Волчье озеро Вердон Джон
– Но вы точно знаете, что было указано в этом новом завещании?
– Голлы всегда полагались на меня и до сих пор полагаются. Мне доверяют, поэтому я знаю многое. Больше я ничего не скажу.
Гурни решил не настаивать. Найдутся другие способы раздобыть эту информацию. А пока что у него были еще вопросы.
– Вы хорошо помните Хорана, Бальзака и Пардозу?
Стекл пожал плечами.
– В каком смысле?
– Когда вы слышите эти имена, что вам вспоминается?
– Лица. Голоса. Одежда. Все такое. А что вы хотите знать?
– Бывал ли здесь кто-нибудь из них раньше?
– Нет.
– Вы уверены?
– Да, я бы запомнил.
– Как они узнали про Ричарда Хэммонда?
– Он же знаменитость. Все про него знают.
– Они производили впечатление типичных посетителей вашей гостиницы?
– К нам разные люди приезжают.
– Не многие люди с ограниченными финансовыми возможностями посещают курорты, где одна ночь стоит под тысячу долларов.
– Не думаю, что мистер Хоран был ограничен в средствах.
– Почему вы так решили?
– Я читал про него в газете, уже после, что-то про его квартиру за миллион во Флориде.
– А двое других?
– Материальное положение наших гостей – не мое дело. Бывает, по человеку и не скажешь, что он богат. Я про такое не спрашиваю.
– А что, если они не могут заплатить?
– Когда гости приезжают, мы замораживаем нужную сумму на их кредитной карте. Либо они платят наличными вперед.
– А как платили Хоран, Бальзак и Пардоза, наличными или кредиткой?
– Таких подробностей я не помню.
– Ну это же легко проверить.
– Прямо сейчас?
– Было бы здорово.
Стекл, казалось, задумался, насколько он готов помогать расследованию. Потом развернулся на стуле лицом к компьютеру, который стоял на другом столе, у стены. Через пару минут он развернулся к Гурни и с неприязнью сказал:
– Хоран платил картой “Амекс”. Бальзак дебетовой картой. Пардоза – наличными.
– Насколько это необычно, когда кто-то платит наличкой?
– Необычно, но это не проблема. Некоторые не любят пластик.
И след, который он оставляет, подумал Гурни.
– Сколько времени они здесь провели?
С видимым нетерпением Стекл снова проверил компьютер.
– Хоран – две ночи. Бальзак – одну ночь. Пардоза – одну ночь.
– Методика Хэммонда по отказу от курения требует лишь одной сессии?
– Именно так, одна интенсивная трехчасовая сессия. – Он отвернул манжет своей аккуратно выглаженной фланелевой рубашки и, нахмурившись, посмотрел на свой “ролекс”. – Мы закончили?
– Да, если, конечно, вы не знаете чего-то, что могло привести к гибели четырех человек.
Стекл неспешно покачал головой и показал пустые ладони:
– Увы, я больше ничем не могу помочь.
Он замолчал, продолжая качать головой.
– На самом деле вы мне очень помогли. – Гурни встал. – Последнее. Немного странный вопрос. Кто-нибудь из них негативно отзывался о гомосексуалах, гей-браках или о чем-то подобном?
Стекл явно был раздражен и озадачен:
– Какого черта вы имеете в виду?
– Да так, одна безумная версия. Скорее всего, это вообще не важно. Спасибо, что уделили мне время. Я очень признателен вам за помощь.
Глава 23
Гурни отправился наверх в номер, надеясь найти записку от Мадлен с информацией о том, какие достопримечательности она уехала осматривать и когда ее ждать обратно.
Записки не было.
Хоть он и подозревал, что она находится вне зоны действия сети, он все же попробовал ей позвонить.
Спустя несколько секунд он с удивлением услышал, как ее телефон звонит. Гурни огляделся и увидел, что он лежит на маленьком столике возле дивана.
Это было непохоже на Мадлен – уехать, не взяв с собой телефон. Может быть, она очень спешила и была так поглощена мыслями, что просто забыла его? Но такое ее состояние не очень вязалось с планом по осмотру достопримечательностей.
Гурни пытался выстроить гипотезу, которая объяснила бы все эти факты, а заодно и ее таинственное поведение в последние два дня, но оказалось, он не способен был логически проанализировать поведение Мадлен так, как делал это с незнакомыми людьми.
Он поймал себя на том, что ходит по комнате из угла в угол – это частенько помогало ему собраться с мыслями. Вдруг ему в голову пришло проверить ее телефон: может быть, перед отъездом ей кто-то звонил или присылал сообщения. И тут раздался стук в дверь.
Эта манера стучать громче, чем необходимо, была хорошо знакома Гурни. Он открыл дверь и увидел того плосколицего грузного мужчину, похожего на Джимми Хоффу, которого узнал по записи с пресс-конференции. К его плохо сидящей спортивной куртке был приколот значок в виде американского флага. В руке он держал полицейский жетон.
– Старший следователь Фентон, БКР. Вы Дэвид Гурни?
– Да. – Его пронзила ужасная мысль. – Что-то случилось с моей женой?
– Про вашу жену я ничего не знаю. Позвольте войти?
Гурни кивнул, а его тревога сменилась на любопытство.
Фентон вошел в комнату, с бдительностью полицейского озираясь по сторонам, чтобы все разглядеть, и пытаясь встать так, чтобы видно было и спальню, и ванную. На несколько мгновений его взгляд задержался на портрете Уоррена Хардинга.
– Мило, – произнес он суровым тоном, подразумевавшим обратное. – Президентский номер.
– Чем я могу вам помочь?
– Вам нравится на пенсии?
– Откуда вы знаете, что я на пенсии?
Фентон недружелюбно улыбнулся:
– Когда кто-то так настойчиво интересуется вашим особо важным делом, является на вашу территорию, проводит время с главным подозреваемым, вы наверняка про него все разузнаете, правда?
Гурни ответил вопросом на вопрос:
– Ну, чтобы иметь главного подозреваемого, у вас должно быть поддающееся определению преступление, правда?
– Поддающееся определению. Интересный термин. А также мотив, средства и возможность. Прямо как в учебнике. – Он отошел к балкону и, стоя к Гурни спиной, сказал: – Именно поэтому я здесь. Каким-то образом вас втянули в это дело. Из уважения мы хотим вам кое-что разъяснить, ведь вы явно не понимаете, во что ввязались.
– Что ж, очень любезно с вашей стороны.
– С тем, чтобы говорить на одном языке, хорошо бы быть в курсе всех обстоятельств.
– Согласен. Но с каких пор главные следователи БКР из уважения вводят в курс дела посторонних людей?
Фентон повернулся к Гурни и оценивающе на него посмотрел.
– Но вы же не просто посторонний. У вас репутация. Блестящая репутация. Потрясающий послужной список. Столько раскрытых дел. Мы подумали, вы заслуживаете того, чтобы быть полностью проинформированным. Хотим сэкономить вам силы и время.
Он одарил Гурни холодной улыбкой.
– От каких же проблем вы хотите меня оградить?
– От тех, что появятся у вас, если останетесь по ту сторону баррикад.
– Откуда вам знать, на какой я стороне?
– Обоснованное предположение.
– Обоснованное чем?
Уголок тонкого рта Фентона слегка дернулся.
– Сведениями, которые мы получили из различных источников. Поверьте, дело нешуточное. Им занимаются серьезные, очень влиятельные люди. – Он сделал паузу. – Послушайте, я же пытаюсь сделать вам одолжение. Скажем так, выложить перед вами все карты. Вы что-то имеете против?
– Нет, мне очень любопытно.
Фентон недоумевающе склонил голову набок, словно прокручивая в голове сложную концепцию.
– Любопытство может стать проблемой лишь в том случае, если тебе не следует знать того, чего ты не знаешь. – Задумавшись, он заиграл желваками. – Если бы вы знали хотя бы половину всей истории, вас бы тут не было. Вы бы не стали впутываться в то, что вам не по зубам. Вы бы не сидели за обеденным столом напротив Ричарда Хэммонда. И от Волчьего озера держались бы подальше.
– Но сейчас, поскольку я уже здесь, вы решили ввести меня в курс дела.
– Именно об этом я и говорю.
Судя по тому, с какой неприязнью Фентон произнес эти слова, было понятно, что он испытывает противоречивые чувства по поводу своей миссии. Вероятно, ему не хотелось делиться информацией с посторонними, но приказ есть приказ.
– Я слушаю. – Гурни уселся в одно из кожаных кресел возле камина, указывая на такое же, стоявшее рядом. – Не хотите присесть?
Фентон огляделся, выбрал самый простой деревянный стул, поставил его напротив Гурни на расстоянии. Усевшись на край стула, он положил руки на колени. У него снова заходили желваки. Он уставился вниз, на ковер. Непонятно было, что крутится у него в голове, но глаза его, и так очень маленькие для мясистого лица, сузились.
Подняв голову, он столкнулся с любопытным взглядом Гурни и откашлялся.
– Мотив, способ, возможности. Вы это хотите знать?
– Для начала было бы неплохо.
– Хорошо. Мотив. Двадцать девять миллионов долларов. Сойдет?
Гурни нахмурился, ничего не сказав.
Фентон противно улыбнулся.
– Они вам об этом не рассказали, да? Маленький Дик и Джейн. Забыли упомянуть завещание Итана Голла?
– Расскажите мне.
Мерзкая улыбка сделалась еще шире.
– У Итана было очень простое завещание, особенно для парня с состоянием в восемьдесят семь миллионов долларов, плюс-минус несколько миллионов, в зависимости от колебаний стоимости инвестиций. – Он сделал паузу, изучая реакцию Гурни. – Треть завещана фонду Голла “Новая жизнь”, треть – младшему брату Пейтону, и еще одна треть, а именно двадцать девять миллионов баксов, – доктору Дику.
Так вот о чем говорил Стекл. Наследник, чье имя он не хотел раскрывать, – Ричард.
– С чего бы Голлу оставлять Ричарду столько денег? Они что, были так близки?
Фентон посмотрел на него хитро, с глумливой издевкой.
– Возможно, ближе, чем кто-либо думал. Но главной задачей было позлить Пейтона. Того страшно бесило, что доктор Дик был любимчиком Итана. Смысл был в том, чтобы напугать Пейтона. И заставить стать паинькой.
– Как давно было переписано завещание Итана?
– Совсем недавно. Так вот, последний гвоздь в крышку гроба доктора Дика – он знал, что Итан собирается вновь переписать завещание в пользу младшего брата. У вашего сотрапезника на некоторое время появилась редкая возможность урвать двадцать девять миллионов долларов. Как вам кажется, достаточно ли это серьезный мотив для незамедлительных действий?
Гурни пожал плечами:
– Может, даже чересчур серьезный мотив и слишком уж оперативные действия.
– В каком смысле?
– Уж больно все просто и четко. Но главный вопрос: какого рода действия, вы считаете, это спровоцировало? – Фентон замешкался, и Гурни продолжил: – Если вы утверждаете, что Хэммонд убил Голла с целью вовремя заполучить двадцать девять миллионов, то возникает вопрос: как он его убил?
У Фентона было такое выражение лица, будто его сейчас стошнит.
– Я не имею права обсуждать специфические подробности. Я могу лишь сказать, что Хэммонд разработал некие мотивационные техники, выходящие за пределы норм, терапевтических и этических.
– То есть вы говорите, что он убедил Итана Голла совершить самоубийство?
– Вам трудно в это поверить?
– Очень трудно.
– Его чертова гей-терапия тоже едва ли казалась правдоподобной. Подумайте об этом. – Фентон гневно сверкнул глазами. – Это тот же ублюдок, что изобрел так называемую “терапию”, с помощью которой заставлял нормальных мужчин поверить, что они геи.
– То есть вы полагаете, что если Хэммонд мог убедить человека в том, что тот гей, то он точно так же мог убедить его покончить с собой?
Подобная логика поражала Гурни своей бессмысленностью.
– Технически то, о чем мы говорим, называется “суицидом в состоянии транса”.
– Чей этот термин?
Фентон заморгал и потер рукой рот. Казалось, он взвешивал, как лучше ответить.
– Людей, с которыми мы консультировались. Экспертов. Лучших в мире.
Если бы Фентон хотел, то назвал бы имена экспертов. А если не хотел, то и смысла спрашивать не было. Гурни откинулся на спинку кресла и с глубокомысленным видом сложил пальцы домиком у подбородка.
– Суицид в состоянии транса. Интересно. И этого можно добиться за одну сессию гипнотерапии?
– За интенсивную трехчасовую сессию плюс контрольная сессия в последний день.
– В последний?
– В день самоубийства.
– И где же проходила эта контрольная встреча?
– В случае с Голлом здесь, на Волчьем озере. С тремя остальными – по телефону.
– И у вас наверняка есть данные о том, что Хэммонд звонил каждой из жертв в…
Фентон перебил его:
– В день, когда каждый из них перерезал себе вены. – Он замолчал, изучая лицо Гурни. – Вы ведь про это ни хрена не знали, да? Вы вообще не понимаете, во что ввязались. Вы как слепец на минном поле. – Фентон покачал головой. – А вы случаем не в курсе, какова тема докторской диссертации доктора Хэммонда?
– Расскажите.
– Название длинное, но думаю, вы запомните его. “Элементы гипноза в алгоритме смерти в вуду: как шаманы добиваются смерти своих жертв”. Довольно любопытная тема, согласны?
Фентон торжествующе воссиял, словно игрок в покер, только что выложивший фулл-хаус с тузами.
– Подумайте, Гурни. Этот тип загипнотизировал четверых человек. Все они видели один и тот же кошмар. Перед смертью все они с ним говорили. Все четверо совершенно одинаковым образом перерезали себе вены. – Он замолчал, а потом добавил: – Вы уверены, что хотите ужинать с таким человеком?
Глава 24
Диссертация, изучающая методы психологического воздействия в культуре вуду, по крайней мере наводит на мысль о том, что определенный академический интерес к теме был. Безусловно, совпадение подозрительное, оно наверняка возбудило бы интерес присяжных, но едва ли, как говорят адвокаты, носило определяющий характер.
Другое дело – завещание. Обоснование первой части триады “мотив – средства – возможность” завещание обеспечивало. Завещание – это серьезно. Настолько серьезно, что перед тем, как думать о других вопросах, Гурни важно было понять, какова была природа такой благосклонности к Хэммонду, аж в размере двадцати девяти миллионов долларов, а также отчего ни Джейн, ни Ричард не сочли нужным об этом упомянуть.
Он достал телефон, набрал номер Джека Хардвика и оставил ему сообщение: “Скажи, что ничего не знал о мотиве в двадцать девять миллионов долларов. Потому что, если ты знал об этой небольшой детали и предпочел скрыть ее от меня, у нас с тобой большие неприятности. Перезвони мне срочно”.
Потом Гурни подумал позвонить Джейн, но решил, что лучше будет нанести неожиданный визит в шале, встретиться лицом к лицу сразу с Джейн и Ричардом, застать их врасплох. Он взял свою спортивную сумку, достал блокнот, вырвал из него страничку и быстро написал записку для Мадлен:
“Уже почти 11. Я недавно приехал из Платсберга. Ко мне приходил Гилберт Фентон. Сейчас поеду к Хэммондам – нужно решить один вопрос. Пожалуйста, позвони мне сразу, как вернешься”.
Он оставил записку около ее телефона на краю стола, надел лыжную куртку и уже собирался выходить, когда услышал, как повернулся ключ в двери. Дверь распахнулась, и в комнату вошла Мадлен; толстая шерстяная лыжная шапка съехала ей на глаза, а пуховик было наглухо застегнут. Она явно замерзла, и вид у нее был весьма угрюмый. Она захлопнула за собой дверь и односложно поприветствовала его.
– Где ты была? – Он сам удивился резкости своего голоса.
– Ездила немного погулять.
– Почему ты не оставила мне записку?
– Я не знала, куда поеду. Не думала, что уеду так надолго. Туман и этот лед… – Ее явно знобило. – Хочу принять горячую ванну.
– Куда ты ездила?
Казалось, она глубоко задумалась, а потом ответила:
– В одно место, которого уже не существует.
Гурни пристально посмотрел на нее.
– Я ездила к дому, где когда-то жили Джордж и Морин. Если бы я не знала, что там стоял дом, я бы никогда не поняла, что это за место. Дом придавило упавшее дерево. И должно быть, давно. Мох, хвоя. Все заросло.
– Так… что ты там делала?
– Ничего. Все так изменилось. Старая грунтовка, покосившийся забор… Все теперь кажется маленьким и убогим.
– Как ты нашла это место?
– По навигатору.
– Спустя все эти годы ты помнила адрес?
– Только название улицы. Там всего-то было четыре или пять домов. – Она потерянно вздохнула. – А теперь там вообще ничего нет.
– Ты кого-нибудь видела?
– Нет. – Ее снова передернуло. Она обхватила себя руками. – Я продрогла, мне нужно в ванну.
Гурни ужаснулся выражению ее лица. Конечно, оно отражало то, что было у нее внутри, и это было так непохоже на Мадлен, которую он знал. Или думал, что знал.
Она только сейчас заметила, что он в куртке.
– Ты куда-то собрался?
– Мне нужно к Хэммондам, выяснить кое-что.
– Ты на машине?
– Да.
– Будь осторожен. Так скользко…
– Знаю.
– Ну, я в ванну. – Она развернулась и пошла в туалет. Он проводил ее до двери.
– Мэдди, ты взяла один из джипов, по навигатору, по раздолбанной дороге добралась черт знает куда, полюбовалась на развалины старого дома, никого не встретила, и в тумане, продрогшая до костей, вернулась обратно? И это все? Этим ты занималась все утро?
– Ты что, допрашиваешь меня?
Он подумал, что она права. Эта дурная привычка включалась, когда он беспокоился.
Мадлен уже закрывала дверь, но он остановил ее вопросом:
– Все это как-то связано с тем парнем, что утонул?
– Что все?
– Все это. Странное поведение. Эта обзорная экскурсия. Эта вымершая улица.
– Дэвид, я правда хочу принять ванну.
– Что за тайны? Я спросил тебя про этого парня, который утонул? Кстати, как он утонул?
– Он провалился под лед.
– Ты его знала?
– Да. Там было немного ребят моего возраста, особенно зимой.
– Кто-то из них еще живет там?
– Тридцать лет спустя? Понятия не имею. Да если бы и были, вряд ли я узнала бы кого-нибудь.
Гурни поймал себя на том, что понимающе кивает – это был еще один из его рабочих приемов, рассчитанный на то, чтобы завоевать доверие собеседника. Ему стало неловко за столь фальшивый жест, и он немедленно прекратил. Он должен был быть предельно бдителен, чтобы успешно отделять роль детектива от роли мужа. Когда она уже почти закрыла дверь, он попробовал задать еще один вопрос.
– Почему он провалился под лед?
Она придержала дверь.
– Он выехал на мотоцикле на замерзшее озеро. Лед треснул.
– Сколько ему было?
– Он всем говорил, что шестнадцать. А потом выяснилось, что ему едва было пятнадцать.
– Там кто-то был, когда это произошло?
– Только его девушка.
– А ты хорошо была с ним знакома?
– Не очень.
На ее лице промелькнула грустная улыбка.
После рассказа Мадлен ему было не по себе, в шале он ехал, весь погруженный в свои мысли. На середине пути в тумане прямо перед машиной метнулся крупный серый зверь. Гурни резко ударил по тормозам, а тот отпрыгнул в темноту соснового леса и скрылся.
Дверь в шале ему открыла Джейн. С тревожной улыбкой она поздоровалась.
– Дэвид, что-то случилось?
– Я могу войти?
– Конечно. – Она отступила назад, пропуская его в прихожую.