Подсолнух Воробей Ирина
Татьяна вздрогнула. Внизу живота вспыхнуло возбуждение. Выдох вырвался из груди. Вместо традиционной музыки заиграла современная, мелодичная, но спокойная. Такие обычно ставят фоном в классических гостиницах или семейных ресторанах. Поначалу Ленка копошилась сбоку. Потом Татьяна снова почувствовала ее тепло, затем осторожные прикосновения рук. Мастер слабо надавила на плечи, посадив девушку на пол. Та медленно опустилась, положив ноги под себя. Ленка взяла ее руку и заложила назад за круглую гладкую палку, по фактуре напомнившую Татьяне бамбук, и привязала к ней. То же повторила со второй рукой. Затем присела сзади. Гладкие волосы коснулись Татьяниной голой спины, вызвав мурашки. Горячее пьяное дыхание обдало шею. Когда мастер перекинула руку через Татьяну, она почувствовала на лопатках прикосновение бархатной груди и невольно повела плечами. Девушка ощущала, как под диафрагмой формируется жесткий узел. Ленка растягивала каждое движение на минуты. Долго тащила длинную веревку, медленно обвивала ей шею, тщательно завязывала узлы и петли. Татьяна замечала, как движения становятся скованнее. Сначала руки жестко зафиксировались на палке, затем палка примкнула к спине, и уже нельзя было свободно повернуться. Ленка нарисовала веревкой на бюсте Татьяны ромбовидный узор, уведя веревку назад за спину, и опустила ее на бедра, обмотав их под самой паховой зоной. Затем она привязала правую ногу к палке, подняв ее в воздух. Держать баланс стало сложнее, хотя веревки поддерживали. Татьяна чувствовала, что могла повиснуть на них и не упала бы. Вскоре в воздухе оказалась вторая нога. Девушка ощутила себя совсем немощной. Ее снова обуревало волнение, особенно, когда Ленка прошлась влажным языком по ее шее. Это стало для Татьяны шоком, но, на удивление, приятным. Она вздрогнула, встрепенув и всю веревочную конструкцию. Ленка остановила колебания, схватив ее за талию. Татьяна на некоторое время задержала дыхание. Ей показалось, что в зале возникло такое же напряжение. Мастер подняла одну ногу выше, наклонив Татьяну вниз, и покрутила девушку вокруг оси, как колыбельную погремушку. Остановив вращение через минуту, она подняла вторую ногу и связала их вместе. Татьяна продолжала висеть вниз головой, наполняя грудь воздухом под завязку, выгибала спину на выдохе, медленно вращалась.
Ленка дала зрителям достаточно времени насладиться видом. Татьяна начала испытывать тяжесть в голове. Лицо горело от прилива крови. Мастер приподняла голову, выгнув модель на максимум, обмотала веревку под носом вокруг головы, связав ее с веревкой от ступней, которые до этого сковала друг с другом, и снова толкнула палку, чтобы конструкция завертелась. Еще несколько минут отводилось зрителям на созерцание. Татьяна услышала восторженные тихие «Вау» из разных углов зала и хотела улыбнуться, но помешали оковы. Она чувствовала короткие сухие поцелуи на бедрах и на руках. От каждого вздрагивала как в первый раз. С рук Ленка перешла на шею, с шеи — на ключицу, а после ключицы принялась целовать по очереди груди, особенно смачно облизывая длинным языком соски. Мощная волна возбуждения пробежалась по связанному телу легкой судорогой.
— Хочешь продолжения? — прижавшись к Татьяниной щеке, шепнула Ленка.
Татьяне нечем было ответить. Она даже помотать головой не могла, потому что веревка жестко фиксировала шею. Мастер приняла молчание за согласие. Вскоре девушка почувствовала прикосновение мягких и влажных губ к клитору, затем напористые движения гладкого языка. Пульсирующий трепет носился по нервам кругами, усиливаясь с каждой минутой. Она хотела вырваться и дергалась, насколько позволял бондаж, но получалось только раскручивать себя в воздухе. Стоны вырывались сквозь замотанный веревкой рот, превращаясь в отчаянное рычание. Татьяна задыхалась в судорогах, испытывая предоргазмические муки, пока не достигла пика, не вскрикнула и не обмякла, как девушка, из которой только что изогнали дьявола. Все зааплодировали. Она еще минуту провисела в воздухе обессиленная, прежде чем Ленка начала обратный процесс развязывания.
Полностью освободившись от пут, Татьяна сняла повязку с глаз и увидела восхищенную публику, одаряющую их бурными овациями. Людей было немного, но аплодисменты получились громкими и бодрыми. Многие кричали «Браво», что было удивительно для Татьяны, ведь ничего особенно интересного, ей казалось, не произошло. А люди восторгались шоу. Ей даже захотелось посмотреть на это собственными глазами. Внутри она не ощущала такого великолепия, о каком восклицали зрители, за исключением физического удовольствия. Порой было даже неудобно, хоть и безболезненно. Но встретившись с несколькими парами восхищенных глаз, Татьяна почувствовала успокоение. Глядя им в глаза, она не испытывала стыда. Это было странное ощущение, потому что разум ругал ее за пошлость и похабщину, пытался разбудить совесть и воспитанную скромность, заставить протрезветь и смутиться, а тело радовалось и дышало свободой, как после ароматной горячей ванны. Она ощущала себя очищенной от скверны, хотя какая-то часть сознания еще протестовала, убеждая другую часть, что все это, наоборот, было купанием в грязи.
Стоя на сцене, девушка неосознанно наслаждалась восторженным вниманием десятков незнакомых людей, улыбалась им, получая улыбки и любопытные взгляды в ответ, и испытывала облегчение на душе.
Когда они снова оказались в тесной комнате с комодом, Татьяна искренне поблагодарила Ленку, посмотрев ей в глаза и взяв за руки. Та посмеялась и погладила девушку за плечо. Они оделись и вышли в зал, где по углам некоторые пары занимались прелюдиями. Татьяна по детской своей наивности старалась туда не смотреть, хотя не замечать этого было невозможно. Она искала глазами Арину. Обнаружила ее в объятиях молодого человека с седыми волосами, полностью голого, который тискал женщину за попу, а та со страстью целовала мощную шею. Татьяна поняла, что директор занята, и остаток вечера ей придется провести в одиночестве. Но Ленка любезно пригласила деушку в свою компанию, которая, в отличие от большинства, ничем эротическим не занималась, а просто общалась, сидя на пуфиках. Они еще раз захлопали, когда Ленка с Татьяной подсели к ним.
— Я получил эстетический оргазм, — сказал парень в черной сбруе поверх сетчатой водолазки.
— О да! — подхватила одна из девушек с розовыми волосами. — Шикарная композиция получилась.
— Это твое лучшее шоу, — подхватила другая девушка с толстой серебряной цепью, обвивавший торс полностью. — И твоя лучшая модель.
— Такой красоты я еще не встречал! — посмотрев на Татьяну, воскликнул второй парень, на котором из одежды была только повязка для борьбы сумо.
Ленка принимала комплименты как само собой разумеющееся, даже не благодарила за них. А Татьяна робела и неуклюже пожимала плечами. Это было приятно.
Расхвалив шибари перфоманс, ребята продолжили беседу в прежнем русле. И разговор этот, к удивлению Татьяны, касался не секса, а открывшейся недавно галереи современного искусства, которая поразила рассказчицу с розовыми волосами бунтарской экспозицией. Татьяна не разбиралась ни в искусстве, ни в политике, но вслушивалась внимательно, потому что девушка рассказывала интересно, находясь под сильным впечатлением.
Ночь пролетела как на реактивных крыльях. Татьяна с Ариной всю ночь провели порознь. Женщина занималась сексом с разными партнерами и компаниями. Ее стоны в зале казались самыми громкими. Девушка болтала с компанией Ленки, непринужденно веселясь под всеобщую оргию, что творилась вокруг. Поначалу она чувствовала себя жутко неловко и постоянно оглядывалась по сторонам, отвлекаясь на резкие звуки, но в какой-то момент это превратилось в фоновый шум. Она глубоко увлеклась беседой, и все остальное размылось в сознании.
С Ариной они встретились только утром, когда вечеринка закончилась. Татьяна ждала ее на улице у автомобиля, разглядывая рассветное небо. Солнечные лучи окрашивали его в голубой. Легкие облака размывали белым. За забором гудели редкие автомобили. Вдалеке раздавались множественные женские голоса и задорный смех. В душе Татьяна к ним присоединилась. Последняя клякса полуночного позора отстала от нее еще на вечеринке. Душа казалась чистой, разум — свободным.
Вдруг пришло сообщение от Арины — фотография и видео. Татьяна сразу открыла и начала смотреть. На фотографии была изображена красивая сцена, когда Татьяна висела, полностью связанная на бамбуковой перекладине, а Ленка делала ей куннилингус. В видео содержалась запись всего перфоманса. Глядя на саму себя связанную и голую, девушка краснела, но с любопытством разглядывала каждую деталь, наблюдала за изящной Ленкой и ее искусными руками, ловко и быстро связующими красивые узлы и путы. Потом началась часть, где Татьяна получала оргазм. Она прикрыла рот рукой от стеснения, глядя на собственный экстаз. Но в этом, действительно, что-то было. И красота, и свобода, и философия.
Арина прервала ее как раз на том моменте, когда Татьяна издала последний писк и повисла на веревках и стебле бамбука.
— Ну, как ночь прошла? — спросила женщина издалека, шагая по парковке и разминая шею.
— Хорошо, — просто ответила девушка, скрывая улыбку, и заблокировала смартфон.
Они сели в машину. Арина завела мотор. Перед стартом она повернулась к девушке и прищурилась.
— Легче стало?
Татьяна кивнула и широко улыбнулась. Женщина с самодовольной улыбкой включила радио. Заиграла бодрая песенка на французском языке. В Татьяниной памяти всплыли пейзажи Прованса, в котором она никогда не была, но в душе царила такая же безмятежность. Они выехали с территории завода и, не спеша, двинулись по полупустому проспекту.
— Тебя никто не сможет унизить, если ты сама не будешь унижаться, — сказала вдруг Арина после долгих минут молчания. — Унижение — внушаемое чувство. Нужна, конечно, огромная воля, чтобы не поддаваться ему. Но в тебе это есть. Ты только не умеешь с этим управляться.
Она посмотрела на девушку, как мастер на ученика, и хмыкнула, уловив смущение.
— Спасибо вам, — тихо сказала Татьяна, разглядывая глянцевый узор бардачка.
— Вежливость к тебе вернулась? — саркастически заметила Арина.
Девушка оторопела, вспомнив свою вчерашнюю грубость.
— Я просто… на нервах была…
Директор захохотала.
— Come on[1], Подсолнух… обращайся ко мне хоть «оно».
Татьяна сразу перестала чувствовать неловкость. В груди возникло ощущение комфорта, которое она раньше не осознавала. Ей с Ариной было почти так же уютно, как с Вадимом, словно она встретила кого-то из родни. Она не могла объяснить, откуда бралось это чувство, но радовалась ему, потому что остро в нем нуждалась. Это чувство мгновенно успокаивало и давало силы двигаться дальше.
[1] Come on [коммон] — с англ. Да ладно; да брось.
Глава 10. Поиски смысла
После испытательного срока жизнь стала казаться Татьяне стабильной и предсказуемой, даже размеренной. Выходные улетали в трубу. За три ночи она уставала как за полноценную пятидневную рабочую неделю, больше от того, что в перерывах не всегда удавалось отдохнуть, а приходилось в спешке вымывать туалеты с Адлией либо помогать ей убирать в баре или на кухне. Первое время сотрудники, которые узнавали Татьяну в костюме уборщицы, удивлялись и задавали вопросы, но постепенно все привыкли. Некоторые танцовщики один раз высмеяли ее за это, но дальше одного раза шутка не разлетелась. Всем, по сути, было все равно, чем она занимается на досуге, главное, танцует в отведенное ей время в положенном виде в положенном месте. Только Арине она боялась попасться на глаза, чревом чувствуя, что та была бы против.
Теперь она танцевала не только у туалета за баром, но и в других местах. Правда, на сцену ее все еще не допускали. Отношение коллег не улучшилось. Света продолжала новенькую игнорировать, иногда отпуская колкие шуточки по поводу танцевальной битвы и того, что случилось сразу после. Татьяна просто научилась со временем легче к этому относиться, вспоминая, чему ее учила Арина.
Павлик частенько поглядывал на Татьяну, когда она танцевала в зале, иногда даже здоровался, но, в целом, не докучал своим вниманием, по большей части потому, что девушка его избегала. С подиумов для гоу-гоу она всегда уходила с опущенной головой, быстро пробиралась сквозь толпу напролом и исчезала либо в гримерке, либо в подсобке у Адлии, чаще в последней, не давая возможности к себе подобраться. А, если он ловил ее и успевал сказать пару слов, то она только кивала неразборчиво в ответ и, как можно, быстрее удалялась, игнорируя любые попытки продолжить разговор.
На буднях она иногда выступала с Ладой и Юрой то на Арбате, то на одной из центральных площадей. Больше рисковать с выступлениями на несанкционированных площадках они не пытались, потому что Лада боялась реакции матери, а Татьяна — попасть в полицию. Юра ничего не боялся, но, будучи по темпераменту флегматиком, не любил проявлять инициативу, потому во всем слушался Ладу. Иногда после выступлений Татьяна оставалась с ними погулять по городу. Ребята показывали интересные молодежные местечки, в которых сами либо мечтали побывать, либо однажды уже побывали и стремились туда снова. Экскурсии эти были не столько познавательными, сколько легкими и веселыми. Во время них Татьяна по-настоящему наслаждалась текущими моментами без оглядки на прошлые. К тому же, ей было любопытно наблюдать за тем, как и чем живет город. Ей нравилась атмосфера лета и праздника, которая заряжала бодростью и жизненной энергией, чего Татьяне остро не хватало во время внезапных приступов одиночества и тоски по дому.
Из-за ситуации с полицейским Татьяна была вынуждена остаться жить у Адлии и на второй месяц, хотя вынужденность эта сопровождалась, скорее, приязнью и удовольствием, нежели неохотой и раздражением. С соседкой они за пару месяцев друг к другу хорошо притерлись, и съезжать от нее Татьяне уже не хотелось, даже когда она, наконец, смогла себе это позволить. Адлия учила ее готовить интересные и простые блюда, подсадила на турецкий сериал, в котором было больше тысячи серий и нереалистичные, но при этом очень захватывающие сюжетные линии, и отвлекала от тоски по отцу, Вадиму и Питеру незамысловатыми, но богатыми опытом жизненными историями. А Татьяна по-прежнему помогала ей убираться в клубе и иногда могла подсобить в шитье сторонних заказов, что ей тоже нравилось.
К концу лета они с Адлией сшили еще один костюм, более классический для гоу-гоу. Татьяна выбрала черное боди, облепила его стразами и уговорила швею вышить на нем красивый белый узор в виде мороза на зимнем стекле. Добавила к этому белые шортики и такие же босоножки из холщовой ткани на высоком толстом каблуке. Арина образ одобрила почти без правок, потому что Татьяна придумывала его исходя из уже одобренных ранее арт-директором костюмов других танцовщиц «Дэнсхолла».
Вне работы требовалось налаживать быт. На улице заметно холодало, а Татьяне толком переодеться даже было не во что. Все необходимое пришлось покупать заново. Особенно важным для нее было приобрести шляпу, широкополую, кашемировую, ярко-желтую, такую же, какую она привыкла носить в прошлой жизни. Зарплата не успевала попадать к ней в руки, как тут же разлеталась по кассам магазинов. Раньше Татьяна тратилась на одежду и обувь, особенно не задумываясь о цене. На карте отца всегда хватало денег на ее прихоти. Но теперь у нее не всегда оставались средства даже на еду. Впрочем, такому неответственному подходу к финансам способствовала добросердечная щедрость Адлии, которая легко делилась с ней пищей.
Помимо всего прочего нужно было позаботиться и о красоте. Тратиться приходилось не только на костюмы и обувь для танцев, но и приведение себя в идеальный порядок: маникюр, педикюр, лазерную эпиляцию и другие процедуры. Кроме декоративной косметики требовалось множество различных уходов за кожей лица, тела, ног и всего остального. В общем, в реальности все оказалось гораздо сложнее, чем Татьяна себе изначально представляла. Но на удивление себе она не хотела этого прекращать. С каждым разом девушка все больше вливалась в танцы и в эту сферу, с каждым разом становилась все опытнее и приобретала новые навыки, с каждым разом высвобождала себя все больше, обнажая не столько тело, сколько душу. Как говорила Арина, она познавала саму себя.
Поначалу Татьяна плохо спала, потому что приходилось каждые несколько дней менять дневной образ жизни на ночной, а в клубе даже при желании и возможности нельзя было заснуть под громкую музыку. Но организм быстро перестроился под нужный режим, и постепенно ночные смены стали даваться легче, а засыпать она научилась во всех положениях в любом месте и при каждом удобном случае.
Дни становились короче. На небе все чаще сгущались тучи. А в ясные дни солнце уже не жарило, а лишь слегка припекало. Тротуары по утрам обычно блестели от ночного дождя. Брызги из-под колес орошали окраины дорожек, не давая им просохнуть и за весь день. На газонах стали появляться опавшие желтые и красные листья. Выступать на улице в нижнем белье становилось прохладно и опасно для здоровья, поэтому в последние дни Татьяна стала отказываться от заманчивых предложений Лады и Юры провести несколько счастливых часов на Арбате или какой-нибудь площади.
С первого октября она решила записаться на курсы по рисованию и анимации в ту школу, которую выбрала еще перед побегом.
Город сковало ощущение приближающейся зимы. По ночам случались заморозки, оставляя после себя иней на асфальте и еще зеленой траве. За день все успевало подтаивать, но влажный ветер кусал холодом щеки и пальцы, а солнце предпочитало прятаться за хмурыми облаками. Деревья краснели и желтели, скидывая по чуть-чуть мертвую листву на дороги и тротуары. Остатки некогда пышных крон вытаптывались ежедневно миллионами ног и выметались в канавы тысячами дворников по всему городу.
Татьяна медленно шагала по мокрому асфальту, высматривая номера домов в поисках нужного. Школа находилась в центральной части города, но на глухой улице, далеко от метро, в недорогом бизнес-центре, в каких обычно арендуют помещения специализированные интернет-магазины или небольшие турфирмы, продающие горячие путевки. Пятиэтажное здание построили примерно в начале прошлого столетия. Свежая желтая краска на фасаде и этикетки на коричневых стеклопакетах говорили о недавней реставрации.
Внутренняя отделка выглядела дешевой и безвкусной: белые в крапинку навесные потолки, бежевая полосатая плитка на полу и выкрашенные в бледно коричневый стены. На входе не было поста охраны, но висела табличка с названиями организаций, что базировались в этом центре. Школа располагалась на пятом этаже, до которого подниматься пришлось пешком. Каждый шаг по обшарпанной лестнице отдавался по всему пролету мелким скрипом. На последней лестничной клетке перед Татьяной предстала единственная дверь с указанием логотипа и названия школы. Вход осуществлялся по пропускам, но рядом висел звонок. Татьяна нажала на белую кнопочку. Через несколько секунд, словно выжидала, девушка в очках и джинсовом комбинезоне открыла дверь. Пухлая и подвижная, она с широкой улыбкой поприветствовала Татьяну и провела внутрь помещения.
Сразу на входе стояла классическая административная стойка. Кресло пустовало. Татьяна догадалась, что в нем только что сидела встретившая ее девушка. Она представилась и начала спрашивать у гостьи, в первый ли она раз пришла и зачем, вообще, пожаловала, а потом повела за собой по длинному коридору сквозь стеклянные стены, разделяющие учебные аудитории.
Здесь было много света и стекла, из-за чего пространство казалось обширным, но на самом деле все помещение представляло собой небольшой прямоугольник, поделенный узким коридором на две половины, каждая из которых делилась еще на три одинаковых прямоугольника. Сквозь прозрачные стены Татьяна видела убранство всех кабинетов, которые мало чем отличалось друг от друга. В первых четырех из них посередине в ряд, как в обычных школах или университетах, стояли письменные столы с компьютерами и офисными катающимися креслами в сеточку. Вдоль несущих стен встали стеллажи со всеми необходимыми инструментами, материалами и всякой всячиной. Пустое пространство заполоняли картины, нарисованные в разных техниках: отпечатанные цифровые изображения, масляные холсты, акварельные рисунки и многое другое. На лицевой стене, к которой были повернуты все парты, висел белый экран, а посредине потолка — небольшой проектор. В каком-нибудь из углов каждого кабинета обязательно стояла магнитно-маркерная доска для записей.
Все аудитории были наполнены людьми, хоть и не все столы заняты. Некоторые сидели на стульях с картонными планшетами и рисовали карандашами. Кто-то работал на компьютере мышкой. Часть студентов пользовалась графическими планшетами и стилусами. Татьяну привели в самую дальнюю комнату, не для учебы. За столом сидела девушка в дырявых джинсах и вязаной кофте оверсайз, оголяющей левое плечо.
— Здравствуй! — приветливо воскликнула она. — Меня зовут Катя. Рада приветствовать тебя в нашей школе.
— Спасибо. Татьяна, очень приятно.
Девушка в комбинезоне незаметно исчезла из кабинета.
— Присаживайся и рассказывай, зачем пришла, чего хочешь, чего ждешь от нас и от себя по окончании обучения, — сказала Катя, положив руки треугольником на стол.
Татьяна замялась, растерявшись. Она думала, это они должны ей рассказать, чего следует ожидать от школы и от себя самой после обучения, потому глуповато посмотрела Кате в глаза, слегка согнув плечи в попытке пожать ими, но остановила невольный жест, задумавшись.
— Не знаю. А чему здесь учат?
— Разному, — растерялась девушка, приподняв брови и застыв взглядом на лице клиентки. — Что именно тебя интересует?
— Мультики... Наверное...
Татьяна все-таки пожала плечами.
— Угу, — одобрительно кивнула Катя. — Значит, мультипликация. Уровень рисования оценить свой можешь?
— Нечего оценивать.
В голосе Татьяны чувствовалась легкая нотка тоски и стыда, но Катя отреагировала бодрой улыбкой, будто это не было проблемой.
— Окей.
Девушка перекинула взгляд на экран монитора. Татьяна молчала в ожидании того, что ей сейчас предложат. Катя недолго копалась в компьютере, что-то читая и просматривая, а потом снова вернулась к клиентке с широкой улыбкой на лице.
— Ну, смотри, — деловито начала она. — Могу предложить тебе годовой курс по основам рисования и анимации. Он как раз предусмотрен для новичков с нуля. Первые три месяца ты посвятишь скетчингу, как раз научишься рисовать простые, но самые разнообразные вещи. Постепенно рисование будет усложняться. Добавится рендеринг, колористика, композинг. Как пройдешь скетчинг, параллельно начнешь изучать азы анимации, изучишь самые популярные программы для создания анимированных эффектов. Научишься выполнять простые задачи, которые постепенно будут усложняться. Потом, если захочешь, сможешь продолжить обучение и во второй год уже более глубоко окунешься в профессию мультипликатора. Тот курс предназначен уже для студентов среднего уровня.
— Мне подходит, — просто ответила Татьяна, хотя процентов восемьдесят из сказанного не поняла.
Катя улыбнулась шире, обрадовавшись такой не придирчивости.
— Отлично! — она перебрала бумаги на столе перед собой. — Курс стоит десять тысяч в месяц. Оплачивать нужно до первого числа следующего месяца. То есть, если начнешь сегодня, то первый платеж надо внести до первого ноября.
Девушка взяла синий кожаный блокнот и начала искать что-то в записях.
— Какие дни недели тебе подходят для занятий?
Татьяна готовилась к этому вопросу, потому сразу назвала вторник и четверг.
— Отлично. В эти дни у нас работает Виталий. Будешь учиться у него. Все новости и всякие объявления по поводу расписания и тому подобное найдешь в группе, в которую он тебя пригласит.
Татьяна кивнула.
— Ну, что ж, если нет вопросов, то давай, заключать договор? — Катя снова расплылась в миловидной улыбке.
На формальности ушло примерно полчаса. Девушка терпеливо ждала, пока Татьяна все внимательно прочитает, ознакомится с графиком, впишет свои данные и поставит подпись на обоих экземплярах документа. После чего отвела новую студентку в аудиторию и посадила за первую парту, единственную свободную в этом кабинете.
Татьяна осмотрелась кругом в ожидании преподавателя, разглядывая мультяшные и не очень рисунки на стенах, показывающие, какого уровня мастерства можно добиться. Вдруг раздался гром и искрящие звуки молний, от чего девушка вздрогнула. Она непроизвольно повернулась на звук и увидела на мониторе сплошную стену из серебристого дождя, капли которого постепенно распались на осколки, а осколки превратились в мелких летучих мышей. На фоне раздался характерный шум взмахов тысячи крыльев, сопровождаемый скрипучим карканьем и скрежетом заржавевшего металла. У Татьяны по спине пробежали мурашки, будто стая летучих мышей пронеслась мимо нее. Вскоре черные крылья улетели за кадр, а из темноты всплыли старинные узорчатые ворота в форме арки, шатающиеся на ветру. Снова загремел гром, и засеребрился дождь.
За соседней партой, водя стилусом по планшету, сидел парень. Сбоку Татьяна видела только щекастое небритое лицо с крупным фигурным носом, как у Колывана из серии мультфильмов про трех богатырей. Маленькие серые глаза часто моргали, прячась за густыми бровями. Телосложение у него было такое же крупное, широкое, в меру упитанное.
— Что ты делаешь? — не сдержав любопытства, спросила Татьяна, заглядывая сбоку в экран, тем самым почти нарушая границы личной зоны, приемлемой для незнакомцев.
Парень рассеянно на нее посмотрел, чуть скосоглазив правый глаз, который не хотел отрываться от монитора.
— Да так, личный проект, — отмахнулся он волосатой лапой. — Друзья попросили для квеста.
— Крипово[1], — оценила Татьяна, использовав новое словечко, перенятое от Лады.
— Стараюсь, — усмехнулся парень, по-прежнему не отрывая глаз от своей работы.
Девушка вернулась в прежнее положение, перестав вытягивать шею, поскольку не чувствовала никакой искры — разговор не завязался. Она посмотрела на черный выключенный экран перед собой и поджала губы. Монитор соседа выглядел явно интереснее и манил ее. Картинка продолжала меняться и двигаться. За воротами с обеих сторон отчетливее проявлялись ровные каменные глыбы с памятными надписями и потускневшими фотографиями. Некоторые из них ограждались низкими ржавыми заборчиками. Некоторые были уложены еще свежими цветами. Постепенно вдалеке вырисовывались очертания тысячи подобных могил и памятников. С краев угрюмо свисали голые ветки полумертвых деревьев и торчали иголками облезлые кусты. Один блеклый фонарь на искривленном столбце со скрежетом покачивался в такт разносившему ужас ветру. Картина нагнетала отчаяние.
— Это ты все сам сделал? — продолжала любопытствовать Татьяна от скуки.
— Ага, — горделиво ответил парень, поправив пятерней спадающие на лоб отросшие волосы.
— Мне нравится, — честно призналась она.
Парень покосился на нее с самодовольной усмешкой, но ничего не ответил, даже не поблагодарил за похвалу.
И снова показалось, что разговор на этом должен иссякнуть. Парень опять уткнулся в экран, вытянув голову вперед, будто не проще было увеличить масштаб картинки в программе. Татьяна продолжала наблюдать за тем, что он делает, хоть ничего и не понимала. Он просто тыркал кнопки в боковой панели управления. Через минуту парень полностью повернул к ней лицо и спросил:
— А ты че, в первый раз?
— Угу, — промычала девушка.
— Чему учиться пришла?
— Мультипликации. Наверное.
— Есть идея мультфильма?
— Я же даже рисовать не умею.
Парень посмотрел на нее сбоку и выдавил мелкий смешок, будто она ответила невпопад.
— Ну, а идея-то есть?
Татьяна отрицательно покачала головой. Ей было невдомек, почему он настаивает на своем вопросе, когда ответ казался очевидным.
В этот самый момент подошел преподаватель. Он представился, хотя не нуждался в этом, потому что огромный круглый бейдж, свисающий с шеи, говорил все за него. Виталий не выглядел, как типичный художник. Он был не стар, не бородат, не носил кепок и даже не имел шарфа. Где-нибудь на улице Татьяна бы спутала его с инженером второго разряда на предприятии, продолжающим выпускать ту же самую продукцию еще со времен эпохи застоя. Впрочем, Вадим тоже не был похож на художника. Татьяна сделала вывод, что художники бывают разные. В конце концов, за соседней с ней партой сидел третий пример их профессионального многообразия, ничуть не похожий на первые два.
Виталий только поздоровался и, даже не поинтересовавшись, на каком уровне Татьяна владеет кистью и владеет ли вообще, а уж тем более стилусом и планшетом, дал ей задание нарисовать домик.
— Так сразу? — опешила она. — Но я не умею рисовать.
— А чему ты хочешь здесь научиться? — недоумевал Виталий.
— Не знаю, — пожимала плечами Татьяна, удивляясь, почему все в этой школе об этом спрашивают. — Рисовать, наверное.
Ей казалось несомненным, что в школу рисования и анимации приходят учиться рисовать и анимировать.
— Так рисуй. Как можешь. Не бойся, двойки я не ставлю.
Виталий по-преподавательски снисходительно улыбнулся и вручил Татьяне черный стилус. Он помог разобраться более-менее в программе, открыл «чистый лист» на экране и сказал позвать его, когда она закончит. Воистину никого здесь не интересовал ее бэкграунд, способности и знания. Все только спрашивали, чего она желает, как будто, действительно, достаточно было лишь пожелать, чтобы что-то получилось. Но Татьяна по себе знала, что одного желания недостаточно. Или, наоборот. Вдруг подумалось, что, возможно, ей как раз желания всегда не хватало. Было бы желание, она могла бы стать успешной балериной, ведь имела все возможности. Только искреннего хотения не испытывала.
Отбросив глубокие размышления, девушка принялась за рисунок. Линии выходили кривыми. Круги больше походили на разодранные овалы. Формы получались непропорциональными и сюрреалистичными. Но через полтора часа усиленного освоения стилуса и гладкой, неподдающейся руке, поверхности планшета она смогла нарисовать простенький дом с окнами, дверцей, трубой и даже крыльцом. В последние пять минут пририсовала забор и травку во дворе, войдя в кураж.
Закончив и не найдя в кабинете преподавателя, она снова уткнулась в рядом стоящий монитор и стала наблюдать за действиями соседа на экране.
— А ты чему учишься? — спросила девушка, желая заполнить неловкую паузу, которая казалась неловкой только ей, потому что парень увлеченно крутил нарисованного паука, меняя его положение на воротах.
— 3-д-мэппингу, — быстро ответил он, не отвлекаясь от работы.
— А что это такое?
Парень посмотрел Татьяне в лицо, видимо, пытаясь понять, насколько простым языком с ней нужно разговаривать.
— Ну, всякие видеопроекции на здания там или еще на что-нибудь, — пояснил он, все еще вглядываясь в девушку оценивающим взглядом. — Видео-дизайн.
— Ааа, — протянула она, вспомнив световые шоу на Дворцовой площади, которые они посещали с отцом и которые ее не впечатлили.
— А то я сейчас помощником светотехника в театре работаю. Так, фигней всякой технической занимаюсь.
Парень широко зевнул, не прикрывая рта. Татьяна слабо улыбнулась.
— А я хочу творить великое, — сказал он без пафоса, не глядя на девушку. — Я знаю, мне это судьбой предначертано. Люди моего знака зодиака больше всего входят в историю.
Она сначала улыбнулась такому самомнению, а потом задумалась, чего хотела сама. Никаких идей она не имела, а о великом и не мечтала. Всегда полагала, что у нее нет художественного вкуса и видения, хотя бы такого, какое было у Даши. Все выставки современного искусства, которые она посещала вместе с подружкой, не вызывали у нее восторга и не навевали глубокомысленные рассуждения о метафизике бытия. Они никак ее не вдохновляли. А мультики казались слишком простыми, чтобы на что-то вдохновлять.
— Неплохо, — вдумчиво произнес Виталий, возникнув над Татьяниной головой сзади.
Она немного вздрогнула от неожиданности. Преподаватель уперся рукой в правый бок и всмотрелся в рисунок.
— Начнем, пожалуй, с азов, — вынес он профессиональный вердикт. — Открывай курс скетчинга тогда.
Татьяна даже не успела порадоваться его первоначальной похвале, как осознала, что рисовать она не умеет от слова совсем и это ее немного огорчило, хотя не было неожиданностью.
— А есть ли смысл? Или, может быть, это не мое? — спросила она в отчаянии, боясь, что снова сворачивает не в ту жизненную степь.
— Не понял, ты сюда учиться пришла или смысл жизни обсудить? — уставился на нее в недоумении Виталий.
Несколько долгих секунд он ждал от Татьяны дельного ответа, но та только по-детски глупо смотрела. Даже плечами не стала пожимать, потому что вопрос поставил ее в ступор. Поняв, что не дождется, преоподаватель добавил:
— Пока будешь тратить время на поиски смысла, сама жизнь пройдет. Так ничему и не научишься.
— Мудрые слова, — подхватил сосед по парте, громко шмыгнув объемным носом.
— Учиться, конечно, никогда не поздно, — сказал Виталий, внушительно взглянув Татьяне в глаза, добавляя тем самым сто процентов истинности утверждению, — но чем раньше начнешь, тем больше времени останется на поиски смыслов.
— Пожалуй, — заключила Татьяна, опустив голову.
В качестве домашнего задания он попросил ее заполнить чистый лист А4 короткими прямыми линиями под разными углами, следующий — кружочками, третий — квадратиками, последний — треугольниками. Татьяна в этом задании тоже не видела особенного смысла, но говорить об этом не стала. Дав задание и открыв доступ к первому уроку, он отпустил Татьяну домой. Когда она натягивала шляпу у выхода, ее нагнал сосед по парте.
— Ты до метро? — непринужденно спросил он, будто они уже который год учились вместе и провели не одну бессонную ночь в преддверии сессии, что не могло их не сблизить.
Татьяна кивнула и в ожидании стала наблюдать, как он натягивает стеганую куртку темно-синего цвета с коричневыми пуговицами. Полосатый шарф парень просто накинул на шею, а шапку, кажется, вовсе не носил. Одеться ему хватило минуты, и они вместе вышли на улицу.
— Меня, кстати, Русик зовут.
Татьяна тоже представилась, добавив принятую вежливую фразу о приятности знакомства. Парень на это только хмыкнул.
— А в каком театре ты работаешь? — спросила она для поддержания разговора.
— В Большом.
— Вау, — вырвалось из нее непроизвольно.
— Ну, я же там не на сцене играю. А всего лишь свет выставляю, — заскромничал Русик. — И то по чужой указке.
— Все равно круто, — заметила Татьяна. — Мои одногруппники мечтали попасть в Большой в любом качестве, главное, попасть.
Они вышли на улицу. Глаза ослепил солнечный луч, пробившийся между кучными серыми тучами, но сразу угас, поглощенный наплывшим облаком. Собирался дождь. Они ускорили шаг.
— А на кого ты училась?
— На артиста балета.
— Вау, — теперь вырвалось из Русика.
— Но я им не стала, — поспешила объясниться Татьяна. — Я танцую, но не балет.
— А что тогда?
— Гоу-гоу… в ночном клубе, — призналась она, посмотрев парню в лицо, чтобы увидеть реакцию.
— Прикольно, — сказал Русик без особой эмоциональной окраски, а потом оглядел ее с ног до головы и добавил. — И хорошо, что ты не стала балериной. Они все заносчивые.
Девушка заулыбалась.
Дальше они обсуждали 3-д-мэппинг, потому что Татьяна захотела подробнее узнать об этом виде искусства. Русик начал с самых азов работы. Он увлекательно об этом рассказывал, потому что сам этим был увлечен. Его завораживала игра света и тени и то, как их смешением можно передавать абсолютно все формы. 3-д-мэппинг расширял эту игру, придавая даже бесформенным вещам любые очертания и объемы. Он позволял оживлять не только здания, но и простые предметы при правильном расчете и установке оборудования. Он трансформировал реальность, чем Русик особенно восторгался. По его словам, 3-д-мэппинг открывал почти безграничные возможности для творчества, хоть и являлся во многом техническим производством.
Лекция тянулась до самого метро и могла бы продолжаться, но им было нужно расходиться по разным веткам.
— Жаль только, практиковаться негде, — с грустью заключил Русик. — На работе, конечно, не разгуляешься.
Он глубоко вдохнул и быстро выдохнул.
— Ну, ладно, до следующего раза, — парень махнул рукой и направился к переходу на свою ветку.
Татьяна ответила ему улыбкой и отправилась на перрон. Сев в вагон метро, она перекручивала мысленно новую информацию и улыбалась до самого эскалатора на выход.
[1] от англ. «creepy» — жуткий
Глава 11. Айболит
К Хэллоуинской вечеринке клуб готовился целый месяц. Был забронирован крутой американский диджей, о котором слышали все, кроме Татьяны. К его приезду готовились тщательно. Арина с музыкальным директором постоянно ходили парочкой, обсуждая рабочие вопросы, командовали в унисон, а в последнюю неделю и вовсе пропали, будто ушли в отпуск, появившись только на самой вечеринке.
Зал «Дэнсхолла» погряз в мрачной атмосфере. Повсюду валялись злобные тыквы, подсвеченные изнутри красными гирляндами, что придавало почти дьявольскую сущность этим оранжевым бестелесным головам. Сцену украсили металлической сетчатой аркой, обвитой искусственным засохшим плющом и увядшими цветами, и заляпали алой краской. В плюще сидели черные пауки и огромные вороны. С потолка по всему залу свисали бумажные летучие мыши с шуршащими от каждого дуновения крыльями. Стальные декоративные статуи, которые и без преображения неплохо вписывались в интерьер Хэллоуинской вечеринки, почему-то было решено заменить на ведьминские чаны или котлы. Из них с помощью подсветки выходили разноцветные пары. А рядом с каждым стояла деревянная метла со скрученными вместе натуральными прутиками. В холле установили промо-стойку в форме надгробия с вырезанным овалом в том месте, где обычно вставляют фотографию покойника, а под ним указывались годы жизни: «от до н.э. до после н.э.». Каждый желающий оставить себе памятное фото мог выбрать из стоявших на полке под годами жизни табличку с саркастическим кредо.
Посетителей в костюмах впускали бесплатно, поэтому большая часть гостей приходили в образе. Чаще других встречались зомби, вампиры и ведьмы, но попадались и супергерои, «гаррипоттеры» и даже персонажи из «Ну, погоди!».
До начала основного представления все танцовщики теснились в гримерке в костюмах. С ними работали визажисты. Те, кто уже сделал макияж, просто ходили по комнате от одного коллеги к другому, болтали и мешали остальным. Чтобы не быть такой, Татьяна отправилась в подсобку к Адлии, где они целый час за чаем слушали забавные истории ее напарницы.
Когда пришло время убирать туалеты, не дослушав до конца последнюю, они накинули халаты и вышли из подсобки в служебный коридор. Татьяна услышала громкий стон из-за двери напротив. В туалете кому-то явно было очень больно. Адлия тоже это услышала. Они переглянулись и замерли. Попросив женщину указательным пальцем подождать, девушка вошла в туалет. Там, стоя на одной ноге и опираясь рукой о стену, постанывала Света, уже полностью готовая к выступлению, в костюме и с макияжем, только вторую ногу держала в воздухе, боясь к ней прикоснуться. Услышав скрип входной двери, она подняла перекошенное от боли лицо на вошедшую.
— Что с тобой? — спросила не самым доброжелательным тоном Татьяна, сморщив лоб.
— Не твое дело, — прорычала сквозь зубы рыжая и очень аккуратно потянула ногу вниз в попытке поставить на землю.
Татьяна уже хотела фыркнуть и закрыть дверь, но в этот момент, оттолкнув ее, в туалет влетела арт-директор.
— Свет, ну, че? — спросила она взбудораженным голосом, встав на ширине плеч напротив танцовщицы.
Та резко перестала тяжело дышать и выпрямилась, но ногу не осмелилась поставить на пол.
— Нормально, — выдохнула она тяжко. — Сейчас таблетка подействует.
Арина смерила ее сильно сомневающимся прищуром и попросила встать на ногу твердо. Света попыталась, но тут же вскрикнула от боли, быстро прикусив губы, чтобы больше не издавать ни звука.
— Какая нахрен таблетка? — сурово спросила директор, замотав головой. — Ты так связку порвешь, даже если она подействует.
— Не порву, — с пылом ответила Света, глубоко вздохнув, а потом помотала головой и пробурчала себе под нос. — Блядь, надо же было так оступиться.
— Короче, я беру Олю на замену. Она уже готова, — быстро проговорила Арина и развернулась к выходу, который загораживала собой продолжающая любопытствовать Татьяна.
— Стой! — крикнула Света. — Я справлюсь. Пять минут.
Арина посмотрела на нее скептически и закачала головой.
— Езжай лучше домой. И отлежись хотя бы недельку, — сказала она устало.
— Нет! У меня ребенок, сестра и ипотека, — процедила Света, выпрямляя спину. — Ты же не оплатишь мне больничный?
Последнее предложение больше прозвучало, как отчаянное утверждение, нежели вопрос, но искра надежды в нем чувствовалась.
— Нет, условия одинаковы для всех. Ты на них согласилась, — бесстрастно ответила Арина, развернувшись полубоком. — А сестру ты сама себе на шею посадила.
Она скрестила руки на груди и прикидывающим взглядом еще раз посмотрела на танцовщицу, но затем мотнула головой и двинулась к выходу, уткнувшись в Татьяну. Девушка застыла в нерешительности, не давая ей прохода. Она хотела что-то сказать Арине, но, как обычно, из-за растерянности не могла подобрать подходящие слова, поэтому просто раскрыла рот и посмотрела в глаза. Арт-директор нахмурилась и хмыкнула.
— Пройти дашь? — спросила она с легким раздражением.
— Я могу помочь, — выпалила Татьяна.
Она бросила на шипящую от боли Свету молниеносный взгляд и быстро вернула его Арине. Та перевела вес на одну ногу и застыла в немом ожидании.
— Отец меня заставлял тренироваться, несмотря на травмы, — пояснила девушка и вздохнула. — Зато научил, как притуплять боль, и не доводить до плачевных последствий.
Девушка заметила, как Света прислушалась и затихла. В глазах ее сверкнула заинтересованность.
— Некогда мне с вами в Айболита играть, — проговорила Арина и, отодвинув ее за плечо, вышла в коридор.
Света замотала головой обессиленно. Татьяна вышла следом за арт-директором, но побежала в гримерку, снова попросив Адлию чуть-чуть подождать. Вернулась через минуту со своей сумкой. Света сидела на полу, положив голову на колено, когда они с Адлией вошли в туалет. Она подняла на них недобрый взгляд и попыталась встать, но Татьяна остановила ее рукой за плечо, сказав:
— Садись. И вытяни ногу.
Сама она села на корточки рядом, бросив сумку на пол.
— Что болит? — спросила девушка тоном знахаря.
Света показала на область между выпирающей из ноги косточкой и пяткой с наружной стороны стопы. Татьяна достала из сумки анестезирующий гель и нанесла его массажирующими движениями на это место. Больная зажмурилась.
— Жжет, — сказала она.
— Пройдет через пару минут, как и боль, — успокоила ее Татьяна. — Надо зафиксировать.
Взяв эластичный бинт, она начала туго обматывать ногу, не обращая внимания на шипение Светы. Через минуту, когда перевязка закончилась, рыжая выдохнула и расслабилась, вытянув обе ноги. Татьяна быстро встала, оставив на полу тюбик.
— Дарю, тебе пригодится в эти выходные, — сказала она, посмотрев на Свету холодно.
Та подняла на нее утомленный взгляд. Лицо немного кривилось от боли. Рот превратился в косую полосу. Грудь тяжело вздымалась.
— И что, думаешь, поможет? — в голосе звучал скепсис.
— Мне помогало, — ответила Татьяна, сжимая в руке ремешок сумки.
Света хмыкнула и опустила голову. Татьяна поняла, что благодарности не дождется, поджала губы и вышла из туалета, оставив девушку на полу вместе с гелем. Адлия вскинула брови и вышла следом. Через пятнадцать минут Татьяна видела, как Света легкой походкой шагает к сцене, снова гордая, самоуверенная и бойкая, и самодовольно хмыкнула.
Зрелищной частью программы должен был стать шабаш ведьм и другой нечисти, в котором танцовщики разбегались по залу и танцевали странные ритуальные танцы прямо в толпе, а иногда приставали к посетителям и внушали им страх. Потом забирались на сцену и развлекали публику не столько танцами, сколько судорогами под зловещую музыку. Татьяну превратили в бледного призрака девочки с хвостиками и окровавленным бантом, в разодранном в клочья платье, в полосатых черно-красных чулках и кожаных лакированных ботинках на толстой платформе. Каждый танцовщик имел свой образ. Кто-то играл ведьм, кто-то вампиров, кто-то монстров типа Франкенштейна или зомби.
Номеров было поставлено несколько. В самом последнем по сюжету ведьмы вырастили огромную тыкву с жуткой ухмылочкой, которая медленно двигалась по сцене, как Пакман, и жрала всех, кто ее создал. Танцовщики, изображая вынужденное притяжение, запрыгивали в открытую пасть и на корточках выбегали за сцену. Когда закуска закончилась, тыква с помощью звуковика, прожекторов и колонок грозно прорычала: «Конец настал», и в толпу полетели сотнями игрушечные липкие пауки «лизуны». Девушки заверещали в ужасе и бросились врассыпную или в объятия своим ухажерам, а те надрывались от смеха.
Потом пригласили диджея и началась обычная дискотека, только танцпол заполонили мертвецы, монстры и словно заглянувшие не на ту вечеринку герои комиксов и киновселенных. Татьяна со Светой больше не пересекались. Но один раз за ночь, уже после шоу, Татьяна словила быстрый улыбчивый взгляд рыжей, когда танцевала на подиуме в зале возле чана с метлой, а та крутилась вокруг шеста над сценой. Взгляд этот был молниеносный, но Татьяна почувствовала легко тепло в нем. Потом Света быстро перевела его на толпу перед собой и продолжила бездушно улыбаться в воздух. Татьяна благодарила себя сама, утешаясь тем, что хотя бы у одного ребенка в этом месяце не упадет качество жизни.
Глава 12. Голубые глаза (ч. 1)
Читать бесплатно другие книги:
