Волчье озеро Вердон Джон
– Мистер Гурни?
– А я думал, вы уже на пути в Тель-Авив.
– Мы сидим в самолете, на вылете в аэропорту Кеннеди. Чертов псих из ХАМАСа подорвал себя в аэропорту Бен-Гурион. Так и сидим. И никто ничего не знает.
– Мне очень жаль.
– И мне, как, впрочем, и остальным трем сотням селедок в этом самолете. Но, увы, это мир, в котором мы сегодня живем. К этому привыкаешь, да?
– Наверное. Чем я могу быть вам полезен?
– Да ничем. Я просто тут подумал. Насчет вашего вопроса. Вам не интересно, узнал ли я имена?
Гурни насторожился. И решил, что стоит выйти из комнаты, подальше от прослушивающих устройств.
– Одну секунду. Моя жена спит. Я зайду в ванную – не хочу ее разбудить.
Гурни закрыл дверь ванной.
– Итак, что вы говорили?
– Бывает, что уголки моего сознания внезапно освещаются, когда я туда не лезу. И вот что-то всплывает, когда я не пытаюсь насильно это достать.
– Вы вспомнили имена?
– Нет, имена для меня пустой звук. Но я расскажу вам, что я вспомнил. Тем летом в лагере был тайный клуб. Из четырех мальчишек: Лев, Паук, Волк, Хорек.
– Я не очень вас понимаю.
– Лев, Паук, Волк, Хорек. Это были их клички. Весь лагерь был исписан этими четырьмя словами. Домики, палатки, деревья, даже мое каноэ. Красной краской из баллончика.
– И вы выяснили, кто были эти мальчишки?
– Нет. Хитрожопые засранцы. Может, другие мальчишки и знали, но я думаю, все их боялись. И никто ничего не рассказывал.
– Вы считаете, эти четыре парня как-то связаны с исчезновением того мальчишки?
– Кто его знает? Ваш визит заставил мои шестеренки крутиться, и вот что всплыло – четыре звериных клички. Я и подумал, что нужно вам позвонить.
– А полицейские, расследовавшие пропажу Скотта Фэллона, проверяли версию с “тайным клубом”?
– Насколько мне известно, нет. Как я уже говорил, ситуация с Фэллоном была для них просто очередным побегом. Ну и потом, тайные клубы для мальчишек – обычное дело. Может, они были правы, и я просто попусту трачу ваше время.
– Никак нет, мистер Блумберг. Все это может мне очень пригодиться. Раз уж мы созвонились, позвольте задать вам еще один вопрос. Вы помните что-нибудь про родителей Скотта Фэллона? Имена, где они жили?
– Ха! Как я могу забыть! Его мать – отца с ней не было, только мать – каждые выходные приезжала в лагерь. Искала. Бродила по лесу. Звала его, даже спустя недели.
– Вы помните имя его матери?
– Кимберли. Кимберли Фэллон.
– А у вас случайно нет ее адреса?
– Есть. Адрес, имейл, номер телефона, все что хочешь. Когда она перестала ездить в Брайтуотер, она стала раз в неделю звонить мне, потом раз в месяц, а сейчас где-то раз в год. А что мне остается делать? Я с ней разговариваю.
Поскольку все эти годы они оставались на связи, у Блумберга в телефоне были все контактные данные матери Фэллона. Гурни записал все в свой телефон, поблагодарил Блумберга и пожелал ему хорошего полета. Кроме того, Гурни записал те четыре прозвища.
Лев. Паук. Волк. Хорек.
Он подумал, что, может быть, сущность каждого из зверей передавала личностные качества мальчиков. Также ему не давала покоя мысль о том, что количество участников тайного клуба имеет какое-то важное значение.
Четыре.
Четверо необузданных мальчишек, которые были в лагере, когда исчез Скотт Фэллон.
А теперь в этом странном деле четыре трупа. И по крайней мере один из них, Стивен Пардоза, в то лето был в лагере “Брайтуотер”.
Гурни все еще держал телефон в руке, когда снова раздался звонок.
На этот раз это был Джек Хардвик.
– Хорошие новости. Мой дружок из Тинека сердится куда больше, чем я думал.
– Из-за приказа не лезть в дело Бальзака?
– Из-за того, что он даже не может узнать, кто отдал ему этот приказ. Это его больше всего и взбесило.
– А нам от этого какая-то польза?
– Можно сказать и так. После нашей утренней беседы он еще раз встретился с психотерапевтом, которой Бальзак рассказал про свой стремный сон. Так вот, он уточнил у нее насчет гомосексуального аспекта.
– И?
– Сначала она рассказала, что его сон был полон гомоэротических образов, но это мы и так знали. А потом добавила, что сон очень сильно огорчил Бальзака из-за его негативного отношения к гомосексуалистам.
Гурни улыбнулся. Было приятно видеть, как начинает складывается уголок этого пазла.
– Есть кое-что еще, – добавил Хардвик.
– От психотерапевта?
– От моего дружка, который готов помогать нам во всем, чего на самом деле делать не должен. Он сказал, что за несколько часов до самоубийства Бальзак уволился с работы. Отправил хозяину табачной лавки имейл. “С настоящего момента я отказываюсь от должности управляющего в магазине «Счастье курильщика». С уважением, Лео Бальзак”. Коротко и ясно, да?
– Странный поступок.
– Вот и мой друг-детектив так подумал.
– Он что-нибудь выяснил?
– Ему сказали, что подробности дела его больше не касаются.
– Поскольку за дело взялись мудрые умы сверху?
– Что-то в этом духе.
– Люди на грани самоубийства обычно не тратят время на написание заявлений об увольнении.
– Это точно.
– И обычно люди увольняются по двум причинам. Либо они терпеть не могут свою работу, либо нашли местечко получше.
– Так, и что из этого?
– Может, и ничего. – Гурни задумался. – Если он хотел бросить курить, он мог захотеть уволиться, чтобы быть подальше от сигарет. А с другой стороны, кажется, родители Стивена Пардозы говорили, что он был на пороге новой жизни, что его ждали великие дела и все такое?
– Да, говорили, но я решил, что это все брехня. Типа того, что, если бы наш сынок остался жив, он бы открыл лекарство от рака. Подобная ахинея.
– Но давай предположим, что Пардоза действительно с нетерпением чего-то ждал. И что Лео Бальзак уволился, рассчитывая на какие-то перемены к лучшему. Интересно, а Кристофер Хоран во Флориде с таким же оптимизмом смотрел в будущее? Может быть, ты позвонишь Бобби Беккеру в отдел Палм-Бич и спросишь, нет ли у него каких-нибудь сведений на этот счет?
– А что ты хочешь выяснить? Что все четыре погибших были тупыми гомофобами, с оптимизмом глядевшими в светлое будущее?
– Я пытаюсь найти и сложить подходящие кусочки пазла. Кстати сказать, минут десять назад у меня был интересный разговор с Мо Блумбергом.
– Что-то дельное?
– Он вспомнил клички четырех мальчишек, которые состояли в тайном клубе в то лето, что пропал Скотт Фэллон. Лев, Паук, Волк и Хорек – так они себя называли.
– И каковы твои соображения?
– Насчет кличек – не знаю, разве что тот факт, что все эти звери – хищники. Ну и, само собой, “Волк” вызывает определенные ассоциации, но это может быть просто совпадением. Это первое, что пришло бы в голову пацану, выбиравшему себе устрашающее прозвище. Мне кажется важным то, что их было четверо. И что остальные ребята в лагере боялись их. Мне показалось, что Мо не особо и удивился бы, если бы выяснилось, что они как-то связаны с исчезновением Скотта Фэллона. Мы точно знаем, что Стивен Пардоза в то лето был в лагере. Надо выяснить насчет остальных трех жертв “самоубийств”. Учитывая их возраст, вполне вероятно, что все они были там в одно время.
– Разве Итан не был чуть старше остальных?
– Да, на несколько лет. Может быть, он был вожатым.
– Узнай у Пейтона. Он-то должен знать.
– Попробую. Хотя я бы не стал особо полагаться на слова Пейтона. Кстати, Блумберг дал мне контакты матери Скотта. Думаю, я смогу выяснить, на верном ли я пути, если получится с ней поговорить.
– Желаю тебе удачи, Дэйви. Чую, она тебе понадобится.
Глава 38
Во время разговоров с Блумбергом и Хардвиком Гурни расхаживал по ванной комнате. Жучков он не опасался – дверь была закрыта, и говорил он вполголоса. Он решил, что и для звонка Кимберли Фэллон самым подходящим местом была ванная.
Но сначала нужно было пойти проведать Мадлен.
В свете прикроватной лампы он увидел, что она спит, но сон ее был тревожным. Глаза и уголки ее губ подергивались во сне. То и дело она тихонько постанывала. Он хотел было разбудить ее, но потом решил, что даже беспокойный сон для нее лучше, чем его полное отсутствие.
Гурни направился обратно в ванную, звонить Кимберли Фэллон.
Он удивился, когда услышал бодрый женский голос.
– Таши делек.
– Меня зовут Дэйв Гурни, и мне нужно поговорить с Кимберли Фэллон.
– Это Кимберли.
– Простите, Кимберли, я не понял, что вы сказали, когда подняли трубку.
– Таши делек. Удачи и счастья. Это тибетское приветствие.
– Ясно. Тогда и я вам желаю того же.
– Спасибо.
В ее интонации проскальзывало что-то странное, какая-то легкая отрешенность, которая у Гурни ассоциировалась с любителями покурить травку.
– Кимберли, я детектив. И я хотел бы поговорить о вашем сыне Скотте.
Она молчала.
– Я звоню, чтобы узнать, что случилось в лагере “Брайтуотер” тем летом, когда исчез Скотт. Я хотел узнать, не поможете ли вы мне, ответив на несколько вопросов.
Она все еще молчала.
– Кимберли?
– Мне нужно вас видеть.
– Простите, что?
– Я не могу говорить про Скотта, если я вас не вижу.
– Вы хотите, чтобы я приехал к вам домой?
– Я просто хочу видеть ваши глаза.
– Мои глаза?
– Ваши глаза – это зеркало вашей души. У вас есть скайп?
Гурни достал из сумки компьютер, убрал с низенького стола в ванной стопку полотенец, поставил туда компьютер, открыл скайп и устроился перед встроенной в экран камерой.
По просьбе Кимберли Фэллон он дал ей свои контакты в скайпе. Она хотела сама связаться с ним. Все подготовив, он стал ждать.
Он решил было, что она уже не позвонит, но тут раздался звонок.
На экране он увидел стройную женщину лет пятидесяти с большими голубыми глазами и рассеянной улыбкой. У нее были темно-коричневые волосы с медно-красными прядями. На ней была блузка в крестьянском стиле и крупные стеклянные бусы, отчего она немного смахивала на хиппи. Позади нее висела огромная картина, занимавшая почти всю стену, – кружащиеся на фоне лазурного неба зеленые листья.
Наклонив голову немного набок, она рассматривала его лицо.
– У вас потрясающие глаза, – сказала она.
Он понятия не имел, что на это ответить, и решил, что лучше промолчать.
– В вашей душе много горечи.
У нее же был немного отрешенный взгляд, как будто она смотрела на мир через линзу какого-то тайного знания, вполне возможно, навеянного психоделическими наркотиками.
– Что вы хотели узнать о Скотте?
Это был очевидный вопрос, и он должен был тщательно подготовиться, но у него не было на это времени.
– Кажется, события того лета привели к запоздалым последствиям. При подозрительных обстоятельствах погибли люди, которые, возможно, были в лагере “Брайтуотер” тринадцать лет назад, вместе со Скоттом. Вероятно, есть связь между событиями прошлого и тем, что происходит сейчас. Я понимаю, что возвращаю вас к тяжелым воспоминаниям. Мне очень жаль.
Она почти никак не отреагировала на его слова, так что он даже засомневался, услышала ли она его.
– Кимберли?
– Не о чем жалеть.
Не обратив внимания на эту странную фразу, он продолжил.
– Мо Блумберг сказал, что после того, как Скотт пропал, вы приезжали искать его в Брайтуотер. Это так?
Она почти незаметно кивнула.
– Это было так глупо с моей стороны.
– Сумели ли вы найти какие-нибудь следы?
– Ну, конечно, нет.
– Почему вы так говорите?
– Я не там искала. Он тогда уже перешел на другую сторону.
– Вы имеете в виду, что пришли к выводу, что ваш сын был мертв?
– Нет. Жизнь никогда не заканчивается. Скотт просто перешел туда, где спокойно и хорошо.
Что-то в ее голосе подтолкнуло его к следующему вопросу.
– Туда, где лучше, чем в “Брайтуотере”?
Она перестала улыбаться.
– “Брайтуотер” был пыткой. Скотт ненавидел это место.
– А зачем вы его туда отправили?
– Это была идея его отца. Спорт, необходимость выживать в жесткой, суровой атмосфере – все это должно было сделать из него настоящего мужчину. Но разве постоянные побои, насмешки и оскорбления могут сделать из тебя мужчину? Я его чуть не убила.
– Отца Скотта?
– Я хотела его убить. Но он ушел. А знаете почему? Потому что я все время ездила искать Скотта в Брайтуотер. И он не мог этого вынести. Знал, что во всем этом виноват он.
– Мальчишки, которые над ним издевались, – он не говорил, боится ли он кого-то?
Она медленно кивнула.
– Тех, со звериными кличками.
– Паук, Лев, Волк и Хорек?
– Точно.
– Он знал их настоящие имена?
Она покачала головой.
– Он не был уверен. Они носили черные капюшоны, закрывающие лица.
– Но у него были какие-то догадки?
– Он только один раз упомянул одно имя, когда звонил мне из лагеря. Неприятное имя. Но я сейчас уже не помню. Я стараюсь держаться как можно дальше от всей этой тьмы. Мой духовный наставник велел мне оставить ее в прошлом и двигаться вперед, к свету.
– Я понимаю, Кимберли. Но пожалуйста, попытайтесь вспомнить. Это может существенно помочь делу.
Она обреченно вздохнула и подняла глаза к свету, исходившему откуда-то сверху. Медные пряди в ее волосах засверкали, словно небольшие огоньки.
– Мне кажется оно начинается на П… или на Б.
Она подняла руки к свету, словно надеясь, что имя снизойдет на ее ладони. В нетерпении Гурни собрался было подсказать ей имена четырех жертв, как вдруг с ненавистью в голосе она резко произнесла:
– Бальзак.
Глава 39
Закончив видеоразговор с Кимберли Фэллон, Гурни проверил свой мобильный и обнаружил сообщения от Джека Хардвика и Джейн Хэммонд.
Когда он увидел имя Джейн, его пронзило неприятное чувство досады, ведь он сразу догадался о причине ее звонка.
“Дэйв? Мадлен? У вас все в порядке? Мне казалось, что вы приедете к нам на ужин. Перезвоните, хорошо?”
Еще один промах, вследствие их вечернего переполоха. Ему придется извиниться и все объяснить. Он собрался прослушать сообщение от Хардвика, как вдруг прямо над ним, на потолке ванной, раздался странный звук.
Еле заметный скрип.
Гурни посмотрел наверх и увидел, или ему показалось, несколько белых частичек штукатурки, отлетавших от потолочного светильника прямо над ванной. Он внимательно вгляделся в то место, ожидая, что это произойдет еще раз. Спустя несколько мгновений он забрался на край ванны, и, одной рукой опираясь на стену, пытался удержать баланс и разглядеть светильник поближе.
Оттуда он увидел, что потолочный плафон не до конца прикрывает отверстие для проводов, оставляя небольшую, буквально в пару миллиметров щель. Снизу казалось, что это была просто тень.
Первое, что пришло ему в голову, – что там запросто можно спрятать аудио- или видеожучок. Но, с другой стороны, детектор должен был обнаружить любой прибор подобного рода. Ну и, конечно же, он не раз видел неровно установленные плафоны. Он бы и думать об этом не стал, если бы не этот приглушенный скрип и почти невидимая дымка пыли.
Он вернулся в спальный альков и надел ботинки. Пристегнув на лодыжку кобуру, он сунул в нее “беретту”. Прислушавшись к дыханию Мадлен, он обрадовался – она дышала намного спокойнее. Но ее щека все еще подергивалась. Пока он размышлял, что еще может для нее сделать, зазвонил телефон.
Это снова был Хардвик.
Ванная больше не вызывала у него доверия. Он взял ключ от номера, вышел в коридор и запер за собой дверь.
– Какие новости? – полушепотом спросил он.
– Появилась кое-какая информация из Палм-Бич. Ты спрашивал, нет ли оснований думать, что Кристофер Хоран тоже с оптимизмом смотрел в будущее. Так вот, по словам Бобби Беккера, прямо перед тем, как уехать в Адирондак, он внес задаток за новую “ауди”.
– Как же Беккер соотнес это с самоубийством Хорана, совершенном через неделю?
– Дело вообще досталось не Беккеру, так что сведения из вторых рук. Но похоже, что детектива по этому делу почти сразу же отстранили. Поэтому никому в отделении Палм-Бич не пришлось ломать голову над этим противоречием.
– Как объяснили его отстранение?
– Ему сказали, что дело сопряжено с вопросами национальной безопасности. И баста.
– То есть у нас повторяющийся сценарий.
– Оптимистичные парни, которые кончают с собой?
– И приостановленные расследования. Еще какие-нибудь новости от Беккера?
– Кое-что важное. Ты просил узнать, не было ли странных звонков кому-нибудь еще, кроме Пардозы. Так вот, как сообщил Беккер, есть данные о том, что за неделю до поездки на Волчье озеро Хорану звонили с предоплаченного мобильного. А сам он в тот же день связался со службой бронирования гостиницы.
– И откуда нам знать, что между этими двумя звонками есть причинно-следственная связь?
– Дай мне договорить. С этого номера ему звонили дважды. Первый раз – в день, когда он забронировал комнату, а второй – в день, когда он порезал вены. Исходящим пунктом обоих звонков была вышка сотовой связи на Волчьем озере. Зуб даю, что Бальзаку и Пардозе тоже звонили с этого неотслеживаемого номера.
Гурни задумался.
– Я не понимаю, что же это значит. Похоже, что кто-то в гостинице или, по крайней мере, в зоне покрытия сигнала вышки убедил троих жертв записаться на прием к Хэммонду.
– Верно. А потом позвонил снова, прямо перед их смертью.
– Вероятно, именно этот звонок Фентон считает контрольной постгипнотической сессией, “пусковым устройством”, что бы это ни значило.
Держа телефон у уха, Гурни расхаживал по коридору. Весь свет был погашен, и в темноте красный ковер выглядел тусклым, словно засохшая кровь.
– Этот звонок может оказаться очень важной деталью, Джек, но мне нужно время, чтобы это переварить. А пока что давай расскажу, что я узнал от матери Скотта Фэллона.
– Ты что, действительно с ней поговорил?
– Да. Она хоть и с приветом, но, тем не менее, кое-что мне поведала и подтвердила мои догадки. Ее сын был геем, над ним постоянно издевались, и ему было страшно. Но вот что главное. Он особенно боялся одного мальчика. По имени Бальзак.
– Мать честная!
– Так что теперь мы знаем, что по крайней мере двое из наших жертв в одно и то же время были в “Брайтуотере”. Стивен Пардоза и Лео Бальзак.
– Если были двое, я готов поспорить, что были и все четверо. Возможно, именно эту ниточку мы искали. И эта гомофобия везде вылезает.
– Да. История приобретает все более дурной привкус.
– То есть, вероятно, наши покойники имеют прямое отношение к исчезновению Скотта Фэллона.
– Это вполне рабочая гипотеза.
– Давай называть вещи своими именами. Ведь ты согласен, что в данном случае исчезновение значит смерть, хотя тело мальчишки так и не было найдено?
Этот вопрос напомнил Гурни о том, что произошло с Мадлен, и о другом теле, которое тоже никогда не было найдено.
Хардвик откашлялся.
– Ты еще здесь?
– Да, я тут.
– Говоря, что Скотт Фэллон пропал, мы же имеем в виду, что он умер, так?
– Вероятнее всего, да.
– Братишка, ты в порядке? Ты как будто немного не в себе.
Размышляя над тем, стоит ли обсуждать с Джеком произошедшее с Мадлен, Гурни снова услышал звук на чердаке.
Едва слышный скрип.
– Прости, Джек, мне нужно идти. Я перезвоню тебе, как только смогу.
Завершив разговор, он стал искать лестницу, ведущую наверх, или какой-то другой способ попасть на чердак. Проходя по коридору, он миновал восемь дверей, расположенных на приличном расстоянии друг от друга, по четыре с каждой стороны, которые предположительно вели в комнаты для гостей. Из-под последней двери справа виднелась тонкая полоска света и доносилась музыка, что-то барочное.
Учитывая, что больше в гостинице никого не было, Гурни понял, что это, должно быть, комната Норриса Лэндона.
Дойдя, как он думал, до конца, он увидел, что коридор резко уходит направо, в неосвещенный тупик. Этот неуютный, тесный аппендикс заканчивался железной дверью. Такого рода двери обычно ведут в каморки уборщиков.
Удивившись, что дверь не заперта, Гурни открыл ее и увидел узкую лестницу на чердак.
Он почувствовал запах пыли и плесени и еще чего-то гниющего. Обнаружив выключатель, он нажал на него. Под потолком загорелась слабая лампочка в фарфоровом патроне. Поднявшись до конца по лестнице, Гурни увидел еще одну дверь. Она была слегка приоткрыта.
Он довольно громко крикнул:
Читать бесплатно другие книги:
