Джек Ричер, или 61 час Чайлд Ли

— Держитесь в тени, но будьте начеку. Если что-то увидите, окликните меня, громко и отчетливо.

— Ладно.

Она заняла позицию в глубине комнаты, так что снаружи ее было не видно, но она сама могла наблюдать. Руку она держала на револьвере в кармане. Он перешел в переднюю и поставил стул с другой стороны от телефонного столика, так, чтобы сидеть лицом к тыльной стороне дома. Револьвер положил на колени. Взял трубку, набрал знакомый номер и попросил Аманду.

Пауза. Щелчок. Голос:

— Вы, наверное, меня разыгрываете? Два часа назад вы задали мне работы на две недели и уже звоните узнать результат?

— Нет, но хоть что-то мне необходимо знать самое позднее к завтрашнему дню.

— Вы в своем уме?

— Вы сказали, что толковее меня, а я сделал бы это за день. Так что ночи должно вам хватить. — Ричер не сводил глаз с кухонной двери. — А своего вы поймали?

— Нет, разве не ясно?

— Где вы ищете?

— По всем аэропортам и на судах в Мексиканском заливе между Корпус-Кристи и Новым Орлеаном.

— Он в мотеле к северу от Остина. Почти наверняка в Джорджтауне. Почти наверняка во втором мотеле к северу от автобусного терминала.

— На нем что, радиомаячок, о котором я не знала?

— Нет, он один и испуган. Ему нужна помощь. Получить ее неоткуда, кроме как от людей за морем, с которыми он спутался. Но он боится им звонить. Они ему помогут, если он не запачкан; если скомпрометирован — бросят на произвол судьбы. Он это понимает. Если просто беглый — их устраивает. Если политически замаран — уже хуже. Они побоятся, что мы проследим его до дома, где бы этот дом ни был. Поэтому ему надо знать новости. Знать, как осветит пресса убийство в Форт-Худе. Как нормальную семейную разборку — тогда он позвонит. Если нет — вставит пистолет себе в рот.

— Подоплеку мы не раскрыли. И отправиться он мог куда угодно. В Уэйко, в Даллас, даже в Абилин.

— Нет, он аккуратно выбрал место. Абилин слишком далеко и слишком маленький; Уэйко и Даллас — слишком патриотичные. Он думает, что телевидение и радио могут ухватиться за шпионский мотив. Он откуда, из Четвертой пехотной? Аудитории в Уэйко и Далласе неприятно услышать, что капитан Четвертой пехотной дивизии повел себя плохо. Он это знает. Остин более либерален, и телевидение там не будет так распаляться.

— Вы сказали про Джорджтаун.

— Он боится большого города. Слишком много полиции, слишком много всего происходит. Его машина еще на базе, да?

— Да.

— Значит, он сел на автобус в Худе и вышел раньше. Джорджтаун близко к Остину, но не слишком близко. Подъезжая, он смотрел в окно. Один мотель за другим. Он вылез на автовокзале и пошел назад. В ближайший к вокзалу мотель он не захотел. Это слишком очевидно. Поэтому он дошел до второго.

Трубка молчала.

— Кто из ваших находится ближе всего? — спросил Ричер.

— У меня есть люди в Форт-Худе.

— Пошлите их в Джорджтаун. Всего пятьдесят миль.

Молчание. Ричер сказал:

— Не забудьте, мне нужна информация завтра. — Он положил трубку.

21.55. Осталось тридцать часов.

Часы тикали. Ричер не понимал, почему он не идет. Его мишень — старуха в доме. Чего он ждет?

В половине одиннадцатого Джанет Солтер предложила сварить кофе. Ричер ей не позволил. Может быть, этого как раз он и дожидается. Для кофейника нужна вода. Вода идет из крана. Кран — над раковиной. Раковина у окна. Седая голова в двух футах от окна может быть мишенью. Поэтому он сварил кофе сам, предварительно осмотрев близлежащий участок. Он вышел из задней двери без куртки, без шапки и перчаток. Минус двадцать, не меньше. Он вернулся в дом. Никто не будет там караулить. Через минуту начнешь дрожать, так что толком выстрелить не сможешь. Через час впадешь в кому. Через два ты мертвец.

Ситуация прояснилась. Никто не станет долго подкрадываться по снегу. Опасности надо ждать с фасада. Он должен подъехать на машине, вылезти и действовать быстро. Поэтому, сварив кофе, Ричер разлил его в две кружки и отнес в гостиную. Там он сказал хозяйке, что следующий час они будут поочередно дежурить у окна — десять минут она, десять минут он.

Час тянулся долго. К дому никто не подошел.

22.55. Осталось двадцать девять часов.

Ричер еще раз обошел дом внутри. Когда он спускался со второго этажа, его позвала Джанет Солтер.

— Кто-то идет, — сказала она.

Ричер прошел мимо нее к окну гостиной. Посередине дороги в сторону дома шел человек. Он был маленького роста, но закутан в громадное пальто с капюшоном. Под капюшоном был шерстяной шлем. Шарф, перчатки, сапоги. Руки у него были свободны.

Человек остановился. Ричер спросил:

— Вы его знаете?

Человек отвернулся и посмотрел в другую сторону. За ним трусила собака. Большой белый зверь. Косматый. Человек и собака пошли дальше. Джанет Солтер сказала:

— Не его, а ее. Соседка. Миссис Лоуэлл, но узнать было трудно — она так закуталась.

Ричер выдохнул и сказал:

— Она жена полицейского?

— Бывшая. Лоуэлл ушел от нее год назад.

— Из-за чего?

— Не знаю.

— Вы знаете напарника Лоуэлла?

— Каплера? Да, мы знакомы. Он приехал сюда из Флориды. Что меня удивило.

— Меня тоже. — Часы в голове у Ричера подсказывали, что дело идет к полуночи.

Полчаса они провели в молчании. Потом Джанет спросила:

— Вы были единственным ребенком?

— У меня был брат, двумя годами старше меня. Он работал в Министерстве финансов. Его убили.

— Жаль. Значит, вы последний в роду.

— Видимо, да. Впрочем, род — ничего особенного.

— Как у меня. Все негодяи.

— Ваши родители были живы, когда вы уехали учиться?

— А что?

— Если были живы, то, наверное, писали вам о всяких местных новостях. Может быть, о слухах, сплетнях. Должны были что-нибудь написать и об этом военном объекте к западу от города.

— Знаю только, что его построили и никогда им не пользовались. Вероятно, назначение его было каким-то отвратительным. Был какой-то небольшой скандал в связи с этим.

— Каково было его назначение?

— Не знаю. Никто со мной об этом не говорил.

23.55. Осталось двадцать восемь часов.

Ричер еще раз обошел дом и вернулся в гостиную. Револьвер Джанет Солтер по-прежнему лежал у нее в кармане. Она держала на нем руку. Ричер спросил:

— Как вы?

— Я пришла к выводу, что мне оказана честь, — сказала она.

— В каком смысле?

— У меня появилась возможность вести себя согласно моим принципам. Я считаю, что у обвиняемого есть право на справедливый суд и право противостоять тем, кто дает против него показания. Но говорить об этом легко. А делом подтвердить не всякий может. Я теперь могу.

— Вы молодец, — сказал Ричер.

Он прошел мимо нее к окну. На улице прыгали лучи фар. Автомобиль, и едет быстро.

Это был Питерсон, и он вел за собой как будто всю болтонскую полицию. Девять автомобилей. Они заполонили всю улицу. Из них высыпали пятнадцать полицейских и с револьверами наготове строем двинулись к дому, поспешно, но осторожно. Они не знали, какое их ждет зрелище. Безмятежный дом или двойное убийство. Ричер вышел в прихожую и встал у входной двери со стороны петель. Он распахнул дверь, оставаясь за косяком.

— Питерсон? — крикнул он. — Это Ричер. Здесь все спокойно.

В дом хлынул холодный воздух и голос Питерсона:

— Ричер?

— У нас все нормально, — откликнулся Ричер. — Заходите.

Они вбежали в дом — первым Питерсон, за ним четыре женщины, потом трое из автомобилей охраны и, наконец, еще семеро, Ричеру не знакомых. У всех были красные, обветренные лица.

Четыре женщины окружили Джанет Солтер и быстро увели ее в кухню. Питерсон отправил троих дежурных с машинами на их посты, а остальных в отделение. Потом спросил:

— Так что здесь было?

— Вообще ничего, — сказал Ричер. — А там что произошло?

— Заваруха. Но обошлось без нас. Они сами быстро справились.

— Потому что фальшивая. Отвлекающий маневр.

— Но их человек сюда не явился, — сказал Питерсон.

— И вопрос — почему, черт возьми?

— Потому что увидел вас.

— Но я его не видел. Если он такой умелый, что увидел меня, а я его не видел, почему не попробовал нас убрать?

— Понятия не имею. — Питерсон прижал обе ладони к носу. Нос, наверное, болел. Температура кожи у него подскочила на тридцать градусов за шестьдесят секунд. — Нехорошо так говорить, но я почти жалею, что он сегодня не явился. Не уверен, что мы еще месяц выдержим такую беготню.

— Думаю, вам и не придется. Этот трюк себя исчерпал.

— Они могут устроить бунт когда угодно.

— Не могут. Для бунта должна накопиться критическая масса. Треть тюремного населения готова бузить каждый день, дай только повод. Другая треть вообще этого не хочет. Все зависит от последней трети. А сейчас она выдохлась. Запала нет. А ваш друг байкер не может быстро организовать побег. Так что вас пока не дернут.

— Вы думаете? — сказал Питерсон.

— Возможно, вы больше не услышите сирены, — сказал Ричер.

00.55. Осталось двадцать семь часов.

В 1.15 зазвонил телефон в прихожей. Подошла Джанет Солтер.

— Это женщина из военной полиции, — сказала она.

Ричер сел на стул. Взял трубку. Спросил:

— У вас есть для меня ответы?

— Пока нет. Просто хотела сказать вам, что мы своего поймали.

— Я был прав?

— Не собираюсь отвечать на ваш вопрос.

— Значит, я был прав.

— Не совсем. Он был в третьем мотеле к северу от автовокзала.

— В каком он был виде?

— Вы мне расскажите.

— Не спал, — сказал Ричер. — Сидел в обуви с заряженным пистолетом. Сопротивлялся не дольше десяти секунд и сдался.

— Вы очень сообразительны.

— Не настолько, чтобы выйти сухим из истории с генеральской головой.

— Я все еще хочу услышать конец истории.

— Тогда добудьте мне ответы. Честный обмен — не грабеж.

— Мы уже близко. Видим деньги, отпущенные конгрессом, но не видим, как они поступили в армию.

— В городе говорят, объект никогда не использовался, потому что его назначение слишком отталкивающе.

— В городе?

— По крайней мере в гостиной пожилой дамы.

— Что-нибудь еще?

— Вы можете поискать в «Гугле»? Посмотрите флоридского полицейского по фамилии Каплер. Два года назад он уехал из штата и перебрался в Южную Дакоту. Я хочу знать почему.

— Его имя?

— Не знаю.

— Это облегчает поиски. Что-нибудь еще?

— Как вы одеты? — спросил Ричард.

— Это что, секс по телефону?

— Нет, — улыбнулся Ричер. — Просто хочу представить себе сцену. Ради прежних дней. Стол я знаю. Кабинет тот же?

— Полагаю, да. Наверху, третий слева.

— Да, это он.

В голове у Ричера возникла картина. Каменная лестница, узкий коридор, застланный линолеумом, слева и справа двери с окошками волнистого стекла, за каждой дверью кабинет. В его кабинете был металлический стол, два телефона, кресло на роликах, картотечные шкафы и два стула для посетителей.

— На мне полевая форма с майкой. И куртка, потому что сегодня холодно.

— Вы в Виргинии. Вы не знаете, что такое холод.

— Перестаньте ныть. У вас пока двузначные температуры. Да, отрицательные… О, минус двадцать два. Но радар показывает, что с запада к вам идет более холодный воздух. Получите то, что сейчас было в Вайоминге.

— Что было в Вайоминге?

— У них было минус тридцать четыре.

— Изумительно.

— Переживете. Вы крупный мужчина. Может быть, с норманнскими корнями, судя по виду.

— Что, «Гугл-карты» видит уже сквозь крыши?

— Нет, есть фото в вашем досье.

— А вы какая?

— Я одноглазая горбунья пятидесяти лет.

— Я так и понял по вашему голосу.

— Мерзавец.

— Я думаю, около пяти с половиной футов, но худая. Блондинка. Голубые глаза. Из Северной Калифорнии.

— Возраст? — спросила она.

Ричеру было тридцать два года, когда он сел за тот стол.

— Вам тридцать или тридцать один. — Он знал, когда речь идет о возрасте женщины, лучше ошибиться в меньшую сторону.

Она сказала:

— Лестью всего добьетесь. Мне пора. Позвоните позже.

В доме установился привычный порядок. Питерсон уехал, две дневные дежурные пошли спать. Джанет Солтер отвела Ричера в фасадную комнату наверху.

1.55. Осталось двадцать шесть часов.

В 6.30 Ричера разбудил Питерсон.

— Рассветет меньше чем через час, — сказал Питерсон. — Вам надо ехать в лагерь байкеров. Помните? Сами вызвались.

Когда Ричер спустился, Джанет Солтер уже была на кухне. Варила кофе.

— Мне надо ехать, — сказал он.

Она кивнула:

— Мистер Питерсон меня предупредил. Это опасно?

— Надеюсь, что нет.

— Не понимаю. Там сотня человек, а у вас только револьвер.

— Если я не вернусь, у полицейских будет основание для обыска. Байкерам это не нужно. Они будут ласковы со мной. Если полицейские опять уедут, возьмите револьвер и запритесь в подвале. Никому не открывайте, кроме меня.

Кофе был готов, и Ричер налил себе большую порцию в одну из белых кружек, стоявших на столе. Джанет Солтер спросила:

— Полиция опять уедет?

— Скорее всего, нет.

— Вы сюда вернетесь?

— Думаю, шоссе все еще закрыто.

— Когда его откроют, вы сразу уедете?

— Не знаю.

— Я слышала, как вы вчера говорили по телефону с женщиной в Виргинии. Вы были оживлены. Думаю, вы отправитесь туда.

— Она, может быть, замужем.

— Вам стоит спросить ее.

— Может, спрошу, — улыбнулся Ричер.

Питерсон проинструктировал его в передней. Сказал, что ему подан автомобиль без полицейских знаков и маячка. Прямой дороги в лагерь нет. Надо ехать на юг, к шоссе, но за милю до развязки свернуть на старую дорогу, которая идет параллельно.

— Дорога, на которой убили адвоката, — сказал Ричер.

— То место восточнее, — сказал Питерсон. — Но все равно вам, наверное, не стоит останавливаться, если кто-то посигналит.

— Не остановлюсь, — сказал Ричер. — Будьте уверены.

По старой дороге он должен проехать пять миль, потом повернуть направо на узкий, слегка извилистый проселок, который через восемь миль выведет его на прямую, как стрела, дорогу, которую пятьдесят лет назад проложили армейские дорожники. Длина этого отрезка — две мили, и заканчивается он лагерем.

6.55. Остался двадцать один час.

На тысячу семьсот миль южнее сейчас было 7.55, и Платон готовился изменить принципу, которого придерживался всю жизнь. Он намеревался, минуя посредника в огороженной вилле, позвонить своему человеку в Штатах напрямую. Он набрал номер. Ему ответили. Он спросил:

— Свидетель уже умер?

Человек ответил не сразу:

— Вы же понимаете, между одним и другим всегда должна быть задержка.

— Сколько же длится эта задержка?

Его человек знал, как надо отвечать:

— Слишком долго.

— Правильно, — сказал Платон. — Вчера вечером я устроил беспорядки в тюрьме. Очевидно, ты ими не воспользовался.

— В доме был посторонний, а у меня не было инструкций. Я подумал, что возникли осложнения, о которых мне не известно.

Платон шумно выдохнул:

— Как я могу тебя наказать?

Тот ответил:

— Вы убьете самого дорогого и близкого мне человека.

— Да, убью. Но сначала будет задержка — явление, с которым ты так хорошо знаком. Я изувечу ее, сделаю инвалидом и оставлю жить еще год. Потом я ее убью. Ты понял?

— Да, понял.

— Так что в твоих интересах закончить эту работу. Если будет надо, перебей хоть весь город. Но закончи работу.

— Я закончу. Обещаю.

Автомобиль без опознавательных знаков тоже был темный «форд-краун-виктория». Печка была установлена на двадцать один градус, и вентилятор работал вовсю, отчаянно пытаясь удержать температуру в салоне.

Ричер свернул направо с улицы Джанет Солтер и выехал из города. Колеи на дороге были твердыми, как бетонные канавы. Все равно что вести поезд по рельсам. Можно даже не рулить.

Ричер нашел поворот за милю до развязки. Теперь на запад вела другая колея, и еще пять миль он ехал на автопилоте. Потом еще один поворот. Здесь, на новой дороге, никаких колей не было. Только полоса обледенелого снега. Дорога ныряла, виляла налево и направо. Семь миль осторожным, тихим ходом. Потом горизонт распахнулся. Впереди лежала ровная, широкая, совершенно прямая дорога. Издали она выглядела как супермагистраль длиной две мили. И она была расчищена. Ни комка снега. Ричер замедлил ход и с толчком въехал на нее. На горизонте темнели пятнышки. Деревянные дома, цепочкой. В двух милях.

Проехав полмили, он увидел, что впереди происходит какая-то деятельность. Еще через сто ярдов понял, какая именно. Тридцать или сорок пикапов с опущенными отвалами ездили по дороге взад и вперед. Дальше, выстроившись в линию, люди в громоздкой черной одежде орудовали лопатами. Они расчищали весь лагерь, словно перед парадом.

За первым рядом деревянных домиков Ричер увидел шиферную крышу каменного здания. Над ней возвышались два нарядных дымохода. На деревянных домиках были вытяжные трубы. От двери к двери тянулись бетонные дорожки. Все выметены дочиста.

Ричер остановился ярдов за двадцать до лагеря. Совсем близко. Он не выключил мотор. Если заглушить мотор, потом он может и не завестись. Люди перестали разгребать снег и уставились на его машину. Пикапы остановились. Ричер застегнул куртку до подбородка. Надел перчатки и вышел из машины. Толпа росла. Мужчины, женщины и дети. Наверное, сотня человек. Ричер прошел десять шагов. За двадцать шагов от него из толпы вышел мужчина.

— Вы кто? — спросил Ричер.

— Вали отсюда, — ответил тот.

Ричер сделал еще несколько шагов.

— Вы не очень-то вежливы, — сказал он.

— Покажи мне, где написано, что я должен быть вежливым.

— Ну, вы ходите по моей территории. Я из армии. Прибыл для инспекции. Мне надо осмотреть поселок.

— Сказано тебе: вали.

— Поссоритесь со мной — следующий приедет к вам на танке.

Пауза. Потом человек спросил:

— Что тебе нужно осмотреть?

Страницы: «« 23456789 »»

Читать бесплатно другие книги:

Москва в 1812 году – оккупирована французами....
Давний враг Великой Империи Глорианский Союз вторгается на планету Шрайх. Идут кровопролитные бои, з...
Умный, талантливый, красивый – Всеволод привык нравиться девушкам и учителям, пользоваться уважением...
Продюсер Руслан Шуравин был в ярости: как она посмела? Жена Дина, которую он сделал звездой, бросила...
И что делать, если тебя, принцессу Эмму Шеридонскую, родители собираются выдать замуж за какого-то у...