Незримые Академики Пратчетт Терри

Мужчина уставился на него.

– Что-то непохоже, сэр.

– Вопреки распространенному мнению, большинство кузнецов не столько громадны, сколько жилисты. Силу дают сухожилия, а не мускулы.

– И с молотком умеешь управляться?

– Вы удивитесь, сэр.

– Подковы в кузне, – сказал человек. – Одну придется подогнать под размер.

– Я знаю, как это делается, сэр. Мистер Трев, я буду очень благодарен, если вы поможете раздувать мехи.

Постоялый двор был огромным и людным, потому что, как и на всех постоялых дворах, рабочий день здесь продолжался двадцать четыре часа и ни секундой меньше. Обеденного времени как такового не существовало. Горячая еда для тех, кто мог ее себе позволить, была в доступе круглые сутки, а на огромном столе в зале лежало холодное мясо. Люди приезжали, выгружались и загружались за кратчайшее время и катили дальше, чтобы освободить место для новоприбывших. Ни на мгновение не умолкал звон упряжи.

Гленда нашла тихий уголок.

– Знаешь что, – сказала она Джульетте, – ступай-ка и принеси для парней пару сандвичей.

– Прикинь, мистер Натт – кузнец, – сказала Джульетта.

– Да уж, он мастер на все руки.

Джульетта нахмурилась.

– Сколько же у него рук?

– Это фигура речи, Джу. Ну, иди.

Гленде было нужно время, чтобы подумать. Странные крылатые женщины. Мистер Натт. Просто в голове не укладывалось. День начался как самый обычный, и вдруг она, чудом не побывав в роли дорожного грабителя, оказалась в другом городе, у нее нет ничего, кроме того, что на ней, и она не знает, что произойдет дальше.

Но отчего-то это было приятно. У Гленды ушло несколько секунд, чтобы осмыслить непривычное чувство, потому что радостное волнение не то чтобы сопутствовало ей в жизни. Пироги, в общем и целом, редко волнуют. Она встала и, никем не замечаемая, побрела через толпу, со смутной идеей поглядеть, какая тут кухня, но внезапно дорогу ей преградил некто с потным лицом, беспокойным взглядом и округлым брюшком – судя по всему, хозяин постоялого двора.

– Подождите минутку, мэм, – сказал он, а затем, заколыхавшись, обратился к женщине, которая только что вышла из отдельной столовой: – Так приятно опять увидеть вас, ваша светлость. Большая честь принимать вашу милость в моем скромном доме.

Ее светлость.

Гленда посмотрела на женщину, которая выглядела именно так, как она представила себе, когда впервые услышала о ней от Натта. Высокая, худая, темноволосая, зловещая, внушающая страх, с суровым выражением лица. Она произнесла аристократическим (с точки зрения Гленды) тоном:

– Здесь слишком шумно.

– Но бифштекс был превосходен, – отозвался другой голос, и Гленда поняла, что ее светлость заслоняла собой вторую женщину, поменьше, довольно приятного обличья, среднего роста, слегка суетливую на вид.

– Вы госпожа Марголотта? – спросила Гленда.

Высокая дама взглянула на нее с легким отвращением и зашагала к выходу, но ее спутница остановилась и спросила:

– Вы что-то хотели?

– Она едет в Анк-Морпорк? – поинтересовалась Гленда. – Все знают, что она подружка Витинари.

Она немедленно смутилась, как только произнесла это слово; оно вызывало в воображении образы, которые просто не укладывались в специально отведенное место в мозгу.

– Да? Они действительно очень близкие друзья.

– Я хочу поговорить с ней насчет мистера Натта, – сказала Гленда.

Женщина беспокойно взглянула на нее и потянула к свободной скамье.

– У вас проблемы? – спросила она, садясь и жестом приглашая сесть Гленду.

– Она сказала Натту, что он бесполезен, – ответила та. – Иногда мне кажется, что он думает только о том, чтобы приносить пользу.

– А вы приносите пользу? – спросила женщина.

– Что за вопрос такой?!

– Интересный и, возможно, познавательный. Стал ли мир с вашей помощью лучше? И, пожалуйста, окажите мне любезность и сначала подумайте над ответом, вместо того чтобы обижаться. В наши дни, к сожалению, обид хватает. Люди полагают, что реагировать и думать – одно и то же.

Гленда могла ответить только «да».

– Так вы делаете мир лучше?

– Да. Я многим помогла. А еще я придумала «пирог пахаря».

– Люди, которым вы помогали, хотели вашей помощи?

– Что? Да, они сами приходили и просили.

– Хорошо. А что такое «пирог пахаря»?

Гленда объяснила.

– А, вы, наверное, та кухарка из Незримого Университета, – сказала женщина. – То есть возможностей у вас несколько больше, чем у обычной кухарки, и я делаю вывод, что незадолго до помещения в духовку вы относите маринованный лук в холодную комнату, где температура на грани замерзания, чтобы он остался хрустящим в пироге. Как вариант, вы завертываете его в сыр, в качестве временного изоляционного материала, поэтому, если рецепт соблюден и пирог не подгорел, полагаю, фокус удается… – Она сделала паузу. – М-м?

– Вы кухарка? – спросила Гленда.

– Боги мои, нет!

– Значит, вы просто догадались? Мистер Натт говорил, что ее светлость нанимает только очень умных людей.

– Мне неловко это признавать, но так оно и есть.

– Но она напрасно сказала мистеру Натту, что он бесполезен. Так нельзя.

– Он действительно был бесполезен. Он даже не умел толком говорить, когда его нашли. Вы ведь не станете отрицать, что действия ее светлости пошли ему на пользу?

– Но он все время нервничает, а теперь еще выяснилось, что он орк. Что будет дальше?

– На ваш взгляд, он делает что-нибудь типично орочье?

Гленда неохотно произнесла:

– Иногда у него вырастают когти.

Женщина внезапно встревожилась.

– И что?

– Э… ничего, – ответила Гленда. – Они вроде как… убираются обратно. Но он делает замечательные свечи! – быстро добавила она. – Он всегда чем-нибудь занят. Как будто вся польза может вытечь, если не доливать постоянно доверху.

– Судя по тому, что вы говорите, не исключено, что она была с ним слишком резка.

– Она любит его?

– Прошу прощения?

– Я имею в виду… кто-нибудь когда-нибудь любил мистера Натта?

– О, думаю, она его любит… на свой лад, – ответила женщина. – Хоть она и вампир, а вампиры смотрят на мир по-другому.

– Что ж, если бы мы встретились, уж я бы сказала ей пару слов, – заявила Гленда. – Она совсем запудрила мозги бедняжке. Натравила на него этих жутких крылатых женщин. Я бы ни за что не позволила так с ним обращаться.

– Насколько мне известно, она обладает невероятной силой, – заметила женщина.

– Это не дает ей права, – возразила Гленда. – И вот еще что. Мистер Натт здесь. Да, да, там, во дворе, подковывает лошадь для «Ланкрского летуна». Он и правда просто чудо.

– Похоже на то, – с легкой улыбкой сказала женщина. – А вы, кажется, его горячий апологет.

Гленда помедлила.

– Это как-то связано с пологом? – спросила она.

– «Апологет» значит «сторонник», – объяснила женщина. – Я вижу, вы как минимум неравнодушны к мистеру Натту? И, пожалуйста, помните: я предпочитаю, чтобы люди думали, прежде чем ответить.

– Да, он мне очень нравится, – пылко ответила Гленда.

– Очаровательно, – сказала женщина. – По-моему, мистер Натт и впрямь сумел стать гораздо полезнее, чем я полагала.

– Передайте ее светлости мои слова, – попросила Гленда, чувствуя, что у нее от смущения горит шея. – У мистера Натта есть друзья.

– О, передам, – ответила женщина, вставая. – А теперь извините меня. Наша карета, кажется, отправляется, и мне пора.

– Не забудьте передать! – крикнула Гленда вдогонку.

Она увидела, как женщина обернулась с улыбкой, а потом исчезла, когда в дом с холода вошла толпа, прибывшая на очередном дилижансе.

Гленда, которая встала одновременно со своей собеседницей, тяжело опустилась на скамью. Кто она такая? Наверное, библиотекарь ее светлости. Натт несколько раз о ней упоминал. Хотя, с точки зрения Гленды, поведение этой особы явно выходило за рамки положения. Она даже не удосужилась представиться.

В глубине сознания вдруг зазвучали слабые, отдаленные сигналы неподдельного ужаса. Разве она спросила у Гленды, как ее зовут? Нет! Но откуда-то она это знала… и про кухарку из Незримого Университета – тоже! И она так быстро соображает, она за долю секунды догадалась насчет «пирога пахаря». Та часть сознания, которую некогда высвободило бренди, вмешалась и сказала: «Проблема в том, что у тебя уйма предубеждений. Ты что-то видишь и думаешь: ага, я твердо знаю, что такое я вижу. Но она говорила совсем не как библиотекарь, правда?»

Гленда очень медленно сжала правую руку в кулак, сунула в рот и сильно прикусила в попытке изгнать из памяти последние пятнадцать минут и вообразить взамен что-нибудь менее неприятное. Например, что у нее свалились панталоны.

Даже сейчас, глухой ночью, кузня оставалась центром притяжения. Непрерывно приезжали и отъезжали кареты. Постоялый двор жил не по солнцу, а по расписанию, и тех, кто ждал свой дилижанс, кузня манила надеждой на бесплатное представление и уютное укрытие от ночного холода.

Натт подковывал лошадь. Трев раньше уже видел, как это делается… но только не так. Животное стояло, словно окаменев, и слегка дрожало. Если Натт хотел, чтобы лошадь сменила положение или подняла ногу, он щелкал языком, и она слушалась. Трев понял, что наблюдает не просто за кузнецом, который подковывает лошадь, а за мастером, демонстрирующим свои умения многочисленным дилетантам. Когда подкова была прибита, лошадь прошла задом перед толпой, как на показе мод, повинуясь едва заметным жестам. Она явно не особенно радовалась, но, черт возьми, слушалась.

– Да, кажется, все нормально, – сказал Натт.

– Сколько просишь? – спросил кучер. – Отличная работка, вот что.

– Сколько? Сколько? Сколько? – повторил Натт, задумавшись. – Я принес вам пользу, сэр?

– А то, приятель. Я никогда еще не видел, чтобы лошадь этак ловко подковали.

– Значит, пользы достаточно, – сказал Натт. – А еще я попрошу отвезти меня и трех моих друзей обратно в Анк-Морпорк.

– И пять долларов, – вставил Трев, отрываясь от стенки, которую он подпирал, как только речь зашла об уплате.

Кучер хмыкнул.

– Многовато…

– Что? За ночную работу? Лучше, чем у Коренного и Рукисилы? По-моему, еще дешево.

Трева поддержало бормотание прочих зевак.

– Да я ваще в жизни ничего подобного не видела, – сказала Джульетта. – Если вы его, типа, попросите, лошадь танцевать будет.

Кучер подмигнул Треву.

– Ладно, парень. Что тут скажешь? Старина Хоботок – отличный конь, но с норовом. Однажды так брыкнул кучера, что тот сквозь стену прошел. Не думал я, что однажды увижу, как он стоит в кузне и поднимает ногу, что твоя собачка. Ваш приятель заслужил и деньги и поездку.

– Пожалуйста, возьмите коня, – попросил Натт. – Но держите покрепче – когда он отойдет от меня подальше, то, возможно, занервничает.

Толпа рассеялась. Натт старательно затушил горн и принялся складывать инструменты в сундучок.

– Если мы собираемся обратно, то лучше ехать теперь же. Кто-нибудь видел мисс Гленду?

– Я здесь, – ответила та, выступая из тени. – Трев, вы с Джу ступайте и займите нам места в омнибусе. Мне нужно поговорить с мистером Наттом.

– Ее светлость была здесь, – сказала Гленда, когда Трев и Джульетта ушли.

– Не удивлюсь, – спокойно ответил Натт, захлопывая крышку сундучка. – Через Сто Лат проезжают буквально все, а она много путешествует.

– Отчего ты сбежал?

– Потому что знаю, что будет дальше, – ответил Натт. – Я орк. И точка.

– Но пассажиры в омнибусе были на твоей стороне, – напомнила Гленда.

Натт пошевелил пальцами, и на мгновение выскользнули когти.

– А завтра? А если что-нибудь случится? Орк может оторвать человеку руку. Орк может оторвать человеку голову. Это все знают. И ничего хорошего не выйдет.

– Тогда почему же ты возвращаешься? – спросила Гленда.

– Потому что вы добрая. Потому что вы приехали за мной. Разве я мог отказаться? Но от этого не изменится то, что известно всем.

– Каждый раз, когда ты делаешь свечу или подковываешь лошадь, ты меняешь то, что известно всем, – сказала Гленда. – Ты ведь знаешь, что орки были… – она помедлила, – ну, вроде как созданы нарочно?

– Да, я читал.

– Тогда почему ты мне не сказал?! – взорвалась она.

– Какая разница? Мы – то, что мы есть.

– Но не обязательно же быть именно таким! – закричала Гленда. – Все знают, что тролли едят людей, а потом выплевывают. Все знают, что гном только и ждет, чтобы рубануть тебя топором по ногам. Но в то же самое время все знают, что это неправда. Орки не сами выбрали себе судьбу. Люди поймут.

– Но это такое страшное бремя…

– Я помогу! – Гленда сама удивилась скорости своего ответа и повторила уже тише: – Я помогу.

Угли в горне потрескивали, потухая. Огонь в кузне на большом постоялом дворе редко гаснет. Спустя некоторое время Гленда спросила:

– Ты написал те стихи для Трева?

– Да, мисс Гленда. Надеюсь, мисс Джульетте понравилось.

Гленда решила, что надо осторожненько объяснить.

– Знаешь, многие слова она не поняла до конца. Мне… ну, вроде как пришлось переводить.

«Что было нетрудно, – мысленно закончила она. – Большинство любовных стихотворений говорят об одном и том же, если отбросить завитушки».

– Вам понравилось? – спросил Натт.

– Да, стихи были чудесные.

– Я написал их для вас.

Он посмотрел на нее со страхом и непокорством, смешанными в равной пропорции.

Остывающие угли вдруг вспыхнули. В конце концов, у всякой кузни есть душа. Ответы выстраивались в голове у Гленды в ряд, как будто до сих пор ждали подходящей минуты. «Твой следующий шаг будет очень-очень важным, – сказала она себе. – Чрезвычайно, невероятно важным. И не гадай, как поступила бы Юная Мэри в дешевом романе, потому что Мэри придумал человек, чье имя подозрительно напоминает анаграмму. Мэри, в отличие от тебя, не настоящая».

– Пойдемте в дилижанс, – сказал Натт, подхватывая сундучок.

Гленда перестала раздумывать и разрыдалась. Нужно сказать, это были не жемчужные слезы, как у Юной Мэри, а большие и мутные, какие обычно проливает человек, который очень редко плачет. И вдобавок у Гленды потекло из носа. Зато не приходилось сомневаться, что слезы настоящие. Горничная Мэри ни за что не сравнилась бы с ней в этом.

Разумеется, тут Трев Навроде просто обязан был выйти из теней и сказать:

– Пора садиться… Эй, вы в порядке?

Натт посмотрел на Гленду. Слезы скрыть трудно, но она все-таки сумела улыбнуться.

– Кажется, да, – сказал он.

При езде на быстром дилижансе, даже теплой осенней ночью, пассажиры на крыше подвергаются воздействию температуры, способной заморозить даже дверную ручку. Поэтому в ход идут кожаные плащи и коврики – древние, толстые и вонючие. Выжить удастся лишь в том случае, если соорудить вокруг себя кокон побольше, предпочтительно прижавшись к кому-нибудь еще: вдвоем согреться проще, чем в одиночку. Теоретически это способно повести к фиглям-миглям, но деревянные сиденья и дорожные ухабы гарантируют, что в первую очередь пассажир будет с тоской думать о мягких подушках.

И потом, шел дождь.

Джульетта вытянула шею, чтобы посмотреть на заднее сиденье, но там виднелась только груда сырых ковриков – «наш ответ ночному холоду».

– Думаешь, они, типа, друг другу приглянулись? – спросила она.

Трев, который и сам по уши замотался в коврики, что-то буркнул, прежде чем ответить:

– Да я б сказал, что он ее просто обожает. У него всегда аж язык заплетается, когда он ее видит. А больше ниче не знаю.

«Несомненно, это очень романтичная ситуация», – подумала Гленда. Хотя происходящее вовсе не походило на то, о чем повествовала каждую неделю Анжебета Бодссль-Ярбоуз. Оно было куда более настоящим и очень, очень странным.

– Ты знаешь, что всех орков перебили после войны? – спросил Натт. – Даже детей.

«В романтичных ситуациях таких вещей не говорят, – подумала Гленда и мысленно добавила: – И все-таки это романтика».

– Но орков просто принудили, – ответила она. – И у них были дети.

«Сказать ли ему про волшебное зеркало? Будет лучше или хуже?»

– Были плохие времена, – сказал Натт.

– Посмотри на ситуацию с другой стороны, – предложила Гленда. – Большинство людей, которые теперь рассуждают об орках, даже не знают толком, о чем речь. Единственный орк, которого им суждено увидеть, – это ты. Ты делаешь чудесные свечи. Тренируешь футбольную команду. Понимаешь? Ты докажешь им, что орки вовсе не обязаны отрывать людям головы. Тебе есть чем гордиться.

– Ну, честно говоря, я признаю, что бываю изрядно впечатлен, когда думаю о количестве радиальной силы, которая требуется, чтобы эффективно открутить человеческую голову вопреки желанию владельца. Но сейчас мы сидим тут с тобой… Раньше я хотел уйти в холмы. Наверное, именно там орки и уцелели. Если не уберешься подальше от людей, погибнешь.

– Да, ты прав, – сказала Гленда, – но я думаю, что пока лучше об этом помолчать.

Она заметила удивленную сову, на мгновение освещенную фонарем кареты.

А потом сказала, глядя прямо перед собой:

– Кстати, насчет стихотворения…

– Как вы узнали, мисс Гленда? – перебил Натт.

– Ты много говоришь о доброте… – Она откашлялась. – И, честно говоря, просто Гленды достаточно.

– Ты была ко мне добра, – сказал Натт. – Ты ко всем добра.

Гленда поспешно изгнала из памяти образ мистера Оттоми.

– Нет. Я только и делаю, что ругаюсь.

– Да, но не со зла.

– И что же делать теперь? – спросила Гленда.

– Понятия не имею. Хочешь, я расскажу тебе одну интересную вещь про корабли?

Гленда ожидала чего-то другого, но это было совершенно в духе Натта.

– Пожалуйста, расскажи мне одну интересную вещь про корабли.

– Она заключается в том, что капитаны должны быть особенно осторожны, если два корабля сближаются в открытом море, особенно когда оно спокойно. Они могут столкнуться.

– Потому что ветер дует? – уточнила Гленда, подумав: «Вообще-то у нас тут ситуация прямо из любовного романа, а мне рассказывают про корабли. В книгах Анжебеты Бодссль-Ярбоуз нет ни слова про корабли. Наверное, потому, что про ридикюли ничего нельзя сказать».

– Нет, – сказал Натт. – Проще говоря, каждый корабль защищает другой от боковых волн с одной стороны, так что понемногу внешние силы приближают их друг к другу, притом незаметно.

– О. Так это метафора? – с облегчением воскликнула Гленда. – Ты думаешь, что нас сталкивают друг с другом.

– Да, примерно так, – ответил Натт. Они подпрыгнули, когда дилижанс ухнул в особенно глубокую рытвину.

– Значит, если мы ничего не станем делать, то будем сближаться все больше и больше?

– Да.

Дилижанс подскочил и задребезжал, но Гленде показалось, что она идет по очень тонкому льду. Меньше всего ей хотелось сказать что-нибудь не то.

– Ты помнишь, как Трев сказал, что я умер? – продолжал Нат. – Это была правда. Наверное. Ее светлость сказала, что при Темном императоре Игори сделали орков из гоблинов. И они вложили в них нечто странное. Часть души, которая принадлежит не им. Она называется Младший Брат. Она запрятана глубоко внутри, абсолютно защищена, и это все равно что носить с собой свою персональную маленькую больницу. Я знаю, что меня ударили очень сильно, но Младший Брат не позволил мне умереть и вылечил. Есть некоторые способы убить орка, но их немного, и у всякого, кто попытается осуществить их на живом орке, будет очень мало времени, чтобы понять основной принцип. Тебя это не пугает?

– Да нет, – ответила Гленда. – Я просто не вполне понимаю. По-моему, гораздо важнее просто быть тем, кто ты есть.

– Нет, я не думаю, что должен быть тем, кто я есть, потому что я орк. Но у меня есть некоторые планы в этом направлении.

Гленда кашлянула.

– Насчет кораблей… это случается быстро?

– Начинается медленно, но ближе к финалу все происходит достаточно быстро, – сказал Натт.

– Я ведь не могу просто уйти с работы, – сказала Гленда, – и есть старушки, которых я навещаю, а ты будешь занят футболом…

– Да. Я думаю, мы должны просто делать то, что делаем, и завтра последний день тренировок, то есть уже сегодня.

– А мне нужно приготовить уйму пирогов.

– Мы оба будем очень заняты, – торжественно произнес Натт.

– Да. Э… ты не обидишься, если я скажу… в твоем очаровательном стихотворении… там есть строчка… «Приятно в склепе время проводить, но гости остаются чай допить»… она не вполне…

– Не вполне доносит основную мысль? – уточнил Натт. – Я знаю. Мне она тоже не очень нравится.

– Не расстраивайся, ты написал замечательные стихи! – воскликнула Гленда и почувствовала, как спокойное море заволновалось.

Утреннее солнце пробилось сквозь огромный столб дыма, который вечно поднимался над Анк-Морпорком, Городом городов, сигнализируя на много миль вокруг, что дым означает прогресс, ну, или, по крайней мере, что люди что-то жгут.

– Я думаю, мы будем так заняты, что у нас не останется времени… для самих себя, – сказала Гленда.

– Согласен, – ответил Натт. – Оставить ситуацию как она есть – это, несомненно, самое мудрое решение.

Гленда чувствовала себя легче воздуха, когда карета загрохотала по Бродвею, притом не от недостатка сна. «Эта история про корабли… надеюсь, он не думает, что она действительно только про корабли».

Когда они приехали, перед университетом стояла толпа, совсем как вчера, но сегодня настрой был другой. Люди глазели на Гленду и Натта, и в этом было что-то не то.

Она потянулась к груде ковриков, которую представлял собой Трев, стараясь не обращать внимания на девичье хихиканье, и сказала:

– Трев, не мог бы ты, э, посмотреть. По-моему, у нас будут неприятности.

Трев, страшно растрепанный, высунул голову и сказал:

– Хм… я тоже так думаю. Давайте просочимся с черного хода.

– Можем остаться здесь и сойти у Почтамта, – предложила Гленда.

– Нет, – сказал Трев. – Мы не сделали ничего плохого.

Когда они сошли, какой-то мальчик спросил у Натта:

– Мистер, вы орк?

– Да, – ответил Натт, помогая Гленде спуститься. – Я орк.

– Круто! Вы кому-нибудь уже оторвали голову?

– Сомневаюсь. Я бы наверняка это запомнил, – сказал Натт.

Кучка зевак ответила если не аплодиментами, то хотя бы одобрительным гулом. «Это всё его голос, – подумала Гленда. – Он говорит внушительней, чем волшебники. Нельзя представить себе такой голос с оторванной головой в руках».

Задняя калитка открылась, и поспешно выбежал Думминг Тупс.

– Мы увидели вас из окна Зала, – сказал он, хватая Натта за руку. – Скорее, заходите. Где вы были?

– Ездили в Сто Лат, – ответил Трев.

– По делу, – добавила Джульетта.

– Личному, – закончила Гленда, взглядом предлагая Думмингу возразить. – А что, какие-то проблемы?