Волчье озеро Вердон Джон
Затем он нажал кнопку “Отправить”.
Глава 30
В конце дороги, идущей вдоль озера, были уже открыты ворота на территорию внушительного особняка Голлов. Охранник, которого в полутьме было уже почти не видно, указал на извилистую дорожку, ведущую к огромному серому зданию.
Метров через двести Гурни въехал на заасфальтированную площадку и остановился напротив каменного крыльца с массивной деревянной дверью. Он вылез из машины; дул порывистый ветер.
Как только он подошел к двери, она распахнулась, и перед ним открылась просторная прихожая с высокими потолками, обшитая сосновыми панелями. Узнавался уже хорошо знакомый адирондакский стиль, разве что все было более роскошно. Освещали прихожую три огромные люстры в виде колес от телеги.
Стоя на пороге дома, Гурни заметил портрет в раме, висевший на противоположной стене в глубине прихожей, – надменный мужчина в темном костюме, наверное, подумал он, был тем самым злополучным героем легенды Голлов. Было что-то отталкивающее в его массивном лбе и широко расставленных глазах. Мощный волевой подбородок создавал впечатление человека упорного, умеющего добиться своего.
– Вы проходите, пожалуйста, – позвал его женский голос с сильным акцентом.
Гурни вошел в дом.
Дверь медленно захлопнулась, открыв его пораженному взору блондинку, на которой не было ничего, кроме тонких трусиков от бикини. В руке она держала небольшой пульт, очевидно, для управления дверью. Ее роскошное тело, вряд ли доставшееся ей таким от природы, было совершенно мокрым. А ее глаза – Гурни никогда раньше не видел таких холодных серых глаз.
– Сейчас вы идите за мной.
Повернувшись к нему блестящей голой спиной, она повела его по коридору, ответвлявшемуся от прихожей. В конце коридора она открыла стеклянную дверь в пристроенное, видимо, к основному дому крыло.
Учитывая ее наряд, а точнее, его отсутствие, Гурни не удивился бы обнаружить комнату с бассейном. Но его окутал теплый, благоуханный воздух тропической оранжереи. Негромкая примитивная ритмичная музыка создавала атмосферу настолько далекую от Адирондака, насколько возможно было себе представить.
Растения с мясистыми листьями тянулись вверх к стеклянному потолку. Клумбы с папоротниками, огороженные замшелыми бревнами, в которых прорастали орхидеи, окружали круглую платформу из красного дерева. От нее расходились извилистые дорожки из того же красного дерева и исчезали в лабиринтах джунглей. Где-то в глубине этих буйных зарослей Гурни услышал журчание то ли фонтана, то ли небольшого водопада.
В центре платформы стояли два плетеных кресла с высокими спинками, а между ними – низкий плетеный столик. В одном из кресел сидел темноволосый человек в роскошном белом халате.
Полуголая женщина подошла к нему и что-то сказала. Гурни не расслышал ее слов из-за играющей ритмичной музыки.
Развязно улыбаясь, мужчина ответил ей и медленно провел рукой у нее между ног.
Гурни подумал было, что вот-вот станет свидетелем живого секс-шоу. Но спустя мгновение женщина, то ли рассмеявшись, то ли проурчав что-то в ответ, скрылась между клумб на одной из извилистых дорожек. Перед тем как исчезнуть в этих миниатюрных джунглях, она взглянула на Гурни и облизнула полные губы розовым кончиком языка – очень по-змеиному и очень соблазнительно.
Как только она исчезла из виду, мужчина в халате махнул рукой на пустое плетеное кресло.
– Присаживайтесь. Выпейте.
У него был густой баритон, и говорил он медленно и лениво, словно был пьян или под наркозом. Приглашающе он указал на кофейный столик, и Гурни увидел бутылку водки “Грей гуз”, ведерко со льдом и два стакана.
Гурни остался стоять на месте.
– Мистер Голл?
Мужчина лениво улыбнулся, а потом рассмеялся.
– Остен говорил, что со мной хочет поговорить детектив по имени Гурни. Он сказал, вы – частная ищейка Джейн Хэммонд.
– Можно сказать и так.
– То есть вам нужно доказать, что ее поганый братец не убивал моего?
– Не совсем так.
– Слушайте, если это ваше секретное задание, можете не отнекиваться, потому что мне абсолютно наплевать. Садитесь и выпейте.
Гурни принял приглашение сесть и теперь смог разглядеть в его томном самолюбивом лице те же черты, которые он заметил в целеустремленном лице на портрете в прихожей. Это сходство демонстрировало одновременно силу генетики и предел ее возможностей.
Он откинулся на спинку кресла и осмотрел огромное застекленное пространство. На улице уже было темно, и свет, исходящий от направленных вверх галогеновых лампочек, притаившихся среди растений, порождал причудливые тени. Повернувшись к Пейтону Голлу, он увидел, что тот пристально смотрит на него своими темными глазами.
Гурни наклонился вперед.
– Я объясню вам, зачем я здесь. Я хочу выяснить, почему четыре человека умерли, побывав на приеме у Ричарда Хэммонда.
– Официальная версия вас не устраивает? – игриво спросил Голл, как будто бы высмеивая эту фразу, затертую до дыр.
– Конечно, у меня есть сомнения. А у вас?
Голл зевнул, долил себе в стакан водки и медленно пригубил. Держа стакан прямо перед лицом и разглядывая поверхность содержимого, он спросил:
– То есть вы думаете, что наш доктор-шаман этого не делал?
– Если вы про доктора Хэммонда – да. По крайней мере, все было не так, как предполагает полиция. И если быть честным, мистер Голл, вам ведь тоже так кажется.
Голл прищурил один глаз над стаканом, как будто бы выстраивая винтовочный прицел.
– Зовите меня Пейтон. Мистером Голлом был мой почивший брат. А я не имею ни малейшего желания играть эту роль.
Его тон показался Гурни надменным, угрюмым и немного смешным. У него манера речи эгоистичного, высокомерного алкоголика – опасного ребенка, запертого в теле взрослого. Будь у Гурни выбор, он бы предпочел не оставаться в одном доме с этим человеком, однако ему необходимо было задать ряд вопросов.
– Скажите мне, Пейтон, если Ричард Хэммонд не виновен в смерти Итана, как вы думаете, кто это мог быть?
Голл немного опустил стакан с водкой и стал пристально его изучать, словно там мог быть список подозреваемых.
– Я бы посоветовал сосредоточиться на тех, кто его хорошо знал.
– Почему?
– Потому что, зная Итана, очень трудно было его не ненавидеть.
Несмотря на театральность сказанного, Гурни уловил подлинное чувство в словах Пейтона.
– А что в нем было самым ненавистным?
Казалось, сквозь алкогольный туман в Пейтоне вспыхнул гнев.
– Видимость, которую он создавал.
– Он не был тем, кем хотел казаться?
Голл горько усмехнулся.
– Со стороны он действительно казался богом. Но если подойти поближе – совсем другое дело. Столько чертова самомнения, в самом плохом смысле – он просто лопался от добродетели, все знал лучше всех. Этому ублюдку все нужно было контролировать!
– Вас, должно быть, очень разозлило, когда он переписал завещание.
Пейтон пристально глядел на Гурни.
– Так вот в чем дело?
– В каком смысле?
– Вот зачем вам надо было со мной поговорить? Вы решили, что полиция ошибается… Что Ричард, этот педик-гипнотизер, невиновен… И что это я заставил этих засранцев покончить с собой? Вот что вы, черт возьми, придумали?
– Не думаю, что вы могли заставить кого-либо покончить с собой. По-моему, это невозможно.
– Тогда к чему вы на хрен клоните?
– Я думал, что, может быть, Итан переписал завещание просто чтобы вас позлить.
– Само собой. Святой Итан был сраным пуританином, которого бесило то, что я наслаждаюсь жизнью, и он всегда пытался найти способ наказать меня. “Делай, что я сказал, а иначе останешься ни с чем. Делай, как я сказал, или я все заберу. Делай, как я сказал, или я отдам твое наследство первому встречному”. Этот ублюдок пытался всеми манипулировать! Кто ему дал такое право?
Гурни кивнул.
– Ваша жизнь, наверное, стала намного проще теперь, когда его не стало.
Голл улыбнулся.
– Да.
– Несмотря на то что завещание было переписано, вы все равно получите кучу денег. А если полиция сможет доказать, что Хэммонд замешан в гибели Итана, его наследство перейдет вам. Всего пятьдесят восемь миллионов долларов.
Голл снова зевнул.
Гурни знал, что зевота – неоднозначный элемент языка тела, часто вызываемый не только скукой, но и тревожностью. Ему было любопытно, какое же чувство сыграло роль в данном случае.
– Вы планируете что-то сделать с этими деньгами?
– Планы и деньги наводят на меня скуку. За деньгами нужно следить, управлять ими, приумножать. Необходимо делать вклады, сводить балансы, играть на бирже. Об этом надо думать, говорить и волноваться. А это безумно скучно. Жизнь, сука, слишком коротка для этого дерьма. Всего этого планирования.
– Слава богу, есть Остен, да?
– Это точно. Остен, конечно, занудный засранец, но прирожденный управленец. Он внимательно и бережно относится к деньгам. Так что да, спасибо Господу богу за таких зануд, как Остен.
– Как я понимаю, вы хотите оставить его в качестве управляющего вашими активами?
– А почему бы и нет? Он будет следить за доходами, а я буду жить так, как мне хочется. – Он заторможенно, хитровато подмигнул Гурни. – И все будут довольны.
– Кроме четверых мертвецов.
– Это уже по вашей части, детектив. Остен инвестирует мои миллионы. Я трахаю самых красивых женщин. А вы всю жизнь беспокоитесь за мертвецов. – Он снова подмигнул. – У всех своя фишка. Так и живем.
Вдруг, словно по заказу, вернулась мокрая блондинка. Только на этот раз она была совершенно голая.
Глава 31
Гурни нашел Мадлен в каминном зале, в кресле около огня. Глаза ее были закрыты, но она открыла их, как только он устроился на стуле рядом с ней.
– Как прошла встреча?
– Никак не могу понять, правда ли Пейтон самый эгоистичный засранец в мире или только притворяется.
– А зачем ему притворяться?
– Не знаю. Но у меня сложилось впечатление, будто бы он играет роль, как в кино.
– Человека, который делает все, что ему захочется?
– Все что угодно и когда угодно.
– Он был один?
– Не совсем.
Она вгляделась в огонь.
– Так и что ты узнал?
– Что он ненавидел Итана. Считал его невыносимым тираном. Что ему совершенно наплевать на то, как он умер и кто мог его убить. Деньги наводят на него скуку. А что касается утомительного бремени в виде огромного состояния Голлов – он всецело полагается на Стекла. И все, чего он хочет от жизни, – до потери сознания трахать в теплице шлюху с силиконовыми сиськами.
– Но ты не уверен, что он говорит правду?
– Я не понимаю, правда ли он настолько распущен или просто делает вид – этакий бесшабашный гедонист. Думаю, я упускаю какую-то сторону его характера.
– Понятно… А что дальше?
– Дальше? Нужно проверить дом Хэммондов. Джек считает, что их тоже прослушивают. Он думает, что именно так Фентон узнал о его причастности к расследованию. Но он хочет в этом убедиться.
– Что, прямо сейчас?
Он взглянул на часы.
– Время вполне подходящее, разве что ты, может быть, хочешь, чтобы сначала я раздобыл нам какой-нибудь ужин.
– Я не голодна. – Она помедлила. – Но я хочу поехать с тобой. Можно?
– Само собой.
Он достал мобильный телефон и нашел номер Джейн.
Спустя двадцать минут они с Мадлен уже стояли в прихожей шале и стряхивали с одежды ледяные крупинки.
С тревожным выражением лица Джейн взяла их куртки и шапки и повесила возле двери.
– Что-то случилось?
– Я просто хотел сделать небольшой отчет о ходе работы и, если можно, задать несколько вопросов.
Они прошли в гостиную. Ричард ковырялся кочергой в камине. В отличие от Джейн, он был совершенно спокоен.
– Простите, что вот так вторгаемся, практически без предупреждения, – сказал Гурни. – Но я подумал, что полезно будет ввести вас в курс дела.
Ричард явно без энтузиазма провел Гурни и Мадлен к дивану. Когда те уселись, он и Джейн заняли кресла напротив. На столе рядом с Ричардом стояли два открытых ноутбука.
– Итак, – сказал Хэммонд. Его немигающие глаза цвета морской волны, как обычно, навевали тревожное чувство.
Гурни указал на компьютеры.
– Я надеюсь, мы вас не отрываем ни от чего важного.
– Да это так, немного вуду.
– Простите, что?
– В прошлый раз вы спрашивали про мое увлечение проклятиями африканских шаманов. Я вспомнил про свою последнюю статью на эту тему, которую так и не закончил. И решил дописать ее. С моей новой репутацией в области магических убийств, думаю, к ней проявят большой интерес.
– А можете поподробнее рассказать об этом? – попросил Гурни. – Ну, если там не слишком много научных терминов.
– Это описание того, как может быть разрушена сила проклятия. Важно понимать, как действует проклятие вуду, как оно вызывает смерть жертвы.
Мадлен удивленно подняла бровь.
– Вы хотите сказать, что эти проклятия действительно работают?
– Да. По правде говоря, проклятие вуду, возможно, самое элегантное орудие убийства в мире.
– Как это работает? – спросил Гурни.
– Все начинается с веры. Вы растете в обществе, где все верят, что шаман обладает необычайными способностями. Вам всегда рассказывали, что его проклятия смертельны, и вы слышите истории, подтверждающие это. Вы верите рассказчикам. И в конце концов вы и сами становитесь свидетелем. Вы встречаете человека, которого прокляли. И видите, как он хиреет и умирает.
Мадлен, казалось, была напугана.
– Но как это происходит?
– Благодаря тому, что жертва верит в то, что это происходит.
– Не понимаю.
– Это не так сложно. Наш разум постоянно находится в поиске причинно-следственных связей. Это необходимо для выживания. Но иногда мы ошибаемся. Человек, которого прокляли и который верит в силу проклятия, находится в состоянии ужаса, ведь думает, что обречен на погибель. В этом состоянии у него пропадает аппетит. Он начинает терять вес. Потерю веса он воспринимает как подтверждение приближающейся смерти, и ужас возрастает. Он еще больше худеет, постепенно ослабевает и заболевает. Жертва думает, что болезнь – результат проклятия шамана, на самом же деле это результат его собственных страхов. Чем больше он боится, тем хуже становятся симптомы, подпитывающие страх. Со временем этот порочный круг убивает его. Он умирает, потому что верит в то, что умирает. И его смерть подкрепляет общественное верование в силу проклятия.
– Я впечатлен, – сказал Гурни. – Убийца ведь даже не дотрагивается до жертвы, механизм убийства – психологический, а смерть, по сути, самовнушенная.
– Все так.
– Почти что версия Фентона о четырех убийствах.
– Да.
Наступила напряженная тишина, которую нарушила Мадлен:
– Кажется, вы начали с того, что есть способ разрушить проклятие?
– Да, но все не так, как вы, наверное, могли подумать. Рационально мыслящий человек попытается убедить жертву, что вуду – полная чепуха и никакого проклятия нет. Проблема такого подхода заключается в том, что обычно он не имеет успеха и жертва умирает.
– Почему? – спросила Мадлен.
– Этот подход недооценивает силу веры. Истина и близко не стоит рядом с верой. Мы склонны думать, что наша вера основана на истинах, но на самом деле те истины, что мы берем на вооружение, основаны на вере. Рациональные умы тешат себя тем, что факты неопровержимы. Но они заблуждаются. Ведь люди гибнут, защищая свои убеждения, а не факты.
– Так и каков же выход? Что делать, если перед тобой страдающая, можно сказать, погибающая жертва проклятия?
Ричард обратил на нее свой неземной взгляд.
– Хитрость в том, что нужно признать могущество шамана, а не ставить его под сомнение.
– Признать? Но как?
– Когда я был в Африке, однажды я говорил с человеком, который был проклят местным шаманом и, как и следовало ожидать, на глазах увядал. Психиатр из Европы пытался призвать его к разуму и разоблачить шамана, но это не сработало. Я же выбрал иной путь. Если вкратце, я рассказал ему, что местный шаман в прошлом так часто использовал необыкновенные силы вуду для собственного обогащения, что духи отняли у него способности. А чтобы сохранить свое положение в обществе, не дать соплеменникам догадаться, что у него забрали магический дар, он стал травить своих жертв. Я сочинил целую легенду, включая подробности смерти его последней жертвы. Я детально описал процесс отравления – как все было проделано и как симптомы отравления имитировали последствия настоящего проклятия. Пока я говорил, я видел, как новая концепция приживается в его сознании. И в результате это помогло. Помогло, потому что он смог принять мою историю, не предавая глубоко укоренившуюся веру в могущество вуду.
Гурни спросил:
– А что стало с тем шаманом?
– Вскоре после того, как прошел слух, что он утратил свой дар, к нему в гамак заползла ядовитая змея, – пожал плечами он. – Шаманы наживают себе кучу врагов. А в Африке опасность поджидает на каждом шагу. Уйма возможностей для мести.
– Вы чувствуете ответственность за его смерть?
– Куда сильнее я чувствую ответственность за спасение человека, которого он пытался убить.
Обдумывая рассказ Ричарда, Гурни удивился особенностям его характера, которые он до этого не замечал: его способности справляться с трудностями, расчетливому уму, готовности взяться за дело в опасной обстановке. Он размышлял о том, как бы копнуть поглубже, когда у него зазвонил телефон.
Посмотрев на экран, он увидел короткое, невнятное, но тревожное сообщение:
“СЕКРЕТНЫЕ ТЕХНОЛОГИИ. РЕКОМЕНДУЕТСЯ СРОЧНО ОТСТУПАТЬ. В.”
Тут он сообразил, что это Вигг ответила на его имейл с фотографиями телефона Мадлен. И снова она явно намекала ему, что, судя по всему, в деле замешаны люди, с которыми не стоит вступать в конфликт.
Ему хотелось сейчас же позвонить ей, но он сдержался, учитывая конспиративный характер полученного сообщения. Между тем он решил, что может использовать данную ситуацию как прикрытие для того, чтобы обследовать шале на предмет жучков, ведь приехали они именно с этой целью.
Он встал с дивана и смущенно сказал:
– Прошу прощения, мне нужно срочно кое-что решить.
Немного отойдя, он убрал телефон в карман и достал детектор. Неспешно он отошел в дальний угол комнаты, словно в поисках укромного уголка. Включив и настроив прибор, он, уставившись в экран, стал ходить взад и вперед по комнате, притворяясь, что пытается поймать сигнал.
Джейн тем временем поднялась со стула и отправилась проверять что-то на кухне.
На экране прибора появились контуры комнаты, а затем три красные точки – точки, обозначающие три разных источника передачи данных, работающих на разных частотах.
При этом он не мог не слышать разговора Мадлен с Ричардом.
– То есть вы утверждаете, что спасли жизнь жертве проклятия с помощью выдуманной вами истории?
– Я просто иначе объяснил происхождение его болезни.
– Но вы соврали.
– Вас это смущает? Вы, похоже, идеалистка.
– Потому что дорожу правдой?
– Возможно, слишком дорожите.
– И какова альтернатива? Верить вранью?
– Если бы я сказал тому человеку правду, правду о том, что магия вуду не работает, что это просто уловка разума, которая принуждает жертву к медленному самоубийству, он бы мне не поверил. Учитывая его жизненный опыт и культуру, он просто не мог мне поверить. Он бы счел мою правду за откровенную ересь. И в итоге умер бы.
– То есть правда бесполезна?
– Нет. Просто правда не первостепенна. В лучшем случае она помогает нам оставаться в строю. В худшем – разрушает нас. – Хэммонд, сидевший в кресле около камина, наклонился вперед, к Мадлен. – Значение правды преувеличено. На самом деле нужно смотреть на мир так, чтобы жизнь становилась более удобной.
Наступило долгое молчание. Первой заговорила Мадлен, и хотя характер ее высказываний оставался критическим, интонация была уже не столь воинственной.
– Это принцип вашей терапии? Выдумывать правдоподобные небылицы для ваших клиентов?
– Правдоподобные нарративы. Как способ переоценить какие-то жизненные события, особенно травмирующие. Вам не кажется, что определенное повествование, преображающее жизнь в лучшую сторону, куда предпочтительнее правды, с которой невозможно жить?
После очередной паузы Мадлен тихо сказала:
– Возможно, вы правы.
Гурни пытался переварить все, что сказал Хэммонд, а также реакцию Мадлен, которая его почему-то ужасно расстроила. Одновременно он пытался сосредоточиться на показателях детектора. Но очередное замечание Хэммонда сбило его с толку.
– Возможно, в вашей жизни случилось некое событие, которое вы не сумели интегрировать в тот нарратив, с которым бы вам жилось легко. Довольно часто именно это является причиной страданий. Но эту боль можно успокоить.
Наступила очередная пауза, и Гурни заставил себя переключить внимание на прибор. Он снова обошел комнату, чтобы точно определить местонахождение жучков. Все они были установлены примерно в центре комнаты, в тех местах, где чаще всего велись разговоры: около камина в гостиной, у обеденного стола и возле столика с домашним телефоном.
Схема из красных точек показывала, что один из жучков спрятан в нижней части деревянного горшка с филодендронами. Второй, с таким же частотным алгоритмом, был метрах в трех от первого – на деревянной люстре в стиле “рустик”. Но именно третий жучок насторожил Гурни. С частотой очень высокого диапазона, такой же как и у миниатюрного прибора в телефоне Мадлен, он был спрятан в изящном флероне старинного торшера.
Гурни выключил сканирующее устройство и незаметно убрал его в карман. Он подошел поближе к торшеру, чтобы осмотреть небольшой флерон в виде крошечной вазы, высеченной из какого-то непрозрачного драгоценного камня. Он был темно-зеленый, с редкими вкраплениями ярко-малинового цвета.
Джейн вернулась с кухни.
– Ну что, вам удалось уладить ваши дела?
Гурни отшатнулся от лампы.
– Да, я закончил. Прошу прощения, что перебиваю ваш разговор, но мне нужно ввести вас в курс дела и задать несколько вопросов.
Джейн посмотрела на своего брата.
– Ричард, ты слышишь?
Тот сидел, откинувшись в кресле, сложив пальцы домиком под подбородком. Будто бы с неохотой он перевел взгляд с Мадлен на Гурни.
– Я слушаю вас.
Теперь, будучи уверенным, что дом прослушивается, Гурни обдумывал, что стоит говорить. Ясно было одно – он не хотел подвергать опасности Анджелу Кастро. А в остальном – придется решать по ходу дела. Ему захотелось узнать, что Хэммонд думает по поводу слежки.
– Вы не думали о том, что ваш дом или ваша машина, возможно, прослушивается?
Хэммонд пожал плечами.
– Очень удивлюсь, если это не так.
– Вы приняли какие-то меры предосторожности?
– Нет. Мне нечего скрывать.
– Хорошо. Следующий вопрос. Насколько безумен Пейтон Голл?
Хэммонд бегло улыбнулся.
– Вы встретились с ним?
– Да, сегодня вечером. В его оранжерее. В компании обнаженной дамы.
– Всего лишь одной?
– То есть это обычное дело?
– О да, это в порядке вещей.
– То есть это был не спектакль, устроенный специально для меня?
– Не притворялся ли он отморозком, чтобы вы исключили его из списка подозреваемых?
– Да.
– Я бы сказал, что вы видели настоящего Пейтона.