Безмолвие девушек
– Ты делаешь все, о чем просит Ахилл?
Не дожидаясь ответа, он развернулся и пошел прочь по коридору. Я последовала за ним.
Начал накрапывать дождь, мелкий, как будто туман, но одежда вымокла под ним в считаные секунды. Одиссей и Аякс с факелами в руках шагали к воротам – глашатаи Агамемнона давно ушли, – и мы с Патроклом едва поспевали за ними. Патрокл взял факел возле одной из хижин и держал высоко над нашими головами. Время от времени его плащ задевал мою накидку, но мы не соприкасались. И почти не разговаривали. Впрочем, я даже не уверена, что кто-то из нас проронил хоть слово. Наверное, кто-то другой прибег бы к утешениям: «Не переживай, это ненадолго, мы что-нибудь придумаем…» И все в таком же духе. Но Патрокл молчал, и я была благодарна ему.
Мы расстались возле ворот. Я обернулась и увидела его высокую фигуру в свете факела, но Одиссей окликнул меня, резко, как собаку, и я больше не оглядывалась. Наверное, со стороны наша группка представляла жалкое зрелище. Мы шли вдоль берега, волны разбивались пенистыми брызгами у наших ног, и мелкий дождь все не прекращался. Ноги вязли в мокром песке, и в конце концов я сняла сандалии и пошла босиком. Теперь не имело значения, как я выгляжу. Ни Одиссей, ни Аякс не обращали на меня внимания. Я просто перестала существовать.
Я была напугана. Была напугана с того дня, как пал Лирнесс. Нет, еще дольше – я жила в страхе годами. С тех самых пор, как первые города Троады пали под мечом Ахилла и с каждым сожженным и разграбленным городом война приближалась к нам. Но в ту ночь мной овладел ужас иного рода, сконцентрированный, как никогда прежде. Я знала, что мое присутствие в покоях Агамемнона выставляло его не в лучшем свете. Я служила постоянным напоминанием о ссоре, после которой греческое войско оказалось на грани поражения. Он более не желал меня в постели, и я была для него лишь разменной монетой в переговорах с Ахиллом Теперь же от меня и вовсе не было никакого проку.
Скажи ему, что может трахать ее, пока не переломит ей хребет…
Теперь ничто не мешало Агамемнону отдать меня воинам для общего пользования. Я знала, как живут эти женщины. Однажды видела, как две престарелые женщины копались среди крыс в отбросах в поисках еды. Собаки Патрокла жили лучше.
Я не знала, что мне делать дальше. Мне хотелось удалиться в женские хижины, но я не решалась уходить, пока Одиссей не отпустит меня. Кроме того, на мне по-прежнему было ожерелье из опалов. Одиссей избавил меня от раздумий, повелев принести болеутоляющего отвара из запасов Махаона. Я побежала к лазарету, смешала нужные травы в кувшине с крепким вином и помчалась обратно.
Одиссей сидел у огня в покоях Агамемнона. Он выхватил кувшин из моих рук и одним глотком опорожнил его наполовину. Аякс сидел на коленях подле него и снимал повязку с раны. Агамемнон молча расхаживал из угла в угол. Очевидно, Нестор призвал подождать с расспросами, пока Одиссею обработают рану. Я хотела помочь, но Агамемнон велел мне наполнить его кубок. Он раскраснелся и хмурил брови так, словно не мог поверить в происходящее.
Аякс наконец наложил на рану чистую повязку и поднялся. Агамемнон тотчас спросил:
– Он точно понимает, что я ему предлагаю?
– Да, – ответил Одиссей усталым голосом.
– Одну из моих дочерей в жены?
– Да. – Неловкая пауза. – Конечно, он заверил, что это честь для него…
Нестор бросил взгляд на Аякса, но тот лишь пожал плечами.
– И все равно отказал? Он удосужился объяснить, почему?
– Это не его война, он ничего не имеет против троянцев, они не угоняли его скот, не жгли его полей и никогда… не уводили его жен.
– У него и жены-то нет!
Одиссей кивнул в мою сторону.
– Так он говорил о ней.
– Вот как? – удивился Нестор. – Хм…
– И если прежде он гнался за почестями и славой, то теперь это в прошлом. Ничто не стоит его жизни.
– На него это совсем не похоже, – заметил Нестор. – Ты уверен, что говорил с Ахиллом?
– И он отплывает домой.
– Опять? – Нестор фыркнул.
– Он не отплывет, – сказал Агамемнон. – Пока не увидит меня на коленях перед Приамом.
Одиссей хмыкнул.
– На коленях перед ним, я полагаю.
– И ему нет дела, что гибнут греки?
– Никакого.
– Он не человек, – выпалил Аякс.
– Какой из него человек, – согласился Агамемнон. – Его мать – рыба.
Нестор тонко улыбнулся.
– Я бы сказал, морская богиня.
– Неважно. – Агамемнон забрал у меня кувшин и налил себе еще вина. – Что он вообще имел в виду? Ничто не стоит его жизни… Вот что бывает, когда головорез вроде Ахилла пытается думать.
– Нет смысла теперь рассуждать об этом, – сказал Нестор. – Он дал ответ и не собирается менять своего решения. Вопрос в другом: что нам делать?
– Мы сможем к вечеру спустить корабли на воду? – спросил Агамемнон.
– Что, бежать? – вскинулся Аякс.
Нестор не обратил на него внимания.
– Они нападут. Разве что попытаться спустить корабли на воду и отбиваться… Нет, нам остается только одно.
– Драться, – сказал Аякс.
– Да, – произнес утомленно Нестор. – Драться.
Повисло долгое молчание. Агамемнон переводил взгляд с одного на другого, словно ждал, что кто-то найдет выход.
– Мирмидоняне еще с нами, – промолвил Нестор.
Агамемнон взглянул на него так, словно старик окончательно выжил из ума.
– Полагаю, они поддержат Ахилла.
– Ну не знаю… Происходящее им не по нраву. Когда Ахилл сказал: «Меня оскорбили, мы отплываем домой», – их это устроило. Но этого они не понимают. Сидеть в сотнях миль от дома и ничего не делать?
– Они почитают Ахилла, – сказал Аякс. – Они никуда не пойдут без него.
– Он прав, – согласился Одиссей. – Ахилл ведет их в бой.
– Нет, – возразил Нестор. – Ахилл воодушевляет их.
Агамемнон задумался.
– А за Патроклом они последуют?
– Сомневаюсь, – сказал Одиссей.
– А я уверен, – сказал Нестор. – Он неплохой воин – и превосходный возничий. Мирмидоняне уважают его.
– Да, только есть один изъян, – заметил Одиссей. – Он даже подтереться не может, не спросив позволения у Ахилла.
– Откуда тебе знать? Мы не знаем, что происходит между ними за закрытыми дверьми. Никто не знает.
Одиссей ухмыльнулся.
– Думаю, все знают, что между ними происходит.
– В любом случае, – произнес Агамемнон, – это может сыграть нам на руку. Патрокл – сын царя. Неужели он хочет войти в историю как катамит[1] Ахилла? Потому что к этому все идет…
Аякс залился краской.
– Я ни о чем таком не знаю. Но уверен, что Патрокл не сделает ничего, что обидело бы Ахилла.
– Да, но пойми же, – объяснил Нестор, – Патрокл его не обидит. Он может помочь ему, ибо я сомневаюсь, что Ахилл в восторге от происходящего, – он сам загнал себя в угол. И я не думаю, что он рад этому.
– Пожалуй, ты прав, – сказал Одиссей. – И, должен признать, эта мысль нравится мне все больше. Стоит попробовать.
– Возможно, – нехотя промолвил Агамемнон. – Нестор, почему бы тебе не выведать у него все?
– Если б можно было поговорить с ним наедине… – проворчал Одиссей. – Они повсюду вместе.
– Ну, – произнес Нестор, – я попытаюсь.
Агамемнон хлопнул его по спине.
– Славный муж… Что ж, – он огляделся, – думаю, сегодня мы ничего уже не придумаем, а завтра нас ждет тяжелый день.
Я стояла за его креслом и ждала возможности улизнуть. Еще прежде я сняла ожерелье и положила на резном сундуке у его кровати. Без него я чувствовала себя обнаженной и уязвимой. Когда все стали расходиться, я подобралась поближе к выходу. Но в последний момент, когда дверь захлопнулась за Одиссеем, Агамемнон произнес:
– Нет. Останься.
Я приняла безучастный вид и вернулась в комнату.
24
Патрокл долго не возвращался. Чтобы проводить Одиссея и Аякса до ворот, ушло бы не так много времени.
Ахилл взял лиру, снова отложил, налил себе вина, но не стал пить. Собаки прислушивались к звукам в коридоре и тихо скулили. Ахилл нагнулся и погладил их.
Да, не вы одни.
Когда же Патрокл наконец вернулся, вымокший и растрепанный, вид у него был как у дикого животного, чьи глаза порой сверкали в темноте среди дюн. Комната словно сомкнулась вокруг него. Он приблизился к очагу, притворно потирая руки, будто замерз сильнее, чем это было на самом деле, – чтобы сесть поближе к огню и не смотреть на Ахилла.
– А ты не спешил.
Патрокл тщетно пытался скрыть раздражение.
– Это было грубо, – произнес он наконец.
– Насчет дохлой свиньи? Не тревожься, Одиссей не передаст этого.
– Нет, Ахилл. Брисеида. Это было грубо.
Ахилл поерзал в кресле.
– По крайней мере она не солгала.
– Она ни слова не проронила! – Патрокл отогнал собак. – Чего ты хочешь, Ахилл?
– Пусть признает, что был не прав.
– Но он не может. Одиссей знал, что ты ждешь извинений, он просто не мог выразить их.
– В таком случае он зря потратил время.
Патрокл сел в кресло, и собаки устроились у его ног.
– А это было занятно в каком-то смысле.
– В самом деле? Значит, я что-то упустил.
– Да. Одиссей, такой умный, такой красноречивый, такой…
– Лицемерный.
– Но в конце концов пронял тебя Аякс.
– Нет. Не пронял.
Патрокл взглянул на него.
– Признай это.
Ахилл взял полено и без всякой надобности подбросил в огонь.
– Как она?
– А ты как думаешь?
– Я не мог поступить иначе.
Патрокл упрямо молчал.
– Ладно, выкладывай уже.
– Нам следовало отплыть домой. Нет, послушай. Послушай. Ты осуждал Агамемнона, когда тот сказал своим воинам, что война окончена и они отправляются домой…
– Конечно, осуждал. Я в жизни не слышал ничего глупее.
– Но как ты не понимаешь, что поступаешь точно так же? Меня оскорбили, здесь нам больше нечего делать, мы отплываем домой. И все это приняли. Но почему-то мы все еще здесь. Они уже представляли, как вернутся к женам и детям. Это непросто. Непросто созывать людей каждое утро и упражняться без всякого толку.
– Я знаю, как это непросто, – и ты блестяще справляешься. Думаешь, мне это неведомо? – Ахилл протянул руку и распустил его волосы. – Ладно тебе, что они говорят?
– Всё как обычно. Что ты невыносим, что мать вскормила тебя желчью.
– Ну это правда.
– Нет, послушай. Они не понимают, что им здесь делать. Сидеть подобно горстке престарелых женщин, в то время как мужчины идут сражаться…
– В конце концов он приползет на коленях.
– Нет, Ахилл, этого не будет.
– Приползет, когда окажется на волоске от поражения.
Патрокл с шумом выпустил воздух.
– Я сдаюсь.
– Еще вина?
– Нет, благодарю. – Он поднялся и взял плащ.
– Что теперь?
– В каком смысле? Я хочу выйти…
– Ты только что выходил. – Ахилл следил, как Патрокл надевает вымокший плащ. – Нужна компания?
Сомнение в его глазах?
– Нет, но если хочешь, возражать не стану.
«Интересно, кто из нас больше рад, – подумал Ахилл, – я или собаки».
Ахилл смотрел на воинов, сидящих у костров: они словно оттягивали тот миг, когда будут вынуждены разойтись по хижинам и пытаться заснуть. Агамемнону следовало бы обходить костры, стараясь хоть немного воодушевить своих людей, но он не появлялся. Нет, лежал в своих покоях и напивался – или в постели с Брисеидой… Лживый, вероломный ублюдок.
С тех пор как они вышли, Патрокл не проронил ни слова. Ахилл покосился на него и, в неловкой попытке примириться, положил руку ему на плечо. Патрокл не возражал, но Ахилл почувствовал, как он вздрогнул.
Они покинули лагерь и двинулись по тропе между дюнами. Их вытянутые тени ползли впереди них по белому песку. Слышно было, как троянцы поют вокруг костров, но только когда дюны остались позади и взорам их открылась вересковая пустошь, они увидели весь размах троянского лагеря. Привалившись к искривленной оливе, Ахилл взирал на разоренную троянскую долину и думал: «О боги… Они разместились так близко, гораздо ближе, чем казалось с мачты корабля». Было слышно даже, как лошади пережевывают свой корм. А сколько костров! Как звезды в безлунную ночь, если лежать на траве и смотреть в небо, пока голова не пойдет кругом. Вглядываясь в темноту, Ахилл видел отблески пламени на потных лицах и зрачках. То и дело где-то вспыхивала бликами бронза, а потом – так близко, что ощущался запах дыма, – в воздух взметались снопы искр, когда кто-нибудь из троянцев ворошил огонь.
– Достаточно насмотрелся? – мрачно спросил Патрокл.
Ахилл кивнул, но не нашелся, что ответить.
Они пошли обратно, миновали ворота и пересекли двор. Патрокл продолжал молчать. Когда Ахилл предложил выпить перед сном, он помотал головой:
– Нет, я лучше пойду. Возможно, завтра нам предстоит бой.
– Нет, мы не будем сражаться завтра.
– Придется, если твои корабли подожгут.
Оскорбленный его неповиновением, Ахилл раскрыл было рот, чтобы упрекнуть Патрокла, но тот уже закрыл за собой дверь.
25
Патрокл знал, что ничего не добьется от мирмидонян на тренировочных площадках, и потому следующим утром позволил им наблюдать за битвой. Они облепили мачты кораблей и, вытягивая головы, в напряженном молчании ждали начала сражения. Когда же грянула битва, принялись скакать и подбадривать греческих воинов, подобно зрителям на гонке колесниц. Патрокл отвернулся с отвращением. С каких пор война стала лишь зрелищем для сильных и молодых мужчин?
Не в силах больше выносить это, он спрыгнул с мачты, вернулся в хижину и окунул голову в кадку с холодной водой. После стоял, уставившись на свое отражение в бронзовом зеркале, стараясь усмотреть в нем истинного себя – пусть это и был лишь вид его собственного лица. Хотя бы теперь, пока никто не видел его, не было нужды сдерживать себя.
Патрокл лег на кровать Ахилла – он не проспал и двух часов за прошедшую ночь, – но едва положил голову на подушку, как ощутил запах его тела – резкий, но не отталкивающий. Рокот голосов снаружи все не стихал. Патрокл закрыл глаза, почувствовал, как погружается в сон, скользит у самой поверхности, и пятна света и тени поплыли по морской глади…
– Патрокл!
Словно пришибленный резким пробуждением, он свесил ноги с кровати. Ахилл позвал еще раз. Первым его желанием было проигнорировать зов. Но Патрокл, конечно, не мог себе этого позволить. Поэтому он тяжело поднялся и поплелся к двери. За то недолгое время, что он проспал, тени кораблей на песке вытянулись. Он прикрыл глаза от солнца и взглянул на Ахилла – темную фигуру в ослепляющем свете.
– Что тебе нужно? – спросил Патрокл – слишком резко, но он ничего не смог с собой поделать.
– Кажется, Махаон ранен. Я только что видел его в колеснице Нестора – так мне показалось, во всяком случае. Не мог бы ты пойти и проверить?
Не мог бы ты… Всякий раз, если их видели другие, он облекал свои приказы в форму просьбы и часто присовокуплял титул. Сиятельный Патрокл… Любезный Патрокл… Не мог бы ты?.. Ничто из этого не могло скрыть того факта, что Ахилл обращался с царским сыном как с мальчиком-посыльным. Но это продолжалось так долго, что Патрокл давно разучился возмущаться.
И вот он уже мчался, лавируя между группами раненых, ковыляющих в сторону лазарета. Воинов с тяжелыми ранами везли на тележках, и всякий раз, когда колесо попадало в ямы, раздавались стоны и вопли. Патрокл видел это и прежде, уже не раз. Но сегодня в воздухе царил пораженческий дух. Обреченность ощущалась в поникших плечах и валкой походке воинов. Но хуже всего – безысходность читалась в их глазах, в любопытных взглядах, которыми провожали его люди.
Так быстро, как только мог, Патрокл свернул с тропы и побежал по узким проходам между хижинами к жилищу Нестора. У ступеней он остановился, чтобы отдышаться, и лишь затем вошел внутрь. Махаон лежал на подушках в дальнем углу, и Гекамеда прижимала белую тряпку к его плечу. Тучному, убеленному сединой, с циничным и самовлюбленным лицом, Махаону было не место на поле битвы. И все-таки он взялся за оружие. Патрокл опустился на колени рядом с ним.
– Как ты?
Махаон отмахнулся.
– Жить буду. Выглядит хуже, чем есть на самом деле… – Он взглянул на Гекамеду. – Сильнее, придави как следует, женщина.
– Может, я помогу?
– Да не нужно, я же не руку потерял. Вот, можешь ту чашу мне передать…
Патрокл потянул носом.
– Крепкое. Ты уверен, что это хорошая мысль?
– Нет, конечно. Хорошая мысль… Мне нужно как-то унять боль. – Он поднял чашу, и глаза его блеснули. – Твое здоровье.
Патрокл бегло взглянул на его рану – довольно глубокая, но с виду чистая – и прошел в жилые покои. Он застал Нестора сидящим возле очага в окружении снятых доспехов. Боги, сколько же ему лет? Семьдесят? Наверное, чуть больше. Патрокл, молодой, сильный и ловкий, готов был провалиться сквозь землю.
– Патрокл! Заходи! – Нестор приподнялся, взял его за руку и попытался усадить в кресло.
– Нет-нет, я могу и постоять. Меня прислал Ахилл, проведать Махаона, но, как я вижу, он под хорошим присмотром, – Патрокл понизил голос. – С ним все будет хорошо?
– Можешь не сомневаться, при нем ведь лучший лекарь в мире – он сам. Мы просто делаем, как он говорит… Ну же, садись.
– Нет, он будет ждать меня.
Нестор улыбнулся.
– Ну не такой уж он тиран…
– Ты думаешь?
– Ты же только пришел.
Патрокл колебался.
– Ну так и быть.
Он принял из рук Нестора чашу с вином. Нестор же поднес свою чашу к губам и сделал несколько больших глотков. Патрокл заметил, как обострились его черты и прожилки на щеках стали темнее. Старик выглядел таким… потасканным.
– Итак, – произнес Нестор, – Ахилл тревожится за Махаона?
– Ну само собой, он…
– Один человек. И Ахилл вдруг встревожился? Знаешь, сколько воинов сегодня погибло? Пока он стоял на мачте и смотрел…
Патрокл раскрыл рот.
– И не говори, что тебе это по душе, потому что это не так.
– Наверное, мне лучше уйти.
– Нет, прошу, – Нестор похлопал по креслу, – уважь старого человека.
Патрокл нехотя сел.
– Ты ведь мог бы и сам…
– Что я мог бы?
– Повести в бой мирмидонян.
– Без Ахилла?
– А почему нет?
Патрокл покачал головой.
– Этого не будет.
– Не будет, если ты этого не предложишь.
– Не в том дело. Он не согласится.
– Откуда ты знаешь? Ты его не спрашивал. Я давно знаю Ахилла – не так долго, как ты, но достаточно. Не думаю, что ему по душе все это, сомневаюсь, что он спит по ночам…
– Еще как спит.
– Мне кажется, он сам загнал себя в угол и не видит выхода.
– Хочешь сказать, это его ошибка, и…
– Я хочу сказать, что не имеет значения, чья это ошибка. Все зашло слишком далеко. Думаю, Ахилл и сам рад бы найти выход. Как знать, может, он еще спасибо тебе скажет…
– Или всадит мне кинжал в живот.
Нестор улыбнулся.
– Только не тебе.
– Хотел бы я разделить твою уверенность… Но я знаю, каково это – убить друга и жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.
– Я знаю, я помню. Но пока для тебя все сходится к лучшему.
Махаон вскрикнул в соседней комнате. Оба повернули головы, и Нестор чуть приподнялся в кресле.
В следующий миг донесся голос Махаона:
– Простите. Она наложила припарку.
– Теперь ты знаешь, что чувствуют твои подопечные. – Нестор покривился и снова сел. – Старость, – промолвил он, потирая колени.
– Не знаю, что и сказать.
– Достаточно лишь отбросить их. Не ведаю, что еще заставило бы их отступить… Ты слышал, что они уже подожгли один из кораблей Агамемнона?
– Нет, не слышал.
– Вот… – Нестор поднял большой и указательный пальцы, оставив между ними едва заметный зазор. – Вот настолько они близко. – Он выдержал паузу, но затем потерял терпение. – Что они должны сделать, чтобы он вступил в бой?
– Поджечь его корабли.
– Ну ждать осталось недолго. Только вот после его предательства вам придется в конце концов сражаться в одиночку.
