Пустые земли Муркок Майкл

Глава девятая

НЯНИНО ЧУВСТВО ДОЛГА

Джерек Карнелиан сидел в дальнем конце общей комнаты с чашкой молока и ломтем хлеба на коленях и выражением безнадежного отчаяния на лице, в то время, как Няня, стоя в дверях, прощалась с ними на ночь.

– Вы должны понять, Няня, что раз в ваше закрытое окружение вошел посторонний, возможны различные временные парадоксы. Они наверняка нарушают и ваш образ жизни, и мой, намного больше, чем нам этого хотелось бы, – пытался возвать к ее искусственному разуму Джерек.

– Сейчас пора спать, – твердо сказала Няня в шестой раз со времени прибытия Джерека. – Выключайте свет, мои малютки!

Джерек знал, что бесполезно вставать после того, как он ляжет в постель. Няня немедленно засечет его и уложит снова. Во всяком случае, было легко следить, сколько времени он провел здесь. Каждый день состоял только из двадцати четырех часов, каждый час – из шестидесяти минут – один из старых несгибаемых методов отсчета времени. Век Тиранов Продюсеров одним из последних использовал такие меры отсчета времени, и Няня была на это запрограммирована. Ему оставалось одно: доказывать истину, не требующую доказательств, но на это могли уйти месяцы. Он беспокоился за судьбу Железной Орхидеи и остальных. Если все сложится удачно, и ему удастся сбежать, он нейтрализует оружие Латов, если они еще не покинули планету.

– Ты должна подумать о перепрограммировании, Няня! – выкрикнул Джерек в темноту.

– Ну, ну, Джерри, ты же знаешь, что я не люблю дерзких детей, – дверь закрылась, и Няня покатилась прочь по коридору.

Джерек некоторое время недоумевал, действительно ли ему почудилась некоторая неуверенность в голосе Няни.

Фредди Бесстрашный с восхищением проговорил из соседней постели.

– Ты так настойчив, Джерек. Странно, почему старушка прощает тебе это.

– Она прекрасно понимает, что я взрослый человек, но не хочет признавать это, – предположил Джерек.

Его слова вызвали смех у мальчиков.

– Молодчага Джерри Шутник, – воскликнул Дик Дредноут, – всегда разыгрываешь из себя дурачка? Жизнь была бы скучной без тебя, Джерри! – Подобно остальным, он сразу же принял Джерека за своего и, казалось, забыл, что тот совсем недавно появился в убежище.

Джерек со вздохом отвернулся и попытался привести в действие свои Кольца Власти, как делал это каждую ночь, но, очевидно, какие-то защитные устройства в убежище экранировали источник их энергии. У него все еще оставался пистолет-имитатор, но он не мог придумать для него какого-либо применения в данной ситуации. Джерек пошарил под подушкой, пистолет все еще лежал там. Тогда он со вздохом попытался заснуть. Ему казалось, что он находится в еще более неприятной ситуации, чем во времена пленения Вайна Нюхальщика на Кухне Джонса в 1896 году. Он вспомнил, что там его тоже звали Джерри. Будто все тюремщики предпочитали для него это имя.

Джерек проснулся и заметил, что лампы, против обычного, погашены и в воздухе не витает запах завтрака. В дверях не было Няни с колокольчиком в руках, и она не кричала свое привычное: «Просыпайтесь, сони».

Вместо этого издалека доносились разнообразные звуки: вопли, удары, крики и шум. Вдруг дверь распахнулась, впустив свет из коридора.

– Верчузек, – сказал знакомый голос. – Худи?

И капитан Мабберс с торчащими в стороны усами, со своим огнедышащим тромбоном появился в проходе. Он засверкал глазами на Джерека.

– Круфруди! – узнал он старого знакомца и неприятная усмешка появилась на его лице.

Джерек застонал. Лат нашел его, и теперь дети были в опасности.

– Феркит! Джиллир гоф лар кегго хег, мибикс?

– Я все равно не понимаю вас, капитан Мабберс, – сказал Джерек музыканту-разбойнику. – Конечно, я составлю вам компанию, если вы так настаиваете. Но вы должны оставить в покое детей, они ни в чем не виноваты.

Сохраняя достоинтство, попранное Няней, надевшей на него эту тесную пижаму из яркой полосатой фланели, Джерек встал с постели, поднял руки вверх и подошел к капитану Латов.

Капитан Мабберс радостно фыркнул.

– Яшаг ак фригдок лист кикл хрунт! – завопил он. Вся шайка собралась вокруг вожака, разделяя его веселье. Один даже уронил оружие, но быстро поднял его снова. Это навело Джерека на мысль, что источник энергии для их инструментов находится на корабле, хотя не исключено существование независимых батарей. Увы, это невозможно было проверить.

Джерек мужественно стерпел их смех. Луковицеобразный нос капитана Мабберса почти засветился.

– У-у-у-у, к-кру ф-ру! у-у-у-ух к-круфруди!

– Это что еще такое? Сразу несколько сорванцов снаружи? – раздался зычный голос Няни из коридора. – Да еще во время сна! Это им не пройдет даром!

Капитан Мабберс со своими напарниками с тупым удивлением смотрели, как Няня ровно катилась к ним.

– Ах вы, шалопаи! И что вам не сидится дома! Ну-ка отстаньте от моих малышей.

– Круфруди, – обругал ее капитан Мабберс.

– Феркит, – крепко выразился его коллега.

– Что? Безобразие! – рассердилась Няня. – Где вы набрались таких гадостей?

Капитан Мабберс шагнул вперед и пригрозил Няне своим тромбоном. Няня, не обращая внимания на этот жест, продолжала отчитывать:

– Я видела на своем веку много проказников, но таких грязных, немытых, отъявленных нерях встречаю впервые! Убери немедленно рогатку!

Капитан Мабберс направил свои инструмент на Няню и нажал курок. Воющее пламя вырвалось из дула и ударило Няню прямо в грудь. Она на секунду замерла, и, придя в себя, выхватила инструмент у капитана Мабберса.

– Ах ты, маленький гаденыш, ты, оказывается, с выкрутасами! Ну погоди, сейчас ты узнаешь, как ведут себя приличные дети.

– Олго глекс мибикс? – цинично успокоил ее капитан Мабберс. Однако, как только огромная металлическая голова склонилась над ним, глаза его остекленели и улыбка застыла на губах. – Фрадс колек года сако!

– Мне надоели твои гадкие выражения. Я знаю, как научить тебя хорошим манерам, чертов привередник.

Джерек давно не испытывал удовольствия, подобного тому, что ему пришлось наблюдать. Капитана Мабберса бросили поперек стального колена и смачно отшлепали по голой противной заднице. Экипаж бросился на помощь к попавшему в беду командиру, лягая Няню ногами, толкая ее и сквернословя, но все усилия были тщетны. Покончив с воспитательной процедурой Мабберса, Няня дала такое же угощение одному за другим всем его компаньонам, конфискуя одновременно их инструменты.

Наказанные, они стояли, держась руками за ягодицы, покрасневшие и с полными слез глазами, в то время как Джерек и остальные малыши восхищенно смеялись.

Няня покатила по коридору с охапкой инструментов инопланетян.

– Вы получите их назад, только когда покинете убежище, – сказала она. – Но вы не покинете его, пока не усвоите некоторые манеры.

– Круфруди, – огрызнулся Капитан, злобно сверкая глазами вслед исчезнувшему роботу. Но он произнес это тихо, испуганно, больше из бравады. – Хрунт!

Джереку стало немного жалко коротышку Лата, хотя он от души радовался за спасенных детей.

– Я все слышала, – сурово откликнулась Няня. – И припомню тебе!

Капитан Мабберс с полуслова понял намек, и больше не рискнул открыть рот. Вид униженного и отшлепанного Лата доставил Джереку больше удовольствия, чем он мог ожидать.

– Что ж, – сказал он, – теперь мы все в одной тарелке, а?

– Мибикс? – скорбным шепотом спросил Капитан Мабберс.

– Одна только мысль, что в этой дружной компании Латов, детей и одряхлевшего робота придется провести вечность, приводит в дрожь, – Джерек вновь поддался упадническим настроениям. – Нужно взять себя в руки и серьезно подумать о побеге. Я должен найти Амелию!

Капитан Мабберс кивнул.

– Гриф, человек, – сказал он подтверждающим тоном. Няня вернулась в комнату.

– Я убрала прочь ваши игрушки, – строго сказала она. – А теперь быстро в постель, без всякого ужина. Вы знаете, что сейчас ночь, и дети должны спать!

Латы непонимающе уставились на нее.

– Моя доброта! Они издеваются надо мной. Сначала прислали переростка, а теперь этих кретинов. Таких спокойно можно было оставить наверху, – она указала на ряд пустых постелей у стены комнаты. – Туда, – сказала она по слогам. – Марш в постель!

Латы прошаркали к койкам и стали тупо глядеть на них.

Няня вздохнула, подняла ближайшего инопланетянина, сняла с него одежду и запихала его в постель, натянув одеяло поверх дрожащего тельца.

Остальные трясущимися руками сами стали срывать одежду и забираться в постели.

– Уже лучше, – сказала Няня. – Со временем научитесь, – она перевела взгляд на Джерека. – Джерри, я думаю, тебе лучше пойти в мою комнату. Мне необходимо поговорить с тобой.

Джерек робко последовал за ней по коридору в комнату, оклеенную цветными обоями с приятными пейзажами и небольшими орнаментами. Всюду было обилие ситца и кисеи. Комната чем-то напомнила Джереку дом, который он с такой любовью создавал для миссис Амелии Андервуд.

Няня проехала в один из углов комнаты.

– Чашечку чая, Джерри?

– Нет, благодарю вас, Няня.

– Тебя не удивляет, зачем я пригласила тебя сюда, когда всем детям давно пора спать?

– Немного удивляет.

– Тогда слушай, – объявила она. – Мои творчески-думающие цепи начинают снова включаться. Я думаю. Я настолько привыкла к своему образу жизни, так случается со старыми роботами, особенно когда они вовлечены во временные петли. Ты понимаешь меня?

– Конечно, Няня.

– Ты старше, чем другие дети, поэтому ничего страшного не случится, если я поговорю с тобой. И даже… – Няня произвела смущенный громыхающий звук где-то внутри своей стальной груди, – даже спрошу твоего совета. Ты считаешь, что я вроде как заржавела?

– Ну что вы, Няня! – ответил ей мягко Джерек. – У нас в течение тысячелетий возникают привычки, которые мы сами перестаем замечать.

– Я много думала над тем, что ты сказал мне на прошлой неделе. И поняла, что ты был на поверхности.

– М-м…

– Давай, парень, выкладывай правду. Я не накажу тебя.

– Да, я был там, Няня.

– И Пекинский Па мертв?

– И забыт, – Джерек поежился в слишком тесной пижаме. – Прошло несколько тысяч лет со времени Тиранов Продюсеров. В эти дни все гораздо спокойнее.

– А эти пришельцы – они из наружной временной фазы?

– Да, они из космоса.

– Значит, нужно быть осторожней, чтобы избежать парадоксов.

– Да, судя по тому, что мне рассказывали о природе Времени.

– Тебя правильно информировали, и я должна теперь действовать очень осторожно, чтобы не подвергнуть детей опасности. На мне лежит забота о них. Запомни, дети – все, что у меня есть. Они – будущее.

– Не только, Няня, они еще и прошлое, – возразил Джерек.

Няня строго посмотрела на него.

– Простите, Няня, – сказал он. – Я хотел пошутить.

– Мой долг – доставить их в такой век, где они будут в безопасности, – продолжала Няня. – И, кажется, этот момент наступил.

– Им пойдет на пользу жизнь в моем обществе, – убеждал ее Джерек. – Я и еще один – единственные люди, которые были детьми. Мой народ любит детей, и я – доказательство этого.

– Ваши люди порядочные, Джерри?

– Думаю, вполне, хотя мне не совсем понятен смысл этого слова – ты используешь архаичные для меня слова; я думаю, что «порядочные» – правильное описание.

– В вашем обществе нет насилия?

– Я не понимаю, о чем ты спрашиваешь, Няня?

– Ты не знаешь, что такое «насилие»?

– Понятия не имею.

– Ладно, пока достаточно, – сказала Няня, – я должна быть благодарна тебе, Джерри Шутник. Несмотря на то, что ты всегда строишь из себя дурачка, внутри ты сделан из приличного материала. Ты пробудил во мне с новой силой чувство ответственности, – Няня жеманно улыбнулась (насколько робот может быть жеманным). – Я была Спящей Красавицей и вот пришел ты – мой Очарованный Принц. Теперь мы должны побеспокоиться о развитии детей. Что там за условия сейчас? Найдут ли дети хорошие дома?

– Любые дома, какие пожелают, – с гордостью ответил Джерек.

– А климат? Он хороший?

– Такой, какой хочет каждый.

– Образовательные средства?

– Видите ли, – замялся Джерек, – можно сказать, что мы верим в самообразование. Но средства есть превосходные. К их услугам богатейшие библиотеки городов.

– Те, другие дети. Они, кажется, знают тебя. Они из твоего времени? – Няня умнела на глазах.

– Это «инопланетяне» из другой части галактики, – объяснил Джерек, – они преследуют меня и моих друзей.

Он рассказал о лесном происшествии.

– Ладно, их можно прогнать, конечно, – сказала Няня, мрачно выслушав его рассказ. – Желательно в такой период времени, где они не смогут наделать много вреда. А тут нормальное время должно прийти на смену замкнутому циклу. – Няня погрузилась в задумчивое молчание.

Джерек начал испытывать надежду.

– Няня, – спросил он, – простите, что прервал вас, но я правильно понял, что у вас есть возможность посылать людей назад и вперед во Времени?

– Назад очень трудно, они не хотят там оставаться, судя по моему опыту. Вперед намного легче. Замыкание Времени, – металлический смешок прозвучал из ее горла. – детская игра, не больше.

– Вы можете отослать меня назад, скажем, в девятнадцатое столетие?

– Могу. Но у тебя нет шансов оставаться там долго.

– Я знаю теории. В наш век это называется эффектом Морфейла. Но вы можете отослать меня назад.

– Конечно, могу. Я специально запрограммирована для манипуляций со Временем и знаю об этом больше, чем любое другое существо.

– Вам понадобится машина времени?

– Не обязательно. Мы отказались как от таких устройств, так и от путешествий во времени, потому что они непредсказуемы и опасны. Мы построили этот приют только для того, чтобы защитить детей.

– Вы отправите меня назад, Няня? Няня, казалось, колебалась.

– Это очень опасно, Джерек, но я должна тебя отблагодарить за то, что ты напомнил мне о долге перед детьми. Это очень опасное путешествие…

– Я знаю, Няня. Мне очень нужно попасть туда.

– Верю, юный Джерри Шутник. Ты всегда был шалунишкой, хотя я никогда не наказывала тебя за проделки, смеясь над ними вместе с тобой в этой маленькой комнате…

– Няня! Ты опять заговариваешься, – предупредил ее Джерек.

– А? Подкинь еще угля в камин, мой мальчик. Джерек оглянулся, но не увидел никакого камина.

– Няня?

– Да, – продолжала Няня. – Послать тебя в девятнадцатый век? В далекое прошлое. Далеко, далеко, далеко назад. Прежде, чем я была рождена, прежде, чем ты был рожден. В те дни там были океаны света, города в небе, где летали бронзовые птицы. На лугах паслись стада красных зверей, каждый из которых был величиной с замок и громко ревел. Там были…

– В 1896 год, если точнее, Няня. Вы сделаете это для меня? Это было бы замечательно.

– Магия, – вошла в раж Няня, – фантомы, нестабильная природа, невозможные события, безумные парадоксы, осуществленные мечты, неудавшиеся мечты, кошмары, оказывающиеся реальностью. Это было богатое время, темное время…

– 1896 год, Няня.

– Ах, иногда, в романтические моменты, я хотела бы быть какой-нибудь купеческой правительницей, великой леди Гонконга, торговой столицы мира, где собирались бы поэты, ученые и искатели приключений. Сотни кораблей бросают якоря в гавани. Корабли с Запада с грузом медвежьих шкур и экзотического мыла; корабли с Юга с экипажами темнокожих андроидов, привезших велосипеды и мешки муки; корабли с Востока…

– Очевидно, мы разделяем интерес к одному и тому же столетию, – сказал в отчаянии Джерек. – Не откажите мне в шансе отправиться туда, дорогая Няня.

– Как я могу? – ее голос стал почти неслышным, очень мягким от охватившей ее ностальгии. В этот момент Джерек почувствовал глубокую симпатию к старой машине. Редко кому удавалось стать свидетелем мечтаний робота. – Разве я могу отказать моему Джерри Шутнику? Он опять вернул меня к жизни.

– О, Няня, – Джерек чуть не заплакал от радости. Он подбежал к ней и обнял жесткое тело. – С твоей помощью я тоже начну жить снова!

Глава десятая

СНОВА НА ДОРОГЕ В БРОМЛИ

– Произвести временной прыжок относительно легко, – сказала Няня, изучая ряд приборов в своей лаборатории, когда туда примчался Джерек (он возвращался на ранчо, чтобы взять Пилюли, изучить записи и сделать себе комплект одежды, которая не покажется странной гражданам 1896 года). – Вот это я нашла под подушкой, когда прибирала твою постель.

Старый робот показал на пистолет-имитатор на одной из полок. Бормоча слова благодарности, Джерек взял пистолет и сунул в карман своего черного плаща.

– Проблема заключается, – продолжала Няня, – в правильном фиксировании пространственных координат. Город, именуемый Лондоном, (я никогда не слышала о нем, пока ты не упомянул), находится на острове Англия. Мне пришлось консультироваться с некоторыми очень древними банками данных, смею тебе доложить, но это все уже позади.

– И можно отправляться?

– Ты всегда был нетерпелив, Джерри, – добродушно засмеялась Няня. Она все еще верила, что воспитывала Джерека с пеленок. – Если ты готов и помнишь об опасности, можно попробовать.

– Да, Няня.

– Во что ты обрядился, мой мальчик? Это похоже на костюм Дэвида Копперфильда из классической трагедии Пекинского Па. Я и тогда считала ее надуманной. Но Пекинский Па всегда больше стремился к эмоциональной достоверности, чем к исторической точности периода, как мне говорили. По крайней мере, он сам так говорил. Мне приходилось встречаться с ним несколько лет назад, когда еще был жив его отец. Ты бы ни за что не догадался, что они родственники. Отец был таким джентльменом. Он ставил чудесные спектакли, в которых принимало участие все общество. Ты очень молод, и не представляешь, какое это было счастье иметь даже маленькую роль в «Юном Адольфе Гитлере» или в «Любви капитана Марвелла». Когда к власти пришел Пекинский Па VIII, весь романтизм исчез. Стал совершенствоваться реализм. И каждый раз кто-нибудь страдал во время расцвета реализма.

В глубине души Джерек был благодарен Пекинскому Па VIII за его излишества во времена реализма. Без них Няня не оказалась бы здесь сейчас.

– История, конечно, та же самая, – говорила Няня, возясь с управлением и превращая экран в жидкое золото, – только больше крови. Вот так, годится. Я надеюсь, Лондон находится только в одном месте на этом твоем острове. Он очень мал, Джерри, – она повернула свою большую металлическую голову, чтобы посмотреть на него. – Я бы назвала его кусочком страны с низким бюджетом.

Джерек, как обычно, не вполне понимал, о чем она говорит, но улыбнулся и кивнул головой.

– Все-таки неразвитая промышленность довольно часто производит интересные фильмы, – сказала Няня с оттенком снисходительности. – Прыгай в ящик, Джерри, вот так, хорошо, мальчик. Мне жалко видеть, как ты уходишь, но, думаю, что привыкну к этому. Интересно, сколько детей вспомнит свою старую Няню через несколько лет? Все же такова жизнь. Молодые актеры со временем становятся звездами.

Джерек осторожно вошел в цилиндрическую камеру посреди лаборатории.

– До свидания, Джерри, – донесся голос снаружи, прежде чем гудение стало слишком громким. – Постарайся помнить все, чему я тебя учила. Будь вежлив. Жди своей реплики. Держись подальше от логова режиссеров. Камера! Пуск!

И цилиндр, казалось, начал вращаться (хотя, может быть, вращался Джерек). Он зажал уши руками, чтобы заглушить шум. Это был трудный путь. Джерек стонал и терял сознание, двигаясь через пространство, состоящее из мягких мелькающих цветных лоскутов, населенное бестелесными людьми, добрыми, со сладкими голосами. Он падал через ткань времени, вниз, к самому началу долгой истории человечества.

Он чувствовал боль, как чувствовал ее прежде, но он не возражал против боли. Он испытывал депрессию, какой никогда не испытывал прежде, но это не беспокоило его. Даже радость, которая пришла к нему, была радостью, к которой он остался равнодушным. Ветер Времени нес его навстречу утерянной любви для того, чтобы навсегда соединить с прекрасной миссис Амелией. И, достигнув 1896 года, он не позволит отвлечь себя от великой цели – городка Бромли – как он уже был отвлечен однажды бездельником Вайном. Джерек услышал свой собственный голос, зовущий в экстазе.

– Миссис Андервуд! Миссис Андервуд! Я иду! Иду! Иду!

Наконец падение прекратилось, и он открыл глаза, ожидая обнаружить себя все еще в цилиндре, однако увидел, что лежит на мягкой траве под большим теплым солнцем. Неподалеку виднелись деревья и блестела вода. Мимо проходили люди, одетые в костюмы конца девятнадцатого столетия. Рядом прогромыхал извозчик. Один из обитателей этого мира стал медленно целенаправленно идти к нему, и Джерек узнал костюм мужчины. Он видел много таких во время своего пребывания в 1896 году. Джерек быстро сунул руку в карман, достал переводильную пилюлю, спешно проглотил ее, а затем медленно поднялся с земли.

– Извините, сэр, – начал мужчина грозно, – вы что, не умеете читать?

– Само собой, умею, – услужливо ответил Джерек, но мужчина перебил его.

– Тогда взгляните вон на ту надпись, не более чем в четырех ярдах от вас, из которой ясно следует, что не стоит ступать ногами на этот участок газона, сэр. Следовательно, если вы соизволите вернуться на пешеходную дорожку, я с радостью сообщу вам, что вы вернулись на путь истинный и больше не нарушаете ни одно из постановлений властей Кенсингтона. Более того, я должен указать, сэр, что если я еще раз поймаю вас за подобным занятием в этом парке, я буду вынужден записать ваше имя и адрес и послать вам повестку явиться в суд в установленное время.

Мужчина рассмеялся.

– Простите, сэр, – продолжал он более естественным тоном, – но вы действительно должны сойти с травы.

– Ага, – сказал Джерек, – я понял, благодарю вас, э… офицер, не так ли? Я не хотел нарушать закон.

– Я уверен, в этом, сэр. Вы – француз, судя по вашему акценту, а значит, не понимаете наших обычаев, у вас ведь там посвободней и попроще.

Джерек быстро сошел на дорожку и направился к большим мраморным воротам, которые заметил вдали. Полицейский увязался с ним, непринужденно болтая о Франции и других государствах, о которых он читал. В конце концов он распрощался и зашагал по другой дорожке, оставив Джерека, жалевшего о том, что он не догадался спросить, как попасть в Бромли.