть лет. Она попала под один из ночных рейдов, которые проводили правительственные войска. Некоторым из поселения удалось сбежать, а безобидную учительницу схватили и поместили в одиночную камеру. Устраивали сенсорную депривацию, били током и, кажется, даже сделали операцию на мозге. Бедняжка не может вспомнить наверняка. Но каждый раз, как она пыталась воспользоваться способностями, прочитать кого-то, то зарабатывала ужасный приступ головной боли. Эти уроды лишили Сьюзен того, кем она является, заставив страдать.
– Они больше ее не тронут.
– А сколько было еще таких? – с гневом и отчаянием спросил Трэвис. – Все эти несчастные, которых вы освободили сегодня, разве ты не слышишь, как они кричат?
Фэллон сделала единственное, что смогла придумать: притянула к себе брата, крепко его обняла и окутала пологом тишины и покоя.
– Тебе нужно поберечь себя.
– Этих людей никто не берег, – вскинулся Трэвис, но вскоре обмяк, глубоко вздохнул и отстранился. – Прости, меня просто вывели из равновесия все эти эмоции. Некоторые из освобожденных даже не могли вспомнить свои имена! Приходилось заглядывать глубоко. Подонки-ученые постарались стереть даже личности подопытных. Превратить их в пустое место. – Он прерывисто втянул в легкие воздух. – Да, ты права. Пора сделать перерыв, иначе я больше никому не сумею помочь. Пойду проветрюсь.
– Правильно.
– Чтобы не тратить времени зря, занесу пока собранные сведения кому-нибудь из командования, а потом вернусь.
– Тебе не помешало бы поспать.
– Этой ночью никому из нас не удастся заснуть, – Трэвис обвел комнату взглядом, полным бушующих эмоций. – Я скоро вернусь.
Когда он вышел, к Фэллон приблизилась Ханна.
– Не хотела вам мешать. Твоему брату достается. Эта группа освобожденных сильно настрадалась. – На бледном от усталости лице девушки проступило сочувствие, она прижала руку к груди. – Ты и сама видела, каково им пришлось. А Трэвис, желая облегчить муки, забирает часть себе. Уговорила его отдохнуть остаток ночи?
– Нет, только сделать перерыв. А тебе не пора ли самой отправиться спать?
– Скоро прилягу. Всему медперсоналу выделили койки в соседних помещениях с пострадавшими.
– А куда определили детей и младенцев?
Ханна взяла Фэллон за руку, отвела в сторону и тихо сообщила:
– Лана с Рейчел забрали их в Нью-Хоуп. Никто не знает, кто родители этих бедняжек. Освобожденные женщины помнят беременность, но забыли, как рожали. Насколько нам удалось выяснить, их отводили в лабораторию и накачивали какой-то дрянью. Нужно будет просмотреть все изъятые медицинские файлы, чтобы докопаться до истины.
– Непременно.
– Но не все роженицы вернулись в камеры. И не у всех даже настал срок, когда их забирали. Фэллон, я знала об экспериментах, но не верила, что дела настолько плохи. Видимо, надеялась в глубине души, что никто не способен на подобную бесчеловечность. Теперь же у меня открылись глаза: все еще хуже, чем в моих самых страшных кошмарах.
– Сотворившие это ответят за свои преступления. Те, кто отдавал приказы, и те, кто их выполнял. Все они понесут наказание.
– Я верю, что каждый негодяй рано или поздно поплатится за свои действия. И надеюсь, что сегодняшний день заставит вздрогнуть всех хоть отчасти ответственных за эти жестокости. Пока же… – Ханна рассеянно потерла шею. – Я помогу еще одной несчастной принять душ и переодеться. Видишь светловолосую женщину, которую ведет с осмотра Лидия?
– Да.
– Ее зовут Надя, и она была среди тех, кого поместили в карантинный центр еще во время Приговора. Почти двадцать лет назад. Поговори с ней до того, как возвращаться домой.
Ханна направилась к одной из пострадавших и помогла ей подняться, чтобы отвести в душ. Когда Лидия усадила подопечную на койку, Фэллон зашагала к ним, лавируя между кроватями.
Несколько человек из тех, мимо которых проходила Избранная, протягивали к ней руки, чтобы притронуться. Она останавливалась, испытывая неловкость и сочувствие, и старалась приободрить освобожденных хоть парой слов. Никакие невзгоды в жизни девушки не могли даже близко сравниться с тем, через что довелось пройти этим несчастным.
Когда она приблизилась к светловолосой женщине, та уставилась на нее бледно-голубыми глазами.
– Здравствуй, Надя. Меня зовут Фэллон. Тебя уже покормили?
– Нам дали суп с хлебом и чай. Спасибо, – с сильным акцентом поблагодарила собеседница.
– Я вижу в твоей душе свет, – переходя на русский, сказала Избранная и села рядом. – И тигрицу.
– Я не слышала родной язык больше двадцати лет, – тихо произнесла Надя, на глазах у нее навернулись слезы. – С тех пор как работала в посольстве в Вашингтоне. Мне тогда было двадцать шесть.
– А где твоя семья?
– Брат. Он погиб в тот ужасный январь, когда разразилась пандемия. А родители и друзья остались в Москве, и я не знаю, что с ними – не сумела дозвониться. Тогда все вокруг умирали. Но не я. Затем заразилась моя подруга, с которой мы вместе снимали жилье. Я отвезла ее к врачу, потому что еще на что-то надеялась. Но она тоже скончалась. – Надя рассеянно теребила в пальцах край одеяла, чтобы чем-то занять руки. – Я ощущала, что во мне что-то изменилось, видела эти же изменения в других людях, но ничего не понимала. Видишь? – Она повернулась и спустила с плеча одежду, показывая татуировку тигра на спине. – Мне нравились эти прекрасные создания еще до того, как все началось. Но это произошло так внезапно, и испугало меня. Столько новых эмоций: столько боли и столько радости. Люди вокруг умирали, убивали друг друга, повсюду царило настоящее безумие, полыхали пожары. Вороны кружили в небе, которое почернело от клубов дыма.
– Моя мать тоже пережила Приговор и стала ведьмой. Как и мой родной отец, – желая поддержать собеседницу, Фэллон взяла ее за руку. – Они сбежали из Нью-Йорка.
– Значит, ты понимаешь, раз слышала истории подобных мне.
– Я бы хотела узнать твою.
– В Вашингтоне я встречалась с одним парнем. Ничего серьезного, самое начало отношений. Но изменения так напугали меня, что я отправилась к нему, потому что не знала, куда еще идти. Он работал на правительство и обещал помочь. Позвонил военным, и те тоже обещали помочь. Я поверила и не сопротивлялась. В тот день вместе со мной из города вывезли еще двенадцать человек.
– Куда вас забрали?
– Как сказали, в безопасное место.
– Все Уникумы?
– Нет, часть нашей группы составляли люди, обладавшие иммунитетом. Мне до сих пор неизвестно, куда нас отвезли. Видимо, подмешивали что-то в воду. Кажется, карантинный центр располагался под землей. Тогда-то все и началось. С заборов крови и мочи, опросов. Сперва происходившее выглядело безобидно, несмотря на то что нас держали по отдельности и взаперти. Зато хорошо кормили и вежливо обращались. Говорили, что делают это ради всеобщего блага. Ради поиска лекарства. Я верила им, даже когда прошло несколько месяцев. А затем врачи сменились.
– Сменились?
– Да, приехали другие. Военные. И тесты перестали казаться безобидными. Новые врачи причиняли боль, заставляли оборачиваться тигром. Я попыталась сбежать, дать отпор, но меня били током, подсыпали седативные препараты. Спустя какое-то время всех, кто умел превращаться в животных, опоили и во сне перевезли в другое место. И снова перевезли. И снова.
– Пока ты не вернулась в Вашингтон, – подсказала Фэллон.
– Я даже не знала, где очутилась, пока не сообщили остальные пленники. Мы не могли выбраться из заключения, условия которого становились все хуже и хуже: начались изнасилования, побои. Нас заковывали в цепи, кололи препараты. Некоторых уводили и не приводили обратно. Женщин возвращали беременными. Меня тоже. Если ребенок выжил, ему сейчас должно быть около восьми лет – я старалась следить за временем. Хуже всех оказался Картер. Он ставил самые бесчеловечные эксперименты. Однажды меня увели и вкололи транквилизатор, а когда я очнулась, то ребенка уже не было.
Надя приподняла рубаху, демонстрируя на животе шрам от кесарева сечения, и продолжила:
– Мое дитя забрали! И еще много месяцев после того держали меня привязанной и откачивали молоко. Я говорила себе, что ребенок жив, раз нужно его кормить, хотя на любые расспросы эти подонки отказывались отвечать. Когда возникало желание покончить со всем, покончить с собой, одна мысль, пусть и несбыточная, что дитя не погибло, заставляла терпеть… Как же я мечтала об этом! И о твоем появлении. Некоторые из заключенных умели общаться телепатически и передавали весть об Избранной, которая прогонит тьму пылающим мечом.
Глава 13
К тому времени как Фэллон вошла в отведенную для нее комнату, на востоке уже брезжил восход. В голове нескончаемым потоком крутились истории, услышанные за ночь от Нади и других освобожденных. Каждая из этих историй могла разбить сердце на мелкие осколки.
Пытки и беспросветное отчаяние. Разрушенные семьи и отнятые жизни. Но за скорбными рассказами могла скрываться и возможность понять, где находятся другие карантинные центры.
Фэллон жаждала добраться до карт. Но еще сильнее хотела отдохнуть. И принять душ. И поесть. И чего-нибудь выпить. Но больше всего – лечь спать.
Но когда она потянулась к бутылке вина, которую кто-то предусмотрительно поставил на прикроватном столике, раздался стук.
Первым побуждением Фэллон было крикнуть, чтобы ее оставили в покое. Хотя бы ненадолго. Но она проковыляла к двери и открыла ее.
На пороге стоял Дункан. Такой же перепачканный после сражения, как и сама девушка.
– Колин сказал, что ты вернулась только сейчас.
Она ничего не ответила, лишь посторонилась, впуская гостя.
– Я знаю, что ты отправила Маллика отдохнуть на неделю в лесную хижину. Очень верное решение. Он нам понадобится со свежими силами. Вы обсудили идею островных тюрем, так? Дело в том, что мы просто не найдем достаточно людей для надзора за таким количеством военнопленных, но и держать их не пойми где неизвестно сколько времени нельзя, иначе уподобимся тем, с кем сражаемся. Это раз. Плюс мы не можем себе позволить разбрасываться ресурсами, когда они нужны поселениям с порядочными людьми. Это два.
– Дункан.
Он беспокойно метался по комнате, как тигр в клетке, излучая нервную энергию. Излучая множество эмоций.
– Необходимо найти выход из ситуации. Такой, с которым мы сможем смириться. Такой, в котором ресурсы отправятся к нуждающимся. К тем, кто пережил невообразимое.
– Дункан, – снова произнесла Фэллон.
– Что? – Он резко обернулся, на лице ясно читались гнев и утомление.
– Хватит болтать, – прошептала она и притянула к себе, обвила руками за шею. – Хватит болтать, – повторила, прижимаясь губами к губам Дункана.
Он стиснул Фэллон в объятиях, сжав в кулаках куртку на ее спине, затем так же неистово схватил ее волосы, заставляя запрокинуть голову. Пристальный взгляд зеленых глаз пронизывал насквозь.
– Не проси меня остановиться.
– Хватит болтать, – снова велела Фэллон, расстегивая пояс Дункана, пока перевязь с ножнами не упала на пол.
Затем бросила сгусток энергии в дверь, чтобы захлопнуть ее, другой рукой задирая рубашку парня. Он в свою очередь возился с ремнем Фэллон, и вскоре ее меч тоже отлетел прочь.
Она жила на ферме и видела, как спариваются животные, но понимала, что с Дунканом все будет по-другому. Лучше, сильнее, ярче. И хотела этого. Хотела испытать все.
– Прикоснись ко мне. Пожалуйста.
– Пытаюсь, – прорычал он, стягивая куртку с Фэллон и увлекая ее на кровать, где принялся покрывать поцелуями, исследуя губами тело, лаская груди.
Девушка снова почувствовала тот яркий и жаркий огонь, который растекался из самого центра и распространялся, распространялся повсюду. О да, это было гораздо большее! Откуда она могла знать – будто уже испытала раньше, – что прикосновения Дункана, такие настойчивые, почти грубые, доведут до исступления, заставят воспарить в небеса?
Он сбросил с себя рубаху и избавил от нее Фэллон. Руками с мозолистыми ладонями и сильными пальцами накрыл ее грудь, заставив затаить дыхание, выгнуться, прижаться разгоряченным телом к своему телу.
Как и во время объединения сил, от этого слияния воздух заискрился, загудел, раскалился. Кровь тоже гудела, походила на расплавленную лаву, кипела.
Дункан каждой клеточкой чувствовал, как трепетало под его весом, под его напряженными мышцами, поджарое, стройное тело Фэллон. Ощущал ее – наконец-то, наконец-то – в своих объятиях, в своих мыслях. Такую нежную, такую гладкую, такую разгоряченную, будто ее кожа пылала. Сердце девушки бешено колотилось под его руками, под его губами. А ее вкус ударял в голову, опьянял, как глоток виски в непогоду. Находя ртом, пальцами новые порезы, ссадины и кровоподтеки, оставшиеся после битвы, Дункан залечивал их, наполовину обезумев от запаха и вкуса Фэллон, от прикосновений к телу, к которому жаждал притронуться дольше, чем помнил себя.
Ее руки, не менее жадные и ищущие, скользили по спине парня, пальцы впивались в ребра. Внезапно Дункан почувствовал резкую боль и невольно зашипел сквозь стиснутые зубы, но продолжил расстегивать брюки на Фэллон.
– Ты ранен.
– А вот теперь ты сама перестань болтать.
Он стянул с нее штаны и вновь впился поцелуем в губы, ощущая, как магия девушки окутывает теплом треснутые ребра, исцеляя. Они залечивали раны друг друга, одновременно избавляя от одежды. Дункан замешкался с сапогами и в итоге сдернул обе пары магией, отбросив обувь через всю комнату. Ему хотелось налюбоваться Фэллон, впитать вид ее тела, насладиться моментом сполна, но желание, невыносимое желание ослепляло, сводило с ума. А она уже тянулась к нему, открывалась навстречу.
– Сейчас, – прошептала Фэллон, широко распахнув затуманенные дымчато-серые глаза. – Anois ag deireadh.
Наконец-то.
Дункан погрузился в нее без остатка, отчаянно, забывая себя. Душа его взорвалась на миллионы искр. Брызнул свет, ослепительно-яркий и пронизывающий, озарив все вокруг. Затем прогремел раскат грома. В воздух взметнулся ветер.
Фэллон нашла руку Дункана, стиснула ее и отдалась буре, свету и ему. Бросилась в вихрь сплетающихся тел, разумов и сил. Ощутила мощную волну, на которой катилась и катилась, задыхаясь, все выше и выше, пока не взлетела так головокружительно высоко, что свобода и упоение стали невыносимыми. И тогда издала крик бесконечной радости.
Опьяненный и обессиленный, Дункан обмяк и уткнулся в шею Фэллон. Свет, уже не ослепительный, а нежный и мягкий, окутал их, мерцая и перетекая между телами, подобно жидкой лаве. Девушка вздрагивала, но не от холода или боли, а от того ошеломительного прибоя, который подхватил и унес обоих.
Полусонно, Фэллон пробормотала:
– Совсем недавно я падала с ног от усталости и едва не плакала от печали. Сейчас все прошло. А у тебя треснуло ребро.
– Сейчас все прошло, – отозвался Дункан и приподнялся, чтобы заглянуть в глаза Фэллон, хотя больше всего хотелось остаться лежать и наслаждаться мгновением. Он почувствовал, что знание снова сводит его с ума, знал, что так и будет. – Мы уже испытывали подобное раньше.
– Да.
– В видениях и снах.
– В жизни все намного ярче, – Фэллон всмотрелась в лицо Дункана, и глаза ее потемнели, свет угас. – Если ты жалеешь о произошедшем, можем списать это на горячку боя. – Она потянулась, чтобы оттолкнуть парня, но он перехватил ее руку и сжал.
– С меня хватит. Боже, вот просто хватит. Дай минуту, чтобы переварить все. Дай осознать, что мне не важно, почему это случилось. Я сопротивлялся судьбе всю жизнь. Мы поддались, конечно. Но потом… Не представляю, какого черта стряслось, но теперь точно понимаю, что все, хватит. Не важно, почему мы вместе.
– Верно, это не важно, – Фэллон нежно погладила свободной рукой Дункана по волосам, ощущая, как сердце переполняет нежность. Такой растерянный, такой раздраженный. Затем прошептала: – Tha gaol agam ort.
– Я не понимаю, что это значит, – пробормотал он, наклоняя голову и целуя девушку.
– Дункану Маклеоду пора подучить язык предков. Я люблю тебя.
– Наверное, я мог бы вспомнить ирландский, который мы проходили в школе, – он коснулся ее лба своим, пытаясь справиться с целым ураганом эмоций. – Но я лучше скажу на английском: я тоже тебя люблю.
Фэллон притянула Дункана к себе, скрепляя слова и обещание в них поцелуем.
– Я просто зашел проведать тебя. Островные тюрьмы следовало обсудить, конечно, но это было по большей части предлогом. Мне хотелось встретиться с тобой. Не ожидал, что ты набросишься на меня.
– А мне хотелось выпить, принять душ и лечь спать. Но затем я увидела тебя, окровавленного, покрытого синяками, в плохом настроении. И осталась только жажда поцеловать тебя. Если бы ты не пришел, наверное, я бы просто заснула расстроенной вместо того, чтобы помнить победу и все хорошее, совершенное сегодня.
– Насчет выпивки, душа и сна понятно. Но почему ты грустила?
– Из-за того, что сделали с заключенными, Дункан. После рассказов, через что им пришлось пройти…
– Знаю, – он погладил Фэллон по руке, утешая. – Я тоже пообщался почти со всеми, кого мы освободили.
– Одну из женщин поместили в карантинный центр почти двадцать лет назад, во время первых рейдов. В лабораториях Вашингтона родились дети, которые не видели ничего, кроме тьмы.
– Мы покажем им свет. Наверняка есть способ выяснить, являются ли кто-то из спасенных женщин матерями тем детям. Не представляю, сумеет ли это провернуть Рейчел с медицинской точки зрения, но если нет – попробуем с помощью магии.
– Кто-то не захочет ничего знать.
– А другие захотят, – Дункан сел, заметил, как печаль вновь затягивает серые глаза Фэллон грозовыми облаками, и прижал ее к себе. – Найдутся новые семьи, поверь. Сколько раз мы видели такое? Взгляни на Рейчел и Джонаса с Габриэлем. Этот мальчишка – их родной сын, и генетика не имеет значения. Анна с Марли и Элайджей, сотни других примеров. Мы все их знаем.
– Ты прав, – грозовые облака исчезли из взгляда Фэллон. – Абсолютно прав. Я так рада, что ты рядом. – Она поняла, что нуждалась именно в поддержке и в здравом смысле. А еще, хвала всем богам, в способности понимать эмоции без слов. – Так много предстоит сделать. Думаю, я могла бы определить местоположение других карантинных центров по обрывочным данным из рассказов спасенных. Вы с Малликом правы насчет перевода военнопленных. Следует подробно осудить, каким образом это лучше устроить. Когда, куда и…
– Мы обязательно вернемся к делам, – Дункан притянул ее к себе и поцелуем заставил замолчать. – Но через несколько часов. А сначала примем душ и выясним, каково это – заниматься сексом с чистым и здоровым партнером.
– Неплохая идея.
– Не просто неплохая, а отличная. А еще перекусим чего-нибудь.
– Еда, – мечтательно протянула Фэллон, прижимая ладонь к своему животу. – Умираю от голода.
– Видишь, отличная идея! – Дункан встал и помог подняться девушке. – А уже потом я покажу тебе острова, которые мы с Малликом нашли. И с остальным тоже разберемся. – Он замолчал, наконец разрешая себе рассмотреть Фэллон. Высокую, стройную, обнаженную. – Боже, я так торопился, что не успел даже как следует тебя разглядеть. Ты стала гораздо обольстительней, чем в прошлый раз, когда я видел тебя без одежды.
– Помню, тогда ты был не слишком впечатлен зрелищем.
– Я соврал.
– Знаю, – улыбнулась Фэллон и направилась к ванной, не выпуская руку Дункана.
Поздним утром, насытившаяся – во всех смыслах – Фэллон зашла в штаб-квартиру Колина, чтобы посвятить его в план по релокации военнопленных.
– Острова, значит, – задумчиво пробормотал брат, отрываясь от клавиатуры. По непонятным причинам ему достался дар обращения с техникой, которого так не хватало Фэллон, что не могло ее не раздражать. – Тропические острова, богатые природными ресурсами для обеспечения питанием и убежищем. Нехило так.
– Естественно, мы не оставим переселенцев без надзора. Пусть и без охраны есть способы наблюдать за обстановкой и наводить порядок при необходимости.
– Понимаю, – кивнул Колин и встал, засовывая руки в карманы. – Но некоторые из этих подонков не заслуживают даже видимости свободы.
– Мы обязательно примем это во внимание. Однако и держать пленных в тюрьмах бесконечно нельзя. Не только по соображениям морали, но и потому, что все воины и припасы нужны нам самим. В любом случае сначала Дункан покажет мне выбранные острова, а потом будем решать. И все же идея кажется наилучшим выходом из ситуации.
– Только не Харгроува и не Картера, – нахмурился Колин и исподлобья посмотрел на сестру. – На такое я не согласен. Только не эти двое.
– Не переживай, здесь мы полностью солидарны. Они проведут всю жизнь взаперти. В общем, я отправляюсь взглянуть на острова, а на ближайшем совещании в Нью-Хоуп мы с Дунканом представим уже более детальный план перед всеми руководителями баз. Нужно думать о будущем, Колин. Не только о следующем сражении, но и о мире, который в итоге хотим построить.
– Ты беспокойся о будущем, а я буду пока беспокоиться о следующем сражении, – пожал плечами Колин и принялся мерить шагами кабинет.
Фэллон подумала, что ее раздражающий и любимый брат двигается по-солдатски, да и выглядит так же благодаря крепкому телосложению, военной выправке и косичке, как у древних викингов. Несмотря на любовь к баскетболу и пристрастию к коллекционированию странных предметов, в глубине души Колин всегда был солдатом.
Фэллон уже собиралась озвучить это наблюдение, но он успел первым.
– Значит, вы с Дунканом, – хмыкнул брат, бросив на нее косой взгляд.
– Он уже бывал на островах, вот и покажет их мне, раз уж Маллика я отправила отдыхать.
– Ага, понятно, только я имел в виду, что вы наконец перестали ходить вокруг да около. Ну, сама знаешь, типа, перешли к делу.
– Что? – ошарашенно переспросила Фэллон, испытывая глубочайшее смущение, которое могут понять только старшие сестры, вынужденные обсуждать личную жизнь с ухмыляющимся младшим братом. – Откуда ты узнал?
Читать бесплатно другие книги:
