Фрагментация памяти Пояркова Жанна
В мокром, колеблющемся воздухе, который приносил с собой туман с верфи, пять Гончих выглядели словно всадники Апокалипсиса. Стальные жгуты, сплетавшие их тела, методично сгибались и разгибались, создавая ощущение абсолютной силы и неуязвимости. Им все равно, дождь или тьма, они найдут тебя, даже если ты заберешься под землю или на вершину небоскреба. Мы стояли друг против друга в узком коридоре, сложенном бездушными зданиями, потом я пригнулся, спрятав под собой Стар. Неотвратимость наказания в Тиа-Сити являлась догмой, которая удерживала трущобный люд от резни в течение долгих лет, а рыжая нарушила закон. Последняя мысль перед тем, как Гончие остановились и окружили нас, была почему-то о том, что Гарри точно далеко не ушел. А следовало бы.
– Только не шевелись. Не делай никаких глупостей, – шептала Стар, подняв голову на груду разумного металла.
Хотел бы я сказать ей о глупостях и о том, кто их делает. Улица омертвела. Длинные стальные ноги застыли рядом – они ждали сигнала подтверждения, опознавали нас, чтобы не допустить ошибки. Мы едва достигали им коленей. Убийство каралось смертной казнью, это я очень хорошо помнил, поэтому не понимал, почему они медлят.
– Номер лицензии. – Железные челюсти одной из тварей разжались прямо перед лицом Стар.
Она распрямилась, высвободившись из моих рук, сжала пальцы в кулак, не выпуская бесполезного пистолета: металлическая вытянутая морда против глаз Стар, ее лохматой головы и крепко сжатого рта. Я побоялся, как бы она не начала бить бесстрастную Гончую стволом, но вместо этого рыжая разлепила губы и чужим, автоматическим голосом ответила:
– Тысяча двести девяносто два точка пятьсот тридцать четыре точка девятьсот.
На долю секунды Гончая застыла в воздухе, потом развернулась, продемонстрировав мощный металлический торс, и умчалась прочь. За ней отправились остальные. Через несколько секунд они скрылись в тумане, который уже начал окутывать улицы, только эхо грохота их шагов выкатывалось из-за соседних кварталов.
«Сожги флаг».
Строка промчалась по стене. Стар села на асфальт, держа пистолет перед собой; худые плечи сложились, ткань на спине натянулась, обтягивая позвоночник. Половина рыжей гривы вывалилась из пучка на плечи. Я не знал, что сделать, но сесть рядом не мог, поэтому просто смотрел на то, как пальцы женщины рассеянно блуждают по дулу. Если бы был вечер или ночь, все показалось бы логичным, но исчезнувшие Гончие будто привиделись в пьяном сне под утро, когда глотку дерет от выпитого, а глаза жестко ворочаются в черепе, не желая смотреть на мир.
– Она что, спятила? – Я обернулся на голос и увидел Гарри. – Ты понял, что произошло?
– Ты здесь?
На улице начали появляться разбежавшиеся в разные стороны прохожие, несколько зевак таращились в окна из «Гейта», но выходить не торопились. Я смотрел на бывшего священника СК и чувствовал, как гора падает с моих плеч.
– А что мне нужно было делать? – Гарри достал сигарету и несколько раз попытался прикурить. Вышло это у него не сразу. – Я выбрался из укрытия, когда увидел, что они вас догнали.
Стар встала и ткнулась ему в плечо, он погладил ее, будто стесняясь своего решения. Гарри был бледнее, чем обычно, глаза ввалились, линия рта обозначилась узкой линией. Некоторое время мы стояли и молчали: Стар – глядя на меня и прижимаясь лбом к плечу Гарри, я – борясь с желанием отвесить ей оплеуху, а священник – втягивая в себя дым и осторожно прикасаясь к Стар, как прикасаются к чужим женщинам, чтобы их не обидеть.
– Я пока даже не хочу знать, почему они тебя не тронули, – заключил Гарри, легонько оттолкнув Стар.
Рыжая притихла. Мы решили пойти к космопорту, посидеть в местном баре и посмотреть, как взлетают звездолеты. Нужно было отвлечься, а наблюдать за инопланетниками – это словно смотреть кино, в котором следишь за каждым актером. Они совершенно на нас не похожи, ни одной игре не удается передать чужих такими, какие они есть. К тому же всем хотелось промочить горло и расслабиться, у меня в ушах еще звучали шаги Гончих. Стар прижалась к моему боку и обвила рукой, заколку она так и не застегнула, и та болталась в волосах, иногда позвякивая. Я поймал ее и выкинул.
– Где Мэд?
Честно говоря, у меня мысли о джокере были начисто стерты эффектным появлением стальных монстров. Каждый мальчишка Тиа-Сити отдал бы многое, чтобы увидеть их так близко.
– Ему повезло, что он не пришел. Вряд ли он захотел бы продолжить знакомство.
Гарри начал срезать путь к подземке, мы шли за ним. Улицы около «Гейта» были пусты – днем тут делать ничего, поэтому мы проходили мимо небольших забегаловок и облупившихся жилых домов, держа курс на громаду космопорта. Иногда ветер приносил запах отходов, рыбы и тяжелую соль моря. Чем ближе к подземке, тем выше устремлялись крыши, тем сильнее расползались инфоэкраны; несколько бронированных машин прилипло к обочине. Компьютеры продолжали безмолвно вещать, хотя никто не слушал их послания. Мне подумалось, что если человечество вымрет, еще долго на автомате инфоэкраны будут рекламировать что-то или говорить строками из полузабытых песен по воле увлекающегося старьем программиста.
Стар постукивала ботинками по асфальту. Она постоянно носила одни и те же ботинки – тяжелая подошва, черная кожа, стальные болты. Даже тогда, когда возвращалась в официальной бесполой одежде Корпорации, прошитой рекламой. Мне не давала покоя мысль о лицензии на убийство. Гарри мерил дорогу, глядя по сторонам, и все еще ждал преследования. Маленькая рука Стар в моей руке скребла коготками, проверяла, жив ли я. Мы выглядели выжатыми, помятыми и озадаченными. Отражались в витринах помимо воли.
– Грайнд?
Мы обернулись, как один. На тротуаре стоял тощий парень в пальто. Было видно, что он торопился, но потом резко сбавил обороты. Я уставился на него, пытаясь понять, как он меня узнал; Гарри тоже этого не понял. Стар отодвинулась, тряхнула гривой, а потом заулыбалась.
– Это он.
– Кто он? – тупо спросил Гарри.
– Это Мэд, – заявила она, потеплев и расплавившись, как воск, прежде чем незнакомец повторил то же самое: – Мэд.
Эмоции вырвались за пределы ее нахмуренной головы и разлились вокруг. Парень подошел, осматривая нас, достал руку из кармана и протянул ее сначала мне, потом – Гарри и Стар. В каждом его движении ощущалось недоверие, но он нас не боялся. Легендарный программист оказался очень высоким, худым, похожим на дельцов из центра и одетым соответственно. Ни одной особенности, никаких колец, шрамов, крашеных волос и выбритых бровей. Он был чист – ни железа, ни сразу заметных имплантантов, как будто пришел из прошлого века. Внимательные глаза, которые он близоруко прищуривал, и тонкий профиль завершали дело – ретропоклонник со старой фотографии, но мы-то отлично знали, что умеет делать этот незаметный парень, поэтому не могли решить, с чего начать. Сначала он показался мне бесцветным и слишком молодым.
– Добро пожаловать, – Гарри осмотрел пришельца и невежливо добавил: – И сколько тебе?
– Семнадцать, – ответил Мэд, убирая с лица волосы и возвращая руки в карманы, а потом посмотрел на Стар.
Некоторое время мы все стояли посреди дороги и таращились друг на друга. Обнюхивались. Бывший священник мошеннической церкви, рыжая женщина из Корпорации, уставший от жизни гитарист и семнадцатилетний хакер. С тем же результатом ему могло оказаться и десять, и сто, но даже ничего, вроде бы, не ожидая от сетевых фигур, в глубине ожидаешь. Я не мог решить, нравится он мне или нет, а Мэд ничего не делал, чтобы изменить отношение, просто затаился, ожидая развития событий.
– Я видел Гончих, – поделился он и замолчал, добравшись взглядом до ног Стар.
Ботинки рыжей были испачканы в крови, на штаны тоже немного попало – видно, когда мы выбегали из «Гейта». Она заулыбалась и аккуратно ткнула его пальцем в грудь, задрав голову, чтобы встретиться глазами.
– Рада тебя видеть, Мэд.
– Я тоже рад, – усмехнулся он, передавая взглядом точки и тире.
«Daddy’s little girl ain’t a girl no more».
– Ты пойдешь с нами, – заявил я, прекращая терзаться муками совести, и мы все отправились к космопорту.
Вот тогда нас и стало четверо.
Часть 2
I tried hard to have a father
But instead I have a Dad.
«Serve the servants» Nirvana
Один
Встреча принесла эру стали и пластилина. Мэд стоял около прозрачного стекла, за которым оглушительно ревели, взлетая, космические корабли, и не вынимал руки из карманов. Он не торопился подходить к нам, плавно поворачивая голову, как будто та вот-вот отвалится и разобьется. Сгорбленные плечи, обхваченные пальто, замерли скорбным дагерротипом.
Появление Мэда внесло кратковременный хаос и эмоциональную чуму, поразившую рыжую. Складывалось ощущение, что все наркотики внутри нее забурлили, атакуя диафрагму. Ее движения шокировали мягким легато, разрез глаз воплощал эротику, улыбка выражала дерзость и предельную концентрацию. Всем нам джокер был по-своему любопытен, но я не ожидал такого коварства от Стар, присвоившей наш интерес. В Мэде чувствовалась не невинность, а скорее неискушенность, вызывавшая неуместный стыд от того, что мы надрались, что штаны рыжей заляпаны кровью, и того, что мы вообще вытащили его в космический кабак.
Пока он разглядывал корпуса космолайнеров, суету порта, снующие туда-сюда экипажи и багажные вагонетки, Гарри выбрал выпивку и начал коситься на инопланетников.
– Что скажешь по поводу кораблей?
– Они… – Мэд начал фразу, потом засмеялся. – Очень большие.
– Мы покажем тебе все, что стоит внимания, – пообещала Стар.
Никто из нас не стал докапываться, почему джокер сидит в квартире, – парни из Центра могли вообще не покидать четыре стены. Да и, если быть честным, тому, у кого есть деньги, делать на улицах Тиа-Сити нечего, а находиться внутри комнаты с обеззараженным воздухом еще и здоровее будет. С другой стороны, можно было легко чем-нибудь занять джокера. Мэд отпил немного сивухи, которую увлеченно глотал Гарри, и сдержанно кашлянул. Бар себя исчерпал.
Обойти весь космопорт Тиа-Сити пешком невозможно, слишком уж он велик. Его центр раньше находился на периферии города, он был вынесен далеко за территорию жалкого поселения Тиа-Сити, оставшегося после первых месяцев войны с инопланетниками. Стартовые и заправочные площадки занимали непомерно огромные площади, максимально увеличившиеся в переломный момент битвы, когда здесь концентрировался практически весь оставшийся земной космический флот. Именно в то время космопорт и начал расширяться и расползаться, приближаясь к жилым районам. Процесс перевозки грузов от заводов и транспортировка ресурсов от кораблей к городу были спешно оптимизированы путем простого переноса посадочной полосы ближе к Тиа-Сити. Грохот, наверное, в те времена стоял неимоверный, но выбора не было. Лишние полчаса могли решить все.
Ученым удалось уменьшить шум за счет специальных покрытий и улавливающих щитов, поэтому постепенно те, кто жил недалеко от космопорта, привыкли к наличию никогда не прекращающейся сумятицы и уносящемуся в небо флоту. Позже взлетную и посадочную полосу совместили, корпус техобслуживания, измерительный комплекс и вспомогательные здания реорганизовали и переместили дальше от города. На карте это выглядело как уродливый отросток от неровного городского пятна. Частично роль посадочной полосы выполнял залив – рисковые космолетчики приземлялись в воду, это давало им возможность избежать сборов, регистрации и таможенного контроля. В основном, конечно, такое лихачество касалось небольших пиратских кораблей, ведущих контрабандную торговлю, потому что крупный лайнер легче заметить и гораздо легче повредить неумелой посадкой. Эволюция двигателей и использование обработки вторсырья позволили уменьшить общую площадь космопорта, поэтому сейчас основные его части – взлетно-посадочная полоса и вокзал – находились недалеко от станции подземки.
Именно из вокзала мы и вышли, проходя мимо суетящихся людей и инопланетников, ругающихся, бегающих, ползающих, шевелящих щупальцами, ногами, копытами, крыльями, топорщащих шерсть или надрывающихся под тяжестью сумок, упаковок, коробок, герметичных квадратов для перевозки жидкостей. Возле приземлившихся кораблей ездил обслуживающий персонал, роботы ползали и сканировали обшивку на предмет наличия повреждений или скрытых емкостей, члены экипажей материли друг друга или пялились по сторонам. С черного хода выпускали поселенцев, которых за долги отправили в колонии. Несколько пиратов размахивали документами перед сканером и пытались доказать, что у них задание от венерианского правительства. Грязное, суматошное место, но Мэд вроде не испытывал особых неудобств, осторожно рассекая толпу.
Из инопланетников чаще всего встречались делирийцы – их диаспора развернула в Тиа-Сити крупный бизнес. Одна его часть, легальная, заключается в вербовке желающих поработать в колониях. Сильное излучение их планеты и удаленность от любых человеческих оплотов закона делает работу на насекомовидных монстров весьма рискованной затеей. Делирийцы тошнотворно выглядят и, если верить рассказам, совершенно беспринципны. Больше всего они похожи на больших гусениц, покрытых суставчатыми конечностями, маленькими шипами и шевелящимися отростками, отдаленно напоминающими волосы. Можно сдать свое тело в аренду делирийцу – инопланетники не скупятся на кредиты, но за хрустящие бумажки попросят запустить личинок под кожу, где те будут питаться свежим мясом до тех пор, пока не наступит следующая стадия развития. Я встречал пару игроков-фанатиков, готовых на все, чтобы заработать.
Последней частью бизнеса делирийцев является продажа ллира – вещества, выделяемого тонким и острым яйцекладом чужих, который для людей оказался очень сильным, вызывающим эйфорию наркотиком. Как раз в районе космопорта находится кабак Хит, которой слухи приписывают любовную связь с делирийцем. В нем проворачивают сделки, связанные с работорговлей, сбытом краденого и прочими излишествами. Красный ирокез и увитые серебряной проволокой руки Хит – часть городского фольклора.
Помимо делирийцев, торговлю в Тиа-Сити ведут и сейры. Исключительно воинственная и самодовольная раса, которая в былые времена легко могла превратить Землю в кучку камней. В алых и безжизненных глазах сейров до сих пор живет уверенность в собственном превосходстве; постоянное расширение границ империи является для них образом жизни, поэтому объявление новой войны с людьми ни для кого сюрпризом не окажется. Ростом средний сейр раза в два превосходит человека, у них очень мощные руки и торс, вызывающая симпатию вытянутая морда с подобием то ли неоконченного хобота, то ли рыльца муравьеда. Каковы интересы сейров в Тиа-Сити, завязанном исключительно на вирт, я не знал, но порой встречал их на черном рынке. Сейры интересовались разработками в области Среды, а Стар рассказывала, что в институте Корпорации активно изучают их психологию, чтобы предложить продукты, ориентированные только на «великих воинов», как они сами себя именовали. Стоит ли говорить, что звероподобные мародеры за долгую историю успели награбить неимоверные богатства, так что каждая планета мечтала вовлечь их в личный торговый круговорот.
Авгулы обычно следуют за сейрами. Их связывает подданство или какой-то иной тип зависимости, но нельзя сказать, что авгулы ведут себя словно прислуга или рабы. Они вошли в империю сейров как полноправные партнеры, хотя не то что армии – даже космического флота у авгулов нет. Олирна – отсталая планета, развитие которой началось только после прихода сейров в звездную систему. Ходило множество гипотез, объясняющих дружбу инопланетников, – от того, что авгулы – это самки сейров, до мистического просветления, постигшего муравьедов-боевиков на завоеванной ими Олирне, или баек о том, что сверхразум авгулов держит сейров под контролем, поэтому каждый раз кто-то из их расы должен сопровождать космические корабли порабощенных врагов. Как дела обстоят на самом деле, никто толком не знает, а инопланетники не рассказывают, так что приходится выбирать наиболее подходящую версию.
Перечисленные три расы доминируют, остальные инопланетники не имеют никакого влияния на мировую политику, у них нет развитой экономики и промышленности, а потому и встречаются на Земле они гораздо реже. Многие из них ничуть не глупее сейров, но слишком слабы, чтобы противостоять чужому влиянию или вторжению, а потому ведут нищенское существование на далеких планетах, не способные сопротивляться набегам контрабандистов. Часть расходится на сувениры. Да, конечно, существует Конвенция о разумных существах Вселенной, которая запрещает использовать силу во зло и терроризировать зеленых дриад с Клутоса или сияющих, многоногих существ с Призмы 5, но на деле ее соблюдение никто не контролирует. Трудно представить, сколько телепатов-мсиан и свистящих разумных червей с Трра-она живет в клетках у бизнесменов из центра Тиа-Сити или отправляется на консервы для Делирии. Я, впрочем, знаю об этом немного – только то, что сам видел на улицах, и то, что почерпнул из Сети, совершая нехитрый ликбез.
Мэд слушал рассказы очень внимательно. Он поневоле подталкивал рассказать еще и в то же время вселял подозрение, что произносимое недостаточного для слушателя качества.
– Меня интересует дальнейший план действий, – начал Гарри, буксуя на мусорных выступах свалки кораблей. – Главный принцип дзэн – отсутствие повторения, поэтому ломать другие уровни мы не будем.
– Ты хочешь сказать «не можем», – поправил его Мэд. – И панибратское «мы» меня смущает.
– Так как мы все равно не собираемся этого делать, поправка несущественная. Пора прищемить геймерам яйца.
Стар взглянула на меня.
– Предлагаю испортить Рейтинг. Со времен Сида список лидеров ни разу серьезно не менялся. Раз уж рожок зовет, самое время выкинуть из первой тройки Реи, Рейдера и По, – несколько раздраженно бросил я.
Гарри издал одобрительный звук, а рыжая прокрутила никотиновую палочку в пальцах, завершая движение точно напротив губ.
– Начнем с того, что Реи – архангел, – сообщил Мэд, уставившись на то, как Стар курит.
Она красовалась, скрестив ноги, в замедленном ритме пускала кольца, грациозно перемещала сигарету между пальцами, словно ковбой, крутящий револьвер на рукояти. Минимум движений – и стопроцентный эффект. Стар ничего не скрывала, сейчас она хотела меня, Гарри, Мэда, ее захлестывало чувство власти над окружающим пространством. Но одновременно было совершенно очевидно, что она с удовольствием снова пустит в ход настоящее оружие, чтобы доказать свою верность всем нам одновременно. В Стар, как и в Мэде, было что-то архаичное. В нем – старомодное хладнокровие и педантичность, у рыжей – жажда изменения реальности, давно остывшая у любого в Тиа-Сити. То же можно было сказать и о нас с Гарри. Я – техник и поклонник ретроискусства, Гарри – бутафорский священник давно устаревшей и лживой религии. При этом каждый из нас был до костей продуктом своего века.
– Бред. Все знают, как она попала в Рейтинг, – не поверил Гарри.
– Реи – архангел, – не повышая голоса, повторил джокер. – Коп. Я видел, как она убила Сида.
Слово «коп» у джокера прозвучало незнакомо, оно дышало изначальным злом. Реи не являлась для него живым существом, он провел границу между нею и остальным человечеством, аккуратно и безжалостно отделив одно от другого. Эта безжалостность снова напомнила мне о том, как джокер уничтожил «жучок».
– А где другие свидетели?
В хриплом голосе Стар появился почти профессиональный интерес.
– Не думаю, что кто-то еще понял, что случилось, – ответил Мэд. – Он положил голову Реи на колени, а потом вылетел из Среды. Некорректный выход. На первый взгляд, ничего страшного не произошло – его схватили архангелы и насильственно отключили. Но фокус в том, что этими анонимными «архангелами» была сама Реи.
– И ты никому не рассказал об этом?
Мэд некоторое время поразмыслил:
– Честно говоря, мне было некому об этом рассказывать. Но рассказав об этом сейчас, я не хотел бы служить источником новости для широкой публики. Ко всему, меня немного беспокоит лояльность Стар.
– Встретить тебя – большая удача, джокер. Ты слишком хорош, чтобы я могла тебя предать.
Рыжая выбросила сигарету и пошла вперед, оставив нас в недоумении. Мэд позабыл о защите, растерялся, смотрел ей в спину. На лице Стар мечтательность выглядела дико.
Свалка кораблей особой славой не пользуется – здесь невозможно найти что-нибудь полезное. Прежде чем обломки отправляются на свалку, вначале чиновники, а потом мародеры вычищают все, что обнаруживают, если в обугленном корпусе что-то вообще сохранилось. Но мусорный массив обладает своей романтикой, напоминает о том, что когда-то эти консервные банки рассекали космос. Со времен войны скопилось невероятное количество изъеденных старостью и схватками корпусов; они осели, одряхлели, кое-где подгнили от влажности, покрылись плесенью и почти потеряли начальную форму. Издалека свалка кажется колонией гигантских грибов, из которой то тут, то там торчит чудом сохранившийся кусок пластмассы или сверхлегкой стали. Вывоз и переработка всего этого барахла слишком трудоемки, поэтому один из ученых Центра пытался расчистить место с помощью микроорганизмов, утилизующих мусор. Насколько я помню эту историю, ученый оказался террористом с Венеры, желающим уничтожить очаг разврата и оплот психодизайнерских изысков, а его создания не смогли бы утилизовать и одну небольшую шлюпку.
Стар забралась на выступ, служивший прежде то ли крылом, то ли дулом орудия, и уселась там, свесив ноги. С ней что-то происходило, движения снова стали ломаными, нездоровыми. Зрачки сделали глаза непроницаемо-черными, полностью поглотив радужку.
– Если Реи – архангел, то снести Рейтинг не развлечение, а наш долг, – энергично давил Гарри. – Горожане молятся копу. Статус священнослужителя не позволяет мне терпеть это.
Мы заржали.
– Я знаю множество особенностей игр, своих и чужих, – прищурилась Стар. – Но вряд ли это поможет. У По, Реи и других недосягаемая техника, отточенная годами. Ни у кого из нас нет шансов. Возможно, джокер играет лучше, но с Рейдером и другими игроками его уровня нам соревноваться не по силам.
Рыжая потеряла контроль, получая неведомое нам наслаждение; она гипнотизировала джокера, меня, Гарри, даже этого не осознавая. Приход Мэда задел в ней что-то жизненно важное. Ее восторг захлестывал волнами – эйфорический, беспредельный. И это не было манипуляцией, о которой говорил Гарри.
– Тебе нравится здесь? – Она вернулась.
– Нравится, – признался Мэд, забавляясь над нашей с Гарри вежливой беспомощностью. – Мне нравится все, что я вижу перед собой.
– Почему Гончие тебя оставили? – не выдержал я.
– Ну, я могу плести время и пространство, превращаться во множество и сплавлять воедино. Я могу оживлять мертвецов, а стало быть, имею право и убивать живых.
Она взъерошила и без того лохматые волосы, приходя в себя. Священник встрепенулся:
– Психодизайнерам разрешают убивать?
– Лицензия на убийство, – подтвердила Стар. – Основа моделирования Среды, ее фундамент – реальные переживания. Несмотря на большую прослойку психоделических и мистических видений, популярностью пользуются игры, имеющие твердую связь с жизнью. Психодизайнер должен ввязываться. Иногда это может быть опасно.
Мы все замолчали, обкатывая услышанное. Убийство было строго запрещено в Тиа-Сити, хотя все понимали, что есть масса способов достичь желаемого, не спуская курок и не хватаясь за нож. Те, у кого оказывалась неоплаченной квартира, сдавали себя на органы, чтобы взять кредит и вернуться в автоматически захлопывающееся жилище. Охотники заговаривали людям зубы, чтобы разобрать их на части в укромных местах. Так что нельзя сказать, что заявление Стар нас шокировало, но было в нарушении исконно ненарушаемого запрета на возможность взять оружие в руки – и просто выстрелить во что-то чужое, непривычное.
– Кастовая система. Тебе повезло, Стар. А если для игры понадобится смерть кого-нибудь из Корпорации?
– Ни разу не пробовала.
Мэд посмотрел на кровь, пропитавшую ткань на ногах женщины.
– Впервые вижу преступника так близко, – с размытой иронией произнес он.
– Если ты хотя бы раз убил в Среде, нет никакой разницы. Ты становишься убийцей в тот момент, когда смотришь в прицел винтовки в какой-нибудь Hunter Zone и нажимаешь на спусковой крючок. Герои, даже массовка, умирают очень реально. Все вычислительные мощности города работают над тем, чтобы ты смог красочно убивать.
– Это всего лишь персонажи.
– Все всего лишь персонажи.
Стар подошла ко мне и прислонилась головой к руке. Она утратила интерес к Мэду, словно наигралась или стряхнула наваждение.
– Пойдемте отсюда, – джокер кивнул на свалку около порта.
Мы вернулись к ограде, пролезли в дыру и оказались на оживленной территории, полной голодранцев. Мэд выглядел чересчур юным, профиль светлел в темноте вырезанной из бумаги фигурой. Очень странно было краем глаза замечать, как рыжая поворачивает голову, чтобы не выпускать его из поля зрения. Гарри предложил разоблачить Реи, выложив неопровержимые доказательства, раз уж джокер все видел, но Мэд не соглашался.
Около вокзала проход перегородили пьяные космолетчики, с криками и недовольством пытающиеся пропихнуть пленное животное – большое, с наростами и волосатой холкой. Иноземное существо, высокое, но беспомощное, выглядело обескураженным – пленный добродушный гигант. Я видел животных только на рынке Косы, но никогда еще – такое огромное. Оно трубило, переминало толстыми ножищами, не понимая, зачем его пытаются втиснуть в коридор не по размерам. Мне внезапно захотелось, чтобы все пленные звери и инопланетники освободились – и мчались по улицам, мертвым и заваленным механическим мусором, чтобы они издавали свои особенные звуки и населили Землю.
Гарри прекратил подстрекать Мэда и тоже уставился на неведомого зверя. Некоторое время мы следили за тем, как бьется и вяло вырывается опутанное сетями животное. Стар заправила волосы за ухо, обернулась к джокеру и произнесла низким, неизвестно как исторгавшимся из тощего тела голосом:
– Здесь станция подземки. Если хочешь, самое время отправиться домой.
Никто не рассчитывал, что интеллигентного вида парень из центра Тиа-Сити захочет проводить время с трущобными крысами и убийцей; это была чистая дань вежливости, после которой Мэд мог стряхнуть темный налет с пальто и вернуться в стерильную квартиру, приписав недолгий визит на помойку к списку личных экстремальных развлечений. Но он не торопился спуститься вниз, стоял и смотрел то на рыжую, то на меня со священником. В джокере было что-то от привлекательности героев картин или религиозных андрогинов; его как будто перенесли в город из другого времени, не знающего ни чипов, ни контактов, ни прямой подключки. Я даже подумал, уж не андроид ли наш новый друг, но своеобразное чувство юмора Мэда, которое мне нравилось, это опровергало. В ответ на слова Стар джокер слегка обиделся, будто мы решили его отослать.
Остался.
Два
Мы валялись на полу и смотрели записи Трэя Робертса – Стар собрала их все.
– Тот, кто попробовал вкус бунта, ощутил огонь революции, никогда этого не забудет. Любой, кто хоть раз видел, как горят торговые центры, как вверх взметаются клубы дыма, несет в себе семя огненного взрыва, приближает пламенный шторм. Ничто не сравнится с красотой пылающего мира. Этому невозможно сопротивляться, пожар захочется увидеть снова и снова.
Глава клоунов-поджигателей был заговорщиком, с которым ты вступил в преступные отношения. Одна его речь делала сообщником, хотя Трэй Робертс давно был уничтожен, как и все пироманы. Исчезающие в огне стены, съеживающиеся упаковки, мерный гул вошедшего во вкус пламени заводили.
В тот момент, когда мы собрались вчетвером, над нами опустился невидимый защитный купол. Вероятность оказаться вместе стремилась к нулю, но теперь она была достигнута, и стало понятно, что даже если мы разойдемся, внутри нас необратимо повернулись шестеренки. В утробе города возник новый механизм. Я не мог понять, что отвечало за необычное восприятие мира, но это произошло – Тиа-Сити стал другим. Точно так же я не знал, что выйдет из затеи с Рейтингом, но объективная, мрачная реальность превращалась в реальность для купола, внутри которого процент возможного менял значение. Приход Мэда стал последним компонентом, запустившим реакцию, цепь дальнейших событий.
Никто из нас, включая Гарри, не был хозяином положения. Хозяином стало нечто невербализуемое, сплетенное из многообразия ощущений и окончательно не наладившихся связей. Мы помогали друг другу понять то, что в силу множества причин в одиночку понять не могли. Эйфория Стар, прищур Гарри, загадочность Мэда настолько далеко отстояли от всего, что варилось в Тиа-Сити, что наша особость, избранность не пресекались даже интересом рыжей к джокеру. Стар выглядела так, будто нашла что-то невероятное.
Жизнь разделилась на две половины – до и после мятежа. Крестовый поход на «Тьму на троих» подменил безобидную шутку на войну. Ощущение пребывания на грани распада и нынешнего возвращения с этой границы, обнажившийся скелет Среды, – это нас безнадежно отравило. Наркотик, подсаживающий с первого раза, видение бунта, ударяющая в голову уверенность, что в твоих руках вселенский рычаг. В этом чувстве содержалось нечто подлинное, необузданное и дикое. Если раньше все представляло для меня смутно-враждебную наклонную плоскость, на которой я пытался удержаться, чтобы окончательно не свалиться в выгребную яму, то теперь, несмотря на ступор после психического удара, были «мы» и были «они». Появились полюса, меридианы, система, смысл, направление.
Я попытался обнаружить аналог нашей группы в Сети, но нашел только описание новых луддитов во главе с Рочестером и геймерских команд. Основная часть публикаций касалась KIDS. Множество атак и выпадов, которые я привык считать незаконными, оказались ширмой. Складывалось впечатление, что все, с чем я рос в мертвом городе, побираясь на улице, – это идеальный порядок вещей. Движение сопротивления отсутствовало как класс, и я осознал это только теперь, глядя на размалеванного Робертса, зажигающего своими словами не хуже огнемета. Он был памятником, последним из храбрых, реликтом, не сознающим или не желающим сознавать мощь вирта.
Рыжая скользила туда-сюда по комнате, иногда посматривая на задремавшего джокера. Мне казалось, что она с удовольствием стала бы его телохранителем или любовницей, а, может, снимала мерки для образа в очередном вирт-клипе. Мэд беззащитно свернулся на кровати, неровно натянув на себя одеяло, слегка приоткрыв рот, и выглядел достаточно глупо.
Стар вышла на балкон, я последовал за ней. Волосы, мягкое рыжее руно, свешивались на шею и щеку. Узкие скулы, огромные глаза инопланетянина, вмещавшие в себя руины Тиа-Сити и проволочное небо, легко стареющее и молодеющее лицо.
– Ты заметил, насколько он красив?
– Да. Есть что-то такое, хотя я не понимаю твоей завороженности, – нехотя признал я.
– Он… – Она с трудом подбирала слова, – кажется совершенно чистым. Полностью крадет внимание. Мне нужно узнать о нем все.
– Еще будет возможность. – Я усмехнулся.
– Я хочу тебя.
Она выглядела дерзко. В облике было два центра тяжести – огромные глаза и тяжелые ботинки, все остальное представлялось как стержень, не имеющий особого веса. Глаза были наполнены грязным малахитом. Я был уверен, что она снова развернется и уйдет, но Стар вдруг оказалась рядом. Одно движение ладони, пальцами по позвонками – и она прогнулась на руке, рыжая ящерица, покусывая мои губы и шипя. Мы вдавливали чужую кожу ногтями, губами, острыми костями худых бедер, как будто сомневаясь в том, что они действительно существуют. Кожа саднила от царапин, когда она выскользнула из рук.
– Есть мысли по поводу Реи?
– Есть мысли по поводу тебя.
– Предлагаю порыться в архивах храмов, – раздался голос Гарри из комнаты. – Фанатов много, что-то из их религиозных баек может пригодиться.
Я так не считал, но мешать не стал, размышляя о новой «вилке». Мне не хватало знаний сложных дисциплин – биомеханики, теории волн, но личный опыт с «Тьмой на троих» говорил о том, что психика подвергается необратимым изменениям. Музыка не воспринималась как живой, изменяющийся материал, – она превращалась в сладострастный фон. Творцы вирта могли делать с игроком все что заблагорассудится. Надежда на запах собственного напалма в мире, нарисованном лучшими вирт-художниками, тяга к скрипу кожи, к звуку тщательно воссозданной флейты или зубодробительному грохоту искусственных штурмов провалилась, обернувшись клеткой, контролируемой незнакомцами. Заповедник испортили еще задолго до того, как мы успели туда победоносно ворваться.
В прежние времена лидирующее положение в организации игрового бизнеса формально занимала CPL (CyberAthelete Professional League), позднее перешедшая в полное владение Корпорации и упраздненная за ненадобностью. Сетевые игры существовали давно, как и виртуальные вселенные, в которых не было нужды соревноваться. Многих последний расклад удовлетворяет – они стремятся стать другим человеком, пусть таким же клерком в мире-дубляже; главное – не собой. Думать чьи-то мысли, жить чьей-то жизнью. Миры-эмуляции разных эпох вроде понравившегося мне Нью-Йорка тоже относятся к этой категории. Если мир увлекает настолько, что окружающее меркнет, достаточно заплатить за полную подключку, чтобы навсегда забыть о земных развалинах.
Турниры и Рейтинг – закономерное развитие курируемых CPL битв. Ранее они проходили под эгидой компаний-производителей «железа», игр, периферии и были связаны между собой только идеей популяризации игр и участием широко известных игроков. Турниры предназначались для тех, кому необходимо почувствовать противника, подняться на пьедестал, победить. Появилась прослойка профессионалов, зарабатывающих на жизнь исключительно схватками в вирте, – и огромная масса фанатов и последователей. Но никто и не подозревал, какой бум начнется после изобретения Среды.
ИС перечеркнула все остальные развлечения, потому что включала их в себя и давала много больше. У нее не было конкурентов. Постепенно фокус существования переместился в цифровой мир, давая Корпорации полную власть над горожанами. Большинство из тех, кто пытался прорваться в лучшую сотню Рейтинга, стали потребителями и мечтателями, приносящими доход. Корпорация брала плату за аренду игровых уровней, позже у нее появилась собственная армия, а еще спустя некоторое время она вобрала в себя функции правительства. Те, кто выступал против высокотехнологичного досуга, преследовались.
Договор между Корпорацией и игроком символически выражается в покупке ключа. Ключ либо дает возможность играть в течение определенного времени, либо реагирует на падение позиции в общем рейтинге ниже определенной отметки. Как только ты достигаешь нуля, ты вылетаешь к чертовой матери. Выживает сильнейший. Все как у Дарвина. Стоит тебе опуститься ниже черты, как ты лишаешься возможности проникать в турнирную сеть, на тебя вешают клеймо лузера, былые успехи стирают, а прославленное ранее имя снова доступно в общем котле. Для того чтобы понять всю трагедию потери Имени, нужно сдать почку и продать жилье ради того, чтобы оплатить участие в турнирах. Многие после вылета из таблицы осуществляли немедленное харакири. Авторитет в Рейтинге стоит недешево, за ним скрываются обман, дьявольское упорство, фанатичность человека, боящегося снять очки и оказаться в задрипанном сарае. Новичкам оставляют адаптационный период две недели, в течение которого их проигрыши не воспринимаются, потом они не имеют никаких поблажек и преимуществ.
Я впервые подумал, что нам с Гарри повезло, что мы поздно увидели возможности Среды. Она еще воспринималась двояко, была новой, потому что в урезанном варианте «Гейта» все же захватывала гораздо меньше. Мне хотелось расспросить Стар, но что может дать психодизайнеру Нью-Йорк, слепленный из драных лохмотьев информационной Мекки? Картины, которые можно видеть, пролетая по автостраде на машине с открытым верхом, котел из самых разных рас и народов. Танцующая берберка запрокидывает голову, ярко-желтое платье подается, словно парус. Стриптиз ночных улиц, танго тусклых фонарей, варьете из разномастных торчков, клавиши расстроенного пианино, тихое шлепанье босых ног и везде – стекло. Люди раздеты, в них нет ни железа, ни вирта, и обнаженное, беззащитное безумие непривычно. Этикетки от пива, склянки, газеты с букашками печатных букв – все это и множество других вещей, которые никто не брал в руки добрые сотни лет. Коричневатые дома, набитые окнами, бешеные зигзаги мостов, алый кордебалет вывесок, черная кожа и сомбреро, джаз, написанный ревом моторов, трубами, переходами, пожарными лестницами, и вода пахнет водой, пахнет кожаными куртками, джанком и свежими металлическими струнами…
– Ты подсел на вирт, – рыжая сверлит глазами, хотя я ничего не говорил.
Пожалуй. На липкие ноты сакса в сыпучем песке ударных. Их имитация потрясала воображение.
– Все подсели на вирт.
Гарри отмахивается, Мэд молчит и рассматривает механического зомби.
– У архангелов есть диаграммы излучений нарушителей. Они никогда не бывают идентичны, а изгнанные геймеры рано или поздно возвращаются. – Джокер с интересом поднимает/опускает руку робота. – Архангелы так и работают – либо ловят сразу, либо затем ориентируются на диаграммы.
– Думаешь, наши диаграммы записали?
– Не исключаю.
Архангелы прореживают анархический хаос Среды. Их не интересует ничего, кроме попыток сломать правила, они обладают полномочиями и данными, чтобы наказать за это. В ситуации, когда никто не обращает внимания на госконтроль, резвясь в ИС, достигать своих целей нетрудно. За свежим ветром Среды стоят незримые гончие. Они незаметны до тех пор, пока не возникает нужда вмешаться, а потому никто не знает, где они находятся и как выглядят. Периодически кому-то выжигает мозги за их проделки, а за другими приезжает сине-белая машина лаборантов Корпорации. Ты смотришь вокруг, видишь искусственных людей и не знаешь, кто из них – архангел. И не узнаешь, пока тебя не схватят.
– Я кое-что нашел, – махнул рукой священник.
На многих иконах геймерских лжерелигий Реи изображают в круге пламени с развевающимися черными волосами и в древнеиудейском одеянии. Шэо уважают воздействие Реи на мир Сети, поэтому периодически поминают ее в своих листовках. Фанаты и неудачники, проигрывающие турниры, изощряются в поклонении, забывая о здравом смысле. Практикуются и нападения на алтари других идолопоклонников-еретиков, благо в Рейтинге достаточно фриков на любой вкус. Например, два года назад произошла серьезная потасовка, возникшая после поражения Реи в мотогонках – раздосадованные фанатики попросту взорвали келью, где зажигали свечи в честь лощеного Рейдера. Пожалуй, это последняя акция, переместившаяся из Сети в реальность, если не считать Трэя Робертса.
Если утверждение джокера было правдой, то Реи легко находить нарушителей – ей доверяют. Сведения, которые мы обнаруживали, давали прямо противоположный эффект – не развенчивали миф, а стремительно увеличивали уважение. Записи боев подтверждали статус. Славилась она и дурным характером, постоянными стычками с Рейдером, носившими характер бытовой неприязни, кое-где упоминались ее нетрадиционные вкусы. При этом внешний вид Реи в Среде отличался редкостной естественностью, ее лицо было простым, скучным даже, разве что темные глаза могли считаться интересной деталью. Если верить биографии, Реи являлась потомком орбитальных колонистов, девочкой с Луны-2, поэтому заподозрить ее в слабости или служении властям не смог бы ни один скептик.
Соль истории в том, что еще задолго до войны с сейрами на Земле существовали проблемы с перенаселением и недостатком ресурсов, поэтому был запущен эксперимент – орбитальные колонии, способные обеспечивать себя простыми продуктами питания за счет сельского хозяйства на станции-торе. Дорогая и опасная затея. Население колоний должно было работать над выделенными правительством проектами, касающимися исследования космоса, осваивать ловлю и потрошение астероидов с помощью допотопного тогда космофлота, осуществлять опасные исследования, которые нельзя было проводить на Земле, и служить авангардом для выдвижения человечества на все планеты Солнечной системы. Колоний было построено три, каждая по своим чертежам, с несколько различающимися конструкциями, чтобы выяснить, какая подойдет лучше; у каждой – свои строители, спонсоры и планы. Солнечная энергия, искусственная гравитация, специальные виды растений – туда отправили массу людей, в основном ученых и утопистов, желающих открыть новые горизонты. Недостатка в желающих не было. Особенно в колонии рвались те, кто хотел построить новое общество равных, автономию, страну-рай. Никто не разубеждал их в том, что это возможно.
Единственное, что получилось как надо, – это город под куполом на Луне, остальные проекты не окупились, поэтому правительство вскоре начало эксплуатировать население дрейфующих на орбите колоний, заставляя их вкалывать и участвовать в сомнительных делах в обмен на поставки воды, недостающие ресурсы и оборудование. Обратно их никто переселять не спешил. Вначале жители пытались поднять бунт, но после нескольких дней на грани смерти от жажды население двух колоний – Благоденствия и Восхода – смирилось с положением дел, купив себе жизнь, но полностью лишившись каких-либо прав. Третья колония оказалась крепче – основатели Луны-2 словно подозревали, что произойдет нечто подобное, поэтому подстраховались биологическим оружием, которое грозились распылить в атмосфере Земли. Не помню, как точно обстояли дела, но правительственный эксперимент как раз и включал в себя разработку новых видов оружия, которые на Земле исследовать было опасно. Военные Луны-2 взбунтовались, когда узнали, что их хотят цинично нагнуть. Обоюдный шантаж длился месяцами, видео с лицами щербатых оборванцев с Луны-2, выставляемых террористами, гуляли по инфоэкранам.
Когда разразилась война с инопланетянами, оставлять очаг бунта стало недопустимо, и правительство рискнуло, с помощью быстрой операции зачистив всех, кроме маленьких детей, не способных запомнить, что случилось. Детей переправили на Землю, чтобы вырастить из них солдат или рабочих. Одной из них была Реи. Такая версия событий исключала причастность Реи к любым проектам Корпорации. Она оставалась черной лошадкой, одиноким воином Среды.
Священник был в восторге от темноволосого копа. Он обнаружил образец чисто отлитой лжи, на которой нельзя разыскать швов, и чувствовал себя посрамленным. Энергия Гарри не заканчивалась, он не хотел ни есть, ни спать и загрузился спидерами. Бывший священник дирижировал поисками, вынашивая план войны.
Мэд потянулся, расправил тощую спину:
– Когда турнир?
– Завтра.
– Нужна тактика на четверых или возможность искажать время в Среде.
Мы сели изучать карту. Джокер слушал, что говорила Стар, Гарри тренировался убивать ненастоящих людей.
– Голова раскалывается, – рыжая впилась пальцами в кожу на висках.
Карта была довольно крупной и представляла собой площадку в стиле индустриального футуризма, на которой возвышались обрубленные сверху колонны-трубы. Огромное количество объектов и путей к финишу. Гарри, правда, это не заботило – он прикинул несколько маршрутов и расплылся в кресле, делая последние затяжки перед погружением в Среду.
Джокер воткнул «вилку», рыжая последовала его примеру. Я направился в ванную, вылил себе на голову немного холодной воды и тоже прыгнул в кресло.
Три
Орду мы с Мэдом увидели, когда свернули в сторону рынка. Я отпрянул за угол, дернув за собой джокера. В этом месте сектор изгибался, давая место площади, обведенной покинутыми многоэтажками. У площади наверняка была бирка, но мы называли ее Рыжей Плешью, потому что покрытие домов проели токсичные осадки, из-за чего оно приобрело цвет застарелой ржавчины. Сверху Рыжая Плешь напоминает высохший цилиндр канализационной трубы. Грязно-коричневые стены обильно запятнаны яркими полотнищами инфоэкранов. Плешь служила местом слияния трех улиц, хотя центром я бы ее не назвал – примерно одинаковое расстояние в глубь города от Трэма и Косы. Площадь была запружена луддитами – «ордой», как они себя называли, что намекало на возможность смести техногенные нарывы и втоптать плоды прогресса в грязь.
– Ты посмотри, здесь Рочестер! – воскликнул Мэд.
Мы с джокером честно признали полный разгром в затее с Реи уже на первом часу игры, поэтому оставили Стар и Гарри наедине с черноволосым копом и отправились за запчастями для следующей затеи. Мэд сказал, что знает, как обыграть Реи, хоть этот способ и нечестен. Я не собирался побеждать с помощью обмана, но проверить гипотетическую возможность такого трюка было интересно. В итоге я, джокер и механический зомби нарвались на крупнейшее людское скопление за последние десять лет.
Рочестер, как и говорил Мэд, стоял посреди площади. Он молчал, скрестив руки на уровне паха и опустив тщательно выскобленную голову. Черный блестящий плащ выделял его среди окружающих – предводитель новых луддитов был рожден для камер, Сид Вишез новой эпохи. Он отрицал все, на что остальные молились, – генную инженерию, биологию, теорию эволюции организмов, развитие технологий, сеть, компьютерные игры, офисную структуру, морфинг, церковь, психодизайн, эскапизм и язычество. Его окружала толпа в тысячу человек, каждый из которых был вооружен. Рочестеру исполнилось лет тридцать, но все из того, что он презирал, он попробовал. Предводитель ненавистников вирта и автоматизации – анархист среди мира, выжившего только благодаря технологиям; воплощение абсурдности. Я видел пару выступлений – гедонист, псих и фанатик, при этом его рассудительность ставит в тупик. Он считает, что если в должной мере развить врожденные способности к телепатии, контроль, силу воли, можно выключить любой рычаг, взорвать любую бомбу. Последняя публичная фигура, лежащая вне диапазона Среды.
Мэд изучал Рочестера:
– Что они собираются сделать?
Хотел бы я знать. Луддиты были неплохо экипированы, хотя стволы собирали по трущобам – старый огнестрел, разнотипные гранаты, генераторы помех. Тем не менее я не сомневался, что все это сработает. Орда пригнала и разрисованные граффити бульдозеры, оснащенные снятыми с небольших космических челноков пушками. Что-то они уже снесли, потому что на площади валялись обломки; дула были направлены в сторону улиц. С другой стороны Плеши за происходящим наблюдала группа байкеров, не торопившихся присоединяться к карнавалу. Они нервозно переговаривались. Мы проскользнули за будку на краю площади, и я разглядел у собравшихся сканеры движения и передачик, по которому можно вести прямую трансляцию в сеть. Что бы они ни задумали, наблюдение их не тревожило.
В последнее время луддиты ограничивались мелкими выходками по демонтажу оборудования фабрик и пакостями в космопорту. Я воспринимал это как хобби нищих без воображения, но оказалось, что они продолжали ждать в подполье воняющего горячим асфальтом Тиа-Сити. Подозрение усилилось, когда среди каши людей Рочестера я заметил фрагментированных. Они мало знали и помнили о мире после перенасыщения образами Среды – люди с разбитой памятью, не способные самостоятельно добраться до дома. Фрагментированные селились на отшибе, со своими друзьями или теми, кто заботился о них за сомнительные услуги. Их нельзя назвать глупыми, но использовать сломанных Средой для чего-то, кроме простых поручений, нельзя.
Я кинул взгляд на Мэда, собираясь предложить ему уйти, и тут же понял, что никуда не двинусь. Нечасто видишь, как кто-то пытается атаковать массивный костяк реальности. Знак невидимой порчи сразу же завис и над нами. Рочестер продолжал стоять, разглядывая скрещенные руки. Воздух бурлил, впитывая в себя многообразие запахов. Из коридоров улиц вылетело пять флаеров с установленными «гарпунами» – я видел такие на пиратских кораблях, охотившихся на инопланетных животных. Но что за зверей собрались ловить луддиты?
Джокер достал панель, не торопясь, раскатал ее и начал шерстить новости. Пальцы уверенно вывели на жк-пленку блоки текста, уголок губ вытянулся в половинчатой усмешке.
– Знаешь, а ведь они хотят организовать восстание. И похоже, что виноваты в этом мы.
Я огляделся. Ржаво-рыжие стены зданий заканчивались у облаков, лишая горизонтальной перспективы. Мы находились в засоренном сливе, жижа тумана медленно кипела в устьях улиц. Скоро должна была наступить ночь, и небо приобрело розово-коричневый цвет. Джокер спрятал панель и приник к стеклу будки.
Из окна находящегося напротив нас здания высунулся человек, крикнул что-то, размывшееся во влажном воздухе. Рочестер разогнулся, махнул рукой, и толпа медленно поползла в сторону. Мэд посмотрел на меня – ему не хотелось показаться трусом, но спрашивать, что делать, он тоже не мог себе позволить. В тот момент, когда я решил его уколоть, в соседнем сооружении красиво рвануло.
Ржавь брызнула в стороны, словно крошки сломанного сухаря. Крепкие еще секунду назад стены дрогнули, хлопнули, будто картонная коробка, а потом безымянный дом накренился и осел. Он стонал, скрежетал, шатался, наваливался на соседнюю многоэтажку. Волна душного воздуха и мелких камней накрыла площадь, вздулась и, ухнув, ушла частью в отроги улиц, частью вверх, испугав мелких, мутировавших от отходов города птиц. Будка задребезжала, со всех сторон звенели стекла, хрустел пластик, стучали тяжелыми каплями осколки падающего кирпича. Локальный армагеддон парализовывал – слипшиеся друг с другом жилые башни затеяли противоестественные танцы.
Вам приходилось совершать что-нибудь по-настоящему необратимое? Я не говорю о течении времени, было бы чересчур просто присвоить себе чужие заслуги. Тот, кто нажимает на кнопку и стирает планеты, мог бы ответить «да», но жители Тиа-Сити никогда не стирали планет. Главное – не озвучивать эти моменты, пусть им аккомпанирует моя собственная музыка мировоззренческого метастаза.
За первым взрывом последовал еще один – жилые соты были безжалостно стерты. Я не мог разглядеть Рочестера в сумятице бегущих от падающих этажей тел, но был уверен, что он находится там же, где стоял раньше. На небе пламенели шевелящиеся фракталы, цвета смолились и сгорали, мимо пронеслись испуганные байкеры. Все выглядело потрясающе. Джокер поднялся, пытаясь сориентироваться. Кажется, его немного контузило.
– Вот и ходи на рынок, – сообщил он.
Никогда не думал, что разрушение само по себе может быть таким отрезвляющим. Освобождение от страха, традиции, денег, представлений, даже от самого себя. В жизни не так много моментов, когда ты чувствуешь себя чистым, без примесей неуверенности или рассудка. Это был как раз такой момент. Мэд, весь в пыли, поедал глазами деструктивную поэзию Рочестера, и после этого я ни разу в нем не сомневался. Что касается меня, то в голове гулкими локомотивами проносились непристойные по силе желания.
Луддиты пробили коридор между соседними пространствами; через дыру, в которой оседали руины, можно было видеть другую улицу. Через миг ней тоже начали взрываться дома, стекая вниз изуродованным потоком покосившихся окон, цепная реакция все не кончалась. Бродяги нас обходили и забивали пробкой улицу. Хруст под их ногами рикошетил от оставшихся стен. Еще немного – и уйти будет проблематично.
– Пора сваливать.
Мы затесались в толпу, неохотно поддаваясь инстинкту самосохранения, а в проломе сзади грохотало, оставляя вместо стен осевший хлам. Узкие и длинные флаги луддитов зло чертили небо.
– Они здесь!
Взревели бульдозеры, масса пестрой, страшной и веселой волной стала покидать площадь, концентрируясь у выходов. Все завращалось и загремело. Водители начали разгоняться, пешие рванули вперед, затрещали очереди. Одна из пушек неровно блевала огнем, снаряды исчезали в кишке улицы. Сверху завизжали флаеры, один из них срезал совсем рядом и завис над будкой.
– Нед Лудд! Нед Лудд! Нед! Лудд! Нед! Лудд! – по нарастающей орали стоявшие около Рочестера боевики.
Они рявкали эти слова отдельно, свирепо, непримиримо. «Нед Лудд» превращалось в нечто дуальное, как «добро – зло», «свобода – смерть», «ложь – истина». Выкрикивая имя давно позабытого человека, Рочестер уверенно шагал на пули. Кого бы ни послали против орды, я не подготовился к встрече.
– В дом! – Я подтолкнул Мэда и огляделся по сторонам.
Бежать к пролому было слишком долго. Я вскочил по ступеням к двери подъезда, наискосок вышиб ногой исщербленный царапинами пластик окна на первом этаже, поджался – и прыгнул в дыру, надеясь проломить остатки в полете. Джокер оказался внутри спустя несколько минут, разодрав край пальто. Понадеявшись на то, что взрывать дом с этой стороны луддиты не собирались, я перешагнул через отсыревший матрац, оказался в оклеенном прокисшими обоями коридоре, затащил внутрь зомби и как следует закрыл дверь.
– На крыше показываться не стоит. Сюда они шарахнут упреждающим. Нужно валить в середину дома, пробраться по чердаку и спуститься где-то этаж на восемнадцатый…
Дом выглядел древним, однако я знал, что это обманчивое впечатление – в последнем нужнике Тиа-Сити обязательно кто-то живет, обманув блокировочную систему. Сзади зашипел кипящий пластик. Кто-то задел окно струей огнемета, но промозглые простыни, поросшие полупрозрачными грибами, даже не загорелись. Около лифтовой шахты должны быть выходы на улицы – балконы-ниши, маленькие и неудобные. Я оставил квартиру, побежал по лестнице вверх, не рискуя заходить в боковые ответвления с темными прямоугольниками квартир; джокер следовал за мной, крепко сжимая в руке рулончик панели. Зомби я пустил вперед, чтобы избежать ловушек, – он издавал достаточно шума, чтобы привлечь чужое внимание.
Снаружи сталкивались гигантские жернова. Дом отражал войну неровно, шум искажался, пробегая по шеренге порченых влажных комнат. Душный воздух, насыщенный спорами плесени, доносил всхлипы, миксуя выкрики луддитов. Коридоры и лестницы шинковали протяжный гул пушек, стрекот очередей, визг пуль, странное сипение. Здание ходило ходуном. Мы вывалились на площадку на двадцатом этаже, стараясь вдохнуть как можно больше пыльной взвеси, замещавшей кислород.
– Смотри!
Я достал пистолет и наклонил голову вбок, чтобы разглядеть с балкона то, что происходило внизу. Если Рочестер умел с помощью силы мысли передвигать астероиды или устраивать потоп, ему следовало поторопиться. Со стороны космопорта приближался боевой челнок Корпорации, а от центра города ехал отряд броневиков. Я даже не знал, что такие случаи предусмотрены. Прозорливость Корпорации вызвала приступ агрессии, хотя луддитам я никогда особенно не сочувствовал. Жаль, что не поставил импланты – можно было бы увеличить изображение и следить за боем. У Мэда их тоже не было, поэтому он снова достал панель, выводя на нее изображение со спутника. Стена дрожала.
– Это же КЕ… – неуверенно сказал джокер. – Не роботы и не полиция.
На экране пиксельный Рочестер отбивался от фриков, запрыгивающих на бульдозер. Это были обыкновенные модифицированные ищейки вроде тех, что раньше гонялись за нами с Гарри, – наемники, статисты. Луддиты пытались выпотрошить любителей Среды в судороге новорожденной гражданской войны.
– Все ясно. За Рочестера объявили награду.
– Шакалы, – сплюнул я. – Спустимся ниже.
– Стой. – Джокер поднял голову. – Грайнд, там сейры.
На небольшом экране инопланетники теснили бульдозерную шайку. В полном боевом облачении, хорошо знакомом по видео времен войны, сейры медленно двигались в дыму отравляющего газа, вырубая бунтовщиков. Гиганты действовали умело и быстро отсекали сопротивлявшихся. Их походка и движения были абсолютно чужими. Пушка опять зарокотала, после вступил треск автоматов. Сверху я видел вспышки и крики, структурированную «икру» касок. Те, кто догадались взять маски и противогазы, отступали к развалинам. Там их и срежет боевой челнок.
– Почему корпоративную собственность защищают сейры? – Мэд пожевал палец. – Я не вижу в этом смысла, ведь совершенно очевидно, что ни Земля, ни Венера диктовать им не могут.
– Может быть, это их собственность? – сплюнул я и встретил оценивающий взгляд джокера.
– Развитие вирта кто-то должен спонсировать, и это не жалкие жители Тиа-Сити. Стар говорила про проект с инопланетниками…
Я свесился вниз, пытаясь хоть что-то разглядеть, но там клубился мелкий мусор от взрывов, туман и газ. В прорехах между маревом пробегали кучки луддитов. На экране сейры тащили то ли убитых, то ли потерявших сознание и погружали их машины-контейнеры.
– Не могли же они нас продать сейрам!
– Вот черт.
Челнок срезал остатки восстания и дал залп, от которого бульдозеры вмяло в землю. Пальцы на рукояти пистолета сжимались и разжимались. В свалке нельзя было рассмотреть, что происходило с Рочестером. Броневики развернулись, к ним тяжело бежали шеренги сейров. Мэд поймал на экран схватку между крепко сцепившимися членами орды и последним отрядом инопланетников. Бродяги залегли за кучей изломанного металла, пользуясь плохой видимостью. Молодой парень в распоротой на спине коричневой куртке кинул гранату, а затем луддитов накрыло очередным взрывом орудий из челнока.
Читать бесплатно другие книги:
