Магические узы

Глава 11

Спрячь меня

Утром меня поджидали дурные вести, и не было никаких сомнений, что их принес Ратмир. Когда я выглянула из номера, чтобы забрать стопку постиранных вещей, оставленных у порога хозяйкой, мне под ноги упала засунутая в дверь листовка. Стоило развернуть ее, как в голове нехорошо стрельнуло. На всю ширину страницы красовался крупный безжалостный заголовок: «Жестокое убийство в спальном районе Ветиха».

Не видеть бы эту гадость никогда! От злости захотелось заплакать. С каким лицом мне после таких новостей идти к отцу, стражу в отставке? Он меня на порог не пустит.

Быстро запихав себя в чистую одежду, не обуваясь, я ринулась в соседний номер, поднесла кулак к двери и замерла, вдруг во всех красках вспомнив вчерашнее неудачное соблазнение, неловкость от которого несколько померкла на фоне мерзостной статейки.

– Птаха, заходи! – позвал Страж, непонятно каким образом догадавшийся, что за порогом гостья.

Прежде чем войти, я осторожно заглянула внутрь, проверяя наличие Ветрова-старшего. Комната утопала в полумраке. Окно было наглухо закрыто, на полу валялись подушки, в воздухе заходился помехами морок видения. Пахло как в больнице, где в четырнадцать лет из-за воспаления легких я провела две седмицы. (Несмотря на то что меня пичкали горькими порошками, в отрыве от шумного «любящего» семейства я ощущала себя как на курорте.)

– Его нет, – коротко объявил Стриж.

Он лежал на каменном ложе, застеленном чистыми простынями. Выглядел приятель паршиво. Был бледен, под глазами темнели круги. Грудь туго стягивали повязки, но на белой ткани уже проявлялись свежие пятна крови.

– Он не спал всю ночь и умотал рано утром, злой, как собака.

Старательно не встречаясь с парнем глазами, я живенько застучала ставенками, открывая окошко. В комнату заструилась утренняя прохлада.

– Как ты себя чувствуешь?

– Так, как будто ты три раза в меня выстрелила, – отозвался Стриж.

– Шутка не удалась, – огрызнулась я.

– Ты удивишься, но дырки в животе не вдохновляют на юмор.

– Подвинься, – плюхнувшись рядом с приятелем на кровать, буркнула я таким тоном, точно требовала уступить все ложе.

Некоторое время мы бессмысленно таращились на экран видения. Стриж переключал каналы, но нигде, даже в специальной программе о случившихся за седмицу инцидентах, не упомянули о вчерашнем убийстве. Ту листовку как будто напечатали в одном экземпляре, исключительно для стимуляции моей совести… Ветров! Вот ведь рогатая скотина!

– Материалы уже изъяли, – как будто между прочим заметил Стриж. – Газетные листы, статьи в Паутине, сюжеты в видении – ничего не осталось. Наши такое быстро подчищают.

Я промолчала, невольно вспоминая, как на прошлой седмице стремительно исчезли все упоминания о смерти музейного работника. Те люди, которые попросили Ветровых защитить меня, видимо, действительно обладали огромной властью, и мне вовсе не хотелось узнавать, что случилось бы, если бы из «своих» они вдруг превратились в «чужих».

– Вчера теткину ферму сожгли, – по-прежнему глядя на экран, будничным тоном сказал Стриж.

Чувствуя, как внутри стягивается нервный узел, я приподнялась на локтях и уставилась на его бледное лицо с такими воспаленными глазами, что они казались даже не желтыми, а оранжевыми.

– Как сожгли?

– До основания. – Он дернул плечом. – К счастью, никого не было дома. Златоцвет обставил все так, как будто ты подчинилась черной магии и спалила дом.

– Выходит, он знает, что браслет на меня действует? – тихо спросила я.

– Выходит, что да. И мне это очень… – Стриж со злостью ткнул в кнопку на пульте, но экран все равно шел мелкой рябью. – Очень не нравится! Проклятая штуковина!

Виденье пыхнуло и погасло, а из магической призмы пошел жиденький зеленоватый дымок, означавший, что кристаллу пришел конец.

– А ты давно об этом знаешь?

– Да, почти сразу догадался, когда ты в лаборатории Дока упала в обморок. – Он отбросил пульт. – Виденье сдохло, придется тебе меня развлекать.

Я смотрела на него из-под бровей.

– Твой страшный взгляд, Птаха, сейчас никак не вяжется с образом милой дурочки, которой ты так любишь прикидываться, – заметил Стриж.

– Ты же не думаешь, что я в тебя стреляла, или что я спалила теткину ферму?

– А ты это сделала?

– Нет.

– Тогда почему ты переживаешь?

– Господи, ты такой странный, – пробормотала я, растирая лицо ладонями.

– Это мне говорит девушка, вылившая на себя банку с драконьей кровью. Проклятье! Банку! Не пузырек, не мензурку, а банку! Кому расскажешь, не поверят. – Он поерзал, поудобнее устраиваясь на подушках, и уточнил: – Так как ты собираешься меня развлекать?

– Твои развлечения обычно заканчиваются свернутыми куриными головами, – припомнила я игру в боевой диск, – а я вчера из-за тебя и так с третьего этажа сиганула.

– Врешь! – хохотнул приятель.

– Показать разбитые коленки? – Я тяжело вздохнула и махнула рукой: – Ладно, говори, что там за игра. Надеюсь, мне не придется прыгать за боевыми шарами.

– Можно, конечно, играть на прыжки, – ухмыльнулся приятель, – но я ранен, так что предлагаю играть на деньги.

– На деньги? – Как-то сразу развлечение стало казаться более привлекательным.

– Птаха, ты такая азартная, – отозвался Стриж, пряча улыбку, и вытащил из-под подушки маленький холщовый мешочек, словно готовился к игре заранее. Из тканевого нутра ему на ладонь выкатились два костяных кубика с ровными гранями размером чуть больше игральных костей.

– Значит, правила простые, – начал приятель, – бросаем кости, у кого очков меньше, тот отвечает на вопрос…

– Детский сад.

– Или платит целковый.

– Два, – не отходя от кассы, принялась торговаться я.

– Ты не только азартная, но и жадная.

– Практичная.

– Полтора, – сдался Стриж.

– И я кидаю первая.

Встряхнув игральные кости в кулаке, я швырнула их на одеяло. Толкаясь боками и беспрестанно вспыхивая, они запрыгали на складках и, наконец, замерли. В воздухе засветились объемные цифры, несколько раз результат менялся, пока не высветилась жалкая двойка. Когда Стриж выбил двенадцать, я презрительно фыркнула:

– Это даже смешно! Ты мухлюешь.

– Докажи, – усмехнулся он. – Так что будешь – платить или отвечать?

Мы оба прекрасно знали, что денег у меня нет – ни жалкого медяка.

– А я-то планировала подзаработать на тебе, – вздохнула наигранно. – Выпытывай.

– Что случилось между вами с Ратмиром, пока я спал? Вы оба явно что-то недоговариваете, но воздух прямо пахнет напряжением…

– Напряжением пахнуть не может, – густо краснея и отказываясь от любых поползновений в сторону Ветрова-старшего, перебила я. – Между нами не произошло ровным счетом ничего примечательного.

Просто мы едва не переспали.

– Птаха, это то, что я сейчас подумал? – вкрадчиво уточнил Стриж.

– Вот уж не знаю, что ты подумал, – огрызнулась я. – Ничего не было. Да вообще, с каких пор ты мне в папаши записался? Даже если бы что-то и было…

– …это касается только нас с Ведой, – раздался из дверей голос Ратмира.

Мы с приятелем испуганно вскинулись, точно застуканные за курением подростки. Ветров-старший стоял, привалившись плечом к косяку, и за его спиной в открытом дверном проеме цвело солнечное утро. Просто мы с таким азартом цапались, что не заметили появления «главаря банды».

Наши с Ратмиром глаза встретились, и я поспешно отвернулась. Обычно плохо знакомые люди испытывают неловкость, когда просыпаются утром в одной постели, мы всего лишь прилегли на минуточку на одну кровать, а я все равно отчего-то стеснялась смотреть на Ветрова.

– Сколько на кону? – Он кивнул на кубики и закрыл дверь.

– Полтора целковых за отказ.

– Пойду-ка… – не глядя ни на кого, я поспешно слезла с ложа.

– У тебя много секретов, о которых лучше помалкивать? – изогнул брови Ратмир.

– Совершенно точно не столько, сколько у тебя, – сухо отозвалась я. – Чтобы спросить меня о Богдане, необязательно играть в глупую игру. Хотя ты, похоже, о нем знаешь больше, чем я сама.

– Хорошо, – Ветров развел руками, – почему бы тебе не задать вопросы нам? У тебя же их накопилось много, так ведь?

В том, как он холодно, расчетливо смотрел, сдержанно говорил, отчужденно держался, скрывалось что-то крайне неправильное и пугающее.

– Все верно, – согласилась я, – но только сейчас я не уверена, что мне хочется узнать ответы на них.

Однако когда я попыталась пройти мимо, Ратмир схватил меня за локоть и заставил остановиться.

– Спроси, чем мы занимаемся? Чем зарабатываем на жизнь? Чем занимается твой брат?

– Не хочу!

– Рат, ты что делаешь? – нешуточно всполошился Стриж. – Ты ее пугаешь!

Наверное, если бы он не был ранен, соскочил бы с кровати и постарался бы меня защитить.

– Отпусти, – процедила я, пытаясь освободиться.

– Не спросишь?

– Нет! – рявкнула в ответ.

– Мы служим в особом ордене при Мировом магическом совете. Занимаемся поиском и уничтожением черных артефактов, а при необходимости и их создателей. Я попал в орден из-за Стрижа, твой брат – из-за денег, Стриж – по глупости, его завербовали, потому что хотели получить меня. Дока мы вытащили из передряги с черной магией пару лет назад, его не казнили только потому, что ордену он полезнее живой, нежели мертвый. Я это говорю к тому, чтобы не придумывала для нас светлые образы. Мы не только спасаем жизни.

У меня под ногами покачнулся пол.

– Рат… – выдохнул ошарашенный Стриж.

– Помолчи, – холодно бросил тот в сторону Ветрова-младшего.

Оглушенная, я тихонечко оттолкнула его руку, и он действительно позволил мне отойти. Потом стал внимательно следить за моими метаниями по комнате. Я ходила от стены к стене, как сомнамбула. Кажется, даже пошатывалась. В голове, точно части разрозненной мозаики, складывались в одну картину мелкие факты, а странности обретали смысл.

Жизнь Богдана резко изменилась, когда на его руке появилась татуировка, а вместе с нею пришли долгие отлучки, выключенный коммуникатор, лихорадочные ночные звонки и золотые рубли. Иногда Богдан проявлял странную настойчивость, провожая меня до самых дверей конторы, как будто боялся, что сестру украдут. Изредка он пропадал месяцами, а потом появлялся с подарками.

– Этот символ… четырехлистный клевер? – спросила я, хотя хотела узнать совершенно о других вещах, говорить о которых не поворачивался язык.

– Герб ордена. Четырехлистный клевер по легенде приносит удачу.

– Так вам платят за все это? – Я развела руками, намекая на события последних дней.

– Да.

– И тебе приходилось убивать? – Во рту пересохло.

– Да.

– И Богдану?

Ратмир кивнул.

– За это тоже платят?

– И неплохо.

Я заметила ужас в расширенных глазах Стрижа – он таращился на старшего брата. В груди заныло от дурного предчувствия. Было страшно задавать главный вопрос.

– Вы держали все в секрете, но ты мне сейчас все рассказал… – издалека начала я. – Ты мне рассказал, потому что больше не хочешь скрывать?

– Потому что больше нет смысла скрывать.

Мы смотрели в глаза друг другу. Он не произнес пугающего признания вслух, но оно повисло в воздухе. Те страшные люди, плохие парни, притворяющиеся хорошими, решили, что я опасна, и приказали избавиться от меня. На глаза выступили слезы.

– Они решили, что я должна исчезнуть?

– И ты исчезнешь, – согласно кивнул Ратмир.

У меня вырвался истеричный смешок, и я испуганно прижала ко рту пальцы. Секунда, и меня прорвало:

– Это какой-то бред! Как ты намерен убить меня? Быстро? Ты же не маньяк, чтобы наслаждаться процессом. Док даст мне какой-нибудь магический яд? А может, ты выстрелишь в лоб или сразу в сердце? Стриж говорил, что ты никогда не промахиваешься…

– Я тебя спрячу, – тихо перебил меня Ветров.

На меня обрушилась пугающая тишина. Показалось, что он издевается, но Ратмир выглядел серьезным.

– Ты собираешься ослушаться приказа этого своего ордена?

Он кивнул и бросил взгляд на хмурого брата.

– Думаю, что Стриж со мной согласится.

– Они начнут за вами охоту… – Стоило заткнуться, а то выходило, что я умоляю его прикончить меня, но в шоке меня всегда несло.

– Они не посмеют нас тронуть. Мы слишком важны для них.

– Тогда какой план?

– Мы сделаем из тебя мужчину.

– К… какого еще мужчину? – опешила я. – Я же не могу по своему желанию отрастить усы или пивной живот! Посмотри на меня, я девушка на сто процентов! У меня даже грудь есть!

– Действительно? – скользнув по мне нахальным взглядом и специально задержавшись на не особенно выдающихся округлостях, оскорбительно протянул Ратмир.

Хорошо, что не спросил: «Где?» Спросил бы – убила… или расплакалась.

В восемь лет на Рождество мама Ярослава решила нарядить меня ангелом. Не знаю, чем ее не устроили проволочные крылья из лебяжьего пуха, но она соригинальничала – купила кулон с заклинанием черной магии и отрастила мне настоящие ангельские крылья. Уродство выросло всего через пару минут после того, как кулон надели мне на шею, и даже через много лет я содрогалась от воспоминания о той нечеловеческой боли, которую пришлось тогда пережить.

Конечно, артефакт мать сняла тут же, рассчитывая, что крылья отпадут так же быстро, как вылезли, но не тут-то было. Они отваливались почти месяц, усеяли дом перьями и оставили после себя два шрама под лопатками. Такое напоминание о вселенской глупости нашей матери.

Богдану в то черное Рождество повезло еще меньше. Маманя пыталась нарядить сына зайчиком, и длинные лопухи, выросшие на месте аккуратных мальчишеских ушек, довели директора лицея до сердечного приступа. Дело удалось замять только потому, что наш папа находился на хорошем счету в Ратуше, но старший брат по сей день страдал некоторой лопоухостью.

Другими словами, еще в детстве я на собственной шкуре узнала, что трансформации тела болезненны до одурения и всегда имеют плачевные последствия, поэтому, сидя на крышке унитаза в номере братьев Ветровых, крутила в руках перстень с черным заклинанием и не решалась его надеть. В голове даже прокручивались плюсы умерщвления перед превращением.

Больше всего меня волновал вопрос: что, если после того как я сниму кольцо, мужское достоинство останется на прежнем месте и не отвалится?

– Может, мы сделаем вид, что я сбежала? – крикнула, глядя на запертую дверь.

– Нет! – отозвался Ратмир.

– Ведушка, не бойся! – проблеял Док. – Ты же знаешь, снимаешь перстень – колдовство пройдет.

– Птаха, ты подумай, когда ты еще побываешь в шкуре мужика? – добавил Стриж. Понять мои страхи он вряд ли мог. Понадобилось меньше суток, чтобы благодаря природной магии у него затянулись ранения, а тот самый отличительный орган, если вспомнить об ангельских крыльях, у меня наверняка будет болтаться не одну седмицу! Так что, не дай, добрый Боженька, еще раз пережить столь чудовищное приключение!

– Веда, ты чего застряла? – подогнал меня Ратмир.

– Сейчас! – отозвалась я и, глубоко вздохнув, надела кольцо.

Секундой позже стало ясно, что воспоминания о пережитой в восьмилетнем возрасте боли сильно померкли с годами. Казалось, что мышцы разрывались, а кости крошились в пудру, нестерпимо горело между ног. Я даже не смогла закричать, съехала с унитаза и отключилась…

В сознание меня привел настойчивый стук в дверь.

– Веда, ты в порядке? – позвал Ратмир.

– Да, – слабо отозвалась я. Подняла руку с кольцом и на мгновение забыла, как дышать. Ладошки по-прежнему оставались узкими и аккуратными, а пальчики тонкими, но кожа стала насыщенного зеленого цвета.

– Твою мать! – прошептала я, мгновенно приходя в себя, а в следующий момент уже стояла на ногах и разглядывала в зеркале страшную зеленую физиономию с приплюснутым носом, пухлыми темно-изумрудными губами и острым подбородком. На макушке вместо ушей тряслись острые локаторы и как будто напрашивались на то, чтобы их связали ленточкой.

– Блин… – снова протянула я, не находя других слов.

Док превратил меня в уродливого гоблина! Даже не тролля, а гоблина, чем-то отдаленно напоминавшего прежнюю меня. Зато, судя по ширинке, я стала мужского пола…

– Ведушка, ты чего притихла? – жалобно заскребся Док.

– Чего притихла? – рявкнула я и со злостью толкнула дверь, заставив бездарного эскулапа отпрянуть на несколько шагов. Мой выход погрузил комнату в изумленное оцепенение.

Профессор мгновенно покраснел и как-то нервно сглотнул. Полулежавший на подушках Стриж забыл закрыть рот, а Ратмир, разговаривавший с кем-то по зеркальному коммуникатору, оборвал разговор на полуслове и медленно опустил руку.

– У меня только один вопрос, – произнесла я и повернулась к Доку, который приобрел красивый свекольный цвет. – Так все и задумывалось?

В следующий момент гробовая тишина взорвалась издевательским гоготом Ветрова-младшего.

– По-твоему, это смешно?! – рявкнула я, почему-то указывая на ширинку.

– Кто ты, уродец? – задыхался парень, хватаясь за бока. – И зачем ты слопал нашу Птаху?!

– С другой стороны, тролль даже лучше, чем просто парень, – рассудил Ратмир.

– Судя по росту, она стала не троллем, а гоблином! Маленьким паршивеньким гоблином! – задыхался на кровати Стриж, и я мстительно пожелала, чтобы у него разошлись раны.

– Вы хотя бы попытаетесь сделать вид, что вам стыдно? – накинулась я на братьев, а Док из свекольного стал пятнистым.

– Я не специально! – замахал он руками. – Ведушка, ты уж прости меня.

– Простить?! – взвилась я и схватилась за уши. – Ты видел вот эту мерзость? Как я могу тебя простить, когда у меня на голове не уши, а лопухи?! И вообще, дайте мне брюки пошире! У меня меж ног давит!

– Я сейчас лопну! Отмывайте стены! – подвывал в наволочку Стриж. Мне оставалось лишь бессильно беситься и трясти ушами.

– Слушай, Ведушка, а давай мы тебе сделаем цвет глаз как у гоблина? – предложил Док и под моим злобным взглядом исправился: – В смысле как у тролля…

Он поспешно отвернулся и принялся истерично звенеть пузырьками в бессменном чемоданчике.

– Ты издеваешься?!

– Веда, рассуждай логически, – предложил Ветров-старший, сохранявший хотя бы внешнюю серьезность. – Считай, что зеленая кожа – это плата за жизнь. Тебя в таком виде родная мама не узнает.

– Да я сама себя в таком виде не узнаю! – огрызнулась я.

– Вот, Ведушка, возьми. – Док трясущейся рукой протянул бутылочку, внутри которой плескалась чернильная густая жидкость.

– Я помогу, – предложил Ратмир, бесцеремонно выхватив флакон у эскулапа. – Запрокидывай голову.

Он, не жалея, сжал мой подбородок пальцами и заставил поднять голову. Не хочу показаться ворчливой, но с женским телом Ветров-старший обращался куда бережнее. Сама того не ожидая, я злобно зашипела, точно чистокровный гоблин, и испуганно заморгала из-за совершенно противоестественных звуков, вырвавшихся вдруг изо рта.

– А ты быстро вживаешься в роль, – усмехнулся Ратмир. Он ловко перевернул флакон, и мне в глаз упала капля. В голове мгновенно взорвался фейерверк боли.

– Матерь божья! – выдохнула я, отпрянув от мучителя. – Вы меня еще и слепой решили сделать?

– Слепой мелкий гоблин в женских портках! – взвыл Стриж с кровати, и когда я бросила на него яростный взгляд, окончательно задохнулся: – Нашему парню идут разноцветные глаза! Один серый, другой желтый, как у зараженного черным проклятием гуся.

– Ненавижу! – рявкнула я. – Надо было самой пристрелить тебя вчера!

– Этот гоблин реально злой карлик, – застонал приятель. – Птаха хотя бы имела понятие о приличиях.

– Иди ты! – фыркнула я, позволив капнуть второй раз.

Казалось, что глаз лопнет от боли, но когда жжение прекратилось, зрение улучшилось в разы и неожиданно стало таким острым, что я могла разглядеть даже трещинку в стене.

– Мне это даже начинает нравиться, – попыталась пошутить я, а Ветров-старший только покачал головой.