Убийство в стиле винтаж Марш Найо

Глава 4

Скотленд-Ярд

Появление инспектора произвело неожиданный эффект как на место действия, так и на всех его участников. Больше всего это походило на трюк с кинокамерой, когда она движется по комнате и показывает сцену с разных сторон. Найджелу по-прежнему казалось, что он видит кошмар, но теперь это был кошмар, который снился кому-то другому, а он просто наблюдал его со стороны. Пребывая в замешательстве, он задумался: не устроить ли ему сложную серию знакомств по примеру мистера Огдена, – но потом отказался от этой мысли и в нескольких словах рассказал Аллейну о произошедшем. Остальные молча разглядывали новоприбывшего. Джейни Дженкинс держала в ладонях руку Прингла; мисс Уэйд прижимала к губам платок; месье де Равиньи мрачно стоял в стороне; миссис Кэндур взгромоздилась на гигантский трон у алтаря; мистер Огден выглядел озадаченным, но готовым ко всему, а оба причетника с восторгом глазели на инспектора. Аллейн слушал с бесстрастным видом, точно благовоспитанный фавн. Но когда Найджел слишком разошелся, Аллейн сделал кислую гримасу. Найджел понизил голос и, наклонившись ближе, шепотом повторил все, что запомнил из разговоров мисс Уэйд, Прингла и де Равиньи. Аллейн спросил, кого нужно уведомить о смерти мисс Куэйн. Оказалось, что никого, кроме ее прислуги. Мисс Дженкинс возразила, что, как она слышала со слов самой мисс Куэйн, на воскресенье прислуга была отпущена домой. Она вызвалась выяснить, так ли это, и отправилась в комнату отца Гарнетта, чтобы позвонить по телефону. Вернувшись, мисс Дженкинс доложила, что на звонки никто не отвечает. Аллейн записал номер и пообещал проследить, чтобы все заинтересованные лица были уведомлены о случившемся. Выяснив все детали дела, он плотней задернул занавеску и вполголоса обратился ко всем собравшимся. В этот момент отец Гарнетт, оставив паству петь очередной гимн, присоединился к группе посвященных. Никто его не заметил, кроме Найджела. Тихо встав у портьеры, Гарнетт внимательно слушал, не спуская глаз с инспектора.

Аллейн сказал:

– Думаю, не стоит скрывать от вас, что здесь произошло. Судя по всему, эта женщина была отравлена. Пока мы не выясним причины и обстоятельства ее смерти, я буду заниматься этим делом от имени полиции. Полагаю, держать здесь всю остальную паству смысла не имеет.

Он обернулся и увидел священника.

– Вы мистер Гарнетт? Будьте добры, попросите ваших прихожан разойтись по домам – после того как они закончат петь, разумеется. У двери стоит констебль. Он запишет их фамилии. Отпустите их, пожалуйста.

– Хорошо, – ответил отец Гарнетт и исчез за портьерой.

Вскоре в зале зазвучал его голос, благословляющий паству. Затем послышались шум и движение множества людей. Пару раз кто-то кашлянул. Наконец все стихло. Напоследок гулко хлопнула дверь, и в храме воцарилась полная тишина, если не считать тихо потрескивавшего факела. Отец Гарнетт вернулся назад.

– Думаю, занавес можно отдернуть, – предложил Аллейн.

Отец Гарнетт кивнул. Клод и Лайонел бросились к разным концам портьеры и мигом отдернули ее в обе стороны, открыв одинокую фигуру привратника, который почтительно ждал на нижней ступеньке.

– Я вам еще нужен, отче? – спросил привратник.

– Заприте входную дверь и можете идти домой.

– Хорошо, отче, – прошептал привратник.

Он торопливо направился к выходу и бесшумно закрыл за собой двустворчатую дверь. На миг воцарилось молчание. Потом Аллейн повернулся к Найджелу:

– Здесь есть телефон?

– Да.

– Басгейт, будьте любезны, позвоните в Скотленд-Ярд и сообщите им, что произошло. Сегодня дежурит Фокс. Попросите его приехать и прихватить с собой всю команду. Нам понадобятся окружной врач и криминалист.

Найджел отправился в комнату за алтарем. Когда он вернулся, Аллейн достал блокнот и стал записывать данные собравшихся.

– Это необходимая процедура, – пояснил он. – Будет судебное расследование, на котором вам всем придется выступать в качестве свидетелей.

– Проклятье, – пробормотал Прингл.

– Думаю, лучше начать с покойной, – продолжал Аллейн. – Как ее звали?

– Мисс Кара Куэйн, инспектор, – ответил мистер Огден. – У нее великолепная квартира на Шеперд-маркет, дом сто один. Я имел честь обедать у нее и, должен сказать, получил огромное эстетическое наслаждение. Это была очаровательная женщина с утонченным вкусом и…

– Дом сто один, Шеперд-маркет, – перебил Аллейн. – Спасибо.

Он записал информацию и поглядел на остальных.

– Если не возражаете, давайте начнем с вас, доктор Касбек.

– Разумеется. Николас Касбек, дом сто восемьдесят девять «а» по Уигмор-стрит.

– Прекрасно. – Он повернулся к мисс Уэйд.

– Меня зовут Эрнестина Уэйд, – произнесла она громко и отчетливо, словно разговаривая с глухим. – Я живу в Примроуз-корт, Кингз-роуд, Челси. Не замужем.

– Спасибо.

Мисс Дженкинс шагнула вперед:

– Я Джейни Дженкинс. Живу в квартирке на Йоменс-роу, номер девяносто девять «д». И тоже не замужем, если хотите знать.

– Это просто чтобы знать, как правильно писать, – объяснил Аллейн, – «мисс» или «миссис».

– Теперь ты, Морис, – обратилась мисс Дженкинс к молодому человеку.

– Прингл, – буркнул тот с таким видом, словно его имя было оскорблением. – Морис. Живу на Слоун-сквер, Харроу-мэншнс, дом одиннадцать.

– Это ваш постоянный адрес?

– Нет. Можно сказать, я живу у своих родителей, но стараюсь появляться там пореже.

– Зато тебя всегда можно найти в клубе «Феникс», верно? – вставила мисс Дженкинс.

– Пожалуй, – угрюмо ответил мистер Прингл.

– Следующий, – произнес Аллейн бодрым тоном.

Неожиданно послышался голос миссис Кэндур, все еще сидевшей на гротескном троне. Сама ее поза выражала глубокое отвращение к происходящему.

– Меня зовут Дагмар Кэндур, апартаменты Королевы Шарлотты, Кенсингтон-сквер, номер двенадцать.

– Спасибо.

Мистер Огден, уже не раз порывавшийся выйти вперед, но потом вежливо уступавший свою очередь, решительно подал голос:

– Сэмюэль Дж. Огден, шеф. Думаю, мой адрес вам не интересен. Я приехал из Нью-Йорка. В Лондоне остановился на Йорк-сквер, дом 93, Эйчерч-корт. К сожалению, никак не могу найти свою визитку, но, как говорится, чем богаты.

– Большое спасибо, мистер Огден. А теперь вы, сэр.

Отец Гарнетт немного помолчал. Потом он прочистил горло, и зазвучал его красивый мощный голос:

– Отец Джаспер Гарнетт. – Он произнес фамилию по буквам. – Я священник этого храма. Живу здесь.

– Здесь?

– У меня есть небольшая квартирка за алтарем.

– Надо же, как удобно, – пробормотал Аллейн. – А теперь двое этих… – Он с сомнением взглянул на Клода и Лайонела. – Этих юношей.

Оба причетника взахлеб бросились что-то объяснять.

– Что-что? – переспросил Аллейн.

– Заткнись, Лайонел! – воскликнул Клод. – Мы снимаем квартиру на Эбьюри-стрит, дом называется Эбьюри-мьюз. Хотя это не совсем квартира, верно, Лайонел? Господи, вот я дурак – забыл ее номер!

– Ты безнадежен, Клод, – буркнул Лайонел. – Номер 17, Эбьюри-мьюз, Эбьюри-стрит. Только мы не так уж часто там бываем, потому что участвуем в спектаклях: я в театре «Палладиум», а Клод – в шоу Мадам Карен, на Слоун-стрит, и…

– Я так и не услышал, как вас зовут, – перебил Аллейн.

– Ты дубина, Лайонел, – вмешался Клод. – Я Клод Уитли, инспектор Аллейн, а это Лайонел Смит.

Аллейн записал их данные.

Месье де Равиньи вышел вперед и поклонился:

– Рауль Оноре Кристоф Жером де Равиньи. Живу в Брэскомб-чемберс, Лаундес-сквер. Вот моя карточка.

– Благодарю вас, месье де Равиньи. А теперь, дамы и господа, будьте любезны, покажите мне, где каждый из вас находился в тот момент, когда вы передавали чашу по кругу. Насколько я понимаю, церемония проходила прямо здесь.

После небольшой заминки вперед выступил священник.

– Я стоял тут, – показал он, – и держал в руках чашу. Мистер Огден преклонил колени справа, а миссис Кэндур – слева.

– Именно так, сэр, – подтвердил мистер Огден и занял свое место. – Если не ошибаюсь, справа была мисс Дженкинс.

– Верно, – кивнула названная дама. – А справа от меня – Морис.

Мисс Кэндур неохотно вошла в круг и встала слева от Гарнетта.

– Рядом со мной был месье де Равиньи, – пробормотала она.

– Так и есть.

Месье де Равиньи занял свою позицию, а возле него пристроилась мисс Уэйд.

– Я была здесь, – сказала она, – между месье де Равиньи и мистером Принглом.

– Круг замкнулся, – подытожил Аллейн. – Теперь разберемся с причетниками.

– О, я вам все объясню, – затараторил Клод. – Я стоял прямо здесь, по правую руку от отца Гарнетта. Поскольку я был Ганимедом, то держал в руках сосуд с вином. Как только отец Гарнетт вручил чашу миссис Кэндур, я отдал ей сосуд. Она держала чашу в левой руке, а сосуд – в правой. Потом она налила немного вина и произнесла первое имя божества. Вы ведь Хагринг, верно, миссис Кэндур?

– Была ею, – всхлипнула миссис Кэндур.

– Ну да… Потом я взял сосуд и передал его следующему и…

– И так далее, – закончил Аллейн. – Спасибо.

– А я стоял рядом и кадил, – взволнованно вставил Лайонел. – Я все время кадил ладаном.

– Ясно, – кивнул Аллейн. – К сожалению, всем присутствующим придется задержаться еще на какое-то время. Надеюсь, мистер Гарнетт предоставит в ваше распоряжение свою квартиру. Думаю, все будут рады покинуть это место, где произошла эта ужасная трагедия… А, кажется, мои коллеги уже прибыли.

Кто-то громко стучал в дверь.

– Можно, я им открою? – спросил Клод.

– И поскорее, – ответил Аллейн.

Клод опрометью кинулся в конец зала и распахнул двустворчатые двери. В зале появилась группа из семи человек, включая трех констеблей. Первым шел высокий, крепкий мужчина в штатском, который снял шляпу и, удивленно покосившись на нагие статуи, двинулся по длинному проходу.

– Привет, Фокс, – поздоровался Аллейн.

– Добрый вечер, сэр, – ответил инспектор Фокс.

– У нас проблемы. Поручите кому-нибудь из ваших людей проводить этих дам и джентльменов в комнаты за алтарем. Мистер Гарнетт покажет путь. Будьте так любезны, мистер Гарнетт. Я не задержу вас дольше необходимого. Доктор Касбек, если вы не против остаться…

– Постойте! – вмешался вдруг Морис Прингл. – Не понимаю, с какой стати нас куда-то гонят, как стадо баранов? Что здесь произошло? Ее убили?

– Вполне возможно, – сухо ответил Аллейн. – Никто вас никуда не гонит, мистер Прингл. Но придется немного подождать, пока мы не разберемся в обстоятельствах дела. Проходите.

– Но…

– Я знала! – вдруг провозгласила миссис Кэндур. – Я знала, что случится что-то ужасное. Помните, я вам говорила, месье де Равиньи?

– Если вам угодно, мадам, – холодно ответил де Равиньи.

– Такого не должно было случиться, – вставила маленькая мисс Уэйд. – Нам не следовало…

– Думаю, нам всем лучше послушать инспектора, – решительно перебил отец Гарнетт. – Прошу, следуйте за мной!

Посвященные потянулись к выходу под присмотром самого крупного из констеблей.

– Уф, – выдохнул Аллейн, как только алтарная дверь закрылась. – Как вы любите говорить в таких случаях, Фокс? Мутное дельце.

– Да, люди странноватые, – согласился Фокс. – И место тоже. Что здесь случилось, сэр?

– Дама умерла от дозы цианида. Вот тело. Ваш старый друг мистер Басгейт расскажет подробности.

– Добрый вечер, мистер Басгейт, – вежливо поздоровался Фокс. – Что вам известно об обстоятельствах дела?

– Все произошло в разгар церемонии, – со вздохом начал Басгейт. – Люди, которых вы только что видели, передавали чашу по кругу. Женщина стояла внутри него. Остальные опустились на колени. Каждый по очереди получал серебряный кувшин с вином и подливал вино в чашу. Потом священник, отец Гарнетт, вручил ей чашу. Она выпила и… упала. Думаю, она умерла мгновенно. Ведь так? – повернулся он к доктору Касбеку.

– Я бы сказал – в течение двадцати секунд. – Доктор взглянул на окружного врача. – Можно было сделать искусственное дыхание, послать за сульфатом железа, попробовать желудочный зонд и так далее, но… – Он сделал гримасу. – У нее не было никаких шансов. Она умерла раньше, чем я к ней подошел.

– Разумеется, – откликнулся окружной врач. Он откинул ткань и склонился над телом.

– Я сразу почувствовал характерный запах, – добавил Касбек. – Видимо, как и мистер Басгейт.

– Да, – сказал Найджел. – Поэтому я и вмешался.

Аллейн наклонился над упавшей чашей.

– Пахнет, – согласился он. – Бэйли, проверьте отпечатки пальцев. Хотя, если чашу брали все, вряд ли это нам поможет. Но сначала все сфотографируем.

Фотограф уже начал расставлять оборудование. Он разместил три напольных вспышки, с разных сторон освещавших тело и место преступления. Аллейн открыл черный саквояж, натянул пару резиновых перчаток и достал бутылочку с маленькой воронкой. Он перелил туда немного вина из чаши. Найджел тем временем рассказывал все, что мог вспомнить из разговоров посвященных. Аллейн слушал, хмыкая и что-то бормоча себе под нос, затем убрал бутылочку обратно в саквояж. Бэйли приступил к работе, вооружившись распылителем и белым тальком.

– А где сосуд, который передавали по кругу два этих ангелочка? – спросил Аллейн. – Это он?

Инспектор указал на серебряный кувшин, стоявший в бархатной нише справа от престола.

– Да, он, – подтвердил Найджел. – Похоже, Клод не потерял голову, когда… когда это случилось.

– Клод – это кто: черная орхидея или рыжая лилия?

– Черная орхидея.

Аллейн обнюхал кувшин и наполнил еще одну бутылочку.

– Кажется, тут все в порядке, – пробормотал он. – Давайте еще раз обрисуем картину. Мисс Куэйн была в центре, а остальные стояли вокруг на коленях. Мистер Гарнетт, – слово «отец» у меня как-то не выговаривается, мистер Гарнетт взял в руки чашу и передал… как его лучше назвать? Графин? Нет, все же кувшин. Так вот, он передал кувшин мистеру Ганимеду Клоду, провел рукой над чашей, и она вспыхнула. Похоже, не обошлось без метилового спирта.

– Скорее всего, – улыбнулся Касбек.

– Прекрасно. Потом коленопреклоненные адепты стали передавать чашу из рук в руки, брать у Клода кувшин и наливать в нее вино.

– И каждый при этом произносил одно слово, – вставил Найджел. – Но я понятия не имею, что они значили.

– Думаю, это были имена божеств, – предположил Касбек. – Сам я не отношусь к членам культа, однако бывал на их собраниях. Обычно они называют имена шести божеств. Хагринг, Хако, Фригг и так далее. Гарнетт – это Один, а Избранный сосуд – всегда Фригг. Смысл в том, что все божества воплощены в одном боге, и их сущности перемешиваются в чаше. Своего рода популярный пантеизм.

– Господи, помилуй, – отозвался Аллейн. – Ладно, идем дальше. Чаша шла по кругу. Наконец она дошла до последнего адепта, и что произошло потом?

– Чаша перешла к причетнику, он передал ее священнику, а тот протянул ее мисс Куэйн.

– И она выпила.

– Да, – подтвердил доктор Касбек, – она выпила, бедняжка.

Все немного помолчали.

– Вы говорили, что этим последним адептом был мужчина, так? Я помню, мы уже все обсудили, но мне надо знать наверняка.

– Я и говорю наверняка, – сказал Найжел. – Мистер Огден замыкал круг и передал чашу служке.

– Именно так, – согласился доктор.

– Это соответствует тому расположению, которое они нам только что продемонстрировали.

– А есть ли какая-то вероятность того, что мисс Куэйн сама подсыпала что-то в чашу?

– Нет, не думаю, – покачал головой Найджел. – Я видел, что она приняла ее обеими руками, взяв за ножку. Мисс Куэйн стояла в круге, озаренная светом факела. На руках у нее были кольца, я еще заметил, что пламя отражается в них так же ярко, как в драгоценностях на чаше. У меня в памяти отпечаталась эта картинка. Она держала чашу в двух руках до тех пор, пока не выпила вино.

– А я ничего такого не помню, – признался доктор.

– Вы абсолютно уверены, Басгейт?

– Абсолютно. Могу поклясться.

– Может быть, и придется, – заметил Аллейн. – Доктор Касбек, вы сказали, что не относитесь к числу избранных. В таком случае, может быть, расскажете нам поподробней об этом месте? Это довольно необычная церковь.

Он развел руками, с недоумением оглядывая зал.

– Эти громадины вдоль стен… Кто, например, вон тот суровый господин с огромным топором? От одного его вида оторопь берет.

– Думаю, это Вотан, или Один, как хотите. А может быть, Тор. Честно говоря, не знаю. Здесь какая-то смесь германских культов и скандинавской мифологии, хотя, как видите, дело не ограничивается одной или даже дюжиной доктрин. По сути дела, это винегрет, который Гарнетт подает под собственным соусом. Статуи принесены в дар одной из прихожанок храма, очень богатой старой дамой.

– Старой дамой! – пробормотал Аллейн. – Надо же.

– Вид у них действительно угнетающий, – признал Касбек. – Может, перейдем в зал? Я бы с удовольствием присел.

– Разумеется, – кивнул Аллейн. – Фокс, прошу вас, набросайте план алтаря. Я скоро вернусь, и мы займемся остальными. Обведите контуры тела мелом и попросите кого-нибудь вызвать машину из морга. Басгейт, вы с нами?

Найджел и доктор Касбек проследовали за инспектором к первому ряду сидений, пышно обитых красным тисненым бархатом.

– Места для знати, – заметил Аллейн, опустившись на одно из них.

– Как видите, всего их семь. Шесть для адептов и один для Избранного сосуда. Отбор, очевидно, ведется среди самых достойных.

Касбек с удовольствием уселся на бархатный стул.

Это был невысокий крепкий мужчина лет пятидесяти пяти, довольно полный, коротко остриженный, с бледным лицом и маленькими умными глазами.

– Храм основал Гарнетт года два назад. В первый раз я услышал о нем от одной старой пациентки, которая живет неподалеку. Я навестил ее перед началом службы, и она пообещала, что как-нибудь сводит меня в церковь. С тех пор бываю здесь регулярно. Меня интересуют всякие странные места и – как бы это поточнее выразить – невероятные причуды человеческих верований. Доктрина театрализованного пантеизма, придуманная Гарнеттом, меня забавляет и интригует. Как, впрочем, и сам Гарнетт. Не имею ни малейшего понятия, где он нашел деньги, чтобы купить это место – раньше здесь был клуб нонконформистов, – а тем более обставить его на новый лад. Может быть, собирал пожертвования. Огден – церковный староста или что-то в этом роде; надеюсь, он вам сам все расскажет. Как видите, дело поставлено на широкую ногу. Гарнетт у них единственный священник и отец-основатель в одном лице. Он явно практикует гипноз, что тоже очень любопытно. Та служба, которую вы сегодня видели, мистер Басгейт, проводится один раз в месяц и начинает новый цикл. Избранный сосуд – в данном случае, мисс Куэйн – должен был пройти ежемесячную подготовку, которая включает, насколько мне известно, подробный инструктаж и частную медитацию с Гарнеттом.

– Один и Фригг, – кивнул Аллейн. – Кажется, я начинаю понимать. Вы знакомы лично с кем-нибудь из посвященных?

– Огден представился мне несколько недель назад, а Гарнетт беседовал со мной в первый вечер. Наверное, искал новых почитателей.

– И это все?

– Да. Огден говорил, что мне нужно «познакомиться с людьми», но, – доктор улыбнулся, – я предпочитаю позицию наблюдателя и избегаю подобных вещей. Боюсь, больше ничего вам рассказать не смогу.

– Все это весьма познавательно и интересно. Спасибо, доктор Касбек. Не смею больше вас задерживать. Впрочем, возможно, доктор Кертис захочет перекинуться с вами парой слов. Я его сейчас пришлю. Разумеется, вы получите повестку в суд.

– Разумеется. Вы старший детектив Аллейн?

– Да.

– Я вас помню. Видел на суде над Теодором Робертсом.

– Вот как?

– Меня очень интересовало это дело. По профессии я психиатр.

– Вот как? – вежливо повторил Аллейн.

– Хорошо, что его признали невменяемым. Бедный Робертс, полиции не следовало настаивать на… на другом вердикте.

– Полиция всегда работает как машина. Боюсь, мне надо идти. Спокойной ночи. Басгейт, выпустите доктора Касбека, после того как он поговорит с Кертисом, хорошо?

Аллейн вернулся к алтарю. Окружной врач присоединился к Касбеку, и оба медика стали прохаживаться в проходе между стульями, о чем-то беседуя и наклонившись друг к другу с серьезным видом, как два школьника на городской олимпиаде. Найджел следовал за ними на почтительной дистанции. Время от времени до него доносилось слово «цианид». Наконец доктор Кертис кивнул Касбеку: «Да. Отлично. Спокойной ночи». Они обменялись рукопожатием. Найджел поспешил к двери и с трудом отодвинул тяжелый засов.

– Огромное спасибо, – поблагодарил доктор Касбек. – Сегодня вы оказали нам неоценимую помощь, мистер Басгейт.

– Честно говоря, я и сам этого не ожидал, сэр, – пробормотал Найджел. – Наверное, меня заставил запах.

– Да, конечно. Я как раз собирался попросить всех оставаться на местах, а тут заговорили вы. Благодарю за поддержку. А как мне теперь… о, все в порядке. Я вижу у двери констебля. Надеюсь, он меня выпустит. Спокойной ночи, мистер Басгейт.

Глава 5

Священник и два причетника

Констебль вернулся вместе с машиной из морга. Принесли носилки. Найджел старался держаться поближе к выходу, чтобы больше не смотреть на труп, но его с неумолимой силой тянуло обратно. Казалось, он присутствует на каком-то курьезном представлении. Аллейн включил все лампы, но они были слишком слабыми и давали красноватый тусклый свет. Факел потрескивал и мигал, неровно освещая сцену. Иногда он почти полностью угасал, иногда взрывался языками пламени, и фигуры у алтаря оживали и шевелились, хотя люди стояли неподвижно. Аллейн откинул край расшитой ткани и задумчиво разглядывал тело. Оно лежало в прежней позе, скорчившись так, словно его швырнули на пол с чудовищной силой. Доктор Кертис обронил несколько слов. В огромном зале его голос прозвучал глухо и уныло. Найджел уловил слова «трупное окоченение» и «быстро». Аллейн кивнул, и чудовищная тень, плясавшая на стене вместе с пламенем, гротескно повторила его жест. Два констебля нагнулись и положили труп на белые носилки. Кто-то вновь прикрыл его тканью. Доктор Кертис бросил полицейским несколько слов. Те подняли носилки и медленно двинулись по проходу, превращаясь по мере удаления от света в смутные силуэты. Грузно шагая, они обогнули Найджела и исчезли в проходе. У входа остался констебль, поэтому Найджел не стал снова запирать дверь. Он вернулся к алтарю.

– Я рад, что с этим покончено, – сказал он Аллейну.