Снова домой Ханна Кристин
– Я дома у Вики Оуэн. Мы играем в «Счастливый случай». А после игры Захарий повезет меня в кино. Ты не против?
Мадлен хотела попросить дочь передать трубку Вики, но понимала, что такое недоверие оскорбит Лину. Если уж устанавливать.новые отношения'с дочерью, то надо быть последовательной и идти до конца.
– В одиннадцать будешь дома?
– Господи, мамуля, я уже не ребенок!
Лина сказала это с таким чувством, что Мадлен невольно засмеялась.
– Для меня ты всегда будешь ребенком.
– Ну да, конечно. Слушай, мам, ты видела пресс-конференцию отца?
– Да, и записала ее на видео – специально для тебя. Последовала пауза, после чего Лина тихим голосом произнесла:
– Он там даже не упомянул обо мне.
Мадлен почувствовала разочарование в голосе дочери. Она не знала, что ей сейчас ответить. Своего наконец обретенного отца Лина боготворила, но ведь не зря говорят: «Не сотвори себе кумира». Если Лина не повзрослеет, не научится воспринимать Энджела как взрослого мужчину – со всеми его слабостями и ошибками, – то ей нелегко придется в будущем. Каждый раз, замечая недостатки в своем божестве, Лина будет испытывать боль от несбывшейся мечты об идеальном отце.
И что тогда Лина будет делать, когда наконец поймет, что Энджел – вовсе не голливудский супермен, а обычный человек, не лишенный многих слабостей?
И Мадлен сказала, тщательно подбирая слова:
– Энджел говорил со мной об этом. Он решил, что не стоит упоминать тебя, совсем лишнее, если тебя начнут осаждать репортеры. Но он очень гордится тобой, Лина.
– Да, но тебя же он упомянул, – возразила дочь.
– Как одного из своих врачей.
После паузы Лина заинтересованно спросила:
– Он что, и вправду сказал, что гордится мной?
– Да, вправду.
Лина коротко рассмеялась:
– Ну ладно, в случае чего у меня есть ключи. Вдруг ты захочешь лечь пораньше. Я тихонечко проскочу и лягу в постельку.
– Ты так говоришь, будто я смогу заснуть, пока тебя нет дома. Нет уж, я тебя обязательно дождусь.
Лина рассмеялась:
– Ладно, в полдвенадцатого увидимся, мам, пока.
– В одиннадцать. И будь, пожалуйста, осторожна. Обязательно пристегивайся ремнем, когда сидишь в машине.
– Ма-ам... – Лина вздохнула с притворным драматизмом в голосе. – Ну, может, хватит, а?
Мадлен улыбнулась своим страхам.
– Скажи еще спасибо, что не заставляю тебя надевать мотоциклетный шлем. Передавай привет Вики и Захарию. И еще, Лина...
– Что?
– Я люблю тебя.
Возникла очередная пауза, Мадлен слышала, как на том конце провода дочь отчетливо дышит в трубку.
– Да, мам, и я тебя тоже люблю.
Мадлен положила трубку и огляделась по сторонам. Без Лины дом казался каким-то пустым. Даже странно, как много вносит в домашнюю обстановку присутствие молчаливой девушки-подростка. Взяв кружку, Мадлен сделала себе чай «Эрл Грей» и отнесла ее в гостиную. Идя по комнатам, Мадлен всюду зажигала свет.
Она собиралась принять ванну, когда вдруг позвонили в дверь. Опустив кружку на розовую полочку ванны, Мадлен быстро пошла открывать.
Это был Энджел. Вид у него был такой, словно он пришел к себе домой.
– Приветик, Мэд, – сказал Энджел, улыбаясь веселой мальчишеской улыбкой, и у Мадлен от этой улыбки сильней забилось сердце. Энджел вытащил из-за спины букетик парниковых маргариток и протянул его Мадлен.
Она изумленно смотрела на букет, пытаясь – глупо, конечно, – вспомнить, когда в последний раз мужчина преподносил ей цветы.
– Очень красивые, – выговорила она банальную фразу, но ей больше ничего не могло прийти в голову. Все мысли перепутались.
Стоя в дверном проеме, на фоне вечернего звездного неба, Энджел выглядел таким неправдоподобно красивым, что у Мадлен перехватило дыхание.
Энджел посмотрел на букет, потом перевел взгляд на Мадлен.
– Хотел купить дюжину красных роз – даже специально зашел в цветочный магазин, но вдруг подумал, что это слишком напоминает мою прежнюю жизнь. Я тогда дарил цветы многим женщинам, которые меня, в общем, мало интересовали. – Он пожал плечами. – Во всяком случае, увидел эти маргаритки и сразу вспомнил о диких маргаритках, что растут у меня под окнами... и решил, что эти цветы понравятся тебе куда больше.
Его забота тронула Мадлен. На какую-то секунду Мадлен даже потеряла дар речи от умиления. Казалось, время повернуло вспять, и она снова стала молоденькой девушкой. Это было восхитительное чувство! Мадлен молчала и все больше волновалась. Наконец, она жестом пригласила его пройти на кухню.
– Я должна поставить цветы в воду.
Энджел ухмыльнулся:
– Непременно.
Она взяла букет, поднесла цветы к лицу и глубоко вдохнула их свежий влажный аромат. Они вместе вошли в кухню. Взяв фарфоровую, в мелких трещинках, вазу, единственную, которая имелась в доме, Мадлен поставила цветы. Заметив, как он странно посмотрел на вазу, она пожала плечами и пояснила:
– В моем доме цветы бывают далеко не каждый день. Энджел быстро взглянул на Мадлен.
– И напрасно, у тебя цветы должны быть именно каждый день, – заметил он. – А теперь налей им воды, чтобы мы могли заняться чем-нибудь другим.
Мадлен расправила цветы в вазе, жалея, что не умеет придать букету нарядный вид.
– Чем-нибудь другим? – переспросила она, переставляя поближе к краю особенно большой и красивый цветок. Нежный стебелек переломился в ее пальцах, и Мадлен досадливо поморщилась.
– Я придумал для нас целую программу на сегодняшний вечер.
Мадлен постаралась поаккуратней прислонить сломанный цветок к позолоченному краю вазы.
– Но я не могу никуда уйти... Лина...
– Перед тем как выехать к тебе, я говорил по телефону с Линой, она сказала, что поедет с Захарием в кино.
Мадлен не сразу поняла, к чему Энджел кЛонит.
– Погоди, ты что же, хочешь сказать, что назначаешь мне свидание?
Энджел рассмеялся:
– Видно, что ты недаром пятнадцать лет училась в колледже, соображаешь.
Она не смогла сдержать улыбки, хотя от мысли, что она пойдет на свидание с Энджелом, у Мадлен голова кружилась.
– И куда же в таком случае мы пойдем?
Улыбка исчезла с лица Энджела, и на секунду он стал таким серьезным, что Мадлен подумала: «Уж не шутка ли это?!» Но тут Энджел снова улыбнулся:
– Потом сама увидишь.
И прежде чем она успела хоть что-нибудь ответить, Энджел вытащил из кармана брюк черный платок и помахал им перед лицом Мадлен.
Она недоуменно уставилась на черную шелковую ткань.
– Это еще зачем?
– Хочу поиграть с тобой в жмурки. Она засмеялась:
– Значит, эта стриптизерша из Флориды сказала правду?
– Слушайте, доктор, выбросьте эти дурные мысли из головы! Я приготовил настоящий сюрприз!
– Надеюсь, без применения наручников или собачьего поводка?
Энджел подошел ближе.
– Обернись-ка.
Мадлен медленно повернулась. Энджел стоял так близко, что она почувствовала на шее его горячее дыхание.
– Теперь закрой глаза.
Она подчинилась его просьбе. Энджел завязал Мадлен глаза, стараясь сделать не слишком тугой узел. В полной темноте все чувства Мадлен обострились, пытаясь скомпенсировать утраченное зрение. Она услышала, как на каминной полочке громко тикают часы, слышала дыхание Энджела и свое собственное, чувствовала слабый аромат маргариток и запах лосьона Энджела. Он взял ее за плечи и осторожно повернул лицом к себе.
Энджел стоял так близко, что Мадлен, казалось, ощущала жар, исходивший от его тела. Она очень хотела видеть выражение его глаз, с которым он сейчас смотрит на нее.
Энджел нежно провел пальцем по верхней губе Мадлен, и она слегка вздрогнула от неожиданности. Взяв ее за руку, он провел Мадлен на другой конец комнаты. Она услышала, как скрипнула входная дверь, почувствовала дуновение прохладного ветерка на лице.
Мадлен хотелось сорвать с глаз платок.
– Все это так странно.
– Доверься мне, – прошептал Энджел.
Она хотела вступить с ним в спор, но неожиданно для самой себя передумала. Он сказал: «Доверься». А Мадлен очень хотелось поверить Энджелу.
– Хорошо.
– Теперь постой здесь, я принесу тебе обувь и выключу всюду свет.
– Моя комната – первая дверь налево. А обувь в моем шкафу, внизу.
– Спасибо, что сказала. Иначе я начал бы искать в холодильнике.
Было слышно, как он ушел в дом. Мадлен осторожно, на ощупь, прошла на крыльцо и остановилась.
Ночь была полна самых разнообразных звуков. Где-то на улице открылась и закрылась дверь. Слабый ветерок пытался сорвать последние листья с яблони в ее саду. Холодный воздух овевал лицо, шевелил волосы. Она услышала, как рядом с ней скрипнула ступенька крыльца. Звякнула металлическая цепь. Ей показалось, что рядом кто-то вздохнул – или это был ветер. И тут Мадлен почудилось, что она ощущает слабый запах лосьона, которым обычно пользовался Фрэнсис.
Она нахмурилась под повязкой.
– Фрэнсис? – едва слышно прошептала Мадлен, чувствуя, что совсем теряет голову.
Энджел хлопнул входной дверью, помог Мадлен спуститься с крыльца и сесть на скамью. Энджел хрустнул коленями, наклоняясь, чтобы помочь ей надеть туфли. Некоторое время он возился с застежками.
Она чувствовала себя настоящей Золушкой.
Затем он взял ее за руку, провел через сад и помог усесться на переднее пассажирское кресло своего «мерседеса». Ни слова не говоря, Энджел завел мотор, и они поехали.
Мадлен считала повороты, стараясь мысленно определить, куда же именно они едут. Пока они проезжали первые кварталы, она прекрасно ориентировалась. Но затем повороты стали такими частыми, что Мадлен перестала за ними следить и расслабленно откинулась в кресле.
Наконец машина остановилась. Энджел выключил мотор. Она с нетерпением ожидала, что он вот-вот снимет с нее повязку с глаз. Предвкушение чего-то хорошего наполнило сердце.
Он помог ей выйти из машины и начал развязывать узел. И вот, чуть придерживая развязанный платок на лице Мадлен, Энджел слегка наклонился к ее уху и прошептал:
– Добро пожаловать в 1978 год.
Он сорвал повязку – и Мадлен глазам своим не поверила. Они находились в Каррингтон-парке, и сейчас в нем был устроен карнавал. Ослепительно сверкали лампы фонарей и цветные гирлянды на фоне черного бархатного неба. Настоящих и искусственных звезд было великое множество. Почти в двух шагах от Мадлен, подобно железному великану, возвышалась карусель. Она была ярко освещена и медленно вращалась.
Мадлен чувствовала, как магия карнавала околдовывает ее душу, унося в далекое прошлое. Она вновь была шестнадцатилетней девушкой, стоявшей за руку со своим парнем на пороге вечности. Все было почти как тогда. Аромат жареной кукурузы, запах смазки от карусели, смех детей, крики зазывал у аттракционов. Музыка, бравурная и громкая, уносилась в вечернее небо.
Пораженная до глубины души, Мадлен обернулась к Энджелу.
– Как ты узнал, что все это находится именно здесь? Он улыбнулся и поправил ее растрепавшиеся волосы.
– Это я сделал так, чтобы все это оказалось здесь. Устроил для тебя и для себя маленький праздник.
Она покачала головой.
– Хочешь сказать, ты...
– Мой врач-кардиолог был настоящим тираном. Я знал, что она ни за что не позволит мне появиться в людном месте, и поэтому я специально нанял этих парней. Обещаю, что среди незнакомых людей обязательно надену маску, и только для тебя буду ее снимать.
– Никакой маски тебе теперь не нужно.
– Ну так как, будем стоять и рассуждать, что да почему, или все-таки повеселимся?
Она огляделась вокруг, стараясь слиться со всем этим радостным великолепием. Прошлого и настоящего больше не существовало: они слились воедино. Были только Энд-жел, и Мадлен, и карнавал...
– Конечно, повеселимся.
– Вот и хорошо... – Энджел взял ее за руку и потянул ко всем этим праздничным огням. Рассмеявшись, Мадлен охотно последовала за ним. Она шла как раз туда, где все начиналось.
Глава 25
Мадлен и Энджел шли, взявшись за руки, по дорожке парка. Смешение звуков музыки и разноцветных электрических огней создавало непередаваемую атмосферу праздника. Зазывалы со смехом приглашали желающих купить кукурузных хлопьев Или поучаствовать в игре «метни кольцо». Возле кабинки № 6 им предложили сфотографироваться рядом с Женщиной-Богатырем.
Мадлен чувствовала себя на седьмом небе. С каждым шагом она все глубже погружалась в прошлое. Воспоминания о предательстве Энджела почти совсем стерлись из памяти, забыты были те долгие дни и ночи, которые она провела в ожидании его. Ей больше не под силу было нести груз тяжких мыслей: Мадлен ощущала сейчас необычайную легкость, казалась себе удивительно молодой и наивной.
– Смотри! – Энджел показал рукой на будку, расположенную неподалеку, и потянул Мадлен туда. Она побежала следом, спотыкаясь от безудержного смеха.
Возле будки Энджел натянул на лицо маску и перегнулся через деревянный заборчик. Зазывала с морщинистым лицом радостно осклабился.
– Хотите выиграть приз для вашей дамы, мистер?
Только теперь Мадлен увидела, на что смотрит Энджел, и у нее перехватило дыхание. Это оказалась пара пластиковых красных сережек, укрепленных на специальном стенде.
Она понимала, что не должна сейчас смотреть на Энджела. Он все прочтет по ее глазам, поймет, что чувствует Мадлен, вспоминая о том, давнишнем карнавале. И все же она против воли подняла глаза на Энджела.
Когда их взгляды встретились, Мадлен почувствовала, что между ними как будто пробежал электрический разряд.
– Сережки, – прошептала она. Улыбнувшись, Энджел нежно погладил ее по щеке.
– Ладно, ладно, голубки, – мощным голосом рявкнул зазывала. – Будем платить или как?
Энджел улыбнулся:
– Или как.
И прежде чем Мадлен успела что-либо сказать, он схватил ее за руку и потащил дальше по дорожке. Она еле поспевала за Энджелом, чуть не падая от счастливого смеха. Только когда они подошли к самому краю праздничного поля, Мадлен сообразила, куда именно тянет ее Энджел. Сердце ее на мгновение остановилось в груди.
Энджел привел ее к дереву, к их дереву.
Воспоминания нахлынули с такой силой, что дышать сразу стало трудно.
Энджел встал на колени, потянув Мадлен за собой. Отпустив ее руку, он принялся копать землю. Вскоре перед ним вырос небольшой холмик влажной земли.
– Ага, вот и они, – произнес он, вытаскивая из ямки заляпанные грязью красные сережки. Энджел снял с лица маску, и она повисла у него на груди. Затем повернулся и посмотрел в глаза Мадлен.
Она не отрываясь смотрела на дешевые пластиковые сережки и вспоминала последнюю ночь, проведенную вместе с Энджелом. Они тогда лежали под этим деревом и клялись друг другу в вечной любви.
Обычно эти воспоминания вызывали у Мадлен душевную боль, но сегодня прошлое было не властно над нею. Мадлен была с Энджелом, он держал в руке залог их любви, в воздухе пахло жареной кукурузой, а вокруг гремел музыкой и сверкал огнями праздник.
– Ты помнил... – прошептала она и закусила нижнюю губу, чтобы не расплакаться. Впрочем, Мадлен не слишком старалась сейчас сдерживать слезы.
Выпачканной в земле рукой Энджел осторожно отвел волосы с ее лица.
– Помнишь, что мы тогда говорили друг другу? Были совсем юными и поклялись любить друг друга вечно. И еще говорили, что эти сережки будут символом нашей любви...
Она через силу улыбнулась, хотела что-то сказать, но в горле застрял комок. После небольшой паузы Мадлен прошептала:
– Глупые детские слова. Улыбка чуть тронула губы Энджела.
– Вовсе не глупые. Ты тогда еще сказала: «Давай спрячем их здесь, как наш талисман. И когда мы постареем, то придем сюда вместе с внуками».
– О Господи, – прошептала она. – А ведь правда, именно так я и говорила.
– Я пытался позабыть, Мэд, все убегал и убегал от этих воспоминаний, пока не понял, что бежать больше некуда и незачем. И хотя многое позабылось, эти слова я не смог бы забыть никогда. Они врезались в память намертво. – Энджел взял руку Мадлен, повернул ее ладонью вверх и положил на ладонь грязные сережки. – Я никогда не забывал тебя. Я понимаю, это не оправдывает моего поведения, но все равно я хочу, чтобы ты знала: никогда не мог забыть...
Слова «я люблю тебя» так и норовили сорваться с языка Мадлен. Она сказала:
– Я тоже никогда не могла забыть тебя.
Может, это были не те слова, однако на большее у нее не хватило смелости. В такую важную минуту так легко было все испортить одним неосторожным словом. Тем более что и сам Энджел был готов услышать сейчас далеко не все слова.
– Пойдем, прокатимся на карусели, – предложил он. Мадлен с улыбкой кивнула. Он помог ей подняться, и некоторое время они стояли рядом, почти обнявшись, как влюбленные подростки. Потом они пошли по дорожке. На полпути Мадлен купила огромный кусок торта.
Когда они подошли к карусели, Энджел с шутливым недоумением заметил:
– Вот уж не думал, что ты сумеешь съесть такой огромный кусок торта, да еще в присутствии сердечника, которому ничего такого нельзя.
– Ты же никогда не любил сладкое.
В его взгляде мелькнуло нескрываемое удивление. Затем Энджел улыбнулся:
– До чего же хорошо ты меня знаешь, просто невероятно. Мадлен в очередной раз откусила от торта. Вытащив платок, которым раньше завязывал Мадлен глаза, Энджел вытер ей нос.
– Крошки... Ты ешь прямо как ребенок, – пояснил он. Она попыталась улыбнуться, хотя оба они понимали, что здесь нет ничего смешного.
– Ну что ж, пойдем. – И он повел ее к карусели. Обслуживавшая аттракцион молоденькая девушка с кольцом в носу и осветленными волосами с удивлением и почтением посмотрела на Энджела.
– М-мистер Демарко? – произнесла она. – Это ведь вы оплачиваете сегодня весь этот праздник?
Энджел кивнул.
– Ну, дорогуша, покатайте-ка нас как следует. – Он усадил Мадлен на жесткое черное пластиковое сиденье и пристегнул на всякий случай цепочкой. Затем обернулся к девушке и поднял большой палец вверх. Послышался механический гул, и карусель медленно завертелась. Мадлен, откинувшись на спинку сиденья, смотрела в звездное небо. Сиденье качалось из стороны в сторону, поднимаясь с каждым кругом все выше и выше над землей. Вокруг остались одни только звезды, и они были так близко, что, казалось, их можно достать рукой. Дорожка, по которой Мадлен еще совсем недавно гуляла, тянулась внизу ярко-желтой полосой.
Энджел обнял Мадлен за плечи. Внизу светились огни других аттракционов, но с высоты весь карнавал сейчас казался каким-то маленьким и далеким.
Энджел повернулся к ней:
– Мэд...
Он заговорил таким серьезным тоном, что Мадлен сразу испугалась. Она подумала, уж не организовал ли Энджел все это просто для того, чтобы эффектно с ней распрощаться. Что, если это действительно так? Правда, теперь, когда он знает о дочери, едва ли решится удрать из города на «харлей-дэвидсоне»...
– Не говори ничего, – шепотом попросила она, умоляюще глядя в его глаза.
Если Энджел намерен уехать, пусть уезжает так, без прощальных слов. Они только причинят ей лишнюю боль.
– Я просто хотел поблагодарить тебя за то, что ты спасла мне жизнь.
Мадлен облегченно выдохнула. Она так обрадовалась, не услышав самых страшных слов, что не сразу поняла, что он на самом деле сейчас сказал.
– Спасла тебе жизнь? – Она с трудом проглотила комок в горле. – Благодаришь, как я понимаю, своего кардиолога? – В голосе Мадлен звучало разочарование.
В ответ он мягко улыбнулся.
– Да нет, я не об этом, хотя я благодарен тебе за все, что ты сделала как врач. – Энджел погладил ее по щеке и нежно улыбнулся. – Я имел в виду, что ты спасла мне жизнь. Я не представляю себе, что бы делал без тебя в эти последние недели... Наверное, не выдержал бы, напился и уехал куда-нибудь подальше. Но благодаря тебе... тебе и Лине. Вы открыли для меня совершенно новый мир.
Мадлен не знала, что и сказать.
– Хорошая моя, маленькая Мэд, – сказал он, отводя волосы с ее губ. – Я хочу поцеловать тебя. Если, конечно, ты не против... – И он наклонился к ней, улыбаясь.
Она видела по его глазам, как сильно он соскучился, и не могла противиться своему собственному непреодолимому желанию ощутить его губы на своих губах. Мадлен потянулась к Энджелу.
Взяв лицо Мадлен в свои ладони, Энджел медленно, нежно начал целовать ее.
Их губы так же совершенно подходили друг к другу, как и много лет назад. Энджел целовал ее очень нежно, все время помня о том, что это первый после долгой разлуки поцелуй. Мадлен все теснее прижималась к Энджелу, целуя его в ответ со всей страстью, что накопилась за долгие годы. Она целовала его так, словно хотела выпить из него часть души в память об этом волшебном кружении.
Поцелуй становился все глубже, все опаснее. Язык Энджела проскользнул меж губ Мадлен, лаская, исследуя, вспоминая. Мадлен с тихим стоном еще крепче прижалась к Энджелу.
Карусель вращалась с такой огромной скоростью, что, казалось, еще немного, и они поднимутся выше звезд. Но Мадлен ничего этого уже не замечала. Она хотела только одного: чтобы этот мужчина целовал ее, ласкал, не выпускал из своих объятий.
Но вот карусель наконец замедлила ход и постепенно совсем остановилась.
Мадлен медленно высвободилась из рук Энджела и увидела молоденькую девушку, ту самую, что обслуживала аттракцион. Та широко улыбнулась Мадлен.
– Ну что ж, покатались – и хватит, – сказал Энджел. – Пойдем, Мэд.
Мадлен испытывала сейчас такую легкость, что, казалось, запросто могла в любую секунду взмыть в небо. Держась за руки, они опять пошли по освещенной дорожке парка. Мадлен с усилием переставляла ослабевшие ноги, боясь в любую минуту упасть на ровном месте.
Потом, когда Мадлен немного успокоилась, они еще долго гуляли, болтая обо всем на свете, смеясь, дурачась, вспоминая добрые старые времена и ни единым словом не поминая то плохое, что было между ними. Энджел был просто в ударе: раздавал направо и налево автографы, покупал разные безделушки, терпеливо стоял, если кому-то из пришедших в парк людей хотелось сфотографировать его.
Наконец они подошли к выходу из парка. Здесь Энджел остановился поговорить с каким-то пожилым господином в поношенном шерстяном пальто.
– Первые детишки придут сюда завтра в десять утра, – сказал Энджел. – Если им у вас понравится, вы можете рассчитывать на хорошие чаевые.
Мадлен удивленно улыбнулась Энджелу, и они двинулись дальше.
– Кто это такой? И о каких детишках ты с ним говорил? Энджел пожал плечами.
– Я договорился на завтра снять этот парк с каруселью и всем прочим. Будет праздник для детей с нарушением двигательных функций – пусть как следует повеселятся.
Мадлен с изумлением посмотрела на него.
– Да, ты и вправду очень изменился. Энджел снял с лица маску и улыбнулся.
– И ты изменилась. После такого катания на карусели осталась, как была, в одежде. Ничего не сняла.
– Это еще не значит, что мне не хотелось раздеться. Энджел с трудом перевел дух. Улыбка исчезла с его лица.
– Садись в машину.
– И куда же мы...
Энджел открыл замок и распахнул дверцу.
– Садись, садись...
Еще ни с одной женщиной Энджелу так сильно не хотелось заняться любовью. Он желал Мадлен невообразимо. Всякий раз, когда он смотрел на нее, в нем вспыхивало желание, сильное, как боль. Энджелу приходилось собирать всю свою волю – может быть, и волю Фрэнсиса, – чтобы прямо в машине не сорвать с нее одежду.
Еще в парке, на карнавале, Энджел ни о чем другом не мог думать. Он хотел Мадлен, ему нужна была ее близость, но сейчас, когда она так близко, на Энджела ни с того ни с сего напал страх. Он медленно вел машину по безлюдным улицам, и его руки, сжимавшие руль, были влажны от пота. Он старался не думать о том, что произойдет, когда они окажутся вместе в одной постели, но воображение против его воли вновь и вновь рисовало Энджелу мучительно сладкие картины. Он уже столько раз представлял себе это, но...
Получится ли у него?
Этот вопрос парализовал волю, заставлял его обливаться холодным потом. Энджел совершенно не был уверен в том, что его хватит на всю дистанцию; да и сможет ли он хотя бы выйти на старт? До операции ему и в голову бы не пришло беспокоиться, но сейчас совсем другое дело.
Когда они наконец приехали к цели, Энджел почти лишился дара речи от волнения. Сделав последний поворот, он выключил двигатель.
Мадлен обернулась к нему. Энджелу не нужно было зажигать в салоне свет, чтобы увидеть выражение ее глаз. Они были широко раскрыты, и смотрела она, не мигая, слегка локусывая нижнюю губу.
– Почему мы приехали сюда? – мягко спросила она. Он распахнул дверцу со своей стороны, и вспыхнувший в машине свет осветил лицо Мадлен.
– Выходи. Увидишь сама. – – Острое желание прошло, но Энджел старался не думать об этом.
Он уже достаточно об этом думал, теперь пришло время проверить себя в деле. Даже если и удастся заранее избавиться от одних демонов, с другими придется, видимо, столкнуться лицом к лицу.
Энджел вытащил из-под водительского кресла фонарь и терпеливо дожидался, пока Мадлен выйдет из машины и присоединится к нему.
Подойдя к Энджелу, Мадлен посмотрела вокруг. Они приехали к дому ее отца.
Дом, как крепость, стоял на вершине холма, и его силуэт обозначался на фоне звездного неба. Лунный свет отражался от стекол и решетки, когда-то поставленной на окно бывшей комнаты Мадлен. Портик с белыми колоннами защищал вход от дождя. Сейчас тень от портика падала на массивные ступени. Четыре трубы возвышались над островерхой крышей. Черные металлические ворота из заостренных наверху прутьев защищали вход в поместье.
Дом имел мрачноватый и устрашающий вид. Тем более что в нем не было ни одного светлого окна. В этом доме выросла Мадлен. За забором выстроились в ряд темные силуэты голых деревьев. Лишь отдельные листочки, уже пожелтевшие и высохшие, еще держались на ветках.
– Не хватает только вывески «Мотель Бейтс»[3], – сдержанно заметил Энджел.
Мадлен не улыбнулась.
Читать бесплатно другие книги:
