Северное сияние Робертс Нора

ГЛАВА 22

Во время ледохода трескалась и лопалась не только река. Улицы, всю зиму скованные льдом, превратились в каньоны и озера, способные поглотить пикап.

Нейт не удивлялся тому, что контракт на ремонт и содержание дорог принадлежит Бингу. Что его удивляло — так это то, что никому и дела не было, что этот самый «ремонт» продвигался со скоростью черепахи.

Но у него своих забот хватало.

Он обнаружил, что трещину стали давать и люди. Те, которые всю зиму берегли нравственность и чистоту, вдруг дали себе волю, словно поддавшись искушению весны.

Постояльцами участка то и дело становились пьянчуги, дебоширы, буяны, наркоманы.

На рассвете его подняли автомобильные гудки и свист. Ночью выпал снежок, припорошил улицы и тротуары тонким слоем пуха, который теперь искрился в рассветных лучах.

Вокруг двухфутовой ямы на дороге, которую он про себя окрестил «кратером Лунаси», сгрудились машины, отчаянно мигая желтыми и красными огнями. Рядом какой-то мужчина выплясывал джигу. Странная забава! К тому же при ближайшем рассмотрении оказалось, что танцор еще и без штанов.

Собиралась толпа. Кто-то аплодировал, слышались шумные возгласы одобрения и порицания.

Нейт вздохнул, вытер полотенцем наполовину выбритое лицо, схватил рубашку и ботинки и поспешил вниз.

В ресторане было пусто, кое-где на столах остался недоеденный завтрак — полуголый танцор на улице явно оказался интереснее.

Нейт выскочил на улицу в рубашке, успев прихватить по дороге куртку.

На улице Нейт с трудом пробился сквозь толпу зевак.

Тобиас Симпски, работник Углового магазина, по совместительству — мойщик посуды в «Приюте» и диджей местного радио, — вот кто это был. Теперь вместо джиги он вытанцовывал какой-то воинственный индейский танец.

— Шеф! — Роза безмятежно улыбалась, держа за руку Джесси и малышку на руках. — Доброе утро!

— Доброе. Сегодня какой-то праздник? Языческий ритуал, о котором мне забыли сообщить?

— Да нет. Обычная среда.

— Ясно. — Он подошел ближе к герою дня. — Эй, Тоби? Шапку надеть не забыл?

Продолжая свой танец, Тоби откинул назад длинные каштановые волосы и выставил вперед руки.

— Одежда есть не что иное, как символ нашего отрицания природы, принятия условностей и утраты невинности. Я сегодня сливаюсь с природой! Возвращаюсь к чистоте. Я — человек!

— Самую малость, — хмыкнул кто-то. В толпе засмеялись.

— Может, поговорим об этом в тепле? — Нейт взял его за руку и прикрыл ему зад курткой.

— Человек есть дитя, а дитя приходит в этот мир нагишом.

— Это я слышал. Представление окончено! — прокричал Нейт собравшимся. Придерживая на Тоби куртку, Нейт повел его в участок. У того вся кожа была в мурашках. — Да и смотреть-то особо не на что, — проворчал Нейт.

— Я пью только воду, — поведал Тоби. — Ем только то, что могу добыть своими руками.

— Понял. Значит, кофе с пончиками не получишь.

— Если не танцевать, мир опять погрузится во тьму, настанет вечная зима. Снег. — Он огляделся по сторонам диким взглядом. — Он везде. Везде!

— Я знаю.

Нейт отвел Тоби в камеру. Потом позвонил Кену, больше других подходящему на роль психотерапевта, и попросил приехать.

В соседней камере Пропойца Майк громко храпел. Ему еще предстояло проспаться после попойки, которая накануне завела его в дом соседа вместо собственного.

Вчера от одиннадцати до двух ночи поступило шесть вызовов — включая Майка. Хоули кто-то проколол шины, на крыльце Сэрри Паркер кто-то запустил на полную мощность портативный радиоприемник, в школе разбили окно, новенький снегоход Тима Боуэра и «Форд» Чарлин кто-то опять размалевал желтой краской из баллончика.

Весна даже на старожилов действует.

Нейт с грустью подумал о кофе и пропущенном завтраке, потом задумался о том, что заставляет человека нагишом танцевать посреди улицы, — и тут в участок вломился Бинг. Огромный, как танк. Глаза свирепо сверкают. Того и гляди убьет.

— Вот что я нашел в своих вещах. — Он швырнул на стойку две удочки, затем, словно закрученную шпагу, выхватил бур и шмякнул об пол. — Я вам не ворюга какой-нибудь! Потрудитесь найти шутника. Кто это из меня вора решил сделать?

— Думаешь, это вещи Эда Вулкотта?

— Так он же свои инициалы на всем понаставил. Вот жлоб! Говорю тебе: не потерплю, если он меня в воровстве обвинит. Пусть только заикнется — я ему живо мозги вправлю.

— Так где ты их нашел?

Бинг сжал кулаки.

— Попробуй только сказать, что я их стибрил, — и тебе тоже мозги вправлю!

— Я не говорил, что ты их у кого-то взял. Я спросил — где ты их нашел?

— У себя в сарае. Вышел вчера порядок навести. А тут — это добро. Подумал — что с ним делать? И вот, делаю что положено. — Он ткнул пальцем в Нейта: — А теперь ты делай, что тебе положено.

— Когда ты в последний раз заходил в сарай?

— Да тут дел по горло было, разве не так? Недели две, наверное. Да я бы чужие вещи враз заметил, если б они там были. Сейчас вот заметил же. Я такие навороты не признаю. Пижонство.

— Бинг, пройди ко мне в кабинет, присядь.

Тот снова приготовил кулаки и оскалился.

— Это еще зачем?

— Напишешь заявление по всей форме. Опишешь, не заметил ли, что твои вещи как-то стронуты с места, не появилось ли чего нового, а может, что-то исчезло, был ли сарай заперт и кому могло прийти в голову тебя подставить.

Бинг насупился:

— И ты мне поверишь?

— Совершенно верно.

Бинг выставил вперед бороду.

— Ладно. Только быстро. Мне работать надо, ясно?

— Мы все быстро оформим. А потом пойдешь латать этот кратер, пока туда какая-нибудь семья в полном составе не угодила.

Поскольку Бинг был человек немногословный, заявление заняло меньше десяти минут.

— Какие у тебя отношения с Эдом?

— Какие? Я держу деньги у него в банке, беру, когда требуется.

— То есть вы общаетесь?!

Бинг фыркнул:

— На ужин он меня к себе не зовет. А и позвал бы — я бы не пошел.

— А что так? Его жена плохо готовит?

— Больно любят напускать на себя важность. Будто они лучше других. Да козел он! Только таких — большинство. — Он пожал мощными плечами. Словно гора пробудилась ото сна. — Вообще-то я ничего против него не имею.

— А как думаешь, против тебя кто-то что-нибудь имеет? Хочет напакостить?

— Я ни к кому не лезу и рассчитываю, что и ко мне никто не полезет. А если кому не нравится, я…

— Ты мигом ему мозги вправишь, — подсказал Нейт. — Так. Вещи вернем Эду. Спасибо, что принес.

Бинг побарабанил толстыми пальцами по столу.

— Терпеть не могу ворюг! Честно!

— Я тоже.

— Не пойму, почему вы мгновенно сажаете мужика, который чуть перебрал или съездил обидчику по морде, а ворюг бережете?

Нейт понял, что Бинг на что-то намекает.

— Ты это к чему?

— Кто-то спер у меня из гаража охотничий нож и запасные рукавицы.

Нейт достал новый бланк.

— Опиши, как они выглядели.

— Нож как нож. — Видя, что Нейт ждет, он шумно втянул воздух сквозь зубы. — Лезвие — пять дюймов, острое с одной стороны, рукоять — из дерева. Обычный охотничий нож.

— А рукавицы? — Нейт старательно записал показания.

— Рабочие рукавицы, господи ты боже мой. Из воловьей кожи, на теплой подкладке. Черные.

— Когда обнаружил пропажу?

— На прошлой неделе.

— А сейчас о ней почему сообщаешь?

Бинг помолчал, потом снова повел могучими плечами:

— Да вижу, ты вроде не совсем уж козел.

— Я тронут. Подожди, слезу смахну. Гараж запираешь?

— Вот еще! Да кому мое барахло-то нужно? Сроду такого не было.

— Всегда что-то происходит в первый раз.

Оставшись один, Нейт стал изучать скопившиеся на столе бумаги. Приличная стопка накопилась. Содержание, конечно, отличается от того, к чему он привык в Балтиморе, но все равно много. И первыми на очереди были мелкая кража и мелкий вандализм.

И он вот уже две недели как ими занимается, удивился Нейт. Причем настолько плотно, что на его неофициальное расследование и времени не остается.

Может, это и не совпадение вовсе? Может, ему стоит применить навыки следователя отдела убийств?

Пожалуй, кто-то занервничал.

Нейт пригласил к себе Эда. Увидев свои вещи, тот прямо просиял.

— Насколько я понимаю, это ваше?

— Мое, мое. Я уж с ними распрощался, решил, они давно в каком-нибудь ломбарде в Анкоридже лежат. А вы молодец, шеф Бэрк. Вора уже арестовали?

— Нет. Ваши вещи вчера вечером обнаружил Бинг в своем сарае. А утром сразу привез сюда.

— Но ведь…

— У вас есть какие-то основания подозревать Бинга в том, что он взломал ваш замок, изрисовал стены домика, взял вот эти вещи, а потом сам же и принес их мне?

— Нет. — Эд по очереди гладил любимые удочки. — Нет, это вряд ли. Но факт остается фактом: они были у него.

— Факты заключаются в том, что он их обнаружил и вернул. За это вы же не будете подавать на него в суд?

Эд вздохнул. На лице отразилась внутренняя борьба.

— Если честно, не представляю, зачем бы Бингу понадобилось их брать. И уж тем более — зачем потом возвращать. Их мне вернули, и это самое главное. Но это еще не означает, что с вандализмом и кражей вы разобрались.

— Я пока не закрываю дело.

— Хорошо. Вот и хорошо. — Он кивнул за окно, туда, где по темно-синей реке неслись большие льдины. — Поздравляю: вы пережили свою первую зиму на Аляске.

— Похоже на то.

— Но кое-кто не верит, что вам это удастся во второй раз. Я и сам сперва думал, что по истечении испытательного срока вы подадитесь на Большую землю.

— Это будет зависеть от того, захочет ли городской совет продлевать мой контракт.

— Мне никто не жаловался. Во всяком случае, ничего серьезного. — Он взял свои новообретенные вещи. — Поеду приберу их.

— Только сначала распишитесь. — Нейт протянул ему бланк. — Пусть все будет официально.

— Ах да. Конечно. — Он поставил закорючку. — Спасибо, шеф. Я рад, что они снова у меня.

Эд — уже в третий раз — мельком взглянул на завешенную доску. Но вопросов или комментариев не последовало.

Нейт закрыл за ним дверь, потом подошел к доске и снял одеяло. В списке имен он соединил стрелкой Бинга и Эда. И поставил сбоку вопросительный знак.

К обеду небо опять затянули тучи. И вдруг в просвете мелькнул красный самолет Мег. Нейт возвращался с вызова: в ручье в Ведьмином лесу обнаружили труп. Оказалось, что это всего-навсего пара старых сапог, они торчали из сугроба и привлекли внимание группы туристов, наблюдавших в бинокль за птицами из арендованного для этой цели лесного домика.

«Да и сами сапоги, скорее всего, кто-то из таких же туристов и бросил», — подумал Нейт.

Потом он услышал знакомый рев двигателя.

Когда он подъехал к речной пристани, Мег уже успела посадить самолет. Теперь она садилась не на лыжи, а на поплавки. Еще одна примета весны. Он подошел, понтон под ним раскачивался. Мег с Джекобом выгружали груз.

— Привет, красавчик! — Она бросила коробку на пристань, отчего доски заскрипели. — Видела тебя в Ведьмином лесу. Аж сердечко зашлось, правда, Джекоб?

Тот хохотнул и понес большую коробку в пикап.

— А я тебе подарок привезла.

— Да? Дай скорей.

Она открыла другую коробку, порылась и достала упаковку презервативов.

— Я подумала, тебе, наверное, неловко покупать их в Угловом.

— Ну да. А смотреть, как ты ими размахиваешь перед всем городом, — очень ловко. — Он схватил пачку и сунул в карман.

— Три упаковки взяла. Но две спрячу в надежном месте. — Она подмигнула и нагнулась к коробке. Он поспешил на помощь.

— Я отнесу.

— Поосторожней там! Это старинный чайный сервиз. Джоанне на тридцатилетие бабушка заказала. — Она подхватила другую коробку и теперь шла рядом. — А что это ты возле пристани кружишь, шеф? Девиц высматриваешь?

— Ну, вот и высмотрел, как видишь.

Она рассмеялась и легонько ткнула его в бок.

— Посмотрим, как ты меня сегодня развлечешь.

— Сегодня вечер кино, забыла?

— Вечер кино — в субботу.

— Да нет, перенесли же, ты что? Иначе совпадало со школьным мероприятием. «Встреча весны», кажется.

— Ах, ну да. У меня и платье припасено. А что показывать будут?

— Два фильма. «Наваждение» и «Окно во двор».

— Я принесу попкорн.

Она загрузила коробку в пикап и стала смотреть, как он ставит свою.

— Шеф, у тебя вид усталый.

— Да что-то у вас тут весенняя лихорадка разгулялась. Ни минуты покоя. До серьезных дел даже руки не доходят.

— Надеюсь, ты не о моем обнаженном теле говоришь. — Она обернулась на самолет, где Джекоб выгружал последний ящик. — Мой отец погиб шестнадцать лет назад. Теперь спеши — не спеши…

— Я хочу, чтобы ты быстрей получила ответ. И для него это нужно. И для меня.

Она накрутила на палец прядь его волос. Недавно он доверил ей свою стрижку. Проявил определенную смелость, на ее взгляд. Или безоглядную влюбленность.

— Вот что я тебе скажу. Сегодня ты будешь ото всего этого отдыхать. Будем смотреть кино, есть попкорн и валять дурака.

— У меня больше вопросов, чем ответов. Придется и тебя попытать. И эти вопросы, предупреждаю, могут тебе не понравиться.

— Тогда тем более устроим себе свободный вечер. А сейчас нам надо все это развезти. Пока, до вечера.

Она быстро забралась в кабину и помахала рукой. Джекоб уже выруливал. Мег продолжала смотреть на Нейта.

— Чем-то он встревожен, — заметил Джекоб.

— Такие вечно о чем-то беспокоятся. Не пойму, почему меня это привлекает?

— Потому что он хочет тебя защитить. Никто никогда этого раньше не делал. — Джекоб улыбнулся. Мег повернулась и недоуменно уставилась на него. — Я тебя учил, был тебе слушателем и советчиком. Но никогда не защитником.

— Я не нуждаюсь ни в каком защитнике. Точнее, не хочу, чтобы меня защищали.

— Да. Но тебе нравится сознание того, что он готов им стать.

— Может быть. Может быть. — Надо будет об этом подумать. — Но скоро его и мои желания вступят в противоречие. Что тогда?

— Это будет зависеть от того, кто из вас устоит на ногах после лобового столкновения.

Она рассмеялась и вытянула ноги.

— У него никаких шансов.

Мег рассчитывала приехать домой и не спеша привести себя в порядок, подготовиться к ночи любви. Это был ее способ поддерживать интерес к жизни и расслабляться. Глупо, конечно, но она надеялась, что немного глупости и Нейту не повредит.

Он слишком много думает, а это заразно.

Но на осуществление плана не осталось времени. Сначала она развозила заказы и забирала деньги, потом заезжала в «Приют» за попкорном — Большой Майк при этом еще и распевал для нее серенады.

Она не возражала, пусть себе поет. Новости ей на ходу рассказала Роза — она уже вышла на работу, — а Мег поохала над фотографиями маленькой Уиллоу и над рассказом об уколах, сделанных годовалой дочке Майка.

Быть на кухне — все равно, что оказаться дома, в тепле. Сидишь и слушаешь милую болтовню и музыку. Да еще прибавьте к этому возможность утащить у Майка кусочек его знаменитого яблочного пирога.

— В кино с приятелем, стало быть, идешь? — догадался Майк. — Романтическое свидание.

Мег стояла возле плиты и руками хватала пирог.

— Может быть, и романтическое. Если он весь попкорн не слопает.

— Глазки-то блестят. Искры так и сыплются.

— Угу, — с полным ртом произнесла она.

— Еще бы. И у него тоже. — Он почмокал губами, как в поцелуе. «Смешной звук», — подумала Мег, особенно когда его издает лысый толстый негр. — У меня тоже глаза заблестели, когда я свою Джулию увидал. С тех пор так и блестят.

— И поэтому ты тут печешь яблочный пирог для кучки старперов.

— Я люблю печь. — Он выложил на тарелку жареную рыбу, румяную картошку и стручковую фасоль. — Для Джулии и моей принцессы Энни я готов на все. Здесь хорошо жить, хорошо работать — но когда у тебя есть любовь, тебе в любом месте хорошо.

Он запел «Битлз» — «Тебе нужна лишь любовь». Мег тем временем доедала свой пирог. Вошла Роза — забрать готовые заказы.

Да, жить здесь хорошо, думала Мег, насыпая попкорн в бумажный пакет и встряхивая его, чтобы масло и соль разошлись равномерно. Осталось только понять, как быть с любовью.

До мэрии она шла пешком. В воздухе пахло сыростью — похоже, будет дождь.

Нейт опоздал, чему она удивилась. Он вошел в тот момент, когда в зале гасили свет.

— Прости. Был на вызове. Дикобраз. Потом расскажу.

Он стал настраиваться на кино, подлаживаться к атмосфере вечера. Но мысли все будоражили его сознание. Утром он связал на своей оперативной доске Бинга с Эдом. Их объединяла похищенная рыболовная снасть. Деяние, которое по всем признакам должно было быть шуткой или подростковой шалостью. На доске у него были и еще с десяток стрелок, соединявших между собой разных людей.

И все они сейчас были здесь, сидели в темном зале и смотрели на Джеймса Стюарта в роли полицейского, пережившего психологический срыв.

«Были, знаем, — подумал Нейт. — Этот тоже покатится вниз. Будет мучиться и впадет в наваждение.

Найдет любовь. Потеряет. Опять найдет. Опять потеряет. Страдания и счастье. Такая карусель.

Разгадка — в любви. В девушке, которую любишь.

Мег. Может быть, как единственный ребенок Патрика Гэллоуэя, она — его живое воплощение? Тогда она если и не разгадка, то подсказка».

— И долго ты еще будешь места себе не находить?

— Что?

— Ты сам никак в наваждение впал?

Мег склонила голову набок, и он вдруг сообразил, что в перерыве между фильмами в зале зажгли свет.

— Прости. Забылся.

— Я догадалась. К попкорну даже не притронулся. — Она свернула пакет, положила на сиденье. — Пойдем подышим, пока не начали.