Подсолнух Воробей Ирина
По вторникам и четвергам Татьяна ходила в школу рисования. Виталий подробно все объяснял, не уставая править нелепые ошибки, даже те, которые она совершала не по незнанию, а по невнимательности. Несмотря на постоянные исправления, преподаватель хвалил ее за старательность, усердность и аккуратность, что для Татьяны было главным стимулом развиваться. Это заставляло ее внимать всем замечаниям. По совету Виталия, она подписалась на всевозможные публичные страницы в социальных сетях, посвященных искусству, чтобы улучшать «насмотренность». Для этого ей пришлось завести новый профиль, но это, действительно, работало.
Погружение в художественный мир заставляло немного иначе смотреть на мир окружающий. Татьяна приглядывалась к обыкновенным предметам вокруг, людям и пейзажам, пытаясь разложить их на простые формы, нарисовать мысленно. Следуя указаниям Виталия, она внимательнее изучала все, что попадалось в поле зрения. Мир стал казаться гораздо более занимательным. Раньше она не замечала ничего кругом, хоть и жила в городе с гениальной архитектурой, где каждое второе здание являло собой шедевр искусства. Но она всегда смотрела прямо, думала о балете или других проблемах, не обращая внимания на красоту, которая царила повсюду. Даже обычные вещи имели за собой интересную историю. Теперь Татьяна ходила по городу и смотрела на все любопытными глазами младенца, которому даже белый потолок над головой казался диковинным. Чем больше она узнавала мир, тем занятнее и пестрее он становился. Она начала понимать, что мир, действительно, не делится на черное и белое, а содержит в себе всю палитру целиком с миллионами оттенков.
Купив простенькие ноутбук и графический планшет, девушка теперь могла с комфортом заниматься дома. Выполняя очередное домашнее задание, она пыталась нарисовать карандашом носорога, когда получила аудиосообщение от Лады. За окном темнело ноябрьское небо, сгущенное толстыми серыми тучами и туманом. Не было видно ни одной звезды, зато в окно вливался смешанный оранжевый свет дорожных фонарей. Адлия строчила ткань на швейной машинке, выполняя очередной заказ на детский костюм для бальных танцев, и смотрела бесконечный турецкий сериал. Татьяна невольно вслушивалась в происходящее на экране, но присоединиться не могла, потому что обязалась закончить с носорогом к завтрашнему занятию.
— Танюха! Нужна твоя помощь! Сооос! — молил бодрый девчачий голос из мессенджера.
Татьяна коротко написала: «В чем?». Ответ пришел мгновенно:
— Я решила тут поучаствовать в школьном конкурсе. Нужно забацать номер. Юрец уже в деле.
В сотый раз стерев рог на носу животного, который никак не получался нужной формы, Татьяна напечатала: «Когда?». На этот раз Лада ответила письменно: «Конкурс в конце ноября. Жду тебя завтра у себя в семь». Из сообщения Татьяна поняла, что выбора ей не предоставили, усмехнулась и продолжила вырисовывать рог.
Девушка пришла минут на пятнадцать раньше, а Юра уже был там. Они с Ладой доделывали шаверму. В квартире, по обыкновению, царил идеальный порядок. Татьяна аккуратно поставила в углу придверного коврика ботинки, пальто повесила в шкаф и прислушалась. Кажется, Арины дома не было. Девушка с облегчением вздохнула и прошла на кухню, где Лада заворачивала на столе в тонкий лаваш курицу с овощами, а Юра, сидя на диване, мешал в ступе белый соус. Татьяна поздоровалась, чтобы привлечь к себе внимание. Ребята обернулись и заулыбались. Лада по-хозяйски спросила:
— Шавуху будешь?
Татьяна облизнула губы и кивнула, разбудив пустой желудок. Усевшись на диван рядом с Юрой, она вопросительно уставилась на подругу.
— Ну, очевидно, я буду петь, — сказала девчонка, отвечая на немой вопрос. — Надо только придумать номер, чтобы это смотрелось эффектно.
— А я чем могу помочь? — недоумевала девушка.
Юра закончил с соусом и передал ступу Ладе. Та влила соус в уже накрученную шаверму и всучила ее Татьяне, затем взяла еще пару листов лаваша и наложила начинку.
— Ты как раз будешь добавлять эффектности, — ответила девчонка, скрутив второй лаваш.
— Только раздеваться не над, — предупредил Юра, взглянув на Татьяну. — Все-тки школьный конкурс. Двенадцать плюс.
Лада засмеялась. Татьяна сначала покраснела и одарила обоих прищуренным злопамятным взглядом, но не сдержалась и тоже посмеялась.
— Жаль, было бы эффектно, — добавила она, когда все успокоились.
Лада вручила вторую шаверму Юре. Он сразу откусил треть и начал медленно жевать. Правая щека его раздулась почти до размера второй головы. Татьяна старалась есть аккуратно, маленькими кусочками, потому что начинка все время норовила вывалиться из лаваша, а соус — размазаться по щекам. Юру это не смущало ничуть. По лицу его растеклись кривые белые линии, но он не стремился их вытереть. Битком набитый рот едва передвигал челюстями, но постепенно еда утрамбовывалась. Лада возилась с шавермой для себя.
— А тема какая-нибудь есть? — спросила Татьяна, смакуя курицу-гриль в чесночном соусе. Эта была лучшая из всех шаверм, что она пробовала, впрочем, такого опыта у нее было немного. — Что за конкурс, вообще?
— Конкурс талантов. Темы нет, — пожала плечами подруга, обильно поливая соусом начинку. — Я специально для конкурса написала хит. Про лябофф.
Она с воодушевлением посмотрела на Татьяну и сунула в рот жирное лакомство. Шаверма влезла на треть, но откусить ей удалось только малую часть, остальное повалилось на тарелку, которую она придерживала у подбородка.
— Я просто… — замялась Татьяна, — не уверена, что мои танцы подойдут для школьного конкурса, если там двенадцать плюс.
— Ну, мы сделаем цензурную версию, — просто сказала Лада, садясь на мягкий стул, по другую сторону стола. — Не обязательно же танцевать гоу-гоу. Можно хип-хоп, например. Даже лучше.
— Я же не умею.
— А че там сложного? — хмыкнул Юра. — Псмтри пару уроков. И вперед.
Татьяна закатила глаза, подумав: «Как у них все просто!». Внезапно Лада поставила тарелку с шавермой на стол и суровым взглядом посмотрела подруге в лицо.
— Так, я не поняла, Танюха, ты слиться хочешь?
Юру, нахмурившись, тоже взглянул на нее.
— Нет, что ты, — завертела головой девушка в оправдание. — Просто… я не представляю, чем могу быть полезна.
— А вот представь, — строго сказала Лада, совсем как мать. Татьяне стало немного жутко от такого сходства. — Мы для того и собрались.
И все, как по приказу, задумались. Челюсти всех троих двигались в унисон, пережевывая пищу. Квадратные часы на стене нерасторопно тикали. Шаверма по кусочкам заканчивалась. Первым справился со своей Юра. Через пару минут его догнала Лада, а Татьяна медлила. Она долго жевала каждый кусок, больше сил тратя на размышления, чем на поглощение пищи, потому от ее шавермы осталась целая половина, когда ребята озвучили, что закончили есть.
— Пошли в комнату, — предложила девчонка и махнула Татьяне рукой. — Возьми с собой.
Там Лада решила прочитать друзьям текст а капелла. Они плюхнулись на кровать и прижались спинами к стене, а хозяйка комнаты вышла в центр и начала, как всегда, с междометий.
— Еее, йоу, ееа.
Знаешь, мне стало легче просыпаться по утрам.
Я отчего-то улыбаться стала чаще.
Я знаю, без причины смех присущ лишь дуракам,
Считайте меня дурой или с ума сходящей.
Я все равно не перестану улыбаться,
Ведь по ночам глаза твои мне снятся.
Ныряю с головой в их голубую бездну.
И все равно, если весь мир затем исчезнет…
По мере продвижения истории и развития чувств лирического героя Татьяна начала догадываться, что Лада описывает конкретного человека с голубыми глазами, скорее всего, одношкольника. Она была удивлена, что предметом ее симпатии оказался не Юра, глаза которого имели промежуточный цвет между карим и зеленым. Он, кажется, тоже был удивлен и недоволен. Под конец исполнения парень весь нахмурился и поджал губы. Веки его опустились. Он не хотел поднимать глаз на Ладу, а та смотрела на ребят в воодушевленном ожидании похвалы.
— Ну, как? — спросила она, не дождавшись.
— Текст классный, — ответила Татьяна, прочистив горло. — Исполнение, как всегда, на высоте.
Сидя рядом с напряженным Юрой, она чувствовала колкую неловкость. Татьяна не любила становиться невольным свидетелем чужих сложностей в отношениях, особенно неявных, потому что такие полунамеки и тщательно скрываемые чувства ставили в тупик всех вокруг. Хотя Лада, судя по ее безмятежности, ни о чем не подозревала и оттого не страдала.
— Юрец?
Она перевела взгляд больших карих глаз на парня, который исподлобья посмотрел в ответ и тут же уставился в пол.
— Круто, — без восторга сказал он, пожав плечами.
— Музыку напишешь?
— Канешн, — произнес парень с неохотой, а потом тихо добавил. — Куда я денусь.
Он поднялся с кровати и провел пальцами по волосам. Татьяна следила за ним, как за проснувшимся вулканом, ожидая взрыва или хотя бы маленькой вспышки. Но парень оставался спокоен, хоть и разочарован. Флегматичность не позволяла чувствам вылиться наружу.
— Я пойду, пожалуй, подумаю дома, — не глядя ни на кого, сообщил Юра и, не дождавшись ответа, вышел из комнаты.
Татьяна следила за тем, как меняется выражение лица Лады. Воодушевление сменилось недоумением, которое быстро переросло в сомнения и недовольство. Девушка насупилась и проследила за парнем до самой прихожей.
— Скинь мне текст только, — бросил Юра напоследок и хлопнул дверью.
Лада перевела вес на левую ногу и скрестила руки на груди. Глазами она спрашивала Татьяну: «Что произошло?», но та могла в ответ только пожать плечами. Ей хотелось вслух назвать причину такого странного поведения парня, которую подруга старательно не замечала, но она подумала, что ее это не должно касаться, и промолчала.
— Может, живот с шавухи прихватило? — предположила Лада спустя минуту. — У тебя не болит?
Татьяна отрицательно качнула головой и снова пожала плечами.
— Думаю, с такой лирикой хип-хоп будет неуместен, — улыбнулась она, чтобы сменить тему.
— Ну, посмотрим, какую музыку Юрец подгонит.
Лада тоже пожала плечами и плюхнулась рядом на кровать.
— Да, без музыки танец ставить бессмысленно, — заметила Татьяна.
Девчонка взглянула в потолок и медленно выдохнула ртом воздух. Грудь ее при этом томно поднялась и медленно опустилась. Глаза отливали романтичным блеском.
— Может быть, после этого конкурса он, наконец, обратит на меня внимание, — она резко соскочила и, скрестив под собой ноги, взяла Татьяну за предплечье. — Надеюсь, ты понимаешь, что я не могу налажать с этим номером? В нем все должно быть идеально!
Лада мечтательно провела рукой дугу в воздухе и подперла ей подбородок, а другую положила на колени в качестве опоры. Татьяна не могла сдержать улыбку. Влюбленной девчонка казалась гораздо мягче и женственнее, чем вела себя обычно.
— А как ты привлекла внимание своего парня? — спросила подруга с детским любопытством в глазах.
Татьяна растерялась и пробежалась взглядом по комнате. Плечи невольно поднялись и опустились, говоря за нее, но она все-таки нашлась, что ответить.
— Если честно, я даже не пыталась этого делать.
Воспоминания о первых встречах с Вадимом яркими образами вспыхнули в памяти и мгновенно обожгли сердце. В груди защемило. Боль полезла наружу, но Татьяна ее сглотнула. Лада со вниманием разглядывала ее смущенное лицо и ждала продолжения.
— Само получилось, — девушка мельком заглянула подруге в глаза и уловила легкое разочарование.
Уголки губ той опустились. Лицо отвернулось к стене.
— Пожалуй, лучше просто быть собой, — неуверенно выговорила Татьяна, глядя в окно, за которым стояла беспросветная тьма.
— Самый заезженный и тупой совет, который можно дать, — недовольно ответила Лада и положила локти на колени. — Очевидно, что как есть, я его не привлекаю.
— Может, тогда и не стоит?
Их взгляды встретились. В глазах Лады читались одновременно грусть и протест. Губы она вытянула уточкой, спрятав нижнюю под верхнюю, рукой зачесала волосы назад и отвела взгляд на тьму за окном, цокнув губами.
— Все чего-то стоит, — сказала она через несколько тихих минут. — Мать всегда учила меня, что хорошее просто так не достается, что за хорошее надо бороться. А твой на тебя сам запал, а потом так же легко запал на другую. Легко пришло, легко ушло?
Лада хмыкнула, поймав огорчение во взгляде подруги.
— Ты явно мудрее меня, — улыбнулась Татьяна сквозь печальную задумчивость.
— Танюха, подруга из тебя так себе, — засмеялась девчонка и кинула в нее подушкой.
— Какая есть, — тоже засмеялась девушка, уворачиваясь.
Остаток вечера они просто дурачились.
Юра прислал инструментал, когда Татьяна переодевалась за ширмой в гримерке. Перед выходом в зал она успела прослушать его только один раз. С первых нот в музыке слышалась безудержная тоска. У Татьяны даже сердце сжалось. Ей была знакома его боль, поэтому мелодия понравилась сразу, хотя в обычной жизни она такое не слушала. Композиция была простой, состоящей из повторяющихся отрывков, сфокусированных на битах, что было характерно для рэп жанра. Частые биты соединяла меланхоличная волнообразная мелодия, переходила с минорного лада на мажорный и быстро опускалась обратно.
В перерывах между танцами в зале Татьяна слушала ее в наушниках, и тело само подстраивалось под музыку. На первых порах неосознанно она выполняла движения из балета или из народных танцев, которые они изучали в академии. Классическая хореография иногда легко накладывалась на такую грустную музыку, но чаще казалась неуместной.
Придя на работу пораньше, часа на три, в спокойной обстановке пустого холла ночного клуба, Татьяна решила разнообразить движения, придать отдельным связкам больше динамики и экспрессии, модернизировать классические элементы под Юрину музыку. Знаний и навыков явно не хватало, хоть она и просмотрела накануне множество видеоуроков, съемок с репетиций и тренировок, шоу с танцевальными постановками, а также прочитала немало статьей на профильных сайтах и изучила не одну инфографику с основными движениями разных стилей. Она никак не могла связать все воедино, объединить жанры, сделать между движениями плавные переходы или, наоборот, добавить резкости. Даже в зеркале холла в свете множества ярких лампочек это смотрелось бездарно.
Два часа Татьяна убила впустую. Пересматривала ролики разных мастеров, пыталась брать оттуда понравившиеся движения и внедрять их в свой танец, но каждый раз получалось нелепо. Еще сложнее было создавать последовательность из этих движений, чтобы они переплетались в единое целое. Посмотрев на часы и поняв, что до открытия клуба остался всего час, а два предыдущих пролетели для нее, как две минуты, Татьяна выругалась и, уперев руки в бока, развернулась к административной стойке, за боковой стеной которой блеснула рыжая шевелюра. Света замерла. Обе девушки опешили, смутились и отвели друг от друга глаза. Музыка еще играла. Рыжая опустила руки и подошла к зеркалу.
— О чем танец? — спросила она, в отражении глядя на застывшую в нерешительности Татьяну.
Прямые волосы переливали в свете множества ламп всеми оттенками оранжевого. Девушка была в спортивной форме и в потрепанных кедах красно-серой расцветки. Сцепив руки в замок, она начала разминать кисти, параллельно делая круговые движения стопами по очереди.
— О любви, — ответила Татьяна, подтянувшись.
— Хорошая тема, — улыбнулась рыжая. — Вечная.
Татьяна кивнула. Света продолжала разминаться и смотреться в зеркало. Юрин инструментал затих. Экран телефона потух. Наступила тишина.
— Ты так ничего не вымучаешь, — сказала рыжая, повернувшись к Татьяне лицом. — Танец — это ведь выражение себя, а не кого-то другого. Тем более, сольный. Танец, он всегда про чувства и ощущения. Чтобы нравилось другим, надо чтобы нравилось тебе.
Татьяна молча на нее смотрела, напрягая слух и внимание. Руки по-прежнему упирались в бока, а ноги остались на ширине плеч.
— Когда я ставлю танцы, я всегда даю себе сначала поимпровизировать, — продолжала Света. — И желательно не перед зеркалом, а на камеру, чтобы ничто не мешало.
Она развернулась всем корпусом и тоже расставила ноги на ширине плеч. Татьяна не спускала с нее глаз, поджимая губы.
— Для любого соло нужен фундамент, рамки, — говорила рыжая, медленно вертя головой, разминая шею. — Два противоположных действия. Например, раскрытие и сжатие или спутывание и распутывание. Потом эти движения можно переродить в лейтмотив танца, сделать их ключевыми, но дополнять деталями, которыми твоя хореография будет отличаться. Ты можешь выбирать движения из разных стилей, но лейтмотивом их объединять.
Она подошла к лежащему в центре холла на полу телефону и подняла его.
— Давай, я буду снимать, а ты импровизируй. И без музыки. Мелодия должна быть у тебя в голове.
Татьяна несколько секунд в нерешительности смотрела в квадратное лицо с выступившей на гладкий лоб рыжей прядкой, удивляясь происходящему, но решила не задавать никаких вопросов и просто слушать и учиться. Она включила камеру в телефоне и, встав спиной к зеркалу, по Светиному указанию задвигалась.
Прокручивая в уме мелодию и ту грусть, что Юра вложил в нее, Татьяна вспоминала Вадима, те, чувства, которые он заставлял ее испытывать, те ласки, которыми ее одарял, ту боль, которую причинил. Она не всему из испытанного могла дать название, но все и теперь могла прочувствовать заново. Время шло, а раны не заживали, гноились и кровоточили. Больные воспоминания одновременно приносили мазохистское удовлетворение, потому что заглушали тоску по нему, худо компенсируя острую его нехватку.
Под печальную музыку и мучительные воспоминания тело танцевало само, даже без внешнего источника звука. Руки начали петлять в стороны, ноги делать шаги и прыжки, корпус извиваться и закручиваться, а голова то плавно опускаться, то резко подниматься. Подсознание само внедряло ранее увиденные движения в танец, комбинируя их и подменяя.
Когда импровизация закончилась, Света показала Татьяне видео.
— Я вот уже вижу, что ты подсознательно выбрала концепцию «Прорастание и увядание», — сказала она. — Вот здесь ты начинаешь как бы восставать, расцветать. Экспрессия только усиливается. Движения становятся шире и резче. А потом ты почему-то обрываешься и начинаешь замедляться, как бы увядать, сушиться. Подумай, что ты этим хотела показать, и показала ли это.
Татьяна задумалась, вглядываясь в стоп-кадр на экране телефона, на котором она стоит в полусогнутом состоянии с опущенными руками. Света подождала несколько секунд, надеясь услышать ее размышления, но танцовщица молчала, не двигаясь.
— Вообще, надо таких импровизаций как можно больше записать. Потом можно сделать нарезку. И выбрать то, что понравилось.
Света вернула Татьяне телефон и, усмехнувшись ее погружению в осмысление всего услышанного, бесшумными шагами покинула холл. Девушка больше не успела сделать ни одной записи, потому что в клуб начали приходить сотрудники. Пришлось отложить на следующий день.
Этот метод, действительно, работал. Весь уикенд перед открытием клуба они со Светой встречались на час в холле и обсуждали Татьянин танец. Она импровизировала, рыжая снимала. Иногда она добавляла что-то от себя или исправляла маленькие нюансы в движениях, которые переворачивали весь смысл как раз так, как это было нужно. Совместными усилиями они добились того, что в среду вечером Татьяна заявилась к Ладе с почти готовым представлением. Юра сидел в кресле в углу Ладиной комнаты и внимательно следил за тем, как они исполняют номер. Музыка играла из слабого динамика его телефона, но для первого прогона громкости им хватило. Лада почти всю песню стояла на месте, а Татьяна, лавируя между мебелью, вилась вокруг девчонки. Когда все закончилось, Юра выдал экспертное мнение.
— Не вау, — сказал он, отрицательно качая головой.
— Ну, мы не в костюмах и не на сцене, — оправдывалась Лада, разочарованно глядя на друга.
— Нет, че-то не хватает, — настаивал парень.
Он склонил голову набок, зажал в ладонях подлокотники кресла, вцепился взглядом в монитор компьютера и добавил:
— Какой-то визуальности, че ли.
Парень подошел к компьютерному столу и зашел в поисковик. Девушки встали у него за спиной и всмотрелись в экран, который демонстрировал выступление двух танцовщиц в белых трико. Шоу началось с ярких лучей света, появившихся как будто из рук девушек на белой стене сзади. Изящные тела задвигались, и лучи света последовали за ними, прыгая и разлетаясь на тысячи светлячков. Казалось, что с каждым движением рук или ног из них вылетают белые искры и плавно улетают за кадр. Постепенно лучи сменились на воздушные волны, а в конце вовсе превратились в дым, распылившись в самом финале. Это, действительно, выглядело эффектно даже при скромной хореографии.
— Вот че-нить такое, — заулыбался Юра, переводя взгляд с одной девушки на другую.
Те переглянулись. Потом Лада разочарованно посмотрела на Юру.
— Где мы такие спецэффекты найдем? — задала она риторический вопрос. — Это всяко не уровень школьного конкурса.
Девчонка скрестила руки на груди и уставилась на экран, в котором танцовщицы застыли в позе лотосов в окружении едва заметных световых частиц на фоне неоново-синей стены.
— Хм, — задумалась Татьяна, вспомнив про Русика. — Кажется, я знаю, где.
Лада с Юрой вопросительно на нее посмотрели.
— Не уверена только, что он согласится, — поправилась она, прочитав в глазах друзей изумление и надежду. — Но можно попробовать.
Лада приподняла брови. Юра поджал подбородок. Татьяна им неуверенно улыбнулась. Теперь предстояло завлечь Русика в их самодеятельность. Девушка не сомневалась, что подготовка визуальных эффектов к танцевальной постановке для школьного конкурса и есть то великое, чем он мечтает заниматься, но нож сомнения все равно терзал душу.
Глава 12. Голубые глаза (ч. 2)
— Ты, кажется, жаловался, что негде практиковаться? — с ходу начала Татьяна, как только увидела Русика в школе.
Парень в ошеломлении уставился на нее, ничего не говоря, и пошел дальше по коридору. Они вместе зашли в аудиторию и сели за соседние столы, как обычно.
— У меня есть предложение, — проговорила Татьяна, заманчиво улыбаясь, а потом быстро добавила. — От которого ты, конечно, легко можешь отказаться. Но лучше не надо.
Русик усмехнулся.
— Так, слушаю.
Парень откинул локоть на спинку стула и повернулся к Татьяне полубоком, заняв выжидательную позицию. Небрежная небритость на его широком лице начинала перерастать в бороду, а волосы на голове уже целиком закрывали уши. Лицо Русика показалось Татьяне утомленным. Парень зевнул, не прикрывая рта. Девушка заразилась и повторила за ним.
— В общем, моя подруга участвует в школьном конкурсе талантов, — начала она по-деловому. — Она будет читать рэп собственного сочинения, а я у нее на подтанцовке.
Русик почесал за ухом и кивнул. Краем глаза он наблюдал за тем, как загружается операционная система на мониторе. Татьяна невольно посмотрела туда же. Свой компьютер она пока не включала.
— Чтобы шоу получилось эффектным, нам нужен ты.
— Так, — протянул парень и быстро потряс головой, показывая, что не до конца понимает ее.
— Точнее, твое умение делать проекции. Мы хотели бы сделать танец со спецэффектами, — махнула руками в воздухе Татьяна. — Поможешь?
Русик широко раскрыл глаза и застыл так на несколько секунд. В глазах читалось отупение.
— За бесплатно, — скромно добавила Татьяна, сцепив пальцы в замок.
Парень усмехнулся.
— Это уже более заманчиво, — отшутился он.
— Тебе же нужно где-то набираться опыта.
Татьяна посмотрела на него с надеждой. Парень примерно с полминуты вглядывался в ее лицо, размышляя и почесывая подбородок. Она чувствовала, как внутри нарастает напряжение, отчего усиливалось биение сердца. Полминуты растянулись для нее на полчаса. Она уже передумала все возможные варианты его ответов: от самого мягкого до самого грубого отказа, но Русик внезапно кивнул.
— Окей, — сказал он, вглядываясь в потолок. — Мне как раз гороскоп предвещал, что поступит интересное деловое предложение, от которого не стоит отказываться.
— Правда?! — не удержалась Татьяна и воскликнула на всю аудиторию.
Другие студенты школы тут же подняли головы и тупо уставились на нее. Русик, оглядев всех, медленно кивнул.
— Спасибо, — тише сказала она. — Ты свободен после занятий?
Парень издал странный жест: то ли пожал плечами, то ли кивнул. Татьяна восприняла это как утвердительный ответ.
— Значит, пойдем к моей подруге, — счастливо улыбаясь, прошептала она, потому что как раз в этот момент в аудиторию вошел Виталий.
Во время занятия Татьяна постоянно отвлекалась на экран Русика, в котором горел красным пламенем фасад Большого театра, а затем разлился дождем и превратился в волны. Логику видеоряда она не разобрала, однако зрелище завораживало. Параллельно девушка пыталась понять, получится ли у Русика воплотить ее задумку для танца. Ей не терпелось поскорее закончить урок и отправиться к Ладе, где они могли бы устроить брейн-шторм по поводу визуального сопровождения их номера.
Наконец, занятия закончились. До дома Лады от школы они смогли добраться на автобусе. По дороге Русик расспрашивал Татьяну, кто ее подруга и что за номер будет показывать, что это будет за конкурс, где он будет проходить, какая там сцена и зал. Больше всего его интересовали технические вопросы, на которые Татьяна не могла дать ответ, зато про Ладу, номер и танец рассказала во всех подробностях. Русик внимательно слушал и кивал.
Неожиданно для Татьяны дверь открыла Арина. Она тоже была удивлена. Русик, почувствовав напряжение, принял солдатскую позу, втянув пузо.
— Привет, — сказала женщина, разглядывая Татьяну сверху вниз.
— Привет, — выдавила девушка, опешив. — Мы к Ладе.
— Хахаль твой? — хмыкнула Арина на Русика.
— Что? Нет! — воскликнула девушка.
Парень быстро замотал головой.
— Да ладно, мне без разницы. Только оргии тут не устраивайте.
— Ну, мааам, — недовольно протянула за ее спиной Лада и помотала головой, закатив глаза.
Арина с усмешкой посмотрела на сконфуженных Татьяну и Русика и позволила им войти. Как только гости перешагнули дверной порог, хозяйка квартиры потеряла к ним интерес. Ребята, опешившие и скованные смущением, наблюдали за женщиной. Арина, не испытывая неловкости (как казалось Татьяне, у нее это чувство отсутствовало с рождения), поправила прическу, подтянула грудь и надушилась, заставив Русика несколько раз чихнуть.
— Будь здоров, — сказала она, накидывая пальто на плечи. — Все, я пошла. Люблю тебя.
Арина чмокнула дочь в макушку, на что та только поморщилась, и вышла вон, громко хлопнув дверью. В этом простом жесте было так много того, чему Татьяна завидовала. Когда-то и ее отец мог так легко поцеловать в голову, обнять и признаться в любви. И она могла ему ответить взаимностью. В отцовских объятиях было тепло и мягко, только тогда она этого не понимала. Отец просто любил ее каждую секунду и она ни секунды в этом не сомневалась и ни секунды не испытывала в любви недостатка. И до этого момента не ощущала, как остро, оказывается, испытывает этот недостаток сейчас. Матери же у нее никогда не было. Она и не знала, какой должна быть мать, но, пожалуй, от такой, как Арина, не отказалась бы.
Мысли ее перебила Лада, пожелавшая поскорее познакомиться с Русиком. Девчонка широко заулыбалась и со всей присущей доброжелательностью пожала парню руку. Только после этого Татьяна их представила друг другу. Немного потоптавшись в прихожей, они перешли в комнату, где, усиленно кликая мышкой, за компьютером сидел Юра. Увидев незнакомого парня, он встал и подошел к нему, чтобы поздороваться. Девушке просто кивнул.
— Ну, что покажем наш номер Русику? — спросила Татьяна с порога.
Юра вернулся за компьютер управлять музыкой. Лада жестом пригласила гостя в кресло, а сама встала посередине комнаты. Татьяна пристроилась за ней. Представление началось.
Танец получился винегретом стилей и жанров, до конца не определенных даже самой Татьяной. Начинался с контемпорари, иногда, подстраиваясь под Ладин речитатив, переходил в хип–хоп с примесью гоу-гоу, вога и вакинга. Самыми коронными получались классические элементы и вращения из балета на припеве, а сразу после танец резко обрывался и начинался заново с контемпорари. Какие-то движения Татьяна взяла из головы, точнее так двигаться ей подсказывало тело. Это был неопределенный стиль, хотя, знатоки, вроде Светы, наверняка, смогли бы отнести их к тому или иному жанру. Татьяна же действовала интуитивно.
В танце она пыталась показать романтические чувства девушки к парню, которая еще не знает, взаимно это или нет, потому сомневается, мечется, страдает и в то же время воодушевлена любовью. То она порхала, как бабочка, то импульсивно дергалась или металась из одного угла невидимой сцены в другой, а потом сжималась, раскрывалась и, наконец, успокаивалась.
Закончив, обе девушки обратили вопросительные взоры к Русику.
— Неплохо, — сказал он. — А какие эффекты вы хотите добавить?
— Мне кажется, начать надо с бабочек, — заявила Татьяна. Она обдумала эту идею заранее. — Сделать проекцию на Ладин живот, как будто у нее там бабочки порхают, а потом они разлетаются по сцене.
Русик слушал ее, почесывая затылок и глядя в одну точку на боковой стене, видимо, переводил словесную фантазию Татьяны в порядок технических действий и манипуляций в программе, которые должны были привести к видеопроекции.
— Прикольно, — оценила Лада, изобразив на лице вдохновленную задумчивость. — Только бабочки должны быть на тебе. Ты же будешь символизировать меня в танце. И обязательно голубые. Они разлетятся по сцене, а потом соберутся в два больших голубых глаза!
В поисках одобрения она оглядела друзей исполненным энтузиазма взглядом. Татьяна улыбнулась и закивала. Юра едва заметно поморщился, но, в итоге, тоже кивнул, правда, без улыбки. Татьяне показалось, что его корежила голубизна воспеваемых глаз.
— Глаза моргнут и снова рассыплются на бабочки, — закончила Лада.
— А потом из земли начинает расти трава, — предложила Татьяна. — Вот на этом моем движении, будто я ногой поднимаю ее из-под земли.
Она повторила вращение на одной ноге, а второй замахала волнообразно в воздухе.
— Так, — закивал Русик одобрительно.
Татьяна поняла, что пока все укладывается в рамки его технических возможностей. Она развила идею со сплетением из травы и бабочек узора в форме сердца, которое должно было сделать несколько стуков на моменте после припева, когда танец приостанавливался, а потом снова рассыпаться на множество мелких бабочек. Юра добавил, что может вставить в саму мелодию такую паузу и добавить биты, совпадающие с ритмом сердца, воодушевившись этой мыслью. Дальше обсуждение полетело по накатанным рельсам. Лада добавляла свои идеи, когда ей казалось, что Татьяна предлагает не совсем то, о чем она писала в тексте, а Юра вставлял замечания, если визуальные эффекты не накладывались на музыку. Русик слушал всех троих, не перебивая, и делал заметки в телефоне.
Одна идея казалась краше другой, третья — великолепнее первых двух вместе взятых. Это могло бы продолжаться бесконечно, если бы Русик не заметил, что получилась полная каша. Обсуждение перешло в стадию фильтра, когда откидывались самые нелепые или самые неподходящие задумки. Потом все это пришлось структурировать. В общем, мозговой штурм затянулся на несколько часов, пока все в конец не почувствовали сонную усталость и не решили разойтись по домам. Зато, в итоге, у Татьяны в телефоне был записан хотя бы приблизительный сценарий всего действия.
Перед уходом Русик сообщил, что ему нужно ознакомиться с местом проведения конкурса, чтобы правильно настроить проекцию. Они договорились встретиться на следующий день в Ладиной школе.
В лицее было пять этажей, десятки окон на каждом и один парадный вход с панорамными дверями. Само здание ничем не отличалось от типичных бюджетных учреждений в сфере образования: несложная архитектура, без извилин и неквадратных форм, бежевый кирпичный фасад, решетка вдоль всего первого этажа и бетонное крыльцо из семи ступенек, а по обоим бокам входа — золотые таблички с длиннющим наименованием организации. Внутреннее наполнение тоже было стандартным: шероховатые бледно желтые стены, белые навесные потолки в квадратик, серый линолеум в крапинку. Скучный интерьер разбавляли креативные плакаты, оповещающие лицеистов и преподавателей о предстоящих мероприятиях, информационные доски, сделанные на современный лад, подходящие больше для офисов IT-корпораций, чем для государственной школы, и забавные декоративные мелочи, наподобие дизайнерских часов или простеньких картин современных художников в стиле «наив». Однако эти детали не спасали заведение от канцеляризма обстановки в целом.
В противовес всему, актовый зал восхищал взгляд неоклассическим стилем с колоннами и бархатными кулисами на широкой сцене. Арочные окна закрывали длинные тюли с геометрическими узорами. Тяжелые портьеры бордового цвета подхватывались атласными лентами с золотистой бахромой. Торжественности всему помещению придавали настенные бордюры из лепнины с античными сюжетами, мимикрирующая под малахит напольная плитка и огромная хрустальная люстра, реконструированная с тех времен, когда электричества еще не было, зато проводились помпезные балы в окружении тусклых свечей. Зал был почти свободен, только в углу, сложенные друг на друга, скучковались офисные стулья без колесиков.
Татьяне показалось, что сцена здесь ничуть не уступала той, что имелась в «Дэнсхолле», если не превосходила ее. Снизу и сверху, прячась за верхними кулисами, ее обрамляли прожектора. В углу в ряд стояли микрофоны. Фоновая стена оказалась просто белой со световым логотипом лицея из прожектора. Технически это был просто ролл скрин, натянутый до самого пола. Русику такое решение оказалось на руку.
Он сфотографировал сцену со всех возможных ракурсов, с каких только смог к ней подобраться, даже записал пару видео, замерил площадь рулеткой, прошелся по ней с умным видом взад-вперед и, присев на корточки, начал что-то записывать в телефон. Лада с Татьяной, как юные и неопытные помощницы, стояли в сторонке, стараясь не мешать, и тихо переговаривались между собой. Лада спрашивала про знакомство Татьяны с Русиком, а та в подробностях рассказывала.
Тяжелые двери зала скрипнули. В них появилась светлая кудрявая голова. Все трое повернули лица к выходу. Татьяна сразу узнала голубые глаза, хоть никогда в жизни до этого их не видела. Она просто почувствовала волнение Лады, которая вмиг приостановила дыхание, выпрямила спину и убрала непослушный локон за ухо. Девушка таращилась на юношу, с любопытством выглядывающего из-за стены.
— Ой, тут занято? — спросил парень, взглянув на серьезного Русика с рулеткой в руке.
Все трое медленно кивнули. Лада едва сдерживала улыбку, продолжая румяниться и выпячивать грудь вперед.
— Мы только пару стульев заберем, — сказал юноша, входя в зал.
За ним проследовали еще двое и сразу двинулись в угол. Татьяна, Русик и Лада замерли, будто время остановилось, и внимательно следили за тем, как парни спокойно шагают по залу, раскладывают стулья, берут их и уносят прочь. Юноша с голубыми глазами выходил самый последний. На обратном пути он начал напевать народную песенку «Калинка, калинка, калинка моя» и, повернувшись перед выходом, подмигнул Ладе. Та обомлела, закраснелась и растаяла. Блаженная улыбка растеклась по девичьему лицу. Татьяна тоже заулыбалась. Когда двери захлопнулись, Русик бесцеремонно спросил:
— Про него поешь, что ли?
В глазах Лады вспыхнул стыд. Губы сжались в тонкую линию. Затеребив расстегнутый рукав рубашки, который раскатался до середины предплечья, она отвернулась в сторону, словно заметила там нечто невиданное.
— Русик, ты все измерил? — строго спросила Татьяна, чтобы спасти подругу.
— Да, почти. Осталось только вас заснять и сцену разметить, — дельно заговорил Русик. — Тань, придется строго следовать по разметке, чтобы проекция никуда влево не уехала, и все выходило ровно оттуда, откуда надо.
Девушки переглянулись. На слух это звучало как невыполнимая задача. Попробовать все равно стоило, поэтому они поднялись на сцену и стали отмерять вплоть до сантиметров расстояния по каждому движению. Русик это фиксировал, а потом записал на видео весь номер целиком. Разметку движений он скинул Татьяне и наказал репетировать четко по ней, без промахов, иначе вся проекция будет сделана зря. После ухода Русика они еще час репетировали по сделанному им плану. Это оказалось непросто.
Подруги приходили в лицей почти каждый день, за исключением выходных, повторяли по много раз номер, пока их не выгонял из зала кто-нибудь из учителей или других учеников, а потом еще прогуливались, не спеша, до метро, и обсуждали девчачьи проблемы. Лада все пыталась узнать у Татьяны секрет привлечения парней, которым та не обладала, либо пыталась рассуждать о мужской психологии, в которой они обе не разбирались, впрочем, строить разные теории им это не мешало. Татьяна чувствовала, что должна выдавать мудрые мысли и с умным видом предполагать, как должны вести себя парень и девушка, стараясь удовлетворять Ладину потребность в познании романтических отношений, хотя сама никаким знанием не обладала. Каждый раз она просто сравнивала с тем, что было у нее с Вадимом, и пыталась проецировать это на Ладину влюбленность в одношкольника. Получалось криво, но само обсуждение влюбленности девчонке помогало. Ее переполняли чувства и эмоции, которые она пока не могла выразить в открытую, поэтому искала внимательные уши, куда можно было сливать испытываемые переживания. Татьяна охотно подставляла свои.
На курсах они с Русиком, отложив все школьные дела, занимались видеопроекцией для танца. Точнее, Татьяна делала вид, что выполняет задания Виталия, а сама все поглядывала на экран соседа и постоянно с ним перешептывалась. Сначала Русик моделировал сцену в 3-д формате, чтобы на ней совершать все эксперименты в программе.
— Тут еще несложно, — говорил он с важным видом. — Это тебе не дворец восемнадцатого века в стиле барокко.
Татьяне даже эта простая конструкция из прямоугольной сцены, стены за ней и кулис казалась невероятно сложно устроенной, поэтому она только поджимала подбородок и кивала, внимательно слушая Русика.
Покончив с моделью пространства, парень приступил к отрисовке раскадровок. В этом Татьяна ему помогала. Не умея еще толком рисовать, она набрасывала скетчи фигур и траекторию их движения. Для этого им, как двум хулиганам, что сидят на последней парте в классе и занимаются не тем, чем положено на уроке, приходилось через наушники под столом просматривать видеозапись Татьяниного танца, постоянно поглядывая на преподавателя. К их счастью, Виталий был слишком занят другими студентами, чтобы каждую минуту следить за ними. Впрочем, в этой школе не ругали за непоседливость. Учиться студенты приходили сюда сами. Преподаватель свои деньги все равно получал, независимо от того, как скрупулезно ученики следовали программе. Но легкий азарт и страх попасться все равно подогревали обоих.
Многое доделывать приходилось дома. Татьяна постоянно списывалась и созванивалась с Русиком, обсуждая всякие технические и не только мелочи. Дома она отрисовала полностью свой танец в тетради в клетку, сфотографировала эти скетчи и отправила ему. Парень рисовал траекторию полета бабочек и фигуры, которые они должны были воплощать на стене, а также цвета, линии и узоры для украшения сцены.
Затем началось самое сложное. Русик создавал черновик анимации. Вместо Татьяны он сделал 3-д куклу — франкенштейна из кубиков, палок и шариков, которые собранные вместе отдаленно напоминали человека. Эта кукла двигалась по сцене, в точности повторяя все танцевальные движения, а фигуры летали за ней или вокруг нее, как было предписано сценарием.
Пробный вариант видеопроекции Русик представил ребятам за неделю до конкурса. Визуальное сопровождение получилось почти таким, как Татьяна его себе представляла. Они стали репетировать с проекцией. В ходе этих репетиций приходилось кое-что добавлять, корректировать и отлаживать. Кое-где Татьяна подстраивалась под спецэффекты, а где-то Русику приходилось их исправлять, потому что управлять проектором им никто бы не позволил. Времени тоже не хватало, потому что желающих занять актовый зал для репетиции было множество. Зато зажатость во времени заставила их думать и реагировать на все гораздо оперативнее.
Накануне они сделали генеральный прогон номера и остались довольны собой. Закончили поздно, около девяти вечера. Татьяне пришлось заказывать себе такси от лицея до «Дэнсхолла», где ей предстояло танцевать всю ночь, потом успеть поспать несколько часов и снова бежать в лицей на сам конкурс.
Все трое заметно волновались. Юра перед началом сообщил Ладе смс-кой, что не сможет прийти из-за учебы. Его участие непосредственно в номере и не требовалось, но девчонка хотела его видеть в зале в качестве поддержки. Зато пришла мать, чем напрягла Татьяну. Девушка понимала, что Арина будет смотреть на дочь, а не на нее, но все равно чувствовала большую ответственность. Русик выглядел внешне спокойным, но не мог перестать крутить ручку, которую разломил на части после десяти минут ожидания начала конкурса.
Вместе с остальными конкурсантами они расположились в небольшом кабинете, который на время мероприятия превратился в гримерку. На партах валялась одежда и элементы костюмов, рюкзаки и личные вещи. Татьяна осматривала других участников и пыталась по их внешнему виду догадаться, какой талант они будут демонстрировать. Девушка в красном вечернем платье в пол тоже готовила музыкальный номер. Высоким голосом она напевала скороговорки, разминая гортань и рот. Рядом стоял парень в смокинге и в цилиндре, спокойно читая что-то на смартфоне. Татьяна вглядывалась в него несколько минут, но так и не смогла определить, что за шоу он будет показывать. Исключительно по костюму, решила, что юноша — фокусник. Затем в кабинет вбежала группа из трех девчонок в костюмах чир-лидерш — с ними все было очевидно. Еще один парень сидел в углу с баяном на коленях. В общем, таланты у всех были разные.
Читать бесплатно другие книги:
