Сновидец. Мистер Невозможность Стивотер Мэгги

31

Диклан все еще помнил худший сон из всех когда-либо ему приснившихся.

Это был последний год его учебы в Агленби. Он сдавал экзамены. И делал все возможное не без помощи друга Ронана – Ганси, чтобы брат не завалил учебу. Он купил рождественские подарки для Мэтью. Составил график стажировок и планировал переехать в таунхаус, оставленный ему покойным отцом. Подсчитал, сколько денег осталось по завещанию, сколько ему нужно зарабатывать и сколько он мог позволить себе тратить в год, чтобы продолжать жить так, как он считал нужным. Он встречался с девушкой по имени Эшли, с тех пор как расстался с предыдущей Эшли. Эта Эшли подумывала о том, чтобы поступить учиться в Вашингтон поближе к нему. Поэтому Диклан уже присматривал менее сообразительную Эшли ей на замену. Кроме того, он делал все возможное, чтобы созданная его отцом тугая петля недоброжелательно настроенных партнеров не затянулась раньше, чем он окончит школу.

Все это не было страшным сном. Скорее принадлежало миру бодрствования. А самый страшный был таков: приближалось Рождество. Бесцветную траву вокруг дома в Амбарах сплошь покрывал иней. Ниалл только что вернулся из декабрьской деловой поездки и теперь, как положено в реальной жизни, раздавал сыновьям подарки.

Он подарил Мэтью щенка, который был жив, только когда мальчик держал его на руках («Я никогда не спущу его с рук», – заявил присненный Мэтью.).

Ронану достался учебник без слов («Все как я люблю», – сказал на это Ронан.).

Диклану отец протянул коробку… а в ней способность приносить вещи из снов.

– Твоя мать говорила, ты просил об этом, – сказал ему Ниалл.

Диклан проснулся от прилива адреналина. По венам в такт сердцу пульсировал ужас.

Он в страхе огляделся, но его комната в общежитии выглядела как и прежде, до того, как он заснул. Здесь не было ничего, что не было бы принесено человеческими руками или создано обычным человеческим трудом. Никаких чудес и магии. Не волшебная комната и вещи, необходимые для его не волшебной жизни.

Диклан смотрел на «Эль-Халео». Он изучал картину, скрестив руки на груди и склонив голову набок. Приблизившись немного ближе, чем обычно. На самом деле нет, намного ближе, чем обычно. Он перешагнул через цепочку, ограничивающую для посетителей доступ в нишу, и подошел настолько близко, что мог видеть гребни мазков кисти, почувствовать запах старой краски в замкнутом пространстве. Подобный поступок был совершенно против правил, Диклан не представлял, что на него нашло. Вблизи все выглядело немного иначе, чем он помнил.

Хватило мгновения, чтобы осознать, что причина его некоторой растерянности не в близости полотна, а в том, что в музее темно.

Танцовщицу освещал лишь тусклый свет сигнализаций, который проникал скозь окно справа от картины и отражался в зеркале слева от нее.

Также в музее царила тишина.

В маленьком, тесноватом здании редко бывало шумно, однако сейчас из соседних залов не доносилось ни единой приглушенной фразы, никаких признаков жизни.

Ни вздоха, ни выдоха. Словно в могиле.

Он не знал, как здесь оказался.

Он не знал, как здесь оказался.

Парень оглядел себя сверху вниз. На нем была та же одежда, в которой он уходил от Джордан. Пиджак, ослабленный узел галстука. Та же одежда, в которой он был запечатлен на портрете. Та же самая, что и на Диклане, целовавшем Джордан. Он помнил, как вернулся в квартиру. Так ведь? Возможно, это была картинка другого раза, сохранившаяся в памяти, и все его воспоминания наслоились друг на друга, чтобы скрыть, что одного из них не хватает.

Логика сна, а не бодрствования. Он не чувствовал, что спит. Конечно же, он не спал. Но…

– Крутой фокус, да? – спросил Ронан.

Средний из братьев Линч стоял у входа со двора, небрежно прислонившись плечом к дверному косяку, скрестив руки на груди и наблюдая за старшим. Он изменился с тех пор, как Диклан видел его в последний раз. Не подрос, поскольку Ронан и так был высоким, но как будто стал крупнее. Старше. Похоже, он не брился несколько дней, в его щетине виднелась проседь, мгновенно прибавлявшая ему лет. Уже не мальчик. Не школьник. Он стал молодым человеком.

– Ронан, – произнес Диклан. Он не мог придумать, что еще сказать и как сказать, поэтому просто вложил все в это единственное слово. Ронан.

– Охрана на некоторое время выведена из строя, – сказал Ронан. – Камеры тоже. Довольно ловкий трюк. Я пытался уговорить его придумать название. ОСЛЕПИТЕЛЬ заглавными буквами, однако он не из таких парней. Что ты хотел здесь посмотреть? Можно увидеть все, что угодно. Прикоснуться к чему хочешь. Никто не узнает.

Диклан был совершенно дезориентирован.

– Я не понимаю.

В комнату зашел Брайд. Стройный мужчина, прекрасно державший себя в руках. Диклан мгновенно распознал этот тип. Не самолюбие. За пределами эго. Человек, который точно определял свои границы и действовал в их рамках настолько идеально, что оставался неприкасаемым, и знал об этом. Ему не было нужды поднимать кулак или повышать голос. Он был из тех могущественных людей, которых уважали и другие могущественные люди.

Между большим и указательным пальцами руки мужчина держал маленький серебряный шар.

– Довольно дорогая вещица, – сказал он, изучая предмет в руке. – Для ее создания требуются мощный поток силовой энергии, удачный сон и идеальная сосредоточенность. Предельная сосредоточенность, если быть точным. Нужно постоянно держать в голове, что значит быть человеком, поскольку мы же не хотим лишить кого-то разума. Срабатывая, эти маленькие безделушки должны рассеять разум во все стороны, но при этом держать частицы достаточно близко, чтобы снова собрать их воедино. Какой смысл в сладости, если она гадость? Если ты не собираешься возвращать человеку разум, с тем же успехом можно просто его пристрелить. Мясник кромсает, сновидец лишь слегка подталкивает.

Диклан обнаружил, что испытывает точно такое же ощущение, как и после своего худшего сна. Ему страстно хотелось снова проснуться в своей квартире и найти все вокруг правильным и привычным. «Я не доверяю Брайду», – сказал Адам, да и как можно? Только посмотрите на него. Послушайте. Почувствуйте, на что он способен.

Он абсолютно не помнил, как сюда попал. Брайд лишил его воспоминания.

Диклан сделал два шага назад, встав по правильную сторону цепи, защищающей «Эль-Халео». Он сразу же почувствовал себя лучше, снова давая картине пространство.

Брайд положил шар в карман и сказал Ронану:

– Я позволил Хеннесси считать, что она украла один, поэтому у нас остался лишь этот. Так что постараемся не тратить время попусту.

– Где она? – спросил Диклан. – Я имею в виду, Хеннесси. Она тоже здесь?

– Хеннесси собиралась повидаться с Джордан, – ответил Ронан, и Диклан ощутил внутри легкий укол неуверенности.

– Мне показалось она была прилично на взводе, – сказал Ронан обращаясь к Брайду. – Мы уверены, что?..

– Она вернется, – ответил Брайд с абсолютной уверенностью. – Хеннесси знает, где ее место. Продолжай. И поглядывай на часы. Это не продлится вечно.

Он вернулся на тускло освещенный двор и исчез среди хитросплетения черных теней тропических пальм и цветов.

Диклан остался наедине с братом, испытывая ощущение некой приватности, если не реальности. Он не видел Ронана с тех пор, как они расстались на берегу реки Потомак, и сейчас понял, что какая-то его часть уже готовилась к мысли, что, возможно, он больше никогда его не увидит. Это было беспокойство, которое он не ощущал в полной мере с тех пор, как опасность миновала, и сейчас он чувствовал, что его колени подгибаются от облегчения. Ронан, его семья, его брат. Старше, незнакомее, но, несомненно, все еще Ронан.

– Ты его слышал, – сказал Ронан. – В какую еще комнату ты всегда хотел попасть? Через какую веревку мечтал перешагнуть?

Диклан был не в настроении осматривать музей при подобных обстоятельствах, но хотел оказаться подальше от Брайда, чтобы спокойно поговорить с Ронаном наедине, поэтому последовал за братом через жутковатое тихое здание. Они попали в Голландский зал, зеленые обои в полумраке комнаты казались черными. На стене перед ними висели две пустые рамы, по одной напротив каждого из братьев.

– В чем дело? – спросил Ронан.

– Я собирался спросить тебя о том же.

– Пустые рамы.

В любое другое время у Диклана была бы наготове целая лекция, но в этот раз он просто ответил:

– Их украли. Двадцать лет назад. Может, тридцать. С тех пор продолжается это бдение. В свое время музей был создан женщиной, которая пожелала, чтобы даже после ее смерти все здесь оставалось неизменным, поэтому когда полотна были похищены, сотрудники музея повесили рамы обратно на стены, чтобы подождать, пока… тебе это интересно? Тебе же наплевать. До меня дошли слухи, Ронан. Что ты творишь?

– Звучит так, будто ты уже знаешь.

– Я беспокоюсь, – сказал Диклан, последовав за Ронаном, когда тот двинулся дальше. – Не забывай, что есть реальный мир, в который ты хочешь вернуться. Смысл был в том, чтобы найти путь, который поможет тебе в этом.

– Правда?

– Не надо так. Я помню, о чем мы говорили. Не притворяйся, что это была моя идея. Адам. Ты хотел быть с Адамом.

– Адам, – медленно, словно заколдованный, произнес Ронан, и на Диклана обрушилось понимание, что он не знает ничего о том, что Брайд способен или не способен делать со снами. Возможно, это и не Ронан вовсе, а может это Ронан… нет. Он не собирался даже думать об этом; казалось, это путь к абсолютному безумию.

– Амбары, – тихим голосом надавил Диклан. – Ты говорил, что хочешь стать фермером.

Рот Ронана растянулся в ухмылке, чем сильно удивил Диклана.

– Ты запомнил.

Теперь Диклан и сам растерялся, потому что Ронан уже не выглядел таким потерянным, как ему показалось минуту назад. Он выглядел проницательным и живым, глаза искрились весельем.

– Дело не только во мне. Но и в людях, как я. И речь не только о Мэтью. Но и о людях, как он. У них не было права на жизнь, но теперь будет. Неужели ты затеял эту встречу лишь ради этого? Я думал, у Мэтью очередной кризис. Или тебе понадобилось оружие. А может, парочка грез, чтобы построить свою империю. Деньги. Тачки. Девчонки.

– Это семейное собрание с целью убедиться, что ты отдаешь себе очет, где будешь через ближайшие три года, – сказал Диклан. – Это называют долгосрочным планированием.

– О боже, это что, съезд, посвященный Дикланизму? Чем больше все меняется, бла-бла-чертово ла-ла.

– И какое место в твоем плане отведено другим людям? Ведь ты разрушаешь мир?

Брат весело рассмеялся.

– Очень на это надеюсь.

Ронан повел их обратно к «Испанской обители». По большей части Диклан никогда не считал Ронана особо пунктуальным человеком, однако Брайд велел ему не тратить время попусту, и он не тратил. Ронан привел брата обратно, на то же самое место, прежде чем тот успел понять, как это произошло. Что очень напоминало сон. Как и его действия очень напоминали взрослый, стратегически обдуманный поступок.

Брайд ждал их перед «Эль-Халео», спрятав руки в карманах, а глаза в тени.

– Можешь забрать отсюда все, что угодно, прямо сейчас, – в его голосе сквозило понимание. – Ты мог бы повесить эту картину в гостиной и больше никогда не беспокоиться о своем брате Мэтью.

Диклану уже приходило в голову, что, имея невероятный присненный шар Брайда, любой мог бы вынести отсюда все, что угодно. И творить, что заблагорассудится. Ему не впервой послышалась скрытая угроза в голосе Брайда. Неблагосклонно настроенный сновидец мог в мгновение ока навсегда уничтожить все воспоминания Диклана.

Руки старшего Линча слегка дрожали.

– У этого музея уже достаточно забрали, – ответил Диклан. – Даже если бы меня это заинтересовало, я не желаю всю жизнь ходить с мишенью на спине. Кроме того, уверен, вы понимаете, что это мало чем поможет. Мэтью не сможет обернуться этой картиной и вести полноценную жизнь. Так ради чего грабить это место? Чтобы превратить свой дом в тюрьму?

– Ладно, – сказал Брайд. – Значит, ты понимаешь, что мы делаем. И хочешь, чтобы Мэтью жил нормальной жизнью. Как и мы.

– Ты мог бы справиться и без Ронана, – сказал Диклан.

– Нет, – пробормотал Брайд. – Не мог.

Где-то в музее раздался шум. Не тревога, пока нет, но движение.

Брайд резко вскинул голову.

– У нас почти не осталось времени, – сказал он, обращаясь к Ронану. – Мне придется использовать последний шар, и я не смогу достать другой, пока мы посреди города; здесь слишком шумно.

Диклан не мог придумать, что еще сказать. Он рассчитывал, что разговор пройдет в его пользу, но вместо этого ходил по кругу. Единственное, что пришло ему в голову, – это выпалить Ронану:

– Ты должен повидаться с Мэтью до отъезда из Бостона. На случай если…

– Да, ты прав, – ответил Ронан. Однако тут же посмотрел на Брайда. И только после едва заметного кивка мужчины Ронан с уверенностью повторил:

– Да.

Брайд всецело завладел его братом.

32

Десять. Ровно столько чашек кофе успела заказать Фарух-Лейн, пока ждала за столиком кафе в Сомервилле.

Она не хотела бесплатно удерживать столик, когда его мог занять более выгодный клиент, но и не желала потонуть в океане кофе.

Девушка проверила часы на телефоне. С условленного времени прошло тридцать пять минут. Когда же она сдалась?

– Еще одну, пожалуйста, – обратилась она к официанту.

Боже, а она нервничала. И не знала, что ее беспокоит больше – эта встреча или страх быть узнанной Модераторами. Она уволилась сразу после того, как они покинули тот причудливый арендованный коттедж. Вот так просто. Снять постельное белье, убедиться, что вся посуда в посудомоечной машине, погасить везде свет, спрятать лунный Хеннесси в бельевом шкафу и бросить работу, которая когда-то казалась единственно важной. Лок принял ключи от изрешеченной пулями арендованной машины и дал ей подписать соглашение о неразглашении.

«Конечно, я разочарован, – проворчал Лок, – Но уважаю твое решение». Фарух-Лейн не была до конца уверена, что верит ему; до этого момента Модераторы не слишком уважали чужие решения.

Вся его любезность испарилась спустя всего пару минут после того, как он узнал об уходе Лилианы, однако Провидица стояла на своем. Мягко. Спокойно. Указала на допущенные ими ошибки в ситуации с Рианнон Мартин и сослалась на причиненную ее подростковому «я» эмоциональную травму. Она отметила, что до настоящего времени использование ее видений так и не помогло Модераторам сделать мир безопаснее. И кроме того, напомнила, что присутствие Фарух-Лейн всегда было неотъемлемой частью ее договора с Модераторами. Нет, она не может задержаться, чтобы помочь найти другого Провидца. И да, ей очень жаль оставлять их практически слепыми, но она желает им удачи.

Фарух-Лейн не думала, что Модераторы так просто их отпустят, но они отпустили.

Она использовала сбережения с банковских счетов родителей, чтобы купить машину в дилерском центре неподалеку, сделала короткую остановку у коттеджа, чтобы забрать меч Хеннесси, а затем оставила эту часть жизни в зеркале заднего вида.

Пунктом назначения стал Бостон. У Лилианы было видение.

Девять. Столько было на часах утром того же дня, когда с ней связался Диклан Линч, чтобы обсудить неотложное дело. «Я бы предпочел вести этот разговор по самой безопасной линии, – пробормотал он. – Вопрос требует предельной осмотрительности». Кармен ответила, что по случайному совпадению сейчас находится в Бостоне, и предложила встретиться лично. Она была невыразимо благодарна, что именно ей ранее в этом месяце пришлось звонить по поводу Ронана Линча. А теперь он опаздывал.

– Мисс Фарух-Лейн?

Диклан Линч стоял у ее столика. Он был похож на своего брата Ронана, но с отшлифованными краями и без характерных запоминающихся черт. На нем были аккуратные, приличные брюки; аккуратный, приличный шерстяной свитер; аккуратная, приличная растительность на лице и отличные туфли. Ни один стежок его одеяния не казался неуместным в этом фешенебельном кафе, полном разговорчивых студентов из Тафтса и сонных ординаторов.

– Я не видела, как вы вошли, – сказала она.

– Через черный вход.

Кармен заметила, что он озирается по сторонам, однако обнаружила это только потому, что пристально за ним наблюдала. У него хорошо получалось. Многолетняя практика паранойи.

– Прошу прощения за опоздание. Я должен был убедиться, что за мной не следят.

Фарух-Лейн не могла в это поверить. Он был здесь. Как и обещало видение Лилианы, но ее предсказания обычно интерпретировали Модераторы, а не она, и предназначались они исключительно для убийства Зетов, а не для более тонких задач.

– Конечно. Могу я предложить кофе?

– Нам следует быть краткими, – сказал Диклан вместо ответа. Его голос звучал неразборчиво и немного гнусаво; он словно объявлял повестку дня на собрании. – Неразумно испытывать судьбу.

Восемь минут – столько времени потребовалось Диклану Линчу, чтобы изложить свою точку зрения.

– Я люблю брата, – начал Диклан. – Поэтому знайте, когда я произнесу следующую часть, я делаю это из чувства привязанности: Ронан – последователь. Ему всегда нужен был герой для подражания. Когда он был ребенком, то боготворил нашего отца. Когда учился в школе, это место занял его лучший друг. А теперь брат явно идеализирует этого Брайда. Он не способен рождать идеи самостоятельно. Знаю, звучит плохо. Еще раз напомню: я люблю брата. Всем сердцем. Поэтому заявляю на полном серьезе: не он ваша проблема. Уберите Брайда, и Ронан станет прежним, тем, кем был всегда, парнем, который планировал вернуться в Вирджинию, чтобы возиться с машинами, грязью и коровьим дерьмом. В тот раз, когда вы видели их вместе, кто руководил шоу? Брайд, не так ли? Не мой брат. И не Джордан Хеннесси. Чье имя неделя за неделей украдкой шептали на каждом углу? Брайда.

Фарух-Лейн вздернула подбородок.

– Мы договорились. Цель – Брайд.

– Договорились? Потому что я хочу быть уверен, что вы понимаете, почему я сижу за этим столом.

Однажды коллега по работе в «Альпин Файненшиал» сказал Фарух-Лейн, что с точки зрения неврологии большинство людей воспринимают себя в будущем совершенно другими людьми и поэтому относятся к ним с меньшим сочувствием, как к незнакомцам. Однако люди, добившиеся успеха, видели себя в настоящем и будущем как единое целое и поэтому оказались способны принимать более взвешенные решения. Фарух-Лейн сразу же решила, что ее работа в качестве финансового консультанта заключается в том, чтобы устранить разрыв между этими двумя «я».

Она сократит разрыв для Диклана Линча.

– Вы здесь, чтобы убедиться, что у вашей семьи есть шанс на полноценную жизнь, – со спокойной уверенностью произнесла Фарух-Лейн. – Вы здесь, чтобы убедиться, что для них действительно существует мир, в котором они смогут спокойно жить. Вы здесь, поскольку увидели в Брайде то, что вас напугало, и хотите, чтобы брат был подальше от него, потому идеи этого человека не то, за что выступает Ронан, и вы не хотите, чтобы вся его жизнь характеризовалась одним неверным поступком. Вы разговариваете со мной, потому что понимаете, что у вас нет возможности справиться с этим самостоятельно. Ты здесь, потому что ты хороший брат.

Губы Диклана дрогнули. Он был достаточно хитер, чтобы понимать, что и она непроста, но спорить не стал.

– Мой брат не должен пострадать, – сказал он. – Я хочу услышать, как ты это пообещаешь.

Подобные слова ничего бы не значили, если бы она осталась с Модераторами, но она не осталась.

– Даю слово, – ответила Фарух-Лейн.

Семь три, Парк Драйв, Бостон, Массачусетс. Вот и все, что было написано на карточке, которую Диклан, вставая, протянул через стол.

– По этому адресу они должны встретиться с Мэтью. Прошлой ночью Брайд упомянул, что у него не осталось грез, которые он использует против людей, и не будет, пока они не выберутся из города. Это правда, что ты убила родного брата?

Вопрос застал ее врасплох.

– Ты не единственная, у кого имеется доступ к информации, – вкрадчиво сказал Диклан.

– Мой брат был серийным убийцей, – ответила она. – И Зетом. Я не нажимала на курок, но да, я помогла его найти. Твой брат не серийный убийца. Он просто Зет.

Диклан Линч прищурился. И на долю секунды перестал выглядеть так, словно ему есть место в этом милом, приличном кафе.