Десятая жертва Шекли Роберт

Я твердил про себя: все это блеф; разумеется, никто не станет пытать, да и вообще со мной вряд ли случится что-нибудь страшное… Но убедить себя оказалось трудно. Этот улыбающийся карлик с пухлыми белыми ручками уже начинал действовать мне на нервы.

– Вы, возможно, удивляетесь, – продолжал Янсен, – зачем я все это вам рассказываю. – Он чуть улыбнулся и погладил бороду. – А все для того, чтобы создать обратную связь, подогреть вашу внушаемость. Вы должны ожидать уготованной вам участи, думать над этим. Ваша интеллигентность и ваше воображение должны выпустить на свободу самого жуткого палача – того, который находится в вашей собственной душе.

Я кивнул, стараясь не особенно к нему прислушиваться. Я все пытался найти способ сбежать отсюда и спасти собственную шкуру. Я бы даже согласился на часть собственной шкуры. Может быть, дать Форстеру адрес Кариновского – любой адрес? Это позволит мне выиграть немного времени. Но может и существенно ухудшить мое положение.

– Мой метод, – вещал доктор Янсен, – основан на полной открытости. Я объясняю вам свою теорию и стараюсь ответить на ваши вопросы. Но, конечно же, мне никогда не суметь ответить на ВСЕ ваши вопросы.

– Это почему же?

– А потому, что они неизбежно будут сводиться к одной и той же неразрешимой проблеме. На самом деле, мистер Най, вам нужен ответ на единственный чисто метафизический вопрос: откуда берется боль? А поскольку я не в состоянии ответить на этот вопрос, то он, в соответствии с законами обратной связи, будет способствовать возникновению беспокойства, чувства опасности, а стало быть – усиливать боль.

Он все это время внимательно следил за выражением моего лица, видимо, пытаясь уяснить, какова моя реакция. (Расширение зрачков, нервный тик, сухие губы, дрожь и все такое прочее.)

– Желаете что-нибудь сообщить касательно мистера Кариновского? – спросил он.

– Я не знаю, где он находится.

– Очень хорошо, – сказал Янсен. – Тогда начнем. – И он не спеша достал из кармана пару резиновых перчаток и натянул их на руки. Потом повернулся, задумчиво посмотрел на инструменты, висевшие на стене, и наконец выбрал какие-то щипцы или клещи футов пяти длиной. Черные, ржавые, грубо сделанные и страшно тяжелые. Казалось, они приспособлены исключительно для того, чтобы выдирать ноги у быков. Янсен взялся за их ручки и для пробы открыл и закрыл их. Клещи негромко скрипнули и сомкнулись с жутким щелчком.

Он медленно приблизился ко мне, выставив это чудовищное орудие пытки перед собой. Я прижался к стене, все еще не веря в реальность происходящего. Янсен раскрыл клещи; они походили на уродливую квадратную пасть нападающей гигантской черепахи. Пасть эта раскрывалась все шире, неумолимо приближаясь к моему лицу; осталось три дюйма, потом два… Я попытался уклониться, вжимая голову в стену, словно надеясь пробиться сквозь нее. Потом от полной безнадежности хотел уже заорать, но горло перехватило от ужаса. К сожалению, я даже в обморок упасть не мог.

И тут я услышал, что кто-то барабанит кулаками в дверь и кричит: «Я поймал его! Поймал Кариновского! Беппо, скорей, помоги!»

Беппо вскочил на ноги, бросился к двери, распахнул ее, шагнул пару раз в коридор, вдруг охнул и ввалился обратно в камеру со странным изумлением на лице. Я не сразу заметил, что из груди у него торчит нож, всаженный туда целиком, по самую пластиковую рукоятку.

Из-за двери донеслись звуки перестрелки. Мой неведомый спаситель был явно все еще занят.

Беппо попытался вытащить нож из раны, но ему это удалось лишь наполовину, после чего он рухнул замертво, чуть не сбив коротышку Янсена с ног.

Янсен отскочил назад, пытаясь избежать столкновения и не выпуская клещи из рук. Но все же он слегка утратил бдительность, и мне удалось выхватить у него проклятую железяку. Я что было сил потянул клещи к себе, и он, потеряв равновесие, выпустил их из рук. Я тут же врезал ему железом по ногам, и он упал. Подавшись вперед, я ухватил его за фартук. Он завизжал и стал вырываться. Фартук лопнул, и Янсен попытался отползти в сторону, чтоб я его не достал.

Я ловко перехватил клещи, развел рукоятки пошире и сделал выпад. Зубья, похожие на разинутую пасть черепахи, с лязгом сомкнулись на левом бицепсе Янсена, и я свел рукоятки вместе.

Янсен со свистом выдохнул, даже не успев закричать, и задергался, точно попавшийся на блесну лосось. Я нажал посильнее. Личико доктора стало изжелта-серым, глаза закатились. По подбородку обильно текла слюна.

– Давай ключ! – заорал я. – Ключ от наручников! Быстро! Или я сейчас фарш из твоей руки сделаю!

Звучало, пожалуй, чересчур мелодраматично, но я тоже решил использовать психологический подход.

Янсен вытащил из нагрудного кармана ключ и протянул мне. Я хотел было взять его, но тут вспомнил, что нас разделяет несколько футов – длина клещей. Я подтащил Янсена поближе к себе, бросил клещи и схватил его за горло.

– Отопри замки, – велел я ему.

Он открыл наручники и снял с меня цепь. Освободившись, я как следует врезал доктору Янсену цепью в ухо, он тяжело рухнул на пол и больше не шевелился.

Я перешагнул через Беппо и поднялся по лестнице в коридор. Там было темно и я никого и ничего не увидел. Мне показалось, что я слышу слева чьи-то шаги – я повернул вправо и побежал…

Глава 10

Я бежал по бесконечным мраморным коридорам; стук моих каблуков эхом отражался от потолка. Мимо пролетали ряды узких средневековых окон – каждое из них было закрыто современными железными ставнями. Конца этим окнам не было, и я уже начал думать, что бегаю кругами. В боку закололо, ногу свело, но я все бежал и бежал, пока не наткнулся на деревянную дверь, оказавшуюся незапертой, и не выскочил прямо в пахнувший солью туман, на скользкие плиты мостовой. Я был на свободе.

Узкая боковая улочка тянулась параллельно каналу со стоячей водой. Слева в темноту уходил еще более узкий переулок, а справа и чуть впереди виднелись яркие уличные фонари. Я никак не мог понять, где нахожусь. Хотя, вероятно, вряд ли дальше, чем в нескольких кварталах от Сан-Марко и Рива дельи Скьявони. Но все равно – я не знал, как туда выйти.

Венеция – очень маленький город, но это только в том случае, если вам не нужно куда-либо попасть побыстрее. Если же вы спешите, ее запутанные грязные улочки, каналы и мосты начинают кружить вокруг вас, цепляться к вам, как приставучий старый нищий. Город проявляет свой дурной нрав. Все эти дурацкие маленькие площади, пьяццетты, величиной не больше почтовой марки, от каждой из которых непременно расходится по пять-шесть улочек шириной не более шага, мелькают, точно в калейдоскопе, вместе с бесконечными калле, салиццадами, рио, фондаменте, моло, пересекающими друг друга, то сходящимися, то расходящимися, точно придворные кавалеры и дамы в грандиозном менуэте, всегда готовые замереть в бессмысленной, но изысканной позе. Венеция – типичный провинциальный город, который притворяется столицей; фантастический, неправдоподобный памятник, который всеми правдами и неправдами тщится доказать, что он самый настоящий город и всем абсолютно необходим… Приезжайте в Венецию, знакомьтесь с ее достопримечательностями, тратьте деньги, занимайтесь любовью – этим и нужно там заниматься, – но не пытайтесь в Венеции спрятаться, спасти свою жизнь! Этот эксцентричный старый город терпеть не может практичности.

Я прошел по маленькому горбатому мостику и оказался в небольшом дворике, залитом бетоном. Со всех сторон высились мрачные стены зданий, задними фасадами обращенных ко мне. За этими стенами, украшенными лепниной, слышались звуки работающих телевизоров. Стоило мне остановиться, как я услышал, что рядом остановился еще кто-то.

Я быстро двинулся к проходу между домами. За спиной послышался резкий хлопок, и что-то ударило в стену. На меня посыпалась кирпичная пыль. Так. Кто-то стрелял в меня из пистолета с глушителем и попал в стену, хотя и совсем рядом с моей головой.

Я бросился по мосту через канал, миновал несколько переулков и выскочил на широкую площадь, над которой высилась церковь. Мне показалось, я узнал каменного монстра с глазами навыкате, украшавшего ее башню. Да, это была Санта-Мария Формоза. Я выбрал неправильное направление и оказался в совершенно незнакомом квартале. Сзади опять кто-то догонял меня.

Миновав площадь с церковью, я снова нырнул в паутину переулков. Колотье в боку прошло – видно, от страха. Я бежал вперед, как хорошо кормленный жеребец, и стук шагов преследователя постепенно затих вдали. Агенту Икс еще раз удалось уйти.

Впрочем, радоваться было явно рановато. В конце переулка я уперся в каменную стену, преодолеть которую было невозможно. Слева тоже была стена. Я чуть не завыл от отчаяния. Венеция, конечно же, приготовила мне очередной маленький сюрприз!

Справа над переулком, футах в десяти-двенадцати от мостовой, я заметил балкон с ажурными железными перилами. Я отошел назад, разбежался, взлетел над тротуаром, точно на соревнованиях по бегу с барьерами, ухватился за край перил и подтянулся. Перила тяжко заскрипели. Мне удалось перебросить через них одну ногу, и как раз в этот момент, находясь в чрезвычайно неудобном положении, я обнаружил, что некто, стоящий на балконе, пытается пырнуть меня в лицо ножом.

– Не надо! – попросил я.

– Убирайтесь прочь с моего балкона! – раздался в ответ женский голос. Я успел заметить черные волосы и развевающийся махровый халат; потом мне стало не до того – пытаясь уклониться от ее ножа, я чуть не свалился на мостовую.

– А ну вон отсюда! – кричала женщина.

– Хорошо-хорошо, – с горечью сказал я. – Пусть меня убьют, если вам так уж этого хочется! Не кричите, сейчас я слезу с вашего проклятого балкона.

Она перестала тыкать в меня ножом.

– О чем это вы?

– У меня неприятности, – кратко пояснил я. Девица была явно американка, лет двадцати пяти, довольно симпатичная. С ножом она, правда, обращаться не умела.

– Я вам не верю! – заявила она.

– Ну еще бы! – сказал я. – Вы, наверно, думаете, что это у меня вечерняя разминка?

Она не обратила внимания на мою несколько истерическую шутливость и заинтересованно спросила:

– А какие у вас неприятности?

– Серьезные. За мной кто-то гонится.

– Зачем?

– В данный момент я не могу вам этого объяснить.

Она задумчиво смотрела на меня. Очень даже симпатичная девочка. А без ножа была бы просто блеск. Наконец, она, видно, пришла все-таки к выводу, что я не убийца, не насильник и даже не грабитель. Я, конечно, мог оказаться и кем-нибудь похуже, но с такими-то девица, выросшая в Форест-Хиллз, штат Луизиана, справиться вполне сумела бы.

– Ну, я не знаю… – протянула она. – Все это как-то чересчур необычно…

– Да решайте вы наконец что-нибудь! – рассердился я. – Не могу же я тут всю ночь висеть!

Она нахмурилась, оттопырив нижнюю губу. Черт побери! Я оглянулся и уже приготовился спрыгнуть обратно на улицу, как она все же смилостивилась:

– Ладно, черт с вами. Залезайте.

Я перебрался через перила и вошел в комнату. Она последовала за мной, на ходу пытаясь запахнуть халатик поплотнее и по-прежнему держа нож наготове. Я добрался до ближайшего кресла и плюхнулся в него. Через некоторое время она тоже села на кушетку, поджав под себя ноги.

Из кресла мне была видна большая часть улицы. Но в поле зрения никто не появлялся. Может быть, я и впрямь оторвался от преследователей, а может, они по-прежнему ждали меня внизу. Я закурил сигарету и попытался решить, что делать дальше. Меня снова стали мучить сомнения относительно собственной пригодности к работе в секретной службе. Как-то так выходило, что я не получал от нее никакого удовольствия. И мне опять показалось, что зря я не бросил все это и не вышел из игры. Убраться бы сейчас в Париж…

– Ну? – не выдержала девица.

– Что – ну?

– Не хотите объяснить свое появление на моем балконе?

– Не могу, – ответил я честно. – Не имею права. – И только тут сообразил, что это действительно так. А даже если и не так – все равно мои слова, похоже, произвели на нее должное впечатление, и я был избавлен от необходимости давать утомительные и скучные объяснения.

Мы обменялись основными биографическими данными. Мэйвис Сомерс училась в Хантеровском университете. Я – в Нью-Йоркском. Она жила в однокомнатной квартирке на Шестьдесят первой Восточной, недалеко от Третьей авеню; я же обитал в Уэст-Вилидж. В конце февраля 1961 г. мы оба отдыхали в Майами. Школу она окончила в Саммите, штат Нью-Джерси; я же – в соседнем Саут-Орандже.

Мы немного поболтали, потом Мэйвис приготовила растворимый кофе, и мы поболтали еще; переменили множество тем, никак одна с другой не связанных, и из всего этого в итоге возникла некая невидимая сеть взаимного согласия и понимания. Но я не стал сразу после этого заключать ее в объятия и, как всегда, сталкиваться сперва с сопротивлением, переходящим в покорность, когда руки женщины все крепче обвиваются вокруг твоей шеи, а гордые груди льнут к твоей груди. Черт, тогда мне и мысли такой в голову не приходило! Я был, правда, почти уверен, что именно так все это и произойдет – но не сейчас, а в следующий раз… или через раз. (Американцы запросто могут сразу переспать с той, что им нравится, но в целом склонны немного повременить и не затаскивать ее в постель, даже если страстно в эту женщину влюблены.)

Так и прошла эта ночь; потом за окном, в угольной еще черноте начали петь ранние пташки; чуть позднее на крыши домов упал первый отблеск зари. Солнце, осветив наконец улицу, не выявило там ничего зловещего, и я воспользовался телефоном Мэйвис и попытался дозвониться до квартиры Гуэски. К моему удивлению, он мне ответил.

Гуэски уже знал, что его план провален. Узнал он это через полчаса после того, как мы с ним расстались. Он тут же помчался к Палаццо Дукале, чтобы отменить операцию. Кариновского он перехватил вовремя; но я к тому времени уже сидел в камере пыток.

Тогда они с Кариновским решили напасть на противника, чтобы отбить меня. Все было в лучшем духе коммандос: Гуэски заколол Беппо, пока Кариновский прикрывал его со стороны коридора. Потом, правда, им пришлось временно отступить, и мне была предоставлена возможность самому позаботиться о докторе Янсене. А они в это время пробивались к выходу из Палаццо. Результат: огнестрельное ранение в бедро у Гуэски и ножевая рана в руку у Кариновского.

– Все сложилось крайне неудачно, – сказал Гуэски. – Особенно для Кариновского. В таких делах всегда вступают в действие некие загадочные и неотвратимые силы: события начинают развиваться сами по себе и сами себе задают темп. Эффективность действий охотника возрастает пропорционально росту отчаяния дичи. Кариновского необходимо вывезти отсюда сегодня же ночью.

Я не разделял идей Гуэски. Я прекрасно понимал, что Венеция слишком мала для подобной игры в прятки и что у Форстера в распоряжении слишком много людей. Однако, даже если не принимать это в расчет, мы все равно слишком поспешно все делали и совершили немало ошибок. Поспешность до добра никогда не доводит. Если события будут развиваться так и далее, полученная сегодня в плечо пуля завтра вполне может угодить в голову.

– Может быть, лучше день-другой переждать? – предложил я.

– Абсолютно невозможно, – отвечал Гуэски. – Помимо всего прочего, сегодня ночью будет последний высокий прилив.

Это звучало так, словно имело особо важное значение. Мне лично так не казалось.

– И что из того? – спросил я.

– А то, что мы должны вытащить Кариновского отсюда нынче же ночью – весь мой план построен на высоком приливе.

– Это я понял. Но почему вам так важен этот прилив?

– Сейчас нет времени объяснять, – сказал Гуэски. – Кариновский расскажет вам все подробно. Вы с ним встретитесь в доме номер 32 по Виале ди Сан-Ладзаро, это возле пьяцетта деи Леончини. Знаете, где это?

– Найду. Но хотелось бы понять…

– Сейчас нет времени. Вы должны быть там сегодня в 20.30 вечера. Не раньше, но и не позже.

– А если за мной будет слежка?

– Я учел такую возможность, – ответил Гуэски.

– Приятно слышать. И что же мне предписано делать в таком случае?

– Во-первых, вы должны действовать с особой осторожностью. Я подчеркиваю это. У Форстера поставлена на кон его репутация; возможно, даже его личная безопасность – если принять во внимание, на что способны его хозяева. Я настоятельно рекомендую вам избегать пустынных мест. Форстер, вероятно, не решится на такое безрассудство, чтобы убить вас у всех на глазах, хотя и такой возможностью тоже не следует пренебрегать. А во-вторых, разумеется при учете всего вышесказанного, конкретные действия я могу оставить на ваше усмотрение.

– Спасибо, дорогой мой наставник! А где же вы сами-то будете находиться, пока я буду предпринимать эти «конкретные действия»?

– Я буду вас ждать на материке, недалеко от Мадзорбо. Кариновский знает, где это. Я сперва планировал сопровождать вас в течение всего побега, но полученная мною рана может нам помешать.

Я устыдился своего вопроса. И поспешно спросил снова:

– А как рука Кариновского?

– Довольно скверно. Сильные боли. Но у него достаточно сил и уверенности в себе. А кроме того, он очень верит в вас, мистер Най. Я надеюсь, вы его вытащите отсюда.

– Я тоже надеюсь, – буркнул я.

– Извините, но мне пора заняться собственными приготовлениями к отъезду, – сказал Гуэски. – Желаю удачи!

Он повесил трубку. Я тоже. И тут только вспомнил, что забыл сказать ему, что выхожу из игры. Вполне в моем духе. Хотя теперь уже я так или иначе не мог сбежать и бросить этих ребят. На подобную трусость у меня бы просто не хватило мужества, как это ни парадоксально.

– Господи помилуй, вы, кажется, действительно, попали в передрягу, – сказала Мэйвис. Я с мрачным видом кивнул. – А выбраться-то из нее можно?

– Да, конечно. Все это через пару дней так или иначе кончится, – заверил я ее. Собственно, так оно и должно было случиться – вне зависимости от конечного результата.

Мы договорились встретиться в Париже через неделю. Она поцеловала меня, сообщила, что я полный кретин, и заставила пообещать, что я буду осторожен. Я тоже поцеловал ее… Ну и так далее. Агент Икс опять почти дозрел до того, чтобы бросить свою новую службу, и причем немедленно. Но тут Мэйвис, выглянув в окно, заметила какого-то типа, болтавшегося возле дома, и я узнал Карло. Итак, настало время опять бежать, как Жан Вальжан по крышам Парижа.

Глава 11

Мне удалось уйти через подходящий темный переулок, без труда обманув Карло. Было позднее утро, и времени у меня пока хватало. Я взял гондолу до моста Риальто, потом выпил кофе возле Центрального телеграфа. Немного побродил по улочкам и купил билет на дневной спектакль в театр Фениче. Большую часть «Аиды» я проспал, а в половине пятого пошел чего-нибудь выпить. К пяти все вокруг было по-прежнему спокойно. И я почувствовал значительный прилив сил. Настроение тоже было приподнятое, и вследствие этого во мне проснулся волчий аппетит – впервые за последние два дня. Я отправился в ресторан «Леонарди», где уничтожил огромную порцию спагетти, суп и креветки по-венециански. В четверть седьмого я, расплатившись по счету, собрался уходить.

И тут заметил, что за столиком возле двери сидит человек. И улыбается мне. Я автоматически улыбнулся в ответ и только тут понял, что это не кто иной, как сам Форстер. Он, видно, тоже только что пообедал. Настроение у меня сразу испортилось. Он подошел ко мне и спросил:

– Мистер Най, не могли бы мы с вами немного побеседовать?

– Что вам угодно? – спросил я, стараясь сохранить между нами солидную дистанцию.

– Да бросьте вы, – сказал Форстер. – Я вас не съем. Или вы боитесь, что я вас расстреляю из пулемета прямо здесь, в ресторане?

– Пистолет с глушителем будет уместнее, – заметил я.

– Нет, только не здесь, – заверил меня он. – Только не у Леонарди. – И он широко улыбнулся, явно рассчитывая произвести впечатление своими изысканными прихотями. – В этом ресторане подают лучшие в Венеции скампи, поэтому все секретные службы договорились считать его нейтральной территорией, своего рода убежищем. К нам не присоединились лишь албанцы, но их в расчет принимать не стоит. Да сюда этих албанцев никто и не пустит.

– Приятно узнать некоторые местные традиции, – сказал я и снова сел.

– Мы стараемся сохранять внешние приличия. Бокал вина?

– Нет, спасибо.

– Вы очень осторожны.

– О чем вы хотели со мной говорить?

– О вашем отъезде.

– А разве я куда-то уезжаю?

Форстер достал из кармана длинный конверт и положил его на стол.

– Здесь пять тысяч американских долларов, – сообщил он. – А также билет на самолет «Алиталии» до Парижа, рейс 307. Место для вас забронировано, самолет вылетает примерно через час.

– Весьма предусмотрительно, – заметил я, не прикасаясь к конверту.

– Мне доставляет удовольствие оказывать людям услуги, – сказал Форстер. – Характер у меня такой. Кроме того, от вас тоже потребуется кое-какая ответная услуга: вы сообщите, где найти Кариновского. Чем избавите нас от необходимости убивать вас.

– Пять тысяч не слишком большая плата за все это, – заметил я.

– А по-моему, более чем щедрая. Ваш отъезд большего и не стоит.

– В таком случае, думаю, мне лучше остаться, если вам это так уж безразлично.

Форстер нахмурился.

– Нет, к сожалению, не настолько, – сказал он. – И все-таки лучше всего для вас передать нам необходимую информацию и уехать отсюда. Но даже если вы и не уедете, особых затруднений у нас это не вызовет. Ваша роль в данном деле теперь сведена к минимуму, мистер Най.

– Минимум стоимостью в пять тысяч долларов? – заметил я.

– Ну, мистер Най, вы же понимаете, эти деньги – всего лишь любезность! Мы просто решили подсластить вам пилюлю. Мы ведь с вами профессионалы, нам следует воспринимать такие вещи спокойно, понимая, что война состоит из множества сражений. И умный солдат всегда отступит, если обстоятельства складываются не в его пользу. Профессионалы придерживаются логики, не поддаваясь эмоциям, и, кроме всего прочего, умеют смотреть фактам в лицо.

– Каким же именно фактам?

Форстер сделал глоток вина.

– Ваше положение с самого начала было безнадежным – мы знали, кто вы такой, на кого работаете, какова ваша цель. Заметьте, в течение суток мы дважды задерживали вас, причем без каких-либо затруднений. Мы знаем, что вы по-прежнему намереваетесь вывезти Кариновского из Венеции и что нынче ночью хотите предпринять такую попытку. Однако, смею вас заверить, у вас нет никаких шансов на успех.

– Боже, как мрачно! – сказал я.

– А будет еще мрачнее.

– Продолжайте.

Форстер наклонился ко мне; взгляд его был честным и открытым.

– Най, мы могли вас убить в любой момент, начиная с той минуты, когда вы появились в Венеции. Тот факт, что мы этого не сделали, проистекает исключительно из разногласий между разными департаментами. Служба безопасности не пришла к единому мнению с контрразведкой. С точки зрения службы безопасности, вас следовало вывести из игры сразу после раскрытия. А по мнению контрразведки, вас нужно было оставить на свободе, чтобы вы сами вывели нас на Кариновского. И поначалу мнение контрразведки возобладало.

– А теперь?

– А теперь настало время это дело закрыть. Нам пора переключаться на другие вопросы. Мы не можем до бесконечности таскаться за вами по Венеции. Нам положительно необходимо выяснить, где Кариновский. И мы его найдем, сообщите вы нам о его местонахождении или нет. Ваш отказ лишь незначительно осложнит нашу задачу. И в конечном итоге обернется лишними затруднениями и неприятностями для вас же. А ответ мы от вас все равно получим. Но в таком случае единственной наградой за ваше упрямство будет смерть. Что скажете?

Форстер снова взял конверт со стола и протянул мне. Мне было жутко не по себе: он ведь действительно хотел, чтобы я взял конверт. Даже я понимал, что мой отказ – шаг безусловно наивный и самоубийственный. Однако я встал и молча покачал головой.

– Ну что ж, очень хорошо, мистер Най, – сказал Форстер. – Раз вы не хотите покончить дело миром, нам придется применить некоторые малоприятные способы для решения этой проблемы. Так сказать, не слишком цивилизованные. И весьма скоро вам снова будет задан вопрос о местонахождении Кариновского, но уже в значительно более жесткой форме.

Говорить было больше не о чем. Когда я вышел из ресторана, солнце уже садилось.

Глава 12

Да, подумал я, положение не из легких. Но почему-то трудно было в это поверить до конца. На старых домах лежал теплый отсвет заходящего солнца. Каналы так и сверкали, поблескивая синим и коричневым. Тысячи людей шли по узким улицам. Небритый хмырь попытался всучить мне игрушечную гондолу, а мимо проплывали настоящие гондольеры. В воздухе стоял запах жареного кофе. Солнце, толпы людей, узкие улочки, сверкающая вода – от всего веяло опасным для меня миром и покоем.

Я немного прошел вперед и возле театра Малибан сел на речной трамвайчик, переполненный, как нью-йоркская подземка в час пик перед Рождеством. Мне удалось пробраться в центр трамвайчика и ухватиться за поручень.

Рядом со мной за тот же поручень уцепился приземистый рабочий с квадратным туловищем. Спереди, почти падая на меня, стояла привлекательная блондинка в зеленом свитере с огромным этюдником. Все жутко толкались, глядя бессмысленными глазами поверх голов соседей.

Справа на меня навалился какой-то турист с красной от загара физиономией, в толстом твидовом спортивном пиджаке со множеством карманов и пуговиц. На шее у него висела тяжелая кинокамера, а в руках он сжимал потрепанный портфель свиной кожи. Рядом с ним, не в силах дотянуться до поручня, маялся маленький небритый человечек в черном костюме, со следами губной помады в углу рта. Около него пристроился высокий юнец, весь в веснушках и с огромным кадыком. Он все пытался пробиться сквозь толпу к юной блондинке. Но путь ему плотно загораживала могучая старуха в плаще.

Речной трамвай миновал Кампо ди Марс и повернул в Большой Канал. Толпа качнулась в сторону. Грудь блондинки на мгновение прижалась к моему пиджаку. Испачканный губной помадой человечек чуть не потерял равновесие. Рабочий же стоял как утес. Юнец с огромным кадыком попытался нырнуть в щель рядом со старухой, но ему помешал ее огромный зонт. Блондинка отстранилась от меня, а турист с красной физиономией переступил с ноги на ногу, стараясь утвердиться на занятом плацдарме.

И тут я почувствовал острую боль в левом боку.

И кто-то спросил меня шепотом на ухо:

– Где он прячется?

Это оказался турист; его красная рожа находилась всего в нескольких дюймах от моего плеча, а портфель был прижат к моему боку.

– Мне велел спросить вас об этом мистер Форстер, – добавил он.

– Не понимаю, о чем вы, – сказал я в ответ. Что-то острое снова вонзилось мне в бок. Трамвайчик снова повернул, и толпу еще раз сильно качнуло. Я успел опустить глаза и заметил, что в пиджаке у меня дыра, а по брюкам расползается кровавое пятно.

– Вы только скажите, где он находится, и все, – продолжал убеждать меня краснорожий турист. И снова что-то вонзилось мне в бок чуть ниже ребер.

Трамвай опять сделал поворот, и я обратил внимание на портфель этого «туриста». В складке свиной кожи в его нижнем углу все еще поблескивала капля крови. Я тупо уставился на нее. Кожаная складка подмигнула мне, и из нее сверкнула сталь – узкий клинок был спрятан в портфеле, наружу торчал лишь его кончик.

– Это пружинный нож, – пояснил краснорожий. – Длину лезвия можно регулировать. Я сейчас его выпустил примерно на дюйм.

– Вы с ума сошли! – возмутился я.

– Скажите, где он, – упорствовал краснорожий. – Скажите, или я вам весь бок изрежу!

Я оглянулся вокруг. Никто в толпе ничего не замечал. Блондинка пыталась вытащить свою левую грудь из кармана моего пиджака. Могучая старуха по-прежнему перекрывала путь кадыкастому юнцу. Испачканный губной помадой человечек изучал расписание самолетов. Рабочий упорно сохранял хладнокровие и оставался недвижим. А краснорожий действительно продолжал превращать мой бок в фарш.

– Я сейчас закричу, – предупредил я.

– Сколько угодно.

Я успел увидеть, как он нажал на ручку портфеля, и отшатнулся как раз в тот момент, когда узкое лезвие выскочило из складки в углу портфеля; при этом я натолкнулся на блондинку. Она тоже отшатнулась и посмотрела на меня с отвращением. Но маневр этот ничем мне не помог: краснорожий просто передвинулся вслед за мной на освободившееся пространство и опять пристроил свой портфель к моему боку. Но тут судно вильнуло, и он потерял равновесие. В бок он мне не попал, зато пропорол мой брючный ремень.

– Говорите же! – настаивал он.

Я еще раз попытался отодвинуться от него, но толпа была неколебима, как стена. Что же мне теперь? Так и стоять, пока этот тип кромсает мое тело? В Венеции, на борту речного трамвайчика, в самой гуще толпы?! Я чувствовал, что бок мой весь набух кровью. А этот тип все наваливался на меня, потея от напряжения. Вот он в очередной раз напрягся, готовясь пырнуть меня своим ножом, толпа по-прежнему ничего не замечала. Все глядели вдаль поверх голов друг друга или наблюдали за маневрами кадыкастого юнца, которому наконец удалось обойти старуху с ее зонтом.

Портфель придвинулся ко мне, и я отпрянул назад, но острие успело слегка задеть мои ребра. Кое-кто из пассажиров удивленно посмотрел на меня и тут же отвернулся, снова обратив все свое внимание на юнца.

И тут мною внезапно овладела жуткая и совершенно оправданная ярость. Я просунул руку вниз, нащупал в складках одежды ремень этого «туриста» и чуть нагнулся, крепко ухватив его прямо за «интересное место».

Он заорал. Все дружно обернулись в его сторону. Я тоже обернулся, «недоуменно» хмурясь. «Турист» обеими руками держался за промежность.

– Что с вами? – спросил я.

Всеобщее замешательство способствовало тому, что юнец наконец достиг предмета своих вожделений и встал рядом с блондинкой. Однако теперь он вроде бы уже и не знал, что делать дальше.

Краснорожий опять заорал. Он прямо-таки задыхался от боли.

– По-моему, у него какой-то припадок, – предположил я вслух.

– Расстегните ему воротник, – посоветовала старуха.

Я потянулся к его шее. Он судорожно хватанул ртом воздух и вместе с портфелем метнулся вбок, при этом задев ножом рабочего. Тот подскочил и, недолго думая, врезал «туристу» в морду тяжеленным, бурым от грязи кулачищем. Пока они выясняли отношения, я что было сил наступил краснорожему на ногу.

Кадыкастый юнец, вновь обретя способность мыслить и пользуясь ситуацией, сообщил наконец блондинке: «Ну и дела!» Она притворилась, будто не слышит. Рабочий пытался извиниться перед краснорожим. Тот был бледен и весь дрожал. На ближайшее время он был, видимо, полностью выведен из строя.

Трамвайчик причалил, и я тут же рванул к выходу, спрыгнул на пирс и, не оглядываясь, пошел прочь.

Глава 13

Левую ногу мою начинало сводить, в ботинке хлюпала кровь. Солнце только что зашло, но улицы еще были полны золотистым светом, делавшим густую толпу странно привлекательной. Венеция продолжала играть в свои любимые игры, подменяя реальность иллюзиями, а я был достаточно легкомысленно настроен, чтобы наслаждаться ими.

Вдруг я поскользнулся на мокрой мостовой – левая нога подвернулась, и я чуть было не упал, но чья-то рука подхватила меня и помогла вновь обрести равновесие.

Мужчина, подхвативший меня, был высокого роста и мощного сложения. Лицо его казалось дружелюбным и одновременно жестоким. На нем был легкий тропический костюм, сидевший как перчатка. Изящный серо-голубой шейный платок – под цвет серых глаз – был повязан небрежно и заправлен под итальянскую шелковую рубашку. На запястье плотно сидел огромный, тяжелый «Ролекс-Ойстер», своим черным циферблатом, светящимися стрелками весьма походивший на тропического паука.

– С вами все в порядке? – спросил нежданный спаситель приятным голосом с явственным британским акцентом.

– Подпал под чары этого города и не поглядел под ноги, – сказал я. – Спасибо большое, вы меня очень выручили! – Я сделал попытку освободиться от его хватки.

– Не за что, – ответил он и отпустил меня сам. Я, однако, успел заметить «беретту» 32-го калибра со «скелетной» рукояткой и утопленным прицелом, уютно сидевшую у него под мышкой в мягкой замшевой кобуре.

– Вы, кажется, ногу повредили, – заметил он.

– Да, поскользнулся, неудачно ступил, сходя с речного трамвая, – объяснил я.

Мужчина кивнул, изучая порезы на моем пиджаке и следы крови на обуви.

– В Венеции нужно быть очень осторожным. Особенно на причалах, – медленно проговорил он. – Там такие острые выступы – режут прямо как бритва, вы заметили?

Я растерянно пожал плечами. Незнакомец улыбнулся.

– Вы здесь в отпуске? – спросил он.

– Более или менее. Я разыскиваю дом своего приятеля и немного заблудился.

– Что ж, – сказал он, – я довольно хорошо знаю город. Может, сумею вам помочь?

В голове у меня тут же запиликал сигнал тревоги. Но я не обратил на это внимания и решил, что придется, видно, смириться с постоянной слежкой и с явно готовящимся нападением. Если этот незнакомец тоже из вражеских рядов, то ему была уже предоставлена прекрасная возможность сделать свой ход. Если же нет, его присутствие может заставить Форстера призадуматься и, возможно, даже изменить свои планы. Вряд ли, таким образом, от присутствия этого незнакомца я что-либо терял.

– Мне нужно на Виа ди Сан-Ладзаро, – сказал я.

– Кажется, я знаю эту улицу… – ответил он. – Дайте подумать. – Три вертикальные морщины собрались у него на лбу – он задумался. – Да, конечно. Это прямо позади пьяццаретта деи Леончини. Она потом идет до самого Моло. Можно пройти через площадь Сан-Марко; но короче будет мимо Базилики, затем до входа в «Мерсерию», а затем по довольно жалкому переулку, высокопарно именуемому здесь Салиццада д'Арлекино. Может, вас проводить?

– Мне не хотелось бы отнимать у вас время.

– Ничего страшного, я все равно его убиваю, – ответил он и коротко засмеялся. Смех у него был довольно приятный. – Я здесь в командировке по делам своей компании, но, кажется, уже в основном с делами покончил.

– А как называется ваша компания?

– «Бристол Бизнес Системз», – сообщил он, ведя меня по направлению к «Мерсерии». – Да, кстати: Эдмондс; занимаюсь офисным оборудованием. Представляете, в последний момент выяснилось, что одна американская фирма перехватила у нас контракт.

– Интересно, – заметил я. – Я тоже занимаюсь офисным оборудованием.

Эдмондс кивнул.

– Мне почему-то так и показалось.

Я уставился на него. Офисное оборудование, неведомая фирма, контракт, «беретта» под мышкой… Может, это британский агент и работает он параллельно со мной? Подобное совпадение могло показаться удивительным где угодно, но не в Венеции, где механизм иллюзий и чар может привести к самому невозможному и неожиданному. За это, конечно же, приходится платить: умышленно искажая соотношение вероятностей, Венеция доводит самые банальные вещи до полного абсурда – причем, несомненно, в ущерб себе.

На жестком насмешливом лице Эдмондса прочесть что-либо было невозможно. Я сказал:

– Жаль, что вам так не повезло.

– В общем-то, это не так уж страшно, – отвечал он. – Здесь для всех найдется дело. А меня теперь направляют на Ямайку.

– Неужели там такой высокий спрос на офисное оборудование?

– Вполне достаточный – на те системы, которыми я торгую.

– Вероятно, что-то новенькое?

– Да, и я бы сказал, ассортимент достаточно разнообразный.

– Значит, вы скоро прекрасную Венецию покидаете?

– Мой самолет через три часа. Можно немножко «повибрировать» у столов.

Вид у меня, должно быть, был совершенно ошалелый, потому что Эдмондс улыбнулся и пояснил:

– У игорных столов, на Лидо. Баккара, железка – те игры, что так привлекают туристов. По правде сказать, я хочу попытать счастья в рулетку. Не всем это известно, но в нынешнем сезоне здешние казино снизили свои требования, пытаясь обскакать Монте-Карло. Что открывает определенные возможности…

Страницы: «« ... 2526272829303132 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

«... Страж спрашивает:– Кто Ганс?Оба пленника отвечают:– Я.Страж разглядывает их. Он видит высокого ...
«… Чарли Глейстер изобрел машину времени, но изобрел ее неправильно, поскольку машина, размером с ко...
«Он приходил в сознание медленно, понемногу начиная ощущать боль во всем теле. В животе что-то болез...
«Реакция шеф-пилота Джонни Дрекстона на эту новость была мгновенной....
«Эдвард Экс проснулся, зевнул и потянулся. Потом покосился на солнечный свет, льющийся через открыту...
«С такой крупной ставкой Чарлзу Денисону не следовало допускать небрежности. Изобретатель вообще не ...