Незримые Академики Пратчетт Терри
– Ну, типа, наверно, он решил, что ему все равно где быть, здесь или там, – невинно сказала Джульетта. – Если б меня звали Оркой, я б тоже сбежала от такого имечка.
– Послушайте, я просто уверена, что он прячется где-то в университете, – перебила Гленда, твердо уверенная, что Натта в университете нет. «Но если я сумею убедить себя, что он где-то за поворотом, или просто ненадолго удалился… попудрить носик, или вышел на полчаса – это, разумеется, его право… вдруг ему понадобилось купить новые носки? – так вот, если я буду убеждать себя, что он вернется с минуты на минуту, может быть, так и произойдет, пусть даже я твердо знаю, что он не вернется».
Она поставила чашку на стол.
– Полчаса. Джульетта, ступай и поищи в Главном зале. Трев, иди по коридору в ту сторону, а я пойду в эту. Если встретите кого-нибудь, кому можно доверять, спросите.
Примерно через полчаса Гленда последней вернулась на кухню. Она отчасти надеялась, что Натт будет там, хотя и знала, что его там не будет.
– Он знает, каким образом сесть в дилижанс? – спросила она.
– Вряд ли он его хоть раз видел, – ответил Трев. – Знаешь, че я бы сделал на его месте? Я бы просто сбежал. Когда папаша умер, я всю ночь бродил по городу. Мне было все равно, куда идти. Я шел и шел. Подальше от самого себя.
– Как быстро способен бежать орк? – уточнила Гленда.
– Ну, наверно, намного быстрее, чем человек, – сказал Трев. – И дольше.
– Эй! – вмешалась Джульетта. – Слышите?
– Что именно? – спросила Гленда.
– Ничего.
– Ну и?..
– В трубах стало тихо.
– Наверно, они там же, где он, – сказал Трев.
– Не может же он бежать всю дорогу до Убервальда, – заметила Гленда. – Никто не может. Нужно ехать за ним.
– Я поеду, – сказал Трев.
– Тогда и я тоже, – отозвалась Джульетта. – И потом, у меня еще есть деньги, а вам они понадобятся.
– Твои деньги в банке, – напомнила Гленда, – а банк закрыт. Но, кажется, у меня в кошельке осталось несколько долларов.
– Тогда прошу прощения, – сказал Трев, – я отлучусь на минутку. Нам лучше кое-что прихватить с собой…
Кучер столатского омнибуса посмотрел на них и сказал:
– Два доллара пятьдесят пенсов с носа.
– Но вы едете всего лишь до Сто Лата, – сказала Гленда.
– Да, – спокойно ответил кучер. – Именно поэтому на табличке написано «Сто Лат».
– А нам, мож, надо намного дальше, – сказал Трев.
– Почти каждый омнибус в этой части света идет через Сто Лат, – заявил кучер.
– И сколько нужно времени, чтобы туда добраться?
– Это ночной омнибус. На нем ездят люди, которым нужно в Сто Лат с утра пораньше, и денег у них немного. В том-то и проблема, понимаете? Чем меньше денег, тем медленней езда. Но в конце концов доедем. Примерно на рассвете.
– То есть в пути всю ночь? Я пешком дойду быстрее!
У кучера был спокойный и дружелюбный вид человека, который знает, что наилучший способ прожить жизнь – никогда ни о чем не волноваться.
– Да пожалуйста. Я тебе помашу, когда проеду мимо.
Гленда окинула взглядом омнибус. Он был наполовину полон пассажирами, которые ездят ночными омнибусами, потому что это недорого. Пассажирами, которые прихватили с собой ужин в бумажном пакетике, притом необязательно в новом.
Трев, Джульетта и Гленда сгрудились кучкой, чтобы посовещаться.
– У нас хватит денег только на один билет, – сказал Трев. – А если ехать почтовой каретой, и на один не хватит.
– Может быть, поторгуемся? – предложила Гленда.
– Хорошая идея, – сказал Трев и вернулся к кучеру.
– Привет еще раз, – сказал тот.
– Когда отправляешься? – спросил Трев.
– Минут через пять.
– Значит, все, кому надо ехать, уже внутри.
Гленда заглянула в салон. Пассажир за спиной у кучера старательно очищал крутое яйцо.
– Ну да, наверно, – ответил кучер.
– Так мож, типа, отправимся прямо сейчас и поедем побыстрее? – предложил Трев. – Дело очень важное.
– Я уже сказал, что это ночной омнибус, – сказал кучер.
– А если я тебе пригрожу монтировкой, ты поедешь быстрее? – поинтересовался Трев.
– Тревор Навроде! – воскликнула Гленда. – Нельзя грозить людям монтировкой!
Кучер посмотрел на Трева.
– Повтори еще разок, пожалуйста.
– Я сказал, что у меня есть монтировка, – сказал Трев, легонько постукивая упомянутым оружием по дверце омнибуса. – Прости, мужик, но нам правда очень надо в Сто Лат.
– Ах да, – сказал кучер. – Я вижу.
Он потянулся за сиденье.
– Тогда я покажу тебе вот этот топор и напомню, что закон будет на моей стороне, если мне придется разрубить тебя напополам. Ничего личного. Ты, наверное, думаешь, что я совсем дурак, но вы, ребята, скачете, как воши на сковородке, поэтому выкладывайте, в чем дело.
– Нам нужно догнать нашего друга. Может быть, он попал в беду, – сказал Трев.
– Это очень романтично, – подхватила Джульетта.
Кучер посмотрел на нее.
– Если вы, типа, поможете нам его догнать, я вас поцелую, – закончила она.
– Вот! – воскликнул кучер, обратившись к Треву. – Почему ты сам до этого не додумался?
– Договорились, я тоже тебя поцелую, – ответил тот.
– Нет уж, спасибо, – сказал кучер, явно наслаждаясь ситуацией. – В твоем случае я предпочту монтировку, только, пожалуйста, больше никаких штучек не выкидывай, потому что черта с два потом выведешь кровавые пятна с сиденья, ничего их не берет.
– Ладно, я попробую стукнуть тебя монтировкой, – сказал Трев. – Нам терять нечего.
– И мы вам дадим немножко денег, – сказала Джульетта.
– Прошу прощения? Я получу поцелуй, деньги и монтировку? От монтировки готов отказаться в обмен на еще один поцелуй.
– Два поцелуя, целых три доллара и никакой монтровки, – предложила Джульетта.
– Или только монтировка, и я, так и быть, рискну, – сказал Трев.
Гленда, которая наблюдала за ними с восхищением и ужасом, сказала:
– Я тоже тебя поцелую, если хочешь.
Она не могла не заметить, что ее предложение не вызвало особого восторга.
– А что скажут пассажиры? – спросил кучер.
Все четверо посмотрели в глубь омнибуса и поняли, что на них устремлены как минимум полтора десятка восхищенных вглядов.
– Соглашайся на поцелуй! – сказала женщина, державшая на коленях огромную бельевую корзину.
– И деньги бери! – добавил кто-то из мужчин.
– Мне плевать, поцелует она его и врежет по башке, только бы нас сначала высадили, – сказал старик из глубины омнибуса.
– А можно нас тоже поцеловать? – спросил какой-то парень. Его сосед захихикал.
– Если хотите, – угрожающе проговорила Гленда. Парни вжались в спинки сидений.
Джульетта ухватила кучера за уши, и в течение некоторого времени – слишком долгого, по внутренним часам Гленды и Трева, – слышался такой звук, как будто теннисный мячик всасывало сквозь струны ракетки. Наконец Джульетта отступила. Кучер улыбался, и вид у него был слегка обалделый.
– Ух ты, вот это было все равно что монтировкой по башке!
– Мож, я буду править? – предложил Трев.
Кучер одарил его улыбкой.
– Нет, спасибо большое, править буду я, и не вздумай со мной шутить. Я распознаю шельмеца, как только его вижу, а потому не подходи близко. Моя мамаша и то скорее стукнет меня монтировкой по башке, чем ты. Выкинь ее, слышь, иначе кто-нибудь заделает тебе такой пробор на голове, что на всю жизнь хватит.
Он подмигнул Джульетте.
– Если хорошенько подумать, иногда надо проминать лошадей бегом. Ну-ка, все в омнибус, кому надо в Сто Лат.
Лошади, запряженные в омнибус, не склонны бегать чересчур быстро, и, с точки зрения кучера, «бегом» считалось то, что большинство людей назвали бы шагом, но он все-таки умудрился развить скорость, которая, по крайней мере, не позволяла заскучать, любуясь придорожным деревом.
Омнибус, как и заметил кучер, предназначался для пассажиров, которые не могли позволить себе скорость, зато не особенно спешили. А потому сконструирован он был без особых излишеств. По сути, омнибус представлял собой повозку с двойными сиденьями по всей длине, которые начинались сразу за спиной у кучера. Брезент по обе стороны с горем пополам защищал пассажиров от непогоды и в то же время впускал внутрь достаточно воздуха, чтобы рассеять запах обивки, повидавшей человечество в самых разных настроениях и состояниях.
У Гленды сложилось впечатление, что некоторые пассажиры регулярно ездят туда-сюда. Пожилая женщина тихонько вязала. Парни то и дело разражались приглушенным хихиканьем, свойственным их возрасту, а гном смотрел в окно, но как будто ничего в отдельности не замечая. Никто ни с кем не разговаривал, не считая мужчины на заднем сиденье, который непрерывно беседовал сам с собой.
– Мы едем слишком медленно! – крикнула Гленда через десять минут подскакивания на ухабах. – Я бежать могу быстрее!
– Сомневаюсь, что он ушел далеко, – сказал Трев.
Солнце садилось, и через капустные поля уже тянулись тени, когда впереди на дороге показалась фигура, которая от кого-то отбивалась. Трев выскочил из омнибуса.
– Орк! Орк!
– Это те твари, – сказала Гленда, поспевая следом. – Дай-ка мне монтировку.
Натт согнулся в дорожной пыли. Сестры Вечного Движения скакали вокруг и хлопали крыльями, а он заслонял лицо руками. На пассажиров омнибуса Сестры не обратили особого внимания, но вскоре появилась монтировка, за которой с небольшим отрывом следовала Гленда. Впрочем, оружие не возымело эффекта, на который она надеялась. Сестры действительно очень напоминали птиц. Она не столько била их, сколько швыряла по воздуху.
– Орк! Орк!
– Перестаньте его мучить! – завопила Гленда. – Он не сделал ничего дурного!
Натт схватил ее за запястье. Он даже не особенно надавил, но Гленда вдруг поняла, что не может пошевельнуть рукой. Как будто к ней привязали огромный камень.
– Они здесь не для того, чтобы мучить меня, – сказал он. – Они хотят защитить вас.
– От кого?
– От меня. По крайней мере, так должно быть…
– Но я не нуждаюсь в защите! Просто смысла не вижу!
– А они полагают иначе, – сказал Натт. – И это еще не самое худшее.
Крылатые создания описывали круги, а остальные пассажиры, которых объединяла типичная для Анк-Морпорка любовь к уличным зрелищам, вышли из омнибуса и превратились в заинтересованных зрителей. Сестры явно обеспокоились.
– Куда же хуже? – спросила Гленда и погрозила монтировкой ближайшей Сестре, которая поспешно отпрыгнула.
– Возможно, они правы.
– Так, ну допустим, ты орк, – сказал Трев. – Орки, говорят, ели людей. Ты кого-нибудь съел в последнее время?
– Нет, мистер Трев.
– Ну вот и кончен разговор!
– Нельзя арестовать человека за то, чего он не делал, – глубокомысленно кивая, заявил один из пассажиров омнибуса. – Это главный закон, вот что.
– А что такое орк? – спросила стоявшая рядом с ним женщина.
– О, давным-давно в Убервальде, или еще где-то, они рвали людей на части и пожирали.
– Вот они, иностранцы, – сказала женщина.
– Но сейчас они все умерли.
– Ну и хорошо. Чаю кто-нибудь хочет? У меня полная фляжка.
– Все умерли, кроме меня. Я орк, – повторил Натт и посмотрел на Гленду. – Прошу прощения. Вы были очень добры, но я понимаю, что я орк, и с этим ничего не поделаешь. У меня будут неприятности, и я не хочу втягивать и вас.
– Орк! Орк!
Женщина открыла фляжку.
– Но ты ведь не собираешься никого есть, правда, голубчик? Если ты голоден, могу предложить макароны.
Она посмотрела на ближайшую Сестру и добавила:
– Тебя, милочка, тоже покормить? Конечно, никто не виноват в том, каким его создали, но хотела бы я знать, кто тебя создал настолько похожей на курицу.
– Орк! Орк!
– Опасность! Опасность!
– Ниче не знаю, – сказал какой-то пассажир. – По-моему, он ниче плохого делать не собирается.
– Пожалуйста, пожалуйста… – заговорил Натт. На дороге рядом с ним лежал сундучок. Он лихорадочно откинул крышку и начал вытаскивать оттуда… свечи.
Опрокидывая их в спешке и ставя трясущимися руками только для того, чтобы вновь уронить, он наконец их все пристроил на камушках, вытащил спички из кармана, опустился на колени и опять принялся путаться дрожащими пальцами, пытаясь чиркнуть спичкой. Слезы потекли по его лицу, когда свечи загорелись.
И цвет огня изменился.
Синий, желтый, зеленый. Свечи горели, испуская дым, и каждые несколько секунд пламя становилось другого цвета, под охи и ахи толпы.
– Смотрите! Смотрите! – воскликнул Натт. – Вам нравится? Нравится?
– Да этак можно уйму денег зашибать, – сказал кто-то.
– Просто прелесть! – заявила старушка. – Ей-богу, вы, молодые люди, в наше время просто чудеса творите.
Натт повернулся к ближайшей Сестре и проговорил:
– Я не зря. Я приношу пользу.
– Мой зять держит магазинчик розыгрышей, – сказал специалист по оркам. – Если хочешь, я запишу его адрес. Эти штучки на ура пойдут на детских праздниках.
Гленда с открытым ртом наблюдала за демократией, воплощенной очень благоразумными и дружелюбными, но не слишком умными людьми. Эти люди, которые учились не по книгам, а друг от друга, заключили Натта в свои незримые ласковые объятия.
Зрелище было приятное, но в душе Гленда не питала иллюзий. Она помнила про ведерко с крабами. Сентиментальные и всепрощающие – да, но один неверный шаг – неверное слово, неверное знакомство, неверная мысль, – и ласковые руки с легкостью сожмутся в кулаки. Натт сказал правду: быть орком значит даже в лучшем случае жить под вечной угрозой.
– Эй вы! У вас нет никакого права так обращаться с бедным малым! – сказала старушка, грозя пальцем Сестрам. – Если хотите здесь жить, придется вести себя по-нашему, понятно? А у нас никого клевать не разрешается. В Анк-Морпорке так не принято!
Улыбнулась даже Гленда. Клюв фурии был сущим пикником по сравнению с тем, что мог предложить Анк-Морпорк.
– Витинари пускает в город всех подряд, – заявил еще какой-то пассажир. – Лично я ничего против гномов не имею…
– Это хорошо, – произнес голос у него за спиной. Пассажир отодвинулся, и Гленда увидела гнома.
– Прости, приятель, не заметил, что ты там стоишь, ты ведь такой мелкий, – сказал пассажир, который ничего не имел против гномов. – Я имел в виду – вы, гномы, просто приходите, живете себе и никого не беспокоите, но у нас теперь и всяких странных тварей хватает.
– Например, та женщина, которую в прошлом месяце приняли в Стражу, – подхватила старушка. – Та жуткая, из Эфеба. Порывом ветра у нее сорвало темные очки, и три человека превратились в камень.
– Это была Медуза, – ответила Гленда, которая читала о случившемся в газетах. – Но волшебники их расколдовали.
– Я вот что хочу сказать, – продолжал пассажир, который ничего не имел против гномов, – мы всех принимаем, лишь бы они занимались своими делами и не выкидывали ничего такого.
С точки зрения Гленды, так гласил девиз мира, в котором она жила, и она слышала это уже тысячу раз. Но толпа сейчас не испытывала симпатии к Сестрам; рано или поздно кто-то должен был подобрать камень.
– На вашем месте я бы улетела, – посоветовала она. – Возвращайтесь к той особе, которой служите. И я бы поторопилась.
– Орк! Орк! – вскрикнула одна из Сестер.
Но в этих курьезных головках мозги все-таки были. И Сестрам явно хватило сообразительности, чтобы не оставаться здесь. Они побежали, подскакивая и прыгая, как цапли, пока плащи не превратились в крылья. Колотя ими по воздуху, Сестры набирали высоту. В последний раз послышался крик:
– Орк! Орк!
Кучер омнибуса кашлянул.
– Так, если все улажено, тогда, пожалуйста, возвращайтесь в омнибус, дамы и господа. И остальные тоже. И не забудьте свои свечки, мистер.
Гленда помогла Натту усесться на деревянное сиденье. Он крепко прижимал к себе сундучок с инструментами, словно ища в нем защиты.
– Куда ты собрался? – спросила она, когда лошади тронулись.
– Домой, – ответил Натт.
– Обратно к ней?
– Она научила меня приносить пользу, – ответил Натт. – Я был ничем, а она дала мне цену.
– Как ты можешь говорить, что был ничем? – упрекнула Гленда. На сиденье впереди Трев и Джульетта о чем-то шептались.
– Но ведь правда был, – сказал Натт. – Я ничего не знал, ничего не понимал, ни о чем не думал, ничего не умел…
– Но это не значит, что ты был бесполезен! – твердо заявила Гленда.
– Это не значит, что я был плохим. Но я не приносил никакой пользы. Ее светлость научила меня быть полезным, и теперь я приношу пользу.
Гленда почувствовала, что они говорят на разных языках.
– А что значит «приносить пользу», мистер Натт?
– Делать мир лучше, чем он был до тебя, – сказал Натт.
– Хорошо подмечено, – отозвалась старушка с макаронами. – Вокруг столько людей, которые и пальцем о палец не ударят.
– Ну а как насчет слепых, например? – поинтересовался с другого конца омнибуса пассажир, чистивший крутое яйцо.
– Я знаю одного слепого парня в Сто Лате, который держит бар, – ответил какой-то старик. – Прекрасно знает, где что стоит, а когда кладешь монетку на прилавок, так он по звону понимает, сколько ты ему дал. Такой не прогорит. Вы представляете, он может за полкомнаты расслышать фальшивый шестипенсовик!
– Сомневаюсь, что есть какие-то абсолютные критерии, – произнес Натт. – Наверное, ее светлость имела в виду, что нужно стараться изо всех сил, располагая тем, что есть.
– Похоже, толковая дама, – сказал пассажир, который ничего не имел против гномов.
– Она вампирша, – злобно заметила Гленда.
– Ничего не имею против, лишь бы они занимались своими делами, – сказала старушка с макаронами, которая теперь лизала нечто отвратительно розовое. – Одна такая работает у кошерного мясника на нашей улице. Очень милая особа.
– Я думаю, дело не в том, что ты получаешь в итоге, – объявил гном. – Дело в том, что ты получаешь в итоге сравнительно с тем, с чего ты начал.
Гленда с улыбкой откинулась на спинку сиденья, пока философские изречения перелетали из конца в конец омнибуса. Ситуация в целом ее еще тревожила, но Натт казался гораздо более счастливым, и остальные обращались с ним как с равным.
Впереди в темноте замаячили тусклые огоньки. Гленда встала и подошла к кучеру.
– Мы уже почти приехали?
– Еще пять минут, – ответил тот.
– Простите за все эти глупости насчет монтировки.
– Проехали, – добродушно отозвался он. – На ночных омнибусах кто только не попадается. Никого не вырвало, и то спасибо. А у вас там занятный парнишка.
– Вы даже не представляете, – сказала Гленда.
– И ведь он всего-навсего говорит, что каждый должен стараться по мере сил, – продолжал кучер. – И чем больше тебе дано, тем больше ты должен делать. Вот и все.
Гленда кивнула. Кучер и впрямь идеально подвел итог.
– Вы сразу едете обратно? – спросила она.
– Нет. Мы с лошадьми заночуем в Сто Лате и поедем обратно утром, – он искоса взглянул на нее, как человек, который много слышал и на удивление много повидал, в то же время для прочих пассажиров оставаясь попросту тем, кто смотрит вперед и следит за дорогой. – Поцелуй был чудесный. Вот что я тебе скажу: омнибус будет стоять на постоялом дворе, там полно соломы, и если кто захочет покемарить, я ничего не знаю, ясно? Отправляемся в шесть, как только сменим лошадей.
Он ухмыльнулся, взглянув на ее лицо.
– Говорю тебе, на ночном омнибусе кого-кого только не встретишь. Дети, которые сбежали от родителей, жены, которые сбежали от мужей, мужья, которые сбежали от других мужей… Мы с тобой сидим в омнибусе, а «омни» значит «всё», и, черт возьми, здесь и впрямь бывает всё, поэтому я и вожу с собой топор. Но я так думаю, жизнь – это не только топор…
Он заговорил громче:
– Сто Лат, ребята, обратный рейс ровно в шесть!
Кучер подмигнул Гленде.
– А кто не придет, ждать не стану. Кто не успел, тот опоздал.
– Все ведь было не так плохо, правда? – спросила Гленда, глядя на растущие впереди огни города.
– Папаша с ума сойдет, – сказала Джульетта.
– Он решит, что ты со мной.
Трев ничего не сказал. По законам улицы, если в присутствии потенциальной подружки ты с такой легкостью позволил выставить себя человеком, которому не хватает духу стукнуть противника по голове монтировкой, – это очень стыдно. Хотя, казалось, никто и не обратил внимания.
– Похоже, тут небольшие проблемы! – крикнул кучер. – «Ланкрский летун» еще не отошел.
Они видели только факелы и свет фонарей, озарявший большой постоялый двор у городских ворот, где стояли несколько пассажирских карет. Когда они подъехали ближе, кучер окликнул какого-то тощего, кривоногого, похожего на хорька субъекта из тех, что как будто самозарождаются вблизи любого места, где есть лошади.
– «Летун» еще не отчалил? – спросил он.
Человек-хорек вытащил изо рта окурок.
– Лошадь подкову сбила.
– И что? Здесь же есть кузнец. Типа, чтоб почта не запаздывала.
– Ага, только счас он не работает, потому как стукнул себя молотком по руке.
– Придется платить черт знает какую неустойку, если «Летун» не отправится, – заметил кучер. – Это почта, в конце концов. По «Летуну» часы сверяют!
Натт встал.
– Я могу подковать лошадь, сэр, – заявил он, беря свой деревянный сундучок. – Пожалуйста, скажите кому-нибудь.
Тощий тип неспешно ушел, а омнибус заехал в главный двор, где к нему заторопился некто получше одетый.
– Кто из вас кузнец? – спросил он, глядя на Гленду.
– Я, – ответил Натт.