Джек Ричер, или 61 час Чайлд Ли

7

По широкой расчищенной дороге Ричер ехал быстро, следующие восемь миль по узкой заснеженной — медленно. Когда он готовился свернуть налево, на старую дорогу, параллельную шоссе, с нее тоже налево, к лагерю, сворачивала автоцистерна с топливом. Возможно, с керосином для печек. Она свернула чуть раньше, чем следовало, и перегородила дорогу Ричеру. Он нажал на тормоз, надеясь, что цепи удержат машину, но антиблокировочная электроника не позволила тормозам взять намертво. Машина продолжала катиться. Автоцистерна приближалась. Переднее левое крыло «форда» прошло в дюйме от цистерны. Она с ревом поехала дальше, шофер ее даже ничего не заметил. Ричера вынесло на старую дорогу боком: его передние колеса очутились в колее, ведущей на восток, а задние — во встречной. Ему пришлось сильно поработать рычагом коробки передач и педалью газа, чтобы выбраться на свою полосу. Остальная часть поездки прошла гладко.

Он подъехал к полиции. Питерсон был на месте. Ричер спросил:

— Как там миссис Солтер?

— Там все в порядке. Что-нибудь выяснили?

— Байкеры собираются съезжать. Разгребли весь снег. Сложили вещи в картонные коробки. Припасы почти все съедены. Владелец участка — не знаю, кто он, — продает его.

— Они поверили, что вы от армии?

— Да ни на секунду. Но им велено ни во что не встревать. Владелец участка хочет, чтобы сделка прошла без осложнений.

— Мексиканец Платон.

— Все равно кто.

— Вы нашли лабораторию? — спросил Питерсон.

— Я хочу увидеть продукт, который продавали на автостоянке.

— Зачем?

— Потому что так у меня мозги работают. Шаг за шагом.

Питерсон пожал плечами и повел его к комнате, где хранились вещественные доказательства. Он отпер дверь.

— Подождите здесь.

Питерсон вошел и через десять секунд вернулся с прозрачным пластиковым пакетом, в котором лежало то, что видела Джанет Солтер. Брикет белого порошка, завернутый в вощеную бумагу. На ней отпечатана корона с тремя зубцами и шариками на концах, изображающими драгоценные камни.

— Содержимое проверили? — спросил Ричер.

— Метедрин, — сказал Питерсон. — Высокого качества.

— Не представляете, что означает картинка?

— Нет. Они любят поставить какой-нибудь логотип. Эти люди заботятся о своей марке.

— Завернут действительно в вощеную бумагу?

— Нет, это типа целлофана или пергамина. Пожелтел от старости. Но вещество полностью сохранило свойства. Так вы обнаружили их лабораторию?

— Нет.

— Каменный дом видели?

— Только снаружи.

Ричер вернулся к своему столу в дальнем углу. Он поднял трубку, набрал все тот же номер и попросил Аманду.

Щелчок, жужжание. Голос. Он звучал устало. Даже огорченно.

— У меня нет новостей для вас.

— Знаю. Вы не можете проследить, как деньги поступили в Министерство армии. Они и не поступали в армию. Мы исходили из ложной предпосылки. Мне сказали, что это армейский объект. Небольшое здание и двухмильная дорога. Я туда съездил. Это не дорога. Это взлетно-посадочная полоса. Объект принадлежит ВВС, а не армии.

— Да, это немного меняет дело.

— Вы кого-нибудь знаете в авиации? — спросил Ричер.

— Не настолько, чтобы получить секретные сведения.

— Возможно, это вполне рутинное дело.

— Хорошо. Я попробую позвонить. Но раньше хочу вздремнуть.

— Отоспитесь, когда умрете. Это срочно. Взлетная полоса расчищена. Целых две мили. Никто не будет делать это ради забавы. Кто-то или что-то вот-вот появится. И я видел автоцистерну с топливом. Может быть, для обратного пути. Возможно, кто-то запланировал перевозку большого груза.

— Что-нибудь еще?

— Вы замужем? — спросил он.

— А вы женаты? — спросила она.

— Нет.

— Почему это меня не удивляет? — Она положила трубку.

9.55. Осталось восемнадцать часов.

Питерсон сидел за два стола от него и тоже заканчивал разговор по телефону. Он сказал:

— Человек из Управления по борьбе с наркотиками говорит, что там нет лаборатории. У них спутники с инфракрасными камерами. Они просмотрели данные — никакого теплового излучения не обнаружено. Так что, насколько это их касается, там просто продажа недвижимости. Пока не будет доказательств обратного.

— Лаборатория под землей.

— В Управлении утверждают, что нет. Их приборы видят даже в подвалах. Они говорят, что внизу ничего нет.

— Они ошибаются, — сказал Ричер.

— Мы вообще не знаем, есть ли что-нибудь под землей.

— Знаем, — сказал Ричер. — Никто не строит взлетную полосу две мили длиной просто так. Там может сесть любой самолет. Бомбардировщик или транспортный. Никто не сажает бомбардировщики и транспортные самолеты возле каменной лачуги. Вы были правы. Это здание — верхняя часть лестницы. Значит, под ней что-то есть. Может, что-то очень большое и очень глубоко.

— Но что именно?

Ричер показал на телефон:

— Вы узнаете, когда я узнаю.

Полчаса спустя Питерсону позвонили и сказали, что шоссе открыто. Радар метеорологов показывает, что с запада ничего не идет, кроме еще более холодного воздуха. Снегоочистители закончили работу, дорожный патруль посовещался с Департаментом транспорта, и движение возобновилось. Потом позвонил Джей Нокс. Ему сообщили, что резервный автобус в трех часах хода от Болтона. Питерсон назначил сбор пассажиров на два часа.

Питерсон посмотрел на Ричера:

— Вы уезжаете с ними?

— Зависит от того, что произойдет до двух часов.

Женщина из 110-го позвонила Ричеру:

— Я поговорила с человеком из ВВС. Приближаемся. Потихоньку, но не потому, что это секретно. Наоборот. Место брошено и забыто много лет назад. Никто ничего о нем не помнит.

— Даже что там было?

— Все детали — в архиве. Пока что мой человек нашел только доклад о том, как трудно там было строить из-за породы, с которой они столкнулись. Какой-то кристаллический сланец. Вы знаете, что это такое?

— Догадываюсь, твердый, — сказал Ричер.

— Это доказывает, что они рыли под землей.

— Это точно. Что-нибудь еще?

— Получила сведения о флоридском полицейском Каплере. Полиция Майами, родился тридцать шесть лет назад, два года назад уволился по неизвестным причинам. Выясню точнее, когда доберусь до документов Управления полиции Майами.

— Вы и это можете через «Гугл»?

— Нет, использую другие источники. Я дам вам знать.

— Спасибо, — сказал Ричер. — Что-нибудь еще?

Короткое молчание.

— Мой пациент из Форт-Худа не желает разговаривать.

— Где он?

— Вернули на базу, в камере.

— Ага, читает в техасских законах про убийство и в Военном кодексе об измене. Так и так смертная казнь. У него нет стимула для разговоров.

— Что вы бы сделали?

— Какая у вас цель?

— Негосударственные организации. С кем он связывался, как и зачем?

— Его родители еще живы?

— Да.

— Братья и сестры?

— Младший брат проходит подготовку в «Морских котиках».

— Это хорошо. Даже почти идеально. Перевезите его на север, усадите и предложите соглашение. Скажите ему, что его в любом случае казнят, но за что — ему решать. Случаи домашнего насилия у возвращающихся с войны офицеров участились, во сколько — в десять раз? Никто этого не оправдывает, но большинство людей как бы понимают. Поэтому скажите ему, что, если он будет сотрудничать со следствием, мир узнает о нем только это. Но если будет упираться, тогда будет сообщено об измене. Его родители будут опозорены, брату придется уволиться из армии.

— Это подействует?

— Имя — единственное, что у него осталось. Он офицер.

— Ладно, я попробую.

— Про меня не забудьте, — сказал Ричер. — Мне надо знать, что там построила авиация. Как можно скорее.

— Что-нибудь еще?

— Вы замужем?

Она положила трубку, не ответив.

Через несколько минут вошел Холланд:

— Мне только что позвонили из дорожной полиции. Байкеры выезжают. Тридцать шесть пикапов выехали на шоссе.

12.55. Осталось пятнадцать часов.

С Холландом и Питерсоном Ричер пошел в комнату, где висели фотографии убитых. Холланд сказал, что дорожная полиция большими силами проверяет шоссе — полностью ли оно свободно от заносов. Один из полицейских остановил свою машину на обочине. Он увидел длинный караван, быстро двигавшийся по заснеженной дороге, которая соединяет шоссе с лагерем строителей. От тридцати до сорока пикапов, в кабинах по три человека, в кузовах — мотоциклы и ящики, накрытые брезентом. Выбравшись на шоссе, они поехали на запад.

— Вы довольны, что они вот так уехали? — спросил Холланда Ричер.

— Почему мне быть недовольным? — ответил вопросом на вопрос Холланд.

— Они продавали метедрин.

— У нас маленький город. Мы действуем по правилам маленького города. Если неприятность отступила, это, в общем, так же хорошо, как если бы мы с ней справились.

— Проблема разрешилась сама собой, — сказал Питерсон.

— На самом деле нет, — возразил Ричер. — Они выехали потому, что завершается сделка по продаже недвижимости, а для этого нужно, чтобы на недвижимости ничего не висело. Джанет Солтер — последнее пятно на ней.

— Мы делаем все, что можем, — сказал Холланд. — Ее охраняют семь сотрудников. Все будет в порядке.

— Если не зазвучит сирена.

— Если увидите, что я расслабился, — сказал Холланд, — даю вам разрешение пнуть меня под зад. Может быть, мы и не армия США, но до сих пор справлялись.

Холланд встал и, не говоря больше ни слова, вышел из комнаты.

— Пойдемте перекусим, — сказал Питерсон.

В кафе Питерсон заказал гамбургер, а Ричер сэндвичи с сыром и кофе. Ричер сидел лицом к окну, Питерсон обернулся, чтобы посмотреть в окно, потом с улыбкой повернулся к Ричеру.

— Знаю, — сказал Ричер. — Оно запотело. Но автобус — большая штука. Я его разгляжу.

— Вы не уедете.

— Я еще не решил.

— Что бы вы сделали на моем месте? — спросил Питерсон.

— С чем сделал?

— С отделением.

— Оно не ваше.

— Должность перейдет ко мне.

— Я бы начал с серьезной переподготовки и пересмотрел бы договор с тюрьмой. План на случай беспорядков выдержать нельзя.

— Вчера он сработал, если не считать миссис Солтер.

— Иначе говоря, он сработал, если не считать того, что не сработал. Вы должны планировать в расчете на непредвиденные обстоятельства. В договоре названы возможные сроки пересмотра?

— Да. Но они скажут, что наша помощь требуется редко. Если за этот месяц с миссис Солтер ничего не случится, нам и аргументировать будет нечем.

На этом разговор закончился.

Когда они доели, Ричер расплатился. Они с Питерсоном вышли на улицу и увидели, как на стоянку полиции въезжает большой желтый автобус.

13.55. Осталось четырнадцать часов.

Ричер стоял рядом с Питерсоном и наблюдал, как из дверей полиции, один за другим, идут к автобусу закутавшиеся старики. Они прощались с местными и благодарили их. Новый шофер засовывал чемоданы в багажник. Старики с трудом поднимались в салон. Ричер видел через окно, как они отыскивают свои места и рассаживаются. Последним вошел Джей Нокс. Он уселся у окна сзади. Новый шофер запер багажник и вскочил в автобус. Дверь за ним закрылась. Заработал мотор, и автобус отъехал. Ричер смотрел ему вслед. Питерсон хлопнул его по спине. Ричер сказал:

— Исправное транспортное средство только что покинуло город без меня. Я изменил привычке, с которой прожил всю жизнь.

Они вошли в здание и задержались в пустом вестибюле. Потом из своего кабинета появился Холланд и сказал:

— Мы должны поехать в лагерь. Осмотреться там. Пока светло.

Поехали на машине Холланда. Ричер сидел сзади. Свернули на старую дорогу, параллельную шоссе, с нее — на извилистый проселок к лагерю. Первые восемь миль были такими же трудными, как в прошлый раз. Ледяные кочки и колдобины. Потом перед ними открылась широкая чистая полоса серого бетона, уходящая вдаль.

Холланд с толчком въехал на приподнятое полотно и остановился.

— Я был здесь с десяток раз за всю жизнь и думал, что это просто дорога, — сказал он.

— Она уже была, — сказал Питерсон. — Всю ее не было видно. Ветры занесли ее землей. Эти байкеры расчистили ее впервые за пятьдесят лет. Не только снег, они и землю счистили.

Они еще с минуту смотрели на дорогу, потом Холланд снял ногу с тормоза, поехали дальше. Впереди замаячили коричневые домики. Холланд остановился там же, где в прошлый раз Ричер.

Они вышли из машины. Надели шапки, надели перчатки, застегнули куртки. Мороз усиливался. Сильно за двадцать и обжигающий ветер. Они направились к каменному зданию. Питерсон попробовал дверь. Она не открылась. Он осмотрел замок.

— Царапин нет. Замком регулярно не пользовались.

— А это и не обязательно, — сказал Ричер. — Они отперли его год назад, а сегодня утром заперли.

— Где тогда ключ?

— Взяли его с собой, — сказал Холланд.

— Не думаю, что взяли, — сказал Ричер. — Хозяйство продается. Им могли сказать, чтобы оставили ключ новому владельцу.

— Может, под ковриком?

— Коврика нет.

— Фигура речи. Люди оставляют ключи в условленных местах, — сказал Ричер.

Все трое повернулись и стали смотреть по сторонам. Смотреть было особенно не на что. Только снег, хижины да само это здание.

— Как он должен выглядеть? — спросил Питерсон.

— Большой ключ, — сказал Ричер. — Это взрывозащитная дверь, так что замок должен быть сложным. И повернуть трудно.

— Так где он?

Вокруг всего дома шли каменные пояски и узоры. Ричер обошел дом, ощупывая ладонью все до высоты восемь футов. Все, что выше, недоступно — разве что русский привезет с собой лестницу.

— Он должен где-то быть… ну, под хижиной или под кроватью, — сказал Ричер.

— Давайте искать, — сказал Питерсон.

Он направился к ближайшему домику. К тому, куда утром раньше всего заглянул Ричер. Дверь была отперта. Питерсон вошел, Ричер и Холланд — за ним следом. Все, что можно было увезти, увезли. На двенадцати кроватях остались только матрасы в синюю полоску. Голая покинутая комната вызывала тоскливое чувство. Но она еще не выстыла. Горелка в печи была выключена, но печь была горячая. Ричер снял перчатки и подержал руки над печью. Печь остывала, и через три часа она будет чуть теплая, еще через три — ледяная. Ричер сказал:

— Вы сами смотрите в других домах. Я отсюда не уйду.

— Если повезет, там будет то же самое, — сказал Питерсон.

Так и оказалось. Втроем они торопливо перешли в самую дальнюю хижину — картина такая же. Пустая комната, голые кровати, горячая печка. Здесь и приступили к обыску. Прощупали каждый матрас. Проверили сливной бачок. Поискали не закрепленные половицы, простучали все стены. И ничего не нашли.

14.55. Осталось тринадцать часов.

Затем обыскали кухню. Банки с мукой и кофе стояли на месте, но содержимого в них почти не осталось, металлический предмет там прятаться не мог. Не был спрятан он и за банками, не был прикреплен липкой лентой снизу к столешнице; в недоеденных кукурузных хлопьях его тоже не было.

После этого они стали обыскивать дом за домом, продвигаясь к каменному зданию. Но результат был всюду одинаков. То есть никакого результата. Они вернулись туда, откуда начали, — в домик, ближайший к каменному зданию. Ричер подошел к последней кровати в правом ряду.

— Здесь утром сидела девушка.

— Какая девушка? — став рядом, спросил Холланд.

— Тоже байкерша, лет восемнадцати. Только ее я видел в доме. Все остальные сгребали снег.

— Она была больна?

— Мне показалась здоровой.

— Ее заперли?

— Нет, дверь была открыта.

— Может быть, она сторожила ключ. Как она выглядела?

— Высокая, худая, светловолосая, как все вы тут. — Ричер вдруг подумал: высокая, худая, светловолосая. И спросил: — Сигнал мобильника сюда проходит?

— Конечно, — сказал Холланд. — Кругом равнины.

— Дайте мне ваш телефон.

Холланд отдал, и Ричер, набрав номер, попросил Аманду.

— Где вы? Я пыталась вам дозвониться.

— Я на авиационном объекте. Ищу ключ. Назовите первые двадцать мест, где вы находили спрятанные маленькие предметы.

— В щели видеомагнитофона, в чайнике. В ботинке, внутри телевизора, в гнезде для батареек транзистора, в вырезанной книге, в губчатой резине автомобильного сиденья, в куске мыла, в ванночке сливочного сыра.

— Это только девять. Ничего такого здесь нет.

— А что есть?

Ричер перечислил все, что видел в доме.

— В туалетном бачке.

— Все проверены.

— Взрезанные матрасы?

— Нет.

— Тогда сожгите дом и просейте золу. Ключ авиаторов сделан из того же материала, что и боеголовки. Он переживет пожар.

— Зачем вы до меня дозванивались?

— Я узнала, что это за объект.

Питерсон и Холланд слышали трескучий голос в трубке. Они подошли поближе. Ричер опустился на кровать, где сидела девушка. Голос в трубке произнес:

— Там построили сиротский приют.

— Под землей?

— Это было пятьдесят лет назад. В разгар холодной войны. Мой знакомый в ВВС передал мне по факсу документы. Потери ожидались чудовищные. У Советов была прорва ракет, сотни. Наши проигрывали всевозможные сценарии, и в расчетах фигурировали дни недели и время года. Вычислили, что в субботу, или в воскресенье, или в школьные каникулы всем достанется одинаково. Но в будние дни, в учебном году, получалась большая разница в потерях между взрослыми и детьми — из-за разного местоположения. Родители будут в одном месте, дети в другом — возможно, в убежище под школой.