Вечный: Шпаги над звездами. Восставший из пепла. И пришел многоликий… Последний рейд (сборник) Злотников Роман

– Ваше преосвященство, «Гнев Исайи» и «Иоанн Предтеча» докладывают, что батареи планетарных мортир в квадрате двадцать три – сорок подавлены и они приступают к выброске десанта.

Кардинал вновь величественно кивнул, прекрасно осознавая, что столь благородный жест опять, в который раз, пропадет втуне. Связист, передающий ему эти сообщения, находится в центре связи, расположенном на другом конце корабля, а еще полторы сотни человек в операционном зале работают за своими консолями. Зоврос отчаянно огрызался, но, если разведданные, представленные этой сволочью аббатом Ноэлем, соответствовали действительности, при имеющемся соотношении сил исход штурма не вызывал никаких сомнений. Если только краснозадые не успеют подтянуть флот прикрытия…

Корабли-монастыри являлись, по существу, огромными десантными транспортами. Вооружение, которое они несли, было по большей части предназначено для подавления планетарной обороны и огневой поддержки десанта и не подходило для боя в открытом космосе, поэтому даже дюжина «скорпионов» могла бы сейчас доставить флоту очень много неприятностей. А той эскадры прикрытия, которую обещал этот аббат, пока нигде не было видно. Слава богу, что низкие орбиты планеты прикрывали какие-то недоумки на крайне изношенных лоханках. Так что с силами, планетарного прикрытия они разобрались практически без потерь. Но больше рассчитывать на удачу не стоило. И потому кардинал Макгуин, вместо того чтобы спокойно сидеть в исполинском, похожем на трон, кресле старшего оперативного начальника, возвышающемся в самом центре площадки командного уровня, изображал из себя величественную статую, околачиваясь у края мостика. Макгуин знал, что стоит ему умоститься в кресле, как он тут же примется изводить запросами секцию контроля пространства.

– Ваше преосвященство, корабли… О матерь божья… – Голос старшего оператора контроля пространства осекся, но он быстро взял себя в руки: – Флот по векторам от шестьсот седьмого до девятьсот пятидесятого. Установленная численность сто сорок пя… сто пятьдесят во… О-е… около двухсот кораблей преимущественно класса «фрегат – корвет»… – и после короткой паузы закончил с явным облегчением в голосе: – Это доны! Флот донов.

Кардинал на мгновение замер, а затем все так же величественно кивнул и, развернувшись, неторопливо двинулся к своему креслу…

Десантный бот, завывая атмосферными турбинами, стремительно падал к поверхности. Брат Дамесий, старший кондатор пехотной келии, сидевший на месте выпускающего у самого люка, в очередной раз ударившись ухом о покрытый вытершимся пластиком оперативный монитор, досадливо сморщился. Похоже, пока они приземлятся, ухо у него превратится в блин. Старший кондатор покосился на братьев, судорожно вцепившихся в рукоятки десантных ячеек. Для большинства это уже не первое боевое десантирование, но в келии было двое новичков. За брата Клома он не особенно волновался. Угрюмый пятидесятилетний здоровяк оставлял впечатление бывалого рубаки. Скорее всего, этот новоиспеченный монах был из числа донов. Видимо, вляпался в какую-то неприятность и решил, что монастырь – лучшее место, чтобы переждать, пока все успокоится. Ну да бог ему судья. Брат Дамесий сам в свое время прошел этим же путем. Церковь никому не отказывает в возможности искупить грех, и какой еще лучший способ можно придумать для искупления всех грехов, как не нести гнев Господень нечестивым ублюдкам на острие своего меча. А вот за второго он сильно опасался. Брат Клемент был тонким, нервным юношей, которому втемяшилось в голову, что его предназначение – вести легионы Господни на Врага. Но, поскольку подвигнуть вербовщика-исповедника к тому, чтобы настоятельно порекомендовать Папе сразу же назначить послушника маршал-кардиналом, ему не удалось, он решил начать с самого начала, надев рясу брата-пехотинца.

Бот еще раз тряхнуло, а затем пилот заложил такой вираж, что братья, притороченные к десантным ячейкам левого борта, повисли на привязных ремнях над головами братьев, находящихся в ячейках правого. Брат Дамесий снова стукнулся ухом о монитор и вполголоса выругался. Когда они покинули ангарную палубу монастыря, пилот включил циркулярную связь и весело проорал:

– Не боись, пехота, планетарный контроль сообщил, что система планетарной обороны подавлена на семьдесят процентов, а там, куда я вас везу, – вообще дыра, все разнесли.

Но, как видно, это сообщение было, мягко говоря, слишком оптимистичным. По барабанным перепонкам коротко хлестнул ревун, и тут же послышался голос пилота:

– На глиссаде, сорок секунд до десантирования.

Брат Дамесий хлопнул ладонью по нагрудному замку пристежных ремней и, ловким привычным движением вынырнув из противоперегрузочного кресла, языком перекинул тумблер связи и пролаял в нашлемный микрофон:

– Отстегнуть ремни, разблокировать капсулы! – а сам быстро двинулся в дальний конец отсека, где находились капсулы новичков.

– Двадцать секунд до десантирования!

Ну естественно, у этого сопляка Клемента все инструкции напрочь вылетели из головы и он все еще сидел запеленутый в ремни. Брат Дамесий глухо чертыхнулся, тут же привычно прибавив: «Прости, господи!», и, двумя движениями рассупонив молодого собрата, быстро скользнул к своему месту.

– Двенадцать секунд, начинаю отсчет: десять, девять, восемь…

Брат Дамесий бросил последний взгляд на шеренгу братьев в тускло блестящих черных боевых скафандрах и накинутых поверх белых плащах с красными лотарингскими крестами на груди и спине и возбужденно оскалился.

– …два, один, сброс!

Монах почувствовал, как его капсулу пинком вышибного заряда выбросило из бота, и тут же по глазам ударил яркий дневной свет. Капсулу слегка закрутило, но он двумя быстрыми, четко отработанными движениями управляющих джойстиков остановил вращение. Его тряхнуло – это капсула отстрелила ложные цели. Брат Дамесий взглянул на экран оперативного монитора: они шли почти идеально, отклонение не превышало сотни ярдов. Монах переключил монитор на панорамный обзор. Все отметки, появившиеся на мониторе, горели разными оттенками бежевого, синего и оранжевого цветов. Красной не было ни одной. Это означало, что все обнаруженные неидентифицированные объекты, по мнению тактического анализатора, пока не представляли серьезной опасности. А когда он переключил монитор в видимый диапазон, то увидел, что внизу все заволокло гигантской тучей пыли. Брат Дамесий довольно хмыкнул. Бортовые батареи старины «Иоанна» поработали на славу. Вряд ли там внизу осталось что-либо живое…

Полтора десятка гибких фигур, скорчившихся под маскировочными накидками, замерли на земле у самой опушки. Вверху, над их головами, грохотали тормозные ракеты, но самих десантных капсул в пылевых облаках, затянувших предгорья, разглядеть пока еще было нельзя. Горячая пыль и пепел, заполнявшие воздух, скрипели на зубах и забивали ноздри, но масаи стойко терпели это неудобство, сохраняя максимально возможную неподвижность, прекрасно понимая, что от этого зависит их жизнь. Накидки – слишком слабое прикрытие, маскирующее только несколько из полусотни отслеживаемых боевыми системами параметров человеческого тела типа температуры, конфигурации, волнового отзыва на биосканирование, поэтому пока эти странные фигуры воспринимались тактическим анализатором как небоевые цели. Но, для того чтобы перейти в разряд боевых, то есть подлежащих немедленному подавлению, достаточно было всего лишь одного неловкого движения. Программа анализатора, как правило, имела некий порог срабатывания на амплитуды возможных колебаний вероятных целей, дабы не забивать контуры реагированием на любую шевелящуюся ветку, но если кто-то, разминая затекший палец, совершит движение, выходящее за границы установленного для сенсоров порога амплитуды, тактический анализатор штурмующих тут же опознает опасность. А идентифицировать по сходным параметрам всех остальных – дело пары секунд.

Грохот над головой перешел в рев, и сквозь пылевую завесу стали отчетливо видны кроваво-красные хвосты тормозных ракет. Больше маскироваться не было необходимости. Десятник откинул накидку и, рявкнув ритуальный клич: «Банме-нгумо нгай-ай!» – вскинул плазмобой. Он успел превратить в огненные шары три десантные капсулы, прежде чем справа от него свирепо харкнул плазмой другой плазмобой. Десятник всадил плазменный шар в еще одну капсулу и, покосившись на остальных, брезгливо вздернул верхнюю губу, обнажив сточенные зубы. О, Банме-нгумо, ну как можно было так затянуть с открытием огня, эти новые масаи ни на что не годны. Если бы сейчас рядом с ним было хотя бы полдюжины настоящих…

Брат Дамесий кубарем скатился по склону и, скользнув за большой валун, скрючился за ним, судорожно переводя дыхание. Молодые гражданские сопляки, едва ознакомившись с ТТХ боевого скафандра, сразу же начинают грезить о носящих столь грозную штуку суперменах, способных вести бой чуть ли не сутками. И действительно, почему бы и нет – миомерные мышцы, климат-система, встроенные медблок, сенсорные и прицельный комплексы и еще полсотни устройств, которые делают за бойца буквально все. Но стоит самому влезть в эту высокотехнологичную скорлупу, как до тебя тут же доходит, что миомерные мышцы хотя и позволяют, при определенном навыке, двигаться со скоростью сорок миль в час или совершать прыжки в две-три сотни ярдов, таскать всю эту груду железа приходится по большей части на собственном хребте.

Камень, за которым укрылся брат Дамесий, задрожал, и тут же столбик диаграммы контроля внешней температуры на мониторе скакнул до коричневой зоны. Монах презрительно фыркнул. Эти черные все-таки слишком тупые. Ну зачем лупить из плазмобоя по валуну? Пока эта гора базальта расплавится – сядет не одна батарея. Впрочем, с некоторыми из них стоило держать ухо востро. На последних метрах они попали в очень умело подготовленную засаду, в составе которой оказался один хороший стрелок, изрядно ополовинивший келию. Слава богу, брат Клом, успевший приземлиться одним из первых, накрыл его гранатой. А вот с остальными они разобрались довольно быстро. Даже удивительно, насколько разительно отличается уровень подготовки солдат противника.

В наушниках послышался голос приход-майора Иеронима:

– Дамесий, уточните местоположение вашей келии.

Монах мысленно выругался. Похоже, штурм вступил в фазу хаоса, когда общая атака распадается на сотню отдельных схваток и не только десантный наряд каждого монастыря, но даже каждый боевой приход начинает действовать самостоятельно.

– Моя келия вышла к какому-то высокому забору. Что за ним – неизвестно. Сопротивление противника ожесточенное, но тщательно подготовленных оборонительных позиций не наблюдаю. По всей видимости, гражданский объект.

Приход-майор с минуту переваривал полученную информацию, сверяясь с картой, а затем в наушниках брата Дамесия вновь раздался его голос:

– М-гм… Похоже, вы вышли к родовому загону. Внимание! Вы должны захватить объект с наименьшими повреждениями и… максимально сохранить имеющийся внутри гражданский персонал. Вы поняли? Это очень важно. Повторяю. Вы должны…

Брат Дамесий едва не сплюнул. Удержался в последний момент, осознав, что основным результатом сего действия будет изрядно запачканное забрало. А он-то рассчитывал на поддержку артиллерией. И что же теперь? Положить вторую половину келии, прорываясь под частым огнем через высокую капитальную стену, хоть и наскоро, но все же подготовленную к обороне? Впрочем… Он языком перещелкнул переключатель каналов:

– Брат Клом, у вас еще остались гранаты?

– Да, старший кондатор.

– Прекрасно. – Брат Дамесий сделал паузу, еще раз обдумывая возникшую идею и пытаясь отыскать подводные камни, но вроде бы все должно получиться как надо. – Сможете аккуратно завалить левый угол стены? Но только чтобы он обрушился наружу.

Брат Клом ответил после секундной паузы:

– Да, без проблем.

Брат Дамесий мысленно улыбнулся, мельком поздравив себя с тем, как верно он определил прежнюю профессию брата Клома. Завалить стену так, как он просил, – задачка непростая.

– Тогда давайте по моему сигналу. И сразу после этого – дайте пару серий в тот же угол из плазмобоя на минимальной мощности. Но так, чтобы не задеть ничего внутри.

– Понял.

– Отлично! Келия, слушай мою команду. Сразу после первой серии – прыжком вперед. Постарайтесь перемахнуть забор за один прыжок. А там – по обстановке. Вопросы?

Ответом были шестнадцать коротких «нет». Брат Клемент получил свое еще в воздухе, навеки обезглавив будущие поколения воинов Господних, а остальные были опытными бойцами. – Тогда… Брат Клом, давай!..

* * *

Адмирал Мбуну откинул крышку запасного выхода из бункера и, задыхаясь от кашля, вывалился из тоннеля. О, Банме-нгумо, неужели он сумел выползти из этого ада?! С орбиты по дворцу ударили в первые же мгновения штурма. Этот придурок Йогер рассыпался в пыль, наверное, лежа на очередной наложнице. А может, и не на одной. Последние несколько дней его жизнь превратилась в сплошную оргию. Похоже, в той кровавой вакханалии, которую он затеял, разум совсем покинул голову этого ублюдка. Он дошел до того, что, наплевав на запреты «хозяев», приказал таскать ему самок из загонов. Впрочем, это немудрено. Вот уже две недели ни одна из его наложниц после ночи любви не оказывалась способна самостоятельно покинуть ложе Великого. Великого…

Широкие ноздри Мбуну трепетали от злости, он резко выдохнул и тут же вновь зашелся в кашле. Пылевая взвесь, забившая тоннель, казалось, впиталась даже в язык. Великий… Великий урод – вот он кто. Ну надо быть таким идиотом, чтобы уничтожить лучших офицеров перед самой атакой врага? Да и сам Мбуну торчал у него во дворце скорее на положении пленника, чем действительно являясь почетным гостем Великого. И, судя по взглядам, которыми награждал адмирала этот полукровка, его тоже ожидала незавидная судьба. Слава богу, Мбуну заранее озаботился тем, чтобы во дворце оказались верные люди, чтобы никто из ближайших прихлебателей Великого не заподозрил, что они связаны с адмиралом. Поэтому, когда все величие и безумие последнего отпрыска Великого рода Юму Сесе Свамбе ушло в небытие, он сумел добраться до этого тайного тоннеля, ведущего к обычному родовому загону. Здесь, в одном из ангаров, стоял небольшой атмосферный катер, открывающийся только его личным кодом. А в полутора сотнях миль отсюда, в другом замаскированном ангаре, выплавленном в подводной части одного скалистого островка, у него был укрыт скоростной корвет с преданной командой. Конечно, стартовать сейчас было бы сущим безумием. Но в этом нет никакой необходимости, надо только добраться до островка и переждать. Неделю, месяц, полгода… столько, сколько нужно. Запасов хватит.

Адмирал наконец отдышался и, осторожно высунувшись, осмотрелся. Родовой загон был цел. Никого из персонала не было видно, а вот сетчатые заборы яслей были усыпаны гроздьями маленьких уродцев, которые, вытягивая непропорционально длинные шеи, пытались разглядеть, что происходит. Но его они совершенно не волновали. Впрочем… Мбуну довольно оскалился. То, что уродцы пока еще живы, – даже хорошо. Сканерам с орбиты будет гораздо сложнее засечь его, пока он будет пробираться к своему катеру. Во всяком случае, его шансы успешно добраться до ангара существенно возросли. Только стоит поспешить. Судя по частому треску плазмобоев у ближней стены ограждения, атакующие подобрались уже достаточно близко. А адмирал слишком хорошо представлял себе уровень подготовки новых масаев, чтобы надеяться, что те сумеют удержать оборону продолжительное время. Поэтому Мбуну не стал терять ни мгновения, а, ловким движением соскользнув со скального выступа, укрывавшего люк от нескромных взглядов снизу, и, крепко стукнувшись ногами о землю, бросился вперед. В этот момент глаза резанула яркая вспышка, и сразу же раздался грохот. Мбуну опрокинуло на бок. Он извернулся как кошка и, перекатившись через плечо, вскочил на четвереньки. О, Банме-нгумо, почему ты оставил своих детей?! Угол забора рухнул, и большинство оборонявшихся, едва опомнившись, тут же открыли по образовавшемуся пролому частую беспорядочную стрельбу. Адмирал скрипнул зубами. Идиоты, надо быть абсолютной тупицей, чтобы атаковать через пролом! Это же отвлекающий маневр. Но тут над забором почти одновременно, демонстрируя отличную выучку и великолепную слаженность, взмыли полтора десятка фигур в боевых скафандрах и развевающихся белых плащах с красными крестами. Они открыли огонь из плазмобоев еще в воздухе, первым же залпом накрыв дюжину оборонявшихся и показав остальным, что у них осталось всего несколько мгновений из всей их никчемной и бестолковой жизни. Злобное отчаяние придало сил, и Мбуну рванул вперед. У него еще оставался шанс…

Когда он пробегал мимо очередного загона, что-то небольшое, но стремительное упало ему на плечи. Адмирал от неожиданности отшатнулся в сторону, но две тощие цепкие ручки, просунувшиеся через ячейки сетки другого загона, вцепились ему в ногу. Мбуну рванулся, захватил повисшего на нем уродца за головенку, собираясь одним движением переломить хлипкие шейные позвонки, но тут на него прыгнули еще трое, и он почувствовал, как их острые зубы одновременно вцепились ему в ягодицы, плечо и левую голень. Мбуну взвыл, дернулся, но нападающих уже оказалось пятеро, шестеро, девять… Спустя пару мгновений адмирал рухнул на песок. Он дико хрипел, до последней секунды стараясь выбраться из-под кучи тщедушных тел, но кровь уже хлестала из его разорванного горла, а на месте глаз зияли кровоточащие дыры. Еще мгновение – и он затих.

Один из уродцев оторвался от трупа, выплюнул изо рта вырванный кадык и, повернувшись, бросил взгляд вдоль прохода, в котором несколько дней назад такой же чернокожий на глазах у него убил его мать, и довольно оскалился.

Часть IV

Бойня

Глава 1

Полковника Богуна сигнал вызова поднял с постели в три часа ночи. Занудный зуммер с трудом пробился сквозь вязкий, без сновидений сон и показался смертельно вымотанному коменданту началом тяжкого кошмара. Но на пятой или шестой пульсации до Богуна наконец дошло, что это кошмар… наяву, к которым за четыре сумасшедших месяца Богун уже привык, – ведь за последние двое суток он впервые прилег пару часов назад.

Полковник сел на постели, повел плечами, разминая затекшую шею, затем зевнул, да так, что нижняя челюсть чуть не вывернулась, и яростно потер ладонью обмякшее лицо. Спать хотелось отчаянно, но зуммер, выставленный Богуном на самый низкий уровень громкости в призрачной надежде на то, что, если он долго не проснется, звонивший устанет ждать и неотложный вопрос, ради которого дежурный отважился побеспокоить только что прилегшего коменданта, как-нибудь рассосется сам собой, не замолкал. Поэтому комендант поднялся на ноги и, босиком прошлепав к консоли, упал в кресло. Ударив по клавише, он снова зевнул, поэтому не сразу заметил, чье изображение высветилось на экране. Наконец Богун закрыл рот, взглянул на экран – и окаменел. Несколько мгновений в комнате стояла звенящая тишина, а затем насмешливый голос произнес:

– Да, полковник, в первый раз мои офицеры предстают передо мной в таком виде, – и после короткой паузы более мягким и вовсе шутливым тоном добавил: – Или вам пришло в голову, что у меня несколько изменилась ориентация, и вы пытаетесь меня соблазнить?

Богун выдавил из горла чрезвычайно интересный с точки зрения изучения возможностей голосовых связок человека набор звуков и гигантским прыжком, который сделал бы честь любому мастеру спорта по прыжкам в длину, если бы не был выполнен спиной вперед, скакнул к встроенному шкафу с формой. С экрана вдогонку послышался легкий смех.

Через пятнадцать секунд, явно перекрыв все действующие нормативы по подъему по боевой тревоге, Богун уже стоял перед консолью, затянутый в полевой комбинезон с сияющей бляхой ремня на поясе и в лихо заломленном берете.

– Ваше вели…

Но человек, чье изображение светилось на экране консоли, не дал ему продолжить:

– Бросьте, полковник, я прекрасно знаю, что вы не спали двое суток.

Богун судорожно проглотил слюну, внезапно заполнившую рот, и рявкнул:

– Слушаю, ваше величество!

Император усмехнулся и, посерьезнев, сказал:

– Ну вот и хорошо. Те, кого вы должны разместить на Светлой, – уже в пути. По расчетам того, с кем мы заключили эту сделку, они будут у вас через пять-шесть дней. Так что не подведите меня.

– Слушаюсь, ваше величество!

Император снова растянул губы в легкой усмешке и, двусмысленно буркнув: «Ну-ну», – отключился.

Богун опустился в кресло и, стянув с головы берет, вытер им взмокшее лицо. Вот влип, а?! Он покосился на потухший экран, чтобы еще раз убедиться, что канал связи с императором отключился, а затем от души выматерился…

Спустя полтора часа комендант выбрался из атмосферного бота, опустившегося на поверхность в полутора тысячах миль от капонира, и на мгновение остановился, пораженный открывшимся видом. Ущелье, которое он сам порекомендовал Скшетусскому для размещения одной из его дивизий, изменилось до неузнаваемости. Оно уменьшилось почти вполовину, а вместо неширокой шустрой речушки, весело скакавшей по каменистому ложу, величаво плескалось изогнутое, как брошенная сабля, довольно большое озеро.

Богун хмыкнул. Несмотря на то что этот чертов поляк сказал ему, что тащит за собой тучу горнопроходческого оборудования, комендант даже не предполагал подобных результатов. Все было сделано по уму. Работа подчиненных полковника Скшетусского могла вызывать только восхищение. Два новых скалистых пика, торчащих посреди рукотворного озера, явно скрывали под слоем скальной породы штатные излучатели системы РЭО подавления планетарного масштаба типа «Шуга-79М», а такое количество воды было необходимо для работы их систем охлаждения. Комендант стукнул носком сапога по камешку, на первый взгляд едва держащемуся на самом краю ущелья, но тот даже не шелохнулся, только отозвался каким-то неестественным глуховатым звуком. Это не был обычный полевой шпат. Новые стенки ущелья были искусно сформированы плавящими комплексами и состояли из преобразованных пород, которые благодаря специальным добавкам на экранах любых сенсоров выглядели совершенно обычной породой. Резко развернувшись на каблуках, Богун двинулся к двум убогим хибарам, крытым снопами ржаной соломы.

Генерал Скшетусский, предки которого начали служить русскому императору еще при той династии, происходил из старинного шляхетского рода. И это являлось одним из источников его несносной кичливости. (Впрочем, ходили слухи; что во времена прежней империи с верностью Скшетусских не все было так уж гладко и среди предков генерала были и такие, кто считал своим долгом подложить русскому царю изрядную свинью, поставив свой воинский талант на службу польским мятежникам или, если следовать терминологии другой стороны, польским повстанцам. Но то было глубоко в прошлом. В конце концов, далекий предок самой главной опоры трона – графа Маннергейма – тоже когда-то отчаянно дрался с русскими. Правда, тогда у русских уже (или, вернее, еще) не было императора.) К разряду шляхетских заскоков генерала можно было отнести его крайнее нежелание пользоваться для размещения собственного штаба заглубленными бункерами. Вот и сейчас, несмотря на то что для штаба был выстроен отличный бункер милях в ста сорока от ущелья, он приказал разместить там только крупногабаритную аппаратуру и основной состав штаба группировки, а для себя самого приказал выстроить на поверхности эти самые хибары, заявив, что стихия настоящего истребителя – небо и краснозадым надо очень постараться, чтобы загнать его под землю; Однако все требования маскировки были соблюдены. Хибары выглядели именно хибарами, связь с соединениями и другими штабами осуществлялась по заглубленному оптоволоконному кабелю через антенный комплекс, расположенный в ста милях от ущелья, и размещалось в них именно то количество людей, какое и должно было быть. Впрочем, скорее всего, это были излишние предосторожности. Богун знал, что, как только гарнизон перейдет в состояние повышенной боевой готовности, Скшетусский аккуратно уберет свои шляхетские заморочки куда подальше и тоже переберется в бункер. Он был слишком хорошим военным, чтобы позволять подобным вывертам снижать надежность управления войсками. Все хорошо в свое время.

Скшетусский встретил его на крыльце, облаченный в галифе, домашнюю куртку, сплошь расшитую галуном на манер гусарского доломана, и в мягких домашних туфлях на босу ногу. Комендант злорадно прищурился, он представил, как адъютант поднимает генерала с постели сообщением, что к нему полковник Богун, и тот, недовольно скривив холеное лицо, бурчит: «Что это взбрело в голову этому неугомонному хохлу беспокоить приличных людей ни свет ни заря? Ладно, подай мне халат». Генерал заметил его гримасу, но, истолковав ее несколько превратно, в ответ демонстративно поправил пояс из витого золоченого шнура и приосанился:

– Господину главному квартирмейстеру – виват! Чем обязан?

Полковник Богун молча протянул ему распечатку. Скшетусский вскинул брови домиком и, небрежно, двумя пальцами, зацепив распечатку, поднес ее к лицу.

Богун с интересом выжидательно сложил руки на груди. Он знал, что выражение лица генерала очень быстро переменится, и не собирался упускать ни единого грана столь захватывающего представления.

Спустя полминуты генерал, максимально придирчиво изучив распечатку, протянул ее обратно и подчеркнуто деловым тоном произнес:

– Жду ваших распоряжений, господин… главный квартирмейстер.

Он по привычке попытался стукнуть каблуками, но вместо этого только шаркнул кожаными подошвами домашних туфель о доски крыльца. Так что полковник был награжден за терпение в полной мере. Скшетусский побагровел, но Богун умело разрядил ситуацию, сделав вид, что не заметил оплошности, и слегка польстив генералу:

– Спасибо, Тадеуш, я специально приехал к тебе первому, зная, что всегда смогу положиться на своего однокашника. Третья эскадрилья никогда не подводила.

Двадцать три года назад они стояли в строю Третьей эскадрильи на плацу императорского летного училища, и оба с волнением ожидали момента, когда подойдет их очередь выйти из строя, чтобы, припав на правое колено и ощутив прикосновение к левому плечу парадного палаша начальника училища генерала Багратиона, вернуться в строй уже лейтенантами.

Генерал выдохнул и, слегка поколебавшись, нашел в себе силы переступить через гордыню и спросить:

– Но почему ОН избрал именно тебя?

Богун тяжко вздохнул:

– Тебе не приходило в голову, что я размечаю для инженерных подразделений гораздо больший объем укрытий, чем необходимо?

Скшетусский криво усмехнулся:

– Вообще-то нет. Ты делал это довольно тонко. Но позавчера у меня возникли некоторые вопросы, и я связался с генералами Платовым и Рахимовым. Когда мы сверили свои данные, оказалось, что наши инженерные подразделения уже подготовили слишком много укрытий. Чтобы занять их, не хватит всего личного состава вместе с родственниками.

Богун с легким удивлением воззрился на своего однокашника:

– И почему же ты не обратился в Генеральный штаб с просьбой разобраться, по какому поводу столь бездарно тратятся драгоценные материальные ресурсы?

Скшетусский еще сильнее растянул губы в усмешке, превратившейся в откровенно сардоническую.

– Ну, Рахимов прямо-таки рвался сделать это, а Платов собирался приехать в капонир и попросту начистить рожу «одному бестолковому полковнику». Но я убедил их, что стоит немного подождать. – Он сделал паузу. – Я чувствовал себя обязанным. Ведь тогда, над Большим Николаевском, я взлетел на твоих плечах. Если бы не твое звено, я бы никогда не прорвался сквозь заградительный огонь краснозадых и не поджарил их главному его вонючую задницу. К тому же я знаю тебя немного больше, чем они, и понимаю, что твое несколько странное поведение не имеет ничего общего с недостатком ума… – Он запнулся и, указав на распечатку, закончил: – Но ТАКОГО я не ожидал.

Богун уважительно кивнул и опустил глаза. Платов был командующим войсками западного контингента, а Рахимов командовал группировкой восточного, так что Скшетусскому удалось каким-то образом удержать на планете двух военачальников высокого ранга. Можно только представить, чего ему это стоило. Он недооценил поляка. Оказалось, что за показной спесью генерала Скшетусского все еще можно ощутить твердое плечо закадычного друга Тадеуша.

Но Скшетусский решил не давать ему времени на раскаяние:

– Ну так в чем дело, Тарас?

Богун откашлялся:

– Дело в том, Тадеуш, что скоро сюда прибудет несколько миллионов переселенцев. Они не люди… вернее, люди, но не совсем. Они – создания Врага и очень ценны для него. И, как только они окажутся на Светлой, Враг бросит сюда все свои силы. – Он замолчал, собираясь с духом, а затем продолжил: – Светлая – огромная мышеловка. Ты заметил, что, несмотря на то что на планету стянуты почти восемьдесят процентов полевых войск, система планетарно-космической обороны по-прежнему представлена только одним моим капониром. – Богун вскинул руку, предупреждая возмущенный возглас генерала. – Я знаю, Тадеуш, еще твои истребители. Но заметь, девяносто процентов твоих машин – «Лось-77», а это почти чистые атмосферники. То есть наиболее эффективно ты можешь действовать на высотах до двадцати километров и по целям на поверхности.

Он замолчал. Скшетусский несколько мгновений возмущенно раздувал ноздри, но они оба закончили одно училище, и генерал знал, что на Богуна все аргументы по поводу того, что его соколы даже на таких легких машинах, «выныривающих» на низкие орбиты только на несколько десятков минут, способны на многое, абсолютно не подействуют. Поэтому он сдержал свой шляхетский гонор и спросил:

– И что же из этого следует?

Богун сжал кулаки:

– Мы должны сначала предъявить им наших… переселенцев, затем дать Врагу высадиться… и устроить мясорубку. А потом подойдет флот и сделает то же самое с теми, кто останется наверху.

– Но к чему такие сложности? Почему мы не можем развернуть достаточно батарей планетарных мортир?

Богун стиснул зубы, сдерживая слова, которые так рвались из него, и глухо произнес:

– Император считает, что, если мы развернем на планете сильную планетарную оборону, они могут и не полезть в мышеловку, а просто оставят у планеты флот блокады и двинутся дальше, в глубь империи.

Скшетусский молча переваривал услышанное, представив, что произойдет с внутренними планетами империи, если большая часть полевых войск будет заблокирована на Светлой:

– А как же Второй флот?

Богун зло сплюнул:

– Император считает, что они бросят сюда все, что у них есть. ВСЕ, что у них осталось. И если мы не сможем заставить их стянуть большую часть кораблей на низкие орбиты для поддержки десанта, флоту с ними не справиться.

На мгновение представив, КАКОЙ должна быть мощь тех, кто прилетит по их души, оба невольно зажмурились. Наконец нарушив тяжелое молчание, Скшетусский тихо произнес:

– Ты должен довести эту информацию до всех… генералов?

Богун отрицательно покачал головой:

– Я не должен раскрывать ее ни одной живой душе.

Генерал вопросительно посмотрел на коменданта, тот усмехнулся:

– Император назначил меня командующим обороной Светлой, думая, что главным в этой битве будет хорошее знание местности и порядка размещения войск, но это не совсем так. Нужен еще полководческий талант. А у меня, в отличие от тебя, его нет, – он вскинул руку, – не спорь, Тадеуш, это так. Я – неплохой офицер и добросовестный служака. И если бы дело было только в том, чтобы уцепиться зубами и держаться или долбить в одну точку невзирая на потери, на это бы меня вполне хватило. Но здесь все будет по-другому. Это – «флеш-атака», и от того, что произойдет на Светлой, зависит очень многое. Поэтому командовать битвой будешь ты.

На лице Скшетусского отразилось крайнее изумление.

– Но ты не можешь нарушить прямой указ императора и передать командование… другому лицу.

Богун усмехнулся:

– Ты прав, не могу, пока я жив… Но я… сделаю своей ставкой мой капонир.

Генерал отшатнулся и охнул, представив, во что превратится капонир в первые же мгновения атаки, а затем качнулся вперед и схватил друга за плечи:

– Нет, Тарас, нет, не посмеешь это сделать, это безумие… это невозможно!..

– Там мои люди, Тадеуш, мои бойцы, и… только ты сможешь совершить чудо и выиграть эту битву. – Богун резко сбросил руки генерала со своих плеч и в свою очередь схватил его за воротник куртки: – Выиграй ее, Тадеуш, или я достану тебя с того света!

Несколько секунд они мерили друг друга горящими взглядами, затем Скшетусский сделал шаг назад и, даже не вспомнив, что стоит в домашней куртке и с непокрытой головой, вскинул ладонь к виску и прорычал:

– Во славу Отечества!

Богун медленно поднял руку и, тяжело вдавив ладонь в череп у самого обреза берета, глухо ответил:

– Во славу Отечества! – и после короткой паузы усталым голосом добавил: – Пошлите вызов командующим секторами, генерал. Нам надо сформировать квартирмейстерские команды для организации размещения переселенцев.

Через восемнадцать часов первые транспорты с переселенцами начали входить в атмосферу Светлой.

Глава 2

Карим стоял, тяжело дыша и опираясь рукой о стену фехтовального зала, представлявшего собой огороженную часть самого широкого коридора на корабле. В десяти шагах от него, небрежно опираясь на эспадрон, стоял Ахмолла Эррой, с момента появления духанщика на корабле взявший над ним шефство.

– Ну что, очухался? Продолжим?

Карим со всхлипом втянул в легкие воздух, смахнул рукой пот и отделился от стены. О аллах, ТАК его не гоняли даже в первые дни в учебном партияте. Ахмолла Эррой подбадривающе улыбнулся, вскинул эспадрон, несколько раз рубанул им воздух, разминая руку, а затем скользнул вперед. В следующее мгновение на бывшего чахванжи обрушился такой град ударов, что от него повалил пар. Через несколько секунд все кончилось. Карим обнаружил себя на спине, без эспадрона и со здоровенной кровоточащей ссадиной на левой стороне груди. Вот, дерьмо ифрита, опять! Слава аллаху, хоть на этот раз он ни разу не задел лезвием эспадрона боковых стенок коридора.

– Ладно, вставай, на сегодня хватит.

Бывший чахванжи, морщась от боли, осторожно сел, помогая себе обеими руками. Некоторое время он молча сидел, сумрачно насупив брови, а потом резко, даже радуясь прострелившей грудь боли, вскочил на ноги. Ахмолла Эррой неодобрительно покачал головой:

– Это ты зря. Могу тебе сказать, что ты явно прогрессируешь.

Карим покосился на ссадину, уже вовсю сочившуюся кровью, и нахмурился. Ахмолла Эррой задумчиво почесал в затылке, затем шагнул вперед и положил свою лопатообразную руку на плечо бывшему духанщику:

– Знаешь, обычно мы не рассказываем об этом новичкам, но ты вроде как не совсем новичок… В общем, у донов не приняты никакие особые педагогические приемы, программы боевой подготовки или иная муть, как в регулярном флоте. Бери эспадрон и рубись. А пока рубишься – учись. Победил слабого – рубись с тем, кто посильнее. Но каждый будет драться с тобой в полную силу. Ты не представляешь, сколько начитавшихся комиксов сопляков после такой обработки сбегало с кораблей в следующем же порту. И тем лучше. Этакий психологический отбор. Как можно доверять тому, кто не выдерживает даже напряжения учебных схваток? И никаких забот с объяснением и уговорами – сам убедился, и сам ушел. – Он сделал паузу, давая возможность Кариму осмыслить его слова, и продолжил: – Но на всяком корабле всегда есть и сильные и более слабые бойцы-рукопашники… новички или те, кому аллах не дал. А у нас… Самый слабый из моей абордажной команды служил бы украшением десантного наряда любого корабля. А меня они считают лучшим из всех. – Дружески хлопнув Карима по плечу, Ахмолла Эррой раз вернулся и двинулся в сторону ствола центрального лифта. Что ж, у боцмана всегда много забот. А убирать ширмы и приводить коридор в порядок – дело ученика. Карим осторожно втянул воздух и, с удивлением отметив, что душещипательная речь боцмана сыграла свою роль и ему действительно стало легче на душе, подхватил ближнюю ширму за верхний угол…

На Светлой он проторчал более полугода. На следующее утро после того памятного ночного разговора у корабельной опоры его разбудили рано. Карим едва успел продрать глаза, как дверь кубрика распахнулась и на пороге появился Ахмолла Эррой:

– Кончай спать, у тебя десять минут на то, чтобы привести себя в порядок и прихватить на кухне пару ломтей хлеба и тубу с чаем. Пожуешь уже в боте. Понятно?

Карим, глядевший на него ничего не понимающими со сна глазами, только кивнул. Ахмолла Эррой покачал головой и исчез.

Спустя пятнадцать минут бывший чахванжи сидел в легком пластиковом креслице, хмуро жуя огромный, в полбатона, бутерброд – хлеб, майонез, ломтики соленой стапеньи и здоровенный шмат хорошо прожаренной говядины и запивая эту монументальную конструкцию крепким горячим чаем. В принципе, такое стремительное развитие событий его не особенно расстраивало, а недовольство было вызвано совершенно другими причинами, нисколько не относящимися ни к раннему подъему, ни к завтраку на ходу. И самая главная из этих причин сейчас сидела в переднем кресле тесного салона, кутаясь в паранджу и демонстративно не обращая на Карима никакого внимания.

Через сорок минут бот приземлился в небольшой котловине, окруженной невысокой горной грядой.

Похоже, это был один из немногих уголков на планете, не тронутых войной. Горы были покрыты густым смешанным лесом, а в самом центре котловины в небольшом круглом озере отражались голубые небеса. Озеро питалось ручьями, сбегавшими с горных склонов, а из самого озера вытекала узкая быстрая речка. Эта идиллия кончалась милях в десяти от котловины, а дальше начинались голые скалы или черный частокол обгоревшего леса.

Бот опустился на берегу озера. Ахмолла Эррой, сидевший за пультом управления, покинул свое кресло и, протиснувшись по салону, откинул выходной люк:

– Выбирайтесь.

Оказалось, что долина обитаема. Когда они ступили на мягкую зеленую траву, из-за деревьев показалась высокая фигура в длинном черном балахоне с капюшоном на голове. Фигура остановилась в двух шагах от них, дождалась, пока Ахмолла Эррой закроет люк бота, а затем молча повернулась и двинулась в лес. По-видимому, этим подразумевалось, что они должны так же молча следовать за ней.

Через пятнадцать минут они вышли на просторную поляну, по периметру которой под деревьями были устроены длинные навесы. Под некоторыми навесами располагались лавки и столы, под другими – что-то вроде лежаков, третьи были заставлены какими-то предметами. Но главное, что притягивало внимание, находилось немного дальше, у края поляны. Это была скала. Она, как и все скалы вокруг, была покрыта лесными зарослями, но стена, выходящая на поляну, представляла собой фасад огромного храма, украшенного необычной резьбой. Карим ахнул.

– Впечатляет, не правда ли?

Бывший духанщик резко обернулся. К нему, улыбаясь, подходил… О аллах, пожалуй, он был не прав, обзывая его старикашкой.

– Рад тебя видеть, Карим. – Он взял его за локоть и, повернувшись к скале, продолжил: – Когда я первый раз увидел это, то пришел в полный восторг. Комендант рассказал, что этот храм создали мингреды. Они издавна славились как искусные резчики по камню. – Он слегка погрустнел. – Светлая должна была стать домом для очень многих, но потом пришли ОНИ…

В этот момент Карим наконец опомнился и, шагнув вперед, заграбастал христианина в свои объятия…

Следующие два месяца Карим, без всякого сомнения, мог бы занести в анналы своей жизни как самые счастливые и беззаботные. Как оказалось, основной причиной его появления в этой духовной общине было то, что среди всей этой религиозно-научной братии, насчитывающей почти сотню душ, не нашлось ни одного, способного прилично стряпать. Он поднимался на рассвете и принимался за привычное дело. Конечно, готовить на сотню душ было не очень-то просто, но фра Так каждый день отряжал ему в помощь пару послушников из ящероголовых. Первое время Кариму было несколько жутковато видеть перед глазами их хищные морды, но потом он привык и даже научился различать некоторых из них. Брат Мафусаил, например, имел на левой ноздре крупное родимое пятно сиреневого цвета, у брата Исайи часто слезился правый глаз, а брат Симон на солнце потешно щурился. Вечерами Карим с христианином частенько поднимались в келью фра Така и пили чай, наслаждаясь созерцанием великолепных закатов. Со времени боев, прошедших над планетой, атмосфера Светлой все еще оставалась сильно загрязненной, так что закаты здесь были невероятно величественны. Иногда к их компании присоединялся брат Томил, но, как правило, это несколько портило непринужденную обстановку. Преподобный сидел прямо, будто кол проглотил, в беседу практически не вступал и приводил остальных в смущение своей постно-одухотворенной физиономией. Но однажды ночью Карим проснулся от гула. Он выбежал из отведенной для него кельи и задрал голову. Небеса сияли. Он скрипнул зубами и, подхватив ятаган, который выбрал в оружейне «Драккара», как был в одном исподнем, рванул наружу. Христианин уже был там. Он стоял и спокойно смотрел на сполохи в небе. Заслышав топот Карима, он обернулся и, прежде чем тот успел что-то сказать, произнес:

– Ну вот и они. Мне страшно интересно, что выросло из тех яйцеклеток, которые я создал…

* * *

Заткнув ширмы в нишу за обшивкой коридора, Карим спустился к себе в кубрик и, швырнув эспадрон в стойку, забрался в душевую. Ссадина была неглубокой, и для того, чтобы она затянулась, достаточно было обычного пластыря. Но ему совершенно не хотелось тащиться в лазарет. Так что он просто отрегулировал душ на чистую воду и замер, устало привалившись к стенке кабинки. В конце концов, тренировки, пожалуй, действительно пошли ему на пользу. И он уже больше не испытывал страха при воспоминании о внезапном столкновении с иничари в узком коридоре тюремного дворца. Ему бы еще недельку. Но до выхода на орбиту Порты оставалось всего два дня…

* * *

Следующие три месяца все они стояли на ушах. Ящероголовые практически исчезли из лагеря, а на смену им навезли почти две сотни пареньков вида еще более странного, чем ящероголовые. Эти несколько больше напоминали людей, но именно напоминали. Скорее, они казались результатом буйной фантазии некого художника, помешанного на ифритах и прочей нечисти. Возможно, если бы Карим увидел их уже взрослыми, они не вызвали бы у него ничего, кроме чувства страха и отвращения. Но сейчас, когда этакий малолетний обаяшка, обливаясь потом и шмыгая носом, таскает у тебя на кухне мешки с рисом или хнычет, уронив себе на лапку тяжеленный казан, он может вызывать только жалость. Впрочем, у Карима появилась гораздо более серьезная причина для беспокойства. Поскольку брат Томил не придумал ничего более умного, как придать в помощь бывшему духанщику ЕЕ.

Когда она первый раз появилась на пороге кухни, Карим инстинктивно схватился за нож. Но она, явно заметив его жест, никак не отреагировала, а только окинула кухню внимательным взглядом и прошла внутрь. Деловито подхватив здоровенный казан, она сорвала с веревки тряпку, взяла со стола скребок, сгребла в кулачок горсть соды и, даже не покосившись в сторону бывшего духанщика, вышла. Спустя пару мгновений от ручья, протекавшего недалеко от кухни, послышался скрежет и хлюпанье. Карим несколько секунд недоуменно пялился на дверь, а затем, осознав, что все еще стискивает нож, разжал пальцы и зло сплюнул. Принесли же шайтаны… Однако уже через неделю он был вынужден признать, что она ведет себя безукоризненно. Почти… Ее тугая грудь и сильные стройные ноги вновь регулярно возникали у него перед глазами, когда она, наклонившись, выскребала днище котла или, подоткнув подол длинного платья, елозила тряпкой по мокрому полу. Причем эти видения были настолько рельефны, что бывший духанщик лишь сильнее стискивал колени и отворачивался. Но это помогало мало, шлепанье тряпки за спиной воздействовало на его плоть совершенно неадекватным образом.

А в последующий месяц его жизнь превратилась в настоящий ад. Если раньше он, закончив работу на кухне, мог спокойно посидеть во дворе или прогуляться к озеру, то теперь это стало практически невозможным. Стоило ему сесть на скамеечку, как она принималась сновать у него перед носом с тазом, полным белья, и наклоняться и выгибаться так, что он пулей летел в собственную келью. А когда он отправлялся к озеру, оказывалось, что именно в этот вечер ей захотелось искупаться, и к тому моменту, когда он приближался к берегу, она уже плескалась в воде. А может, все это ему только чудилось…

Однажды вечером он забрел в дальнюю пещеру. Вероятно, когда-то в ней располагалась одна из базилик, но преподобный Томил, построивший распорядок дня своей общины по типу распорядка дня корабля-монастыря, приказал устроить в пещере тренировочный зал. Поэтому теперь пол и стены пещеры чуть ли не сплошь покрывали стеганые борцовские маты.

Сказать по правде, Карим попросту прятался. Он, улучив момент, улизнул с кухни пораньше, собираясь забиться к себе в келью и уснуть. Но вдруг к нему ввалился фра Так, затем присоединился христианин, а когда они ушли, сон с него как рукой сняло. И Карим решил немного прогуляться. Осмотрев окрестности из окна кельи, он стремительным броском преодолел двор и юркнул под кроны деревьев. Поплутав с полчаса, он вернулся обратно к скале. Но идти в келью не хотелось. Раз уж такое дело, не пойти ли слегка размять кости. Бывший чахванжи как, раз успел скинуть халат и натянуть на себя тренировочный комбинезон, когда на пороге вырисовалась тонкая стройная фигурка. Карим так и застыл, скрючившись за ширмой, служившей раздевалкой. Скинув легкие кожаные туфли, ОНА мягко ступила на ковер. Выйдя на самую середину, она замерла, сложив руки на груди, а затем резким движением, даже не снимая платья и паранджи, исполнила кувырок назад с переходом на шпагат. Вскочив на ноги, она отработала несколько ударов ногой по воображаемой цели, отчего у Карима перехватило дыхание (под взметнувшимся платьем ничего не было). Между тем Зобейда перешла к связкам. Воздух гудел от стремительных ударов маленькими ладонями и кулачками, удар, блок, еще удар… И тут она увидела его. О, такого свирепого взгляда Карим не встречал еще ни разу в жизни, но то, что началось потом…

Его буквально вышвырнуло из-за ширмы, и он пребольно приложился о ковер спиной. Затем она пнула его в голень и, перевернув на живот, пару раз заехала ему по лицу, да так, что всю левую сторону будто ожгло огнем. А потом он почувствовал, как его голова, не в силах сопротивляться железному захвату, клонится к левому плечу. Позвонки испуганно заскрипели, и Карим, припомнив пару уроков, которые ему преподал один из его приятелей-донов из абордажной группы, сделал единственное, что ему оставалось в этой ситуации: он вытянул губы, нащупал сквозь тонкую материю вызывающе торчащий сосок и втянул воздух, пытаясь добраться зубами до этой столь чувствительной части женского организма. И… в следующее мгновение Карим почувствовал, что вместо того, чтобы стиснуть крепкие челюсти, он яростно целует эту маленькую алую земляничку. Руки, выворачивающие его голову, на мгновение оцепенели, а затем дрогнули и чуть ослабили хватку. Воспользовавшись моментом, бывший чахванжи рывком выбросил ладони вперед и, сомкнув их на гибкой талии, притянул женщину к себе. Она возмущенно фыркнула и, будто позабыв все боевые приемы, разжала захват и заколотила ему по плечам стиснутыми кулачками. Карим оторвался от груди, зарычал и, отпустив талию, одной рукой сорвал через голову женщины паранджу, а другой резким движением вздернул подол ее легкого платья. Она пискнула и чувствительно лягнула его в бедро, но Карим уже обезумел. Он опрокинул ее на маты и, на ходу содрав с себя комбинезон, навалился на нее всем своим весом. Зобейда тоненько вскрикнула, выгнулась и впилась ему в плечи своими ногтями. Карим подался назад, вскинул голову и сквозь тонкую занавесь слипшихся волос увидел лихорадочный румянец, хищно изогнутый влажно блестящий рот и торжествующе горящие глаза. А затем он уже потерял способность что-либо осознавать…

Карим откатился в сторону и замер, пытаясь восстановить дыхание и привести в порядок свои мысли. О аллах, что же произошло? Почему их едва не ставшая смертельной схватка закончилась таким невообразимым образом? И как та, которая чуть не отвернула ему голову, вдруг оказалась совершенно не способна противостоять его натиску? Или слова «не способна» не имеют никакого отношения ко всему, что только что произошло? Но тут снаружи раздался рев двигателей атмосферного шаттла…

Запыхавшись, они выбежали на освещенный посадочным прожектором круг. Небольшая толпа, теснившаяся у открытого люка шаттла, расступилась, и к ним шагнул тот, кого Карим сначала узнал как христианского священника со странным именем «аббат Ноэль». Окинув их проницательным взглядом, после которого, как показалось бывшему духанщику, уголки его рта слегка приподнялись, священник произнес:

– Вот вы где. Я вас ищу. Мы должны немедленно отправляться.

Карим, так до конца и не успевший прийти в себя после всего, что навалилось на него этой ночью, недоуменно спросил:

– Куда?

Священник будто не услышал его вопроса:

– Мне стало известно, что одно время вы несли караул во дворце султана, это так?

– Да, месяца четыре… после усмирения Эдлим-Балама нашу олию на полгода перевели в столичный гарнизон.

– Отлично. Расположение постов охраны во дворце помните?

Карим замялся:

– Да мы, собственно, во дворце-то и не были. Просто так называлось. А наши посты находились в Нижнем парке, там, где тюремный дворец и зверинец.

– Меня интересует как раз тюремный дворец. Нам надо выручить оттуда одного человека.

Карим несколько мгновений удивленно смотрел на собеседника, а затем, догадавшись, о ком идет речь, судорожно сглотнул.

– Кого?

Ответ был именно таким, какой он и ожидал услышать.

– Принца Абделя.

Глава 3

Кухтаренко, главный батальонный старшина третьего батальона двадцать второй ударной ордена Святого Александра Невского Каланчеевской бригады, откинул тяжелую крышку котла и, зачерпнув ложкой» на длинной деревянной ручке густое варево, поднес ее к губам. От ложки валил горячий пар. Старшина несколько раз осторожно подул на ложку, а затем аккуратно подцепил оскаленными зубами комочек каши и, с резким вдохом, чтобы воздух еще немного остудил горячую кашу, втянул его в рот. Погоняв комок языком, чтобы слюна наконец охладила кашу до приемлемой температуры, он замер и, глубокомысленно воздев глаза к потолку, несколько мгновений постоял в этой позе, потом крякнул и внушительно произнес:

– Все, Комин, отрубай горелку. Накроем, она и так дойдет, – и после короткой паузы добавил: – Молодец, хороша кашка. Во рту тает.

Юркий солдат в снежно-белом колпаке и несколько желтоватом переднике обрадовано закивал:

– А как же, рады стараться, господин старшина.

Кухтаренко благосклонно кивнул и, зачерпнув полную ложку, повернулся к худенькому, едва одетому существу, застенчиво переминавшемуся с ноги на ногу у самого входа в галерею:

– А ну-ка, малец, попробуй, какова она, солдатская кашка.

Тот сверкнул глазенками и, цокая по каменному полу когтями, быстро подскочил к кухонному блоку. Старшина осторожно протянул ему ложку. Малец наклонил худенькую шейку и одним движением длинного языка слизнул кашу. Старшина мысленно охнул. Каша была просто обжигающе горячей, но малец, как будто не заметив этого, довольно заурчал, старательно облизывая языком губы и торчащие из-под них небольшие клычки:

– Ш-спасш-сибо.

Произношение у мальца из-за этих торчащих клычков было очень смешное. Да и сам он выглядел довольно странновато. Но если абстрагироваться от внешнего вида – обычный пацан лет десяти. У старшины самого двое таких, а ежели считать старших, так и все пятеро.

– Ну как, понравилось?

– Ыгы.

– Ну так волоки котелок – насыплю. И тебе хватит, и мамке достанется.

– Ыгы! – И малец исчез, будто его ветром сдуло. Старшина усмехнулся ему вослед. Ну точно его младшенький, Николка. Вот только мать этого мальца рассказала старшине, что ему всего лишь четыре года. Да и сама она выглядела лет на сто пятьдесят, хотя ей было не больше восьмидесяти. Кухтаренко насупился. Нельзя так поступать с людьми. Тем более с теми, кто более всего беззащитен, – с детьми и женщинами. Краснозадые за это ох как поплатятся. И все, кто сейчас находился на поверхности Светлой, разделяли это убеждение.

Спустя пару минут из-за поворота коридора послышался дробный цокот коготков, причем, судя по выбиваемому стаккато, малец явно был не один. Через мгновение предположение старшины было полностью подтверждено. В помещение кухни ввалилась целая толпа разновеликих пацанят, глазенки которых блестели с одинаковым любопытством. Все вновь прибывшие остановились у входной арки, а давешний малец, на правах старого знакомого, подбежал к самому кухонному блоку и остановился, изобразив на лице или, скорее уж, мордочке опасливо-вопросительное выражение. Старшина окинул детей цепким взглядом, прикинул количество и общий объем принесенных ими с собой емкостей и, солидно крякнув, протянул руку к мятому котелку пацаненка:

– Ну давай, парень, наложу, как обещал.

Толпа у входа возбужденно зашипела и снова замерла. Старшина отложил ложку и, подхватив большой литровый черпак, щедро зачерпнул им из котла и вывалил в котелок. Малец восторженно хрюкнул и вновь прошамкал:

– Ш-спасш-сибо.

Старшина усмехнулся в усы:

– На здоровьечко, – и, повернувшись к остальным, скомандовал: – Ну а вы чего стоите, давай сюда!

Те не заставили себя ждать, и кухонный блок тут же оказался окружен возбужденно шипящей толпой.

Когда цокот коготков затих за поворотом, старшина закрыл крышку котла и присел на приступок. Повар, все это время скромненько орудовавший у других котлов, подошел поближе и остановился, вытирая руки передником:

– Вот удивляюсь я, господин старшина. Вроде того, страшненькие, когти там, клыки, кожа вся что твой сапог, а мне их… жалко.

– А то, – усмехнулся старшина, – они ж детишки еще. Вот ежели бы мы их повстречали, когда они уже подросли да от Врага злобы к роду человеческому поднабрались, тогда – другое дело. А так… Ну как их не жалеть?

– Это все верно, а все одно – непонятно. Мне-то что до них? У меня и своих-то пока нет ан нет, жалко.

– Это все потому, Комин, что ты правильный человек. Вот за это я тебя при себе и держу. Кашу варить – невелика наука. Многих научить можно, хотя и не всех. А вот правильным человеком быть – немалая забота. Ежели ты ее потянешь, так и с кашей и со всем другим у тебя сладится. Потому как от людей тебе уважение и помощь будет. Не ото всех, конечно. Многие тебя пентюхом и лоханью считать будут. Вот, скажем, сейчас: как же так, при кухне, и не ворует. И многие среди таких в чинах и при больших деньгах будут. Но чего тебе до них? Все одно, ежели поступать по их разумению, тебе от них никакого добра не видать, а вот остальные уважать перестанут, а то и вовсе отвернутся. И на что тебе тогда деньги или чины? Разве ж это жизнь, если вокруг одна зависть и никакого уважения?

Повар задумчиво покачал головой:

– Это точно.

– То-то, – покровительственно усмехнулся старшина, – а то я гляжу, тебя Лобин совсем заклевал, мол, какой ты неправильный и бестолковый. Вот и подумай, что ты ему теперь скажешь.

Комин наморщил лоб, будто прикидывая будущий разговор, и спустя минуту уже растянул губы в довольной улыбке. Он повернулся к старшине, видимо решив рассказать ему, что он тут придумал, но вдруг его глаза округлились:

– Ой, пора второй котел отключать! – спохватился он и метнулся к кухне. Старшина одобрительно кивнул ему вслед.

В этот момент от дверного проема послышался гортанный голос:

– Никодим, у тебя йэсть пара ремкомплэктов на «БС-77»?

Кухтаренко оглянулся:

Страницы: «« ... 4142434445464748 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Чтобы сохранить свой бизнес, Иден Беллами должна выйти замуж по расчету. Ее свадьба неожиданно срыва...
Нам говорят, что счастье – в чем-то необычайном и невероятном.Оно застает человека на яхте в Карибск...
Что, если вам выпал шанс стать Гарри Поттером?И что, если вы упустили этот шанс?В преддверии съемок ...
Герой умер. И опять ему нет покоя после смерти. Его занесло... обратно на Землю. Чем заниматься некр...
Добро пожаловать в Мерхолл – колледж волшебства, чьи двери открыты любому одаренному созданию. Здесь...