Элла покинула здание! Гринь Анна

— Твой ответ, цыпа, — внезапно прошептал пробегавший мимо мальчишка и ловко сунул мне в руку измятый клочок бумаги.

— В чем дело? — насторожился старший следователь.

Я взглянула на него и медленно развернула бумажку. На ней были лишь какие-то буквы вперемежку с цифрами. Белянский, заметив мое недоумение, забрал листок и хмыкнул.

— Вы поняли, что это значит?

— Это координаты одного из участков реки, — ответил он. — Почти на окраине. Что там?

— Похоже, искать Раскеля надо именно там, — тихо ответила я.

— Откуда эти сведения? — напрягся шеф, внимательно глядя на меня.

— Ну… есть один источник, — уклончиво проговорила я и постаралась сгладить собственную неуверенность улыбкой.

— Какие у вас интересные источники, — хмыкнул рейян и задумчиво прищурился. — Что ж, хорошо, если именно там мы и найдем несчастного Василя.

Порадовавшись, что шеф не стал меня расспрашивать дальше, я бойко засеменила за ним к зданию управления.

— Ну, хоть что-нибудь, милейший, — услышали мы раскатистый бас, входя внутрь.

Едва не упав на пол и часто-часто моргая от удивления, я обогнула старшего следователя и узрела собственных родителей, с двух сторон наседавших на несчастного спеца за конторкой.

— Папочка? Мамочка? — позвала я, словно они оба были видением, готовым в любой миг растаять, как мираж в пустыне.

— Эллочка! — воскликнула мать, раскинула руки и налетела на меня, как ураган. Отец был осторожнее и сжал нас обеих в своих медвежьих объятиях с невероятной нежностью. — Мы приехали, забросили вещи, — прощебетала мать, отодвинувшись ровно настолько, чтобы видеть мое лицо. — Хотели тут же с тобой связаться. Но ты же ничего не оставила! Почему не зашла домой? Почему не продиктовала Улле свои контакты? Отец потерял ежедневник, и мы не могли вспомнить, где ты квартируешь! Зачем тебе вообще квартира, если у нас дом в столице? Я не понимаю!

Я улыбнулась, разглядывая родителей и почти все пропуская мимо ушей. Они совсем не изменились с последней встречи. Такие же высокие, загорелые. И, кажется, даже их рабочие костюмы цвета пустынного песка те же самые, что были на них в нашу последнюю встречу.

— И похудела, похудела, — как всегда обреченно простонал отец, уже без предосторожностей сжимая меня в объятиях. — Что с твоей одеждой? Что это за пятна? Вы совсем загоняли нашу девочку!

Тут я сообразила, что совершенно забыла про шефа.

— Рейян Белянский, это мои родители… Папа, мама, это старший следователь Марьян Белянский из отдела убийств и мой начальник, — с приклеенной улыбкой представила я их друг другу.

— Здравствуйте, рейян и рейяна Бонс, — проявил чудеса вежливости шеф и даже улыбнулся, пожимая руку отцу.

На миг я взглянула на них со стороны, подмечая реакцию как родителей, так и начальника. Отец едва заметно, но одобрительно хмыкнул, словно я ему не шефа представила, а жениха. Да и мама лукаво на меня покосилась. И только Белянский ничего не заметил. Или сделал вид, что не заметил.

«И этот день теперь уже точно навсегда останется в памяти, как один из худших», — мысленно простонала я.

— Старший следователь, вы переживете, если мы на полчасика украдем нашу дочь? — сладко улыбаясь, спросила мама.

Шеф протянул руку за блокнотом, который я тут же ему отдала, и неопределенно пожал плечами.

— Эллочка, где здесь можно посидеть? — решительно спросила мать, подхватывая меня под локоть.

Если прежде Белянский мог только догадываться, в кого я такая, то знакомство с мамой развеивало всякие сомнения.

— Девочки мои, такая встреча! — пробасил папа, увлекая нас к выходу и оставляя Белянского стоять и таращиться нам вслед.

— Нет, мама, у меня нет романа с рейяном Белянским! — усмехнулась я и погрозила родительнице пальцем.

— И зря, — не настаивая, ответила она. — Я бы без вопросов одобрила. Сильный маг, такая должность и в таком возрасте! Сколько ему?

— Тридцать, — обреченно сдалась я.

— Кушай блинчики, — велел папа и добавил еще ложку сливок в мою тарелку.

— Прекрасно! Превосходно. Отличное приобретение для семьи! — воскликнула мама, а папа хохотнул, но воздержался от комментариев.

— Он ведь не женат? — спохватилась мама.

— Он женат на работе, — простонала я, разрезая блинчики на мелкие кусочки.

— Он обречен, — констатировал папа, заметив, как загорелись глаза мамы. — Где я слышал эту фамилию?

— Был такой неудавшийся политик, — отмахнулась мама. — Развод, новый брак. Трагическая гибель. Судя по всему, мальчик — сын от первого брака. Его мать… Ах, я ее видела! Красавица! Но никакого характера. Сгорела за несколько лет. Трагично. Трагично.

Я прикусила губу, слушая маму. Она никогда бы не осудила кого-то за чужие грехи, но и не горевала бы о чужих несчастьях.

— Мы в городе на неделю, — предупредил папа, — потом уедем обратно. Если вдруг ты за это время надумаешь выходить замуж, то обязательно скажи. Нам лучше запланировать следующий отпуск сейчас. У нас все на год расписано!

— Папочка, я не собираюсь замуж, — улыбнулась я родителю. — Мне и так неплохо.

— Девочка моя, все из-за твоей силы? — со всегдашней проницательностью спросил папа. — Почему ты переживаешь по этому поводу? Сила еще никогда не была проблемой для представителей семьи Бонс!

— Но до меня ее получали мужчины, — напомнила я ему. — А я…

— Глупости, — убежденно перебил меня папа. — Если тебя полюбят, то полюбят такой, какая ты есть.

— А ты у нас замечательная, — подхватила мама.

— Розовое нечто, — грустно покачала я головой.

Проводив родителей и пообещав, что постараюсь уделить им как можно больше времени в ближайшие дни, я вернулась в управление и почти на цыпочках прокралась в приемную. Но не успела я со вздохом облегчения добраться до собственного стола, как дверь кабинета Белянского распахнулась и шеф, осмотрев меня с ног до головы, потребовал:

— Кофе!

— Да, шеф! — тут же откликнулась я и рванула выполнять приказ. Все лучше, чем краснеть и бледнеть на глазах у начальника, представляя, что он подумал, увидев моих родителей.

Никто и никогда не назвал бы чету Бонс обычными магами. Для одних они были чудаками и даже сумасшедшими, для других — талантливыми исследователями, влюбленными в свое дело. Сами родители ко всему относились с юмором и даже на колкие замечания реагировали с улыбкой. Мне никогда не приходило в голову их стыдиться, но не хотелось бы, чтобы Марьяну Белянскому они не понравились.

«Стоп! — мысленно одернула я себя. — Это что за новость? С чего вдруг меня должно волновать мнение Белянского?»

Пред очи начальства я вернулась через десять минут с большой чашкой кофе, порцией блинчиков, предусмотрительно принесенных с собой из кафе, и с кое-как взятыми под контроль нервами.

— Так вы расскажете?.. — спросила, переставляя содержимое подноса на стол шефа.

Тот заинтересованно посмотрел на блины, сунул карандаш за резинку подтяжек и взялся за вилку.

— У вас интересные родители, — не дал сбить себя Белянский.

Я промолчала, лишь вежливо улыбнулась и, отойдя от стола начальника на шаг, выжидательно чуть склонила голову набок.

— Хорошо, — махнул на меня вилкой старший следователь. — Садитесь.

От стены мне навстречу скакнул стул и замер спинкой к столу. Глянув на Белянского, я смирно опустилась на сиденье и уставилась на пробковые доски, так и стоявшие посередине кабинета.

— На самом деле все довольно просто, — признался шеф. — Проблема в доказательствах.

— Как вы поняли, что не Василь совершил все эти убийства тридцать лет спустя? — задала я самый сложный для себя вопрос. — До отъезда вы рассматривали и его в качестве подозреваемого.

— Да, но только до разговора с Болотонским и Марианной Раскель, — ответил старший следователь. — Почему мы поехали в Старгорье, не предупредив этих людей о визите, Бонс?

— У них не было времени подготовиться и выдумать какую-то версию, если они что-то скрывали? — предположила я и оглянулась.

— Да, верно, — кивнул шеф. — И у них не было шанса договориться между собой. И рейяна Раскель, и профессор люди одинокие, хотя старое знакомство могло бы их свести спустя столько лет… Но нет.

Я покивала, припомнив, что неосознанно отметила неухоженный, совершенно холостяцкий вид Болотонского.

— Но, несмотря на это, оба свидетеля тех событий сошлись в своих рассказах, — глотнув из чашки, продолжал рассуждать вслух старший следователь. — Если не замечать кое-какие мелочи, то их рассказы похожи на рассказ Каранского. Но это не так.

— Профессор Каранский соврал?

— Он умело подправил факты в свою пользу, — пояснил шеф. — Он не врал, лишь кое-где недоговаривал, чтобы не выдать себя.

— Но как вы поняли, что не Василь? — спросила я.

— Вы можете догадаться сами, Бонс, если внимательно пролистаете онисные листы по последним убийствам, — с усмешкой сказал начальник. — Вы помните, как профессор Болотонский и рейяна Раскель описывали Василя? Где он работал?

— Конечно, у меня нет проблем с памятью, — возмутилась я.

— Тогда ответьте, что есть в описных листах по четырем убийствам, чего там не должно быть?

Я на секунду представила себе человека с фотографии, которую Белянский приколол на доску. Высокого и сильного молодого мужика, несколько лет проработавшего в шахтах.

И что же такое есть в описных листах, чего там не должно быть?

— Я поняла! — воскликнула через миг, прокрутив в голове свои воспоминания. — Кого-то оглушили, кого-то обездвижили, прежде чем нанесли решающие удары. Тот, кто убивал магов, не обладает большой физической силой!

— Верно, — улыбнулся Белянский, когда я на него взглянула. — Это незначительный момент, но он делает Василя Раскеля невиновным. В доме Угга были обнаружены следы борьбы, но вряд ли гном смог бы сопротивляться молодому и сильному человеку. Ракковского и Блежецкого обездвижили магией, Баржека оглушили. Но если бы их убил Василь Раскель, то все выглядело бы не так. Он моложе и сильнее. У него было преимущество перед жертвами. Но всех магов явно убил физически более слабый человек.

— Но как же все было на самом деле? — спросила я.

— Для этого надо восстановить весь ход событий, — ответил старший следователь. — Я могу лишь предполагать. Профессор Каранский был осторожен… — Шеф потряс в воздухе стопкой картонных карточек телеграмм. — Нет ни одного свидетеля, который бы четко подтвердил его виновность.

— Расскажите, — попросила я.

— Все началось с навязанных преподавателем магов. До них Каранский жил своей спокойной жизнью и делал то, что хотел, — начал распутывать историю шеф. — Еще предстоит узнать, не связан ли он с одним из громких преступлений, которые обсуждались в прессе сорок или сорок пять лет назад.

— Пропажа денег из банка? — припомнила я одно дело, о котором упоминали на занятиях в профучилище. — Делу почти полвека, а преступника так и не нашли. Ограбление лаборатории? Пропажа какого-то вещества из королевского хранилища?

— Пыль хаоса. Верно, — согласился Белянский. — Тогда решили, что кому-то удалось проникнуть сквозь систему защиты, а на такое способны лишь маги с огромным потенциалом к портальным чарам. И вряд ли сейчас будет возможно что-либо доказать…

Шеф допил кофе, с сожалением собрал вилкой остатки джема и поднялся из-за стола.

— В доме Каранского стали бывать другие маги. Он наблюдал за ними, явно обдумывал возможность присвоить что-то из их наработок. Если посмотреть на изобретения профессора, то они очень разношерстные, словно он взял их у разных магов.

— Он воровал изобретения?

Шеф вернулся к столу и взял листок с выписанными мною заголовками.

— «Умер знаменитый изобретатель Вальс. Родственники обнаружили мага в его лаборатории перед открытым сейфом. Следователи убеждены, что рассказ о множестве незапатентованных изобретений — выдумка, чтобы привлечь внимание к имени изобретателя», — прочитал он. — Это было за два года до смерти Раскеля. Помните сумбурный рассказ вдовы? И именно в этот период Каранский запатентовал свое новое изобретение. Пять лет спустя после последнего.

Я нервно сглотнула, представив, насколько запутанное дело мы расследуем.

— Каранский убеждал нас, что Димитрий был талантливым, но неусидчивым, — напомнил старший следователь. — И ни слова не сказал о привычке Раскеля все записывать. Зато об этом упомянули вдова и Болотонский. Каранский утверждал, что Раскель был на пороге открытия, но наши свидетели это опровергли. Казалось бы, что в этом такого? Лишь мнение разных людей. Ну а если Раскель, записывая разговоры и чужие действия, тоже подметил маленькие несоответствия?

— Каранский говорил, что несколько раз навещал Димитрия в те дни, беспокоился о его здоровье, но Болотонский сказал, что профессор сидел дома, а его верхняя одежда намокла от плащей гостей, — вспомнила я. — А Марианна Раскель утверждает, что Каранский был у них и вовсе не беспокоился об ученике, а о чем-то с ним спорил!

— Верно, — кивнул Белянский. — Можно лишь догадываться, но, думаю, Димитрий сообразил, что скрывает профессор, и стал его шантажировать. Молодому магу необходимы были деньги. Он пытался что-то создать, но не мог. И тогда решил получить средства другим путем. Из тетради Раскеля пропала часть листов, и он заподозрил, что профессор воспользовался своими способностями и смог открыть портал напрямую в его дом, пока сам хозяин лежал в горячке. Димитрий уже наблюдал ссоры между другими учениками и понял, что профессор проделывал такое и прежде. И тогда Раскель усилил нажим, стал появляться в доме Каранского каждый день, запугивая сведениями, добраться до которых профессор не смог.

— И Тадеуш Каранский решился, — прошептала я.

— Он дал Раскелю денег. Не слишком много, но пообещал, что потом даст еще. Ему как-то удалось убедить Димитрия, что стоит позаботиться о жене, и Марианна уехала отдыхать в санаторий, — шагая по кабинету, рассуждал старший следователь. — Вот так у Каранского появилась возможность убить Димитрия… Он специально забрал тетрадь Раскеля. Там были записи, которые могли очернить Каранского. Он твердил, что Димитрий рассказывал ему об изобретении тоже специально. Остальные утверждали, что у Раскеля не было шанса что-либо создать. И в итоге дело застопорилось. Не было причин для убийства. Никто не заметил маленькие несоответствия.

— Но они были. И их увидел Василь? — предположила я.

— Да, — кивнул шеф. — Или нет. Помните, он забрал газеты и листы из тетради?

Я кивнула.

— В любом случае он начал копать и задавать вопросы. Он расспросил свою мать, расспросил Болотонского. Он отправился в столицу и познакомился с Уггом. Наверняка в третьей версии одних и тех же событий он подметил какое-то несоответствие и указал на это Уггу. Показал то, чего не заметили в вырезках и записях управленцы. И гном тоже всполошился.

— Все они жили эти тридцать лет с мыслью, что кто-то все же убил Раскеля, — пробормотала я. — Он был беден, так что его не мог убить квартирный вор. Да еще таким способом. Они все знали, что это был кто-то из знакомых.

— Вполне возможно, — согласился Белянский. — Как мы знаем: ученики разорвали общение с Каранским через какое-то время после убийства.

Я прерывисто вздохнула.

— И Угг, прервав беседу с Василем, поспешил к кому-то из тех, кто жил в городе. Сейчас мы уже не узнаем, кому он рассказал о визите Василя. Но кому-то рассказал. Возможно, Блежецкому. Именно он стал следующей жертвой.

— Не Каранскому? — спросила я.

— Вероятно, все ученики подозревали именно профессора, раз разорвали с ним контакты, — покачал головой старший следователь. — Но Василь об этом не знал. В письме матери он сам сказал, что собирается встретиться с Тадеушем Каранским.

— И профессор узнал, что Василь копает это дело, что Угг отреагировал как-то странно… Про гнома ему рассказал Раскель, — пробормотала я. — И испугался.

— Да, он тридцать лет жил спокойно, уверенный, что смог похоронить то дело. Он указал всем на ложную причину убийства, которая бы никуда не вывела. Он все просчитал, — жестко сказал шеф. — Харт, если найдут Раскеля, скажет, как давно его убили, но я почти уверен, что Василь не вышел из дома профессора. Я был в меблированных комнатах. Раскель пропал в тот же день, когда был убит Угг. У молодого Раскеля не было знакомых в городе, Каранский почти не рисковал. Убил… Убил, а после отправился за Уггом…

— Он действовал спонтанно и не придумал ничего другого, как повторить прием из прошлого и выставить все так, будто Василь начал мстить за отца? — спросила я, хотя и так знала, что это правильный ответ.

— Верно, — согласился шеф. — А йотом Каранский стал внимательно следить за учениками, опасаясь, что кто-то что-то сделает не так.

— Блежецкий собрался в Старгорье, — сообразила я.

— Да. Узнать об этом было несложно. И это снова испугало Каранского. Он сознательно убил Блежецкого так же, как Димитрия Раскеля и гнома. Спрятав тело Василя Раскеля, профессор превосходно подготовил все для версии мести: две жертвы и затаившийся убийца. Но потом он решил все запутать, чтобы дело получило резонанс и его самого никто не обвинил. Ракковский мог ничего не знать. Его убили для полноты картины. А вот Баржек стал жертвой специально для нас.

— Каранский знал, что мы с ним свяжемся, и сам отправился к бывшему ученику, — подхватила я мысль Белянского. — А потом быстро переместился к управлению, чтобы отвести от себя подозрения.

— Похожим образом он поступил и сейчас, — добавил шеф. — Каранский позвонил в управление, разыскивая вас, когда мы еще ехали в поезде. У него было полно времени, чтобы открыть прямой портал и выследить нас на вокзале Старгорья. А дальше он просто подгадал момент, чтобы напасть.

— Он профессор, уважаемый человек, — следя за рассуждениями старшего следователя, сказала я. — Никому, кроме вас, не пришло бы в голову проверять законопослушность известного изобретателя. И, естественно, все были бы уверены, что Каранский находился в столице, когда на нас совершили нападение.

— Именно, — кивнул Белянский.

— И вы заверили профессора, что его план сработал, когда позвонили?

— Верно, — подтвердил старший следователь. — Нам не нужно, чтобы Каранский сомневался в своем идеальном плане. Пока не нужно.

— Но его план на самом деле хорош, — вздохнула я. — Если кто-то и думал, что Каранский украл изобретение Раскеля, то подтвердить это нельзя. К тому же, как оказалось, он украл его не у Раскеля. И свидетелей нынешних убийств нет…

— Он ходит через порталы так, чтобы его никто не видел, — согласился рейян. — Заранее узнает о местоположении жертвы, а потом перемещается если не в дом, то прямо на порог. Его причастность не доказать…

— И что делать? — обреченно спросила я.

— Сейчас вы встанете, Бонс, вернетесь в приемную и позвоните профессору, — велел Белянский. — Сошлитесь на то, что узнали о его звонке.

— И что я должна сделать, шеф? — догадавшись, что у старшего следователя созрел какой-то план, с улыбкой спросила я.

— Сыграйте то, что вы умеете, — сказал начальник. — Обаятельную и учтивую Эллу Бонс.

— А если он спросит о расследовании? — улыбнулась я.

— Скажите, что сегодня я забираю все документы по делу домой, чтобы изучить их, — остановившись напротив и глядя на меня сверху вниз, велел Марьян Белянский. — Скажите между делом, что не знаете подробностей, но уверены, что я вычислил преступника и собираюсь объявить его имя завтра. Если профессор спросит мой адрес…

— Я без всякой задней мысли назову его, — подхватила я. — А ваша сестра?

— Ей придется переночевать сегодня где-то еще.

— Я смогу устроить ее у своих родителей, — убежденно заверила я.

— Хорошая идея, — одобрил Белянский. — Тогда вы сначала отправите Алесю, а после свяжетесь с профессором.

— И что, вы собираетесь сыграть роль подставной утки? — с толикой обиды в голосе спросила я. — Будете лично ловить профессора?

— Нет, — покачал головой шеф и глянул на фотографию Каранского. — Вокруг дома будет размещено некоторое количество управленцев, готовых зафиксировать проникновение.

— А в доме? Это опасно, — напомнила я. — Вы не должны быть один.

— Я не буду один, — уверил меня Белянский.

— И кто же будет вам помогать?

— Вы, Бонс, — спокойно ответил шеф.

— Что? — опешила я. — И что я буду делать? Я же не маг.

— Вы будете защищать меня от Каранского, — с усмешкой ответил старший следователь.

Я громко фыркнула и заметила:

— Шеф, я не боевой работник, а кабинетный.

— Я за рациональное использование трудовых ресурсов, — с крокодильей усмешкой ответил Марьян Белянский.

ГЛАВА 28

Эрдиан вышел из здания управления и хмуро огляделся, высматривая знакомый самоход.

— Дорогой! — радостно окликнула мать, выглянув из окошка темно-зеленого, ярко сверкнувшего на солнце транспортного средства.

Когда молодой человек приблизился, водитель услужливо открыл дверь, а мать с улыбкой похлопала по сиденью, приглашая его сесть.

— Дорогой, — улыбнулась она, — мой дорогой мальчик!

— Здравствуй, мама, — плюхнувшись на сиденье, ответил юный Барсавский и подставил щеку для прохладного поцелуя. От матери сладко пахнуло духами.

— Я за тобой, — сообщила рейяна.

— Правда? — удивился блондин и пристально взглянул на мать.

— Да, дедушка перестал сердиться, — добродушно сообщила женщина. — Ты можешь вернуться в военную академию уже завтра.

— Это ты убедила его, — догадался Эрдиан и обиженно поджал губы.

— А как иначе? — опешила женщина. — Ты мой сын! Я должна о тебе заботиться.

Молодой человек вздохнул и внимательно посмотрел на мать.

Они были очень похожи. Оба высокие, светловолосые и изящные, как статуэтки из фарфора. Оба смотрели на мир светло-голубыми глазами.

Мать улыбнулась и приподняла бровь, не понимая молчания сына.

— А нужна ли мне военная академия? — задал вопрос Эрдиан.

— Ты о чем? — нахмурилась мать.

— Там учился прадед, потом дед и отец, — произнес молодой человек и по привычке протер звезды на кителе, хотя расстегнутые пуговицы с гербом портили общий вид формы курсанта. — И было логично отправить учиться меня. Но это ведь не мой выбор.

— Дорогой, — все еще непонимающе хмурясь, сказала мать и взяла сына за руку. — О чем ты?

— Я тут задумался о том, чего хочу сам, — ответил Эрдиан с вызовом. — Есть же у людей призвание.

Ему вспомнились слезы сидевшей на тротуаре Алеси Белянской. Они капали на рисунок, размазывая след алого мела.

— Я хочу найти свое призвание, а не идти по проторенному пути, — решительно заявил молодой человек.

— Ты не собираешься возвращаться в академию? — недоверчиво проговорила мать.

— Нет. Не собираюсь, — уверенно качнул головой младший Барсавский. — Может… Может, у меня дар предсказывать будущее? Или талант к созданию чего-либо? Или я могу стать виталистом? А я сижу в военной академии и…

— И что же? Что ты хочешь делать? — спросила мать.

— Я хочу поступить в магуниверситет, — заявил Эрдиан.

— Но, дорогой, там… придется учиться! — напомнила мать. — В этом ужасном месте никого не будет волновать, что ты внук губернатора!

— Тем лучше, — тихо прошептал водитель и вобрал голову в плечи, сообразив, что в салоне машины его слова прозвучали очень громко.

— Верно, — согласился Эрдиан, ничуть не обидевшись.

— Дорогой, но это реальный мир, — не унималась мать.

— Так, может, мне пора в него окунуться? — спросил молодой человек.

Сложив кончики пальцев домиком, Марьян замер в кресле секретаря, неотрывно глядя на телефон. Час назад он порталом забрал Леську из дома, дал выходной Агнии и проконтролировал звонок Каранскому. Сейчас Бонс уже должна была доставить сестру следователя к своим родителям и быть на обратном пути в управление.

— Осталось проделать всего одну вещь, — пробормотал Марьян, — и я буду готов к встрече с профессором.

Телефон всхлипнул и зашелся трелью, вырвав старшего следователя из раздумий.

— Белянский!

— Привет, Марьян, — сухо откликнулся Харт.

— Ну что? — требовательно спросил рейян.

— Мы нашли его, — коротко ответил судмедэксперт. — Пришлось постараться.

— Это точно он?

— Ты во мне сомневаешься? — недовольно спросил Харт. — Судя по всем признакам, твоя версия верна. Его убили примерно в то же самое время, что и Дарина Угга.

— Хорошо, — ответил Марьян. — Везите в управление.

— Без тебя разберемся, — недовольно проворчал Вирсен. — Ты хоть представляешь, сколько мы искали таксофон, чтобы я тебе отзвонился? Где, все храксы иных миров, твой кристалл?

— Все, Вирсен, — перебил его Белянский. — До встречи.

Вернув трубку на рычаг, старший следователь облегченно вздохнул и довольно улыбнулся.

— Дело будет закрыто, осталось совсем чуть-чуть, — сказал он себе.

Через несколько минут в приемную влетела запыхавшаяся Элла Бонс. Глянув на нее, Марьян открыл портал и строго приказал:

— Только не зажигайте свет. Все должно выглядеть так, словно в доме никого нет.

Когда девушка исчезла в алом свечении, Белянский вновь повернулся к телефону и стал ждать.

Минуты тянулись как часы. От нервозности рейян даже стал постукивать по подлокотнику взятым со стола карандашом. Но вот вновь раздался звонок.

— Марьян, мы вошли в дом, — без приветствия сообщил запыхавшийся Дубинский. — Ты был прав! Хотя, вообще-то, это не по правилам.

— Белчер обещала, что главный подпишет ордер тем числом, какое нам будет нужно, — ответил ему Белянский. — Что там?

— Дед ушел, и мы быстренько пробрались внутрь. Нашелся сейф, а в нем… Записи, слитки, редкие артефакты! Есть даже то, что проходило у меня по нераскрытым делам о кражах из музеев!

— Хорошо, работай, — велел Марьян. — Мне пора. Пора встретить гостя.

— Ты уверен в своей затее? — проговорил Крис с тревогой в голосе. — Каранский точно виновен, но… Ты уверен, что он придет к тебе?

— Уверен, — отозвался старший следователь и повесил трубку на рычаг.

Несколько минут посидев неподвижно, Марьян поднялся, взял со стола стопку папок и направился к выходу. Он редко пользовался казенным транспортом, чтобы добраться домой, но сегодня был особый случай. И особый зритель, для которого Белянский собирался разыграть представление.

Стук в дверь раздался, когда за окнами окончательно стемнело. Глухой стук гулко разнесся по дому, насторожив Тумана.

— Элла, уведи его, — велел Марьян, взглянув на девушку, устроившуюся за столом напротив. — И спрячься. Профессор не должен знать, что здесь кто-то есть.

Когда Бонс, кивнув, молча исчезла во мраке дома, таща на буксире ошарашенного такой фамильярностью Тумана, Белянский обошел стол, задвинул стул, на котором сидела девушка, и внимательно осмотрел помещение. Только после этого он направился к двери, попутно включая свет по всему дому.

— Профессор Каранский? — разыграв недоумение, спросил старший следователь, открыв дверь и увидев за ней старика.

— Ох! — с добродушной улыбкой воскликнул профессор. — Простите мою бесцеремонность, следователь Белянский! Я не хотел беспокоить вас и отвлекать…

— Вы ни от чего не отвлекли, — миролюбиво отозвался Марьян и отступил, позволяя рейяну Каранскому войти. — Проходите. Я просто не ожидал вас увидеть. Я вообще не ждал гостей. Как вы узнали, где я живу?

— Страшно признаться, но я случайно выведал это у вашего секретаря, — понизив голос, признался профессор, проходя в дом. — Вы же не будете ее ругать, да? Она такая милая девушка. Очень милая. И хорошенькая. Очень. Если бы я был хоть немного моложе! Видя красивую девушку, я сожалею, что постарел. И завидую… Да, да! Завидую таким молодым людям, как вы.

Марьян улыбнулся этим словам Каранского и предложил:

— Если вы не против, пройдемте в столовую. Хотите кофе или, быть может, чаю?

— О! Чай был бы как раз кстати!

— Проходите.

Страницы: «« « ... 1213141516171819 » »»