Стрекоза для покойника Каури Лесса

– Мы, скорее всего, не вернемся, – буднично поправил Яр.

Лука распрямилась – покрасневшая от гнева, встрепанная.

– Что ж… Но я еду с тобой!

В выражении его глаз на долю секунды промелькнула смешливая нежность.

– Сычик… – пробормотал он, развернулся и вышел из комнаты.

Лука поспешила за ним. Пусть хоть горшком называет, но одного она его не отпустит!

Садясь в машину, она обернулась – еще раз посмотреть на дом Эммы Висенте. Дом, в котором для нее началась цепь событий, кажется, ведущая к финалу. С надгробным камнем.

Она не заметила, как в последний момент в салон автомобиля проскользнуло бежево-черное длинное тело.

«Кошка – это вещество, которое может быть в твердом, жидком и газообразном состоянии…»

Яр остановил машину у здания Управления, обернувшись, посмотрел на сестру и мрачного Хотькова. Тот всю дорогу возмущался, ругался и обижался, что его не берут с собой, но в конце концов смирился, понимая: Алусю одну оставлять нельзя.

– Сестренка, – негромко попросил Гаранин, – держись. Держись, слышишь! Ты мне нужна…

Девочка молча взглянула на него. Глаза у нее за прошедшие сутки, кажется, стали еще больше и наполнились совсем неземным светом. Потусторонним. То же сияние видела Лука в глазах убитой Юли Всеславской.

– Ты мне тоже нужен, – наконец проговорила она и перевела взгляд на Луку, – вы оба! Поэтому – возвращайтесь!

– Выходите, – глухо приказал ведьмак, отворачиваясь.

Его пальцы, лежащие на руле, побелели.

Хлопнула дверь машины – это вышел Димыч, помог выбраться Алусе, держа под мышкой кислородную подушку.

Гаранин вдавил газ в пол. Истерично взвизгнув, BMW сорвался с места и понесся прочь по почти пустой улице. Обернувшись, Лука смотрела на две удаляющиеся фигуры, и одна казалась ей призрачной. Она пожалела, что не поцеловала девчонку на прощание, потому что не знала, увидит ли еще ее. Вспомнила, как волочились за Вольдемаром оборванные лучи привязанности к хозяину, и думала, что такие же, верно, навсегда связали ее с Алусей Бабошкиной и Димычем.

– Родная, выбрось дурные мысли из головы, – вдруг сказал Яр. – Отправляясь на охоту, не нужно думать о плохом!

– Ты так всегда поступаешь? – спросила она.

– Примета такая у ведьмаков, – пожал плечами Гаранин. – Я – ведьмак и в приметы верю. В тот раз, в Брянске, подумал, что операция, деньги на которую собирался заработать, завалив альгуля, может кончиться плохо… Видела, что получилось?

– Видела… – пробормотала Лука.

Привалилась к его плечу, закрыла глаза. Плечо было крепкое, как ствол дерева, надежное, горячее… Сидеть бы так и дремать, а машина пусть мчит по ночной трассе куда-нибудь… к реке, например, или в лес. А там – палатка, костер, небо над головой… Его объятия, руки, губы, хриплое дыхание и сорвавшиеся ласковые слова…

– Яр, – она выпрямилась и посмотрела на него, – ты знаешь, давно хочу тебе сказать…

– Что? – Он буднично смотрел на дорогу, словно они и правда ехали в отпуск.

– Я люблю тебя!

Сказала – и выдохнула. Оказывается, и не так страшно!

Гаранин головы не повернул, но его губы тронула улыбка:

– Прямо вот так, сразу? Как в омут?

– Ага, – нервно хихикнула Лука, – как в омут. А ты теперь делай с этим что хочешь!

Он повел на нее глазом, словно своенравный конь.

– Я что-нибудь придумаю…

Внутреннее напряжение не давало дремать: девушка бесцельно смотрела в окно, иногда ощущая горячую ладонь Гаранина на своем колене. И это было хорошо и остро, и последние минуты горчили так, что хотелось плакать, но она держалась, честно стараясь думать о хорошем. Перед глазами стояла та фотка, где гуляли Марина Доманина и Макс Бабошкин. Лука представляла, будто они живы и счастливы, а между ними, держа их за руки, идет Алуся в цветастом сарафане, похожая на эльфа. Эльфа, нарисованного красками жизни.

– Долго нам еще? – спустя час пути спросила она.

Мерцающие на приборной панели часы показывали без двадцати двенадцать.

– На месте будем вовремя, – ответил Яр и вдруг ударил по тормозам.

Раздались громкие хлопки, машина осела на передние колеса, накренилась, подпрыгнула и принялась куда-то заваливаться. А потом пол и потолок поменялись местами, сработали подушки безопасности, и ткань, заполненная воздухом, полностью перекрыла видимость. От ее удара Лука потеряла ориентацию, а когда пришла в себя, автомобиль лежал на крыше, дверь со стороны водителя была открыта, и Гаранина в машине не было. Зато с ее стороны, за стеклом, затаились, будто выжидали, черные кожаные кроссовки.

Щелкнул замок, грубая рука ухватила Луку за шиворот и выволокла наружу.

Щурясь от боли, она с изумлением разглядывала того, кто ее вытащил.

– Ну, здравствуйте, гражданочка, – весело поздоровался тот, – добро пожаловать в нашу комнату страха!

– Вы? – прошептала Лука.

В ту же минуту электрический разряд прошил девушку, заставив потерять сознание.

– Так-то вернее, – пробормотал мужчина, закидывая ее на плечо, – с вами, ведьмами, ухо востро нужно держать! Те еще сучки…

Она очнулась от того, что кто-то ее обшаривал. Лапал совершенно наглым и бесцеремонным образом. Дернулась, попыталась сопротивляться и… получила короткий и внятный удар по щеке.

– Тихо сиди, сука, – раздался знакомый голос.

Бьющий прямо в глаза свет заслонила мощная фигура.

– Шеф, нет у нее ничего! Как и у остальных!

– Неужели я ошибся? – ответил чей-то негромкий задумчивый голос. – Неужели стрекоза все-таки у той девочки… как ее?

– Ольга Всеславская, – услужливо подсказал громила.

– У Оленьки, да… Ладно, отправь эту к остальным.

Луку вздернули на ноги, как тряпичную куклу. Слепящий свет мешал разглядеть помещение, в котором она оказалась, но по ощущениям тут было холодно, сыро и не доносились сторонние звуки. Как в склепе. Плохой знак.

– Иди вперед, – подтолкнул ее конвоир, – головой не крути.

Лязгнула металлическая дверь. Бетонное жерло коридора уводило вниз, в темноту. Она привалилась к стене, ничего не видя после яркого света, прикрыла веки – дать глазам привыкнуть. И тут же получила толчок в спину.

– Иди, я сказал, не задерживайся.

Темнота под веками от ярости стала кроваво-красной. Резко развернувшись, Лука грудь в грудь уперлась в… Костю Медведева. И только сейчас поняла, что пытался сообщить ей в больнице Саня, шепча: «Под нож… ляжет…» Видимо, защищаясь от нападающего, целитель прикоснулся к нему и диагностировал скорый приступ аппендицита.

– Что здесь происходит? – звенящим голосом спросила Лука.

Медведев белозубо улыбнулся, только глаза не улыбались. Куда делся вежливый, немного смущенный охранник Эммы Висенте? На Луку смотрел человек, который мог раздавить ее, как букашку, двумя пальцами, и более того – сделал бы это с удовольствием!

– Скоро узнаешь, – усмехнулся он. – Все узнают. А сейчас топай и не балуй мне… – Луке в живот уперся электрошокер. – Почую, что колдуешь, придется несладко!

Скоро бетонные стены сменились камнем, под ногами захлюпала вода.

Странное дело, но страшно за себя Луке не было – за Яра волновалась до боли в сердце, да. Однако попытка спросить, где он и что с ним, привела лишь к еще одному болезненному прикосновению шокера.

Очередной поворот вывел в подземную пещеру, слабо освещенную подвешенной на треноге туристской лампой. В середине пещеры пол проваливался, образуя трещину, полную затаившейся темноты. Вот в нее Костя Медведев и скинул спутницу легким толчком в спину. Лука даже не успела крикнуть, а опоры под ногами уже не оказалось, воздух ударил по лицу, и на мгновение она ощутила полет… Доля секунды, в которую вопреки романам и фильмам никак не укладывались воспоминания о прожитой жизни. Она и испугаться не успела, как оказалась в крепких и таких знакомых объятиях.

– Тише, тише, – прошептал Яр, – это я…

– Знаю, что ты, – Лука ощупывала его лицо почти вслепую, различая лишь бешеный блеск звериных зрачков – темнота ведьмаку помехой не была, – с тобой все в порядке?

Его пальцы тронули ее распухшую после удара щеку. Гаранин со свистом втянул воздух через сжатые зубы.

– Спокойнее, – произнес кто-то.

Лука замерла, как зверек, обнаруживший хищника совсем рядом с собой. Ибо голос принадлежал… Борису Сергеевичу.

Младший Гаранин медленно выдохнул.

– А… – растерянно сказала Лука, – вы что здесь делаете?

– То же, что и остальные. – В голосе Бориса звучала явная усмешка.

Тонкие руки обвились вокруг Луки, знакомый горьковатый запах духов окутал ее, и голос Муни произнес:

– Мы все здесь… И я, и Вит… И Ангелина…

– Кто? – удивилась Лука, обнимая подругу.

Живая! Слава богу!

– Я – Ангелина, рада знакомству! – Голосок из темноты звучал приятно, если бы не был таким… усталым.

– А я – Лука, – сказала Лука.

– Пойдем сядем, – потянула ее за собой Муня, – вот здесь, у стены, камней нет.

У стены действительно было ровно. А еще пахло чем-то странным, с металлическими нотками. Тяжелым, дурманящим.

Яр усадил Луку рядом с Муней и распрямился.

– Отец, кровь останавливается?

– Нет, – коротко ответил тот.

И тут Лука поняла, что это за запах витает в расщелине! Горячий поток энергии толкнулся в руки. Рядом находился человек, нуждающийся в помощи. Человек, которому не было на роду написано умереть в какой-то дыре от проникающего ранения в живот…

Она и сама удивилась, осознав это. А спустя мгновение темнота стала прозрачной: не чернила – легкая синева. И Лука увидела себя со стороны – себя и лежащего рядом, у той же стены, Бориса с наспех сделанной из футболки повязкой, насквозь пропитавшейся кровью. Дальше сидели Муня и Вит. Ребята были бледны и измучены. Но если Муня пользовалась периферическим зрением, чтобы наблюдать за происходящим в расщелине, то Вит просто смотрел перед собой огромными зрачками. Для него темнота была преградой, кроме которой существовала еще одна – ребята не касались друг друга, будто разделенные невидимой гранью. Если Луку что и удивило больше присутствия здесь Гаранина-старшего, так именно это.

В дальнем конце расщелины лежала на полу, свернувшись клубком, девушка с грязными спутанными волосами, когда-то бывшими белокурыми. Лицо изможденное, глаза закрыты. При первом же взгляде на нее Лука ощутила знакомую тревогу – предтечу «несправедливости бытия», как говорила в призрачном сне Альберран. Ангелина дошла до такого состояния, когда ни холод, ни голод, ни неудобства не тревожат и хочется лишь одного – заснуть и не проснуться. И силы если и остаются, так только лишь на то, чтобы… сделать шаг с моста, как та девушка в ботильонах, или сунуть голову в петлю. Подобное состояние можно было выразить всего двумя словами: «Не жилец». Ей помощь требовалась не меньшая, чем Борису Сергеевичу!

На мгновение Лука растерялась. Что делать? Как помочь друзьям и любимому? Как спасти людей и выбраться из этого страшного места, в котором стены источают чужую боль и отчаяние? И вдруг вспомнила женщину, привидевшуюся ей на крыльце дома на болотах.

Марину Доманину.

Жизнь не была к ней ласкова, но она делала что могла, не жалуясь. И возможность выжить отдала ради того, чтобы продлить Алусино время. А сейчас она, Лука, должна делать, что нужно. Позабыть о страхе. Позабыть о боли. Позабыть о себе. Ради остальных.

…Словно чья-то теплая ладонь провела по волосам…

Она переползла к Гаранину-старшему и встала на колени. Тот удивленно посмотрел на нее, поинтересовался:

– И что ты собралась со мной делать?

Насмешки в его голосе не было, лишь констатация факта.

Лука осторожно положила ладони на напитавшуюся кровью повязку. Господи, сколько крови он уже потерял! И как жив-то до сих пор?

– Как вы здесь оказались, Борис Сергеевич? – спросила она, лишь бы отвлечь его внимание от своей персоны.

Ей нужно было сосредоточиться, чтобы вспомнить уроки Альберран, а холодный пристальный взгляд ведьмака смущал, не давая этого сделать.

– Японцы говорят: «Обезьяна тоже падает с дерева», – помолчав, заговорил Гаранин-старший. – Когда ты приезжала в дом Эммы – выходила курить, помнишь?

Лука кивнула.

– Костя принес тебе зажигалку с аббревиатурой. Я тогда удивился, зачем она ему – он же не курит? Спросил его об этом, когда он шел обратно, а он вдруг замялся, начал нести околесицу. Меня это напрягло. Во-первых, я точно знал, откуда эта зажигалка! Незадолго до смерти Эммы он сопровождал в аэропорт, а потом встречал одного человека, отправлявшегося на конференцию, аббревиатура которой и была написана на боку зажигалки.

Лука вспомнила лежащую у нее в ладони тяжеленькую черную зажигалку с золотыми буквами ВАПС.

– ВАПС-2, – словно подслушав ее мысли, произнес Борис, – Вторая Всемирная ассамблея по проблемам старения. Во-вторых, зачем нести чушь, если можно сказать, что клиент забыл зажигалку в машине или подарил на память? Но, видимо, я застал его этим вопросом врасплох, и он не сумел сразу придумать логичный ответ. Я сделал вид, что поверил, однако решил приглядеться. Проверил записи камер в коридоре, ведущем в спальню, за несколько последних месяцев. И увидел… кошачий хвост!

– Кошачий хвост? – изумилась из темноты Муня.

Все, кроме неподвижно лежащей Ангелины, внимательно прислушивались к разговору.

– Да, – спокойно улыбнулся Борис Сергеевич. Словно это не он на холодном полу истекал кровью, ежеминутно теряя силы.

– Хвост Морока – кота Эммы. Сначала один хвост, мелькнувший в кадре, а спустя пару кадров – его же, снова мелькнувшего в кадре.

– Кто-то подделал данные? – догадалась Муня.

– Именно. Скорее всего, в тот день под половицу в спальне и поместили прах с вытьянкой. Прямых доказательств против Кости не было, скомпоновать кадры, удалив ненужные и заменив их предыдущими, мог любой из охранников, имевших доступ в серверную, но совпадение насторожило меня еще больше. Во всяком случае, теперь я точно знал, что покушение готовил кто-то из Службы безопасности. Я проверил счета Медведева и обнаружил поступление на них сумм, значительно превышающих зарплату сотрудника нашего охранного агентства. Тогда я установил маячок на его машину и прослушку на телефон. Какое-то время ничего не происходило. Однако неделю назад ему пришла эсэмэска с адресом ночного клуба, и он сорвался из дома поздно вечером. Результат лежит вон там… – Гаранин кивнул туда, где застыла, будто неживая, девушка, когда-то бывшая белокурой. – Я приехал на сигнал маячка – хотел убедиться окончательно в том, что Медведев виновен в похищении девушек. Но не учел присутствия лича. Редкая нечисть в наше время – мало кто помнит, как ее вызывать!..

И в этом момент, несмотря на удивление и интерес к рассказу, Луку «накрыло». Горячая волна затопила сознание, вымывая лишние мысли и эмоции. У нее было дело, которое нужно было закончить – остановить кровотечение. «Чувствуй плоть!» – приказывала Альберран, когда она пыталась лечить брата. Сейчас Лука не просто чувствовала плоть – видела, как наяву, каким образом был нанесен удар, разрезаны внутренние ткани и повреждены крупные сосуды, куда и с какой силой направить целительную энергию, чтобы не просто срастить их, но подтолкнуть внутренние силы организма ведьмака к ускоренному восстановлению.

Когда она вынырнула из состояния сосредоточения, больше похожего на обморок, в тишине раздавался слабый голос Ангелины. Звучал, как колокольчик.

– Он мне сразу понравился – красивый, стильный, интеллигентный… Я думала, он к Вике подойдет – она такая… яркая. А он сразу ко мне. Слово за слово, я с ним пошла танцевать, потом пили коктейли, смеялись. Ему было все про меня интересно – где учусь, с кем живу, чем интересуюсь. А потом… – в ее голосе впервые промелькнули эмоции, – я словно с ума сошла… Так захотела быть с ним! А он мне и говорит: «Ты такая страстная, прямо огонь! И ты мне дико нравишься, но прости, у меня девушка есть, я ей не изменяю!» Я расплакалась. Больно было… Никогда так парня не хотела! А он и говорит – ты не расстраивайся, хочешь, я тебя прямо сейчас с другом познакомлю, классный чувак и свободен! Проведете время вместе, не понравится – разбежитесь, всего-то делов! Ну я, дура, и согласилась. Он меня из клуба вывел и с рук на руки передал этому… Косте. И ушел. Костя сначала нормальным был, пока вел меня к машине, шутил, смеялся. А когда я в машину села, вдруг сказал: «Все вы женщины – шлюхи!» И шокером… Я сознание потеряла, а когда очнулась, в подвале… он… он…

Ангелина не договорила, заплакала. Лука видела, что глаза ее сухи. Плач, больше похожий на скулеж потерявшегося щенка, был страшен. Она на четвереньках подползла к девушке и обняла ее, гладя по голове, как маленькую.

– Ничего не напоминает? – В голосе Яра звучала ненависть. – Лука, помнишь, как Найджел опоил тебя приворотным зельем?

– Найджел? – изумилась Лука. – Так это она про него: красивый, стильный, интеллигентный?

– Он может, когда захочет, – подал голос Вит. – Лицедей еще тот! Только зачем это все?

Худенькое тело Ангелины пока было живо, а вот с ее душой дела обстояли куда хуже. В сознании Луки наложились ощущения, полученные, когда она видела ту девушку в ботильонах, и то, что чувствовала сейчас. Неправильность происходящего, которую не передать словами. Отсутствие в обеих девушках чего-то важного, того, что делало их живыми, настоящими… Сломанные души!

«…Ходят слухи, что, потеряв от него голову, они соглашаются участвовать в каких-то его обрядах, а после меняются…»

«С ним она, правда, тоже долго не пробыла, спустя пару месяцев уже видел их врозь, смотрели друг на друга как чужие. Вот только с тех пор она изменилась. Я, когда с ней пообщался, даже опешил. Надька вроде и Надька… Ан нет. Не смогу тебе объяснить, в чем дело. Будто свет в ней выключили. Улыбается, смеется, как и прежде, заразительно, а глаза пустые, аж страшно».

«Скоро узнаешь! Все узнают».

Изломанное тело куклой на железнодорожных путях…

Галька, пропитавшаяся багровым…

Картинка сложилась. Луке до сих пор не было понятно, при чем здесь брошь-стрекоза Эммы Висенте, но то, что происходило с девушками, имеющими или, как Ангелина, не имеющими магического Дара, стало ясно, словно в темной комнате включили яркий свет. Тот, кто стоял за фарсом со знакомствами Найджела и последующим опаиванием жертв любовным зельем, использовал их в каких-то ритуалах, во время которых изымалась часть их душ. И если девушки, владеющие Даром, просто становились равнодушными: к чужому горю, к несправедливости, к проблемам других людей, то обычные – теряли интерес к жизни, превращавшейся в невыносимую обузу, от которой можно было избавиться только одним путем. Покончив с собой.

– Все будет хорошо, – прошептала Лука. – Ну-ка, вставай с камня. Муня, помоги мне. Она заледенела вся, ее бы согреть!

– Давай ее сюда, – неожиданно прозвучал голос старшего Гаранина, – у нас температура тела выше обычной. Яр, сядь с другой стороны от нее.

Гаранин-старший выглядел не таким бледным и теперь полусидел, привалившись к стене. Содранные кровавые тряпки валялись рядом. Колотая рана на животе на глазах затягивалась, покрываясь тонкой синюшней кожицей.

Гаранин-младший отца послушался. Головка Ангелина бессильно склонилась на его плечо, и Лука почувствовала укол ревности. Даже самой смешно стало. Среди камня и темноты, среди запахов крови и смерти – смешно. Надо же так втюриться!

Неожиданно свет вверху заметался, словно в пещеру влетела стая летучих мышей. Но спустя мгновение оказалось, что это не стая, а всего лишь человек, остановившийся на краю расщелины. Широкие полы его пальто действительно походили на крылья – черные крылья. Он зябко кутался в них, пряча в рукавах покрытые старческими пятнами руки. Лука воочию увидела эти руки с бледной, будто присыпанной мукой кожей, в коричневых отметинах возраста. Но, как ни старалась, лица вошедшего разглядеть не могла – вместо него клубился туман, свиваясь в воронку, словно на месте головы была у человека черная дыра, засасывающая время и пространство. Зато она прекрасно разглядела тех, кто стоял за ним. Костю Медведева за правым его плечом, держащего в руке мощный автомобильный фонарь, и… висящую в воздухе тень из обрывков с красными угольями глаз – за левым.

– Мои дорогие гости, – прозвучал голос, который она уже слышала в подвале, в то время как луч фонаря принялся выхватывать лица пленников одно за другим, – я рад собрать вас всех у себя. Надеюсь, вы устроились с комфортом и уже успели познакомиться с Ангелиночкой и переговорить друг с другом. И хотя вы с ней оказались здесь по разным причинам – финал вас ждет одинаковый: потеря памяти и жизненных сил… Эх, молодость, молодость! Кровь кипит, страсти рвут на части, сила распирает… Кто бы ценил эти моменты в бытность свою? Никто не ценит! Вспоминаешь об этом тогда, когда спустить ногу с кровати или найти очки становится проблемой! Я не сделаю с вами ничего противозаконного, дорогие мои, ибо в законах изъятие души не прописано! Вы выйдете отсюда на своих ногах, кроме ведьмаков, разумеется, ведь на них заклинания и зелья, вводящие в амнезию, не действуют. Так что им придется остаться здесь навсегда, хе-хе… Остальные, живые и относительно здоровые, покинут мой гостеприимный дом, но только при одном условии…

Говоривший сделал эффектную паузу. Посмотрев на Муню, Лука поняла, что подруга близка к обмороку от ужаса. Вит тоже был бледен – видимо, оба прекрасно представляли себе, что это такое – «изъятие души» – и к чему оно может привести. Вспомнилось, как при первом знакомстве ребята уговаривали ее держаться подальше от Найджела, прости господи, Паршонкова.

– Ну вы уж озвучьте, наконец, – прозвучал спокойный, с легкой насмешкой голос Гаранина-старшего, – не томите!

– Для вас, дорогой Борис Сергеевич, это не станет откровением, – тут же ответил незнакомец. – И для кого-то из моих гостей – тоже! Мне нужна брошь Эммы Висенте – стрекоза с глазами из наборных драгоценных камней. Девяносто девять процентов, что она у одного из вас! Даю вам на размышление два часа. Если вы отдаете мне брошь – отделаетесь только потерей памяти. Если нет… мы все порешаем в другом ключе!

В памяти Луки всплыло, как однажды вырвалось у Найджела это «порешаем». Тогда царапнуло слово – уж очень не вязалось с лощеным образом Паршонкова. А сейчас все встало на свои места. Серия самоубийств, растянувшаяся на годы, о которой говорил капитан Арефьев, рассказы Яра и Ангелины, «приворотное зелье», при помощи которого Найджел кружил девушкам головы, а затем, обеспечивая себе алиби, передавал «паромщику» Косте Медведеву.

Лич за плечом хозяина нетерпеливо шевельнулся. Лука ощутила его жажду. Нежить алкала человеческой крови – горячей, пахучей, напоминающей о биении жизни…

– Эмма никогда не отдала бы вам стрекозу, поэтому вы убили ее, да? – громко спросила она.

Луч фонаря метнулся к ней, и темнота на месте лица незнакомца с интересом шевельнулась в ее сторону, вытянулась свиным рыльцем… Луке стало жутко.

– Подобные вещи, девочка, никто в здравом уме и доброй памяти не отдаст сам! Их можно только отнять…

– И остальных вы убивали по той же причине? Искали брошь? Но зачем столько смертей, если вы сами только что сказали, что можете вызвать потерю памяти? Зачем?!

– С Эммой этот номер не прошел бы, – равнодушно пожал плечами незнакомец, – а остальные… Видите ли, моим помощникам, как одному, так и второму, нужно охотиться. Но если для лича это необходимость, то для Кости – развлечение, которое поддерживает его в отличной форме. Мальчик любит убивать.

– Ведьмаки испокон веков спасали людей от монстров, – бросил Яр, по его голосу было слышно, что он в бешенстве. – А этот – охотился на людей! Так кто из ваших пособников большая нежить – лич, который не может не убивать, или ведьмак – противоестественно изменивший саму свою суть?

Медведев, угрожающе качнувшись вперед и направив на него свет, прошипел:

– Гаранин, ты труп!

Хозяин успокаивающе положил руку ему на плечо.

– Тихо, тихо… По большому счету противоестественно все, порожденное не природой! Но я удовлетворю твою просьбу, Костя. Убьешь его сам.

Он наклонился вперед, заглядывая в расщелину – лица не разглядишь из-за бьющего света фонаря.

– Дорогие мои, время пошло!

Развернулся и исчез. Лишь взметнулись полы одеяния, словно черные крылья. Шаги утихли. После яркого света темнота показалась еще более густой, удушающей, сомкнулась, желая раздавить пленников, запертых под землей.

Муня всхлипнула. Вит выпростал руку, прижал ее к себе, и она уткнулась в него лбом – как в друга.

– За два часа я не восстановлюсь до конца, – подал голос Гаранин-старший, – а вам надо выбираться.

– Мы никуда без вас не пойдем! – твердо сказал Алейник. – Выбираться надо всем вместе.

А Яр вдруг внимательно взглянул на Луку и спросил:

– Куда ты дела стрекозу?

Она не поверила своим ушам. Медленно развернулась, шагнула к нему, как споткнулась. Ведьмак выжидающе смотрел на нее, и неживым пятном белело на его плече безразличное лицо Ангелины.

– Что ты сказал?

– Перестань, – мягко попросил он, – я точно знаю – она у тебя!

Гаранин-старший шевельнулся, с интересом взглянув на сына. Муня и Вит слушали с выражением величайшего изумления на лицах.

Горло перехватило удушьем.

– По… почему ты так думаешь? – заикаясь, спросила Лука.

Яр осторожно передвинул Ангелину к отцу, поднялся. Подойдя к Луке, взял ее за руки.

– Потому что украл ее я, – коротко вздохнув, признался он.

– Яр?! – пророкотал Гаранин-старший, пытаясь подняться.

Сын резко поднял руку.

– Подожди, отец, дай объясню! Эмма давно боялась за свою жизнь, ты знаешь, более того, была уверена, что смерти ей желает кто-то из ближайшего окружения. Поэтому она перестала доверять тебе… всем… Она позвонила и предложила увидеться. Естественно, мы встречались тайно, и она приложила все усилия, чтобы ее Служба безопасности об этом не узнала. «У меня нет другого выхода, кроме как дать этой сволочи то, чего он хочет, – сказала она, – а именно – мою смерть! Только так я узнаю, кто приложил к ней руку, ведь призракам известно все! Но моя брошь ни в коем случае не должна попасть ему в руки – в этом залог успеха задуманного и… моего воскрешения! После того как ты украдешь стрекозу, ты должен будешь прятать ее сорок дней, а на сороковой посетить мой семейный склеп и вернуть ее мне». Я был ошарашен предложением и спросил, почему она выбрала меня. «Ты – хороший ведьмак, а кроме того, сын своего отца и учился у него, – ответила она, – если за всем стоит он, ты сможешь противостоять ему, поскольку знаешь его, как никто». – «А если я проговорюсь?» – спросил я. Она грустно улыбнулась: «Прости, Яр, но я была близкой подругой твоей мамы и многое знаю о вашей семье. Вы с Борисом не в тех отношениях, чтобы откровенничать. Более того, ты подсознательно будешь искать в нем врага и, может быть, будешь прав!»

Гаранин-старший резко выдохнул сквозь стиснутые зубы. Ангелина с удивлением посмотрела на него и на всякий случай отодвинулась к Муне.

– Насколько я понял из ее объяснений, стрекоза – мощный магический артефакт, обладающий уникальными способностями. Она думала, что о его назначении никому не известно, и ошиблась. Ошибка оказалась роковой. На прощании в «Черной кошке» я снял брошь с тела – Эмма наложила на нее заклятие, позволяющее мне сделать это незаметно для других… Но, отец, ты сориентировался мгновенно, принявшись выявлять тех, кто находился рядом с гробом в момент исчезновения броши, поэтому мне надо было избавиться от нее на какое-то время…

– И ты подкинул ее Луке? – мрачно уточнил Борис Сергеевич.

– И я подкинул ее тебе, – Яр виновато посмотрел Луке в глаза, – так что она должна быть у тебя.

Луке показалось, что у нее остановилось сердце. Во всяком случае, она перестала его слышать.

– Подожди, – Гаранин-старший вломился в ответную тишину, как мамонт в лесную чащу, – подобный артефакт настолько силен, что его возможно скрыть заклинанием лишь на очень короткое время! Видящие в клубе должны были почуять его буквально через несколько минут!

– Эмма знала способ, – ответил Яр, не отводя от Луки взгляда, – стрекозу следовало сразу же положить в мешочек из шкуры василиска, что я и сделал. А мешочек подложил Луке в карман, когда столкнулся с ней в толпе.

Лука их не слушала. Вспоминала, как после прощания, на котором Найджел опоил ее приворотным зельем, Гаранин настоял на том, чтобы отвезти ее к себе, в дом на болотах. Значит, он обыскивал ее, пока она спала? Беспомощную? А потом говорил с ней как ни в чем не бывало? Поил кофе? Искал встреч? Старался быть рядом? Целовал ее? И все для того, чтобы понять, куда делась стрекоза, которой у Луки никогда и не было?!

Очень осторожно она освободилась от его рук. Шагнула назад. И со всего размаха залепила ему пощечину. И еще одну. И еще… И, схватившись за горло, которое так и не отпускал спазм, отступала назад до тех пор, пока спиной не уперлась в камень.

Яр не шевельнулся. Даже не попытался уйти от града ударов, хотя со своей реакцией мог бы просто увернуться. Лишь закрыл глаза, скрывая лихорадочный блеск не по-человечески суженных зрачков.

– Ты… ты… – попыталась сказать Лука, но махнула рукой – не приходило в голову ничего из ругательных прозвищ, боль выдавливала мысли. – У меня нет стрекозы, ты же обыскивал меня и не нашел ее! Да? Отвечай – да?

– Да, – коротко ответил Гаранин-младший и чуть повел головой, словно вот только сейчас ощутил пощечины.

– Тогда ты знаешь, что у меня ее нет!

– А где она? – подал голос Борис Сергеевич. – Лука, я не склонен оправдывать Яра, но могу сказать – Эмма всегда точно знала, что делала! И если это был единственный способ вывести на чистую воду того, кто все эти годы покушался на нее, стоял за поджогом дома, гибелью родных и друзей, значит, так оно и есть! Думаю, она не учла только одного – степени необходимости стрекозы для убийцы! Видимо, крайней степени, раз он решился на устранение всех, кто мог приложить руку к похищению.

Лука привалилась затылком к холодному камню – какое облегчение ощущать его стылый бок, когда в сознании и сердце бушует пожар! Яр… Его взгляды, слова и прикосновения… не ради нее, Луки! Ради какого-то чертова артефакта!

– Лука, это неправда, – тихо проговорил Яр, – все, что ты надумаешь себе, – неправда. Ты нужна мне и без стрекозы… Ты просто нужна мне!

Муня поднялась, проходя мимо Гаранина, толкнула его плечом, бросила:

– Молчи уж… Потом попробуешь оправдаться!

Подошла к Луке и обняла ее. Лука хотела бы заплакать, но не могла. В сердце словно осиновый кол всадили. Он предал ее! Предал, как та женщина, что выкинула младенца на помойку у деревни Лукерьино. Предал, как мама, холодно сказавшая ей: «Здесь ничего твоего нет!» Предал…

– «Потом» может и не быть, если мы не попробуем выбраться отсюда. Яр, если я тебя подкину – выпрыгнешь? – сказал Борис Сергеевич.

Сын вздрогнул, будто очнулся ото сна, посмотрел наверх.

– Слишком высоко, отец, но ты прав – надо попытаться. Только давай я…

– Ты легче меня и не ранен, поэтому прыгнешь выше, – не дослушав, оборвал тот и тяжело поднялся, держась за стену.

Наклонившись, оперся руками о согнутые колени.

– Давай, не теряй времени. Комбинация «стенка на стенку», помнишь?

– Помню, – кивнул Яр. Бросил взгляд на Луку и, отвернувшись, отошел в дальний конец ямы – для разбега.

Луке было все равно. Уткнувшись в Мунино плечо, она вдыхала ее запах, какой-то очень родной! Как жаль, что мама… Валентина Игоревна не родила еще одну девочку. Была бы у нее сестра. И еще неожиданно подумалось о том, что Алусе никак нельзя умирать. Ведь у нее, Луки, с Яром все кончено, а если уйдет и сестра – он останется совсем один. И что тогда с ним будет?

За ее спиной послышался мягкий топот, как будто разбегался большой кот, свист воздуха, звук падения.

– Живой? – буднично поинтересовался Гаранин-старший. – Под другим углом от стены отталкивайся… Позабыл, чему я тебя учил?

Лука подняла голову. Яр стрелой пролетел мимо, будто хищник, запрыгнул на спину отцу. Тот мощно разогнулся, прибавляя сыну инерции. Гаранин-младший прыгнул на противоположную стену, оттолкнулся от нее всеми конечностями и…

Он не достал до края ямы совсем чуть-чуть. И снова рухнул бы вниз, если бы не крепкая мужская рука, перехватившая его за запястье.

– Ох, ты ж е-мое, – раздался знакомый голос, – гражданин Ярослав Гаранин, весите вы, однако, как крупный представитель семейства парнокопытных!

Над краем показалось покрытое бисеринками пота лицо Мефодия Арефьева. Гаранин, стиснув зубы, уперся рифлеными подошвами ботинок в каменную стену, помогая ему. С его помощью ведьмаку удалось лечь грудью на край и выползти.

– Что-то вы долго, товарищ капитан, – отдышавшись, заметил Яр – удивленным он не выглядел. – Я как «жучок» заметил, все ждал, когда вы появитесь, а вы и не торопились!

– Мне нужно было убедиться, что я помогу именно тем, кому следует, – заглядывая в яму и щурясь от темноты, сообщил Арефьев. – Поэтому я с интересом выслушал прения сторон.

– Убедились? – холодно уточнил Гаранин-старший снизу. – Тогда помогите выбраться. Не знал, что у вашего ведомства на вооружении такая мощная прослушка…

Капитан поморщился, как от зубной боли.

– Нет у нашего ведомства такой прослушки, мы не ФСБ. Обыкновенный «жучок» в куртке гражданки Должиковой и ментовская удача, чтобы пробраться в особняк. Я вас отсюда вытащу, тем более что сюда уже едут мои товарищи, но взамен вы мне расскажете, видел ли я то, что видел, или оно мне почудилось.

– «Жу… жучок»? – возмутилась Лука, наконец, начиная разбираться в происходящем. – Вы следили за мной? Но это же противозаконно!

– Ну и что, – усмехнулся Мефодий, – а кто вытащил вас из обезьянника и отсюда тоже вытащит?

Лука вспомнила, как сильно удивилась, когда капитан почти моментально объявился в отделении полиции после их с Яром задержания.

– И когда вы мне его подсунули?

– Когда вы приходили ко мне в Управление в первый раз, помните? Я пошел провожать вас до выхода, тогда и подкинул. Уж очень мне было интересно, что вы скрываете. Вы и ваше окружение!