Тайна одной саламандры, или Salamandridae Миропольский Дмитрий

Глава XIII

Одинцова с Леклерком завели в дом и усадили на табуреты посреди большой комнаты. Здесь вовсю молотил кондиционер – можно было перевести дух после влажной жары джунглей.

Пленников не стали связывать: вооружённые пираты чувствовали себя уверенно. Один из них остался за дверью, четверо заняли места в комнате – двое со стороны Одинцова, двое со стороны Леклерка. Пиратский командир уселся в паре метров от них на дощатый стол и снял чёрные очки. Его раскосые глаза ничего не выражали.

– Итак, вы мистер Леклерк и мистер Майкельсон, – прочёл командир в паспортах из непромокаемой папки с документами, которую прихватил на яхте. – Мистер Леклерк – владелец яхты, а мистер Майкельсон…

Он поднял взгляд, и Одинцов заискивающе улыбнулся:

– Турист. Простой турист. А я могу узнать ваше имя?

– Зачем?

– Я бизнесмен. В бизнесе принято спрашивать, кому переводят деньги. Мы же договорились, что я вам заплачу…

– Мы ни о чём не договаривались, – оборвал его командир. – Здесь я приказываю, а ты делаешь. Ясно? – Одинцов с готовностью кивнул. – О’кей, зови меня мистер Лок.

– Это по-здешнему значит «господин». – Леклерк неосмотрительно перевёл Одинцову имя и тут же получил от стоявшего рядом наёмника такой мощный удар ногой в живот, что опрокинулся вместе с табуретом.

Глянув, как он корчится и натужно кашляет, Лок холодно повторил:

– Здесь я говорю. Остальные слушают. И говорят, когда я разрешил. Сядь!

Леклерк, прерывисто дыша и обхватив живот руками, занял прежнее место.

– Один из вас или вы оба – шпионы, – продолжал Лок. – Я хочу знать, кто вас послал и с каким заданием.

– Я не шпион, я турист… – начал Одинцов, и ближайший наёмник ударил его ногой, целя в почку.

Одинцов ждал удара. Он блокировал его локтем – так, чтобы со стороны не было заметно, – и рухнул на пол у ног Леклерка. Несмотря на блок, удар получился чувствительным. Скорчившись для виду, Одинцов спросил сквозь стоны:

– За что?! Вы же разрешили говорить…

– Это чтобы ты понял, что мне нужна только правда, – откликнулся Лок. – Сядь и говори.

Одинцов с тяжёлым сопением взобрался на табурет. Как и Леклерк, он придерживал ушибленное место и опасливо косился в сторону наёмников.

– Пожалуйста, не бейте больше… Я турист. Отдыхаю в Таиланде, на острове Чанг… Две недели назад нанял яхту. Круиз по Сиамскому заливу… Сперва Таиланд, потом Камбоджа…

– Заткнись! Теперь ты. – Лок повернулся к Леклерку, и тот подтвердил:

– Это правда. Он меня нанял… Сегодня последний день. Посмотрите в документах, там контракт и маршрут.

– Обычное дерьмо из принтера. – Лок презрительно швырнул папку с документами на стол.

– Можете проверить заправочные квитанции, – сказал Леклерк. – На две недели нужно много бензина.

Наёмник снова сшиб Леклерка на пол ударом ноги. Лок спрыгнул со стола и прошёлся перед лежащим пленником. Тот глухо стонал, подтягивал колени к груди и одной рукой держался за живот, а другой прикрывал голову, ожидая новых ударов.

– Две недели меня не интересуют, – сказал Лок. – Меня интересуют последние сутки. Даже меньше. Вчера отсюда отправили мейл. Кто-то получил его и приказал действовать. Или тебе, – он посмотрел на Одинцова, – чтобы ты взял яхту. Или тебе, – Лок пнул Леклерка по голени носком берца, – чтобы ты использовал глупого туриста как прикрытие. Или приказ получили вы оба, поэтому появились так быстро. Я хочу знать, кто вы и кто за вами стоит.

Леклерк заговорил первым:

– Это он! Я ни в чём не виноват. Он позвонил вчера… Заставил идти сюда… и рыбу не ловил… а все ловят… Это он! Спрашивайте у него.

Лок остановился перед Одинцовым.

– Что скажешь?

Одинцов шмыгнул носом.

– Это ужасная ошибка. Отсюда невозможно отправить мейл. Здесь же нет связи, я пытался звонить по мобильному…

– Спутниковый телефон. Всё, или ещё что-нибудь?

– Только не бейте, я объясню, – торопливо продолжал Одинцов. – Письмо ушло вчера, так? Вы говорите, там был сигнал – действовать, и я сразу вызвал яхту. То есть у меня не было времени, чтобы согласовать свои действия с начальством или получить инструкции. Но если я начал действовать мгновенно – получается, я сам начальство, и отправитель меня знает. А это не так! Устройте нам встречу – и сами убедитесь.

«Логика кривая, но плевать. Лок не заметит или решит, что это от страха», – думал Одинцов. Увидеть итальянку он не надеялся, ему важна была реакция командира наёмников. Одинцов хотел выяснить, жива ли Моретти. Если её убили за отправку мейла – эта ниточка оборвана. Дефоржу на острове делать нечего, а троица станет искать разгадку биологической тайны где-то ещё.

Одинцов был уверен, что Лок проговорится, сам того не желая. Армейских сержантов нанимают в охрану за умение командовать взводом солдат, а не хитрить на допросе. Нет у него той специальной подготовки, которую Одинцов получил в элитной спецназовской школе…

Трюк сработал даже лучше, чем можно было ожидать.

Постояв перед Одинцовым ещё немного, Лок отрывисто произнёс что-то на своём языке. Наёмник со стороны Леклерка вытащил из ящика в углу пластиковую бутылку с водой и бросил ему. Второй наёмник, стоявший ближе к двери, вышел. Лок снова уселся на стол и сделал несколько глотков из бутылки, продолжая разглядывать Одинцова.

– Ты бизнесмен, – сказал он после паузы. – Какой у тебя бизнес?

– Системы безопасности, – ответил Одинцов.

Лок насторожился:

– Служба безопасности?

– Нет-нет-нет! – Одинцов замотал головой. – Системы! Системы безопасности! Видеокамеры, датчики движения и другая электроника… В основном для музеев.

Одинцов по привычке старался говорить правду, насколько это возможно. Его учили: начнёшь врать, где не надо, – обязательно запутаешься. Сказанное было правдой примерно наполовину. Ещё несколько месяцев назад отставной майор спецназа Одинцов жил совсем другой жизнью и действительно ведал видеокамерами в Михайловском замке – части Русского музея в Петербурге. Но не бизнесом занимался, а руководил службой безопасности. Судьба столкнула его с Муниным и Евой. Он помогал им разгадывать древние тайны, и теперь череда опасных приключений в Петербурге, Майами, Кёльне и Лондоне вынудила троицу скрываться с документами на новые имена.

– Ты бизнесмен, – повторил бесстрастный Лок. – Ты быстро думаешь. Быстро, но плохо. Ты не сможешь меня обмануть.

Вскоре наёмник, выходивший из комнаты, вернулся, толкая перед собой Алессандру Моретти – в той же одежде и с растрёпанными волосами, как на снимках, которые видел Одинцов. Только теперь губы женщины были разбиты, блузка перепачкана и усеяна каплями крови; на левой скуле расплылся синяк, а покрасневшие глаза опухли от слёз.

– Ты их знаешь? – спросил её Лок.

– Нет, – тихо сказала пленница, и Лок прикрикнул:

– Смотри внимательно! Они говорят, что ты их знаешь. Ты подала им сигнал. Они приехали за нами шпионить. Как они узнали, где ты? Кто они? Говори!

Моретти втянула голову в плечи.

– Я уже всё рассказала… Я их не знаю, – всхлипывая, залопотала она. – Я отправила фотографии своей знакомой, Чэнь Юшенг, чтобы она не волновалась… И ещё результаты последних анализов. Спросила, что я не так делаю, раз получается то, чего не может быть… Миссис Чэнь – знаменитый биолог…

– Сука! – сквозь зубы произнёс Лок, соскользнул со стола, шагнул к пленнице и наотмашь ударил её по лицу. Моретти зарыдала в голос. – Ты должна была отправить мейл в лабораторию, а не подружке! Я дал тебе телефон, а ты… Говори, кто они!

Лок ударил снова. Моретти стала оседать, но конвоир схватил её за руку выше локтя, тряхнул и заставил держаться на ногах.

– Простите, – подал голос Одинцов, – можно этого не делать? Я не могу смотреть, когда бьют женщину. Мне становится плохо.

Ближайший наёмник пинком вышиб из-под него табурет. Одинцов свалился на пол и получил ещё несколько ударов ногами, а Лок пообещал:

– Сейчас тебе станет хорошо.

По его команде двое наёмников подхватили Леклерка и отволокли к столу. Капитан пытался сопротивляться, но под градом ударов был вынужден встать на колени. Наёмники заломили ему руки за спину и припечатали скулой к столешнице. Держали крепко: униженный Леклерк мог только рычать от бессилия.

Лок вытащил из-за спины малазийский крис – длинный широкий кинжал с хищно изогнутым клинком – и обратился к Одинцову и Моретти:

– Ваш друг слишком большой. Я начну отрезать от него понемногу. Сперва ухо, потом палец… Это больно, он будет кричать. И скажет мне правду. Или вы скажете. Мне всё равно, кто… Нет, сперва палец, потом ухо.

С этими словами Лок взялся отгибать палец на заломленной руке Леклерка. Капитан взвыл.

– Он истечёт кровью, – подал голос Одинцов. – А нас убивать нельзя.

– Почему? – спросил Лок.

– Ты ничего не узнаешь, если ошибёшься и убьёшь настоящего шпиона. Твой босс этого не простит.

– Что ты знаешь про моего босса? – Лок выпустил палец Леклерка и проверил ногтем остроту кинжального лезвия. – Хочешь, чтобы я начал с тебя? О’кей.

По его команде наёмник, державший Моретти, отшвырнул её к стене и вместе со вторым парнем в камуфляже рывком поднял Одинцова с пола.

– Нас нельзя убивать! – снова сказал Одинцов, когда его поволокли к столу, и добавил: – А вас можно.

В тот же миг он внезапно извернулся, выдернул «беретту» из кобуры, притороченной к бедру над коленом одного из наёмников, и прострелил обоим ноги.

Первый раненый покатился по полу, а второму Одинцов не дал упасть и развернул к себе лицом…

…чтобы прикрыться его спиной от криса: Лок успел метнуть кинжал до того, как следующая пуля разнесла ему череп. Остриё с глухим звуком вошло наёмнику под лопатку.

Двое у стола слишком крепко держали Леклерка и успели только схватиться за оружие, когда их постигла судьба Лока: все трое стояли рядом, как мишени в тире.

Последний наёмник, карауливший снаружи, рванул дверь на себя и, поводя стволом пистолета, сунулся в комнату…

…где его уже ждали – Одинцов и пуля в лоб.

Ещё двумя выстрелами Одинцов добил владельца «беретты» и его напарника с кинжалом в спине.

Вся пальба заняла шесть-семь секунд. Грохот выстрелов сменила такая же оглушительная тишина. Моретти привалилась к стене, об которую её шваркнул наёмник. Избитый Леклерк продолжал стоять на коленях у стола с руками за спиной: он лишь поднял голову и застыл в изумлении…

…тогда как Одинцов не останавливался ни на миг. Он выпихнул труп караульного за порог, закрыл дверь, перезарядил «беретту», подобрал с пола второй пистолет и заткнул оба за пояс сзади, снял со стойки у входа пару израильских штурмовых винтовок «Тавор», оставленных наёмниками; проверил магазины и повернулся к Леклерку.

– Идти можешь?

Капитан с кряхтением поднялся.

– Могу.

– А бежать? – Одинцов сунул папку с документами за пазуху и уже открывал окно, выходившее на противоположную от входа сторону дома. – Шевелись! Бери девушку и давай за мной.

Леклерк с обмякшей Моретти на плече бежал довольно резво. Впрочем, это был даже не бег, а рывок от силы метров на тридцать – до пустого вертолёта, стоявшего на лужайке возле дома.

Охранники у бараков помешать не смогли. Высунувшись из окна, Одинцов для начала разрядил в их сторону подствольный гранатомёт, а после спрыгнул на землю и короткими очередями выкосил самых бестолковых. Остальные залегли. Когда магазин опустел, винтовка полетела в траву. Одинцов продолжал двигаться скользящим шагом: он вертел головой и стрелял с двух рук из пистолетов, прикрывая Леклерка с итальянкой…

…пока следом за ними не ввалился в кабину. Леклерк кивком указал на приборную панель:

– Умеешь?

– Пробовал когда-то, – сказал Одинцов, устраиваясь в кресле пилота. Водить вертушку его учили в далёком спецназовском прошлом, но учили на совесть. А кроме того, бывший сослуживец последние годы работал начальником службы безопасности в компании, которая держала прогулочные вертолёты на площадках под Москвой и Петербургом, так что навык удавалось освежать время от времени.

По бронированному стеклу кабины защёлкали пули осмелевших охранников. Одинцов сунул вторую винтовку в руки Леклерку:

– Спишь, солдат?

Леклерк оживился и показал, что стрелять умеет. Охранники снова залегли, а вертолёт неуклюже подпрыгнул до уровня контрольного висения метра в два: всё же есть разница между боевой машиной и лёгкими «робинсонами» для прогулок богатой публики.

– Разберёмся, – процедил Одинцов любимое словечко, давая длинную пулемётную очередь по залёгшим охранникам – как тот пилот, который остановил яхту. Машина пронеслась над бараками и, едва не цепляя верхушки пальм, ушла вбок и вверх.

С высоты Одинцов довольно скоро высмотрел бухту, где стояла «Принцесса», но повёл вертолёт в противоположную сторону. Леклерк догадался:

– Хочешь на материк?

– Они тоже так думают.

Чуть погодя Одинцов развернул машину, снизился, обогнул остров вдоль берега почти у самой воды и зашёл в бухту со стороны моря, откуда его не ждали. Остаток боекомплекта он с удовольствием потратил на расстрел пиратских лодок и склада бочек с горючим у причалов. Лодки пошли ко дну, склад заполыхал – вдоль берега встала стена огня и дыма. Охранники бросились врассыпную: среди них не нашлось героев, желавших вступить в перестрелку с бортовыми пулемётами.

Вертолёт завис над носом яхты. Лок очень кстати остановил её вдали от причала, чтобы у охранников не было соблазна втихаря разграбить судно.

Моретти уже пришла в себя, но соображала плохо. Леклерк сгрёб её в охапку, выгрузил на фордек и спросил Одинцова, который остался сидеть в пилотском кресле:

– А ты?

– Поднимай якорь и заводи мотор. Я быстро.

Облетев яхту, Одинцов направил вертолёт к берегу и сиганул в воду. Машина без пилота пронеслась над бухтой; лопасти винта перемешали жирный дым пожара, срубили несколько пальм и разлетелись на куски, а чуть погодя изуродованный корпус уже горел, уткнувшись в густые заросли джунглей.

Одинцов доплыл до кормовой площадки и крикнул оттуда Леклерку:

– Ну что, поехали?

«Поехали» он произнёс по-русски, как Гагарин.

Глава XIV

От острова яхта пошла не в море, а к материку, держа курс вдоль берега на границу с Таиландом. Одинцов запретил вызывать пограничников или полицейских. Леклерк заикнулся было, что на судне командует капитан, но в ответ услышал:

– Во-первых, пираты обязательно платят кому-то на границе и в полиции. Нас будут ждать. Во-вторых, если ты хоть что-нибудь хоть кому-нибудь расскажешь, нас тут же арестуют. А у меня нет ни времени, ни желания торчать в камере, пока полиция разбирается, что к чему. И в-третьих, не серди меня сейчас. Я и так сердитый.

Капитан прикусил язык: Одинцов был прав, к тому же после расправы с Локом и наёмниками третий довод звучал очень убедительно.

Моретти съёжилась на диване, ловя обрывки разговора.

– Вы кто? – слабым голосом спросила она.

Одинцов промолчал, и Леклерк удивился:

– Ты правда её не знаешь?

– Не-а. Впервые вижу, – сказал Одинцов. Он взял в баре бутылку водки, налил полстакана, смешал с апельсиновым соком в коктейль «отвёртка» и заставил Моретти выпить. Она безропотно подчинилась, хотя разбитые губы кровоточили. Одинцов добыл из холодильника лёд и завернул в салфетку. Итальянка приложила этот компресс к губам, а через несколько минут получила следующий коктейль и команду:

– Пей.

Вскоре «отвёртка» подействовала: Моретти стала клевать носом. Одинцов уложил измученную женщину на диване, укрыл пледом, и она заснула.

Теперь уже Леклерк спросил Одинцова:

– Всё-таки кто ты?

– Турист, – ответил Одинцов. – Просто не могу смотреть, когда женщину бьют… Хреново выглядишь, – добавил он. – Сходи умойся, я покараулю.

Вид у капитана был действительно неважный. Кровь, смешанная с пылью, подсохла на припухшем лице и превратила растрёпанную бороду в сосульки.

Застопорив двигатели, Леклерк отправился в душ. Пока он приводил себя в порядок, Одинцов позвонил Еве: яхта стояла достаточно близко к берегу, чтобы телефон уловил сеть.

– Привет! Как дела? Как здоровье Конрада Карловича?

Беззаботный тон Одинцова разозлил Еву.

– Мы работаем, а не развлекаемся, в отличие от некоторых, – огрызнулась она. – Что тебе надо?

– Хотел услышать твой голос. Тут ничего особенного. То же, что и в Таиланде. Море, пальмы, песок… Я уже по вам соскучился.

– Скучай дальше, – в сердцах бросила Ева и оборвала разговор.

Одинцов набрал номер Дефоржа.

– Срочно забирай моих и вези в Камбоджу. Остальное при встрече.

В Таиланд возвращаться было нельзя. Несколько часов пути – потерянное время. К тому же пираты действительно могли предупредить пограничников и договориться, чтобы яхту задержали. А главное, как перевезти Моретти через границу без документов?

Одинцов решил идти в Сиануквиль, чтобы там дожидаться Дефоржа, который обещал прикрытие. Но теперь, кроме легенды о работе в INSU, требовалась уже физическая защита для всей троицы и Моретти в придачу. Одинцов прикинул: француз мигом соберётся, часа через два прилетит из Бангкока в Трат, заберёт Еву с Муниным и спустя ещё пару часов доставит в Сиануквиль.

После душа Леклерк надел свежую футболку взамен загубленной и с грустью рассмотрел в зеркале ссадины на лице. Борода скрывала часть повреждений, но от этого было не легче. Капитана терзали два чувства: благодарность и стыд. Благодарность за спасение и стыд за напыщенную речь об искусстве убивать и умирать. Леклерк не сделал ни того, ни другого, да ещё и повёл себя, как предатель. Поднявшись на мостик, он сказал Одинцову:

– Я нарушил кодекс Легиона по всем статьям. Имеешь право считать меня последним дерьмом и набить мне морду.

– Морду тебе уже набили, – ухмыльнулся Одинцов. – Заводи мотор.

– Погоди, я сперва скажу… Я струсил. Первый раз в жизни. Первый, мать его, раз! Никогда раньше не боялся. Никогда! В Африке воевал, в Ираке, в Косово… Но там рядом – свои ребята, оружие в руках. А тут испугался смерти. До паралича. Шевельнуться не мог… Я же должен был всех порвать! Сдохнуть, но в бою, а не…

Одинцов перебил:

– Хочешь назад?.. Поживи ещё. Сдохнуть никогда не поздно.

– Я видел крутых парней, но ты круче всех. – Леклерк занял место в капитанском кресле. – Легион тобой гордился бы.

– Это вряд ли. У вас в кодексе сказано, что легионер служит Франции. А я всю жизнь служил только России… Дождь начинается. Заводи мотор!

Капли уже стучали о палубу, и Леклерк накрыл террасу стеклянной крышей. Одинцов чувствовал, что капитан хочет выговориться насчёт схватки с пиратами, но ловко переменил тему и обеспечил себя культурной программой до самого Сиануквиля, напомнив:

– Мы остановились на самом интересном месте. Как ты попал в Легион и почему ушёл.

– Точно! – Леклерк тронул яхту с места. – Вот у тебя память… В Легион я попал из-за отца. Он был военным. Служил в Группе быстрого реагирования национальной жандармерии у капитана Пруто. Это специальное подразделение для борьбы с террористами. Его создали в семьдесят четвёртом году. А в феврале семьдесят шестого террористы захватили автобус в Джибути. Есть на Африканском Роге такая маленькая страна между Эритреей, Эфиопией и Сомали…

Моретти безмятежно спала. Одинцов поправил на ней плед, налил себе виски, расположился в пассажирском кресле, закурил и под напиток слушал рассказ Леклерка.

Третьего февраля автобус, как обычно, вёз в школу детей с французской авиабазы – мальчиков и девочек от семи до двенадцати лет. По дороге брали пассажиров. На очередной остановке в салон вошли вооружённые террористы. Они объявили всех заложниками, приставили ствол к голове водителя и велели ехать в Сомали.

– Езды было всего полчаса, но границу охраняли не местные, а наши ребята, французы, – говорил Леклерк. – Блокпост, пулемёты, бетонные заграждения, на полном ходу не проскочишь. Автобус остановился, с террористами начали переговоры…

В салоне – человек тридцать, среди них дети. Стрелять нельзя. Пропускать бандитов через границу – тоже. Военные поняли, что сами не справятся, вызвали Группу быстрого реагирования и стали тянуть время.

– Группа базировалась в Версале, под Парижем, – говорил капитан. – По тревоге собрали всех. Отца вообще выдернули из-за праздничного стола. И это семьдесят шестой год, не забывай. Мобильной связи нет, экстренный военный рейс надо согласовать с другими странами, самолёты древние, а до Джибути – шесть тысяч километров. Группа прилетела туда только к вечеру…

Весь день автобус простоял под палящим солнцем. Вторых суток в раскалённой стальной коробке дети могли не пережить.

– Земля перед блокпостом лысая, как коленка у манекенщицы, – говорил Леклерк. – Вокруг ни одного дерева метров на двести. Незаметно к автобусу было не подобраться, но поблизости лежали бетонные блоки…