Звездный десант Хайнлайн Роберт
Джери посмотрел записи Маты и кивнул.
— Отлично, сестричка! Ты лишь на секунду запоздала против расчетного идеала, но на три секунды опередила выстрел, который был бы признан удовлетворительным. Я могу с полным правом сказать, что ты действовала отлично… тем более что тот выстрел был сделан мною. Тот рейдер с Ингстела… помнишь?
— Еще бы, — Мата взглянула на Торби.
Торби почувствовал себя омерзительно.
— Это нечестно! — заявил он, отстегивая ремни.
Джери удивился:
— Что вы сказали, стажер?
— Я говорю, это нечестно. Вы дали задачу, и я взялся за нее с нуля и промахнулся, потому что еще слабо подготовлен. А она лишь нажимала кнопки, чтобы получить ответ, который знала заранее… чтобы унизить меня!
На лице Маты появилось выражение растерянности. Торби шагнул к двери.
— Я не напрашивался на эту работу! Пойду к капитану, пусть он определит мне другое занятие.
— Стажер!
Торби остановился. Джери тихим голосом продолжал:
— Сядьте. Сначала я выскажусь, а уж потом вы пойдете к капитану, если думаете, что это вам поможет.
Торби сел.
— Хочу сказать две вещи, — холодно произнес Джери. — Во-первых… — он обернулся к сестре, — младший стрелок, вы знали о том, какая именно задача будет поставлена?
— Нет, старший стрелок.
— А раньше вы с ней встречались?
— По-моему, нет.
— Откуда вы знаете об этом случае?
— Что? Так вы ведь сами сказали об ингстелском рейдере. Я никогда не забуду обед, который тогда состоялся, — вы сидели рядом с бабушкой, рядом со старшим офицером!
Джери обратился к Торби:
— Вам ясно? Она тоже решала эту задачу с нуля… точно так же, как в свое время и я. И она действовала успешнее меня; я горжусь тем, что у меня такой подчиненный. К вашему сведению, мистер глупый младший стажер, упомянутое сражение состоялось задолго до того, как мой младший стрелок стала стажером. И она эту задачу не решала. Мата лучше вас справилась с заданием — и все тут.
— Ну и хорошо, — мрачно произнес Торби. — Кажется, толку из меня не выйдет. Говорю же — с меня хватит.
— Я не договорил. Никто не напрашивается на работу, от которой разламывается голова. Но никто и не бросает ее. Со временем работа становится не по силам оператору, когда анализы показывают, что он потерял сноровку. Может быть, я уже начинаю ее терять. Но вот что я вам скажу. Или вы научитесь этому делу как следует, или я пойду к капитану и сам заявлю ему, что вы гроша ломаного не стоите. А до тех пор… если я услышу хотя бы звук, вы будете иметь дело со старшим офицером! — Он помолчал и рявкнул: — Приступаем к повторному занятию! Боевой пост! Приготовить оборудование! — и вышел из помещения.
Спустя мгновение вновь послышался его голос:
— Компьютерный расчет! Доложить о готовности!
Раздался звук сирены, приглашающий экипаж к обеду. Мата четко ответила:
— Расчет к бою готов. Данные получены, приступаю к выполнению задания!
Ее пальцы легли на клавиши. Торби склонился над своим пультом; есть ему совершенно не хотелось.
Несколько дней он говорил с Джери только по делу. Мату он видел либо на занятиях, либо напротив себя за обеденным столом; он обращался к ней с холодной вежливостью и старался научиться работать так же хорошо. Он мог встречаться с ней и в другое время: на людях молодежь общалась без помех. Но Мата стала для него своего рода табу потому, что была его племянницей, и потому, что они принадлежали к одному сообществу, хотя, конечно, все это не было препятствием для внеслужебных отношений.
Он не мог не встречаться с Джери: они ели за одним столом, спали в одной каюте. Но у Торби была возможность воздвигнуть между ними стену формальных отношений; так он и сделал. Никто не сказал ни слова — такие вещи случались нередко. Даже Фриц делал вид, будто ничего не замечает.
Как-то вечером Торби отправился в зал посмотреть фильм на тему, связанную с Саргоном; когда же фильм закончился, он не успел избежать встречи с Матой — она обошла вокруг Торби, встала прямо против него и, обращаясь к Торби почтительно, как к дяде, спросила, не согласится ли он перед обедом сыграть с ней партию в мяч.
Он уже хотел отказаться, но девушка смотрела ему в глаза с такой трагической надеждой, что он сказал лишь:
— Почему бы и нет? Спасибо, Мата. Нагуляем аппетит.
Мата расплылась в улыбке.
— Чудесно! Ильза уже заняла столик. Пойдем!
Торби выиграл три партии и одну свел вничью… неплохой результат, если учесть, что Мата была чемпионкой среди женщин и ей позволялось взять лишь одно очко форы, играя с чемпионом среди мужчин. Торби не думал об этом и лишь упивался своим успехом.
Его дела в компьютерной пошли на лад, отчасти из-за его серьезного отношения к делу, отчасти — благодаря его навыкам сложных геометрических построений. Помогало и то, что Торби был сыном нищего, и эта древняя профессия отточила его умственные способности. Джери более не сравнивал вслух успехи Торби и Маты, ограничиваясь лишь кратким комментарием по его адресу: «Уже лучше», либо «Продолжайте, стажер», или, что бывало реже, «Стопроцентное попадание». Торби приобрел уверенность в своих силах; он избавился от стеснительности и гораздо чаще появлялся на людях и играл в мяч с Матой.
Путешествие близилось к концу, когда завершилось последнее занятие, и как-то раз утром Джери скомандовал:
— Отбой! Я вернусь через пару минут.
Торби с удовольствием стряхнул напряжение, но тут же вновь забеспокоился: он не мог отделаться от ощущения, что стал частью подвластного ему оборудования.
— Младший стрелок… как вы думаете, он не станет возражать, если я взгляну на свою ленту?
— Думаю, нет, — ответила Мата, — впрочем, давайте-ка я сама ее достану. Тогда ответственность ляжет на меня.
— Мне не хочется доставлять вам неприятности.
— Ничего страшного, — серьезно ответила девушка и, потянувшись к терминалу Торби, вытащила ленту, пригладила, чтобы та не скручивалась, и внимательно ее изучила. Потом извлекла свои записи и сравнила с лентой Торби.
Она внимательно посмотрела на юношу.
— Великолепный ход, Торби.
Впервые за все время она назвала его по имени. Но Торби едва ли это заметил.
— Правда? Вы хотите сказать, что…
— Это очень хороший ход… Торби. Мы оба поразили цель. Но ваши расчеты достигли оптимума на отрезке между «возможно» и «критический предел», в то время как я поторопилась. Видите?
Торби только учился читать записи с ленты, но он был рад услышать это от Маты. Вошел Джери и, взяв обе ленты, посмотрел на Торби, а потом пригляделся к нему более внимательно.
— Прежде чем спуститься сюда, я провел анализ, — сказал он.
— И что же, сэр? — нетерпеливо спросил Торби.
— Ммм… после еды я изучу все это более внимательно, но похоже, что вы избавляетесь от своих ошибок.
Мата воскликнула:
— Да что ты, братец, ведь он отлично сработал, и ты прекрасно об этом знаешь!
— Ты так думаешь? — усмехнулся Джери. — Но ведь ты вряд ли хочешь, чтобы у нашего звездного мальчика закружилась голова, верно?
— Да чего там!
— Кругом, безобразная карлица! Пора подкрепиться!
Узким туннелем они вышли в длинный коридор второй палубы и зашагали рука об руку. Торби глубоко вздохнул.
— Тебя что-то беспокоит? — спросил его племянник.
— Ничуть! — Торби обнял обоих за плечи. — Вы, Джери и Мата, еще сделаете из меня настоящего снайпера!
Впервые с того дня, когда он получил взбучку, Торби обратился к племяннику по имени. И Джери спокойно воспринял его попытку примирения.
— Не теряй надежды, коллега. Я думаю, нам улыбнется удача, — и добавил: — О, я вижу, тетя Анна смотрит на нас своим холодным взглядом. И если кого-то интересует мое мнение, то я думаю, что сестрица еще может ходить без посторонней помощи. Я уверен, что тетя Анна тоже так считает.
— Да ну ее! — быстро защебетала Мата. — Ведь Торби только что справился с заданием на «отлично»!
«Сизу» вынырнул из темноты, замедляясь и двигаясь с субсветовой скоростью. Менее чем в пятидесяти миллиардах километров сияло солнце Лосиана, и через несколько дней корабль должен был совершить очередную посадку. На «Сизу» была объявлена боевая готовность.
Мата несла вахту в одиночестве; Джери потребовал, чтобы стажер дежурил вместе с ним. Первая вахта обычно проходила спокойно; даже если рейдер получал по N-космическим каналам связи точную информацию о времени прибытия и месте назначения «Сизу», на расстоянии многих световых лет было невозможно точно представить, где и когда именно корабль вынырнет в реальное пространство.
Джери занял свое кресло через несколько минут после того, как Торби затянул ремни со странным, испытанным многими стажерами ощущением, что это уже не учеба. Джери взглянул на него.
— Расслабься. Если будешь напрягаться, заболит спина, и ты долго не выдержишь.
Торби озабоченно кивнул.
— Буду стараться.
— Так-то лучше. Сейчас мы сыграем в одну игру, — Джери вытащил из кармана коробочку и открыл ее.
— Что это?
— «Забава убийцы». Ставим ее сюда… — Джери накрыл коробкой переключатель, определяющий, какой из терминалов становился ведущим. — Ты видишь, в каком положении тумблер?
— Что? Нет.
Джери пощелкал скрытым от Торби переключателем.
— Кто из нас будет управлять ракетой, если придется ее запускать?
— Откуда мне знать? Убери ее, Джери, я и так нервничаю.
— В этом и состоит игра. Может быть, на контроле я, а ты лишь впустую давишь на кнопки, а может быть, все зависит от тебя, а я сплю в своем кресле. Время от времени я стану щелкать тумблером, но ты не будешь знать, в каком положении я его оставил. Так что при появлении пирата — а он не заставит себя ждать, я это нутром чую, — ты уже не сможешь надеяться, что старый добрый Джери, человек с твердой рукой, держит ситуацию под контролем. Тогда тебе придется спасать нашу лавочку. Тебе, и никому другому.
Торби с содроганием представил себе расположенные палубой ниже стеллажи с торпедами и людей, застывших в ожидании его решения — единственного правильного решения невероятно трудного уравнения жизни и смерти, искривленного пространства, движущихся векторов и сложной геометрии.
— Ты шутишь, — робко произнес он. — Ты не можешь доверить мне управление. Капитан заживо сдерет с тебя шкуру.
— А вот тут-то ты ошибаешься! Наступает день, когда стажер по-настоящему наводит на цель. Только после этого он становится стрелком… или превращается в ангела. Ладно, позволим тебе расслабиться… хотя нет! Теперь ты постоянно будешь в напряжении! Тем временем мы поиграем. Каждый раз, как только я скажу «ну!», ты будешь угадывать, чей терминал включен. Если угадываешь, я отдаю тебе свой десерт. Не угадываешь — и твоя порция остается мне. Ну!
Торби быстро прикинул.
— Я!
— Ошибка! — Джери приподнял коробочку. — Я выиграл твой десерт, сегодня это ягодный торт; у меня даже слюнки потекли. Отвечай побыстрее — ты должен принимать решения мгновенно. Ну!
— Опять ты.
— Верно. Ну!
— Ты!
— Ничего подобного. Видишь? И я все же съем твой торт. Пока я впереди, мне стоит бросить игру. Ах, какой крем! Ну!
Когда на смену пришла Мата, Торби проигрывал Джери десерт за четыре дня.
— В следующий раз начнем при этом счете, — заявил Джери, — только ягодный торт я все-таки съем. О, я забыл сообщить, что будет главным призом!
— И что же?
— Когда дойдет до настоящего дела, мы поспорим на три порции. Как только покончим с пиратом, ты сразу же должен будешь отгадать. В настоящем бою награда должна быть больше, не так ли?
Мата фыркнула.
— Ты что, хочешь, чтобы он нервничал?
— Ты нервничаешь, Торби?
— Еще чего!
— Перестань беспокоиться, сестричка. Берись-ка за компьютер своими немытыми пальчиками и держись за него покрепче!
— Я сменяю вас, сэр.
— Пойдем, Торби, нас ждет еда. Ах, ягодный торт!
Три дня спустя счет сравнялся, но лишь ценой множества порций сладкого, с которыми Торби пришлось расстаться. «Сизу» значительно замедлил ход и двигался со скоростью, примерно равной скорости планеты. Сияющее солнце Лосиана заполнило весь экран. Торби с легкой досадой подумал, что на сей раз его умение не подвергнется испытанию.
Внезапно раздался рев тревоги, заставивший юношу подскочить на месте так, что лишь привязные ремни удержали его в кресле. Джери как раз что-то говорил; его голова быстро повернулась к пульту, он осмотрел приборы и впился пальцами в клавиши.
— Приготовиться! — рявкнул он. — Это уже взаправду!
Торби стряхнул оцепенение и склонился над панелью. В компьютер уже поступали данные, и тут же на экране появились результаты баллистического расчета. Боже милостивый, он так близко! И как быстро перемещается! Как ему удалось незаметно подкрасться вплотную? Торби отбросил посторонние мысли и начал просматривать ответы. Нет, еще нет… хотя уже скоро… не повернет ли пират и не сбросит ли скорость?.. попробовать поворот с шестикратным ускорением… достанет ли его ракета?.. достанет ли он, если не…
Он едва почувствовал легкое прикосновение Маты к своему плечу. Но очень хорошо расслышал крик Джери:
— Назад, сестрица! Мы засекли его, мы засекли!
На пульте Торби сверкнул огонек, раздался звук горна:
— Дружественный корабль, дружественный корабль! Опознан Лосианский межпланетный патруль! Спокойно несите вахту!
Чувствуя, как к горлу поднимается тяжелый комок, Торби глубоко вздохнул.
— Продолжать прицеливание! — крикнул Джери.
— Как?
— Выполнять задание! Это не лосианский корабль! Это рейдер! Лосиане так не разворачиваются. Ты накрыл его, парень! Пускай ракету!
Торби услышал испуганный всхлип Маты и тут же вновь с головой ушел в бой. Что-нибудь изменить? Он достанет врага? Достанет ли он его в конусе возможных перемещений? Ну! Он отдал компьютеру команду.
Голос Джери был едва слышен; казалось, что он произносит слова необычайно медленно.
— Ракета ушла. Думаю, ты накрыл его… но ты слишком торопился. Запусти еще одну, пока они не ослепили нас лучом.
Торби автоматически повторил команду. Для принятия иного решения оставалось слишком мало времени. Он велел машине отправить ракету по тому же прицелу. И тут он увидел на своем экране, что цель исчезла, и с непонятным чувством опустошения подумал, что его первая ракета поразила ее.
— Вот и все! — сообщил Джери. — Ну-с?
— Что?
— Кто запустил ракету? Ты или я? Три десерта.
— Я! — уверенно заявил Торби. Где-то в глубине его сознания мелькнула мысль, что ему не суждено стать настоящим Торговцем, таким, как Джери, для которого цель означала просто фраки. Или три десерта.
— Ошибка. Три — ноль в мою пользу. Я перепугался и взял управление на себя. Разумеется, после приказа капитана ракеты были разряжены, а пусковые шахты заблокированы… так что кораблю друзей ничто не угрожало.
— Друзей?
— Конечно. Но для вас, помощник младшего стрелка, все прошло как в настоящем бою… как я и хотел.
У Торби голова пошла кругом. Мата сказала:
— Ты с самого начала все знал. Ты смошенничал!
— Еще бы. Ну что ж, теперь он — настоящий стрелок, получил боевое крещение. А мне достался тройной десерт, что тоже очень приятно. Сегодня вечером подадут мороженое!
Глава 10
Торби недолго оставался помощником младшего стрелка; Джери перешел в стажеры к астронавигаторам, боевой пост у компьютера заняла Мата, и Торби был официально назначен на должность младшего стрелка. Теперь от него зависела жизнь и смерть Семьи, и он был отнюдь не в восторге от этого.
Однако уже очень скоро все опять изменилось.
Лосиан относился к числу безопасных планет. Здесь жили цивилизованные негуманоиды, и, поскольку порт не подвергался пиратским налетам, в охране посадочных площадок не было необходимости. Мужчины могли спокойно покидать корабль, и даже женщинам это не возбранялось. (Некоторые из женщин, живших на борту, покидали корабль только на Встречах Людей, где «Сизу» обменивался девушками с другими семьями.)
Для Торби Лосиан оказался первой чужой планетой, поскольку он помнил только Джуббул. Юноша с нетерпением дожидался возможности осмотреть новые для него места. Но на первом месте была работа. После того как Торби был утвержден в звании стрелка, его перевели из гидропонистов на младшую должность в штате суперкарго. Статус Торби значительно повысился: торговля считалась более важным делом, чем ведение хозяйства. Теоретически в его обязанности входило осматривать грузы, но на практике этим занимался старший клерк, а Торби вместе со своими сверстниками из других отделов надрывался, перетаскивая контейнеры. Обработка грузопотока относилась к работам, к которым привлекались все свободные рабочие руки. Портовые грузчики не допускались на «Сизу», хотя это и приводило к дополнительной нагрузке на членов экипажа.
На Лосиане не существовало таможни, так что покупатель получал уложенные в контейнеры мешки с листьями верги прямо у люка корабля. Несмотря на вентиляцию, в трюме стоял острый дурманящий запах, напомнивший Торби о том, как месяцы назад в нескольких световых годах отсюда он, скрюченный в три погибели беглец, боявшийся укорочения, прятался в норе, устроенной в одном из контейнеров, а незнакомый друг тайком спасал его от полиции Саргона. Сейчас это казалось просто невероятным. «Сизу» стал для юноши родным домом, и он даже мыслил на языке Семьи.
С внезапным ощущением вины Торби подумал, что в последнее время он слишком редко вспоминает об отце. Неужели он его забыл? Нет, нет! Он ничего не мог забыть… ни голоса Баслима, ни его отрешенного взгляда, когда тот начинал сердиться, ни его неуклюжих движений в зябкие рассветные часы, ни его непоколебимого спокойствия при любых обстоятельствах — да, ведь отец никогда не злился на мальчика… нет, все же один раз Торби вывел его из себя. «Я не хозяин тебе!»
Тогда Баслим разгневался. Это испугало Торби: он ничего не понял.
И лишь теперь, когда миновали месяцы и за кормой остались световые годы, Торби внезапно понял все. Рассердить отца могла только одна вещь — старик был до глубины души оскорблен напоминанием о том, что он, Калека Баслим, является рабовладельцем, хоть и утверждал, что умного человека ничто не может оскорбить, потому что правда — не оскорбление, а на ложь не стоит обращать внимания.
И все же он обиделся, услышав правду, ведь формально он стал хозяином Торби, купив его на аукционе. Чепуха! Мальчик никогда не был его рабом, он был старику сыном… отец никогда не вел себя как хозяин, даже если давал ему легкий подзатыльник. Папа… был папой.
Теперь юноша понял, что единственное, что Баслим и впрямь ненавидел, было рабство.
Торби не знал, откуда у него взялась такая убежденность, но… он был уверен. Он не мог припомнить ни одного случая, когда Баслим впрямую говорил бы о рабстве; Торби помнил одно: отец постоянно повторял, что человек должен быть свободен в своих мыслях.
— Эй!
К нему обращался суперкарго.
— Да, сэр?
— Ты несешь этот контейнер или собираешься заснуть на нем?
Через трое местных суток, когда Торби и Фриц заканчивали счищать с себя грязь в душе, в ванную заглянул боцман и, указав на Торби, произнес:
— Капитан объявляет вам благодарность и просит клерка Торби Баслима-Краузу зайти к нему.
— Есть, боцман! — отозвался Торби и чертыхнулся про себя. Торопливо оделся, заглянул в ванную и, предупредив Фрица, быстрым шагом отправился к капитану, надеясь, что боцман доложит тому, что Торби был в душе.
Дверь была открыта. Торби начал было докладывать по всей форме, но капитан поднял глаза и сказал:
— Здравствуй, сынок. Входи.
Торби перешел на семейное обращение:
— Да, отец.
— Собираюсь пойти прогуляться. Может быть, составишь мне компанию?
— Сэр? То есть я хотел сказать, отец… я был бы очень рад!
— Прекрасно. Я вижу, ты уже готов. Пойдем, — он выдвинул ящик стола и протянул Торби несколько изогнутых кусков проволоки. — Это тебе на карманные расходы; можешь купить себе какой-нибудь сувенир.
Торби посмотрел на проволоку.
— Сколько стоят эти штуки?
— Вне Лосиана — ничего. Поэтому оставшиеся ты мне потом вернешь, и я обменяю их на валюту. Лосиане рассчитываются с нами торием и другими товарами.
— Да, но как мне узнать, сколько стоит та или иная вещь?
— Можешь положиться на их слово. Лосиане не мошенничают и не торгуются. Странные создания. Не то что на Лотарфе… Там, если ты берешь кружку пива, не поторговавшись по меньшей мере час, тебя обязательно обманут.
Торби сказал себе, что понимает жителей Лотарфа гораздо лучше, чем лосиан. Было что-то унизительное в том, чтобы приобретать товар, не поторговавшись хорошенько. Но у фраки варварские обычаи, и к ним приходилось приспосабливаться. «Сизу» гордился тем, что в его отношениях с фраки никогда не случалось недоразумений.
— Ну что, идем? Поговорим по дороге.
Когда они спустились, Торби посмотрел на стоящий поблизости корабль «Эль Нидо», принадлежавший клану Гарсиа.
— Отец, мы идем навестить их?
— Нет, мы обменялись визитами сразу по прибытии.
— Я говорю о другом. Будут ли какие-нибудь встречи, вечеринки?
— Ах, это? Мы с капитаном Гарсиа решили отложить развлечения. Они торопятся отправиться в путь. Однако нет никаких препятствий к тому, чтобы ты навестил их в свободное от работы время. Но вряд ли стоит это делать. Обычный корабль, очень похож на «Сизу», только менее современный.
— Я надеялся, что мне позволят осмотреть их компьютер.
Они опустились на нижний уровень и вышли из люка.
— Сомневаюсь, чтобы тебя пустили в компьютерную. Гарсиа очень суеверны.
Когда они отошли от трапа, к ним подбежал лосианский малыш и, сопя и обнюхивая их ноги, принялся скакать вокруг. Капитан Крауза позволил ему изучить себя, но потом произнес ровным спокойным голосом:
— Ну ладно, хватит, — и мягко отодвинул мальца в сторону.
Подоспевшая мамаша свистом подозвала ребенка и, взяв на руки, пару раз шлепнула его. Крауза махнул ей рукой:
— Здравствуй, приятельница!
— Приветствую тебя, Торговец, — ответила та на интерлингве пронзительным шепелявым голосом. Ростом она была в две трети роста Торби и стояла на четырех лапах, освободив передние. Ребенок опирался на все шесть. Оба, и мать, и дитя, были тоненькими, симпатичными и востроглазыми. Они очень понравились Торби, который нашел во внешности лосиан лишь одну отталкивающую черту. У них было два рта: один для приема пищи, другой — чтобы дышать и говорить.
Капитан Крауза продолжил прерванную беседу:
— Ты великолепно взял на прицел тот лосианский корабль.
Торби покраснел.
— Так вы знаете об этом, отец?
— Плохой был бы из меня капитан, кабы я не знал о таких вещах. А, я понимаю, что тебя тревожит. Не думай об этом. Если я указываю тебе цель, ты просто обязан спалить ее. Заблокировать твою команду, если мы опознали дружественный корабль, — это моя задача. Как только я поверну рычаг «отбой», ты уже не сможешь открыть стрельбу, ракеты отключаются, пусковая установка запирается, и главный инженер уже не сможет дать команду на самоуничтожение корабля. Так что даже если ты услышал мой приказ прекратить прицеливание, либо в горячке боя ты его не услышал, это ничего не меняет. Заканчивай наведение и стреляй. Это отличная тренировка.
— Я не знал об этом, отец.
— Разве Джери тебе не объяснил? Ты должен был заметить переключатель — такая большая красная кнопка у моей правой руки.
— Но я ни разу не был в рубке управления, отец.
— Да? Что ж, мы исправим это упущение, в один прекрасный день хозяином рубки можешь оказаться и ты. Напомни мне об этом… как только мы выйдем в гиперпространство.
— Слушаюсь, отец, — Торби обрадовался возможности войти в эту святая святых — он был уверен, что едва ли хотя бы половина его родственников побывала там, — но замечание капитана его удивило. Неужели бывший фраки может взять бразды правления кораблем в свои руки? Приемный сын вполне мог занять высший пост — такое случалось, когда у капитанов не было собственных сыновей. Но бывший фраки?
— Я не уделял тебе должного внимания, сынок, — продолжал капитан Крауза. — Внимания, которого заслуживает сын Баслима. Но наша Семья так велика, что у меня не хватает времени. Как к тебе относятся новые родственники? Все в порядке?
— Еще бы, отец!
— Ммм… рад это слышать. Ведь… словом, ты родился не в нашей Семье, понимаешь?
— Да. Но ко мне все относятся очень хорошо.
— Отлично. О тебе дают только прекрасные отзывы. Похоже, ты очень быстро набираешься ума-разума, схватываешь на лету. Ты уже побывал в двигательном отсеке? — продолжал капитан.
— Нет, сэр.
— Сейчас самое подходящее время. Мы стоим в порту, так что инструктажи и авралы отнимают меньше времени. К тому же сейчас безопаснее. — Крауза некоторое время помолчал и продолжал: — Впрочем, нет. Подождем окончательного решения вопроса о твоем статусе. По мнению главного инженера, тебя надо перевести в его отдел. Ему взбрело в голову, что у тебя все равно не будет детей, и он хочет воспользоваться возможностью зацепить тебя на крючок. Ох уж эти инженеры!
Торби отлично понял капитана, даже его последний возглас. Все считали инженеров слегка свихнувшимися; полагали, что излучение маленькой звезды, обеспечивающей жизнь корабля, ионизирует их мозговую ткань. Как бы то ни было, инженеры могли позволить себе весьма серьезные нарушения правил этикета. Формула «невиновен ввиду невменяемости» была молчаливо признававшейся привилегией людей, непрерывно подвергавшихся одной из опасностей ремесла космонавта. Главный инженер осмеливался пререкаться даже со старшим офицером.
Однако младшие инженеры не допускались к вахтам в двигательном отсеке до тех пор, пока могли надеяться обзавестись потомством. Они обслуживали вспомогательное оборудование и несли тренировочные вахты на макетах. Торговцы с большой осторожностью подходили к проблеме мутаций, поскольку были подвержены радиации в гораздо большей степени, чем жители планет. Никто не видел во внешности Людей явных признаков мутаций. Что происходило с младенцами, родившимися с отклонениями? Это было окутано тайной, хранимой столь строго, что Торби даже не знал о такой проблеме. Он лишь видел, что вахты у двигателей несут исключительно пожилые люди. О том, чтобы обзаводиться потомством, Торби тоже не думал. Юноша лишь уловил в замечании капитана намек на то, что главный инженер считал его способным в короткий срок приобрести высокий статус вахтенного инженера двигательной установки. Торби был поражен столь блестящей перспективой. Люди, усмирявшие бешеных дьяволов ядерных реакторов, уступали по статусу лишь астронавигаторам… но в душе ставили себя куда выше. Их самооценка была гораздо ближе к истине, чем официальное мнение. Неужели бывший фраки мог мечтать о таких высотах? Неужели он смог бы в один прекрасный день стать главным инженером и безнаказанно пререкаться даже со старшим офицером?
— Отец, — нетерпеливо произнес Торби, — главный инженер считает, что я мог бы приступить к занятиям в двигательном отсеке?
— А я о чем толкую?
— Да, сэр. Интересно, почему он так решил?
— Не можешь пошевелить мозгами? Или ты такой незаурядный скромник? Человек, который справляется с математикой прицеливания, сумеет овладеть и ядерной техникой, либо с равным успехом заняться астронавигацией, что ничуть не менее важно.
Инженеры даже не прикасались к грузам; их единственной обязанностью в портах было заправить корабль торием и дейтерием и решить другие узкоспециальные задачи. К ведению хозяйства они тоже не привлекались. Они…
— Отец! Я вовсе не прочь стать инженером.
— Вот как? Ладно, оставим эту тему.
— Но…
— Что «но»?