Последний автобус домой Флеминг Лия

Глава двадцать девятая

Мир иной, 2005-й

Однажды вечером, когда они так славно были заняты испытанием нового матраса антикварной французской кровати, которую Пол купил по случаю приближающегося шестидесятилетия Конни, он провел рукой по ее груди и вдруг остановился.

– Как давно у тебя этот бугорок? – спросил он.

– Ой, ну сколько можно быть доктором! – засмеялась Конни. – Какой бугорок?

– Вот здесь, я нащупал его, – ответил он, чуть нажав пальцами. – Вот тут уплотнение, довольно твердое. Чувствуешь?

– Никакой это не бугорок, это просто моя грудь, – пробормотала она.

– Ну-ка сядь, – скомандовал он и тщательно пропальпировал ее правую грудь. В мягком свете свечей она видела, что он не играет. Он приложил ее руку к круглому плотному сгустку пониже соска. – Как давно ты проверялась?

– Давно, как раз пора скоро идти, – ответила она, и сердце ее неприятно заныло.

– Так, завтра же ты пойдешь к Элисон, а она выпишет тебе направление к маммологу.

– Ты шутишь? Со мной все в порядке. Я же уже три года не пью гормоны.

После того как прошлые анализы показали пограничные результаты, они решили не рисковать, особенно после того, что случилось с ее мамой. Они были так осторожны, но Пол, конечно, прав. Тут действительно нащупывается просто какой-то камушек. Как же она могла не заметить?!

До рассвета они сидели и пили чай, как вдруг она принялась снова ощупывать этот бугорок.

– Так ты что, не проверяла себя? – вздохнул Пол.

– Да все как-то забывала, – призналась она.

– Ну, Конни! Вот уж от тебя я никак не ожидал такой безответственности!

Потом все сменялось, как в калейдоскопе, – запись на прием, маммограммы, УЗИ, обнаружили новообразование, которое точно не являлось кистой. Все эти дни Зоя и Алекс паслись поблизости. Джой, Роза и Невилл постоянно навещали ее и старались приободрить.

– Все будет хорошо, – улыбалась ей Джой.

– А вдруг у меня уже метастазы в лимфатические узлы? Вдруг уже слишком поздно? – Конни старалась храбриться, но пребывала в панике, черпая силы только в доброй заботе друзей, но те и сами испытывали муки. Ее приняли в особый клуб, в котором женщины показывали свои шрамы и разговаривали о химиотерапии и радиотерапии, протезах, реалибилитации. Сколько новых слов пришлось выучить!

Весь ее полный забот мир вдруг сузился до больничной койки, доброй сиделки и стены, оклеенной фотографиями внуков: Сэм и Сьюзи – детки Зои – и Эсма-Кейт – крошечная дочка Алекса. Отчего? Как? Почему именно сейчас? Она прокручивала в голове варианты смертельного исхода. А вдруг уже слишком поздно? Ей присылали открытки и букеты, все ободряли ее и надеялись.

«Конни, если кому-то удается одолеть эту пакость, то уж ты точно справишься!» – писали ей Роза и Марти.

Зоя углубилась в Интернет и книги. Пол как-то притих, а накануне операции сел рядом на кровати, взяв ее за руку.

– Я знаю, что все будет в порядке. Я не позволю тебе меня покинуть, чего бы мне это ни стоило. Вместе мы выстоим. – В его глазах блеснули слезы.

– Чем я заслужила тебя? – спросила она, зная, что, несмотря на все сиюминутные размолвки, взлеты и падения, их брак был надежным и крепким.

Почему же это случилось с ними именно сейчас? Хотя чем она такая особенная? Тысячи женщин, таких же, как она, каждый день сражаются с тем же диагнозом. Это результат многолетнего приема гормональных таблеток? Лишнего веса у нее нет, курить она бросила. Это несправедливо. И все же она всегда знала, что в жизни всегда есть элемент случайности. И это просто очередное испытание, которое надо преодолеть.

Но больше всего ее вдохновила открытка Невилла. Какой-то друг однажды поделился с ним словами одного квакера: «Без страха смотри в лицо своей беде и постигни ее».

Что это значит? Встать и смотреть раку в лицо – занятие не для трусов. Она ведь теперь в полной зависимости от забот коллег Пола, полностью переложила на них ответственность и надеется, что они ей помогут. А почему, собственно, именно ей должно так повезти, если остальным не везет?

Свой долг она выполнила, передала гены следующему поколению, а те – передали своим потомкам… Пусть даже она немного перестаралась и не обо всех рожденных ею детях сумела позаботиться, но она не готова отбросить коньки и тихо уйти в мир иной. «Я пока просто получила билет на автобус, – рассмеялась она, – но я не собираюсь лишиться одной груди, а потом жить в вечной тревоге за вторую…»

Она лежала после операции, все болело, сил не было, подступали слезы, как вдруг в голове прозвучали слова Невилла. Новости оказались лучше, чем она надеялась. Ее шансы на выздоровление оказались очень высоки. В лимфатических узлах никаких нехороших признаков не обнаружили. Ну что ж, похоже, она еще поживет, но после такой встряски ей требуется прийти в себя.

– Ты должна жить. Прошлое осталось позади. Будущее – кто знает, что ждет нас в будущем. Настоящее – вот все, что у нас есть. Только так я и справилась, – сказала ей Роза. – Я все время думала о том, что буду вести уроки танцев и что у меня будет ребенок. Постарайся настроиться на хорошее, Конни. Зато у тебя теперь иной взгляд.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты иначе смотришь на мир! Так смотрят на мир те, кому довелось оказаться у порога смерти. После этого понимаешь, что для тебя действительно важно. Бросаешься скорей делать то, о чем лишь мечтала. Не строй сейчас слишком много планов, чтобы не завязнуть в них. Просто попробуй найти какое-то дело, которое ты никак не успевала довести до ума, и иди за тем, что тебе подсказывает сердце. Тебе подарили вторую жизнь. Так ступай же по этой дороге, малыш!

Джой притащила ей ворох разных диет, витамины и сладости для поднятия настроения.

– Вот, набирайся сил! А когда немного поправишься, будем много гулять, все вместе. Твоя болезнь и меня заставила задуматься, пересмотреть приоритеты в жизни. Я еще столького не видела и хочу увидеть! Я хочу свозить маму в Бирму, если сможем получить разрешение. Там, конечно, уже не та страна, которую она помнит, но я хочу попробовать. Теперь будем делать только то, что на самом деле важно!

На шестую ночь после операции Конни никак не могла заснуть, в мыслях была какая-то путаница, и она чувствовала себя очень одиноко. «Постигни ее…» Из своего опыта она знала, как скрываемое горе может привести к реальным заболеваниям. Кто же это сказал – что разум может забыть плохое, а вот организм – нет? Этот камень печали и раскаяния медленно рос в ее груди, так рядом с ее сердцем. Этот бугорок печали, с которой она так и не смирилась, стал злокачественным. «Постигни ее…»

Да, в ее жизни есть незавершенное дело. Она всей душой любила двух своих детей, но еще один ребенок, который был с ней совсем недолго, никогда не покидал ее сердца, этот ребенок уже стал взрослым, но она не может забыть о нем.

Никому не под силу измерить такое горе или оценить его последствия. Все те потерянные ею годы, когда она ничего не предпринимала, чтобы разыскать ее, – ей все казалось, что сейчас не подходящее время; то дети слишком маленькие; то еще сильны клятвы, которые она давала тем, кто уже давно ушел; всегда находилась тысяча отговорок. Кого теперь винить, кроме себя?

Если и бывает подходящее время для того, чтобы что-то изменить, то оно настало. Будущее – всегда в тумане. «Постигни ее…»

Ночь почти прошла, забрезжил рассвет, а она все думала и думала. Долгие годы она прикрывала эту рану в сердце, латала ее, прятала под вкрадчивыми отговорками, пыталась заполнить пустоту круговертью дел. Но она никогда не уходила, эта рана, это незавершенное дело.

Довольно раскачиваться: пора обнажить более глубокие раны, чем этот видимый шрам на груди. Шрам-то со временем зарастет, а вот внутреннюю рану надо залечивать и приложить для этого все усилия. Так почему же не начать собирать информацию, на которую она имеет право? Для таких матерей, как она, появились теперь новые законы, новые права. Отношение к этому вопросу изменилось. У нее теперь тоже есть права. Настало время раскрыть ее тайну, попросить о помощи, найти какой-то смысл в этой игре со смертью.

Постигни ее до самой глубины и выживи, сказала она себе. Когда она обретет силу, она отправится разыскивать ее, свою первую девочку, дочь Анастасию, чего бы ей это ни стоило. И она не сдастся, пока не узнает, где она и что с ней.

«Встретимся у Сантини в кафе, я угощаю», – получила Джой сообщение на мобильник. Они что-то празднуют? Джой порылась в записной книжке убедиться, что она не пропустила чей-то день рожденья.

Конни поразила всех. Она так стремительно оправилась после операции, словно ничего и не было. Пол отвез ее на Крит на несколько месяцев, чтобы она окрепла, и вот она уже вернулась. Встретимся, как в старые времена!

Сантини забираются все выше классом, улыбнулась Джой, утопая в мягком кожаном кресле, уловив краем уха живую гитарную музыку и заказав хорошее итальянское вино и закуски: чиабатту, салаты и мороженое – самое вкусное. Гримблтон рос, а вместе с ним расширялся и ее «Шелковый путь», постепенно превратившийся в целую сеть магазинов, кафе и местечек для туристов. Кимберли оправдала надежды и превратилась в талантливого закупщика домашней утвари. Жила она со своим приятелем Марком, с которым у нее уже два общих ребенка. Что ж, династия теперь не прервется – это уж точно.

После смерти Якоба Сью жила в отдельной квартирке, а пансион Уэйверли наконец продали. Вместо него купили старый фермерский дом неподалеку от офиса. Гарри Тиндейл, друг и партнер Джой, уехал на Бали выбрать какую-то дивную резную мебель для магазина. Жизнь просто прекрасна, и до чего же здорово, что Конни снова с ними. Джой потрясла серьезная болезнь сестры. Надеешься ведь, что все нехорошее происходит не с тобой, а с кем-то другим. За годы, что они провели вместе, они ссорились и мирились, спорили из-за ерунды, но потом стали так близки, что Джой теперь просто не могла дождаться, когда же Конни окончательно поправится.

Помогая себе костылями, Роза с трудом забралась в машину. Процедура перемещения из кресла в автомобиль всегда предполагала для нее долю преодоления, но пасовать перед сегодняшней поездкой в город она ни за что не станет. Конни вернулась, и девчонки договорились встретиться. Вместе с Невиллом, конечно. «Шелковинки» займут лучший диван в апартаментах Энцо и выпьют за крепкое здоровье Конни.

Конни словно обрела вторую жизнь. Роза знала, что это такое, когда жизнь возвращается к тебе, пусть и с какими-то ограничениями, пусть и причиняя боль, если ты неосторожен. Марти, выйдя на пенсию, теперь квохчет вокруг нее, словно наседка.

Они переоборудовали гараж, превратив его в студию, где Марти продолжал выполнять кое-какие заказы по звукозаписи и помогал начинающим талантам записать пару мелодий. Он действительно выудил одну или двух звезд и перенаправил их к агентам. Амбер уехала в Штаты, ищет себя в Лос-Анджелесе. Пока что особенных успехов в ее киношной карьере не намечалось, но Роза не теряла надежды.

– Я становлюсь до жути похожей на нашу мамулю, она ведь собирала все самые крошечные заметки обо мне, – призналась Роза дочери. – Удивительно, как тяга к сцене передалась нашим детям. Мама гордилась бы нами.

Розе теперь очень не хватало Марии, всех этих длинных телефонных разговоров, когда та совала нос во все ее дела, не хватало ее болтовни, огня. И Сильвио после ее смерти тоже как-то усох. Никто не переживает за тебя, как мать, а вместе с ней разорвалась и их связь с предыдущими поколениями: Валентиной, Марко… да что там, со всей Сицилией. Остались только пожелтевшие фотографии в старом альбоме и воспоминания о клубе «Оливковое масло» сороковых годов. Живы из них только Лили и Сью, но Роза пообещала себе, что запишет все-все имена родных и друзей для Амбер.

Кафе Сантини выглядело очень нарядно, у входной двери подвешены корзины с цветами. В квартирке над кафе, где она родилась, теперь никто не живет. Улица стала пешеходной, парковка разрешена только для инвалидов, здесь теперь полно скамеек и разнобразнейших вывесок. Королевский театр превратился в галерею искусств, где есть и кинозал, и детский театр, и комнаты для проведения встреч.

На Рождество здесь по-прежнему устраиваются балы, пусть и скромные, гостей совсем немного, но родители исправно набиваются посмотреть, как выступают их драгоценные крошки. Маленький танцкласс Розы Сантини вырос в Школу выразительных искусств. Оказалось гораздо выгоднее играть на тяге к известности и подбирать юные таланты в разных сферах, поэтому открыли и класс вокала, и драматическое отделение. Роль Розы стала теперь в основном административной, но она успела вовремя подтолкнуть несколько актерских карьер и телезвезд.

Забавно, как же всё это снова возвращается к Сантини и к истории двух вдов, потерявших на войне мужа, и поиску средиземноморской еды в Англии во время войны. На этих историях они выросли. Как же изменилось время! Теперь их собственные дочери собираются под этой крышей и строят планы для своих внуков, мечтают… Еще несколько бокалов, и «Шелковинки» примутся обсуждать свои старушечьи хвори… Что может быть лучше вечера с подругами!

Пол собрал тарелки с садового столика. Был яркий теплый вечер в конце июля, когда солнце греет террасу Лейн-хауса, медленно перетекая между бокалами с вином и мисками клубники со своей грядки. Конни посмотрела ему вслед. Он оставил ее наедине с Алексом и Зоей, как они и договорились. Нечасто они оказывались вот так вместе после того, как дети обзавелись своими семьями, но ей надо было мягко сообщить им кое-что.

– Мама, ты замечательно выглядишь, – одобрительно кивнул Алекс. – Отдых в Ханье пошел тебе на пользу.

– Я знаю. А кроме того, у меня было время поразмыслить кое о чем. Знаете, я думаю, что всё это случилось со мной не просто так, – сказала она, набрав побольше воздуха и увидев, как Зоя сжалась в тревоге.

– Мама, никто не знает, отчего бывает рак груди. Конечно, есть факторы риска. Тебе просто не повезло, – Зоя никогда не забывала, что она врач, и Конни была уверена, что она вот так всё и скажет.

– Не уверена. Вы же знаете это выражение: если ты не плачешь, за тебя плачет твое тело?

– Ну ты же понимаешь, что это чушь! Психологические штучки для наивных, которые на это покупаются! – возразила Зоя. – О чем тебе плакать? У вас с папой чудесная жизнь, замечательная работа, прекрасный дом…

Конни улыбнулась. Да уж, дочь умеет сказать. Сыновья все же мягче относятся к своим матерям. А Зоя бьет сразу без промаха.

– Верно, но так было не всегда. Когда-то рядом со мной не было ни единого друга, у меня не было ни пенни, и мир пошатнулся в моей голове.

– Ты никогда не рассказывала об этом, – произнес Алекс. – Когда это было? Я не помню.

– Не поверишь, но жизнь на земле была и до того, как ты появился на свет, – улыбнулась она своему красавцу сыну. – Когда мне исполнилось пятнадцать, я потеряла мать и немного сбилась с пути.

– А, увлечение роком в шестидесятые. Да, тетя Джой нам рассказывала, – отозвался Алекс.

– Однако Джой не рассказывала вам – потому что она и сама об этом не знала, – что в шестьдесят четвертом я забеременела и родила ребенка. Это был мимолетный роман с мужчиной, которого уже нет в живых. А ребенка мне пришлось отдать. – Ну вот, всё, она произнесла это вслух, и небо пока не рухнуло.

Дети не проронили ни слова, и Конни опустила голову.

– Ваш отец принимал у меня роды. Одно из тех странных совпадений, которым нет объяснений.

– Понятно, – кивнула Зоя, не смея взглянуть матери в лицо. – А кто еще знает об этом?

– Знали только бабуля Эсма, тетя Ли, тетя Сью, Невилл и его отец. Жизнь, мир тогда были совершенно иными, вы должны это понять. Прежде всего ты должен был быть добропорядочным, и я не могла опозорить имя Уинстэнли, поэтому я должна была сделать то, что семья сочла для меня наилучшим. Когда они передумали, было уже слишком поздно. Я уже подписала бумаги, уже отказалась от моей маленькой девочки. Она пробыла со мной всего несколько недель, но я тогда должна была сделать то, что было бы лучше всего для нее. А теперь я хочу разыскать ее, пока не стало слишком поздно. И мне нужно ваше благословение.

– Ох, мамочка… – расплакалась Зоя, прижимаясь к ней. – Как это ужасно, как грустно… И всё это время ты держала это в себе?

– Я не хотела никого огорчать. Не знаю, как я смогу отыскать ее, но я должна попытаться. И вам первым я рассказываю о своих планах.

Дети, дружно взревев, ее обняли.

– Мамуля, мы обязательно должны ее найти, – сказал Алекс. – У меня теперь есть маленькая Эсма-Кейт… Не могу представить, что бы я чувствовал, если бы у меня ее отняли… Как они могли так жестоко поступить с тобой?

– Они думали, что делают лучше для всех. Не поднимать шумихи, отослать меня подальше – вот что они сделали. Вы, молодежь, и не представляете, как мы тогда жили.

– Теперь все иначе. У меня в хирургии полно девчонок, которые просят таблетку после беспечной ночи или направление на аборт. И сердце разрывается, когда видишь девчушек, забеременевших в двенадцать лет по незнанию или потому, что были пьяны. И никому нет до них дела, вот что ужасно. Но, знаешь, мам, это странно, но я всегда чувствовала, что тут есть какая-то тайна, – Зоя шмыгнула носом и потянулась за платком. – Между нами всегда была какая-то преграда, какая-то недоговоренность, что-то, что ты прятала в себе и до чего я никак не могла добраться. Я думала, ты не можешь принять меня, и при этом знала, что это не так. Поэтому сейчас то, что ты рассказала, для меня чуть ли не облегчение. – Зоя подвинула стул поближе и заботливо обняла мать за плечи.

Конни почувствовала, что на глазах выступили слезы, но не дала им воли, ей надо было еще кое-что объяснить им.

– Я поняла, что когда что-то остается непроговоренным, оно никуда не исчезает, а наоборот, растет, как привидение, молча становится все больше. Лицо, которого ты не видишь на фотографии, действует на тебя больше, чем лица, которые ты видишь. Вы знаете историю Джой и мою историю, но от нас это скрывали. Я вынудила свою мать рассказать мне все, когда она была уже тяжело больна. Я потом так винила себя, что заставила ее выплеснуть всё наружу, поэтому с вами решила поступить наоборот. Вы можете меня простить?

– За что?! Господи, да за что же тебя прощать? За то, что случилось задолго до нашего рождения, в другое время и в другой жизни? – ответил ей Алекс.

– Если хочешь, мы поможем тебе разыскать ее. Я попробую через Интернет. – Ну вот, доктор Зоя снова надела медицинский халат. – Сегодня такого просто не случилось бы. Брак – это добровольный выбор, а не приказ. Вон, взять хоть Джой и Гарри. Они же не собираются оформлять свои отношения. Подозреваю, это из-за ее первого мужа.

– Спасибо вам обоим, но этот путь я должна пройти одна, каким бы долгим он ни оказался. Быть может, в конце меня ждут только слезы, неприятие и горькое сожаление. Тогда мне потребуется ваша поддержка. К тому же вам нужно время, чтобы свыкнуться с мыслью, что у вас есть сестра. Дай-ка мне стакан, мне надо выпить чего-нибудь покрепче.

– Тогда я отвезу тебя в город, – ответил Алекс. – Не хватало еще, чтобы тебя поймали за вождение в нетрезвом виде.

– Эту честь уже перехватил Невилл. Он будет держать меня за руку, когда я сегодня вечером буду рассказывать это всем остальным. У них есть право все узнать. Его мать пыталась поженить нас, когда узнала, что он голубой! Да уж, я могла бы рассказать вам немало веселеньких историй, но на сегодня, наверное, уже хватит.

– О, можешь поверить, и нам есть что порассказать тебе такого, отчего ты тут же рухнешь, – и Алекс подмигнул Зое. – Семейные тайны – это почище любой мыльной оперы.

Конни откинулась назад, чувствуя облегчение от разговора. Всё прошло лучше, чем она опасалась, но ведь это только начало пути. Теперь ей предстоит выложить все старинным подругам, и для укрепления духа просто необходимо выпить.

Джой утонула в диванных подушках, потеряв дар речи. Вот так поворот! И как же они не догадались?! Вот Конни исчезает на несколько месяцев, семья шушукается за закрытыми дверьми, Конни не является на крестины – теперь все сошлось. Ее родная мать, поклявшаяся никому не раскрывать этой тайны, ни разу ничем не намекнула на эту жуткую историю, приключившуюся с Конни.

– Я хотела рассказать вам обеим, – созналась Конни. – И раз или два уже раскрывала рот, а потом…

– После рождения Ким я превратилась в развалину… Я бы не смогла тебе помочь, – сказала Джой.

– А я каталась по миру с твоим бывшим приятелем… Это же не ребенок Марти, правда? – вдруг резко спросила Роза.

Она могла поколебаться и выложить им свои сомнения, но сразу решила не идти по этому пути.

– У меня случился флирт с Лорни Добсоном.

– Ну да, дорожный романчик… Ты знаешь, что бедняга Лорни погиб? – спросила Роза.

– Да, слышала, – коротко кивнула Конни. Они должны думать, что ребенок его, и точка.

– Ну, и что теперь? Как ты собираешься искать ее? Через Интернет? – спросила Джой.

Конни кивнула.

– Если бы все было так просто! Есть разные специальные агентства по поиску людей, обращусь к ним. Процарапаюсь как-нибудь. Просто я больше не хочу держать все это в тайне от вас. Невилл вот в курсе с самого начала. Расскажи-ка им все, Нев?

И Невилл пустился в жизнерадостный рассказ о том кошмарном Рождестве, когда Айви слетела с катушек. Когда отматываешь семейные драмы назад, в них всегда можно найти что-то смешное. Грань между трагедией и фарсом так эфемерна! Невилл пересказал всю историю в лицах, не пропустив ничего. Какое все-таки счастье, что он поддерживал ее все эти годы!..

– О, да ваша история похлеще «Жителей Ист-Энда»! – расхохоталась Роза.

– А ты удивляешься! Откуда, думаешь, они берут сюжеты? – хохотнул Невилл. – Жизнь куда более заковыристая штука, чем чьи-то там сочинения.

– Давайте выпьем за то, чтобы ты поскорей нашла ее, Конни. Ты заслужила хоть чуточку везения!

И они снова дружно подняли бокалы. Да, ночь предстоит долгая и веселая. Конни снова вздохнула с облегчением. Все, кто дороги ей, теперь знают. Что бы ни принесли ей ближайшие месяцы, она теперь не одна на этой странной дороге в неизведанное. Кто же еще поддержит ее, придаст мужества? Конечно, только ее друзья и ее семья.

Глава тридцатая

Анастасия

Конни, воодушевленная поддержкой близких, с бешеным энтузиазмом взялась за розыски – через Интернет нашла нужные агентства, связалась со старыми коллегами, вместе с кем так недолго проработала в службе социальной защиты, спросила их совета. Это было все равно что пуститься в путешествие без карты, когда путь тебе указывают разбросанные лишь кое-где знаки.

Да, она дала своей дочери имя, которое помогло бы разыскать нужный адрес без труда, но Конни знала, что это неправильный подход. В мыльных операх, конечно, случается, когда пропавшая мать вдруг возникает на пороге дома своей выросшей малютки, но вот в реальной жизни это очень маловероятно, или же тебе должно несказанно повезти.

Поиск не приносил никаких результатов, и она чувствовала себя словно в ловушке. То выяснялось, что в тот день, оказывается, не появилось на свет ни одного младенца. Родильное отделение там закрыли, и записи не сохранились. Ей-то казалось, что она просто будет двигаться все ближе к цели, шажок за шажком, но то и дело она наталкивалась на запертые двери и уже начала отчаиваться.

– Не сдавайся, – убеждал ее Пол, – просто мы еще не напали на нужный след, не потянули за нужную ниточку. А это обязательно случится, увидишь.

– А ты обращалась в Национальный архив детских домов? А в Общество англиканской церкви по оказанию помощи детям? А в католические службы опеки?

Все старались помочь ей, наперебой предлагали свои варианты. Она перепробовала все – и никого результата. Более того, в списке родителей, разыскиваемых детьми, ее имя не значилось. Вот это повергло ее в страшное уныние. Только тогда Конни осознала, как поздно она решила взяться за розыски. Да, но биологическим родителям лишь совсем недавно разрешили разыскивать детей, усыновленных и удочеренных приемными родителями. Ну, по крайней мере, ей стоит вписать себя в этот список.

Настало время задействовать самые глубинные резервы упорства, для воплощения мечты требовалась просто одержимость. Анна ведь существует, где-то живет, просто не знает, как мучительно разыскивает ее давшая ей жизнь женщина. А вдруг уже слишком поздно?

На нужную тропку неожиданно вывела Зоя.

– Я не нарушу врачебной тайны, если скажу, что у меня появилась пациентка, примерно твоего возраста, которая как раз занималась такими же розысками. И она нашла своего ребенка через фонд «Барнадос», это благотворительная организация. Думаю, попытка стоит того.

– Да, он есть в моем списке, в самом конце. Спасибо. А я могу поговорить с ней, с этой твоей пациенткой, спросить, как она действовала?

Зоя поколебалась, глядя на мать пронизывающими синими глазами.

– Не уверена. Лучше не стоит. Она прошла через все процедуры. Фонд связался с ее сыном, но тот ответил, что не хочет встречаться с ней и вообще иметь с ней что-либо общее. Это его право, конечно… Мам, ты тоже должна быть готова ко всему. Она выросла, не зная тебя, так что всяко может повернуться. Прости, что говорю это и расстраиваю тебя, но ведь мы не можем от этого прятаться?

– Я догадываюсь, что это не такой уж редкий исход, и стараюсь подготовить себя к отказу, но всё же я буду знать, что она жива и с ней все в порядке. И я хочу, чтобы совесть моя была чистой: чтобы я сделала все, что в моих силах.

Конни улыбнулась, стараясь храбриться. Лучше уж что-то делать, шагать по какому-то пути, выполнять свой долг, даже если он и заведет в темную пучину отчаяния.

На следующее утро она отыскала нужный номер, позвонила и оставила предварительный запрос. Ее предупредили, что ее ждут разные трудности, но она сообщила фонду все необходимые детали и отправилась навестить тетю Ли и дядю Пита, которые чувствовали себя не очень хорошо.

– Я рада, что ты решила разыскать девочку. Ты же знаешь, я всегда была против решения Эсмы. Мы так поссорились! Думаю, что просто так всё неудачно совпало тогда, слишком много свалилось на нее разом, и я знаю, что в день смерти она горько сожалела о том, как себя повела.

Конни очень удивилась.

– Вы разговаривали обо мне? Что она сказала?

– «Я была слишком жестока к девочке… Бросила ее в беде. Мы не должны были позволять ей отказываться от ребенка. Надеюсь, Господь Всемогущий простит мне этот грех». А потом она улыбнулась: «Но наша Конни – настоящая Уинстэнли. Она не откажется от своей кровиночки. Однажды они найдут друг друга».

Мерно гудел огонь в камине, они не спеша пили чай, и на душе у Конни царил покой – здесь любят ее, за нее беспокоятся… Все полки в доме были заставлены спортивными трофеями Пита, стены увешаны фотографиями: он и звезды футбола – Бобби Чарлтон, Том Финней, Нэт Лофтхаус. Артур теперь тоже стал тренером, занимается с младшей группой. Он не стал таким же известным, как его отец, но преподает в частной средней школе.

Чтобы как-то поднять себе настроение, Конни прошлась по магазинам, но ничего не купила. Ей не хотелось покупками подменять истинную проблему.

Ну, во всяком случае, ее грядки наконец дождались хорошей прополки. После напряжения последних недель она уже не могла больше сидеть у телефона и выбралась на свежий воздух к своим цветам и кустарникам, занялась заброшенными овощными грядками, до которых руки не доходили. Говорят, что после сорока женщины обращаются либо к Богу, либо к огороду. Вот Конни и бросила все свои силы на переобустройство клумб. Возня в саду позволяла отвлечься, и когда раздался телефонный звонок, она поспешила к аппарату, подведенному к сараю с садовыми инструментами. Докторам ведь приходится держать телефоны повсюду, чтобы пациенты могли до них дозвониться в любой момент!

– Это Констанс Джервис, урожденная Уинстэнли? – спросил голос.

– Да, это я. С кем я разговариваю?

Может быть, очередное предложение принять участие в благотворительном базаре? Ох, не надо…

– Вам удобно сейчас разговаривать? Я звоню по поручению фонда «Барнадос».

– Я вожусь в саду…

– Надеюсь, у вас рядом есть стул, и вы можете присесть. Мы нашли вариант! Все сходится!

Конни без сил опустилась на мешок с удобрениями.

– Вы уверены?

Голос в трубке назвал ей дату и место рождения, дату подписания документов об отказе. Все совпадает.

– Наши действия теперь? Что я должна делать? – хрипло выдавила она, уже не в состоянии воспринимать остальную информацию.

«Она нашлась, моя дочь нашлась!»

До чего же жизнь может быть простой! Конни сообщила о звонке только Полу. Она бродила по дому, полная радостного предвкушения. Ну, вот она и сделала первый шаг к зеленому лугу, на котором они наконец встретятся, подружатся и начнут общую счастливую жизнь!.. Да, но на дворе 2006 год, надо заполнить уйму форм, получить уйму разрешений, пройти уйму проверок, а это почти то же самое, что пытаться попасть в аэропорт Манчестера сразу после объявления о взрыве бомбы. Все это потребует времени. Ей предстоит еще дождаться специального консультанта-психотерапевта, которая подготовит обе стороны к встрече и, если потребуется, выступит посредником. Да на всё это уйдут месяцы!.. Конни хотелось завизжать от нетерпения и нового отчаяния. «Я не могу ждать так долго! А вдруг рак снова вернется?»

Потянулись унылые месяцы, когда она жила только надеждой, как вдруг, спустя полгода, она обнаружила, что сидит в хорошо обставленной комнате, на кофейном столике перед ней – коробка с салфетками, а напротив – красивая женщина-мулатка по имени Мэрилин. Мэрилин мягко объясняет ей, для чего нужны такие терапевтические беседы и как они помогут ей, Конни, подготовиться к встрече с дочерью, если та согласится.

Выходит, она уже в зале отлетов ждет объявления на посадку! Путешествие началось, хотя никто и не может ей обещать, что этот самолет наверняка когда-нибудь взлетит.

Они поговорили о ее прошлом, о ее мечтах, не забыли ничего, она рассказала даже правду о Лорни и Марти. Комната впитывала все ее слезы, всю печаль, все горькие признания и страхи.

Ей ничего не обещали, ее только выслушивали и поддерживали. Как вдруг однажды утром Мэрилин пришла, прямо-таки светясь:

– Мы связались с вашей дочерью, и она готова попробовать встретиться с вами. Это все, что я могу сейчас сказать, но она хочет, чтобы вы знали, что теперь ее зовут Джоанна. Джоанна Мэй.

Окрыленная, Конни понеслась по улицам Манчестера. «У меня есть дочь Джоанна, и она хочет мне написать!..»

Она очнулась на ступенях церкви и решила войти. «Я обязательно должна поблагодарить за это чудо». И она молилась, поставила свечку и с трудом держалась, чтобы не расплываться в глупейшей улыбке. Джоанна… Ведь это почти то же имя, которым она всегда ее называла – Анна…

Джоанна… Какое красивое имя. Кто ты? На кого ты похожа? Напишешь ли ты мне? Встретимся ли мы когда-нибудь?

И начался долгий и пылкий обмен письмами, открытками, звонками, фотографиями. Обе стороны старались понять друг друга, понять, как же всё могло выйти вот так. Были слезы и упреки, непонимание, порою одна из них надолго замолкала, но рядом была Мэрилин, которая держала каждую из них за руку и помогала нащупать следующий шаг. Так, все ближе и ближе подходили они к своей первой встрече.

«Пятьдесят фактов обо мне, чего ты не знаешь!» – такое письмо отправила Джоанна своей родной матери, и та жадно проглотила его на одном дыхании, а в ответ отправила свой альбом с вырезками, который собирала со времен «Шелковинок»: «Пятьдесят фактов о Конни, которые ты должна знать». Альбом был полон старых фотографий и цитат, сведений о ее вкусах и пристрастиях, рассказывал о ее тяге к необычной одежде и увлечению садоводством, здесь было даже то, о чем уже позабыла сама Конни.

Истории жизни путешествуют почтой, летают по сетям Интернета. Джоанна вышла замуж за Майка Кениона, у них два мальчика: Гарри и Фредди. Она живет около Хебден-Бридж, а это совсем недалеко от места, где похоронена Сильвия Плат[69]. Преподает современные языки в колледже дополнительного образования, болеет за футбольный клуб «Бернли». Почти всю жизнь прожила неподалеку от Брэдфорда.

И вот, когда обе они почувствовали себя готовыми, и созрел этот план, этакие каникулы, или медовый месяц, если угодно, – чтобы они побыли только вдвоем, вдали от любопытных глаз. А разве есть для этого место лучше, нежели Крит?

Настал момент истины. Конни дрожит, стоя у ограждения и вглядываясь в бледные лица первых вышедших пассажиров, толкающих перед собой тележки с багажом. Где она?

А потом она вдруг видит Джоанну – высокая, красивая, с золотисто-пепельными волосами, она точно такая, как на своей фотографии, и точно такая же, как Фредди на снимке, стоявшем на пианино. Их глаза встретились, и они бросились друг к другу и обнялись – нежно, тесно, в стремлении скорее восполнить все годы, что были ими упущены.

«Моя дочка… Ты здесь, первый мой драгоценный ребенок, наконец-то ты со мной!..»

Слов пока не было, только слезы. Один путь они прошли и начинают теперь другой – новый и удивительный. В нем уже нет места сомнениям, есть только надежда, но и этого хватит, чтобы быть счастливой, улыбается Конни, показывая дочери дорогу к выходу – и к солнцу.