Дыши со мной Парк Джессика

Глава 17

Виновен или нет

Рождественское утро прекрасное. Я заставляю нас постоянно чем-то заниматься, чтобы не было времени на грустные мысли об одиночестве в столь прекрасный праздник. Я включаю музыку и хихикаю про себя, когда радиостанция играет Майкла Бубле. Мы распаковываем подарки и поедаем обильный завтрак. В подарки Джеймса не входят никакие кофты с символикой его колледжа, и я подозреваю, что девушка помогла ему выбрать духи, красивый набор косметики и мерцающий шарфик. Теперь она мне нравится еще больше. Кажется, ему действительно понравилась одежда, подарочные карты, крайне дорогие наушники и новый телефон, которые я ему купила в подарок, и так здорово видеть его счастливым.

Эстель подарила мне изумительный темно-фиолетовый топ с открытыми плечами и дизайнерскую сумочку, а в подарочном пакете от Сабина лежит красивый широкий серебряный браслет. Эрик превзошел самого себя, подарив мне мои шуточные желания для джинна: корзинку с маленькими фигурками альпаки, банку взбитых сливок и огромные гелиевые вставки для лифчика, чтобы увеличить грудь. Мне приходится объяснить этот странный набор Джеймсу, который, кажется, на мгновение обеспокоен моей новой компанией друзей. Меня переполняют эмоции от всех подарков.

Мы с Джеймсом смотрим боевики и занимаемся всякой ерундой. Черт подери, это великолепный день.

В то время как мой брат проводит большую часть каникул со своими школьными друзьями, я провожу много времени в банковском онлайн-кабинете и оплачиваю счета. Я хочу взять на себя все то, чем занималась Лиза, то, чем должна заниматься сама с тех пор, как мне исполнилось двадцать один и стало возможно самостоятельно распоряжаться финансами. Это чудовищное количество документов и телефонных звонков нашим адвокату и бухгалтеру, но мне удается решить несколько невероятно скучных вопросов о собственности и исчерпать все свое терпение, принимая взрослые финансовые решения. Я забочусь о том, чтобы в наше отсутствие дом содержался в порядке, и связываюсь с управляющим недвижимостью, который присматривает за домом в штате Мэн и следит, чтобы его не смыло в океан. Я подтверждаю, что не хочу сдать его в аренду.

Каждый телефонный звонок – полный отстой, но я справляюсь с этим дерьмом и чувствую, что держу все под контролем. Но самое главное – отправляю электронное письмо. Я пишу Энни, лучшей подруге мамы, которая забывала о собственном горе, чтобы несколько недель заботиться обо мне и Джеймсе после пожара. Я нахожу ее в интернете и пишу ей письмо из восьми абзацев. Мне требуется три часа, чтобы подобрать слова и выразить, как ужасно я облажалась, сильно скучаю и нуждаюсь в ней. Я прилагаю все силы, чтобы объяснить ту боль и долгий процесс исцеления (точнее, его отсутствия), которые чувствовала на протяжении многих лет. Кроме Криса, я больше никому так не открывалась, и риск кажется огромным. Но он оправдан.

Мне часто приходят сообщения, фотографии и даже видео от Сабина, где они вчетвером машут мне и передают привет с гавайского пляжа, а еще периодические сообщения от Криса с вопросами обо мне, но я стараюсь не позволять себе зацикливаться на нашем общении. Это время на себя, на возможность побыть с Джеймсом, и я в восторге, что мы провели две с половиной недели без скандалов.

А потом между нами происходит отвратительный разговор.

Честно говоря, я сама хотела, чтобы все было честно и открыто.

Но это так больно, черт подери, так больно!

Но все же необходимо.

Джеймс сидит в углу комнаты и смотрит телевизор, но вдруг отрывает меня от чтения.

– Блайт?

– Секунду. – Я поднимаю палец. Меня полностью поглощает книга, а он, вероятно, хочет куда-нибудь поехать.

– Блайт, – настойчиво зовет он.

Я поднимаю взгляд и вижу, что глаза Джеймса покраснели и наполнены слезами.

О боже. Сердце сжимается. Он расстроен. Я думала, что у нас все хорошо и что я старалась поддерживать атмосферу непринужденности и легкости, но вдруг вижу, что потерпела неудачу.

Он начинает говорить, вываливая на меня правду, которой до сих пор никогда не делился:

– Так трудно здесь находиться. В этом доме, особенно вот так, в чертовы праздники, и без родителей. Просто кажется, что все произошло совсем недавно, ведь мы впервые сюда вернулись. Это слишком. Мне кажется, будто они умерли только вчера.

Мой брат ударяется в слезы, и я совершенно сбита с толку. Я не знаю, нужно ли мне сесть рядом и утешить его.

– Я хочу, чтобы они вернулись, – говорит он.

– Знаю. Я тоже.

– Я так сильно этого хочу, Блайт, что готов пойти на самое худшее.

Он делает огромное признание. Я прекрасно понимаю, что он имеет в виду, и мне не хочется, чтобы он говорил такое. У меня самой возникала такая же невыносимая мысль, и я знаю, каково это – ненавидеть себя. И не желаю такого своему брату, поэтому произношу вслух то, что должно тяготить его до глубины души:

– Ты променял бы меня на одного из них.

Он совершенно разбит. Это что-то новенькое, потому что обычно я разваливаюсь на части, а Джеймс всегда спокоен, собран и разумен. Теперь моя очередь быть сильной.

– Джеймс, все нормально. Я не допущу, чтобы ты плохо себя чувствовал из-за желания вернуть их. Если бы я могла их вернуть, я бы это сделала. И неважно, какой ценой.

– Мне жаль, мне так жаль, – произносит он, окончательно расплакавшись.

– Я знаю, что ты винишь меня за ту ночь. За то, что оказались в этом доме, за то, как я… – Приходится собраться с духом, чтобы продолжить: – За то, как поранила тебя.

– Нет, ты не понимаешь.

По щекам брата ручьем текут слезы. Мне больно на это смотреть.

– Я выдержу, Джеймс. Я тоже виню себя. Твои крики будут преследовать меня до конца жизни. Знаешь, как часто я проигрывала события той ночи и представляла, как бы можно было поступить? Что, если бы я проснулась при первом намеке на дым? Или сначала внимательно проверила, убрала ли осколки с разбитого окна? Захожу даже еще дальше, когда выбирала этот дом. Стоило все доверить тебе. Все. Я бы все изменила. Но что бы ты мне ни предъявил, я не брошу тебя, Джеймс. Никогда. Можешь злиться на меня, но я всегда буду рядом и никогда не прекращу любить тебя. Ты мой брат.

Джеймс слишком расстроен, чтобы говорить, поэтому я продолжаю:

– Я понимаю. Это… часть того, через что мы должны пройти. Просто сейчас такой период. Я верю, что все станет лучше. Знаю, что так долго была не в себе и ничего не делала, но я вернулась. И я не мама. Это тоже понимаю. У всех должны быть мама и папа, но тебя несправедливо лишили этого. Любому человеку нелегко терять родителей, но ты потерял обоих, когда был еще ребенком. Я не могу ничего изменить, но собираюсь быть рядом и помочь тебе, если ты мне позволишь.

Он трет глаза и шмыгает носом, а я встаю и сажусь рядом с ним. Я хочу обнять его, но он падает мне на колени.

– Я сделал кое-что плохое, Блайт, – говорит он сквозь слезы. – Ты не захочешь быть рядом, если узнаешь. – Джеймс плачет и цепляется за меня, как маленький ребенок.

Я понятия не имею, о чем он говорит, но ему явно нужно облегчить душу. Поглаживая его спину, я размышляю, как чуждо нам вот так касаться друг друга, но я рада, что он позволяет мне утешать себя.

– Никакие твои слова не изменят моего отношения.

Он избегает смотреть мне в глаза, когда выдавливает из себя признание:

– Я мог бы играть в футбол. Не так сильно меня поранило, как ты думала.

Я застываю.

– Что… что ты имеешь в виду?

Он прячет лицо.

– Я всем говорил, что нога слишком повреждена и не смогу больше играть, потому что не хотел. Я не мог. Футбол ни черта не значил для меня, но все хотели, чтобы я стал суперзвездой. Но мне было все равно. За исключением шрама, с ногой все в порядке.

Нога моего брата в порядке. Последствия того, что он мне говорит, поражают меня. Я четыре года винила и ненавидела себя за то, что лишила Джеймса светлого будущего. Я считала, что футбол мог бы помочь ему отвлечься в такое ужасное время, а теперь узнаю, что он даже не хотел этого. И все же он позволил мне взять на себя ответственность за уничтожение того немногого, что у него осталось.

Я стараюсь говорить спокойно, потому что не хочу показывать, как разозлилась:

– Почему ты никому не говорил, что не хочешь играть? Что ты притворялся?

– Потому что… потому что все ожидали, что я захочу… Не знаю… захочу доказать, какой я крутой перед лицом трагедии. Красивая история, верно? Местный мальчик продолжает торжествовать перед лицом трагедии? У меня не хватило духу.

– Кто еще знал, что ты в порядке? – спрашиваю я.

Он пожимает плечами и вытирает нос.

– Только врачи. Тренер никогда не заставлял меня доказывать, что я не могу играть. Я просто сказал, что слишком сильно повредил мышцы и мне больно возвращаться к тренировкам.

Я киваю, пытаясь осмыслить то, что он рассказал мне. Меня колотит от гнева за то, как он поступил со мной, и все же… Я знаю, как легко сойти с ума, когда твои родители сгорают заживо этажом выше тебя. Под гневом кроется даже своего рода понимание его выбора. Крис оказался прав, когда говорил, что Джеймсу легче обвинить меня во всем случившемся. Если бы я могла переложить вину с себя на кого-нибудь другого, я бы тоже так поступила. А моему брату было всего пятнадцать, еще совсем ребенок. Черт, он и сейчас ребенок во многих отношениях.

Я говорю единственное, в правдивости чего уверена:

– Должно быть, тебе трудно было решиться рассказать мне правду. И я не могу не спросить, почему сейчас? Почему ты сейчас говоришь мне об этом?

– Потому что… потому что ты так добра ко мне. До этого, когда ты была такой разбитой, мне казалось, что легче обмануть себя и верить, что это правда. Считать свою ложь правдой, и что ты заслуживаешь всю вину, потому что ужасно было находиться рядом с тобой. Твое поведение лишь усугубляло положение.

Я люблю Джеймса, но в данный момент он просто омерзителен, черт побери! Он оправдывал свою ложь моей скорбью и депрессией, крайне усугубляя этим мое состояние.

– Теперь ты всегда будешь меня ненавидеть.

– Нет, Джеймс. Я не ненавижу тебя. – Я снова кладу ладонь ему на спину. Хоть меня и обуревают смущение и гнев, не могу не признать, что он совершил храбрый поступок, рассказав мне все, и теперь понимаю, что мы достаточно настрадались. Кричать уже бесполезно. И я не смогу ненавидеть его.

– Я очень, очень сожалею. Это было очень глупо, я просто не думал. Но у меня крыша ехала от происходящего, все наваливалось снежным комом, и я не знал, как выпутаться из вранья и…

Я закрываю глаза и продолжаю гладить его по спине. Мысленно я кричу: «Ах ты сукин сын! Гребаный маленький ублюдок!» Вместо этого думаю о том, как хладнокровно Крис справился с тем фиаско с Сабином на День благодарения. Наверняка ему тоже хотелось придушить брата. Из крика не выйдет ничего хорошего, поэтому я говорю спокойно:

– Я понимаю. Знаю, каково увязнуть и не знать, как выбраться из ситуации.

Я сдерживаю слезы ради нас обоих. Джеймс снова испытывает ужасную боль, а я зациклилась на желании опекать своего брата, когда ему требовалось лишь немного гребаного утешения. Жизнь нечестная штука, но нам приходится с этим справляться. И мы будем бороться ради будущего. Не просто будущего, а светлого будущего.

– Почему до сих пор так больно? – спрашивает он. – Почему мы не можем с этим справиться и просто жить дальше?

– Знаю. Мы горевали больше четырех лет, но этого недостаточно. А теперь, кажется, пришло время.

Нет никаких стадий горя, хотя об этом говорится чуть ли не в каждой глупой статье по психологии. Нет никаких временных рамок, диктующих, когда и что ты будешь чувствовать. Тебе просто приходится пережить настоящий ад, и каждый раз это очень трудно.

– Мы пройдем через это, – убеждаю я его.

– Как же трудно находиться дома, – всхлипывает он. – Слишком трудно.

Я представляю, как Крис помогает мне дышать.

Глажу брата по волосам и несколько минут размышляю. Наконец, спрашиваю:

– Хочешь вернуться в колледж пораньше? У тебя есть, с кем там остаться?

Он кивает и снова вытирает глаза.

– Я поменяю твой билет. Это не проблема.

– Ты злишься, что я хочу уехать?

– Конечно нет. Думаю, в колледже тебе будет легче, а потому есть смысл уехать. Я знаю, что здесь ты не чувствуешь себя дома. Но когда-нибудь, когда придет время, все изменится.

– Мне так жаль, – снова повторяет он. – Я собираюсь загладить свою вину, потому что не заслуживаю твоего хорошего отношения. Я все испортил.

– Все нормально. – Не веря в то, что только что произошло между нами, я откидываю голову на спинку дивана. – С нами все будет хорошо. Когда-нибудь все наладится.

Но сейчас до этого явно далеко.

Глава 18

Он и все, что с ним связано

Обратная дорога в колледж кажется бесконечной. Я мечтаю, чтобы путешествие из Бостона в Мэдисон длилось одно мгновение, потому что мне просто хочется вернуться в общежитие. Погода чудесным образом благоволит мне, потому хотя бы не приходится терпеть задержки и отмены рейса. Ко времени приземления я уже вся извожусь от желания оказаться в Мэттьюсе. Поскольку меня никто не заберет, я смиряюсь, что мне придется заплатить небольшое состояние за такси до колледжа.

Джеймс уехал из Бостона вчера, на следующий день после нашего разговора, и я в спешке подготовила и закрыла дом, чтобы успеть на свой самолет. Я не сбежала, нет. Возвращение в кампус – это не бегство. Так долго находиться в доме родителей, да еще и после признания Джеймса, было очень тяжело. Мне понадобится время, чтобы справиться с обидой и последствиями от вранья моего брата. Нет никакого способа исправить наши отношения за один вечер или даже в ближайшие несколько месяцев. Я надеюсь, что прощу его, когда буду готова. Но мне хорошо, потому что я и так сделала огромный шаг вперед во многих отношениях. Просто сейчас пришло время уезжать. Останься я дольше, могла бы уничтожить все хорошее, все свои «успехи», которые годятся для моего мысленного списка. Они завоеваны с трудом, и я не собираюсь от них отказываться.

Только когда такси оказывается в нескольких милях от кампуса, до меня кое-что доходит. Что-то очень важное. Черт подери, я не могу попасть в общежитие. Оно откроется только через неделю. Как можно быть такой глупой? В прошлом году я слышала, как кто-то из одногруппников жаловался, что уткнулся в закрытую дверь, когда вернулся пораньше. Мэттьюс временно меняет замки или что-то вроде того, поэтому я понимаю, что мой ключ не сработает.

Я велю таксисту ехать обратно в центр Мэдисона, пока быстро ищу по телефону отель. Да пошло оно все к черту. Я собираюсь на целую неделю остановиться в самом хорошем и дорогом отеле, который смогу найти. Никаких домашних заданий и пробежек по замерзшему кампусу, а вместо этого множество пенных ванн и удовольствие от сервиса. Отфильтровав результаты поиска по цене от дорогих к дешевым, я звоню в самый первый, «Мэдисон гранд отель Энд Сьютс», и бронирую номер. Технически я бронирую люкс.

Несмотря на довольно заурядное название, отель действительно большой, а персонал очень любезный и профессиональный. Во время регистрации они интересуются, хорошо ли прошел полет, голодна ли я, и могут ли они еще что-нибудь для меня сделать. Что-нибудь поесть? Дополнительные подушки? Полотенца? Услуги химчистки? Уверена, что они в восторге оттого, что забронировали номер на целых шесть дней в это скучное время года, и я смеюсь, когда признаюсь себе, что мне нравится такая суета вокруг моей персоны. Родительскую любовь персонал отеля не заменит, но я рада воспользоваться любым проявлением заботы. Если надо, я даже могу внушить себе, что этого мне более чем достаточно.

Когда мой багаж доставляют в номер, я все распаковываю, потому что не люблю жить на чемоданах. Это место станет моим домом на шесть дней. Мебель цвета черного кофе современна и изящна, а массивное окно выходит на сверкающие огни города.

В ванной стоит джакузи, и можно открыть жалюзи в спальню, чтобы наслаждаться видом на ночное небо из окна номера. После налета на корзинку с дорогой косметикой для ухода, которая явно влетит мне в копеечку, я принимаю горячую ванну и отмокаю минут двадцать, стараясь не думать ни о чем, кроме приятных ощущений. Я брею все, что положено, и даже больше, и делаю какую-то странную грязевую маску для волос, которая должна усиливать блеск. Позже я ополаскиваюсь, наполняю ванну чистой водой и включаю джакузи. Господи боже, это обалденно!

Струи воды ласкают кожу повсюду, и, не успев даже подумать, я уже опускаю руку между ног. Хаос и эмоции после поездки домой не совсем способствуют возбуждению, но очевидно, что телу необходима компенсация. Эта ванна могла вместить еще пятерых человек, но я бы предпочла еще одного. Я достаточно возбуждена и, вероятно, могла бы заставить себя кончить, но через несколько минут убираю руку, понимая, что сейчас я этого не хочу.

Не своих прикосновений мне хочется.

Знаю, мне не стоит фантазировать о Крисе, но я не могу сдержаться. Уступая физическому желанию, я снова просовываю пальцы между ног. Мозг начинает проигрывать сцены того, что бы мы могли делать вместе с Крисом, как бы я могла его касаться, заставлять стонать. Упираюсь ногой в край ванны и засовываю палец внутрь себя. Воспоминания о Крисе, делающем это со мной, обостряют чувства, и я двигаюсь быстрее. Легко представить, что именно он делал со мной тогда, у двери, я помню свои ощущения. Вспоминаю его голос, ласки, каждое произносимое им прекрасное слово. Я думаю о его пальцах между моих ног, о том пожаре, который он пробудил во мне тогда, как прижимался через одежду членом к моей киске и при этом крепко держал в объятиях…

Я останавливаю руку. Боже, что со мной не так? Я тут же удивляюсь, как осмеливаюсь даже думать о таких неприличных словах, но должна признаться, что они кажутся мне уместными. Я вспоминаю грязные разговоры Криса, когда он заставил меня так бурно кончить, и решаю, что эта его сторона, кажется, передалась и мне. Может быть, неудивительно, что я сейчас думаю о словечках из фильмов для взрослых.

Черт. Черт!

Я раздраженно отдергиваю руку. Не хочу сама доводить себя до оргазма. Этого больше недостаточно. Я учусь на последнем курсе колледжа, мне просто нужен секс. А точнее, я хочу, чтобы меня так оттрахали, чтобы я сидеть потом не могла. «Как изящно», – думаю я. Но это именно то, чего мне хочется. К несчастью, сейчас этого не случится.

Я встаю и снова копаюсь в наборе в поисках чего бы еще на себя намазать. Скраб для ног отлично подошел бы, но химический запах малинового ароматизатора отвратителен, а потому я продолжаю поиски. Среди всего прочего рядом с солью для ванны в скромной запечатанной коробке лежит вибратор. Я не беру его, такого мне тоже не надо. Упаковка презервативов и тюбик смазки выглядят как насмешка. Я хватаю их и выбрасываю через проем в стене на кровать. Потом беру невинную баночку с солевым скрабом. В ней нет ничего эротичного.

Позже, после того, как высушила волосы и надела удобные черные легинсы и облегающую майку, я заказываю обильный ужин. Нет смысла красиво одеваться, и я рада, что моя одежда позволяет потянуться, пока жду. Мышцы все еще эластичные, потому что дома получилось взять временный абонемент в тренажерный зал. По крайней мере, мои старания до каникул не пропадут из-за долгого перерыва. Когда я дотягиваюсь до пальцев ног, то с радостью замечаю, что моя гибкость становится лучше с каждой неделей. К тому времени, как принесли еду, я уже хорошенько размялась, хотя зачем, непонятно.

Я приглушаю свет и беру первое блюдо, феттучини альфредо, сажусь в большое кресло и смотрю на Мэдисон, пока ковыряюсь в еде. Теперь, когда у меня есть три крайне калорийных блюда, мне не хочется есть. Я размялась, раздражена и сексуально не удовлетворена.

Я вздыхаю, глядя на живописный вид из окна. Центр города ярко сияет огнями, особенно здание Капитолия, которое залито люминесцентным белым свечением.

Съев еще немного и сделав хороший глоток джина с тоником комнатной температуры, который я себе смешала, я выкатываю тележку в коридор, ловя кого-то из обслуживания номеров. Беру со столика серебряное ведерко и направляюсь к автомату со льдом, который стоит рядом с лифтом. Можно будет продолжить набег на мини-бар.

Как только поворачиваю за угол, возвращаясь в свой номер, я вижу, как он выходит из двери в дальнем конце коридора.

Крис небрежно прогуливается в мою сторону, засунув руки в карманы джинсов. Я застываю на месте, пока он, наконец, не поднимает голову и замечает меня.

– Ну, привет, – с улыбкой произносит он. Загорелый и невероятно красивый, и я чуть не падаю в обморок.

– Что ты здесь делаешь?

Наверное, со стороны видно, как вздымается моя грудь. Я бросаю ведерко и быстро иду к нему. Он не может не заметить, насколько я возбуждена. Крис встречает меня на полпути, и я стискиваю в кулак его футболку, притягивая к себе. Тянусь к его губам.

– Ты мне нужен, – уверенно произношу я напряженным голосом. Точно не знаю, но, возможно, я даже издаю рык.

Я не отпускаю его и веду в свою комнату.

– Блайт, что ты делаешь? Я думал, мы решили, что не будем… – Но он не сопротивляется, его руки лежат на моей талии, а потом спускаются под легинсы.

Я улыбаюсь.

– Заткнись. – Тянусь за спину и машу ключ-картой. Как только слышу, что дверь открыта, я ударяю по ручке и веду нас внутрь.

Теперь его очередь упираться спиной в стену.

Его губы вкуса апельсиновой газировки, что кажется мне ужасно милым, и я целую его крепко и долго. Не потому что люблю апельсиновую газировку. Я цепляюсь за его волосы и грудь.

Крис заметно удивлен моим напором, а мне совершенно все равно. Но он быстро справляется с собой, и его ладони путешествуют по моей коже, пока я продолжаю целовать его. Он подхватывает меня под попку и приподнимает, прижимая к себе. Теперь мы двигаемся вместе, совсем не так, как тогда в моей комнате. Несмотря на разницу в росте, мы идеально подходим друг другу, и от сладкого ощущения, как Крис прижимается ко мне бедрами, мне практически больно. Даже сквозь джинсы я чувствую, как он возбужден.

Не разрывая поцелуй, я нахожу его пояс и выдергиваю футболку, чтобы дотронуться до пресса, погладить поясницу и задницу. Потом возвращаюсь к джинсам, одной рукой лаская его, а другой расстегивая ремень. Крис задыхается и прислоняется головой к стене.

– Блайт, – шепчет он напротив моих губ.

Я наслаждаюсь звуком своего имени на его губах.

– Да? – отвечаю я, не в силах сдержать улыбку.

– Не уверен, что это хорошая идея, – говорит он, но его ладони накрывают мою грудь, отчего соски затвердевают.

– А я думаю, что это блестящая идея, – возражаю я.

– Но мы не можем… завязывать отношения. Я уже говорил, что не подхожу на роль парня.

– Знаю. – Я сильнее потираю ладонью перед его джинсов.

– Мы друзья. Я не хочу все испортить.

– Я тоже. Мы и не испортим.

– Ты сейчас так говоришь, но потом все будет по-другому.

– Я большая девочка и знаю, чего хочу. – Так и есть. Не знаю, откуда рядом с ним у меня берется уверенность.

– Ты знаешь, как сильно ты мне дорога, это гораздо больше, чем я…

– Кристофер, – прерываю я его и отстраняюсь, чтобы посмотреть ему прямо в глаза. Мне приятно, что он беспокоится за меня, но знаю, что он так же готов к этому, как и я. – Мне не нужно, чтобы ты стал моим парнем. – Я расстегиваю его штаны. – Я хочу, чтобы ты трахнул меня.

Он тяжело дышит, и ему требуется время, чтобы заговорить:

– Ты уверена?

– Да.

Теперь он смотрит на меня с жаром в глазах.

– Я могу это сделать.

– Хорошо.

Он помогает мне стянуть с него джинсы, и я кладу ладонь поверх его синих боксеров. Крис стонет и нежно касается руками моей головы, когда я опускаюсь на колени и провожу губами по ткани. Скольжу ладонью между его ног и тянусь поцеловать его. Это для меня первый минет, и я всегда думала, что буду чувствовать себя неуверенно, но вместо этого мне отчаянно хочется Криса, любым способом. Знаю, что он чувствует жар моего дыхания. Свободной рукой стягиваю с него боксеры и тут же касаюсь языком. Моя жажда сильна, настойчива, и я схожу с ума от счастья, что наконец-то могу прикоснуться к Крису так, как мне хочется. Я провожу языком по всей его длине.

Крис издает стон.

– Господи, Блайт…

На секунду я задумываюсь, правильно ли все делаю, но прогоняю неуверенность прочь. Это минет, а не ракетостроение. И мне плевать на ракетостроение. Что меня действительно волнует, так это неприкрытое удовольствие, сквозящее в издаваемых Крисом звуках.

Я еще ниже стягиваю с него трусы и начинаю медленные ласки языком. Черт, это так приятно. Его вкус заставляет меня хотеть большего. Когда обхватываю его губами, Крис громко стонет. Теперь понимаю, почему он хотел услышать меня, узнать, как звучат мои стоны, потому что сейчас эти звуки просто божественны. Я заглатываю его член еще глубже, а потом снова вытаскиваю. Медленно нахожу ритм, который нравится нам обоим. Не знаю, делаю ли я так, как ему нравится, но ничего неправильного явно не совершаю. Смыкаю пальцы на основании его члена и скольжу по нему губами. Эти стоны и нежные прикосновения пальцев к моим волосам сводят меня с ума. Как бы сильно ни хотелось довести его до оргазма, другого мне хочется больше, а потому я останавливаюсь, как только чувствую, что он слишком близко.

Я полностью стягиваю с него штаны и трусы и поднимаюсь, когда он выступает из них. Крис обнимает меня и притягивает к себе. Наши поцелуи теперь горячие и нетерпеливые, мы ласкаем друг друга, не в состоянии насытиться. Он стаскивает с меня легинсы и нижнее белье и тут же поднимает на руки. Я обхватываю ногами его талию. Крис несет меня в комнату, а я по дороге хватаю так кстати брошенную на кровать упаковку презервативов.

– Слава богу, – выдыхает Крис, забирая коробку и сажая меня на комод.

Он довольно грубо кладет руки мне на грудь, и я откидываюсь назад, чувствуя, как сильно он меня хочет. Он дразнит мои соски сквозь майку и выглядит чертовски потрясающе, все еще наполовину одетый в темно-синюю футболку. Я вынуждена на секунду прикрыть глаза, когда его член скользит меж моих ног.

Да, нам точно не понадобится смазка. Я определенно мокрая и больше не выдерживаю. Мне кажется, что я ждала целую вечность.

– Ты должен меня трахнуть, – прошу я. – Ты должен. Я должна почувствовать тебя внутри.

Крис снова меня целует и говорит:

– А я должен оказаться внутри тебя.

Шуршание разрываемой фольги кажется невероятно сексуальным, потому что означает, что я наконец-то получу желаемое. Но вид того, как он надевает презерватив и готовится меня трахнуть, заводит еще больше.

Он подтягивает меня к краю комода, и в голове проносится мимолетная мысль, что этот комод создан для нас двоих, потому что я на идеальной для Криса высоте. Его губы на моей шее, он крепко целует меня, а руки настойчиво скользят вверх и вниз по внешней стороне моих бедер. Мы двигаемся в бешеном ритме и не можем замедлиться, да я и не хочу.

– Черт, твое тело идеально, – шепчет он. – Ты такая красивая.

Он подходит ближе, и я всхлипываю, чувствуя, как он касается меня.

– Крис, пожалуйста.

– Ты этого хочешь? – спрашивает он, впиваясь пальцами мне в спину. – Хочу, чтобы ты была уверена.

Я обхватываю ладонями его лицо и заставляю посмотреть на меня.

– Да.

Он бросает на меня самый горячий взгляд, который я когда-либо видела в своей жизни.

– Боже, как сильно я хочу тебя.

– Покажи мне, – шепчу я, обхватывая его бедра ногами.

Мы не отрываем друг от друга глаз, когда головка его члена входит в меня.

Я так отчаянно возбуждена, но внезапно он замирает.

– О боже, пожалуйста, не останавливайся, – умоляю я.

Он кладет руку мне на щеку.

– Малышка, пожалуйста, дыши. Я не хочу причинять тебе боль.

Он прав. Я невольно задерживаю дыхание, и все тело напрягается от нетерпения. Киваю и заставляю хотя бы нижнюю часть тела расслабиться. Смотрю на Криса и снова киваю. Когда я выдыхаю, он продвигается немного дальше, и я чуть не теряю рассудок. Крис едва двигается, я понимаю, что он старается быть нежным. Но я нет. Я еще больше откидываюсь назад и приподнимаю бедра, чтобы принять его глубже. Частью сознания понимаю, что это больно, но еще больше мне хочется продолжения. Когда я ставлю ногу на комод и поднимаюсь повыше, Крис резко вдыхает и кусает губу, продвигаясь еще глубже. Мы замираем на секунду и смотрим друг на друга, тяжело дыша и пытаясь взять себя в руки. Но потом я прошу его:

– Больше. Я хочу больше.

Он улыбается и наклоняется ко мне.

– Ты в порядке? – Вместо ответа я двигаю бедрами вверх и вниз. – Все, что пожелаешь, малышка. – Когда он за талию притягивает меня ближе и толкается глубоко внутрь, я стону так громко ему на ухо, что, наверное, оглушаю его. Мне нравится, как он поддерживает меня за спину, когда выходит и входит обратно.

– Господи, ты такая горячая, – выдыхает он.

Я обхватываю его ягодицы и тянусь к губам для поцелуя. Говорить нелегко сейчас, но я все равно произношу: