Сновидец. Мистер Невозможность Стивотер Мэгги
Казалось удивительным встретить сновидицу, подобную ей. Все, кого они спасли до сих пор, чем-то напоминали Ронана и Хеннесси. Слегка не от мира сего. В некотором смысле отщепенцы. Панки, эксцентрики, отшельники и бродяги. Но Рианнон выглядела вполне… не заурядной, а скорее… умиротворенной. Уравновешенной. Словно хорошая мама.
Как будто мир не разрушал ее.
– Взгляните, – сказал Брайд, указывая на стены, увешанные зеркалами. – Ее работа.
Ронан и Хеннесси приблизились к зеркалам. Парень остановился у зеркала размером с крупный конверт, его поверхности хватало, только чтобы разглядеть лицо. Стекло обрамляла витиевато украшенная рама, грубо выкрашенная белой краской, из-под которой местами просвечивало дерево.
Он заглянул в зеркало.
В отражении он выглядел старше, чем представлял себя. Ронан почему-то всегда слегка недооценивал свой возраст. В средней школе ему казалось, что он выглядит как ребенок. В старших классах он видел себя неуклюжим прыщавым подростком в период пубертата. И даже после окончания школы Ронан продолжал воспринимать себя как этакого ершистого бунтаря.
Но Ронан в зеркале выглядел молодым мужчиной. К собственному удивлению, он показался себе довольно симпатичным, каким был отец в его годы, и он знал, что с возрастом, вероятно, станет еще привлекательнее. Обычно он не считал, что наружность отражает его сущность, однако это зеркало доказывало, что его внешний облик столь же многосложен, как и внутренний мир. Из зеркала на него смотрел настороженный здоровяк, изгиб бровей которого, однако, выдавал в нем поразительную мягкость. На лице этого Ронана безошибочно читались не только грубость и высокомерие, но и храбрость. Изогнутая линия губ выдавала уныние, однако таила намек на улыбку. В его глазах тлела ярость и вместе с тем искра неудержимого лукавого озорства.
Ронан поразился, обнаружив, что человек в зеркале пришелся ему по душе.
– Они весьма хитры, правда? – произнес Брайд. – Мало кому нравится собственное изображение на фотографии. Зеркала тоже никогда не обладали хорошей репутацией по части доброты. Но только не эти, так ведь, Рианнон?
Ронан присоединился к Хеннесси, стоящей у зеркала в толстой позолоченной раме, какие бывают у старинных картин. Взглянув в отражение, он увидел двоих верных друзей – Ронана, умеющего доверять человеку, который не носит его фамилию, и Хеннесси, способную заботиться о ком-то, не похожем на нее как две капли воды.
– Я выгляжу как Джордан, – пробормотала Хеннесси.
– Что они делают? – рявкнул парень.
– А как ты думаешь, Ронан? – спросил Брайд.
Ронан не желал произносить это вслух. Признание казалось слишком серьезным. Показывало ли зеркало правду? Или отражало то, что он хотел считать правдой?
– Как часто ты можешь приснить подобное зеркало, Рианнон? – спросил Брайд.
Она все еще была взволнована и польщена.
– Ох, даже не знаю. На это уходит довольно много времени. Я собираю их по кусочку из множества разных снов, что требует высокой концентрации, и если я отвлекаюсь на что-то другое, то процесс растягивается на долгий срок. Но зеркала – это все, что я когда-либо умела, за исключением того раза, я мечтала о них еще с тех пор, когда была ребенком. На каждое потребовалось примерно пять лет, наверное? Не знаю. Я не слежу за временем, просто следую за ними. Рада, что они вам понравились.
Ронан пытался решить для себя, что она за человек, если все, о чем Рианнон мечтала, – это зеркала, которые относились бы к людям с добром. Они не льстили физическим данным, просто проявляли доброту. Невидимый автомобиль в сравнении с этим казался такой глупостью.
Парень прижал пальцы к виску. Он снова начинал чувствовать голод. Но не понимал, настоящая это нужда или то же чувство, что он испытал в закусочной.
– И все это она творит здесь, с такой силовой линией, какая есть, – заявил Брайд, словно он мог озвучить мысли Ронана. Возможно, так и было. – Что ты чувствуешь? Эта женщина, скорее всего, посрамила бы вас, детишки, если бы когда-нибудь решила выбраться из этой долины.
Рианнон снова и снова заправляла прядь волос за ухо, ее щеки горели румянцем.
– Ох, не знаю. То, что я могу, – это такая мелочь. И я уже говорила тебе во сне, что не могу оставить долину.
– Понимаю, – ответил Брайд. – Не все мы рождены странниками. Но мир меняется. Ты не сможешь оставаться здесь долго, только не в этой удушливой долине.
Мужчине казалось нечестным просить ее уйти с ними. Он предупреждал Ронана и Хеннесси, что, если они последуют за ним, это разрушит их миры, что и произошло. Впрочем, их жизни и без того представляли собой полный бардак. Однако жизнь Рианнон казалась такой же опрятной и уютной, как поднос с только что испеченным печеньем.
– Мой прадед, – неуверенно проговорила Рианнон, – построил этот дом на развалинах, которые когда-то были жилищем прапрадеда. Отец держал индюков в сарае рядом с домом. И мой брат тоже, пока не умер. Я вырастила здесь своих детей. И способна приснить лишь зеркала, ничего другого.
Брайд сложил руки за спиной, вглядываясь в одно из зеркал (под этим углом Ронан не видел его отражения, только свою макушку), а после изрек:
– Когда-то на этом месте стоял великолепный дом, в нем жили благородные люди, взявшие на себя ответственность присматривать за всеобщим благом. И поскольку они выполняли такую важную и полезную роль, то окружающие также стали считать мужчин и женщин, населявших этот огромный дом, этот особняк, этот замок, эту башню на скале, добрыми и значимыми. Так всегда бывает; те, кто сеет веру, получает доверие в ответ, потому что, как недавно обнаружил Ронан Линч, когда мир кричит, люди прислушиваются в ответ, независимо от правоты.
– К жителям великого дома прислушивались все и во всем, и никто за его стенами не мог издавать законы или влиять на сердца людей; в конце концов, только дурак или предатель пошел бы наперекор воле хранителей добра и благополучия, не так ли? Однажды у дверей дома появился незнакомый юноша. Он попросил разрешения присоединиться к их семье, потому что тоже мечтал влиять на судьбу мира. Обитатели дома спросили парня, почему он решил, что его место здесь.
– Я поэт, – сказал молодой человек.
– Ну и что, – ответили ему, – У нас уже есть поэт.
– Я отличный боец, – настаивал он.
– Ну и что, – отвечали ему, – у нас много прекрасных бойцов.
– Я кузнец, – не унимался юноша.
– Ну и что, – твердили жильцы, – у нас и кузнец есть.
– Я волшебник, – сказал он.
– Ну и что, – ответили они. – Волшебник тоже есть.
– А есть ли у вас тот, – проговорил молодой человек, – кто одновременно поэт, боец, кузнец и волшебник?
– Обитатели дома вынуждены были признать, что такого человека у них нет, и поэтому пришлось впустить парня. И он изменил мир, захватив замок на холме.
Брайд повернулся к слушателям.
– Мы и есть тот юноша. Все мы. Речь о твоих зеркалах, ее искусстве, его чувствах и моем оружии. Дело в том, что мы одновременно поэт, кузнец и волшебник, и им придется впустить нас. Люди, привыкшие играть лишь одну роль, никогда не понимали, как относиться к тем, кто являет собой нечто большее, чем одна ипостась. Поэтому они удерживают существующие башни и отстраивают их все выше. Устанавливают правила. И считают тех, кто обладает более чем одной сущностью, изгоями. И вы им верите. Поэтому продолжаете умолять о входе в великий дом. А люди не перестают строить башни, чтобы не пустить вас. Вас и все то, что недоступно их пониманию.
Рианнон мимолетно коснулась уголка глаза, как делает человек, украдкой смахивая слезу. Ронан попытался припомнить, что там Брайд говорил об их способностях. Зеркала Рианнон, искусство Хеннесси и чувства Ронана?.. Однако сам Ронан не считал, что хорош в сновидении.
– Ты, Рианнон, привыкла довольствоваться малым, – сказал Брайд. – И добилась отличных успехов, используя лишь одну свою сущность и оставаясь здесь в долине, где ты едина. Пусть тебе никогда не снилось ничего, кроме зеркал, однако ты все еще можешь внести свою лепту. Даже эти двое сновидцев не могут без твоих творений ясно себя увидеть. Но ты способна на большее. Все это время ты грезила со связанными за спиной руками. Ронан, расскажи ей, каково это, сновидеть, когда силовая линия переполнена энергией.
Ронан был удивлен, что мужчина обратился именно к нему, но еще сильней поразился, обнаружив, что хочет убедить ее поверить словам Брайда. Хотел бы он сейчас стать одним из ее зеркал, только показать ей сны, а не ее отражение. Парень собрался с мыслями.
– Это… не знаю. Как картофель фри из морозилки и картофель фри с окружной ярмарки. Название то же, но вещи совершенно разные. Поскольку у одной аппетитно выглядит только картинка на упаковке, а вторая – то, что ты сьешь с удовольствием.
Хеннесси весело расхохоталась.
– Может, ты попробуешь, Хеннесси? – спросил Брайд.
Девушка перестала смеяться.
– Хочешь, чтобы я убедила ее оставить семью?
Брайд и Рианнон одновременно посмотрели на Хеннесси.
– Ее семья мертва, – признес Брайд.
Все глаза устремились на Рианнон.
Наклонив ближайшее к нему зеркало, Брайд ненадолго поймал отражение женщины. Хватило пары мгновений, чтобы разглядеть ее истинное «я»: опухшее от слез лицо, перекошенный от безнадежного горя рот. Затем мужчина поставил предмет на место, возвращая Рианнон достоинство.
Внезапно Ронану бросилась в глаза очевидная пустота дома. Должно быть, это случилось совсем недавно, он знал по опыту, что вскоре дом изменится. Лишь первое время жилище все еще хранит память о семье, которой больше не существует.
Тот снимок в рамке, привлекший внимание Брайда, оказался лишь застывшим кусочком прошлого.
– Ох, – произнесла Хеннесси, – в таком случае, скажу, что это похоже на чертов «Диснейленд». Стоит хоть раз попробовать.
Брайд бросил на нее испепеляющий взгляд.
– Просто это кажется невозможным. – прошептала Рианнон.
– Мы и есть невозможное, – сказал ей Брайд. – И ты всегда была такой же. Скажи, что ты почувствовала, когда открыла дверь и узнала нас.
Женщина прикусила губу, размышляя, но затем резко переменилась в лице.
– Ох, дорогой, ты… – под словом «дорогой» она имела в виду Ронана. Рианнон указывала на него, на его лицо. – У тебя…
Парень снова повернулся к зеркалу. Ночная грязь текла из носа. Вот почему ранее он так странно себя чувствовал. Потому что тело снова его предавало.
Зеркало пыталось передать ему правду о черной слизи, и это вызывало еще более непривычные ощущения, так как он всегда считал слизь дурным знаком. Доказательством поражения. Символом неспособности грезить, признанием собственной слабости вдали от силовой линии. Но зеркало говорило другое: ночная грязь – результат его попыток. Следствие стремления.
Он просто не понимал.
У него болела голова.
Рианнон вскочила, и мгновенно откуда-то появились салфетки: таков был этот дом, и такова была его хозяйка. Она прижала одну из них к лицу Ронана и успокаивающе положила руку ему на спину, в жесте настолько материнском, что Ронан перестал понимать, плохо ему от ночной грязи или от тоски.
– Это носовое кровотечение? – спросила она.
– Ночная грязь, – ответил Брайд. – Некоторые называют Слизью. Другие – Черной Собакой. У этого явления много названий. Его приход означает, что сновидец находится в месте, где слишком мало силовой энергии либо он чересчур долго не грезил.
– Со мной такого никогда не случалось, – сказала Рианнон.
– Ты открывала дверь не так часто, как он, – сказал Брайд. – Парень сорвал ее с петель, и теперь она просто отвалилась.
– Это опасно? – спросила женщина.
– Очень. Если он как можно скорее не получит силовую энергию или не приснит что-нибудь, ситуация примет крайне серьезный оборот. – сказал Брайд. – Поэтому нам необходимо, чтобы ты приняла решение.
– Брайд прав, – резко подала голос Хеннесси. Девушка все еще не сводила глаз с зеркала. – Ты должна пойти с нами. Здесь тебя ждет лишь прошлое. К черту его.
Рианнон нервно потерла руки.
– Мне нужно больше времени.
Брайд снова выглянул в окно. Кроме серого неба, смотреть там было не на что.
– Не уверен, что оно у нас есть.
13
Десять: именно столько раз Фарух-Лейн наблюдала, как Провидица Лилиана меняла свой возраст в погоне за созданием идеальной ловушки для потомакских Зетов.
До появления их феномена Модераторы использовали каждую зацепку, которой смог поделиться Провидец, и выслеживали Зетов по одному. Детали видения изучались, устанавливалось местонахождение сновидца, а затем его обнаруживали и убивали. Однако система больше не работала. Лок требовал от подчиненных новых идей.
Ни у кого их не нашлось. Ни у кого, кроме Фарух-Лейн.
Мысль пришла ей в голову после посещения разрушенного музея, возможно, задумку навеяла картина дерева, протянувшегося сквозь проломленную крышу. Дерево в таком необычном месте. За пару недель до этого гадалка на Волшебном базаре прошипела ей: «Если хочешь убить кого-то и сохранить это в тайне, не вздумай совершить это там, где могут видеть деревья».
Возможно, размышляла она, именно у них Брайд получал информацию.
Поначалу реализация ее задумки казалась непростой задачей. Ведь Провидцы не музыкальные автоматы. Нельзя просто вставить в них четвертак и заказать видение Зета, прогуливающегося в безлесном месте. Они, скорее, походили на метеосистемы, а их видения на торнадо, в центре которых всегда находились Зет и фееричный апокалипсис.
Поставить торнадо на перемотку не представлялось возможным, но нынче все творили немыслимое.
По просьбе Фарух-Лейн Лилиана вновь и вновь перебирала видения будущего, пытаясь найти хоть одну картинку, лишенную растительности.
Девять: число раненых гражданских лиц на данный момент. Видения обходились слишком дорого. Фарух-Лейн довольно быстро догадалась, что наибольшую опасность Лилиана представляет в виде подростка, поскольку в этом возрасте ее чувства недостаточно развиты, и она не могла предугадать, когда случится видение. В одно мгновение девушка в компании Фарух-Лейн листает пустой дневник в книжном магазине, а в следующее случается катастрофа.
Парцифаль, предыдущий Провидец, не перескакивал по временной шкале вплоть до самого конца, когда парень начал терять контроль над способностью обращать энергию внутрь. После особенно внезапного видения, уничтожившего стайку белок поблизости, Лок аккуратно предложил рыдающей девочке-подростку воспользоваться этим методом.
– Звучит как медленное самоубийство, – проговорила Лилиана.
Он не нашелся что ответить. Решение, чью жизнь стоит спасать, а чью нет, всегда оставалось в ведении Модераторов, и до этого момента они никогда не вставали на сторону Провидцев.
Но Фарух-Лейн встала.
– Лилиана не виновата, что опасна, – сказала Кармен. – Она каждый раз старается убедиться, что рядом никого нет. Не думаю, что стоит ее уговаривать обратить силу вовнутрь.
Лок сомневался.
– Ну и кто теперь совершает медленное самоубийство?
Восемь: количество магазинов пряжи, которые посетила Фарух-Лейн со старушкой Лилианой, пока та не нашла достаточно мотков ниток особого цвета, который, по ее словам, идеально подойдет Кармен. В этом возрасте чутье Лилианы работало превосходно, она всегда знала, когда появится видение, а значит, можно было меньше думать о выживании и больше о приятном. Пожилая Провидица обожала простые домашние радости. Вязание! Женщина была полна решимости научить Фарух-Лейн обращаться со спицами, поскольку еще не забыла, как учили ее.
В этом заключалась главная странность пожилой Лилианы – она помнила многое из того, что пережила, и некоторые из воспоминаний, казалось, включали и Кармен. В прошлом. И в будущем Фарух-Лейн. А также где-то на пересечении их временных прямых. Мысли об этом слишком сильно травмировали мозг Кармен.
– Спасибо, что заступилась за меня, – однажды сказала ей старушка Лилиана в своей тонкой, деликатной манере. – По поводу того, чтобы обратить видения внутрь.
– Неужели ты помнишь? – спросила Фарух-Лейн.
– Это произошло очень давно. Но оказалось приятным сюрпризом, о таком не стоит забывать. Верно. Даже не сюрприз. Дар. Я знала, что ты хороший человек.
Фарух-Лейн пожалела, что не встретила Лилиану до знакомства с Модераторами.
Семь: столько совещаний провели Модераторы, пытаясь выработать стратегию атаки, на любом этапе исключающую присутствие деревьев. Большая часть встреч прошла за обсуждением, возможно ли вообще получать информацию от деревьев. Фарух-Лейн считала их неверие пустой тратой времени, поскольку существование людей, которых они преследовали, также казалось невероятным.
Несколько встреч были посвящены вопросу потомакских Зетов. Их прошлому, семьям, надеждам и мечтам. Они связались с отцом Джордан Хеннесси в надежде, что ему известно о местонахождении дочери.
«Я думал, она давно мертва, – ответил Билл Дауэр. В его голосе сквозило разочарование, если там вообще что-то могло сквозить. – Ага».
Модераторы связались с гарвардским соседом парня Ронана Линча.
«Они расстались после того, как он разгромил общежитие, – приятным голосом сообщил студент. – Честно говоря, не ожидал снова услышать его имя. Что он натворил на этот раз?»
Они попытались выйти на братьев Ронана Линча, но после нападения на них, стоившего Беллосу руки, Диклан и Мэтью Линч пропали со всех радаров.
«Их вещи исчезли из городского дома, – сказал один из Модераторов, немало впечатленный. – Кто-нибудь заметил, чтобы они возвращались за ними?»
Никто не видел.
И по-прежнему никто ни черта не знал о Брайде.
Шесть: количество беглецов. Шестеро Зетов, которые давно являлись мишенями, продолжали ускользать от смерти благодаря деревьям, предсказанным видениями Лилианы. Лок по-прежнему порывался их убить. Но деревья могли выдать их планы. Деревья! Как только начинаешь считать их врагами, то внезапно замечаешь, что они повсюду. Выстроившись в ряд вдоль тротуаров. Прорастая на зеленых островках парковок. Покачиваясь по периметру ферм. Казалось, они никогда не дождутся видения без растительности. Несколько раз Фарух-Лейн приходилось умолять Модераторов не отступать от цели. Неужели они хотят снова выглядеть дураками?
Однако на самом деле она была рада хоть ненадолго приостановить убийства. Кармен не подсчитывала, сколько смертей на ее совести за этот год, поскольку боялась, что их окажется двадцать три. Она вполне могла уже сравнять счет с Натаном.
Пять: столько ведомств объединилось, планируя нападение на ферму в Пенсильвании. Дно широкой долины было лишено деревьев, ближайшие росли на расстоянии многих акров отсюда. Благодаря слаженной работе ведомств Модераторы были оснащены, как никогда раньше. Кто-то щеголял в шумоподавляющих наушниках. Кто-то в защитных очках. Собаки с острым нюхом. Грузовики с мощной броней. Парень с огнеметом. Женщина со «Стингером». Скорее всего, это был их единственный шанс загнать в угол потомакских Зетов. На это стоило рассчитывать.
– Не стой в стороне, как в прошлый раз, Кармен, – сказал Лок. Не сурово, но твердо. – Это твой план. Тебе и руководить. И приведи Лилиану.
Фарух-Лейн отчаянно колебалась между надеждой, что все рассчитала правильно, и страхом, что где-то ошиблась. Возможно, эта операция положит всему конец.
Четыре: количество Зетов в большом каменном доме, когда Модераторы взломали дверь.
У них была всего секунда, чтобы разглядеть сцену, где потомакские Зеты, как на портрете, сидели кружком на диване. Рианнон Мартин с салфеткой в руке и шокированным выражением лица. Джордан Хеннесси, как кошка, примостившаяся на ручке дивана. И Ронан Линч, по лицу которого текла черная жидкость, привалившийся к Брайду. Секундная мысль – сработало! Ладно, на этот раз они хотя бы видимы, что уже успех.
И тут Фарух-Лейн краем глаза заметила серебристый шар, летящий прямо на нее. Она не поняла, как вообще успела его увидеть, но резко махнула пистолетом в руке. Оружие столкнулось с шаром, и как маленькая бейсбольная бита, выбило его через оконное стекло.
– Привет и иди к черту, – сказала Хеннесси, доставая ярко сияющий меч.
А затем наступил хаос.
Раздались выстрелы. Устрашающие снопы искр пронеслись по тускло освещенным коридорам. Кто-то, не особо стесняясь, закричал. Голос повысился:
– Хеннесси, чего ты ждешь? Ну же!
Модераторы готовились к столкновению с кошмарами из снов, но никаких игр в кошмары не происходило. Просто паническая суматоха снаружи, поскольку женщина со «Стингером» пальнула прямиком в дом. То, что завязалось как погоня, переросло в банальную перестрелку. Поразительно, как все это стало привычным делом для Фарух-Лейн. Удивительно, как Зеты еще не устроили чего похуже.
Третье: количество ярдов, отделявших Фарух-Лейн от Джордан Хеннесси. Кармен попыталась найти укрытие, опасаясь быть подстреленной под перекрестным огнем (девушка смутно подозревала, что некоторым Модераторам подобная идея может прийтись по душе), и оказалась прижата к сараю, в котором стоял запах живших и умиравших здесь индеек. Она понятия не имела, где Лилиана. Все вокруг носились в масках и с полицейскими щитами, как безликие агенты в зоне боевых действий.
Однако она заметила Джордан Хеннесси, пристально следящую за двумя фигурами, пробирающимися сквозь суматоху: Брайда и Ронана Линча. Первый тащил за собой второго. По лицу Линча все еще текла черная слизь, и даже со своего места Фарух-Лейн видела, как тяжело вздымается его грудь, как он хватает воздух ртом. Их окружили, но Брайд продолжал удерживать Модераторов на расстоянии с помощью сияющего солнечным светом меча, одного из двух клинков, которые помогли им скрыться на берегу Потомака.
Его напарник, искрщийся лунный меч, надежно покоился в руке Джордан Хеннесси всего в паре ярдов от Фарух-Лейн, его лезвие, казалось, сочилось лунным светом и злорадством.
Джордан Хеннесси окинула взглядом всю сцену, и ее глаза сверкнули яростью.
Неожиданно Фарух-Лейн ощутила ужас, заставший ее врасплох. Страх разжал ей пальцы и заставил дрогнуть колени. Зет не могла видеть ее, притаившуюся в тени индюшатника, но обязательно заметила бы, если бы Фарух-Лейн попыталась поднять пистолет. Кармен отлично знала, на что способен этот меч.
Она не успеет даже вскрикнуть, прежде чем у нее останется еще меньше рук, чем у Беллоса.
– Хеннесси! – крикнул Брайд. – Сейчас или никогда!
Два: секунды до появления кошмара.
В одну секунду Хеннесси прикрыла глаза лоскутом темной ткани (оу, это была маска, Фарух-Лейн разглядела, просто уже позабыла, как Зеты использовали их во время прошлой стычки) и рухнула на землю, моментально погрузившись в сон.
А в следующую, когда Фарух-Лейн подняла пистолет, чтобы выстрелить в спящего Зета, кошмар вырвался на свободу.
Это был кромешный ад. Существо имело форму и одновременно было бесформенно. У него были очертания и в то же время нет. Оно было клетчатое и растущее, сморщенное и цепкое. Фарух-Лейн не хотела смотреть, но не могла отвести взгляд. Тварь не была огромной и хотя не имела определенной оболочки, создавалось впечатление, что она… урезана. Словно предполагалось, что на самом деле она больше. Как отрезанный кусок. Фрагмент.
И она очень не любила Джордан Хеннесси.
Его ненависть была сильней всего на свете. Фарух-Лейн слышала звуки, издаваемые тварью, похожие на боевой клич и рыдания.
Однако Хеннесси и пальцем не пошевелила, чтобы защитить себя. Девушка застыла на земле, маска сползла в сторону, в глазах ужас и отчаяние. Звездный меч шипел в траве рядом, отбрасывая в стороны лунные лучи длиной в пару дюймов. Очевидно, что бы там Зет ни задумал принести из сна, получилось совсем не то. Существо жаждало смерти Джордан Хеннесси.
И Фарух-Лейн должна была позволить ему.
Вместо этого Кармен бросилась вперед и схватила меч. У нее было лишь мгновение, чтобы ощутить тепло его рукояти, оценить красоту предназначения и своеобразие силы, а затем она разрубила кошмар лезвием клинка.
Последовала тихая дрожь, когда существо распалось надвое. Фарух-Лейн рубила снова и снова. Оружие отбрасывало тварь назад с такой силой, что, казалось, оно было создано теснить этого монстра. Уничтожать его. Она взмахивала и рассекала, пока последний крошечный кусочек кошмара не сумел как-то просочиться сквозь стену индюшатника.
Птицы внутри подняли шум, они кричали и кричали, а затем все стихло.
– Провидица! – взвыл другой голос. Он принадлежал Модератору Рамси. Взгляд Фарух-Лейн нашел его стоящим рядом с бронированным автомобилем. Она проследила за его взглядом. На крыльце дома, спрятавшись за цветочными горшками, по которым плясали красные лазерные точки, сжалась Рианнон Мартин. Один хороший выстрел – и она давно была бы мертва. Рядом с ней замерла Лилиана в виде подростка, девочка в агонии прижала длинные изящные пальцы к зубам, ее щеки блестели от слез.
– Провидица! – снова завопил Рамси.
Красная точка запрыгала по рукам Лилианы. Рамси направил на нее пистолет.
– Рамси! – заорала Фарух-Лейн.
– Ты хочешь жить? – крикнул Рамси Лилиане. Лок наблюдал за присходящим. Но не вмешивался. – Дай нам видение! Сейчас же!
Смерть от рук Провидца. Заставить Лилиану убить непостижимого Зета.
Так чертовски умно. Дьявольски умно.
Лилиана стояла слишком далеко, чтобы Фарух-Лейн могла ее услышать, но она видела, как плечи девочки сотрясались от безудержных рыданий. «Прости, прости, прости», – произносила она одними губами, и каждая часть материнского тела Рианнон Мартин отвечала ей: «Все в порядке, я понимаю».
Фарух-Лейн видела, как Рианнон Мартин собралась с духом, и вышла из-за горшков, опустив руки по бокам. Она, не дрогнув, смотрела на Рамси.
– Мы чудовища, – успела подумать Фарух-Лейн.
Рамси выстрелил женщине в голову.
Один: количество присутствующих здесь людей, которых Кармен не ненавидела.
Лилиана закрыла глаза руками, ее плечи затряслись.
Она нуждалась в поддержке. Ей нужна была Фарух-Лейн.
Все шло наперекосяк.
Кармен слишком поздно осознала, что Хеннесси уже не лежит, оцепеневшая, рядом, а встала на ноги и убегает.
Внезапно появившийся автомобиль с распахнутой задней дверцей, сминая траву колесами, мчался прямиком к беглянке. Фарух-Лейн заметила Брайда, сидящего за рулем. Тело Ронана Линча ничком лежало на заднем сиденье. Не слишком радостная картина.
Джордан Хеннесси запрыгнула в салон через открытую дверь.
– Кто-нибудь, остановите их! – раздался чей-то крик. Может быть, Лока.
Прежде чем захлопнуть дверцу, Хеннесси поймала взгляд Фарух-Лейн.
Машина испарилась, словно ее никогда и не было.
Ноль: Зетов. Ни одного.
«Довольно, – подумала Фарух-Лейн. – Хватит!»
14
Мэтью решил, что с Ронаном что-то случилось.
Они с Дикланом только что проникли в общежитие Гарварда. Мальчик не сразу сообразил, что они незаконно вторглись на чужую территорию. Он не придал значения действиям старшего брата, который уже второй раз приближался к старому кирпичному зданию общежития. Сперва он просто прогуливался мимо, делая вид, что этим прохладным кембриджским вечером цвета индиго и золота меньше всего на свете его интересует приоткрытая дверь общежития. Затем вернулся к машине, скинул пиджак, провел пальцами по кудрям, превращая их в по-мальчишески растрепанную копну, и вновь устремился к зданию, где, толкнув дверь, очутился в уютном красно-коричневом интерьере.
Внутри они обнаружили беспорядочную вереницу студентов, тянувшуюся вверх по лестнице. Диклан небрежно похлопал тыльной стороной ладони по плечу ближайшего к ним ученика.
– Привет. Это очередь за?..
Мэтью поразился, услышав голос брата. Вместо привычной монотонной речи торговца брат разговаривал как один из местных парней. Изменилась даже его манера поведения. Настороженный и подозрительный ранее, сейчас Диклан был рассеян и небрежен, его внимание привлекла стайка симпатичных девушек в холле, затем взгляд вернулся к телефону и снова к студенту в очереди.
– За карточной фигней, ага, – ответил студент. – Очередь движется быстро.
Диклан присоединился к веринице и начал что-то печатать в телефоне в свойственной ему манере, большим и указательным пальцами. Он не стал объясняться с Мэтью. Возможно, посчитал это лишним. Наверное, любой нормальный человек и сам бы догадался, зачем они здесь. Неужели Ронан приснил Мэтью идиотом? С той поры как узнал, что он сон, мальчик пытался смотреть на вещи как реальный человек, взрослый человек, но это неизменно вызывало у него головную боль.
– Не грызи ногти, – пробормотал Диклан, не отрываясь от телефона.
Мэтью оставил ногти в покое. Студент оказался прав, очередь двигалась быстро: они поднимались на несколько ступенек за раз. Некоторые ребята, спускающиеся по лестнице, плакали. Никаких других подсказок о том, что происходит в начале очереди, не было.
Почти добравшись до верха лестницы, Мэтью внезапно почуствовал себя странно.
Не так уж и сильно. Может, плохо выспался. Просто… когда они приблизились к началу очереди, на верхней ступеньке он перешагнул через брошенную обертку от шоколадного батончика, и на секунду ему померещилось, что это не фантик, а яркая лилия.
«Нетушки, нет, нет, – думал Мэтью. – Все будет в порядке».
К моменту, когда он взял себя в руки, они наконец достигли цели своего визита – Адама Пэрриша. Лестница вела в крошечный солярий, величественное логово волшебника, парящее высоко над причудливыми темными крышами Кембриджа. Хаотичное расположение столов, стульев и галогенных ламп наводило на мысль, что обстановка в комнате – дело рук множества студентов на протяжении не одного года. Здесь приятно пахло стариной, как в Амбарах. Адам восседал за столом в центре помещения, аккуратно сложив длинные руки параллельно краю столешницы, он как и всегда выглядел изнуренным и сосредоточенным. Перед ним лежала стопка карт Таро и стояла кружка, набитая купюрами и подарочными сертификатами. На стуле рядом сидел невероятно крупный студент в вязаном жилете, очень приглянувшемся Мэтью.
– Привет, – поздоровался Диклан.
– В вашей семье все любят появляться без предупреждения, верно? – сухим тоном ответил Адам.
Диклан вежливо улыбнулся, постучал пальцем по краю своего телефона, лежащего на столе, и окинул критическим взглядом обстановку в комнате. Этот же взгляд он использовал, оценивая качество уборки комнаты младшим братом.
– Флетчер, – сказал Адам, – не мог бы ты сообщить остальным, что на сегодня мы закончили?
Парень поднялся со стула и, размахивая телефоном, сказал:
– Конечно. Должен предупредить, Джиллиан все еще требует перерыв. Похоже, это станет темой для обсуждения.
– Я спущусь через минуту.
Их тактично оставили наедине.
– Школа Агленби страшно гордилась бы, узнай они, как ты используешь свои таланты в Гарварде, – сказал Диклан. Он перевернул верхнюю карту с колоды. «Семерка мечей», – гласила надпись под картинкой, которая была столь сложной и замысловатой, что Мэтью не смог на ней сосредоточиться.
– Школа Агленби была бы горда видеть двоих своих выпускников, собравшихся вместе под крышей Гарварда, – спокойно ответил Адам.
– Вижу, ты избавился от акцента.
– Вижу, ты избавился от пиджака.
Все это напоминало беседу на непонятном языке, который Мэтью не дано было постичь. В любом случае, он не слишком прислушивался, потому что внезапно почувствовал себя и впрямь ненормально.
Сперва ощущение возникло в голове, а затем опустилось вниз. Разум казался вялым, а вот ноги напротив. Знакомое ощущение ходьбы обычно означало, что он вот-вот отключится и очнется в совершенно другом месте.
«Фигушки, – обратился он к своим двоим. – Мы будем вести себя как нормальный человек».
Диклан и Адам уже сменили тему и теперь обсуждали, что, если верить последнему разговору Пэрриша с мистером Греем, Диклана считали чем-то вроде звезды местных сплетен, вроде как старший сын Линча зарекомендовал себя на рынке, оказывая определенные услуги и при этом оставаясь в рамках закона. Ходили слухи, что люди искали его содействия в делах. И где же они? Мэтью и сам не знал, должен ли был догадаться об этой части жизни брата, учитывая бесконечные звонки и сообщения Диклана.
– Даже если это правда, – сказал Диклан, – мне не попасть в тот круг.
Адам глухо рассмеялся.
– Хочешь сказать, ты еще не там?
Диклан не дрогнул, и, пожалуй, впервые в жизни Мэтью показалось, что он смотрит на ситуацию другим, более реальным, взрослым взглядом. Потому что, взглянув на холодное, деловое выражение лица брата, мальчик осознал, как легко он раньше принимал его за чистую монету. Но сейчас, присмотревшись внимательно, замечал легкое напряжение в уголках рта, едва различимый наклон подбородка. Тайный язык тела утверждал, что заявление одновременно польстило и заинтересовало Диклана.
– А еще болтают, что Ронан занялся каким-то биологическим оружием, – проговорил Адам, и впервые между его светлыми бровями появилась крошечная морщинка, что сделало его похожим на мальчика, которого Мэтью знал раньше. – Главари Модераторов, видимо, нескучно проводят время, гоняясь за Необъяснимым оружием с большой буквы Н.
– Вы с ним давно разговаривали? – мягко спросил Диклан.
– Ты уже выяснил что-то о Брайде? – задал Адам встречный вопрос.
Тут Мэтью ненадолго выпал из времени и осознал это, придя в себя в кресле возле окна, совершенно не помня, как здесь очутился. Адам и Диклан стояли рядом и тихонько о чем-то переговаривались.
Читать бесплатно другие книги:
