Волчье озеро Вердон Джон

Глава 40

Блестящие белые клыки, свирепые глаза янтарного цвета, жесткая серая шерсть, стоявшая дыбом и согнутые перед нападением лапы – метрах в трех от Гурни сидел, готовясь к прыжку, огромный волк. Гурни понимал – достаточно всего лишь одного прыжка.

Не отрывая от зверя глаз и сжимая в руке “беретту”, Гурни понял, что волк не один.

Еще четыре твари, оскалив зубы и злобно глядя на Гурни, неподвижно, словно ожидая сигнала, полукругом выстроились позади своего предводителя.

Все это Гурни осознал, пока принимал надежное, устойчивое положение для выстрела. И вот, уже направив дуло пистолета в голову дикого чудовища, возглавлявшего стаю, положив палец на курок, он вдруг понял, почему волки, готовившиеся напасть на него, столь неподвижны.

Они все были неживые.

Выпотрошенные чучела.

Их телам придали потрясающе реалистичные атакующие позы.

Удивительно, но даже смерть не смогла лишить их свирепости.

Сотворил эту зверскую диораму явно мастер этого своеобразного ремесла. Но для чего она была создана? И для кого предназначалась?

Разве волки не охраняемый вид в этой части планеты? Как давно их убили? Кто их убил? И почему они здесь, в гостинице?

Поглощенный вопросами, возникшими из-за присутствия этих… набитых трупов… Гурни очнулся и, увидев дверь в конце комнаты, вспомнил, что изначально привело его на чердак. Он был почти уверен, что перед тем, как включить свет, он слышал, как открылась и закрылась именно эта дверь.

Все еще с пистолетом в руке, но поставив его на предохранитель, он робко обошел волчью стаю, которая все еще немного настораживала его, и направился к двери.

Не успев дойти до нее, он услышал тяжелые шаги и остановился.

Спустя мгновение дверь открылась, и в комнату вошел Остен Стекл с мощным светодиодным фонариком в руках.

Мощный луч света метнулся по комнате, разбросав по стенам тени волков, и в конце концов остановился на пистолете, зажатом в руке Гурни.

– Господи! – он посветил фонариком в лицо Гурни. – Какого черта здесь происходит?

Гурни заморгал.

– Перестаньте светить мне в глаза!

Лишь когда Гурни двинулся ему навстречу, Остен быстро опустил фонарик.

– Простите. Что случилось?

– Вы кого-нибудь видели?

– Что? – Казалось, он действительно не понимает, о чем речь.

– Кто-то был в этой комнате и вышел через эту дверь меньше минуты назад. Вы кого-нибудь видели или слышали?

– Пока я поднимался – нет.

– В каком смысле?

– Снизу я услышал, как кто-то пару раз прокричал: “Здесь есть кто-нибудь?” Очень громко. Как будто что-то случилось. Сюда же никто не должен подниматься. Вход сюда запрещен.

– Именно поэтому мне и было странно услышать здесь шаги.

– Какие шаги?

– Шаги над нашей ванной. Медленные, осторожные, как будто кто-то не хотел, чтобы его услышали. У вас есть предположения, зачем кому-то сюда забираться?

Остен покачал головой, словно посчитав заявление Гурни нелепым.

– Кто бы это ни был, он только что был здесь. И вышел через эту дверь за минуту до того, как в нее вошли вы. Вы точно никого не видели и не слышали?

– Ни души, ни звука. Ровным счетом ничего.

– Эта часть чердака находится прямо над нашей комнатой, правильно?

Стекл провел рукой по бритой голове, которая, как всегда, потела, несмотря на прохладу на чердаке.

– Возможно.

– Вы не уверены?

– У меня нет никаких оснований знать, что именно над чем именно находится.

– А дверь, в которую вы вошли, – куда она ведет?

– На заднюю лестницу, к пожарному выходу, на первый этаж, к входной двери, в подвал. Много куда. Если этот кто-то вышел в эту дверь, может быть, потому я и не увидел его.

Гурни засунул “беретту” в задний карман джинсов и указал на волков, чьи тени зловеще появлялись на стене каждый раз, когда Стекл шевелил фонариком.

– А откуда здесь этот частный зоопарк?

Стекл издал резкий гортанный звук – Гурни никогда раньше не слышал такого неприятного смеха.

– Да это просто прикол. – Он чересчур нарочито направил фонарик поочередно на каждого волка. – Вы слыхали безумную легенду Голла?

– Вы имеете в виду легенду, что Далтон Голл был съеден волками, после того как они ему приснились?

– Ага. Так вот, сын Далтона унаследовал это имение. Эллиман Голл. Охотник на крупного зверя. Альпинист. Ну и все в таком духе. Отца его убили волки, и он решил самоутвердиться. И убил хренову тучу волков.

В глазах Стекла мелькнуло что-то, будто он и сам не прочь был убить хренову тучу волков.

– Из нескольких он сделал чучела. И поставил их в каминный зал, чтобы все восхищались. Вот такой Эллиман Голл. Очень уверенный в себе человек.

– У меня предчувствие, что у этой истории не очень счастливый конец.

И снова Стекл выдавил из себя этот рокочущий скрежет, который обозначал смех.

– Ему взбрело в голову установить фамильный герб Голлов на вершине Клыка Дьявола. Как заядлый альпинист, он решил сделать это в середине зимы, в такой же поганый денек, как сегодня, поскользнулся на льду и, пролетев двести пятьдесят метров вниз, упал прямо на камни. Его голову так и не нашли. Собственно говоря, ее сорвало, пока он летел вниз. – Стекл весело хихикнул. – Жизнь полна неожиданностей, правда?

– Судя по всему, ему страшно хотелось, чтобы им восхищались.

– До смерти хотелось. – И снова раздался этот ужасный смех.

– А как волки оказались здесь, на чердаке?

– Когда я только начал работать, я предложил Итану убрать этих жутких тварей из каминного зала. На улице и так полно всякой странной живности; на кой черт они будут мозолить нам глаза еще и в доме?

– Вы, кажется, не большой любитель природы.

– Я люблю цифры. Точные, предсказуемые цифры. А природа, по моему скромному мнению, это один сплошной кошмар.

– Гостиница в Адирондаке – довольно странное место работы для такого человека, как вы.

– Просто посвящаешь себя работе, не обращая внимание на то, где работаешь.

Гурни пришло в голову, что философия Стекла не сильно отличалась от его собственных взглядов. За годы работы в департаменте полиции Нью-Йорка, в отделе убийств, в каких только жутких местах он не побывал. При мысли об этом ему захотелось сменить тему разговора.

– Вы сказали про фамильный герб – что на нем было?

– Вот, посмотрите сами. – Стекл направил холодный луч фонарика в дальний конец этой длинной комнаты. Высоко на грубой сосновой стене, в треугольнике между темных стропил, висела табличка в форме щита. На ней был высечен поднятый вверх мужской кулак, который мог обозначать власть или непокорность, или и то, и другое вместе. Под изображением были написаны три латинских слова:

Virtus. Perseverantia. Dominatus.

Вспомнив уроки латыни в старших классах, Гурни задумался над тремя качествами, призванными олицетворять высшие принципы семьи Голлов:

Мужественность. Настойчивость. Власть.

Он посмотрел на Стекла.

– Интересный девиз.

– Как скажете.

– Вас подобные идеалы не впечатляют?

– Это просто слова.

– А слова почти ничего не значат?

– Слова ни черта не значат.

Этот крайне враждебный тон, казалось, исходил из очень темного места в душе Стекла, места, в которое не стоило лезть, находясь с этим человеком один на один в темном чердаке.

– Неважно, что говорят другие; рассчитывать можно лишь на самого себя. – Он снова взглянул на фамильный герб Голлов, висевший на дальней стене. – А все остальное – полная ерунда.

– Вроде восторгов, которых так желал Эллиман Голл?

Стекл кивнул.

– Что, черт возьми, может быть тупее, чем жажда восхищения.

Глава 41

Стекл провел Гурни на два пролета вниз по темной лестнице, к двери, которая вела в широкий коридор.

– Он ведет в холл. А чтобы вернуться в номер, вам надо подняться по главной лестнице.

Гурни, как бы невзначай, ответил:

– Возможно, перед сном я еще раз проверю чердак. Чтобы уже не нервничать насчет этих шагов.

– Я думал, вы только что все проверили.

– А что, нельзя, чтобы я еще раз посмотрел?

Стекл замялся.

– Я-то не против. Дело в юридической ответственности.

– Ответственности за что?

– Там проблемы со строительными нормами. Это закрытое для гостей помещение. Там могут быть хлипкие половицы. Обнаженные провода. Плохое освещение. Вам туда нельзя.

– Не волнуйтесь об этом. Вы уже дважды сказали мне, что это закрытое помещение. И если я подверну лодыжку, в этом буду виноват только я сам, нарушитель правил.

Стекл совсем скис, но больше ничего не сказал. Когда они дошли до стойки регистрации, он ушел к себе в офис и закрыл дверь.

Гурни же отправился к машине.

Пронзительный ветер заметал под навес снег. Он добежал до “аутбека”, достал из бардачка большой фонарь “Мэглайт” и небольшой карманный фонарик из аварийного набора и бегом бросился обратно в гостиницу.

Вернувшись в номер, он удивился, увидев Мадлен, сидевшую на диване перед камином, в котором горел огонь. Лилась мелодия классической гитары. На Мадлен был один из огромных белых гостиничных халатов и теплые шерстяные носки. Волосы она немного привела в порядок. На столике между диваном и камином стояли две тарелки, накрытые фольгой.

Она встревоженно посмотрела на него.

– Где ты был?

Он не хотел беспокоить ее еще больше.

– Так, изучал гостиницу. Я не думал, что ты проснешься. Как ты себя чувствуешь?

– Мы забыли про Хэммондов. Мы же приглашены к ним на ужин. Приезжала Джейн, проверяла все ли у нас в порядке, привезла нам еду. И развела огонь.

– Спасительница Джейн спешит на помощь. – Произнеся это, он тут же пожалел о сказанном.

– Вообще-то человек от чистого сердца хотел нам помочь. – Взгляд ее упал на фонари. – А это еще зачем?

– На штукатурке в ванной небольшая трещина. Я хочу убедиться, что там нету очередного жучка.

Скептическое выражение на ее лице сменилось тревогой.

– Где в ванной?

– На потолке, возле светильника.

Глаза Мадлен широко раскрылись.

– Проверь всю ванную. Этому должно быть какое-то объяснение.

Он понял, что она имеет в виду тело Колина в ванне. Но он знал, что ни одно разумное объяснение ее сейчас не устроит.

– Мэдди, может, нам уехать?

Она молча глядела на него.

Он настаивал.

– Если бы я увидел привидение… здесь бы я точно не захотел оставаться. Ничего хорошего из этого не выйдет. Давай поедем домой?

– Это неправда.

– Что неправда?

– Ты бы не сбежал, если бы это случилось с тобой.

Он попробовал снова.

– Знаешь, иногда нужно отойти подальше, чтобы разглядеть, в чем же…

Она перебила его.

– Я видела его здесь, а не дома. Значит, и разгадка тоже здесь.

Он сел на диван рядом с ней. Задумавшись, он уставился на тарелки, накрытые фольгой. Музыка на ее планшете вновь заиграла с нарастающей силой. Он перевел взгляд на догорающий огонь.

– Хочешь, я подкину пару поленьев?

– Нет. Я пойду в постель. Мы можем уже выключить музыку?

– Я выключу. А потом пойду быстренько осмотрю чердак над ванной.

Она поуютнее укуталась в халат и закрыла глаза.

Во второй раз чердак уже не казался столь устрашающим. Даже находясь в комнате с волками, Гурни, сосредоточенный на том, зачем пришел сюда, не позволил своему воображению разыграться.

Перед тем как подняться наверх, он установил более мощный фонарик на плоском бортике ванны, направив луч в щель возле светильника.

Теперь, стоя на чердаке, он выключил фонарик поменьше, которым освещал себе дорогу. Несколько секунд не было видно ничего, полная темнота. Он услышал, как над его головой о сводчатую крышу бился порывистый ветер, испытывая на прочность столетние балки.

Когда его глаза привыкли к темноте, он заметил то, что надеялся увидеть, – тонкую полоску света между двух половиц метрах в семи от того места, где он стоял. Он снова включил фонарик и, обогнув волков, подошел туда, где заприметил полоску света.

Пол был застлан широкими сосновыми досками, некоторые из них шатались под ногами. Взяв фонарик в зубы, он встал на колени, поддел ногтями одну из досок и осторожно приподнял ее. Когда стало возможно за нее ухватиться, он вытащил ее и отложил в сторону. Вторая доска вынулась так же легко.

Он вскрыл часть черновых балочных перекрытий, разделявших пол и потолочную плиту под ним. Прежде всего он оголил проводку и патрон светильника. Было видно, что круглый потолочный плафон, который должен был прикрывать отверстие для проводов, прикрывал его не до конца. Там был очень узкий зазор, всего в несколько миллиметров. Сквозь него и проникал свет фонарика из ванной.

Он осмотрел верхнюю часть патрона и балку, к которой он был прикреплен. Никаких приборов для наблюдения или прослушки он не обнаружил. Однако там присутствовали явные следы каких-то двух устройств, которые были там установлены, а потом, возможно в спешке, удалены.

Одним из них могла быть оптоволоконная камера с присоединенным к ней радиопередатчиком. На ближайшей к отверстию в потолке балке были налеплены куски свежей, липкой изоленты. Прямо над отверстием был приклеен небольшой пружинный зажим, который, скорее всего, фиксировал конец оптического кабеля, снабженного линзой. Гурни сообразил, что остальные кусочки изоленты удерживали кабель и ограничивали давление на зажим. Отпечатки кабеля на ленте подтвердили его версию. Два более крупных куска изоленты, должно быть, поддерживали камеру и радиопередатчик на другом конце кабеля.

В связи с этим у него возник вопрос. Почему радиопередатчик не был обнаружен вчера, при проверке комнаты на всевозможные прослушивающие устройства? Или к тому моменту его уже убрали? А может быть, тогда его еще не установили? А если так, то почему так быстро убрали?

Было очевидно, что совсем недавно там был установлен еще один прибор. Но какой – совершенно непонятно. Там же, над отверстием, были приклеены два хомутика, но определить, что же на них держалось, было невозможно.

Он измерил их диаметр, чтобы примерно понимать хотя бы какого размера устройство они держали. Он пришел к выводу, что это было нечто диаметром приблизительно с тюбик помады, неизвестной длины.

Довольный тем, что нашел все, что можно было найти, он вернул половые доски на место. Поднявшись на ноги, он еще раз оглядел эту огромную комнату. В рассеянном свете фонарика тени волков резко набросились на стену.

Он осветил герб Голлов.

Virtus. Perseverantia. Dominatus.

Его вдруг осенило, какое удивительно совпадение, что эти суровые заветы висели прямо над этими свирепыми чудовищами. Гурни обратил особенное внимание на последнее слово: Dominatus.

Он вспомнил, что переводилось оно по-разному. Но все переводы так или иначе сводились к одному объединяющему понятию: контроль.

Задумавшись, он вдруг осознал, что контроль сквозной линией проходил в этом деле: Эллиман Голл с его навязчивой идеей убивать волков, Итан, стремившийся изменить мир, исправив всех преступников, там же Пейтон и его неукротимое своеволие.

Этот лейтмотив выходил и за пределы семьи Голл. По словам Гилберта Фентона, суть дела заключалась в том, что все четыре жертвы попали под абсолютный контроль Ричарда Хэммонда.

Да и стратегия Фентона по общению с журналистами была направлена на то, чтобы контролировать восприятие дела публикой, влиять на обвинительный процесс и полностью руководить судьбой Ричарда.

Загадочные службы, руководившие Фентоном, контролировали ход расследований в четырех разных округах.

А возвращаясь на тринадцать лет назад в пресловутый лагерь “Брайтуотер”, Гурни задался вопросами об анонимной четверке – Льве, Пауке, Волке и Хорьке. Мо Блумберг говорил, что все в лагере боялись их. Каким образом им удалось всех запугать? И что они сделали со Скоттом Фэллоном?

По ходу своих размышлений Гурни вернулся к четырем убийствам. Он был убежден, что “убийство” – единственное подходящее определение для того, что произошло с четырьмя мужчинами, умершими от кровопотери в результате поврежденных артерий на запястьях. И несмотря на то, каким именно таинственным образом они были убиты, весь процесс был явно спланирован с целью их гибели. По мнению Гурни, это называлось убийством.

А убийство – наивысшая степень контроля.

Глава 42

– И что, черт возьми, ты хочешь сказать? – спросил Хардвик. – Что это была эдакая борьба за власть? И мертвые ребята проиграли? А кто же победил?

Гурни сидел в каминном зале. Он зашел туда, чтобы позвонить Хардвику и рассказать о своих находках, а также поделиться с ним своей теорией о том, что элемент контроля, возможно, является одним из важнейших аспектов дела.

В этом-то Хардвик и усомнился. Он любил точные факты и ненавидел абстрактные измышления, поэтому реакция его была предсказуема.

– Что бы там ни было, Шерлок, я уверен, ты во всем разберешься, и, когда придет время, поведаешь обо всем нам, простым смертным. А пока хочешь выслушать мою блестящую версию про лагерь “Брайтуотер”?

– А как же!

– Тогда слушай. Лео – Лев.

Гурни призадумался.

– Ты считаешь, что Лео Бальзак – один из членов таинственной четверки? Потому что Лео значит “лев”?

– Ну прямая же связь! И я думаю, что Волк – это скорее всего Итан Голл.

– Потому что его родовое имение находится на Волчьем озере?

– По-моему вполне логично, нет?

– Не считая того, что у нас нет никаких доказательств, что Итан ездил в “Брайтуотер”. Какие еще аналогии?

– А как тебе Хорек Хоран?

– Очень может быть. Остается одна жертва и одно прозвище. Пардоза и Паук. Ты видишь какую-нибудь связь?

– Пока нет. Но три из четырех – это что-то да значит.

– Это может значить и то, что мы отчаянно пытаемся найти хоть какую-то закономерность. Но чисто теоретически давай предположим, что те четыре паршивца из “Брайтуотера” – наши трупы. И что они виноваты в смерти Скотта Фэллона. Ты это хотел сказать?

– А что, вполне возможно, – воодушевленно ответил Хардвик.

– Ладно, – сказал Гурни. – Но даже если так, все это произошло тринадцать лет назад. Какое отношение это имеет к нынешним событиям?

– Может быть, кто-то еще знал о том, что произошло. Или узнал потом. Допустим, Ричард Хэммонд узнал, что произошло в “Брайтуотере” тем летом. Допустим, он выяснил, что Голл, Бальзак, Хоран и Пардоза до смерти забили мальчишку-подростка, который был геем. – Хардвик сделал многозначительную паузу. – И допустим, он решил что-то с этим сделать.

– Вместо того, чтобы сообщить обо всем в полицию?

– Возможно, зная, насколько никчемны были полицейские в первый раз, он решил сам отомстить за смерть Фэллона. Часть своей карьеры Хэммонд посвятил гомосексуалам. Мало ли как он мог отреагировать, узнав, что мальчишку убили за то, что он был геем? Возможно, он специально для этого принял предложение Итана. Может, это именно он по телефону зазвал всех остальных на Волчье озеро. Он даже мог придумать какую-нибудь денежную приманку, чтобы заманить их в ловушку.

В идее Хардвика была доля истины. Ведь у них были сведения о том, что финансовое положение Хорана, Бальзака и Пардозы улучшилось примерно в то же время, когда они ездили к Ричарду. Однако Гурни он не убедил.

Хардвик, казалось, почувствовал его сомнения.

– Слушай, я же тебя не уговариваю. Положа руку на сердце, я буду лишь рад оказаться неправ…

– Почему?

– Потому что если я прав, то прав и Фентон. А от одной мысли об этом мне тошно.

– Ну ты все-таки зашел не так далеко, как Фентон. Ты же не веришь, что их заставили покончить с собой с помощью гипноза?

Хардвик не ответил.

Будто звуковой эффект из фильма ужасов, из камина в другом конце комнаты раздался жалобный стон. Но Гурни сказал себе, что это просто ветер гуляет в трубе.

Глава 43

Мадлен лежала в кровати, а одна из прикроватных ламп все еще горела. Гурни хотел проверить, не прошел ли тик у нее в щеке, но она зарылась лицом в подушки.