Убийство в стиле винтаж Марш Найо
– Пардон, месье, – ответил Фокс и поспешно отдал снимок.
– Это Кара Куэйн, – объяснил француз Аллейну. – Простите, что был резок.
– Уверен, инспектор Фокс на вас не в обиде. Спокойной ночи, месье де Равиньи.
– Спокойно ночи, месье инспектор.
– Что ж, – заметил Фокс, когда француз ушел, – это абсолютно правильный подход. Как только вы заговорили с этим джентльменом на его языке, он стал послушным, как овечка. Вот что значит знание языков! Оно ставит вас, так сказать, на равную ногу с собеседником. Странно, почему вы не провели всю беседу на французском.
– Фокс, – покачал головой инспектор Аллейн, – порой вы заставляете меня чувствовать себя круглым дураком.
– Я? – искренне удивился Фокс.
– Да, вы. Скажите, что вы о нем думаете?
Фокс медленно провел по лицу своей «лапой».
– В общем, ничего, – протянул он, – хотя… Странно, сэр, что оба джентльмена предлагают финансировать полицейское расследование. В первый раз такое слышу. Правда, оба – иностранцы. Что до мистера Огдена, то мы слышали про такую вещь, как «рэкет», не так ли?
– Верно, – сухо согласился Аллейн. – Возможно, в Штатах его предложение показалось бы не столь уж необычным.
– Огден слишком хорош, чтобы быть настоящим, – гнул свое Найджел. Он мрачно добавил: – Можете мне поверить, он пытался вас подкупить.
– Подкупить? Зачем, мой дорогой Басгейт? Чтобы поймать убийцу?
– Не говорите ерунды, – обиженно вскинул голову Найджел.
– А месье де Равиньи тоже покушался на честь нашей полиции?
– Де Равиньи – француз, – пожал плечами Найджел. – Всегда на нервах, и… и… идите вы к черту.
– Я думаю, – вставил Фокс, – нам стоит взглянуть на ту бутылочку в шкафчике, о которой говорил мистер Уитли.
– Согласен. Давайте навестим гнездышко мистера Гарнетта. Кстати, где он сам? Все еще в ризнице?
Словно в ответ на его вопрос, дверь в ризницу отворилась, и в зале появился мистер Гарнетт. Он уже переоделся и теперь был облачен в какое-то длинное одеяние из плотной темно-зеленой ткани. Сопровождавший его констебль в штатском остановился в дверях, глядя на священника с брезгливым недоумением.
– А, инспектор! – весело воскликнул отец Гарнетт. – По-прежнему на своем посту? Трудитесь в поте лица?
– Примите мои извинения, – сказал Аллейн. – Не было необходимости заставлять вас ждать. Вы могли сразу вернуться в свои комнаты.
– А что, я задержался? Видите ли, я занимался медитацией и достиг третьего уровня экстаза, где времени не существует.
– Рад за вас.
Из комнаты отца Гарнетта появился Бэйли и подошел к инспектору.
– Там мисс Уэйд, сэр, – доложил он, – она вроде как отключилась. Думаю, заснула.
Аллейн посмотрел на Фокса, а Фокс на Аллейна.
– Боже правый! – воскликнул инспектор Фокс.
– И все его ангелы! – подхватил инспектор Аллейн. – Наверное, я и сам впал в экстаз. Совсем о ней забыл. Простите, ради бога! Приведите сюда даму, Бэйли.
– Слушаюсь, сэр.
Глава 9
Мисс Уэйд
Отец Гарнетт стоял с таким видом, словно предпочел бы остаться, но его твердо выпроводили из зала. Он встретился с мисс Уэйд на ступеньках алтаря.
– О, бедная душа! – сочувственно произнес отец Гарнетт. – Утомлена? Пала духом?
Мисс Уэйд перевела взгляд с Бэйли на священника.
– Отче, – прошептала она. – Они ничего не заподозрили… Они…
– Мужайтесь, леди! – быстро и громко перебил ее отец Гарнетт. – Мужайтесь! Мы все в надежных руках. Я буду за вас молиться.
Он прошел мимо нее и под присмотром Бэйли направился к себе. Мисс Уэйд проводила его взглядом и снова повернулась к лесенке. Она подслеповато прищурилась в зал. Аллейн подошел к ней.
– Простите, ради бога, что заставил так долго ждать.
Мисс Уэйд с сомнением окинула его взглядом.
– Уверена, вы выполняли свой долг, офицер, – ответила она.
– Вы очень любезны, мадам. Не хотите присесть?
– Благодарю вас.
Она присела на краешек стула и выпрямила спину.
– Мне нужно задать вам несколько вопросов, – продолжал Аллейн. – Это входит в мои обязанности.
– Да?
– Да. Я постараюсь побыстрее все закончить.
– Спасибо. Поскорей бы домой, – протянула она жалобно. – Боюсь, что я забыла выключить утюг, и меня это очень беспокоит. Помню, я твердо сказала себе: «Ты ни в коем случае не забудешь это сделать», – но…
Мисс Уэйд вдруг умолкла и задумчиво уставилась в пространство.
– Кажется, я вспомнила, – промолвила она наконец. – Я его выключила. Итак, начнем? Вы сказали…
– Что хочу задать вам насколько вопросов.
– Верно. Буду рада чем-нибудь помочь. Я плохо знакома с полицейскими методами, хотя мой дражайший брат работал в кейптаунской полиции во время англо-бурской войны. Жизнь у него была несладкая, и он так и не смог вылечить желудок.
Аллейн нагнулся и подтянул шнурки на ботинке.
– Вот о чем я хотел спросить, – заговорил он, снова выпрямившись. – Во-первых, не заметили ли вы какой-нибудь странный запах, когда получили чашу от месье де Равиньи?
– Дайте подумать. Запах? Ах да, – торжественно воскликнула мисс Уэйд. – Конечно. Разумеется. А как же.
– Можете его описать?
– Перец.
– Перец? – переспросил Аллейн.
– Да. И лук. Видите ли, Клод, этот молодой человек, готовивший чашу, наклонился надо мной, и запах сразу ударил мне в нос. Я и раньше его замечала и даже хотела пожаловаться отцу Гарнетту. Юноша явно злоупотребляет приправами, а это не совсем благочестиво.
– Конечно, – быстро согласился Аллейн. – Мисс Уэйд, вы говорили, что до этого вечера мисс Куэйн была не слишком счастливой и не особо популярной. Не могли бы рассказать о ней побольше? Почему она была непопулярна?
– Когда я это говорила, вас там не было, офицер. Я в этом уверена, потому что мы все находились внутри и ждали… Нет. Я говорю неправду – все было не так. Это случилось еще до того, как вы пришли, и до того, как тот молодой человек позвонил по телефону и… – Мисс Уэйд снова умолкла и несколько секунд смотрела на инспектора. – И отец Гарнетт мне сказал: «Я прошу вас не говорить об этом с полицией». Поэтому я уверена, что вас там не было. Откуда вы узнали?
– Мистер Басгейт запомнил ваши слова и передал мне. Так почему мисс Куэйн была несчастна?
– Потому что она была непопулярна, – торжественно ответила мисс Уэйд.
– А почему она была непопулярна?
– Бедняжка! Боюсь, тут замешана ревность. Да, именно так, хотя мне не стоило об этом говорить. Кажется, отец Гарнетт предупреждал…
– Но вы же хотите помочь следствию, не так ли?
– О да. Конечно. По крайней мере… Простите, а вы можете мне сказать – бедную Кару убили?
– Видимо, да. Все указывает на это.
– Значит, если я скажу, что ее кто-то ревновал, вы начнете его подозревать, строить всякие версии, а я против смертной казни.
– Ревность не обязательно приводит к убийству.
– Вот видите! Именно это я и хотела сказать.
– Миссис Кэндур, – задумчиво произнес Аллейн, – говорила мне, что мисс Куэйн была не такой уж красавицей.
– Прискорбно это слышать. Дагмар, надо сдерживать свои эмоции. Только не подумайте, что отец Гарнетт ее как-то поощрял. Бедняжка верила собственным фантазиям. Он слишком чист и благороден, чтобы даже подумать…
– Подумать что, мисс Уэйд?
Мисс Уэйд сжала бледные губы и в замешательстве умолка.
– Продолжайте! – подбодрил ее Аллейн. – Иначе я могу вообразить бог знает что.
– Я не верю этим глупым сплетням! – возопила мисс Уэйд. Ее голос сорвался, тонкие руки задрожали на коленях. – Все это гадость – гадость! Его помыслы чисты, как у святого. Он относился к Каре как к ребенку. Дагмар на него клевещет. Все знают, что Кара была импульсивна и чувствительна… И щедра, очень щедра. Богатым людям часто завидуют.
Аллейн немного помолчал.
– Скажите, – заговорил он наконец, – во время ритуала с чашей ваши глаза были закрыты?
– Да. Все участники ждут с закрытыми глазами, не считая тех моментов, когда мы наливаем вино. Тогда мы их открываем.
– Значит, вы не видели, как другие посвященные держали чашу?
– Разумеется, нет, – неуверенно ответила мисс Уэйд. Она покраснела и прикусила губу.
– Но в тот момент, – мягко наседал Аллейн, – когда вы брали чашу у месье де Равиньи…
– О, тогда, конечно, я смотрела, – признала она.
– А когда передавали ее мистеру Принглу?
– Ну, и тогда тоже. С мистером Принглом вообще надо быть осторожным – у него так дрожат руки. Он курит слишком много сигарет. Я ему уже говорила. Так и сказала: «Мистер Прингл, никотин погубит ваше здоровье». Мой дорогой брат тоже заядлый курильщик, так что я знаю, что это такое.
– Надеюсь, мистер Прингл не пролил вино?
– Не пролил, но это была скорее удача, чем его заслуга. Он взял чашу снизу одной рукой, она тут же задрожала – я бы даже сказала «заплясала», – и ему пришлось схватить ее за край другой рукой. Потом он с большим трудом принял сосуд вином – я имею в виду серебряный кувшин – и налил вина в чашу. Неприятное было зрелище. Никакого благолепия.
– Еще бы. А месье де Равиньи?
– О, тут как раз наоборот. Все очень красиво и торжественно, – ответила мисс Уйэд. – Дагмар оставила на краешке несколько капель, поэтому месье де Равиньи вынул чистейший носовой платок и вытер им чашу. Трудно представить себе более изящные манеры. Он вполне мог быть англичанином.
– Наверное, в своей тревоге за мистера Прингла – кстати, вполне понятной и естественной – вы решили проверить…
– Как он передаст чашу Джейни? Да, инспектор, именно так. Джейни, бедняжка, нервничала не меньше меня, потому что, как только мистер Прингл подлил вина, она мгновенно забрала у него чашу. Я сказала «подлил», но это еще вопрос: мне показалось, что он только попытался, но у него ничего не вышло. Мистер Огден, тот, конечно, настоящий джентльмен, – добавила мисс Уэйд одно из своих великолепных non sequiturs[7]. – Он принял чашу обеими рукам и крепко схватил ее за ножку. Звучит так, как будто у него было три руки – забавно, правда?
– А потом он передал ее мистеру Гарнетту.
– Отцу Гарнетту. Да. Конечно, когда отец Гарнетт взял чашу, я подняла на него глаза. Он делает это так красиво, так благообразно. Одна рука держит за ножку, – мисс Уэйд изобразила это своими маленькими ручками, – а другая ложится сверху. Словно благословение.
– Очевидно, вы все смотрели на Избранный сосуд?
– О да. Как только бедная Кара взяла чашу, все взгляды устремились на нее. Она была в экстазе. Чудесное зрелище. Мне казалось, она готова пуститься в пляс.
– В пляс! – воскликнул Аллейн.
– Так же, – торжественно провозгласила мисс Уэйд, – как жрецы плясали перед Камнем Одина. Однажды именно так и случилось. С одной дамой, которая потом достигла последних врат.
– То есть она умерла?
– Да.
– И что стало причиной смерти? – спросил Аллейн.
– Кажется, эпилепсия, – неуверенно ответила мисс Уэйд.
– Что ж, мисс Уэйд, – промолвил инспектор после паузы, – вы были очень любезны, проявив такое терпение. Весьма вам благодарен. Осталось еще одно.
– Что именно? – спросила мисс Уэйд с бойким видом деловой дамы.
– Вы не против, если вас обыщет наша сотрудница?
– Обыщет! Господи. Я даже не знаю. Сегодня очень холодно, и я не ожидала…
– Вам не придется… э… ничего снимать, – поспешил успокоить ее Аллейн. – Разве что… – Он в замешательстве взглянул на ее потрепанную горжетку и бурый плащ, под которым просматривалось несколько слоев черных и лиловых кофточек. – Разве что верхнюю одежду.
– У меня нет ни малейшего желания препятствовать полиции в исполнении ее долга, – заверила мисс Уэйд. – Где ваша сотрудница?
– Снаружи, в галерее.
– Но это слишком уж… публично.
– Может быть, предпочтете в ризнице?
– Нет, не думаю. Пусть будет галерея, инспектор.
– Спасибо, мадам.
Из алтарной части появился сержант Бэйли и что-то шепнул инспектору Фоксу. Фокс занял стратегическую позицию за спиной мисс Уэйд, выразительно поднял брови, несколько раз подмигнул, состроил глубокомысленную гримасу и наконец продемонстрировал Аллейну маленький клочок бумаги.
– Что? – спросил Аллейн. – А! Мисс Уэйд, думаю, обыск устраивать ни к чему. Пусть наша сотрудница проверит вашу сумочку и карманы, если они у вас есть. И перчатки. Этого вполне достаточно.
– Замечательно, – кивнула мисс Уэйд. – Большое спасибо. Доброй ночи, офицер.
– Доброй ночи, мадам.
– Скажите, вы не учились в полицейском колледже?
– Нет, мадам.
– Правда? – Она с любопытством прищурила на него глаза. – Но у вас хорошие манеры.
– Вы очень добры.
– Может быть, в Высшей школе? Я всегда чувствую преимущества…
– Мои родители дали мне все преимущества, какие могли, – сухо обронил Аллейн.
– Старший инспектор Аллейн, мэм, – торжественно начал Фокс, – был…
– Фокс, – быстро перебил Аллейн, – не будьте снобом. Вызовите такси для мисс Уэйд.
– О, не стоит, я захватила свои галоши.
– Мои манеры не позволят вам идти пешком.
– В таком случае – у моего деда, кстати, был свой экипаж в Далвиче – большое спасибо.
Глава 10
Бумажка и бутылка
– Итак, братец Фокс, – начал Аллейн, когда его помощник вернулся в зал, – старая дама прошла проверку?
– Миссис Бекин осмотрела ее сумочку и карманы, – ответил Фокс.
– А что это за трофей, которым вы мне махали?
– Бэйли нашел в алтаре. Бумажка лежала прямо на полу. Кто-то вдавил каблуком в ковер. Мы подумали, что может пригодиться.
– Будем надеяться. Дайте взглянуть.
– Это не та бумажка, которую я вам показывал, – объяснил Фокс. – Той я хотел просто намекнуть. А вот «оригинал».
Он протянул маленькую коробку. Найджел подошел поближе. Аллейн открыл коробку и достал крошечный клочок красной бумаги. Она была сильно скомкана и вся покрыта вмятинами и трещинками.
– Хм, – пробормотал Аллейн. – Посмотрим.
Он сходил за своей сумкой и принес небольшие щипцы. Потом подошел с коробкой ближе к лампе, чтобы рассмотреть находку внимательнее. Прихватив бумажку щипцами, инспектор достал ее из коробки и поднес к свету. Он принюхался.
– Ну конечно, – пробормотал Аллейн. – Смотрите: это маленький конверт. Папиросная бумага, сложенная в два слоя. Ей-богу, Фокс, он здорово рисковал. Тут нужна ловкость рук.
Он осторожно коснулся бумажки пальцем.
– Влажная! – воскликнул Аллейн. – Значит, вот как он это сделал.
– Что вы имеете в виду? – спросил Найджел. – Бумага красная. Ее что, вымочили в крови? К чему эти загадки?
– Нет никаких загадок. Слушайте сюда, как сказал бы мистер Огден. Это клочок папиросной бумаги. Ее сложили вдвое и свернули в трубочку. Один конец оставили открытым, а другой перегнули несколько раз, чтобы сделать конверт. Потом ее вымочили… да, думаю, в красных чернилах. Она влажная. И пахнет. Это ключ, черт возьми, это ключ!
– Нужно провести анализы, не так ли, сэр? – спросил Фокс.
– Самой собой. Но заметьте, какая сочная деталь. «Дело папиросной бумаги». «Красный день инспектора Фокса»!
– Позвольте, Аллейн, – не унимался Найджел, – вы хотите сказать, что раз она влажная, ее недавно окунули в красные чернила? Или… Постойте, постойте…
– Вот он, момент истины, – улыбнулся Аллейн.
– Она влажная от вина! – торжествующе воскликнул Найджел.
– Мистер Басгейт, думаю, вы абсолютно правы.
– Перестаньте ерничать!
– Простите. Да, она плавала в красном вине. Бэйли!
– Да, сэр?
– Покажите, где вы ее нашли. И к слову – отлично сработано.
Сержант пребывал в мрачном удовлетворении. Он вернулся к ступенькам алтаря, нагнулся и поднял шестипенсовую монету.
– Я положил ее здесь, чтобы отметить место, – объяснил он.
– И как раз на этом месте лежала чаша. Тут осталась моя меловая метка. Теперь все ясно.
– Вы считаете, что убийца бросил бумажку в чашу? – спросил Найджел.
– Именно так.
– Нарочно?
– Думаю, да. Подумайте сами, Басгейт. Допустим, один из посвященных хранил в этом конверте цианид. Он – или она – держал его где-то при себе. Скажем, в портсигаре или пустом футляре от губной помады. Перед тем как подняться в алтарь, он его вытащил и зажал в руке – например, вот так.
– Нет-нет, – поправил Найджел. Он сложил ладони в молитвенном жесте, как святые на средневековых фресках. – Вот так. Я видел, как они это делали.
– Прекрасно. Открытый конец был зажат между пальцами, а вся бумажка пряталась в руках. Когда он – условно будем считать, что это «он», – взял чашу, конверт незаметно выпал из ладоней и попал в вино. Это не так трудно сделать. Позже можно будет провести эксперимент. Бумажка оказалась в чаше, закрытым концом вверх и открытым вниз. Порошок растворился в вине.
– Но риск был слишком велик, сэр, – возразил Фокс. – А если бы кто-нибудь заметил бумажку на поверхности вина? Или, например, мисс Дженкинс и мистер Огден заявили бы, что видели конвертик, а мистер Прингл и остальные не сказали бы о нем ни слова. Это поставило бы мистера Прингла в неприятное положение. На месте убийцы я подумал бы об этом. Я хочу сказать, что…
– Я вижу, к чему вы клоните, инспектор, – взволнованно перебил Найджел. – Но этот человек мог подумать: если хоть кто-то заикнется о бумажке, я тоже о ней скажу. И все подозрения падут на того, кто стоял раньше меня.
– Хм, – с сомнением протянул Фокс.
– Вряд ли они могли ее заметить, – пробормотал Аллейн. – Басгейт, вы говорили, что во время церемонии алтарь освещался только факелом?
– Да.
– Вот видите. Сейчас он почти угас, но, когда пламя горело в полную силу, подставка факела отбрасывала тень как раз на то место, где находились посвященные.
– Пожалуй, – согласился Найджел. – Я тогда подумал, что их окружает море мрака.
– К тому же они стояли, склонив головы над чашей, и сами отбрасывали тень. Но в одном вы правы, Фокс: он действительно сильно рисковал. Если только…
Аллейн вдруг замолчал, уставившись на своего коллегу, а потом без всякой видимой причины состроил жуткую гримасу Найджелу.
– В чем дело? – подозрительно воззрился на него Найджел.
– Все это только домыслы, – решительно ответил Аллейн. – Когда в лаборатории найдут следы цианида, тогда и будем говорить.
– Но я не понимаю, зачем ему понадобилось бросать бумагу в чашу, – развел руками Найджел. – Возможно, это произошло случайно.
– Не уверен, мистер Басгейт, – отозвался Фокс со своей обычной флегматичностью. – В этом есть определенный смысл. Никаких отпечатков пальцев. Никаких следов, если кто-то вздумает его обыскивать.
– Точно, – вдруг вмешался Бэйли. – И он специально сделал так, чтобы чаша выпала из рук леди. Он рассчитывал, что конверт выпадет и он втопчет ее в ковер.
– А если бы она прилипла к стенке? – предположил Фокс.
– И что из этого, – с воинственным видом возразил Бэйли. – Кто помешал бы ему вытащить ее оттуда, пока все смотрели, как леди голосила и выкидывала свои коленца?
– Или приклеилась бы к ее губам, – монотонно продолжал Фокс.
– Еще скажите – если бы она ее проглотила! Вы меня утомили, мистер Фокс. Она не приклеилась и не прилипла: она плавала в вине! Разве не так?
– Хм, – снова протянул Фокс.
– При чем тут «хм»? Я ведь прав, сэр, разве нет? – обратился сержант к Аллейну.
– Домыслы, – повторил Аллейн. – Домыслы и догадки.
– Вы сами начали, – подколол его Найджел.
– Верно. И это награда за то, что я размышлял вслух? Хватит, Фокс. Уже чертовски поздно. Закончим споры. Мы узнаем гораздо больше, когда появятся результаты анализов.
Фокс взял у него коробочку, закрыл и положил в сумку.
– Что дальше, сэр? – спросил он.
– Бутылка мистера Гарнетта. Где мистер Гарнетт?
– В своих комнатах. С ним доктор Кертис и один из наших людей.
– Как вы думаете, он уже успел их обратить? Давайте присоединимся к их тесному кружку. Бэйли, можете заняться ризницей.
Фокс, Аллейн и Найджел отправились в покои отца Гарнетта, оставив Бэйли и его помощников прочесывать оставшуюся часть храма.
Отец Гарнетт сидел за своим столом, заставленным многочисленными objets de piete[8] и очень похожим на алтарь. Доктор Кертис пристроился рядом. Констебль с бесстрастным лицом высился за седалищем священника, как гигантский противовес своим соседям. Отец Гарнетт восседал с бледным и горделивым видом; доктор Кертис, вялый и уставший, с трудом подавлял зевки; констебль тоже был бледен, но не столько от усталости, сколько от природы.
– А, мистер Гарнетт! – весело воскликнул Аллейн. – Вот и мы. Представляю, как вам хочется спать.
– Нет-нет, – ответил священник. – Все в порядке.
– Мы вас надолго не задержим. Не будете возражать, если мы осмотрим ваши комнаты? Это необходимая процедура.
– Осмотрите комнаты! Господи, инспектор, неужели это так необходимо? Честно говоря, я…
Отец Гарнетт замолчал и издал неопределенный звук, выражавший одновременно благожелательность и недовольство.
– Вы против? – быстро спросил Аллейн. – В таком случае мне придется оставить здесь своих людей. Очень жаль.
– Но… Я не понимаю…
– Видите ли, в настоящий момент мы практически уверены, что речь идет об убийстве. А это значит, что мы обязаны выполнить некоторые действия. В том числе – произвести обыск. Конечно, если вы возражаете…