Рубины для пяти сестер Болдова Марина

— Разумеется. Я скажу секретарю, она познакомит его со всеми, с кем необходимо. Вполне возможно, что завтра я не приду. Сейчас я поеду к Лялиной сестре, там, вероятно, нужна моя помощь. В больницу вернусь, как разберусь с делами. Вас куда-нибудь подвезти? Мой сын сейчас подъедет.

— Нет, спасибо, я на машине. Увидимся вечером.

Анна Андреевна раздраженно отшвырнула от себя телефон. Опять у Соколова проблемы! Ну, у кого бы еще??? Обида на зятя с годами становилась все острее. Она винила его во всех бедах. А начались они, по ее мнению, тогда, когда Ляля привела этого мужлана в их дом. Он был не то что не их круга, он был из той прослойки, какую она презирала всю жизнь. Его родители были из торгашей. И хотя Александр Соколов получил техническое образование и никогда не имел никакого отношения к торговле, Анна Андреевна считала, что «торгаш» — это диагноз, успешно передающийся по наследству. Впрочем, самому зятю она свои мысли не высказывала, боясь услышать в ответ что-то оскорбительно-хамское. Но дочь должна была знать ее мнение!

Вот и внучка удалась в него… беспородье! Никакого уважения и внимания. Пробурчала в трубку, что у отца машину взорвали и она в больнице, и отключилась. И никаких подробностей. Анна Андреевна набрала номер дочери:

— Ляля? Как не Ляля? Маргарита? Почему ты хватаешь ее телефон? Как это мама спит? В больнице? Так это она пострадала, а не отец? Как же так, ведь его машину взорвали?! А что с мамой? Ну, ладно, хорошо, что обошлось. А где Кирочка? Скажи ему, пусть зайдет ко мне, расскажет, что там произошло, от вас толком ничего не добьешься!

Внук Кирилл был ее слабостью. Ему она прощала все. Из всего этого семейства Соколовых он единственный всегда слушал ее внимательно. В нем одном она видела свое продолжение. Правда, и он пошел против ее воли, переехав жить к своей новой девице. Была бы порядочная, не стала бы жить с мальчиком до свадьбы.

«Нужно позвонить Валентине, она наверняка еще ничего не знает. Сидит безвылазно на даче, за внуками присматривает. И что за ними смотреть? Великовозрастные лентяи, даже картошки себе не сварят!» — Анна Андреевна осуждала сестру, которая полностью отдала себя Галининым детям. По ее мнению, сколько их ни балуй, благодарности не дождешься. Сколько раз она пыталась это донести до сестры, но та только молча улыбалась в ответ.

«Абонент вне доступа». Механический голос в телефонной трубке вызвал у нее новую волну раздражения. «Что происходит? Как это — вне доступа? Скончалась, что ли?» — мрачно пошутила она, уже с каким-то беспокойством набирая городской номер. Трубку сняли практически сразу.

— Кто это? Валя, ты? Что у тебя с трубкой? Проверь, не отвечает! Не Валя? Галина? Ты же на работе должна быть! А где мама? — Как всегда, Анна Андреевна обрушила на собеседника уйму вопросов.

— Тетя Аня, мамы нет.

— А что у тебя с голосом? Простудиться умудрилась?

— Я здорова. У нас несчастье, тетя Аня. Мама умерла. И Юра.

— Что ты такое говоришь? Как это? — У нее вдруг часто забилось сердце.

— Их убили. Ляля, наверное, не успела вам ничего сказать, она ведь в больнице, вы знаете?

— Да, да, конечно. Я говорила с Маргаритой. Я сейчас приеду.

— Нет, приезжать не нужно, их все равно увезли на вскрытие. Сейчас подъедет Саша, и мы будем заниматься формальностями. Нужно похороны готовить. — Галина заплакала.

Анна Андреевна медленно положила телефонную трубку. Что теперь делать? Она вдруг отчетливо поняла, что потеряла единственного человека, который относился к ней с терпением и любовью. В глубине души она понимала, что характер у нее не сахар, но Валентина всегда выслушивала ее жалобы на зятя и дочь, мягко призывая не обострять отношения, но и не осуждая ее, Анну. И Анна искренне считала, что так и должно быть. В свое время, когда ей пришлось так спешно уехать от мужа, только сестра не стала ее упрекать. Анна жила в ее семье до самых родов. Как Валентина тогда уговаривала ее не оставлять ребенка в роддоме! Но куда она могла взять дочь с собой? Она была до одури влюблена в ее отца и готова была ехать за ним на край света! Но этот негодяй поставил условие, чтобы она выбирала из них двоих. И она выбрала. Когда писала отказ от дочери, только о нем и думала. Они уехали в Ташкент, где ему предложили возглавить строительный трест. Бросил ее он ровно через год, увлекшись молоденькой секретаршей. Возвращаться ей было некуда, пришлось устраиваться на работу. Анна Андреевна не любила вспоминать этот период своей жизни. И никому о нем не рассказывала. Когда после смерти бывшего мужа она вернулась в Куйбышев, Валентина вновь помогла ей. Даже от родной матери Анна тогда не услышала ни одного доброго слова. Ляля же встретила ее как чужую. До сих пор в их отношениях нет ни капли тепла.

Анна Андреевна почувствовала, как по щекам потекли слезы. Она не плакала никогда! В моменты жизненных неудач в ней просыпалась здоровая злость. В ее окружении всегда находился тот, кого она назначала виновным. В душе прочно поселялась ненависть или презрение. Впервые винить было некого. Тут внезапно пришедшая в голову мысль остановила и эти слезы. «Нет, не может быть! Он не это имел в виду, когда сказал, что решит проблему! Неужели от меня он пошел опять к Вале? И убил?…» — вспомнила она своего вчерашнего гостя.

Ляля открыла глаза и увидела дочь, тут же с беспокойством вскочившую со стула.

— Мамочка, только не разговаривай, тебе нельзя. Я сейчас Владимира Сергеевича позову, подожди.

Маргоша выбежала из палаты. Ляля вновь закрыла глаза. Голова гудела, хотелось пить.

— Проснулась? — Березин присел на стул возле кровати и достал из кармашка халата точечный фонарик. — Смотри на палец, теперь сюда, глазам больно?

— Березин, хватит издеваться. За что ты меня уложил в постель?

— Нет уж, матушка, я тут не при деле. Тебя ко мне доставили в карете с сиреной. В бессознательном состоянии!

— Ничего не помню. Володь, что случилось?

— А что ты помнишь? — посерьезнел Березин.

— Кажется, взорвалось что-то на улице, я упала. И все.

— Примерно так.

— А не примерно?

— Там из милиции к тебе пришли. Поговорить сможешь? — перевел он тему.

— Не умерла я, Березин. И со слухом и речью у меня все в порядке. Только дай воды попить, в горле пересохло.

— Шутишь? Хорошо! На, пей. Несколько глотков и через соломинку. — Березин рычажком приподнял изголовье кровати и вставил Ляле в руки маленькую бутылочку с водой.

— Сашка где? — вдруг встрепенулась она.

— Был он здесь. Я отослал его пока, все равно ты спала. Скоро вернется. — Березин не стал ничего говорить ей о смерти близких.

— Ты от меня ничего не скрываешь, Володь? — подозрительно посмотрела она на него.

От ответа его спас Борин, приоткрывший дверь палаты.

Борин в нерешительности остановился на пороге. Он пришел допросить «с пристрастием» жену пострадавшего бизнесмена, настраивая себя на официальный лад. Из медкарты он знал ее возраст, диагноз, а от мужа — количество детей. Дети тусовались здесь же, в больничном коридорчике, вполне взрослые и даже, как мельком заметил он по кольцу на пальце девушки, замужние. Или почти женатые: парень у окна, сын Соколовых, по-хозяйски обнимал хрупкую на вид молодую женщину. Сделав вывод, что жена бизнесмена Соколова уже в возрасте, да еще травмирована, он подумал, что допрашивать ее нужно с осторожностью. Свидетель она ценный, практически единственный.

На кровати лежала совсем молодая женщина, и Борин растерялся. В ее широко открытых глазах застыл немой вопрос, ответ на который она уже знала, и это знание вызывало у нее такую боль, что Борину вдруг нестерпимо захотелось погладить ее по руке, успокаивающе и нежно, а не расспрашивать под протокол. «Что-то со мной не то в последнее время». Борин чувствовал, как вместо суровой маски мента на его лице невольно образовалась сочувствующая гримаса. Он совсем смешался, когда голосом, больше похожим на сюсюканье с младенцем, он, майор Борин, задал дежурный вопрос:

— Ну, как мы себя чувствуем?

— Спасибо, неплохо, — вежливо ответила та, глазами указывая на стул. — Присаживайтесь.

— Следователь Борин, — запоздало представился он, прокашлявшись. — Елена Владимировна, мне необходимо задать вам несколько вопросов.

— Слушаю вас внимательно.

— Расскажите в подробностях, как вы провели сегодняшнее утро вплоть до того момента, как потеряли сознание.

— Встала немного раньше, чем обычно, — накануне договорились с дочерью, что отвезу ее с внуком в поликлинику на плановый осмотр. Около десяти часов позвонила сестра Галина и сказала, что с ее мамой и мужем беда, попросила приехать. Я не стала выяснять подробности, слышимость была не очень, и решила, что лучше заберу мужа из офиса и мы вместе отправимся к ним. Созвонившись с ним и дочерью, спустилась вниз к машине. Я так и не знаю, что у них там произошло. — Она нахмурилась.

— Как оказался охранник Станислав Меньшов около вашей машины? — отвлек он ее от темы.

— На улице лил дождь, дома я не нашла ни зонта, ни дождевика. Куда они подевались, не знаю… Стас предложил подогнать машину к подъезду. Я дала ему ключи. С ним ничего не случилось?

— Что вы еще помните? — опять не стал отвечать Борин.

— Только оглушающий звук взрыва с улицы и то, как я падаю.

— В тот момент, когда Меньшов открывал дверцу вашего автомобиля, сработало взрывное устройство.

— Стас погиб?

— Да.

— Господи, почему он?

— А вы хотели бы оказаться на его месте?

— Как-то неумно вы пошутили, вам не кажется, следователь Борин? — Она бросила на него непонимающий взгляд.

— Простите.

Борин отметил, что эта женщина совсем не испытывает неловкости. Она разговаривала с ним как со старым знакомым, который просто зашел к ней на чашку чая. Он привык, что люди, которых он допрашивает, осторожничают, пытаются подобрать выражения, боясь сболтнуть лишнее, даже если за ними нет никаких грешков. Допрос Елены Соколовой напомнил ему беседу с Дарьей Шерман, соседкой погибших Головановых. Такое же спокойствие и уверенность в своих словах. И совсем не показное желание помочь.

— Елена Владимировна, у вас есть враги? Лично у вас?

— Я не считаю себя всеобщим другом, моя прямолинейность наверняка не у всех вызывает восторг, вот и вам не пришлась по нраву. — Она с легкой усмешкой посмотрела на него.

Борин на миг отвернулся. «Черт-те что. Тушуюсь, как первоклассник перед первой учительницей», — нелестно подумал он о себе. Как ему не хотелось задавать ей эти протокольные вопросы! Он поймал себя на мысли, что хочет с ней просто поговорить, выложиться как на духу. После нескольких минут знакомства ему казалось, она догадалась, что его мысли постоянно уплывают в сторону. Если бы он верил в Бога, он бы избрал ее своим исповедником. Держать все, что накопилось в нем за последние дни, становилось невозможным.

Ляля, словно на самом деле понимая, что с ним происходит, сочувственно покачала головой. Борин стряхнул с себя наваждение.

— Елена Владимировна, кто вы по профессии?

— Технарь. Окончила Политех.

«Вот-те на. А ты, умник, записал ее в психологи», — внутренне усмехнулся Борин.

— Сейчас вы не работаете?

— Нет, я уже десять лет не хожу на службу и не веду никаких дел. А до этого работала бухгалтером у мужа.

— Почему так?

— Как уж сложилось…

Ляля замолчала. Ей было неприятно вспоминать, как в один миг она осталась без работы. Марго, отлично учившаяся в младших классах, вдруг взбунтовалась и стала таскать «трояки» почти по всем предметам, кроме любимой математики. Однажды Соколов, никогда прежде не интересовавшийся ее оценками, открыл дневник. Там плотными рядами стояли «неуды» по физкультуре и «удовл.» по русскому и литературе. Единственным украшением недельной ведомости была пятерка по алгебре. Буря в стакане скоро переросла в шторм в тазу. Результатом праведного отцовского гнева было увольнение Ляли и лишение Марго права ходить на дискотеки до полного и окончательного искоренения невежества. Муж выделил энную сумму на репетиторов и самолично проверял дневник в течение месяца. Кирюха, у которого дела обстояли немногим лучше, чем у сестры, старался улизнуть на улицу до возвращения родителя домой. Соколов же, не замечая сына, вовсю старался отыграться на дочери. Позже Ляля поняла, из-за чего, собственно, поднялась эта волна гнева у мужа. Что-то не так пошло у него на работе, но там он не мог показать свою слабость, поэтому нес все в дом. И дело было вовсе не в тупости Марго или нежелании Ляли заниматься детьми. Мужу просто был нужен объект, на который можно сбросить клокотавшее внутри недовольство собой. И он его нашел в лицах дочери и жены…

Из минутной задумчивости ее вывел очередной вопрос Борина:

— Елена Владимировна, припомните, кто мог знать, что машину утром возьмете вы, а не ваш муж?

— Никто. Кроме дочери и мужа, конечно.

— То есть существует вероятность, что покушались не на вас, а на вашего мужа?

— Не думаю… Они с Юрой давно ведут свой бизнес так, что никому не мешают и ни с кем не конфликтуют.

— Но, кроме бизнеса, есть еще личная жизнь!

Ляля вдруг покрылась холодным потом: «Наташка! Как я сразу не подумала… Ведь мы ее практически выставили на улицу, хотя и с весьма щедрым выходным пособием. Она могла затаить зло. По сути, мы ей обломали беззаботную жизнь!»

Борин заметил, что женщина как будто побледнела, если так можно сказать о ее и без того бескровном лице. Он не стал ее торопить, видя, как в ней борется желание не выносить сора из избы и необходимость помочь ему, Борину.

Наконец та решилась. Ее рассказ о появившейся из ниоткуда дочери мужа поверг видавшего виды опера в шок. «Чисто сериал. „Рабыня Изаура“ отдыхает». Борин видел, что Ляля устала и держится из последних сил. У него к ней была еще масса вопросов, но он решил, что успеет поговорить с ней завтра, тем более что ее должны выписать домой.

В палату, неся огромный пакет, вошел Соколов. Кивнув Борину, он бросил тревожный взгляд на жену. Борин почувствовал себя лишним. Тихо притворив за собой дверь, он направился в кабинет главврача.

— Итак, дети мои, давайте свои соображения. Артем, начни с обхода соседей. — Борин кивнул стажеру.

— Обход, Леонид Иванович, почти ничего не дал. Все соседи без исключения отзываются о семье Головановых более чем хорошо. Похоже, врагов среди них искать бесполезно. Шума никто не слышал, чужих в доме никто не заметил. Сосед с первого этажа видел, как во двор въехала машина Голованова. Из машины тот вышел один, поставил ее на сигнализацию и направился к черному ходу. Пострадавшая Петрова в этот день разговаривала во дворе с двумя соседками. Она собиралась дождаться зятя из командировки, чтобы вместе с ним ехать на дачу.

— Что с пальчиками на чашках?

— Есть посторонние. Очень четкие. В картотеке не значатся.

— А на ноже?

— Нож чистый. Оба потерпевших убиты им. Разница во времени — несколько минут.

— Что ж получается? Некто пьет чай со старушкой, а потом убивает ее и зятя? Тёма, ты разговаривал с дочерью убитой, пропало у них что-нибудь в доме?

— Да, она сказала, что нет на месте шкатулки с фамильными сережками. И все. Золотые украшения Галины Головановой как лежали, так и лежат нетронутые на видном месте: в спальне на туалетном столике.

— Что, серьги эти большой ценности?

— Да, вещица недешевая, рубины в белом золоте. К тому же серьги из гарнитура. Там какая-то семейная история, связанная с этими камешками. Я не стал подробно расспрашивать, женщина была не в лучшем состоянии.

— Хорошо, потом вернешься к этому вопросу. Сестра Петровой и ее племянница должны быть в курсе, нужно расспросить.

— Сергей, что у нас по фирме Голованова?

— ОАО «СТК» имеет двух учредителей. Шестьдесят процентов принадлежит Соколову Александру Ильичу, он же генеральный директор фирмы. Сорок процентов — у Голованова Юрия Анатольевича. Он заведует, точнее, заведовал юридическим отделом. Основной род занятий — производство строительных блоков. Еще торгуют компьютерами и помогают в регистрации товарных знаков и разработке брендов. В общем, «многостаночники». Фирма зарегистрирована в девяностом году, начинали с продажи программных продуктов. Одно время были дилерами «ВАЗа». С налоговой больших проблем не было, так, по мелочи. Голованов с Соколовым с первого дня вместе. Я поговорил с теми, кто работает с ними давно. Говорят, они всегда ладили, стычек между ними практически не было. Все споры решались в рабочем порядке. Кроме того, их жены — двоюродные сестры, так что общение не ограничивалось только работой. С сотрудниками соблюдают дистанцию. Но это принимается всеми как должное. Зарплаты высокие, так что текучки почти нет, люди держатся за свои места. Правда, был у них один эпизод с увольнением главного бухгалтера — Шермана Виктора Марковича…

— Как ты сказал? Шерман? Имя соседки Головановых — Дарья Ильинична Шерман. Родственница?

— Жена. Точнее — вдова. Там вообще какая-то темная история. Сначала он пропал. И не один. Выехал на своей машине с двухлетним сыном в Житомир к своей матери. Через несколько дней встревоженная жена стала названивать свекрови, но там телефон не отвечал. Она заявила о пропаже мужа и сына. Наши связались тогда с коллегами из Житомира и выяснили: мать Шермана недавно продала квартиру и выехала на постоянное место жительства в Израиль. А через несколько дней в лесочке вдоль трассы грибники наткнулись на сгоревший автомобиль. В нем было два сильно обгоревших трупа: взрослого мужчины и ребенка. Опознавать было нечего.

— А при чем здесь скандал на фирме?

— Примерно в то же время Соколов и Голованов чуть не погорели на одной сделке. Это был хорошо разработанный «кидняк» с участием их «крыши». Собрать информацию о потенциальных партнерах взялся Шерман. К этому времени он стал третьим лицом в фирме, и ему полностью доверяли. Шерман подтвердил надежность и платежеспособность тех, кто предлагал сделку. И все-таки Соколов по своим каналам решил проверить все сам. Не знаю, что уж он там накопал, но дело закончилось тем, что соответствующие органы повязали и этих партнеров, и соколовскую «крышу». На счету этих деятелей оказалась еще парочка аналогичных дел. Все получили хорошие сроки, и только Шерман оказался вроде бы сбоку. Соколов и Голованов его уволили, а вскоре Шермана нашли в сгоревшей машине. Дело возбудили, их подозревали в организации заказного убийства, но быстро сняли подозрения. В итоге списали на несчастный случай. Вот и все.

— Сергей, выясни, кого конкретно тогда осудили по «кидняку», кто вышел, а кто еще досиживает сроки и где. Вполне возможно, кто-то из них решил свести старые счеты. А семейными тайнами займется Кораблев. — Теперь что у нас по взрыву машины Соколова? Соседи что говорят?

— Взрыв, естественно, слышали все, кто в это время был дома. Таких немного, день рабочий. В основном — пенсионеры и домохозяйки. Первую помощь жене Соколова оказал жилец с первого этажа, полковник в отставке Долгов. Он же вызвал милицию. Вечером я прошелся по квартирам. В третьей живет семья Медведевых. Утром их дочь, выходя из дома, видела, как Соколов сел в такси и уехал. Это было без пятнадцати девять. А взрыв произошел в десять пятнадцать. Теоретически у него была возможность самому подложить взрывчатку. Та же молодая Медведева намекнула на недавний скандал между супругами. Подробностей она не знает, но какое-то время в их квартире жила посторонняя девушка. То, что отношения между ней и женой Соколова были натянутыми, заметили многие. Но о причинах гадают до сих пор. Кто эта девушка Соколовым, неизвестно.

— Я в курсе этой истории. Сама Елена поведала. В их семье совсем недавно произошло событие, из-за которого, как я понял, чуть не рухнули ее отношения с мужем. Из сибирского городка вдруг заявилась взрослая девица, назвавшись его внебрачной дочерью. Дело закончилось тем, что «счастливый» папаша сделал генетическую экспертизу и с удовольствием выгнал нахалку.

— Вот это да! Кино, да и только!

— Девица, упустившая солидный куш из соколовских денежек, вполне могла обозлиться. Придется тебе лететь в Иркутскую область, в Качуг, и узнать все об этой авантюристке. Если взрыв — ее рук дело, это преступление, считайте, раскрыто. Если нет, нужно установить, на кого покушались — на Соколова или его жену. Либо она перешла кому-то дорогу, либо таким образом хотели наказать мужа, либо преступник не знал, что машиной воспользуется жена. Допускаю вариант, что оба дела — двойное убийство и взрыв — связаны. Итак, что имеем. Голованова убили в тот момент, когда тот вставил ключ в дверь квартиры. Его кровь — на коврике перед входной дверью. Труп убийца скинул в пролет лестницы черного хода. Видимо, теща Голованова, услышав шум на площадке, открыла дверь. Тут же и была убита тем же ножом. Преступник, вместо того чтобы быстро скрыться, переносит ее тело на кухню. Зачем? Чтобы спокойно обчистить квартиру? Но если это — банальный вор, почему не взял ничего, кроме фамильных сережек? Не вяжется. Думаю, вещицу взял кто-то другой. Тот, с кем чаевничала Петрова незадолго до убийства. Нам нужен этот любитель чая. Незнакомого человека пожилая женщина вряд ли пустила бы в дом. Похоже, к их смерти он не имеет никакого отношения. Но может оказаться ценным свидетелем. Нужно еще раз расспросить близких и соседей, кто бы мог нагрянуть к старушке с неожиданным визитом, не зная, что та собирается уехать на дачу… То есть предварительной договоренности о встрече не было. Этим я займусь сам.

Борин сидел и думал, насколько нагло будет выглядеть, если он заявится к Дарье Шерман домой без звонка. Эти дни он мучительно придумывал предлог для визита. И больше всего боялся, что она обо всем догадается. И тогда ему, старому дураку, останется лишь краснеть от неловкости. Но не пойти к ней он не мог. Никогда ни одна женщина не нравилась ему так сильно. Никогда не было так сладко больно от вспыхивающих то и дело воспоминаний. И никогда не было так страшно потерять ту, что ему не принадлежала.

Устроившись перед телевизором, Даша пыталась вникнуть в сюжет какой-то по счету серии «мыла» о буднях милиции. Впрочем, вникать смысла не было, через час она и не вспомнит, о чем это. Сценаристы сериалов не утруждали себя поиском чего-то нового, делая «микс» из набора штампов уже показанных фильмов. «Как на экране все героически красиво. Преступления раскрываются, преступники получают по заслугам. Пальба, погони, но итог известен — „наши“ победят и „они“ поженятся. Следователь — молодой красавчик с плечами атлета, героиня — хрупкое создание с личиком Мадонны и фигуркой Барби. Он находит обидевших ее, она в благодарность дарит ему себя. Хеппи-энд». Даша вздохнула и взяла очередной леденец в рот.

Недавно она бросила курить и таким образом пыталась обмануть свой восставший организм. Эта борьба с собой давалась ей дорого. Она стала раздражительной и, что самое удивительное, могла заплакать в самый неподходящий момент. Вот вчера, например. Странное дело, она не испугалась, найдя тело Валентины Николаевны, спокойно дождалась милицию. Хотя было ли это спокойствием? Скорее дикое напряжение. Зато потом, когда пришел этот следователь, Борин, и начал задавать вопросы, будто волна горячего пара окутала ее с ног до головы. Хорошо, что сидела, иначе бы просто рухнула перед ним, до такой степени расслабилась. Так бывало в детстве, когда она не могла решить трудную задачку, снова и снова в тихом ожесточении пытаясь найти ответ. Но потом приходил с работы отец, и она тут же бросала бесполезное занятие. Мгновенно приходила лень, и она «растекалась» по стулу. Маленькая Дашка с удовольствием сбрасывала свои проблемы на более сильного и умного.

Вот и вчера она так же «скинула решение» на этого совсем не киношного милиционера. И внешность у него далеко не героическая. Больше всего он был похож на уставшую от глупых хозяев большую и добрую собаку. Хозяева, вместо того чтобы поставить хорошие замки на ворота, посадили на цепь пса. И бедный пес вынужден сторожить людскую глупость. Рядом с Бориным она вновь почувствовала себя маленькой девочкой. Странно только, что тот так смущался. Даже руки слегка дрожали, когда брал у нее паспорт. И уж совсем странно, что она, отвечая на его вопросы, никак не могла отвести глаз от этих рук. Таких же больших и сильных, как у отца. Если все же удавалось поднять глаза, то ее взгляд натыкался на взгляд Борина, и тогда уже тот отворачивался. Даша злилась на себя за такое глупое поведение, и от этого ответы ее становились все более официальными и сдержанными. А когда он спросил, замужем ли она, и вовсе замкнулась. Ей не хотелось выглядеть грубой. Но спрашивать о муже и ребенке было совсем необязательно. Борин походя задел самое больное.

Прошло уже восемь лет с тех пор, как мужа и сына нашли в сгоревшей машине, а она до сих пор не может простить себе, что не поехала тогда с ними. Даша уговаривала себя, что тогда ничего бы не случилось. Она винила себя в их смерти, с каждым годом находя все больше причин для обвинений. Хотя от нее тогда ничего не зависело. Свекровь никогда не приглашала ее в гости. Когда сын женился на ней, русской девушке, та уехала в Житомир. Даже когда родился Ленька, ничего не изменилось. Поэтому ее муж без нее повез показывать внука бабушке. Еще Даша обвиняла себя в том, что не смогла уговорить его ехать на поезде. Виктор отговорился тем, что они должны повидать по пути родственников в Москве и Воронеже и показать им маленького Шермана. И она сдалась. Еще и потому, что ей было жаль Виктора. В последнее время у него что-то не ладилось на работе. Даша пыталась поговорить и с ним, и с Юрой Головановым, но оба молчали. Поэтому, когда Виктор стал собираться к матери, она особенно не возражала. Она до сих пор толком не знает, что у них произошло на фирме. Уже после гибели мужа Юра сказал ей лишь то, что они с Сашей его уволили. Вспоминая то лето, Даша не могла решить еще одну загадку. Куда же на самом деле повез муж их сына, если к тому времени его мать уже уехала в Израиль? Обзвонив всех родственников, к которым якобы собирался заехать муж, Даша выяснила, что никто из них не был в курсе их приезда…

Из задумчивости ее вывел колокольный звон. Этот забавный дверной звонок подарила ей на Новый год Ляля, сестра Галины и ее, Дашина, подруга.

Даша открыла дверь и замерла. На пороге стоял тот самый Борин, кого она только что вспоминала.

— Здравствуйте, Дарья Ильинична. Извините, я так поздно и без звонка. — Он виновато развел руками.

— Ничего страшного, проходите. У вас, наверное, ко мне остались какие-то вопросы?

— Да, то есть вопрос один, я не задержу вас надолго, — вдруг заторопился он.

— Да проходите уже, совсем необязательно допрашивать меня на лестничной площадке! — Она буквально втащила его внутрь квартиры…

Борин опешил. Ее раздражение он мог объяснить лишь поздним визитом непрошеного гостя. А что он ожидал? Что она бросится к нему со словами: «Как хорошо, что вы ко мне заглянули в столь поздний час»? Глупо, конечно. Но ведь он только сейчас освободился, не мог прийти раньше!

— Я не собираюсь вас допрашивать, — пробурчал он, снимая ботинки: перед ним уже стояли бесполые гостиничные тапки.

— Ладно, это неважно. Пойдемте, выпьем чаю. Валентина Николаевна приучила меня к поздним чаепитиям.

Даша прошла на кухню и включила электрический чайник. «Ну и что я набросилась на человека? Господи, как стыдно! Придется опять начать курить, а то я скоро превращусь в хамку. Какой же он усталый и наверняка ничего целый день не ел». Она достала из холодильника холодную курицу и тарелку с нарезанной брынзой. В шкафчике под подоконником в миске лежали помидоры и большой огурец. Быстро сделав салат, она заправила его сметаной. Овощи и деревенскую сметану привезла ей с дачи Валентина Николаевна еще в пятницу. У Даши на глаза навернулись слезы.

— Дарья Ильинична. — Голос Борина отвлек ее от мрачных мыслей. — Где я могу вымыть руки?

— Пойдемте, проведу вас. Сами вы ничего не найдете. — Даша взяла Борина за руку и повела по длинному коридору. Борин вертел головой направо и налево, пытаясь сосчитать количество дверей.

— Не удивляйтесь, когда-то здесь была коммуналка — четыре комнаты плюс кладовка.

Борин готов был искать с ней эту чертову дверь в ванную вечно, лишь бы она не отпускала его руку. Ее маленькая ладошка совсем потерялась в его огромной лапище. Сам он казался себе неуклюжим увальнем и до смерти боялся наступить ей на ногу. Наконец Даша остановилась и щелкнула выключателем. Раздался хлопок, но свет не зажегся.

— Вот черт, лампочка перегорела! Придется вам в темноте руки мыть. Хотя постойте, тут на полке свечка в подсвечнике и рядом спички. Нашли?

Борин на ощупь зажег свечу. Ванная озарилась слабым огоньком.

— Дорогу назад найдете?

Борин кивнул. Ему очень хотелось сказать «нет», ему вообще не хотелось ее отпускать. Все время, пока они шли по коридору, он старался громко не дышать, чтобы не выдать себя. Сердце колотилось где-то у горла. Он вообще забыл, зачем сюда пришел. Единственное желание, которое не отпускало его ни на миг, было схватить ее в охапку и целовать, пока не онемеют губы. Борин не помнил, когда с ним происходило что-нибудь подобное. Наверное, лишь в школе, когда они с Танькой, одноклассницей, сбежали с выпускного и обнимались в пустом физкультурном зале. Тогда так же кружилась голова и сладко ныло под ребрами…

Даша протянула ему полотенце и прикрыла за собой дверь. Вернувшись на кухню, она бессильно опустилась на диванчик и закрыла глаза. «Какие у него теплые и огромные руки. Какой он сам большой. — Даша почувствовала, как глаза вновь наполнились слезами. — Я просто устала. Устала решать все сама, руководить этой чертовой клиникой, улаживать конфликты, объясняться с налоговой. Устала возвращаться каждый день в пустую квартиру. Мне некому пожаловаться, теперь я осталась совсем одна, рядом не будет и тети Вали». От жалости к самой себе и осиротевшей Галине, вспомнив разом всех, кого потеряла, Даша все-таки расплакалась. Сквозь слезы она увидела Борина. Он подошел к диванчику и легко подхватил ее на руки. Усадив Дашу к себе на колени, Борин обнял ее и стал укачивать как ребенка, осторожно целуя в мокрые от слез глаза…

Даша проснулась резко, как от толчка. Ровно восемь. Эта привычка вставать без будильника сохранилась с детства. Родители уходили на службу рано и не будили ее, давая дочери досмотреть утренний сон.

Тихонько, чтобы не потревожить спящего Борина, она вышла из спальни. «Господи, как легко! Оказывается, чтобы найти своего мужчину, совсем необязательно выходить из дома. Права Лялька, когда убеждает всех, что судьба и за печкой найдет». Даша поставила турку с кофе на огонь и полезла в холодильник. «Пустыня Гоби», — хмыкнула она весело. Вчера они с Бориным подмели все, что было съедобным. Не уцелел даже кусок заплесневелого сыра, завалявшийся на верхней полке. Борин, нарезав его тонкими, как бумага, ломтиками и положив на вялые листья салата, подал это блюдо, как «рокфор» к вину. Даша покраснела, вспомнив, в каком виде они ели это произведение кулинарного искусства. Борин был абсолютно гол, а на ее талии, почему-то бантиком, был завязан шелковый поясок от халата. Похоже, халат она попросту забыла надеть. Представив обнаженного Борина, Даша вздрогнула. Господи, она вела себя с ним как идиотка-школьница, впервые увидавшая обнаженное мужское тело. Уже после того, как Борин, тяжело дыша, откинулся на подушку, она потихоньку стала на ощупь изучать свое «приобретение». То, что Борин с этой ночи принадлежит только ей, она не сомневалась ни на секунду. Даша поверила ему и в него сразу, как только он взял ее на руки и прикоснулся шершавыми губами к ее глазам. Ей стали понятны и его смущение, и этот поздний визит. С этой минуты уничтоженная постоянным недоверием и ревностью мужа женщина умерла, а на поцелуи Борина стала отвечать новая, свободная Даша.

На кухню как-то боком вошел Борин и остановился, напряженно всматриваясь в ее лицо. Даша хихикнула. Раскаяние, написанное на его небритой физиономии, рассмешило. Нет, он явно не жалел о содеянном, но, как «порядочный джентльмен», по-прежнему считал, что воспользовался ситуацией. Ночью, в сотый раз выслушивая его покаянные слова, что он не имел права навязывать себя в качестве утешителя, Даша в сотый раз доказывала ему, как он не прав. А он еще и проснулся виноватым.

— Будешь подпирать дверь, останешься голодным. Впрочем, я тебе все равно ничего не дам, потому что кто-то вчера уничтожил все мои съестные запасы!

Борин растерянно развел руками. Он не знал, как реагировать на ее шутливый тон. Утром, когда открыл глаза и не обнаружил ее рядом, опять вернулись к нему страхи. Он, со своей ментовской «уклюжестью», явно что-то сделал не так. А теперь, как оказалось, и холодильник опустошил. Хорош мужик, завалился к женщине почти в полночь, даже тортик не догадался купить, да еще и… При воспоминании об этом «еще и» Борина бросило в краску. Вот кретин! Набросился на женщину, как озабоченный подросток…

Даша молча наблюдала за выражением лица Борина. За пять минут оно пару раз изменило цвет — от бледно-розового до пунцово-красного.

Сняв турку с кофе с огня, Даша подошла к Борину и прижалась к нему, уткнувшись носом в грудь.

Борин почувствовал, как все дурацкие мысли улетучиваются из головы. От ее волос пахло кофе и еще чем-то ночным, сладким. Осторожно поцеловав в макушку, он легонько отстранил ее от себя.

— Ты знаешь, что сейчас будет? — спросил он хрипло.

Даша согласно кивнула.

— Тогда мы точно не попадем на работу.

Даша покаянно вздохнула.

— Меня уволят. Придется пить кофе и идти исполнять служебный долг…

Даша неопределенно пожала плечами, прижимаясь к нему снова…

Остывший кофе и пачка вафель, обнаруженная после долгих поисков в шкафчике, показались им райским завтраком. Прощаясь в коридоре, они даже не стали договариваться о встрече: обоим было ясно, что отныне нет отдельно Борина и отдельно Даши. И ужинать они будут вдвоем, в их доме.

— Здравия желаю, товарищ генерал! — Артем Кораблев вытянулся в струнку, пропуская Борина в кабинет.

— Шути, шути. Вот на самом деле дослужусь до высокого чина, и ты у меня попляшешь! — добродушно пригрозил Борин.

Артем с удивлением посмотрел на начальника. Такое благодушное настроение с раннего утра было из ряда вон. Обычно Борин приходил хмурый от недосыпа и без огромной чашки кофе был глух к шуткам подчиненных.

— Леонид Иванович, а вы кофе пили? — осторожно спросил Артем.

— Пил, только не дома, — по лицу Борина расплылась довольная улыбка.

«Чудеса», — подумал Артем и на всякий случай нажал кнопку электрического чайника.

— Что споешь, голубь мой?

— Только печальную песню о похоронах. Народу было столько, что казалось, поток желающих проститься не иссякнет до вечера. Родственников не так уж много. Самые близкие — семья Соколовых и двоюродная сестра покойной — Анна Андреевна Анфимова. Потрясающая красавица. Вот с ней мне и удалось поговорить. Правда, рассказчица она вчера была не очень, но основные сведения о пропавших сережках я получил. Эти серьги — из старинного гарнитура, принадлежавшего когда-то их бабушке Печенкиной Анне Владимировне, у которой было пять дочерей. Старшая, Зоя, с юности жила в Польше. Вторая дочь, Антонина, — в Париже, Анастасия — в Петербурге с матерью отца, а две младшие дочери, Наталья и Елена, с родителями в Оренбурге. После смерти отца в семнадцатом году каждая из сестер получила по одному предмету этого гарнитура. Вроде как по завещанию. Анна Андреевна — дочь самой младшей из сестер. У нее, точнее, у ее дочери, хранятся два украшения: кольцо, принадлежавшее Елене, и заколка Анастасии, умершей в блокаду в Ленинграде. Я вот тут набросал схемку, чтобы было понятно, кто есть кто и кому что принадлежит.

— Все это интересно, но непонятна цель убийцы. Зачем ему чужие украшения? Нужны деньги? Но золото самой Головановой и часы мужа вкупе стоят примерно столько же, как я полагаю. Их он не тронул, хотя времени было достаточно. Я все еще склоняюсь к версии, что убийца и вор — два разных лица. Значит, и цель убийцы — не деньги. Давайте-ка не будем торопиться объединять пропажу украшения с убийством и взрывом! Что-то еще важное поведала сестра убитой?

— Нет, но мне показалось, она о чем-то умалчивает. Возможно, я ошибаюсь. Сколько ни пытался разговорить дамочку, не вышло.

— Да, и сегодня у них тяжелый день, но на завтра назначай встречу и Соколовой, и жене убитого Голованова. Историю с семейными ценностями нужно раскрутить до конца.

— Понял, Леонид Иванович.

— Вчера я встречался с Дарьей Шерман, подругой сестер. — Борин на миг смутился. Поговорить о делах с Дашей ему удалось лишь утром за завтраком. — Она подтвердила, что семейная тайна, связанная с этим гарнитуром, действительно существует. Но рассказывается скорее как сказка. Якобы было завещание прадеда, который распорядился разделить драгоценности по сестрам с целью, чтобы их потомки когда-нибудь собрались все вместе. Утопия, конечно. Но в последнее время Галина с Еленой занялись активными поисками сведений о родственниках.

В кабинет, на ходу расстегивая куртку, вошел Сергей Безрядин.

— Извините, опоздал. С утра встречался с Верой Андреевной Хохлуновой, это секретарь Соколова. Очень интересная и умная женщина. С Соколовым они знакомы еще со школы, учились в одном классе. Дружит с его женой, как и с женой Голованова. Она мне поведала не такую уж давнюю историю, связанную с машиной Соколова. Только не с этой, взорванной, а с той «десяткой», на какой ездит сейчас его сын. В две тысячи втором Елена Соколова, будучи за рулем, попала в ДТП. «Хонда», которая в нее врезалась на перекрестке, принадлежала владельцу сети магазинов иномарок Гайнуллину Рашиду Рифатовичу.

— Фамилия знакомая.

— Да, у нас проходил по наркоте его сын Марат Гайнуллин. Вера Андреевна говорит, что об этом деле тогда писали многие газеты. Может быть, вы помните? Если кратко, работники ГИБДД, приехавшие на место, толком не зарисовали схему происшествия, не зафиксировали, где находилась «Хонда» после столкновения. Протокол не составили. Так делалось с подачи высоких чинов, коих «попросил» Гайнуллин. Жена Соколова растерялась и подмахнула документы, не разбираясь и не вникая. Гайнуллин подал в суд. Дело попало, как выяснилось позже, не случайно, к судье Ефимовой. Да, той самой печально известной Ефимовой, что потом поймали на взятке. Та решила дело в пользу Гайнуллина. Адвокатом Соколовой выступал Голованов. Юрист он грамотный, сразу понял, что дело нечисто. Суды тянулись год, все ходатайства Голованова о проведении экспертизы Ефимова отклоняла, в качестве основного свидетеля был привлечен восемнадцатилетний сын Гайнуллина, который во время аварии сидел на пассажирском месте. Тогда Голованов сделал ход конем: подал жалобу в надзорную инстанцию. Выяснилось, что Ефимова является женой родного брата Гайнуллина. Дело передали другому судье, который легко установил вину водителя «Хонды». А Ефимова поимела крупные неприятности. Но вот дальше начинается самое интересное. На следующий день сын Гайнуллина, будучи сильно под кайфом, облил кислотой «десятку» Соколова, припаркованную перед подъездом. Охранник, вышедший на его беду в тот момент покурить, скрутил бедолагу и вызвал милицию. При обыске у него нашли несколько доз. Получил мальчик по полной программе.

— Да, это я помню. Дело тогда вел Васильев. Отец Гайнуллина попытался сунуть взятку и ему. Если парнишка вышел, то взрыв может быть и его рук делом. Сергей, проверь Гайнуллиных, и сына, и отца.

— Хорошо. Теперь по делу о мошенничестве на фирме Соколова. Главными обвиняемыми были начальник службы безопасности, или, по-тогдашнему, «крыши» фирмы Соколова — Дохлов Павел Николаевич и директор фирмы «САМ и К» Самойлов Петр Константинович. Оба получили по пять лет. Самойлов скончался в день вынесения приговора, не выдержало сердце. Как выяснилось, был хроническим алкоголиком. Дохлов вышел в девяносто девятом по амнистии. Проживает сейчас в Оренбурге, открыл охранное агентство, преуспевает. По нашему ведомству больше не привлекался. Женат гражданским браком, дочери два года. Третий участник, Виктор Шерман, так и не привлеченный к ответу, погиб — сгорел в автомобиле.

— Да, это известно. Думаю, Дохлову такая «остывшая» месть через столько лет ни к чему. Но проверить нужно. Артем, поедешь в Оренбург, тебя встретят. Плюс пороешься в архиве — все о Печенкиных. А я сегодня поговорю с Еленой Соколовой и ее матерью. Вдову пока трогать не будем. Все, голуби мои, разлетаемся.

— Зайка, иди отдыхай, а я приготовлю что-нибудь на ужин. — Ее муж, подхватив пакет с продуктами, удалился на кухню. Что-что, а готовить Сашка любил. Во времена почти тотального отсутствия в магазинах съестного умудрялся из того, что удавалось добыть в очередях, приготовить так, что Ляля, не большая любительница поесть, съедала все. Частенько поздним вечером, уложив искупанных и накормленных детей, он шел на кухню и возвращался с тарелкой, на которой красиво уложенной пирамидкой высились бутерброды с «чем-то там». Это «что-то» оказывалось или килькой в томате на колечках золотистого лука, или холодной картофелиной, нарезанной на тонкие кружочки. Райская еда, деликатес, заслуженная награда за дневной труд. До сих пор Ляля любила кусочничать…

Переодевшись в домашний костюм из легкого трикотажа, Ляля подошла к зеркалу, встроенному в дверцу шкафа-купе. Бледное, как плохо прожаренный блин, лицо, прическа «фик фок на один бок», как любила говорить няня Нюша, и полная тоска в глазах. «Краше в гроб кладут», — подумала она.

Звонок внутреннего телефона оторвал ее от созерцания своей убогости.

— Елена Владимировна, к вам следователь Борин.

— Хорошо, жду.

В коридор выглянул Соколов. В фартуке, с молотком для отбивания мяса в руке, он выглядел заправским поваром.

— К нам гости?

— Следователь.

Ляля впустила в квартиру Борина и жестом предложила пройти в комнату.

От запахов, доносившихся с кухни, у Борина потекли слюнки. Вроде бы всего ничего он жил у Даши, а успел привыкнуть к хорошо приготовленному ужину. При мысли о вчерашнем вечере у Борина защемило сердце и на лице проступила улыбка…

Ляля с интересом наблюдала, как меняется выражение лица Борина. «Покопаться бы в голове этого сыщика, много любопытного можно было б узнать. Например, вот чему сейчас улыбается? Пришел к пострадавшей, а думает явно о чем-то своем… Или я так потешно выгляжу? Кстати, и пиджачок погладил. Что это с ним произошло за пару дней?» — Она невольно хмыкнула.

Борин присел на диван, перед которым стоял небольшой стеклянный столик.

— Елена Владимировна, вы знаете, что у Валентины Николаевны пропали серьги из фамильного гарнитура?

— Да, знаю.

— А где вы храните принадлежащие вам семейные украшения?

— В спальне, в сейфе. Но я проверяла, все на месте. Вы думаете, что тетушку и Галиного мужа убили из-за них?

— Такую версию я не исключаю. Поэтому хотел разобраться, что могло так заинтересовать преступника. Серьги сами по себе, конечно, вещь ценная, но пойти на двойное убийство…

— Леонид Иванович, я тоже думала об этом! Видите ли, с нашей семьей связана одна легенда… Но правда это или вымысел, никто не знает. Никто не видел завещания нашего прадеда, а он был одним из самых состоятельных горожан Оренбурга. По утверждению моей мамы и тетушки, ключом для получения какого-то мифического наследства станет полностью собранный в одних руках фамильный рубиновый гарнитур. Что за наследство, где и в каком размере — тайна… Поэтому я очень слабо верю в эту сказку. Но собрать информацию о семье мы с Галиной все же решили! Если вам интересно, могу подробно изложить результаты…

— Да, пожалуйста.

Ляля принесла альбом с портретом и раскрыла его перед Бориным:

— Этот портрет моей прабабушки Анны Печенкиной — из музея в Оренбурге. С него-то все и началось.

И Ляля рассказала все, что знала от матери и тетушки о сестрах Печенкиных. О том, как погибла в блокаду одна из них, как две младшие всю жизнь мечтали узнать о судьбе старших, но так и не смогли. Как попала к ним заколка Анастасии. Рассказала и о семейном склепе на церковном погосте в Беляевке и сожженной усадьбе…

Борин всегда умел слушать. Многое он уже знал, но рассказ Елены был подробным и эмоциональным. Оставалось неясным одно: по-прежнему не было мотива для столь жестокого преступления.

— Елена Владимировна, а вы не пытались найти завещание? Допустим, в архивах Оренбурга?

— Конечно, пытались! Мы узнали фамилию поверенного, кто занимался делами семьи Печенкиных. Некий Кац Семен Яковлевич. Он был другом прадеда, жил в соседнем имении. Но оно сгорело одновременно с нашим. Семена Яковлевича застрелили солдаты в тот день, когда тот пытался вывезти младших дочерей из усадьбы во время погрома. Это произошло у них на глазах. Их спасли кучер и няня. Они и довезли девочек до Петрограда, переодев в крестьянскую одежду. Вывезли и украшения — серьги и кольцо. Наталья, бабушка Галины, жила в Петрограде до замужества. Выйдя за военного, уехала с ним в Куйбышев к месту службы. Позже и Елена, моя бабушка, вышла замуж за их соседа. Все это мы узнали от наших мам. Тетя Валя особенно часто вспоминала эти истории, наверное, чтобы мы не забывали их. Да, вот еще что! Старшая из сестер Печенкиных, Зоя, которая жила в Польше, носила фамилию Кац! Мы с мужем собирались поехать в Хойну, но пока не получилось. В Интернете никаких сведений о семье Кац мы не нашли.

— Но вы все же собираетесь туда поехать?

— Да, обязательно! — ответил за жену незаметно вошедший в комнату Соколов.

— Что вас задержало?

— Эта история с якобы моей дочерью, — спокойно ответил Александр.

Ляля и Соколов переглянулись. Борин понял, что мир в этой симпатичной ему семье еще не восстановлен окончательно. Но Соколов сделает все, чтобы вернуть доверие к себе этой маленькой сильной женщины.

Отказавшись от предложенного ужина, Борин попрощался с ними и отправился в гости к Анне Андреевне Анфимовой.

Борин сидел в кресле и пытался удобно устроить ноги. Он терпеть не мог этих низких новомодных кресел с чересчур мягкими подушками, которые жарко обнимали тело жертвы, рискнувшей на них присесть. Кроме того, его длинные ноги оказывались чуть ли не выше головы. Сама хозяйка, устроившись напротив точно в таком же кресле, видимо, чувствовала себя прекрасно.

— Анна Андреевна, что вам известно о завещании вашего деда?

— Лишь то, что оно существует. И то, что там хитрое условие для получения наследства.

— То есть вы уверены, что наследство — не миф? Но завещания не читали.

— Если об этом твердят из поколения в поколение, логично предположить, что ценности есть. Или были, по крайней мере. Никто не читал завещания и не видел его, могу гарантировать.

— Вы с кем-нибудь обсуждали эту тему?

— С дочерью, с сестрой… да и с остальными родными… В нашей семье только об этом и говорят в последнее время! А на днях объявился еще один родственник! С весьма любопытным, знаете ли, предложением… — Она замолчала, словно решая, выкладывать ли подробности.

Борин насторожился. Об этом он слышал впервые. Не тот ли это любитель чая, с кем общалась Валентина Николаевна перед смертью?

— Расскажите, пожалуйста, подробнее…

— В воскресенье вечером ко мне пришел мужчина и назвался моим племянником.