Рубины для пяти сестер Болдова Марина

Громко щелкнул замок входной двери. Ляля встала с кресла и вышла навстречу мужу, чтобы хоть как-то подготовить его к неожиданной ситуации. Краем глаза заметила, как насторожилась девушка.

— Здравствуй, дорогой. — Она невольно отшатнулась, когда Соколов попытался ее поцеловать в щеку. — Тебя ждут.

— Кто?

— Молодая девушка. Из Качуги. Утверждает, что она твоя дочь!

Она с болью отметила в глазах мужа промелькнувший страх. Быстро сунув ноги в домашние тапочки, тот почти бегом направился в гостиную.

«Вероятно, не такой уж и сюрприз для него — появление дочери. Ай да Сашка! Она же почти ровесница наших детей, значит, изменял мне с самого начала? А ведь как в любви клялся, каждый день на коленях стоял, в глаза заглядывал. Казалось, страх был все время, что уйду от него. Сцены ревности устраивал! А сам лишь боялся, что узнаю о его похождениях! И ведь не напрасно волновался, я б ушла. Не задумываясь, забрала б детей и ушла». — Ляля удалилась на кухню, решив заняться приготовлением ужина. Думать о муже и его внебрачных детях не хотелось…

«Я должна с кем-то поговорить об этом. Галка будет оправдывать Сашку, уговаривать „не брать в голову“, матери говорить ничего нельзя, остается только тетя Валя», — решила она. Ляля вновь подумала, какие они разные, ее мать и тетушка. Насколько мудрее и добрее старшая сестра, как к ней тянется весь молодняк: не только родные внуки, но и ее, Лялины, дети.

Она обернулась. В дверях кухни стоял муж.

— Ляля, нам нужно поговорить, — избегая ее взгляда, он тяжело опустился на стул.

— Начинай. — Она отвернулась к плите и убавила огонь под кастрюлей.

— Я не буду просить у тебя прощения. После стольких лет это просто глупо. Думаю, сейчас нужно решать, что делать с Наташей. То, что она моя дочь, может, факт, а может, и не факт. Не идти же на экспертизу?! Так что, если ты разрешишь ей остаться, хотя бы на время, я попробую помочь устроиться на работу. А там посмотрим. Конечно, никаких положительных эмоций по поводу ее приезда я не испытываю, сама понимаешь. Ее мать ничего для меня не значила и…

— Прости, Саша, но мне сейчас неинтересно слушать о твоих любовных связях. Я бы не хотела, чтобы эта девушка оставалась у нас хотя бы на день, но, похоже, выбора у меня нет. Здесь и твой дом тоже.

— Ляля, это же ненадолго…

— Да насколько б ни было! Поверь, хлопот с ней будет много. Не хочу обижать твою любовницу, но ее дочь просто хамка. Не жди от меня хорошего к ней отношения. Я постараюсь сохранить мир, но если твоя дочь сама не приложит к этому усилий, она уйдет. Или уйду я.

— Ну, хорошо, хорошо. — В голосе мужа появилась досада. — Я постараюсь как можно скорее решить эту проблему!

Муж вышел из кухни. В Ляле шевельнулась жалость к этому все еще бывшему родным мужчине. Несмотря на собственную боль от предательства, она понимала его и подумала о том, что не сможет ударить лежачего и просто так уйти. Смазливая девица своим появлением разрушила его такое стабильное существование. И главное — пострадала Сашкина репутация хорошего семьянина. Ему всегда было важно, что о нем думают. Ляле казалось, ради того, чтобы казаться лучше других, даже в мелочах, он готов на многое. Совершенно не умея проигрывать, он побеждал всех и во всем. Но нужно признать, всегда знал свой «потолок» и старался не прыгать выше его. Может быть, еще и поэтому ему везло.

Ляля накрыла нарезанный салат пленкой, выключила плиту и пошла готовить комнату для новоиспеченной родственницы мужа. В бывшую детскую Марго она заходила изредка, чтобы убраться. Представив, как на кровати их с Сашкой дочери будет спать посторонняя девка, Ляля не выдержала. Накопившееся за последнее время напряжение вылилось тихим плачем. Успокоившись, она достала из комода чистое постельное белье и кинула на кровать. «Сама застелет! Не хватало еще мне обслуживать детей от Сашкиных шлюх!» — подумала она уже со злостью, выходя из комнаты и громко хлопая дверью.

Проходя мимо гостиной, Ляля краем глаза заметила, что Соколов сидит в кресле, закинув ногу за ногу, и разговаривает с дочерью. Сашка явно был не в духе. «Судя по его виду, не скажешь, что доченька осчастливила его своим появлением», — с мстительным удовлетворением подумала она. Быстро переодевшись из домашнего, бросив связку ключей в сумочку, Лялька тихо вышла из квартиры. Спускаясь по ступеням, она набрала номер тетушки. Та долго не брала трубку. Наконец Ляля услышала ее спокойный голос.

— Тетя Валя, вы в городе? Как хорошо, мне нужно с вами обязательно встретиться. Да, срочно. Я сейчас приду.

До дома Головановых было десять минут быстрым ходом. Ляля шла медленно, готовясь к разговору и стараясь успокоиться. Только сейчас ее стала колотить нервная дрожь.

Валентина Николаевна была не одна. На любимом Лялей кухонном диванчике сидела их с Галиной подруга Дарья Шерман. Даша жила в квартире напротив и часто навещала Валентину Николаевну в их отсутствие. Ляля поцеловала тетушку, прикоснулась губами к щеке молодой женщины и присела рядом с ней. Даша тревожно посмотрела на подругу.

— Привет! Чайком напоите, тетя Валя? — Ляля говорила весело, пытаясь скрыть свое мрачное настроение.

Валентина Николаевна уже наливала заварку из красивого фарфорового чайника. На столе, в глубоком блюде, прикрытые кипенно-белой салфеткой, лежали крошечные пирожки.

— С капустой? — мечтательно потянув носом, спросила Ляля.

— Да, ешь, детка. А вот эти — с луком и яйцом. Проголодалась?

Ляля лишь сейчас сообразила, что так и не поужинала. Смотреть, как муж со своей «дочуркой» с аппетитом поглощают приготовленное ею овощное рагу, было бы выше ее сил.

Даша встала из-за стола и потянулась за ключами от своей квартиры, которые бросила на холодильнике.

— Я пойду, не буду мешать!

— Сиди, Дашка, я и при тебе поплакаться могу.

— Что у тебя случилось, Лялечка? — Валентина Николаевна села напротив Ляли и внимательно на нее посмотрела.

— К нам приехала дочь Сашки. Из Качуга, — на одном дыхании выпалила Ляля и расплакалась.

— Какой еще Качуг? Где это? Разве Саша там был? — удивилась Даша, обнимая ее за опущенные плечи.

Валентина Николаевна растерянно молчала.

— Да нет, не был он в Качуге! Это Иркутская область. Он не был, а дочь оттуда есть! — бестолково пояснила Ляля.

Она коротко рассказала тетушке и подруге про нежданно свалившуюся к ним девицу.

— Ну Соколов дает! — У Дарьи от возмущения округлились глаза.

— Это не он дает, а ему дают, — уже зло процедила Ляля.

— Ляля, подожди. А почему ты уверена, что она его дочь? — Валентина Николаевна с сомнением покачала головой.

— С ее слов. Да и Сашка не особо удивился, значит, было что-то!

— Ну, может, и было, — согласилась тетушка, которая хорошо знала мужа племянницы. — Сколько ей лет, говоришь?

— Двадцать.

— Значит, в то время он работал на заводе…

— Да, а мать ее в заводском буфете. То-то во время дефицита колбаса у нас в доме не переводилась! — мрачно пошутила Ляля.

— Думаешь, он брал батонами колбасы? — хохотнула и Дарья.

— Девочки, ситуация пошлая, но оставьте эти свои шуточки! Неприятно, право…

— Простите. Просто мерзко как-то, пакостно. Что делать дальше, ума не приложу.

— Похоже, это как раз тот случай, когда все нужно пустить на самотек, — ответила задумчиво Валентина Николаевна. — Уверена, со временем все прояснится.

— Ага, либо ишак сдохнет, либо падишах.

— Ну, не так буквально!

— А как? Обратно этот плод его любви не затолкаешь. Уехать по доброй воле — она не уедет. Был бы Соколов слесарем или дворником, она б и не подумала явиться перед ним. А так, конечно! Директор фирмы, квартира пятикомнатная в центре города и счет в банке. Отчего же не поучаствовать в жизни такого папани?

— Ты думаешь, ей только деньги нужны? Может быть, с отцом хотела познакомиться?

— Не смешите, тетя Валя, ну какие родственные чувства она может испытывать к незнакомому мужику? Странно тут еще одно: по ее словам, после смерти матери прошло уже много времени, а приехала она только сейчас. Почему? С чьей подачи?

— А бабушки-дедушки есть? Может быть, они навели на мысль?

— Нет, кажется. Как я поняла, жила она одна в квартире, оставшейся от родителей.

— Что-то тут аферой попахивает, а, Ляль? Гони ее в шею! — Даша возмущенно фыркнула.

— Не могу, Даш. Соколов к ней, похоже, проникся. Решил порядочность проявить. Заявил, что устроит на работу…

— А квартировать, он считает, она у вас должна??? Ну, это уж слишком!

— Видимо, так… — тоскливо ответила Ляля. — Если ее пребывание у нас затянется, уйду я! Тетя Валя, вы когда обратно на дачу?

— Завтра поутру.

— Я поеду с вами. Возьму с утра машину и заеду. В какое время?

— Нет, Лялечка! Не стоит оставлять Сашу один на один с этой проблемой. Будь рядом.

— Вот-вот! Кто знает, не вынесет ли новоявленная доченька из дома все ценное! — добавила Дарья.

Ляля понимала, что мудрая тетушка, как всегда, права. Но кто бы знал, как ей не хотелось сейчас возвращаться в ставший вмиг чужим дом…

Наташка спросонья не сразу поняла, где находится. Комната была шикарной. Светлая мебель и ярко-желтые шторы контрастно выделялись на фоне стен, окрашенных в разные оттенки синего. Те две стены, у которых стоял секретер, комод, книжные стеллажи и пианино были светлее. Кровать со спинкой, обитой тем же желтым шелком, хорошо смотрелась у более темной стены. Мягкий пуф у туалетного столика и глубокое кресло в углу рядом с торшером на длинной, в виде тонкого прута, ножке делали комнату уютной и стильной. Портили все многочисленные мягкие игрушки, разбросанные по всей мебели и даже небрежно забытые на пушистом ковровом покрытии. Одних зайцев было не менее десятка, разного размера и цвета. Огромный, с пятилетнего ребенка, зверь насмешливо уставился на Наташку. «Понятно, комната сестрички. Похоже, что она до свадьбы играла в куклы!» — подумала она язвительно.

Наташка посмотрела на часы, стоявшие на пианино. Двенадцать тридцать. Можно и позавтракать. Вчерашний ужин с папочкой разочаровал ее. Его жена благоразумно смылась из дома, оставив мужа выяснять отношения с дочкой. Наташка не то чтобы ждала более теплого приема, но Соколов не проронил ни слова с того момента, как захлопнулась дверь за хозяйкой квартиры. Они молча проглотили свои порции какой-то мешанины из овощей и съели по хорошей отбивной. После чего Соколов так же молча удалился к себе в кабинет. Наташке ничего не оставалось, как сидеть весь вечер в гостиной и пялиться в телевизор. Уходить из дома в первую же ночь она не рискнула. Так велел ей Он.

На кухонном столе лежала записка. Наташка прочла мелкий почерк и отбросила цидульку в сторону. «Уж без тебя и пожрать не найду что! Йогурт, бутерброд, овощи? Я мяса хочу». Наташка открыла холодильник и нашла пластиковый контейнер с остатками вчерашних отбивных. Сунув в микроволновую печь тарелку со свининой, щелкнула пультом телевизора. Шли криминальные новости. «Ну надо же. Аферистку поймали! Обманом проникла в квартиру к старикам, назвавшись подругой внучки, и грабанула их. Дура. Нужно было сделать так, чтобы они сами ей все отдали, а не лупить пенсионеров по старым бошкам!» — осудила она незнакомую преступницу.

«Не всем же быть такими гениями, как Он! — Наташка улыбнулась, вспомнив своего любовника. — Все продумал! Соколов в любом случае раскошелится, признает меня или захочет избавиться!»

Наташка косо посмотрела на грязную посуду и вышла из кухни, забыв выключить телевизор. «Уберет, не развалится. Что ей еще делать-то?» — подумала она про жену отца.

В комнате на столике стояла вазочка с фисташками. Наташка, плюхнувшись в кресло, стала быстро разгрызать один орешек за другим. Фисташки она обожала.

В кармане халата заверещал мобильный. С колотящимся сердцем она выхватила трубку. На этот номер мог звонить только Он!

— Да, я слушаю. Да, хорошо. К часу. Успею, не волнуйся. — Наташка бросилась в ванную комнату наводить красоту.

Он сам позвонил, и так скоро! Он хочет ее видеть и, возможно… Она уже сутки была без мужчины и вчера не могла никак заснуть, вспоминая Его ласки и поцелуи. Быстро подкрасившись, она влезла в туго обтягивающие бедра брючки и натянула облегающий грудь топ. В зеркале отразилась хорошенькая, с милой мордашкой и фигуркой модели девушка. «Хороша чертовка», — довольно хохотнула она и пулей вылетела за дверь. Опозданий Он не любил.

Дверь была захлопнута, но не закрыта на замок. «Кто-то дома», — подумала она. Впрочем, куда могла пойти эта девица в незнакомом городе, Ляля не представляла. Из кухни доносился запах жареного мяса. Ляля сбросила с уставших ног босоножки и обулась в домашние шлепки на маленьком каблуке. Привычка носить каблук даже дома у нее сохранилась с юности, когда она очень переживала из-за своего маленького роста. Сашка, когда они только поженились, пел ей шутливую песенку про собачку, у которой четыре ноги и «трогать ее не моги за ее малый рост, малый рост», чтобы таким образом примирить ее с природными данными. А она на него обижалась и обзывала «жердем». «Почему не „жердью“?» — спрашивал удивленный муж. На что она отвечала, что все-таки считает его мужчиной и ждет соответствующих поступков.

Ляля прямиком направилась на кухню, чтобы освободиться от тяжелых пакетов с продуктами из супермаркета. Поморщившись от громко оравшего телевизора, она взглядом пыталась найти пульт. Пела одна из безголосых певичек, каких за деньги проталкивали на экран «папики». Остановившись на пороге, Ляля остолбенела от представшей перед ее взором картиной. В мойке лежала грязная тарелка с засохшим соусом от мяса. Кухонный стол усыпан хлебными крошками, размякшими в лужицах пролитого кофе. Ляля едва сумела справиться с тошнотой. В голове застучали молоточки — предвестники длительной головной боли. Среди этой разрухи она обнаружила пульт с жирными отпечатками пальцев. Нажав на красную кнопку, Ляля выключила телевизор. Голос певички не исчез, напротив, звук стал более насыщенным и объемным. Она поняла, что исходит он из колонок домашнего кинотеатра.

— Наташа, сделайте тише, пожалуйста. — Ляля вошла в гостиную и остановилась на пороге: на экране с микрофоном в руках дергалась «звезда», но в комнате никого не было. Ляля осмотрелась. Журнальный столик усыпан кожурой фисташек и конфетными фантиками. Довершал натюрморт стакан недопитого сока. Мятая бумажная салфетка валялась рядом с ножкой кресла. Там же испускало жуткие миазмы блюдце с окурками.

Ляля опустилась на диван и закрыла лицо руками. «Только спокойно. Если разозлюсь, с ней что-нибудь случится, сама потом буду мучиться. Сейчас посижу немного, потом уберусь», — уговаривала она себя. Сидеть пришлось долго, дрожь никак не хотела отпускать, головная боль все усиливалась, к тому же вернулась тошнота и сухость во рту. «Все признаки отравления. Так и есть. Меня отравило само присутствие этой твари в моем доме. Я долго не выдержу. Зря я пообещала Сашке, что попробую пережить это явление. Даже пробовать не стану! Пусть сегодня же снимает ей квартиру, или я уйду. И это уже точно будет концом наших с ним отношений», — решила она.

— Ты как пожелаешь, а я не хочу и не буду терпеть это быдло в своем доме. — Ляля, когда была в особо пакостном настроении, выражений не выбирала. — Сейчас приедут Кир и Марго, и будем все вместе решать, что дальше делать с этим дитем продавщицы заводского буфета.

Сашка сидел на диване с опущенной головой. Ляля умела унизить. То, что скоро ей на подмогу подтянутся дети, не обрадовало. Сегодня его секретарь Верочка весь день пыталась через агентства найти квартиру для Наташки, но везде получала отказ, как только сообщала, что заселяться будет одна молодая девушка. Все было понятно — хозяева обычно боятся пускать на квартиру незамужних девиц, что чревато гостями мужского пола, пьяными вечеринками и сопутствующим шумом.

Из коридора послышались голоса. В комнату, возбужденно переговариваясь, ввалилась троица. Брат и сестра, уже успевшие поругаться, обиженно отворачивались друг от друга. Гриша, как арбитр, держал обоих за руки, видимо, боясь, что его женушка может запросто заехать братцу в лоб.

— Александр Ильич, я не мог их отпустить вдвоем, они бы недоехали, разодрались по дороге.

— Молодец, Григорий! Очень хорошо, что приехал: мне нужен в доме хоть один трезвый голос.

— Весь к вашим услугам, — в шутливом поклоне изогнулся зять, предусмотрительно не выпуская руку жены из своей широкой ладони. Марго села рядом с матерью на диван и затихла.

— Где наша новая родня? — спросила она уже через несколько секунд.

— В твоей комнате. Пришлось отдать ей на время твои владения. — Ляля виновато посмотрела на дочь.

Марго резво вскочила с дивана и понеслась по коридору к своей спальне. Рывком открыла дверь и замерла на пороге. В комнате стоял удушливый запах крепких сигарет, смешанный с запахом ее любимых духов. То, что эта приживалка внаглую пользуется ее парфюмом, взбесило Марго до предела.

— Тебя чё, стучаться не учили? — Наташка сидела на постели и курила, стряхивая пепел в переполненную окурками плошку.

— Я пока еще у себя дома. Так что заткнись и слушай. Быстро в зал, там из-за тебя, гадины, все собрались. Я тебе не мамочка и деликатничать не стану. Свалилась из своего Задрищенска на наши головы, так веди себя как приезжая, не строй хозяйку. Не дома, срач убери за собой сразу, — ткнула пальцем Марго в плошку с бычками.

Не дожидаясь ответа, она развернулась на каблуках и захлопнула за собой дверь…

Гриша, невольно подслушавший весь монолог, подумал — как он еще мало знает свою жену. Ласковая, как котенок, нежная, интеллигентная девочка на его глазах превратилась в хамоватую девицу, ругающуюся как вокзальный грузчик. Гриша усмехнулся. Такая Маргошка ему нравилась даже больше: сам он обладал характером взрывным, на язык был невоздержан и всегда переживал, когда при ней с его губ срывалось откровенно стыдное слово.

— Ну и сука! Если через пять минут не придет, вытолкаю из квартиры взашей, а ты мне поможешь, — распорядилась она.

Гриша усмехнулся. «И ведь вытолкает, а я помогу», — как-то даже радостно принял он ее приказ. Григорий не мог понять, почему он, состоявшийся в жизни мужик, перед которым трепещут подчиненные, сам полностью слушается эту маленькую ведьмочку. Стоит той надуть губки, как он кидается исправлять то, что натворил и не натворил. Вид ее рассерженной мордочки приводит его в отчаяние, и он готов сделать что угодно, лишь бы она сменила гнев на милость. Вот так он ее любил. «Ты ею заболел, сынок», — говорил грустно отец. Сам он держал свою половину в строгости.

Картина в гостиной не изменилась. Молчание длилось, наверное, с тех пор, как Марго покинула комнату.

— Мам, я тебя полностью поддерживаю! А тебе, папочка, могу сказать лишь одно. Сам наворотил, сам и расхлебывай. Ты как маленький, ей-богу! Приехала какая-то тварь без роду, без племени, назвала тебя отцом, а ты и растаял! А экспертизу сделать как, слабо? Чего тут стесняться, ты человек при деньгах, мало ли кому вздумается к тебе в родственники записаться? А из дома ее нужно гнать. Мамаша ее к элементарным правилам гигиены не приучила! Такие не в квартире должны жить, а на чердаках и в подвалах. Кстати, не удивлюсь, что оно так и было. Иначе откуда такое пристрастие к бычкам на блюдечках?

— Марго, перестань. Ты грубишь от злости и даже не пытаясь меня понять. Куда я ее сегодня выгоню? Вера целый день на телефоне висела, пытаясь снять для нее квартиру, но не получилось.

Наташка, стоя за дверью, слышала последние слова Соколова. «Очень хорошо. Пока я останусь здесь. Я еще ничего про них не узнала, Он будет недоволен. Вот соберу информацию, можно сваливать», — то, что ее не возьмут в члены семейства, она уже поняла. Никто ее не ждал и никто не собирается делиться. Наташка наклеила на лицо приветливую улыбку и вошла в комнату.

— Что, косточки мне перемываете? Не стесняйтесь, я не против. Понимаю, что вы меня не ждали.

— Вот и убиралась бы добровольно! — бросила презрительно Марго.

— Марго! Ты переходишь все границы. — Соколов решил проявить твердость.

Марго притихла.

— Собственно, вы что от меня хотите? Вот вы, Елена Владимировна? — Наташка насмешливо посмотрела на Лялю.

— Честно? Я хочу, чтобы ты растаяла, как дурной сон. Но это, к сожалению, невозможно. Тогда выполни хотя бы мои требования как хозяйки этого дома. Я не люблю, когда люди, кто бы они ни были, вели себя в моем доме как в своем. Здесь моя территория, и я не собираюсь убирать за вами, Наташа, грязь лишь потому, что вы к этому не приучены. Будьте добры не курить в комнатах, не оставлять за собой грязной посуды и тому подобное. Если я еще раз найду хоть один окурок или учую запах ваших мерзких папирос, собственноручно вышвырну ваши пожитки с балкона. Я ясно выразилась? А теперь мне хотелось бы, чтобы мой муж обстоятельно и при всех рассказал, что он дальше собирается делать с этим недоразумением.

Сашка во все глаза смотрел на Лялю. Такой она бывала редко. Чужая и холодная. Ему захотелось сделать ей больно, чтобы она очнулась и хотя бы начала его ругать. Пусть при детях. Только не это равнодушие.

— Ляля, Наташа не недоразумение, это — во-первых. Во-вторых, я тебе обещал, что решу проблему, только не сразу, или ты мне больше не веришь? И в-третьих, торжественное заседание по поводу появления новой родственницы считаю закрытым. Все. Всем спасибо, все свободны.

— Ну, ты, пап, даешь! У меня слов нет. — Кирилл, молчавший до этого, осуждающе посмотрел на отца.

— Да, пап, ты в своем репертуаре. Маму обидел, зато перед этой тварью любящим папочкой нарисовался. Знай, мы с Гришкой не на твоей стороне. — Она бросила строгий взгляд на мужа. — Пока, мамуль! Соберешься уходить от этой парочки, милости просим к нам.

— Да, Елена Владимировна, поедемте к нам прямо сейчас.

— Спасибо, Гриша, я не смогу уехать и оставить свой дом, пока здесь находятся посторонние. А ты, Саша, прав. Она не недоразумение, а вполне живой плод твоего греха. И не нужно вставать в защитную стойку, будто на тебя нападают. Мне тебя жаль. Такой дочерью гордиться не приходится. Ты выведи ее в свет и тогда поймешь, что за сокровище приобрел взамен любви жены и детей.

Ляля вышла в прихожую вслед за детьми.

Наташка подошла к Соколову и, улыбнувшись, благодарно чмокнула его в щеку. Соколов брезгливо отстранился и процедил сквозь зубы:

— Пошла вон, дура! Такая же тупая, как твоя мать! — На душе у него было странно пусто и черно.

— Они меня совсем опустили, — пожаловалась Наташка, выпуская изо рта струйку дыма. Он поморщился — не любил курящих женщин, тем более таких молоденьких. Во времена его молодости девушки не курили, а если и баловались, то не афишировали этого. Наташка дымила, порой прикуривая очередную сигарету от предыдущей.

— Потерпи, Натусик, дело того стоит.

— Чего стоит? Ты хоть знаешь, сколько с него можно снять?

— Примерно… — Он не стал ей говорить, что знает об этом человеке почти все.

— Представляешь, мне даже на кухню ход заказан. Эта ведьма, его жена, увидела меня там с бутербродом и такой визг подняла! Ей, видишь ли, омерзительно, что «такая неопрятная девица копается в ее кастрюльках», — Наташка скривила лицо в презрительной ухмылке.

— И как же ты питаешься, бедная?

— Когда она накроет на стол. А потом проверяет, убрала я за собой или нет.

Он усмехнулся: Наташка действительно может вызвать отвращение даже у самых небрезгливых, а как он уже понял, жена Соколова любила порядок.

— Ты мне лучше расскажи, кто пользуется машиной?

— В основном папаша. Жена редко. Обычно топает пешком, а чаще всего сидит дома. К ней клиенты приходят.

— Какие еще клиенты? — насторожился он.

— Она у нас гадалка. Карты такие с картинками. Я в шкатулку раз заглянула — смерть с косой, висельник, волшебник с палочкой. Я ж говорю — ведьма она!

— Понятно, — заметно успокоился он. — Не волшебник. Маг. А карты называются Таро. Очень древние.

— Все-то ты знаешь. — Наташка попыталась прижаться к нему плечом.

Он отстранился:

— Подожди! И что, много народу?

— Когда как. Бывает по пять человек в день, бывает — ни одного.

— Кто к ней приходит часто?

— Ее сестрица Галина и подруга Даша. С этими сидит полдня, кофейком балуются, иногда винишко потягивают.

— Так, говоришь, редко машиной пользуется?

— При мне — всего два раза. Внука куда-то возила.

— А машина обычно на ночь где остается?

— В подземном гараже. Но когда ей с утра ехать, папашка ее оставляет на ночь напротив подъезда.

— Место освещенное?

— Да, рядом фонарный столб. К тому же из окна каморки охранника эта площадка отлично видна. Ты что задумал?

— Почему они не ставят машину в гараж в таких случаях?

— Ты будешь смеяться, но она боится выруливать из подземки, боится стукнуть чужую машину. Говорят, у нее уже была одна авария.

— Понятно. Нужно подумать. Ты иди, Натусик. Потерпи еще чуть-чуть. Я уже почти знаю, как тебе развести папочку на денежки.

Наташка не спеша оделась, покрутилась перед зеркалом в просторном холле и вышла из квартиры. Он закрыл за ней дверь на щеколду, и его взгляд зацепил ярко-желтое пятно на вешалке. «Плащ забыла, дурында, а там дождь хлещет», — подумал он равнодушно.

Сладко позевывая, он вернулся обратно в спальню. Отряхнув простыни и убрав пепельницу от изголовья кровати, лег на спину и провалился в глубокий сон.

Они толком не разговаривали с того дня, когда собирался семейный совет из-за его так называемой дочери. Сегодня он наконец получил результаты экспертизы на руки, и все стало на свои места. Чужая девка на девяносто девять и девять десятых процента! Что и требовалось доказать. Соколов простить себе не мог, что, признав эту приблуду, чуть не потерял семью. Взыграло жлобство, как это его, главу семейства, лишают права решать, что ему делать. «Или потерял?» — со страхом подумал он, холодея от этой мысли.

Как теперь восстанавливать отношения с Лялькой? Конечно, она простит, но долго еще будет смотреть на него с жалостью и недоумением. И у них опять все пойдет наперекосяк. Или уже пошло?

В последнее время он часто вспоминал Наташкину мать. Конечно, когда Наташка показала ему фотографию пятилетней давности, он ее не узнал. От пухленькой, словно булочка, молодушки не осталось практически ничего. Со снимка на него смотрела неряшливая баба с мелкими пергидрольными кудельками на голове, крепко сидевшей на короткой складчатой шее. Фигура была не видна, но Сашка догадывался, что за тело может быть у такой бабищи. «Ужас, а она ведь младше Ляльки», — подумал он, представляя стройную, без грамма лишнего жира, фигурку своей жены. Вспоминать Наташкину мать было неприятно и стыдно. Да, он ее пользовал по необходимости, никогда не помышляя уйти из семьи. Он не виноват, что та насочиняла себе великую любовь! Когда-то она, радостно тараща подведенные глазки, сообщила ему о беременности, а он просто рассмеялся ей в лицо. Он доподлинно знал, что пользовался ее услугами не один, мужики в курилках открыто обсуждали ее прелести. Ее твердое убеждение, что дети могут быть зачаты только от любимого мужчины, довело его до исступленной истерики. Он хохотал во все горло, нимало не стесняясь, что подсобка буфета находилась рядом с местом, где обычно «смолили» рабочие на перекурах. Глуповато-радостное настроение быстро сменилось громкими рыданиями, лишь только она поняла, что он не собирается даже говорить на эту тему. Она пробовала угрожать, что расскажет о себе его жене, но он презрительно усмехнулся и ушел. Больше Сашка ее не видел. Через день у него начался отпуск, а вернувшись, он узнал, что та уволилась и уехала из города. Тогда он вздохнул с облегчением…

Столько лет жил спокойно, начисто забыв про этот грех молодости. Лялька тогда ничего не узнала, доброхотов, готовых рассказать о его связи с этой бабой, не нашлось. И слава богу! Он не представлял себе жизни без Ляльки, Кира и Марго. Да и сейчас не представляет!

Сашка включил заднюю передачу и ловко заехал в бокс. «Только бы Лялька была дома», — понадеялся он.

Дверь открылась после первого поворота ключа. Сашка, торопливо сбросив ботинки, прошел в кухню, откуда доносились аппетитные запахи. Лялька, перевернув что-то на сковородке, обернулась на звук его шагов.

— Вот, читай. — Он повертел у нее перед лицом бумажкой с результатами генетической экспертизы.

— Спокойно, Соколов, — бросила она на него недоуменный взгляд. Пробежав по строчкам глазами, равнодушно отвернулась к плите.

— Ты не рада?! — возмутился он.

— Чему? Я это давно знала.

— Одно дело — знать, другое — доказать. Ты больше на меня не обижаешься?

Лялька посмотрела на него долгим, непритворно сочувственным взглядом. Он занервничал.

— Саня, я не обижаюсь, если тебя устроит такая формулировка. Конечно, я рада, что могу выставить эту девицу из своего дома на законных основаниях, но жить с тобой как прежде, боюсь, уже не получится.

— Что ты имеешь в виду? — Он опешил: что еще ей нужно, чтобы простить?

— Лишь то, что за этими играми в заботливого папочку ты пропустил главное. Я тебе перестала доверять. А как можно жить без доверия? Честно, я не знаю, что должно произойти, чтобы в наших отношениях появилось элементарное человеческое тепло. Не говоря уже о любви, непритворной заботе и искреннем желании. Согласен ты существовать в таких условиях — твое право, твой выбор. А мне до такой степени все равно, что воля, что неволя.

— Ты попросту сгущаешь краски! — попытался защититься он, не понимая ее упрямства.

— Может быть. — Лялька вновь равнодушно отвернулась к плите.

Сашка молча вышел из кухни. Хорошего настроения как не бывало. «Это все бабьи капризы!» — решил он для себя. Эти психологические выверты всегда напрягали. «Проще надо жить, проще. И тогда к тебе потянутся», — вспомнил он Лялькины же слова, адресованные ему.

— Надеюсь, ты сам скажешь этой девице, чтобы она освободила комнату нашей дочери! — догнал его голос жены уже в коридоре.

Наташка с силой хлопнула дверью «отцовской» квартиры. «Будь ты проклят вместе со всей своей семейкой». Злоба душила ее, мешая сделать полноценный вдох. Идти было некуда. Правда, папочка, точнее, тот, кого она считала им, выплатил «выходное пособие». На месяц-другой безбедного существования хватит. А дальше что? Возвращаться в свой городишко не хотелось.

А как красиво ее выставили! С какой жалостью на нее смотрела эта рыжая ведьма! А каким проникновенным голосом ее муженек объявил, что она, Наташка, ему никто. Они как бы даже расстроены были предстоящим расставанием. Зря она не сдержалась. Не нужно было говорить, что думает о них всех. Но накопилось! Как тут смолчать?!

Когда он только эту экспертизу сумел сделать? Значит, не поверили ей с самого начала, а она расслабилась. Если б не его жена! Ведьма! Вне сомнений, по ее инициативе Соколов потащился в лабораторию.

Знала бы Наташка, что его жена магией всякой занимается, еще бы подумала, приезжать или нет. Не то что б она во все это не верила, сталкиваться не приходилось. Вот мать ее вечно по всяким бабкам бегала. Воду какую-то приносила, отцу в чай подливала. Думала, от пьянки его вылечит. Вылечила, называется, так и умер, не выходя из запоя.

Эта, кажется, заговорами-приворотами не занимается, но на картах гадает. И народ к ней ходит. Наташка как-то разговаривала с одной совсем молодой девчонкой. Невероятно, но та утверждала, что эта ведьма предсказала автомобильную аварию ее родителям, предупредила, чтобы в выходные на дачу на машине не ездили. Мать послушалась, на электричке поехала, а отец только посмеялся. Теперь он в больнице в коме, машина в хлам! Вот пришла узнать, выживет ли отец. Наташке бы тогда насторожиться…

Она спустилась на первый этаж. Стас, охранник, лишь покосился на нее, ничего не сказав. «Даже этот холуй смотрит на меня как на пустое место». От злости она сломала сигарету, которую собиралась прикурить.

А в свой городишко возвращаться все-таки не хочется. Сейчас она поедет к Нему. Наберется наглости и поедет.

Наташка сообразила, что ключа от Его квартиры у нее нет. Как-то надобности не было. Они всегда заранее договаривались, когда она придет, и Он встречал ее уже в домашних джинсах. Такой родной, пахнущий дорогими сигаретами и туалетной водой. Квартирка была небольшой, но с хорошим ремонтом и, насколько она поняла, в престижном районе. Принадлежала ли она Ему, или Он снимал ее, неизвестно.

Наташка подумала, что совсем ничего о Нем не знает. С Его друзьями незнакома, да и имелись ли таковые? Главное — им хорошо вдвоем.

Если бы не Он, Наташка бы никогда не поехала разыскивать своего «папочку». До встречи с Ним ее вполне устраивало, как она живет. Честно отрабатывая возможность весело и безбедно проводить время, кроме денег, получала еще и удовольствие. В квартире, оставшейся от родителей, не смолкая, гремела музыка, постоянно приходили и уходили какие-то люди. Пили и ели все, что приносилось. Бывало так, что из Наташкиной жизни выпадали недели: только что была среда, уже опять вторник.

Все закончилось, когда появился Он. Кто Его привел, ей неведомо до сих пор. Но дату, когда Наташка осознала Его рядом с собой, она обвела в календаре красным жирным кружком! Как получилось, что они остались вдвоем? Ей самой никогда не удавалось очистить свою жилплощадь от гостей даже в дни редких просветлений. Наташка даже не помнила, было ли что-то между ними в ту, первую, ночь. А утром… Она рассматривала Его, спящего, и думала, как это ее угораздило очутиться в постели с этим типом? Она, красавица, с модельным бюстом и ногами от ушей, и это мерзко похрапывающее создание вроде бы мужского пола. Она даже приподняла краешек одеяла, чтобы убедиться, что все Его достоинства при нем. Тщедушное тельце местами покрывали редкие волосенки неопределенного цвета. Такая же поросль виднелась и на голове. Видимо, и рост у Него был примерно…ну, ей по грудь! К тому же мужичку было хорошо за сорок. «Надо завязывать пить», — подумала тогда Наташка. А потом случилось Это. В простое слово «секс» Это не укладывалось. Иногда ей удавалось приоткрыть глаза и осознать, что еще жива и что этот кайф вызван не наркотиками и не водкой. Это с ней делает тот самый, похожий на старого засушенного кузнечика тип. Они не выходили из квартиры несколько дней, питаясь остатками последней попойки, почти не вылезая из постели, и говорили, говорили. Точнее, говорил Он, Наташка просто смотрела на Его губы и ловила каждое Его слово. А Он рассказывал сказку. О той, другой жизни, из которой пришел сам. Мало что понимая, она боялась лишь одного: Он вернется туда без нее. То, что Он не собирался надолго задерживаться в ее хрущевке, Наташка поняла сразу. Как-то, увидев на допотопном серванте фотографию Наташкиных родителей, Он задал вопрос: их ли она дочь? Наташка никогда особенно не задумывалась, на кого похожа. Мать, толстая, неповоротливая баба, с маленькими, глубоко посаженными глазками, больше напоминала афишную тумбу, чем женщину. Когда-то в молодости она, возможно, была стройной, но уж точно не красавицей. Максимум, на что была способна ее умственная деятельность, получить «навар» с украденной из заводского буфета колбасы. Отец, через полчаса после смены пьяный в зюзю, был полностью под пятой жены. О его внешности сказать было совсем нечего, ее просто не было: «смазанное» лицо, расплывшееся, бесформенное тело. В кого уродилась Наташка, похожая на куклу Барби, никто не знал. Кроме того, она была почти отличница, и лишь природная лень помешала ей окончить школу с медалью. Поэтому, когда Он задал ей вопрос о родителях, Наташка пожала плечами. Но то, что услышала после, надолго лишило ее дара речи. Оказалось, что ее родной отец живет в Самаре. Он довольно богат и известен в городе. Наташка поверила сразу, потому что это было как бы продолжением той сказки, какую Он рассказывал. Идея поехать к папаше и получить «свое» вроде как пришла в голову именно ей. Это сейчас Наташка понимает, что Он появился в ее квартире не случайно и к семейке Соколовых у Него свой интерес. Но тогда она думала лишь о том, что Он возьмет ее с собой. Она, конечно, поедет и будет делать все, что Он скажет. Так она попала в Самару. А теперь вот стоит на улице и раздумывает, может ли заявиться к Нему в квартиру без предварительного звонка.

Наташка подняла руку, чтобы остановить машину. Почти сразу рядом притормозила желтая иномарка.

— Куда едем, красавица? — Пожилой водитель распахнул дверцу.

— В район речного вокзала. — Наташка села на заднее сиденье, вытащила из сумочки мобильник и нажала быстрый вызов. «Номер временно заблокирован», — сообщил ей равнодушный голос. Наташка чертыхнулась.

Такси остановилось у дома с маленькими полукруглыми балконами.

— Подождите, не уезжайте, — бросила она водителю.

Стоя под ажурным козырьком крыльца, Наташка в который раз набирала номер квартиры на табло домофона. Ответом ей была лишь переливчатая трель звонка. «Куда Он делся? И что мне теперь делать?!» — Наташка почувствовала беспокойство. Она так привыкла, что все решает Он, и сейчас растерялась.

К двери подошла молодая женщина и приложила к замку магнитный ключ.

— Вам в какую квартиру, девушка?

— В восьмую.

— Но это моя квартира. Вам, верно, нужен мой жилец? Так он вчера расплатился и съехал.

Наташку бросило в жар. Она все поняла! Он ее кинул, бросил, оставил, думай, какими словами хочешь, смысл один. Понял, что с нее ничего не получит, и смылся. Она все испортила, не смогла довести дело до конца! Что делать? Вернуться в свой городишко и как-то жить дальше? Хорошо, квартира есть. Там жильцы, но ничего, уедут. Деньги на первое время есть, а там она что-нибудь придумает. Но как жить без Него?

Наташку с новой силой охватила злость. «Все мужики подонки, правильно мать говорила. И папаша мой несостоявшийся, и даже Он! Один выкинул как щенка на улицу, второй сам сбежал!» Она вернулась к машине. С силой хлопнув дверцей, зло бросила: «В аэропорт!»

Водитель без слов завел двигатель.

— Мама, у нас в городской квартире пыль и духота жуткая. Завтра придется устроить субботник, иначе к сентябрю мы не отмоемся от грязи. Где Никита с Мариной?

Галина, как обычно, перескакивала с вопроса на вопрос, не дожидаясь ответа.

— Здравствуй, Галочка. Дети на озере. К ним приехали друзья из деревни. Кажется, из местных, не дачники.

— Прости, мамуль, я даже не поздоровалась! — Галина быстро прикоснулась к ее щеке губами.

— Мой руки, наверняка проголодалась. — Валентина Николаевна улыбнулась дочери. «Сплошной порыв», — подумала она, накрывая на стол.

Галина, уже переодевшись в пестрый сарафан, спускалась с мансарды. Слегка располневшая после двух родов, она не утратила стройности и подвижности.

— Садись, ешь! — Валентина Николаевна поставила перед дочерью тарелку с крупными варениками, политыми сметаной.

— Мама, ну ты просто гробишь мою фигуру. Придется после лета менять весь гардероб. А Юрка найдет себе юную стройняшечку! И ты останешься без любимого зятя!

Валентина Николаевна смотрела, как дочь с удовольствием поглощает один вареник за другим, и молчала. В их семье принято было относиться друг к другу с юмором. Постоянные подколки не портили отношений, наоборот, все ссоры гасились, не успев разгореться, как только чьи-то претензии оборачивались в шутку. И внуки переняли эту привычку. Правда, иногда она не могла понять, шутят они или говорят серьезно…

— Галочка, давай я в субботу съезжу в город. Мне все равно нужно навестить Анну. Заодно и порядок наведу. А ты проведешь выходные на свежем воздухе. Юра вернется из командировки в воскресенье, вот с ним и приеду обратно.

— Мамуль, в субботу у Юркиной мамы юбилей! Отмечаем у них на даче. Соколов обещал, что вернет мне мужа в пятницу!

— Ох, забыла! Звонил Саша, просил предупредить, что Юрочка не успеет к субботе. Что-то у них там не складывается. Кстати, телефон у тебя почему не отвечает? Он пытался дозвониться.

— Трубка села, — помрачнела на миг Галина.

— Не расстраивайся, детка, Юрочкина мама все поймет. Давай сделаем так — я квартиру нашу навещу, а ты с детьми поедешь к Головановым.

— Хорошо, мамуль, только особенно не возись! Бог с ним, с мусором, проветри все хорошенько. Ммм, как вкусно! Спасибо! — Галина отодвинула пустую тарелку. — Ты иди приляг, а я все уберу на кухне.

Галина сложила посуду в мойку, открыла кран и задумалась. «Мамуля стареет. Нужно как-то разгрузить ее с домашними делами, пусть больше отдыхает!» — подумала она и тут же вспомнила Лялину мать. Та всегда сказывалась больной, стоило лишь попросить о помощи.

«Где моих недорослей носит?» — без особого беспокойства подумала Галина, вытирая последнюю тарелку. Своим детям она доверяла. Не было случая, чтобы те не сообщили ей или бабушке, что задерживаются. Просьба возвращаться на дачу засветло выполнялась ими безоговорочно.